Я потер то место на груди, где находится сердце, болью в котором отозвались эти слова, краем глаза заметив, что Эмметт и Джаспер сделали то же самое.
'II tempo guarisce tutti i mali'.
Время лечит все раны. Мы вместе пришли к понимаю истинного значения этих слов, и хотя я по-прежнему чувствовал себя таким чертовски разбитым, из-за всего, что я видел и что потерял, я знал, что со временем эти раны затянутся, рубцы заживут. А также я знал, что присутствие красивой женщины, сидящей справа от меня, станет тем снадобьем, которое исцелит все мои раны.
Я, наконец, смог открыть конверт и, заглянув внутрь, застыл, когда увидел блеск золота. Я сразу понял, что там, и в мгновение ока меня охватил десяток различных эмоций. Я видел его сотни - если, б…ь, не тысячи - раз, восхищался им, когда его на своем пальце носила первая женщина, которую я любил, а позже оно украшало шею первого мужчины, которого я почитал.
Обручальное кольцо моей матери.
Оно было таким чертовски простым, но так много значило, в нем заключалась любовь длиною в целую жизнь и истории, которые оно могло рассказать. Это был символ любви моих родителей, связывающих их уз, выходящих далеко за рамки глупого клише '"рабыня и принц мафии"'. Им было насрать на это, то, что разлучило их, не шло ни в какое сравнение с тем, что свело их друг с другом. Они были родственными душами и, несмотря на все гребаные вещи, которые вставали у них на пути, жизнь привела их туда, где они должны были быть. И вот это кольцо, что лежит на дне бумажного конверта в моих руках, скрепило их узы.
Оно было их судьбой… а теперь стало моей.
Стараясь совладать с овладевшими мной эмоциями, я посмотрел на Изабеллу и напрягся, когда увидел слезы на ее лице. Она вскрыла конверт, и теперь он лежал на столе перед ней, а в руке она сжимала бумажку, которую вытащил из него.
- Tesoro, что случилось? - тихо спросил я, вытирая слезы с ее щек.
Она посмотрела на меня и покачала головой, а потом нерешительно протянула мне листок. Я осторожно взял его, испуганный ее реакцией. Я улыбнулся, когда прочитал слова, написанные в самом центре. Потому что понял, что отец дал ей, наверное, самое ценное из всего, что получили все мы.
- Ты того стоила. лава 79. Зависимость. Она
Я просто хочу быть кому то нужным. Нужным и необходимым.
Мне нужен кто-то, кому я мог бы отдать всего себя –
всё своё свободное время, всё своё внимание и заботу.
Кто-то, зависимый от меня. Взамозависимый.
Чак Паланик
- Это совершенно не нужно, - буркнула я, поудобнее устраиваясь на кожаном сидении и глядя в затонированное боковое стекло.
Мы ехали по улицам, здания проносились мимо с постоянной скоростью, темнота скрывала пейзаж.
- Мистер Каллен не согласен, мэм, - раздался вежливый голос с водительского сидения.
- И называть меня "мэм" тоже нет необходимости, - сказала я, глядя на мужчину.
Я заметила, что он смотрит на меня в зеркало заднего вида, на его лице была написана нервозность. Я не видела его прежде и, очевидно, такая работа для него в новинку, он не хотел упустить шанс проявить себя. Это ситуация, которую они называют «ЦГ» – «Ценный Груз», – его доверяют везти только самым надежным и заслуживающим доверия шоферам. Так, в основном, именовали знаменитостей и политиков, но, похоже, мафия тоже подпадает под эту категорию. Наверное, в этом есть смысл, они боялись нападения, если что-то пойдет не так, но лично меня смущало, почему в этот список внесли и меня.
- Простите, мэм, - ответил он низким голосом, отводя взгляд.
Я мягко улыбнулась и повернулась назад к окну, ирония ситуации не ускользнула от меня.
Поразительно, как сильно изменился мир - наши жизни повернули в сторону, которую когда-то мы и представить не могли. Я часто задумывалась, как мы дошли до этой точки, было любопытно, как обернулось бы все, если б обстоятельства сложились иначе. Я знала, что это бессмысленно, потому что прошлое не изменить, но мне было интересно. И неважно, сколько раз я мысленно возвращалась к этому вопросу, я всегда думала о том единственном событии, с которого все началось – с убийства моих дедушки и бабушки Маркуса и Дидимы Тэннер зимой тысяча девятьсот семьдесят второго года.
Дедушка и бабушка – сомневаюсь, что я когда-нибудь привыкну произносить это. У меня никогда не было семьи, за исключением мамы, я отказывалась принимать в этом качестве Свонов, но пришло время, когда я начала задавать вопросы. Эдвард обещал мне, что расскажет все, что знает, что станет более открытым со мной в будущем, но правду мне поведал Алек. Он рассказал мне о Тэннерах, о том, какими они, по слухам, были людьми. Они были крепкой и гордой семьей, и, несмотря на деятельность Маркуса в мафии, он был порядочным человеком. Алек говорил, что они обожали дочь, и назвали ее Бри в честь моей прабабки Брианы. Удивительно слышать о прошлом моей матери, о том, что ее ждали… ее любили.
Он объяснил мне, что сделал Аро, начиная от участия в их гибели и заканчивая сокрытием следов, и я поняла, что этот момент был поворотным в наших жизнях. Эффект домино, который спустя десятилетия еще дает о себе знать. Если бы Аро не принял это решение, у моей мамы был бы шанс вырасти в привилегированной семье. Она бы ходила в школу и завела друзей, поступила бы в колледж и сделала карьеру. У нее были бы пижамные вечеринки и дни рождения, бойфренды и свидания. Она бы не познала ту боль, которую причинили ей Своны, она бы не была в поместье в тот день, когда приехали Каллены, и Элизабет бы осталась в живых. И Эдвард бы не страдал из-за гибели матери, а доктор Каллен не потерял бы жену. Они держались бы вместе, крепкая семья, а не переживали бы ее смерть.
Если бы Маркус и Дидима жили, все были бы счастливы.
Я видела в этом неоспоримую логику, но Эдвард не соглашался – если бы они не погибли, я бы не родилась. Он повторял, что, несмотря на то, что у моей матери многого не было, у нее была я, она подарила миру меня. Я знала, почему он так говорит, но не могла прекратить думать об этом, особенно тогда, когда ехала по улицам Чикаго в лимузине. Одно несовершенное действие, одно непринятое решение - и в машине бы везли мою мать вместо меня.
- Мэм? – я оглянулась на водителя и заметила, что он вновь на меня смотрит, вопросительно приподнимая брови. – На сорок первом шоссе была авария, и движение перекрыто. Мне придется сделать крюк, но это займет всего несколько минут.
Я вздохнула и посмотрела на часы, замечая, что уже четверть одиннадцатого.
- Хорошо.
- Я прошу прощения за неудобство.
- Все в порядке, - ответила я, пытаясь успокоить его. – Это ерунда. И пожалуйста, называйте меня Изабеллой.
Я вновь повернулась к окну, и остаток пути он не заговаривал со мной, пока мы не подъехали к огромному белому дому. Водитель припарковал лимузин у обочины. Он выбрался и, осторожно осмотревшись, открыл мне дверь и протянул руку. Я с улыбкой взяла ее, аккуратно выбираясь наружу.
– Благодарю вас.
- Пожалуйста, мэм.
Я покачала головой, зная, что бесполезно вновь исправлять его, а потом достала деньги. Он попытался отказаться от чаевых, говоря, что для него честь везти меня, но я лишь закатила глаза и засунула деньги в карман его пальто. Он хотел было проводить меня до входной двери, но я отмахнулась, поэтому он просто остался в волнении стоять у машины и наблюдал, как я иду к дому. Входная дверь была заперта, поэтому я поискала ключи и быстро ее открыла, на прощание посылая ему улыбку.
В доме стояла абсолютная темнота и тишина, и только в гостиной слышалось гудение телевизора. Я сбросила туфли прямо возле двери и пошла на кухню, доставая из шкафчика стакан и наполняя его водой из чайника. Я прислонилась к кухонной стойке и сделала глоток, внимательно осматриваясь. На столе валялись использованные салфетки и стояли чашки, а посуду не мыли несколько дней. На кухонной стойке рассыпались крошки, а пустую банку из-под арахисового масла оставили прямо возле раковины, рядом лежал грязный нож. Кроме того, было пролито что-то липкое, и пол нуждался в мытье.
Я вздохнула и отвернулась от беспорядка, глаза скользнули к календарю на стене. Он был хаотично исписан, заполнен заметками, некоторые дни были перечеркнуты, но я видела только дату внизу.
29 августа 2010 года.
Квадратик был обведен красным маркером, и я улыбнулась, прочитав слова рядом: Наша свадьба. Прошло около двух лет с тех пор, как мы с Эдвардом сошлись, и через пять дней мы официально оформим наши отношения.
Свадьба. До сих пор трудно поверить, что мы зашли так далеко. Для нас это было нелегко, потому что мы с Эдвардом не могли пребывать в пузыре и игнорировать происходящее, как это было в Форксе. Мы стали частью этого мира и должны были научиться в нем жить, найти свое место. И это было источником постоянных конфликтов, но мы пытались найти баланс. Как пара, и сами по себе. Но все было не настолько плохо, чтобы мы не могли справиться. Мы не сходились в некоторых деталях, например, в вопросах моей безопасности, и хотя я считала это невыносимым, я терпела все его пожелания. Я никогда не привыкну к телохранителям или службе перевозки, но это малая цена за покой Эдварда.
Потому что покой – это то, что у Эдварда редко получалось обрести.
Когда я вернулась в Чикаго, для меня стало очевидным, что у него зависимость, даже если поначалу он сам ее не замечал. Он пристрастился к алкоголю и наркотикам за время моего отсутствия, и полагался только на свои силы, когда боролся с этим. Я верила в Эдварда, но не хотела стать его костылями, и именно поэтому приняла решение не спешить.
Мы начали делать то, что делают обычные пары – ходили на свидания и путешествовали. С интимной жизнью были сложности, потому что, несмотря на сильное сексуальное напряжение между нами, мы оба были не готовы к этому шагу. Нам нужно было поработать над эмоциональными аспектами, прежде чем вступать в физическую близость, а иначе мы бы только все усложнили.
Ожидание было лучшим решением, и когда мы, наконец, отдались страсти, это было так же сильно, как и в первый раз. И не только благодаря жажде близости или простому чувству удовлетворения; не только из-за того, что мы были сломлены и потеряны и думали, что это сможет исцелить нас. Когда мы занялись любовью, это была именно она – любовь. И это было правильно. Мы идеально подходили друг другу, и не только из-за терзающей нас боли.
Именно этого я и хотела – нормальной жизни. Она не была идеальной, Эдвард часто отменял наши планы, но в большинстве случаев Алек пытался идти навстречу. Эдвард принял свое положение в организации и, хотя я мало понимала тонкости, я знала, что ту же работу выполнял Чарльз Свон, когда я росла. Мы планировали переехать после свадьбы, но пока Эдварду требовалось часто покидать город. Иногда он уезжал на целые недели, но всегда возвращался ко мне целым и невредимым.
Точнее, настолько целым, насколько может быть Эдвард.
Он решил сделать перерыв в учебе и собраться, а я, не мешкая, поступила в Институт Искусств Чикаго под своим настоящим именем. Какое-то время Эдвард продолжал употреблять алкоголь, но вдруг, без всякого давления, он принял решение посещать встречи анонимных алкоголиков. На мой взгляд, это случилось на ровном месте, я не знала, почему он пришел к такому заключению, но я гордилась им. Он честно ходил на собрания, когда был в городе, и это тоже мешало нашим встречам и расстраивало его, но я всецело его поддерживала. Было бы ложью сказать, что все прошло гладко, правда в том, что каждый день требовал от него недюжинных усилий, чтобы оставаться трезвым. Он был раздражителен и часто выходил из себя, но я терпела, потому что знала: это побочный эффект его пагубной привычки. Были срывы и задержки на пути в нормальную жизнь, но он каждый раз поднимался и пробовал снова.
Я сделала еще глоток, прежде чем вылить остаток в раковину и поставить стакан рядом с собой. Я хотела было выйти, но передумала и вместо этого собрала посуду и загрузила ее в посудомоечную машину. Я не включала ее, зная, что это подождет до завтра, но убрала мусор и протерла поверхности. Липкий пол тоже подождет, но остальное я не могла так просто бросить. Несмотря на все перемены, кое-что не менялось.
Я вышла из кухни и направилась в гостиную, застывая на пороге, когда увидела Эдварда. У меня будто бы выбили воздух из легких, от этого зрелища я не могла дышать. От эмоций подогнулись коленки, а грудь сдавило.
Эдвард был на другом конце комнаты, в кресле, он вытянул ноги перед собой. Его обнимал ребенок, головой уткнувшись ему в грудь и собрав кулачками ткань рубашки. Оба крепко спали, свечение телевизора неярко отражалось от их расслабленных лиц.
Я на носочках подошла к ним и нежно потрепала Эдварда по плечу, позвав его по имени. Он поморщился и проснулся, несколько раз моргая, прежде чем сфокусироваться на мне. Он криво улыбнулся, заметив меня, а потом аккуратно приподнялся, стараясь не потревожить маленького.
- Привет, tesoro, - его голос был хриплым после сна. – Как прошел вечер?
- Хорошо, - ответила я.
В школу приезжала художница и проводила занятия, которые студенты обязаны были посещать. Я пыталась освободиться от них, не желая оставлять Эдварда одного, но моя степень зависела от этого зачета, что не оставляло выбора.
– А твоя?
- Чертовски вымотан, - пробормотал он. – Я, серьезно, не могу делать это дерьмо каждый день.
- Уверена, что это иначе, когда ребенок твой, - с улыбкой ответила я и нежно потрепала мальчика по щеке, а потом провела рукой по его светлым непослушным волосам.
Возле Эдварда свернулся калачиком Карлайл Энтони Каллен, почти двух лет от роду; он появился на свет в последние часы рождественского вечера две тысячи восьмого года. Те дни были грустными для всех – мы впервые встречали Рождество без доктора Каллена, но все изменилось, когда у Розали с утра начались схватки. Мы провели праздники в медицинском центре Чикагского университета, сидя под искусственной елью в зале ожидания, а Розали и Эмметт тем временем встречали величайший подарок, который только можно получить.
Эсме говорила, что это чудо, знак от доктора Каллена, что он пребывает в мире и наблюдает, как растет красивый маленький мальчик; мне нравилось в это верить. Я знала, что он унаследовал светлые волосы и ярко-голубые глаза от матери, но с каждым днем он все сильнее походил на мужчину, в честь которого его назвали. Между ними не было кровных уз, но всем казалось, что часть доктора Каллена теперь живет в этом ребенке – семейное имя в новом поколении.
Они попросили нас быть крестными, Эдвард колебался. Дело не в том, что он не хотел, он просто боялся приближаться. Он не желал втягивать мальчика в наш мир, боялся, что навлечет на него опасность. Я уважала Эдварда за такие мысли, но Эмметт и Розали убедили нас, что мы идеально подходим для подобной роли.
Он сдался неожиданно, и вот мы уже стояли на крестинах и клялись, что будем заботиться о ребенке, как если бы он был нашим собственным. Эдвард относился к обязанностям крестного так же серьезно, как и к клятве организации, и я знала, что он обожает проводить время с ребенком, как бы трудно это не выглядело для него на первый взгляд.
- Ты слышал что-нибудь от Эмметта и Розали? – с любопытством спросила я, возвращаясь вниманием к Эдварду.
- Да. Ложная тревога, конечно же, - ответил он, сухо смеясь.
Розали была на тридцать шестой неделе беременности, она носила второго ребенка; эти двое хотели, чтобы их дети были погодками, как и ребята Каллены. И вот они позвонили после обеда и сообщили, что у Розали начались схватки. Эсме соглашалась посидеть с Карлайлом, когда придет время, но им с Алеком пришлось уехать из города по делам, поэтому за помощью обратились к нам. Мы уже не раз присматривали за ребенком, но впервые Эдвард остался один. – Эмметт сказал, что они просто оставят его на ночь и заберут утром.
- Это отлично, - с улыбкой сказала я. – Уверена, они смогут воспользоваться возможностью отдохнуть.
- Это их гребаная вина.
- Может, но я не возражаю, - ответила я, зная, что и Эдвард так считает.
Если бы нет, он бы не согласился так легко побыть сиделкой, зная, что меня не будет большую часть ночи.
– Мне нравится, когда малыш рядом.
- Да, это, э-э, мило, думаю, - бормотал он, пока поднимался с кресла.
Он крепко обнял мальчика и осторожно взял его на руки.
– Иисусе, он, б…ь, становится тяжелым. Почему бы тебе не переодеться, пока я его укладываю? Не знаю, как ты, а я чертовски голоден.
Я наблюдала, как он быстро исчезает на лестнице. Через мгновение я последовала за ним, направляясь в спальню и раздеваясь. После того, как побросала одежду в корзину для белья в углу, я пошла в соседнюю ванную комнату и забралась в душ. Я наслаждалась ощущением воды на теле, теплая струя снимала напряжение. Я поежилась, когда тело покрылось гусиной кожей, и приподняла шторку, ошеломленная увиденным зрелищем. Дверь была открыта, на пороге стоял обнаженный Эдвард. Он поставил детский монитор на раковину, а тем временем я инстинктивно изучала его тело, прослеживая дорожку волос на животе, и покраснела, увидев его явную эрекцию.
- Что… э-э…- запнулась я, пораженная, когда он отодвинул шторку в сторону и скользнул ко мне.
Он молча схватил меня за бедра и притянул к себе ближе, вжимаясь. Он наклонился и начал целовать мою шею, правой рукой лаская грудь. Я выгнулась, когда его палец дотронулся до соска, затвердевшего от прикосновения. По спине побежали молнии, и я обняла его в ответ, запутываясь пальцами в волосах.
- Я думала, ты голоден, - промурлыкала я, откидывая голову назад, чтобы дать ему лучший доступ.
- Так и есть, - хрипло ответил он. – Я же сказал тебе, что чертовски голоден, Белла.
- Оу, - рассеянно ответила я, резко выдохнув, когда его рука покинула мою грудь и скользнула между ног. – Ох!
Эдвард хихикнул в ответ, разводя мои ноги шире и без промедления вводя в меня два пальца. Я застонала и прикрыла глаза, когда он начал двигать ими, его большой палец ласкал чувствительный клитор, от чего коленки подгибались. Он подтолкнул меня к стене в поисках опоры, а потом начал двигать рукой быстрее, его губы хаотично целовали меня, мои крики становились громче.
- О, Господи, - застонала я, ощущая, как в животе завязывается напряженный узел.
Тело покалывало, в голове пульсировало от предвкушения. Я потянулась рукой вниз, обвила ею член Эдварда и начала сжимать его, но из-за позы моя координация была ужасной. Он застонал и начал толкаться в мою руку, вжимая меня в стенку душа. Я сильно сжала кисть, и Эдвард выругался, я быстро извинилась, но слова не были слышны. Тело содрогалось, меня охватило парализующее чувство, а потом я взорвалась от удовольствия. Я закричала, ощущая оргазм, а Эдвард быстро накрыл мой рот губами, пытаясь приглушить звуки.
Когда чувства поутихли, я вновь начала сжимать его, меняя позицию, чтобы облегчить себе работу. Мы поменялись местами, и Эдвард облокотился на стену, прикрывая глаза и прикусив губу в попытке сохранять тишину, пока я продолжала двигать рукой. Потом я упала на колени прямо на пол душа. Я обвела языком головку, прежде чем взять его в рот, и Эдвард застонал, хватая меня за голову.
- Б…ь, tesoro, это так приятно, - прошипел он, и я начала двигать головой, пытаясь взять его так глубоко, как могла, чтобы не поперхнуться.
Он оставил руки на моих волосах и не подталкивал дальше, но я знала, как ему тяжело не делать толчки. Я с силой сосала несколько минут, струи душа стекали по нам, вода понемногу остывала. Вскоре он напрягся и крепко схватил меня за волосы, теряя самоконтроль. Я попыталась расслабить горло, пока он толкал бедра вперед, зная, что он близок к освобождению. И в тот момент, когда он полностью скользнул мне в глотку, раздался громкий крик. Звук застал меня врасплох, и я поперхнулась, случайно прикусив его зубами, пока он выходил из моего рта.
- Б…ь! Нет, нет, нет, нет, - лихорадочно бормотал Эдвард.
Я озадаченно посмотрела на него, сбитая с толку, и когда хотела заговорить, то вдохнула воду. Я задохнулась, захлебываясь в кашле, грудь жгло от жидкости в легких. Эдвард поставил меня на ноги, я пыталась дышать и подняла руки, чтобы показать, что я в порядке.
Наконец, мне удалось прийти в себя, но тут раздался еще один крик, и я поняла, что Карлайл проснулся в соседней комнате.
– Я с ним разберусь, - предложила я, пытаясь улыбаться сочувствующе, потому что нас прервали. – А ты, наверное, захочешь… э-э… ну, ты знаешь… позаботиться об этом.
Я кивнула на его эрекцию, зная, что она не исчезнет, пока Эдвард не достигнет освобождения. Он раздраженно заворчал, пока я выходила из душа.
- Знаешь, секс в душе и прочее дерьмо чертовски сексуальны в порно.
- В порно все сексуально, - ответила я, смеялась, пока снимала с крючка на двери халат, – например, анальный секс.
Я покраснела, когда сказала это, не в силах сдержать свою реакцию, а он шокировано посмотрел на меня.
– Б…ь, ты хочешь попробовать это следующим, tesoro?
Я закатила глаза и надела халат.
– Нет, спасибо, - ответила я, - я пас.
Он еле слышно пробормотал какие-то слова, а я быстро вышла, направляясь в комнату для гостей. Я зашла и тут же увидела, что Карлайл сидит в центре кровати, по щекам бегут слезы.
– Привет, кроха.
- Белла, - прошептал он, серьезно глядя на меня.
Он единственный, кроме Эдварда, называл меня Беллой.
Я присела рядом с ним и раскрыла объятия, он забрался мне на колени.
– Что не так, милый? – спросила я, крепко обняв его.
- Мама, - ответил он, глядя на меня голубыми глазами.
Я вытерла влагу с его щек и нежно улыбнулась.
- Мама будет тут завтра утром. Вместе с папой, - сказала я, - когда ты выспишься, ты их увидишь, хорошо?
- Хорошо, - ответил он, но его нижняя губа продолжала дрожать.
Он еще мал и не привык быть вдали от дома, ему тяжело, когда родителей нет рядом. Я вздохнула и поцеловала его в макушку, а потом положила на кровать и легла рядом. Я подоткнула одеяльце вокруг него и гладила ему волосы, пока он не начал проваливаться в сон. Как только раздалось сопение, я осторожно встала и направилась назад в коридор. В ванной я сменила халат на пижаму и собрала волосы в конский хвост, а потом пошла вниз, замечая на кухне свет. Эдвард стоял возле холодильника, на его лице застыло раздражение. На нем были надеты только пижамные штаны, низко спущенные на бедра, грудь была оголенной, ноги босыми, а волосы спутанными, как обычно.
- Не можешь ничего найти? – спросила я.
Он недовольно вздохнул и покачал головой, захлопывая дверцу. Потом начал изучать меню еды на заказ, прикрепленное к холодильнику магнитами. Мы заказывали еду чаще, чем мне хотелось бы, но напряженное школьное расписание и непредсказуемый график Эдварда в последнее время не позволял планировать ужины.
– Я могу что-нибудь приготовить. Ты, наверное, устал от этого меню.
Он хихикнул и удивленно глянул на меня, приподнимая бровь.
– Зависит от того, что в меню, - с намеком сказал он. – Я могу наслаждаться тобой каждый день недели и никогда не уставать, Белла.
- Извращенец, - ответила я, качая головой.
Я ощутила, как к щекам приливает кровь, и знала, что бесполезно пытаться это скрыть. Я реагировала так на все его комплименты, и отчасти именно потому, подозреваю, он их делал.
- Да, но тебе это нравится, - игриво заметил он.
- Нравится, - подтвердила я, пожимая плечами.
Я знала, что бесполезно отрицать то, что он и так прекрасно знает.
Эдвард рассмеялся, а потом вновь отвернулся, глядя на меню.
– Я закажу из китайской кухни. Уже поздно, не надо тебе готовить, особенно если учесть, что ты уже убирала. Не думай, что я не заметил это дерьмо. Я должен был это сделать. Я мог.
- Знаю, что мог, - честно ответила я.
Некоторые вещи Эдвард никогда не делал, например, стирка или мытье полов, но он отлично убирал за собой. Ему это не нравилось, и он предпочитал платить за это Леа, но я знала, что он старался ради меня.
– Я не возражаю. - Спасибо.
Он взял трубку радиотелефона со стены и быстро набрал номер.
– Да, мне нужна доставка. Мое имя Эдвард Каллен, - проговорил он, когда они ответили; он замолчал, пока его имя искали в базе, - да, это я. Мне нужен свиной Рап Му Шу, говядина по-монгольски, цыпленок Гун Пао и две порции вашего супа Вон Тон. Не знаю, большой? И еще яичные рулеты. Сколько идет в заказе? Два?! И все? Это же, на хер, обдираловка. Давайте три порции тогда.
Он глянул на меня, вопросительно приподнимая брови.
– Я что-то забыл?
- Э-э, нет, - ответила я, пораженная, сколько он заказал.
Он явно был голоден.
- Да, это все. И не забудьте печенье с предсказанием, - сказал он в трубку.
Через мгновение он нахмурился, слушая собеседника на линии.
– Что значит, у вас сейчас нет печенья с предсказанием? Вы же чертов китайский ресторан. У вас должны быть печенья с предсказанием. Что? Нет, я не хочу говорить с вашим менеджером, я просто хочу свои гребаные печенья с предсказанием. И мне плевать, что они закончились, или что они идут в подарок, и я за них не плачу. Не втирайте мне эту хрень. Или я вас сейчас так одарю… Найдите где-нибудь.
Он закончил разговор раздраженным стоном и швырнул трубку на стол, я содрогнулась.
– Неблагодарные уроды, - выплюнул он и полез в морозильную камеру.
Я сразу поняла, что он делает, и он, похоже, тоже. Он всегда так поступал, когда был не в себе. Он посмотрел на пустое место, где раньше стояла бутылка водки, а потом с силой захлопнул дверцу и открыл холодильник. Я подошла к нему, а он взял банку колы. Я взяла у него напиток и погладила его по спине.
- Печенья счастья того не стоят, - сказала я, отодвигая его в сторону, чтобы достать из ящика стакан.
Эдвард прислонился к стойке и наблюдал за мной. Я взяла сок и сделала ему вишневую колу.
– Ты же их даже не ешь. Ты думаешь, что они похожи на картон. - Да, но ты ешь, - напряженно ответил он.
Он переживал и выглядел беспокойным, нервно теребя штаны.
– Ты их любишь.
Я мягко улыбнулась и протянула ему напиток.
– Спасибо, что думаешь обо мне, но это не нужно. Точно так же, как и посылать за мной лимузин.
- Может, печенья и не нужны, а вот лимузин определенно необходим, - сказал он, делая глоток, - не могла же ты прийти домой пешком.
- Нет, но я могла доехать на автобусе, - ответила я, пожимая плечами, - или что-то в этом роде. Я никогда не ходила в школу и не ездила на школьном автобусе. Хотелось бы попробовать.
Он с сомнением уставился на меня, очевидно, это показалось ему смешным, потому что он сам никогда не ездил в школу на общественном транспорте.
– Ты не будешь ехать домой на автобусе, Белла.
- Почему? Это же ерунда.
- Это не ерунда, - парировал он, поднимая голос. – Это ночь. Автобус останавливается не близко от дома, и тебе бы пришлось идти в темноте. Я не могу тебе позволить.
- Тут недалеко, всего несколько кварталов, - ответила я, надеясь успокоить его. – Я имею в виду, это займет всего несколько минут, особенно, если я срежу по аллее.
Я замолчала, когда до меня вдруг дошло, что я говорю. Эдвард застыл, его тело напряглось. Автобусная остановка была около старого театра, там, где проходил концерт Эдварда в октябре девяносто шестого года. А аллея, ведущая к дому, была той самой, по которой Эдвард шел с матерью в ту самую ночь. Больше он к ней не приближался.
По весомой причине.
- Хорошо, - согласилась я, кивнув, когда поняла, почему он так реагирует.
Я знала: вероятность, что со мной что-то случится, невелика, но опять-таки, моя безопасность беспокоила его больше всего, - никаких автобусов по ночам, но я могу ездить на них днем.
- Ты единственный знакомый мне человек, который предпочитает общественный транспорт, - заворчал он, недовольный моим неповиновением, но открыто он мне не запретил.
- Я просто не вижу смысла садиться за руль, если нет крайней необходимости, - объяснила я. – А лимузин слишком бросается в глаза, особенно в школе. Я хочу влиться в коллектив, а то, что ты посылаешь за мной лимузин, мне не помогает.
- Я понял, понял, - сказал он. – Я просто хочу сохранить тебя в безопасности, Белла.
- Я знаю, и я благодарна за это. Если я заканчиваю поздно и не могу поехать на автобусе, я могу вызвать такси. Эдвард сухо засмеялся и взъерошил волосы.
– И ты говоришь, что это я упрямый.
- Ты упрямый, - сказала я, - И ты просто испытываешь мое терпение.
Он на мгновение замолчал, а потом его губы изогнулись в улыбке.
– Я могу испытать кое-что другое.
- О, Господи, - застонала я, качая головой и отворачиваясь от него.
Он хихикнул и снова замолчал.
- Никаких такси, но я могу выбрать машину попроще, - сказал он. – У них есть «Мерседесы» и лимузины модели таун-кар, и даже внедорожники, они менее заметны. Так что если мне нужно будет отправить машину, я отправлю одну из них. А в других случаях, автобус, значит автобус.
- Спасибо, - с улыбкой сказала я. – Ты слишком добр ко мне, знаешь ли.
Он закатил глаза и хотел было ответить, но тут раздался звонок его мобильного. Он тут же выскочил из комнаты, на ходу крича, что я должна подобрать нам какой-нибудь фильм. Он исчез в боковой комнате, которая превратилась в его офис, а я пошла в гостиную и присела на диван.
Вскоре раздался стук в дверь, и я хотела ответить, но появился Эдвард и сказал, чтобы я села. Он пошел на улицу, но поскольку мое любопытство взяло надо мной верх, я скользнула на кухню и подобралась к окну. Я нахмурилась, когда увидела, что Эдвард стоит на крыльце с двумя мужчинами, я их не знала. Все казались напряженными, разговор, очевидно, казался бизнеса, судя по их позам. Сердце ускорилось, как и всегда, когда я видела его в работе, внутри разгорался страх. Это часть его жизни, от которой я отрезана, часть Эдварда, которую я никогда не буду знать, и хотя я понимаю, почему, но мне от этого не легче.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |