= + = + = + = + = + = + = + = + =
Мой мобильник начал звонить и, вытащив его из кармана, я увидел на дисплее имя Эдварда Каллена. Он следил за порядком в Лас-Вегасе - и делал это лучше, чем я ожидал от него. За это время случались, конечно, неудачи, но он справлялся и разруливал их. Если же чувствовал, что не получается, просил помощи, и меня это бесило, поскольку таким образом он показывал свою слабость, но конечно же, я предпочитал, чтобы он обратился ко мне, чем я потеряю контроль над своей территорией. Попросить помощи было меньшим из двух зол, и я должен был отдать ему должное - он вырос и возмужал достаточно для того чтобы признать это.
- Эвансон слушает, - сказал я, отвечая на звонок.
- Сэр, это, э-э…
Судя по голосу, он нервничал. Что-то было не так. - Я знаю, кто это, Эдвард. Что ты хочешь?
- У нас тут небольшая, ну, ситуация.
- Что за ситуация?
- Там, э-э… Ситуация в одном из мест, - промямлил он. - Христос, да ты знаешь, в одном из клубов!
- Просто скажи, Эдвард.
- Полиция планирует нагрянуть в него с рейдом.
Я напрягся. Это были те слова, которые я всегда боялся услышать. Так как был не готов иметь с ними дело. – Что за место?
- То, которое на Пятой и Уиллис, - сказал он. – Джентльменский клуб. Очевидно, там происходит нечто большее, чем ммм… приватные танцы.
Вопреки распространенному мнению, проституция в Лас-Вегасе не является законной. На территории штата Невада легализованы несколько борделей, на некоторых из них я зарабатывал деньги, но ни один не находился в черте города. Штрафы за нарушение не были особенно жесткими, но незаконная торговля сексом привлечет к себе излишнее внимание со стороны правоохранительных органов, что я не мог допустить. Однако кое-кто из моих людей считал по-другому, и иногда они поступали по-своему. Вкладываясь в бизнес, я ясно давал понять, что они не должны рисковать, но соблазн легких денег зачастую брал верх над их здравым смыслом.
- Как долго они делали это, Эдвард? – спросил я, интересуясь, как далеко все зашло.
Обычно подобные вещи выявлялись и устранялись прежде, чем ситуация успевала выйти из-под контроля и заставить меня понервничать. Конечно же, меня, мелкого инвестора, не могли привлечь к ответственности, ведь меня там не было, и я не мог знать обо всем, что там происходит. У меня была надежная отмазка, и столь незначительное обвинение не сможет мне навредить, но не это меня беспокоило. Меня мало волновали их мелкие штрафы, и пару лет назад я бы, наверное, проще отнесся к такому риску. Но правительство разгадало наши уловки и издало законы, дающие им право предъявить нам обвинения, не имея никаких доказательств нашей вины в конкретном преступлении. Вот почему, несмотря на убедительный аргумент, что всего один клуб из всех, в которые я вложил свои деньги, нарушил закон, правительство могло обвинить меня просто за то, что они связаны между собой. И те, кто на самом деле совершил преступление, могут избежать привлечения к суду, а из-за таких вот нарушений я могу загреметь за решетку на десятки лет.
Излишне говорить, что сфера моей деятельности стала намного шире и сложнее, чем это было раньше. Управление по борьбе с организованной преступностью почти взяли моего шурина, Карлайла, и я тоже однажды уже был под подозрением. Что-то подсказывало мне, что второй раз мне так не повезет, и я вряд ли смогу от них уйти.
- Точно не знаю, - ответил он. - Несколько недель. Черт, может быть, месяцы. Я не знаю.
- Месяцы? - переспросил я. – Несколько месяцев назад они открыли бордель на твоей территории, а ты только сейчас узнал об этом?
- Да, но… в том смысле, что я нерегулярно бываю в этих клубах, - попытался оправдаться он. – Это не совсем моя территория.
- Я и не прошу, чтобы ты ходил посмотреть на стриптизерш, Эдвард, - сказал я с закипающим раздражением. - Но предполагается, что ты знаешь, что происходит у тебя под носом. Это мои деньги, и мы говорим о… моей жизни.
- Я знаю, - ответил он. - Черт, мне очень жаль.
- Прибереги свои извинения. Мне они не нужны, - отрезал я, бросая бумаги обратно на стол, и, отодвинув стул, поднялся. – Выполняй свою работу, иначе я найду для нее кого-нибудь другого. Я не потерплю халатности. Тебя легко заменить.
- Да, сэр.
В ночь, когда была убита Элизабет, я поехал в больницу, чтобы навестить Эдварда. В тот момент он был без сознания, лежал, подключенный к дыхательным аппаратам, потому что сам мог дышать самостоятельно. Мне разрешили нанести лишь краткий визит, но было ужасно смотреть на маленького ребенка в столь тяжелом состоянии. В своей жизни я был свидетелем многих смертей, видел многих людей, испускающих последний вздох, но всегда оставался беспристрастным. На мой взгляд, это было рационально и исполнено ради общего блага. Были и несчастные, которые просто оказались не в том месте не в то время, но я напоминал себе, что мне про них ничего не известно. Я не знал, кем они были на самом деле. Я верил, что так или иначе, Вселенная знала, что делает, посылая этого человека на линию огня, а я лишь выполнял то, что должен был, и если они пали жертвой моих действий, значит, так тому и быть. Некоторые назовут это кармой, но мне нравилось думать, что это генеральный план Бога.
Иной счет. Иная статистика. Жизнь продолжается.
Но стоя в больничной палате, я наконец увидел жертву. Я знал историю Эдварда. Впервые я увидел его, когда ему было час от роду. Я был свидетелем его крещения. Наблюдал, как он делает свои первые шаги. Слышал, как он ошибается, играя на пианино. Знал, что у него была семья, потому что я был его семьей.
Покинув в тот день отделение интенсивной терапии, вместо того чтобы идти домой, я спустился в больничную часовню и молился. В первый раз в своей жизни я попросил Бога вмешаться, чтобы пощадить кого-то, не по своей воле оказавшегося в нашем мире.
Я не был бессердечным. Я заботился об Эдварде. Мне не нравилось угрожать ему, или причинять ему боль, и не нравилось, что он вступил в Коза Ностру. Но он сделал это, и у меня не было иного выбора, кроме как обращаться с ним, как и с другими. И делал я это потому, что переживал за него, потому что хотел, чтобы он достиг успеха. Потому что хотел, чтобы он выжил. Если мне придется угрожать его жизни для того, чтобы он остался в живых, пусть будет так. Значение имел только конечный результат.
- Я приеду через несколько часов, - сказал я.
Положив трубку, посмотрел на часы. 10:22 вечера. Этой ночью выспаться мне не удастся.
- У тебя есть планы? - спросил я Бенджамина, который по-прежнему сидел в углу моего кабинета.
Он выглядел скучающим, и, очевидно, ждал, что я отпущу его.
- Ничего необычного, - пожал он плечами. – Вечер субботы, поэтому я, наверное, выпью немного ликера и трахну пару девчонок.
- Пару?
- Ну да, двух, - ответил он. - Может, трех, если повезет.
Я покачал головой, а он засмеялся. Я никогда не понимал тяги к распущенности. Чем больше женщин бывают в твоей постель, тем больше ты навлекаешь на себя проблем. У большинства женатых мужчин в организации были goomahs, молоденькие любовницы, которых привлекал наш образ жизни. Они были не более чем облагороженные проститутки, торгующие сексом за деньги и ради других материальных благ, вроде автомобилей и домов. Я не сомневался, что благодаря этому некоторые мужчины чувствовали себя крутыми, но это было не для меня. Это как нарываться на совершенно ненужную драму, учитывая, что золотоискательницы были далеко не самыми опытными.
Кроме того, моя жена была слишком гордой, чтобы терпеть мои походы налево. Да я и сам этого не хотел. Зачем шататься по фаст-фудам, когда дома тебя ждет потрясающий домашний обед?
- Твой отец всегда говорил, что ты целеустремленный, - резюмировал я.
Он пожал плечами. - Это всего лишь гонка за количеством. Я стараюсь не привязываться.
Количество. Это было, безусловно, то, что я мог оценить. В конце концов, он наверняка знал, что делает.
- Что ж, сегодня вечером тем дамам придется обойтись без тебя, - сказал я, хватая пальто. - Ты поедешь со мной.
= + = + = + = + = + = + = + = + =
- Пойдемте со мной.
Я последовал за офицером по коридору, раздраженный его близостью. В моем мире тебя не должны видеть в компании какого-либо человека в форме, если только ты не сидишь в наручниках на заднем сидении его машины, и даже тогда ты играешь с огнем.
Я совсем не хотел идти туда. На самом деле, это было самое последнее место из всех в мире, где я хотел быть, но у меня не было выбора. Карлайл, конечно, не в состоянии этого сделать. Он обезумел, и был не в себе. Он нуждался в Эсме, поэтому и она не могла этого сделать. Больше некому. Только я.
Он провел меня в маленькую комнату с большим окном, сквозь которое просматривалась соседнее помещение. Оно было похоже на научную лабораторию, с весами, химическими веществами, поддонами и столами, но это было гораздо большее. Это была комната, которую очень немногие из нас видели, будучи живыми, но все мы бывали здесь после нашей смерти.
Морг.
Я остановился у окна, а он встал рядом и дал знак человеку в медицинском халате, находящемуся в той комнате. Тот толкнул ближе к нам металлический стол и взялся за концы лежащей сверху простыни. После кивка офицера мужчина откинул простынь.
Она выглядела так, будто спала.
С того места, где стоял я, ее рана не была видна, но я знал по опыту, на что она была похожа. Отверстие на затылке размером с четвертак, частично скрытое волосами. Со стороны оно выглядело не так уж плохо, но повреждения мозга были непоправимыми. Она должна была умереть мгновенно. Ни боли. Ни страданий.
Нет, страдать будут те, кого она покинула.
Оба мужчины повернулись ко мне, и я кивнул. - Это она.
- Имя? - спросил офицер.
Он знал ее имя, но процедура опознания требовала, чтобы я сказал это вслух.
- Каллен, - ответил я. - Элизабет Каллен.
- Второе имя?
- Не думаю, что оно у нее есть.
- Вам известна ее девичья фамилия?
Я отрицательно покачал головой, мой взгляд был по-прежнему устремлен в окно. - Точно не знаю.
- Дата рождения?
Я смотрел, как человек в другой комнате снова накрывает ее простыней и укатывает прочь. И я понял, что это был последний раз, когда я ее вижу. Я не знал, что чувствовал в тот момент.
- Кажется, когда-то в марте.
- Март какого года? Сколько ей лет?
Я повернулся к нему и увидел, как странно он смотрит на меня. – Ей было за тридцать.
Офицер сделал какие-то записи и покачал головой. - Знаете, учитывая, что вы были членом ее семьи, вы не так много знаете о ней.
Я уставился на него, внезапно осознав, насколько он был прав. Апрель 1982 года
18 лет
Чикаго, штат Иллинойс
- Алек!
Я быстро повернулся в сторону звука, наблюдая за приближением Эсме. Был вечер пятницы, едва стемнело, и я стоял в гостиной резиденции Калленов. Отец Эсме, Антонио, отправил меня разобраться с некоторыми делами, а потом попросил задержаться для разговора. Я бы предпочел находиться сейчас в другом месте (например, дома в компании бутылки скотча), но когда Босс зовет тебя, ты должен прийти.
- Мисс Каллен, - вежливо ответил я, кивая в знак приветствия. Если не считать нескольких мимолетных взглядов, когда мы встречались в обществе, я впервые столкнулся с ней со времени ее переезда в Чикаго несколько месяцев назад.
<!-- CUT -->- Эсме, - поправила она неожиданно жестким голосом.
- Прошу прощения?
- Меня зовут Эсме.
Я одарил ее странным взглядом. Почему она представляется?
- Я знаю твое имя.
- Разве? – спросила она, с любопытством приподнимая брови. – А я уверена, что ты только что назвал меня «мисс Каллен», и это было не мое имя.
Я виновато улыбнулся, когда понял, о чем она говорит.
- Сила привычки.
- Хорошо, но привычка это, или нет, с друзьями так не здороваются.
Друг. В моем мире этот титул использовался лишь для входящих в круг людей. Слово звучало непривычно из ее уст. Это то, кем она была – моим другом?
Но прежде чем я смог подумать, как настоящие друзья должны приветствовать друг друга, она подошла ко мне ближе. Я поднял руку, думая, что могу пожать ей ладонь, и тут я заметил кровь.
Кровь. На моих руках была кровь. И я даже не знаю, чья.
Я быстро засунул руки в карманы, но она, казалось, и не заметила моей реакции, когда сжала меня в объятиях. Я ощутил ее тепло сквозь одежду, вдохнул ее запах, от аромата, наполняющего легкие, закружилась голова. Сердце ускорилось и грудь будто бы сжало. А в горле как будто перекрыли доступ воздуху, тяжело было дышать. По коже побежали мурашки. Я едва не пошатнулся.
У меня аллергическая реакция?
Через секунду она оторвалась от меня, ослепительно улыбаясь. Но мне это совсем не помогло, ноги оставались слабыми. Я хотел попросить ее набрать 911, но слова застряли на полпути. Я лишился дара речи.
Немой и на грани потери сознания. Что со мной творится?
- Хорошо выглядишь, - сказала она, приглаживая отворот пиджака и поправляя галстук. Это было странным… очень личным жестом. – Ты стал больше. Крепче.
Она покраснела, сказав эти слова. Она смутилась, но я не был уверен, почему. Насколько я понимаю, это были комплименты.
- Ты тоже, - удалось выдавить мне. Она удивленно глянула на меня, как будто я ее обидел. – Хорошо выглядишь, я имею в виду. Не больше или крепче. Хотя, ты, определенно, стала больше.
Выражение ее лица не изменилось. Похоже, я говорю совсем не то. – В хорошем смысле, - пояснил я. Что хорошего в том, чтобы сказать женщине, что она стала больше? – У тебя увеличились правильные места.
Она уставилась на меня с шоком, и тут только до меня дошло, насколько неправильно это прозвучало. И тут, подчиняясь Богом заложенному в мужских генах инстинкту, мои глаза опустились прямо на ее грудь. Определенно увеличилась.
Вне всякого сомнения, это не то, что должны делать друзья.
Я тут же одернул себя и поднял взгляд, но было поздно. Она заметила. – Значит, тебе нравятся мои, э-э, увеличившиеся места? – удивленно спросила она.
- Да, - ответил я. Я говорил правду, но вслух это прозвучало ужасно. Она дочь Босса. Что я делаю? – Постой, нет.
Вернулось обиженное выражение лица. Это плохо. Я попытался объясниться, но она оборвала меня со смехом. – Тебе стоит просто остановиться, - сказала она. – Твой язык доведет тебя до беды.
В моей жизни многое может довести меня до беды, но, как я думал, только не язык.
В любом случае я кивнул. – Думаю, ты права.
- Конечно права, - подмигнула она. – Пора бы тебе привыкнуть к этому факту.
Я засмеялся, довольный, что она не злится. – Попытаюсь.
- Это все, что мы можем, - сказала она. – Пытаться.
Она определенно была совсем не похожа на отца. Он постоянно повторял, что не бывает попыток, только действия. Поражение – это слабость. Чтобы выжить, нужно добиться успеха. И исключений не бывает.
Он ошибался? Есть исключения?
- Значит, что ты тут делаешь? – спросила она, оглядываясь по сторонам. Я подумал, что выгляжу странно, стоя в одиночестве посреди ее гостиной.
- Дела. Я жду твоего отца, - ответил я. – А ты?
- Что я здесь делаю? – уточнила она, удивленно глядя на меня. – Я здесь живу, Алек. И ты это знаешь.
- О-о, - просто сказал я, осознав, что спрашиваю. Я был сбит с толку. Совершенно уничтожен, едва сохраняя способность мыслить. Все было в тумане.
Может, это не аллергическая реакция. Может у меня шок.
Я застыл на месте, не зная, что говорить, а она продолжала смеяться. – Ты милый, - заметила она, слегка погладив меня по щеке. – Я рада тебя видеть.
Меня по-разному называли в жизни – холодным, расчетливым, и даже сумасшедшим. Но милым? Только не так. – Я тоже рад тебя видеть, Эсме.
=+=+=+=+=+=+=+=+=+=+=
Наше время
Лас-Вегас, штат Невада
Через час после звонка Эдварда мы покинули Чикаго приватным рейсом и спустя три часа приземлились в Лас-Вегасе. Ночь была теплой, на небе ни единой звезды, но тьму разгоняли яркие огни города. Шум оживлял это место, тысячи людей, несмотря на время суток, по-прежнему шатались по улицам. Лас-Вегас никогда не спит, почти все бары и казино работают круглосуточно.
- У нас здесь обширный бизнес? – спросил Бенджамин, не отрываясь от бокового окна черного Мерседеса, который я арендовал. – Не знал, что мы проводим операции в Вегасе.
- Мафия создала Лас-Вегас, - сказал я, качая головой. Невежество младшего поколения бесило меня. – Счастливчик Лучиано, Мейер Лански, «Большой Человек» Зигель … они создали это место, вложив туда все доходы от азартных игр на Кубе. Чикаго построил несколько казино, и место начало разрастаться. Правительство не раз пыталось вытолкать нас отсюда, но нам удавалось сохранять позиции.
- Вау, значит идея этого места – дело рук гангстеров?
Я стиснул зубы. Гангстеры. Ненавижу это слово. – Ну, не мы точно придумали идею часовен для быстрых свадебных церемоний, но да. «Stardust», «Freemont», «Haceinda»… они наши. Палас Цезаря был построен на деньги, которые Джимми Хофф извлек из профсоюзов.
- Неплохо.
«Неплохо» совсем не то слово, которое я бы использовал, учитывая, к чему это привело – «Большой Человек» Зигель был застрелен в голову, а Джимми Хофф бесследно исчез, но я думаю, все это взаимосвязано. Сам стелешь себе постель и сам ложишься в нее.
Я припарковал машину на Уиллис Стрит, в нескольких кварталах от клуба, и Бенджамин последовал за мной в местное ночное заведение, которое мы контролировали. Внутри еще были люди, в основном, постоянные посетители, ночные гуляния которых были в самом разгаре. Охрана на входе кивнула мне, не проверяя мою личность, стоило мне войти, как один из управляющих подскочил ко мне, чтобы помочь. – Мистер Эвансон, это… э-э… такой сюрприз увидеть вас, - бормотал он. Он нервничал. Неожиданное появление Босса в твоем заведение совсем не то, что кому-то может понравиться… особенно, когда Боссом являюсь я. – Вы хотите чего-либо? За счет заведения, разумеется.
Я покачал головой. – Я тут, чтобы кое с кем увидеться.
- А-а, Эдвард Каллен? Он возле бара.
Я напрягся. Эдвард и бар – это два слова, которые не должны стоять в одном предложении. Никогда.
Я направился в указанную сторону и тут же заметил одиноко сидящего на стуле племянника. Он держал маленький стакан, наполненный жидкостью цвета мочи, его взгляд был прикован к барной стойке, он пил маленькими глотками. Судя по всему, он был на взводе и нервничал. Его волосы торчали, черный костюм помялся, а зеленый галстук в ослабленном виде болтался на шее. Он явно не брился уже неделю, лицо покрывала щетина. Я посмотрел на его ноги и поморщился, заметив поношенные черные кроссовки Найк. Очевидно, он не ожидал повстречать меня, когда утром выходил из дома.
Он старался, честно старался, учитывая наличие галстука, но все равно потерпел поражение. Убогое зрелище.
- И что же ты пьешь? – спросил я, пропуская приветствие и садясь рядом с ним. Он бросил на меня взгляд.
- Ред Булл и водка, - ответил он, издавая сухой смешок, а затем вернулся к напитку. – Без водки, разумеется.
- Разве тогда это не просто Ред Булл?
- Наверное, но этот ублюдок за барной стойкой сказал, что они не продают чистый Ред Булл, что я должен заказать Ред Булл с водкой, - пояснил он, допивая напиток. – Настоящая обдираловка. Он взял с меня десять долларов за это дерьмо.
Я недоверчиво глянул на него. – Ты заплатил?
- Да. Наверное, он тут новенький. Он сказал заплатить и я на хер заплатил. Не спорить же мне с ним.
- Нет, конечно, тебе проще засмущаться как девственнице, - сказал я, качая головой. Эдвард бывает таким простофилей. Люди в организации дерутся на смерть за власть, а он даже не пользуется теми крохами, которые у него есть.
Кивнув бармену, я отодвинул пустой стакан племянника. – Что вам приготовить? – спросил мужчина, вопросительно приподнимая брови. Он был молод, около двадцати, светловолосый и голубоглазый. Похож на среднестатистического немца. Определенно не итальянец.
- Ред Булл, - сказал я.
- Повторить Вод-бомбу? Ред Булл с водкой?
- Я просил подобное? Я сказал, что хочу Ред Булл.
- Э-э, но мы в принципе не продаем…
- Ты знаешь, кто я? – задал я вопрос, обрывая его на полуслове.
Он засомневался, глядя на меня, как будто пытался узнать. Наверное, я напоминал ему кого-то, учитывая кем я был. Аль Капоне, Готти, Коломбо, Гамбино … нас легко узнать, даже не зная по именам. – Нет.
- Тогда запомни меня, - посоветовал я. – Потому что если сейчас ты не нальешь мне Ред Булл, в следующий раз, когда ты увидишь мое лицо, оно будет последним, что ты видишь в своей жизни. - Capisce?
Он застыл от ужаса, а потом кивнул, медленно отступая назад. Он схватил бутылку Ред Булла из холодильника и, открыв ее, поставил передо мной. Я сделал глоток и поморщился от омерзительного вкуса. Моча не только на вид. – Как ты можешь это пить? – спросил я, протягивая напиток Эдварду.
Он повел плечами. – Просто выполняет свою функцию.
- Дарит вам крылья, - встрял Бенджамин позади нас. Я почти забыл, что он приехал со мной, и, судя по реакции Эдварда, он тоже не заметил его присутствие. Он резко развернулся и с опаской осмотрел Бенджамина.
- Какого черта?
Я дернул Эдварда за плечо. – Тебе стоит поработать над собой. Теряешь бдительность.
- Ну, уже поздно, и я устал. Я бы хотел быть дома.
- Думаешь, я не хочу? – спросил я. – Я тут не на отдыхе. И это не дружеский вызов.
- Я знаю, я…
- Именно поэтому мы в такой ситуации, кстати, - продолжил я, обрывая его бормотание. Он по-прежнему не знал, когда нужно держать рот закрытым. – Ты не видишь того, что происходит у тебя под носом. Ты или ослеп, или это банальное пренебрежение? Я могу подарить тебе очки, но вот тупость исправить тяжелее.
Эдвард застыл, а вот Бенджамин, напротив, не сдержал смешок. Я глянул на него, не находя ничего смешного в ситуации, и он тут же взял себя в руки.
- Я сделал ошибку, - сквозь зубы признал Эдвард. – Это не повторится.
- Знаю, - сказал я. Я лгал. Сильно лгал. Это повторится. Не имеет значения, что он делает, как тяжело работает, ситуации повторяются вновь и вновь. Невозможно держать все под абсолютным контролем. Нас окружают вероломные, сопротивляющиеся люди. Всегда будет тот, кто попытается свергнуть нашу власть, и иногда успех будет достигнут. Это простая правда жизни. Преступники не любят правила и не любят чужую власть. Иначе они бы не были преступниками.
Но вслух я это не сказал. Я не ждал идеального результата, но он должен к нему стремиться.
Эдвард допил остатки Ред Булла, а затем встал. Он протер руками лицо, осторожно поглядывая на Бенджамина. Они прежде не встречались, и, как обычно, Эдвард был подозрительным.
- Эдвард Каллен, Бенджамин Манчини, - я представил их друг другу обыденным тоном, поднимаясь с места.
- Рад наконец-то познакомиться, - сказал Бенджамин. Эдвард кивнул, его настроение не изменилось. Все еще настороже. Это одно из тех его качеств, которые послужат ему на пользу. Он охранял свою территорию и не терпеть не мог, когда внутрь этих границ вторгаются непрошеные гости. Я знал причины этой нетерпимости и не винил его. На его месте я бы тоже охранял свое.
- Давай, нужно с этим разобраться, - сказал я на ходу. Антонио приблизился и замер, увидев, что мы с Эсме стоим рядом. Она по-прежнему касалась меня и резко опустила руку, сделав шаг в сторону, ее отец одарил нас подозрительным взглядом. Он рассматривал меня пару секунд, а затем повернулся к ней и приподнял бровь. – Разве ты сегодня не на свидании, дорогая?
Свидание? Едва раздалось это слово, я вновь глянул на Эсме. Она выглядела мило в джинсах и свитере, но это был явно не наряд на выход. На ней были теннисные туфли. Что это за свидание?
- Да, он скоро приедет, - с улыбкой ответила она. – Наверное, мне пора заканчивать сборы.
Она вышла из комнаты, задерживаясь на миг, чтобы поцеловать отца в щеку. После ее ухода от отвел меня в кабинет и предложил выпить, но я отказался, не желая продолжать неофициальную часть визита.
Тогда он приступил к делу, говоря о людях, которых мы оба знали и с которыми имели дело, я не мог сфокусироваться. Очевидно, моя невнимательность была заметна, потому что вскоре Антонио прочистил горло. – Ты в порядке, Эвансон?
- Да, сэр, - ответил я. – В порядке.
- Уверен? – спросил он. – Ты, похоже, нервничаешь. Дергаешься.
Я опустил взгляд, замечая свои сцепленные руки. Я, дергаюсь? Впервые в жизни. – Просто устал, сэр.
Он кивнул, продолжая рассматривать меня с пустым выражением лица. Он мне не поверил, но другого объяснения у меня не было. С минуту царило молчание, тишина еще больше нервировала меня. Его взгляд становился все напряженнее, словно он изучал меня. Проверял. Оценивал.
Звонок в дверь, эхом пронесшийся по дому, стал для нас сюрпризом, он на миг пошатнул мое хладнокровие, и, я уверен, Антонио это заметил. Он не шелохнулся, чтобы открыть дверь и вскоре раздался второй звонок, затем мы услышали шаги на лестнице.
- Ты что, не можешь ответить на звонок? – крикнула Эсме из холла. Ее отец молчал. Он по-прежнему смотрел на меня, я даже не уверен, что ее слышал.
Как только Эсме пустила парня внутрь, он заговорил. – Черт, ты отлично выглядишь, - его голос был мягким, мелодичным, она хихикнула. Волоски у меня на шее встали дыбом, и я сжал руки в кулаки. Я уже его ненавидел.
Она провела его в кабинет, где были мы с Антонио, и он наконец-то отвернулся от меня, всем своим видом выражая расслабленность, когда посмотрел на дочь. Он быстро осмотрел парня, выдавливая улыбку. – Добрый вечер.
- Это Эндрю, - сказала Эсме, кивая на своего кавалера. Он был типичным американцем, светловолосым и голубоглазым. На вид настоящий серфер, что казалось мне полным абсурдом – Чикаго далеко от океана. Что он тут делает? Он совершенно ей не подходил и вообще, похоже, ему недоставало ума. – Эндрю, это мой отец и Алек, друг семьи.
Снова это слово. Друг. В отличие от первого раза, оно показалось мне неподходящим.
- Рад познакомиться, ребята, - сказал Эндрю обычным тоном и забросил руку Эсме на плечо. Мое сердце бешено забилось от этого зрелища, удары разносились в груди. Он касался ее, как будто она был его. Почему он дотрагивается до нее?
От прилива крови кожа будто бы шевелилась, в желудке разливалось тошнотворное чувство. Перед глазами появилась красная пелена, и грудь горела, в голове раздавался громовой внутренний голос. Предупреждение. Предупреждение. Предупреждение. Мальчишка – угроза. Он должен исчезнуть.
Может, я неправ. Может это сердечный приступ.
- Я тоже рад знакомству, - сказал Антонио. – Дети, хорошего вечера.
Его безразличие поразило меня, я перевел на него взгляд, почти испугавшись. Разве он не ощущает? Не чувствует напряжение в воздухе? Не видел поднятый красный флаг? Что с ним?
- Спасибо, - сказала Эсме.
Ее глаза на миг задержались на мне, как будто она ждала чего-то, а затем она взяла парня за руку и вышла из комнаты.
Он вновь касался ее. Он должен прекратить.
- Они познакомились в школе, - сказал Антонио, когда они ушли, заметив мое выражение лица. – Его семья недавно переехала в город.
- И вы думаете, что это безопасно – доверять ее незнакомому человеку?
Он покачал головой. – Я бы не сказал, что ничего о нем не знаю. Его отец врач, а мать учитель. Они из Огайо. У него идеальный средний академический балл, будет поступать в Принстон. Никогда не нарушал закон. Он безвреден.
Я бы его таким не назвал. На бумаге все безупречно, но моя интуиция подсказывала другое. – Мы закончили, сэр? – спросил я, желая убраться отсюда.
- Да, - ответил он. Мы встали, и он похлопал меня по плечу. – Отдохни. Мне не нравится, когда ты не в себе.
Я быстро направился к двери, ощущая его взгляд на моей спине. Не имеет значения, что он решил, я знаю лучше. В этой ситуации есть что-то ужасающе неправильное. Эсме не должна встречаться с этим мальчишкой. В моей голове проносились десятки причин, начиная от его причастности к вражеским группировкам и заканчивая жестоким обращением с женщинами. Я представлял, что он может причинить ей боль, что она в опасности. Я представлял, что он может угрожать ей или отвезти ее в опасное место. Ярость. Гнев. Боль. Ужас. Смятение. Эмоции захлестнули меня.
Но в своем состоянии, близком к панике, я совсем не подумал о ревности…
=+=+=+=+=+=+=+=+=+=+=
- Могу я задать вам вопрос, Босс? – спросил Бенджамин, когда мы вышли на улицу.
- Ты уже б…ь это сделал, - услышал я бормотание Эдварда. Я поборол желание расхохотаться и наградил его жестким взглядом, напоминая о манерах. Бенджамин наш друг. Если мы не будем уважать хотя бы друг друга, что еще останется.
- Давай, - ответил я.
- Наши дела в этом месте, они такие же легальные, как клуб в Чикаго? – спросил он. – Это просто, э-э, бизнес, вы сделали инвестиции?
- Нет. Прибыль есть, но небольшая, остальное поступает из других источников.
- Каких?
Я вздохнул, я слишком устал для надоедливых вопросов. – Почему бы тебе не объяснить, Эдвард? – предложил я. Он заколебался, глядя на меня, ему не понравилась идея, но и отказаться он не мог. Возможно, мои слова прозвучали как просьба, но все, что я говорю, это приказ. Дети делают то, что говорит им ведущий…
- Мы отмываем деньги, - начал он. – Снимаем их со счетов, прежде чем их посчитают, и избегаем налогов. Некоторые машины неправильно взвешивают монеты, иногда, когда на весах только девять сотен, они говорят, что там тысяча. Одну сотню мы кладем в карман. Игровая комиссия ничем не лучше. Обналичивание чеков в большинстве случаев компьютеризировано. Мы снимаем деньги с каждой сделки. Суммы маленькие, никто не замечает, но когда таких действий миллионы, прибыль оказывается существенной.
- Обычная математика, - сказал Бенджамин, его лицо светилось. Он начал проводить вслух какие-то вычисления, что мне совершенно не понравилось, я посмотрел на Эдварда в ожидании его реакции.
Будет интересно.
- Понятия не имею, что это на хер означало, - заявил Эдвард, хлопая глазами. – Это был английский?
Бенджамин нахмурился. – Разве это не твоя работа? Что ты делаешь, если не считаешь?
В глазах Эдварда зажегся огонек. Бенджамин стал для него угрозой, я улыбнулся, не сдержав себя, когда на лице Эдварда проступила злость. Я взял Бенджамина не просто так, и уж точно не для смеха.
- Считать может каждая гребаная машина, - отрывисто сказал Эдвард. – Моя задача сделать так, чтобы никто не докопался до сути, пока она это делает.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |