- Конечно, - ответил я, пожимая плечами и отворачиваясь. Краем глаза я заметил, как она кивнула. Я сделал глоток вина, оно было горьковатым на вкус и я поборол желание поежиться.
- Я быстро закончу, - сказала она, поднимаясь. Я смотрел, как она вышла из комнаты, очарованный покачиванием ее бедер и рельефом подтянутой округлой попки. Вздохнув, я допил остаток вина.
Потом я наклонился и взял пульт от ее телевизора, включая его и проматывая каналы, пока она заканчивала готовку. Она всегда готовила для меня, когда я приходил, говоря, что я заслуживаю приличную домашнюю еду. Я неустанно повторял, что ем эту еду каждый вечер дома, и она это знала, знала, что в моей семье есть раб, но отвечала, что еда, приготовленная настоящей итальянкой – не то же самое. Я улыбался, не желая исправлять ее. Какой смысл. Но дело в том, что в Изабелле намного больше итальянской крови. Изабелла родилась principessa della mafia, и такой и остается, пусть и жила другой жизнью. Я никогда не говорил это вслух, потому что это было бы опасно. Когда я вступал в пределы Чикаго, Изабелла прекращала быть принцессой мафии, она больше не девушка моего сына. В Чикаго Изабелла просто моя рабыня.
Мы ужинали, она приготовила лазанью и чесночных хлеб. Все было вкусно, но даже рядом не стояло с едой Изабеллы. Но это я тоже не говорил вслух, я был благодарен уже тому, что не должен есть фаст фуд. Я не готовлю себе, никогда не умел, и ее великодушие было приятным. Я не был великодушным. Я бы никогда не готовил ужин, зная, что это не нужно.
Мы допили бутылку вина и болтали о всякой ерунде на посторонние темы. Точнее, говорила она, а я слушал и кивал. Потом она начала убирать стол, и, наверное, я должен был предложить помощь, но я никогда это не делал. Она и не рассчитывала на мою подмогу. Она ничего от меня не ждала.
Я обошел стол и встал перед окном, наблюдая за двором. На улице стояла безоблачная ночь, звезды и луна ярко сияли, освещая землю. Ее дом выглядел отстраненным от других, отделенным от шумного Чикаго. Через минуту я услышал стук ее каблуков, она подошла ко мне. Я заметил ее отражение в стекле. Она шаловливо улыбнулась и погладила руками меня по спине. Потом она начала разминать мои плечи, массаж был жестким.
- Ты всегда так напряжен, - мягко сказала она. Я вздохнул и прикрыл глаза, просто ощущая движение ее пальцев на коже.
- Поэтому я прихожу к тебе, - сказал я. – Ты всегда знаешь, что мне нужно.
Она тихонько хмыкнула и я отрыл глаза, снова глядя на ее отражение. Ее улыбка стала шире, она потянула рубашку вверх, вытаскивая ее из брюк. Потом она скользнула ладонями под нее, ее тщательно наманикюренные пальцы легонько царапали кожу, оставляя полоски на своем пути. У Элизабет никогда не было длинных ногтей - она срезала их под корень.
Пройдя путь до моей груди, она вытащила руки и обошла меня, становясь передо мной. Она начала расстегивать пуговицы, ее губы прижались к моей шее. Ее дыхание было теплым, поцелуи липкими из-за блеска для губ. Когда она справилась со всеми пуговицами, ее пальцы пробежались по прессу. В отличие от большинства мужчин в Borgata, которые становились толще из года в год и запускали себя, я всегда заботился о своем теле. Каждое утро я работал над собой, я делал отжимания и качал пресс. Несмотря на свои сорок с лишним, я по-прежнему обладал телом молодого мужчины с накачанными руками и кубиками на животе. Я не был самовлюбленным, но знал, что привлекателен. Я мог завлечь большинство женщин, не прилагая особых усилий.
1. Советник, член семьи; человек, к советам которого можно прислушиваться.
2. Посмотреть автомобиль можно по ссылке: http://www.seriouswheels.com/2006/2006-Bentley-Continental-GT-Diamond-Series-SA-1280x960.htm - Думаю, что я знаю, что тебе сейчас нужно, - прошептала она мне в ухо. Наклонившись, она снова чмокнула меня в шею, ее рука спустилась вниз и провела по ремню брюк. Я уже был твердым, член требовал внимания. Я не был с женщиной более двух недель, с тех пор, как устал от кривляний Хайди, а она была не так уж красива, чтобы дальше терпеть ее незрелость. Минеты были довольно неплохими, и в лучших из них она могла брать глубоко в глотку, и, спасибо, она не могла трепаться с моим членом во рту, но она становилась требовательной. Она хотела заниматься со мной разными делами, хотела разговаривать и проводить время вместе, но мне это не подходило. Я всегда был откровенен с женщинами, она знала, что у нас дело закончится на сексе. Не моя вина, что она поверила иллюзиям.
Я застонал, когда она вытащила член из штанов, сжимая его. – Как насчет того, чтобы пойти наверх? – предложил я, не желая далее тянуть. Нам не нужен был флирт, не нужно было кружить вокруг да около. Мы оба знали причину, по которой я пришел.
Я улыбнулся, и она убрала руку от моего ствола, разворачиваясь и уходя без единого слова. Я последовал за ней, наблюдая, как колыхается ее задница и как соблазнительно двигаются ее бедра. Она знала, что я смотрю, что я наслаждаюсь зрелищем. Я ухмыльнулся, когда мы пошли наверх, я протянул руку и скользнул ей под платье. Проведя пальцами по трусикам, я ощутил их влажность. Она подскочила и вскрикнула, разворачиваясь и игриво хлопая меня по руке. Я издал смешок.
Мы направились в ее спальню, свет был уже приглушенным. Она прошла по комнате и включила стерео систему, классическая музыка наполнила помещение, отражаясь эхом от стен. Она точно знала, что я люблю и никогда не ошибалась, подбирая то, что мне понравится. Моя ухмылка стала шире, она села на край кровати, скрещивая ноги и откидываясь на руки. Ее взгляд не отпускал меня.
- Такой красивый мужчина, - сказала она, прослеживая мое тело. Я издал рычание в ответ, скидывая с плеч рубашку и бросая ее на коричневый пуфик неподалеку. Потом я снял туфли, даже не развязывая шнурки, и отставил их в сторону ногой. Я подошел к ней и сел напротив. Она наклонилась и начала расстегивать застежки на обуви, но я присел на корточки, задерживая ее руку.
- Каблуки останутся, - серьезно сказал я с нажимом в голосе. Она застыла, ее глаза немного расширились, а на щеках выступил румянец. Она убрала руку от туфель и снова откинулась на руки, наблюдая за моими действиями. Я пробежался руками по ее бедрам, скользнув под платье и прослеживая пояс. Я отстегнул застежки чулок, прежде чем поднять платье вверх. Она приподняла задницу, позволяя мне снять с нее вещь. Когда я бросил платье на пол, я осмотрел ее тело. Потом я наклонился и прижался губами к ее плоскому животу, зарываясь языком в пупок и поглаживая пирсинг. Я зажал сережку между зубами и легко потянул. Определенно, у нее было тело молодой женщины, но я знал, что не все естественно, ей пришлось прибегнуть к некоторым вмешательствами, чтобы добиться такого результата. Честно, мне было все равно. В любом случае, я буду наслаждаться.
Вскоре я начал обмякать и замедлил движения, тело покалывало и расслаблялось, это короткое чувство удовлетворения после соития заполнило меня. Только в такие минуты я чувствовал себя по-настоящему свободным и успокоившимся, единственное время, когда заботы не обременяли меня. Я вышел из нее, придерживая себя, чтобы в процессе презерватив не слетел, а потом нежно погладил окружность ее попки.
- Che era bello, - мягко сказал я, наклоняясь и целуя ее левую ягодицу в знак того, что она для меня сделала. Она хихикнула и подалась назад, пытаясь шлепнуть меня. Я издал смешок и прикусил зубами ее мягкую плоть.
- Карлайл! – взвизгнула она, со смехом поднимаясь. Она села лицом ко мне и потерла то место, где я укусил ее. – Не могу поверить, что ты укусил меня!
Я ухмыльнулся, пожимая плечами. – Тебе всегда нравилось грубо, - игриво сказал я. Она задохнулась и, оглянувшись, схватила подушку и кинула ее в меня. Я отбил ее и поднялся с кровати, качая головой. – Oobatz, - пробормотал я, называя ее сумасшедшей. Она снова резко выдохнула, я засмеялся, но прежде чем она успела ответить, я ушел в ванную комнату. Там я снял презерватив и кинул его в мусорную корзину, а потом схватил полотенце и ополоснулся. Я вернулся в спальню через несколько минут и застыл, глядя как она стоит у окна в шелковом халатике. Она, наконец, сняла туфли на каблуках, оставшись босиком. Без них она была даже близко не такой сексуальной.
- Хочешь остаться тут на ночь? – спросила она, поворачиваясь ко мне. Я несколько секунд пристально смотрел на нее, раздумывая. Я редко проводил тут ночи – это было чересчур интимно, хоть я и знал, что она предлагает не из-за романтических чувств. Она слишком хорошо меня знала, она знала, чего я жду, когда вхожу в дверь, и она дарила мне передышку, отдых от всего. В своем состоянии расслабленности после секса я почти согласился, но прежде чем я сказал хоть слово, спокойную тишину нарушил звонок телефона. Я вздохнул и прикрыл глаза, эйфория стремительно исчезала, сменяясь привычным напряжением. Я посмотрел на часы около кровати… начало второго ночи.
Я подошел к горке вещей и достал брюки, в кармане лежал мой мобильный. Я посмотрел на экран и внезапно ощутил приступ ужаса. – Каллен говорит, - холодно ответил я.
- А, Карлайл. Я надеялся, что ничего не прерываю. Ты же не спал? – раздался голос Аро на линии, его странная жизнерадостность напрягала меня. Как будто ему есть дело до того, прервал ли он что-то, или нет.
- Конечно нет, сэр. Что я могу сделать для вас сейчас? – спросил я, заставляя себя оставаться спокойным и звучать с уважением, но в моем голосе слышался страх. Не бывает ничего хорошего, когда он звонит мне в такой час.
- Мы хотим провести инициацию Стефано сегодня, в моем доме. У меня появились кое-какие дела, поэтому я не смог отложить это до завтра, как планировал, - заявил он, в его голосе явственно слышалась улыбка. Я поднял руку и сжал переносицу от раздражения; что бы у него ни случилось, это было личным; он просто лицемерил. Мы должны бросать все ради Borgata, а он легко менял планы и заставлял нас работать по его расписанию, чтобы он мог выделять время для своей молоденькой goomah, когда у него вдруг возникнет такое желание. Это отвратительно.
- Все в порядке, сэр. Скоро буду, - просто ответил я, зная, что это единственный разрешенный ответ. У меня не было возможности сказать ему «нет». Отказ появиться после звонка означал автоматический смертный приговор в моем мире. Он согласился и заявил, что скоро меня увидит, а потом я бросил трубку.
- Думаю, ответ на предложение «нет», - сказала она, ее голос звучал безразлично. Я просто кивнул и начал поднимать одежду, быстро одеваясь. Я собрался и засунул пистолет назад за пояс, она проводила меня до двери.
- Grazie, ho avuto una bella serata, - сказал я, благодаря ее и говоря, что вечер был хорошим.
- Конечно, - ответила она, открывая мне двери. – Я всегда здесь, ты же знаешь. – Я кивнул и она улыбнулась в ответ, вставая на носочки, чтобы поцеловать меня в щеку. – Спокойной ночи, Карлайл. Береги себя.
- Спокойной ночи, - эхом отозвался я и ушел. Я достал из кармана связку ключей, выходя на аллею. Я разблокировал Бентли и скользнул на водительское сидение, тут же заводя двигатель. Поставив машину на заднюю передачу, я тронулся с места и выехал на дорогу, а потом помчался, даже не оглядываясь на дом и женщину, которая в нем живет. С глаз долой, из сердца вон.
Я летел по городу, дороги и шоссе, к счастью, были свободны до самого Парка Линкольна, где располагался особняк Аро. Я припарковался и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы сконцентрироваться, а потом осмотрелся. У дома стояла, по меньшей мере, дюжина машин Borgata. По моим расчетам, внутри собралось не менее двенадцати человек. Мне нужно вливаться в игру, перед этими людьми у меня нет права на ошибку. Я спрятал свои чувства глубоко внутрь и весь обратился во внимание. Мне необходимо удерживать свое преимущество, ту бесчувственную, жесткую часть меня, которая пугала всех членов Borgata. Они боялись меня не меньше, чем самого Аро, Дона, а некоторые могли бы поспорить, что меня боятся сильнее. Аро был представительным, с ним легко было говорить, несмотря на его власть, но я – прямая противоположность. Из всех, кого они знали, я наименее охотно шел людям навстречу. Позволить моей защите упасть и открыть свои карты – это опасно, это может легко привести к моему поражению и вовлечь мою семью в опасность. Не могу позволить такому произойти.
Часть меня боялась, что это неминуемо. Часть меня была уверена, что однажды меня вызовут сюда по ложной причине и я сам прибуду на свою казнь, кто-то узнает мои секреты. Я боялся этого дня больше, чем чего-либо.
Я выбрался из автомобиля и закрыл его, а потом направился к особняку, прямо к парадному входу. Я нажал на звонок, чтобы оповестить о своем прибытии, и тут же дверь отворилась, на пороге стоял один из младших членов Borgata.
- Мистер Каллен, сэр, - сказал он, кивая в знак приветствия. Я просто кивнул в ответ и вошел, стремительно проходя мимо него. Он был не намного старше моих сыновей, а уже вступил в эту жизнь и теперь не сбежит. Я не помню его имя, я даже не потрудился спросить его. Никто не знает, что из него получится, и проще всего позволить ему остаться очередным лицом в толпе, вместо того, чтобы признать в нем мальчика с именем и семьей, который уничтожил свое будущее. Тот, кого мы инициируем сегодня, Стефано, всего на несколько месяцев старше моего Эдварда. Скоро и он тоже станет очередным лицом, затерявшимся среди 200 или около того людей, которых мы держим под контролем. Для меня он просто номер, один из приспешников, его личность и человеческие качества забудутся.
Я направился в огромную гостиную, где все уже собрались вокруг длинного стола, и быстро осмотрел присутствующих, чтобы оценить обстановку. Большинство из членов верхушки, как и ожидалось, были тут. Аро сидел во главе стола с черным пистолетом Glock-22 (3) 40 калибра, перед ним лежал нож с лезвием в семь дюймов, кресло по правую руку пустовало. Это мое место, значимость его не ускользала от моего взгляда. Я был его правой рукой, мое предназначение – выполнять его приказы и помогать ему со всем, что может потребовать помощи. Я тот, кому он больше всего доверял, тот, кого он назначил своим информатором и советчиком. Он верил, что я никогда не отвернусь от него и сохраню его секреты, ни тени сомнения или неуважения не возникнет между нами. Если бы он только знал…
Слева от Аро сидел Кай, заместитель Босса организации. Ройс был около него, а напротив Ройса, как раз рядом с моим пустующим креслом, был мой зять – Алек. Остальные места были заполнены нижестоящими членами, включая Джеймса и Лорана, которых пригласил Аро из чувства личной симпатии. Я не ошибся в своих прежних подсчетах – всего двенадцать человек.
Я подошел к креслу, отдавая Аро уважительный поклон. Он заметил меня и кивнул, чтобы я присаживался, я скользнул на место, рядом с Алеком. Он глянул на меня и кивнул в знак приветствия.
– Карлайл, - просто сказал он.
- Алек, - ответил я. Слова не были нужны; нам почти нечего было друг другу сказать. Когда дело касалось бизнеса, мы были очень немногословны, а когда дело касалось личной жизни Алека, он говорил еще меньше. Среди людей в этой комнате я верил ему больше других, зная, что он порешит всю страну ради безопасности моей сестры. В моих глазах это делало его человеком чести. Я осмотрелся и заметил, как Джеймс, ухмыляясь, смотрит на меня, в его глазах застыли злобные огоньки. Я вопросительно приподнял брови, интересуясь, что он нашел настолько занимательным. Он определенно что-то замышлял, и уже долгое время; каждый раз, когда я видел его, он будто бы составлял план. И мне ни капли это не нравилось; он был угрозой для меня и для всего, что я пытался завершить. Он был еще молод, но в нем жило настоящее зло. Большинство из нас знали чувства сожаления или раскаяния, даже Алек, который, казалось, почти ничего не чувствует, но у Джеймса не было совести. Он был по-настоящему бессердечным. Я бы отдал все за возможность всадить пулю прямо ему между глаз после всего, что он пытался сделать с Изабеллой в моем доме, но Аро запретил, а слово Босса закон.
- Давайте начнем, - сказал Аро, звук его голоса заставил всех замолчать. Он кивнул мне и я сделал глубокий вдох. Это моя работа, обязанность, которую Аро возложил на мои плечи, назначив меня Консильери, самое трудное задание, которое у меня было. Я бы с большей охотой убивал разных ублюдков, чем инициировал этих детей. Я ненавидел отнимать у них будущее. У них нет шанса.
- Стефано Каталано, - сказал я, кивая молодому юноше, стоящему в стороне и явно нервничающему, но пытающемуся казаться храбрым. Он мгновенно напомнил мне Эдварда, и эта мысль принесла боль. Я вздохнул, вспоминая день своей инициации, каким уверенным я был поначалу и как мне стало страшно, когда церемония началась. Я больше всего на свете надеялся, что мой сын никогда не окажется в этой комнате.
- Да, - сказал мальчик, его голос дрожал от возбуждения.
- Твой отец еще жив, Стефано? – спросил я ровным голосом, вопрос был смешным, учитывая, что все мы знали его отца. Владелец местной пиццерии, приятный человек, который надрывал задницу, пытаясь обеспечить своим детям приличную жизнь. Я помню, как беседовал с ним, когда наши дети были еще маленькими. Он знал, кто я, какую жизнь веду, и не раз повторял, что хочет удержать своих детей от преступности и жестокости. Я разделял его надежды и симпатизировал ему, а вот теперь я разрушаю его планы, потому что именно я приглашаю его младшего сына в нашу жизнь. Мне было тошно даже вспоминать его отца, чувство вины снедало меня, но я боролся, потому что должен был делать то, что нужно. Это часть моей клятвы, я не могу избежать этой участи.
3. Полуавтоматический пистолет, посмотреть на него можно по ссылке http://en.wikipedia.org/wiki/Glock_pistol - Да, - сказал парень, глядя на меня. Он смотрел мне в глаза, и это хороший знак. Похоже, ему можно было доверять.
- У тебя есть братья? – спросил я, сохраняя голос спокойным и безразличным. Стефано кивнул.
- Да, трое, - этот ответ мы тоже уже знали, учитывая, что один из его братьев сидел в нескольких шагах от меня на одном из кресел. Его инициировали год назад, если я точно помню. И тогда мне тоже было плохо, но думать об этом бесполезно. Трудно говорить, но эти дети быстро приходят и уходят, многие из них остаются лежать за барными стойками или оказываются на шесть футов под землей. Наш образ жизни оказывается для них невозможным, и у каждого вступающего к нам появляются сотни сожалений о потерянных возможностях.
- Давай предположим, что я приду к тебе и скажу, что один из них стал информатором полиции, - начал я, внимательно наблюдая за ним в поисках негативной реакции. Я превосходно читал людей и за милю чуял крысу. И как бы сильно я ни переживал, что вовлекаю детей в такую жизнь, в первую очередь я всегда думаю о себе. Не могу навлечь на себя еще большие неприятности; не могу рисковать и добавить на свою голову еще и крысу. У нас достаточно подобного опыта. – И я скажу, что обнаружил, что он попытался упрятать кого-то в тюрьму; собирался донести на нас. Если я скажу тебе, что ты должен убить его за это, сделаешь ли ты это для меня без колебания?
На долю секунды он засомневался, но недостаточно долго, чтобы я начал переживать. Думаю, каждый, у кого есть хоть толика гуманности, будет колебаться, когда кто-то заговорит об убийстве его семьи. – Безусловно, - заявил он, кивнув головой. – Если ему нужно будет уйти, он уйдет.
Это ответ, который он должен был дать, но от этого не легче. Я едва не содрогнулся. – Я должен спросить тебя снова, Стефано, и ты должен повторить это еще раз, - продолжил я церемонию. – Эта часть тебя, La Cosa Nostra, станет для тебя жизнью в раю. Это прекрасно, возможно, самое лучшее в мире. И если ты разделяешь мои чувства и соглашаешься со мной, если ты хочешь стать ее частью, ты должен сохранить это понимание до конца своей жизни.
Я только что произнес самую большую ложь, говоря, что в этой жизни может быть что-то хотя бы относительно хорошее, но у меня нет выбора. По крайней мере, я был честен в одном – это до конца жизни. Он кивнул и я увидел в его глазах вспышку нетерпения, что вызвало у меня очередной приступ вины. Он серьезно верил, что это хорошо. – Да, я понимаю, - сказал он.
Я кивнул. – Удачи, Стефано, - сказал я, говоря те единственные слова, в которые вложил смысл. Ему нужна удача, чтобы выдержать это, потому что шансы, что он не провалится, ничтожны. Он может закончить в тюрьме, или в могиле, или как я… жить, сожалея об этом моменте до конца существования. Он кивнул в знак признательности, а потом я перевел взгляд на Аро. Тот ухмыльнулся мне, выглядя довольным, и посмотрел на Стефано.
- Повторяй за мной, - начал Аро. - Io Stefano, voglio entrare in questa organizzazione per proteggere la mia famiglia e per proteggere I miei amici.
Наша родовая клятва. Я, Стефано, хочу вступить в эту организацию, чтобы защитить свою семью и защитить всех своих друзей. Каждый раз, когда я слышал это, мне хотелось презрительно усмехнуться. Защита, вашу мать. Вот от этого и надо защищать. Именно это разрушило мою семью и уничтожило половину моих друзей.
Стефано бормотал слова и мне стало ясно, что он не знает язык и не понимает итальянский, так что он даже не в курсе, что говорит. Большинство молодежи не учат родной язык, они думают, что это просто кричащие слова. Они могут согласиться на кастрацию или самопожертвование, попроси их дать клятву на итальянском. Тупые дети, они даже не просят перевести.
- Ты клянешься никогда не предавать наши секреты, с любовью повиноваться и дать клятву Omertà, Сицилийскому Кодексу Молчания? – спросил Аро. Мальчик повторил это и поклялся хранить молчание до конца жизни. Если бы он знал, как трудно это станет спустя годы…
- Каким пальцем ты нажимаешь на курок? – спросил Аро. Мальчик поднял правую руку. Аро кивнул и повернулся к сидящим за столом. – Руки, - просто сказал он.
Все подняли руки, выпрямляя определенное количество пальцем. Обычно я показывал четыре, не знаю почему, в этом не было логики. Весь ритуал казался мне детским и глупым. Аро посчитал наши руки, говоря, что всего 39 пальцев. Он начал с Кая и пошел считать по кругу, отсчитывая до 39. Когда до меня дошло, что под номером 39 я, я раздраженно прикрыл глаза. Это последнее, что мне нужно сегодня. Б…ь, с меня что, недостаточно?
- Карлайл, - просто сказал Аро, когда закончил подсчеты. Я кивнул в знак понимая и, оттолкнув кресло, поднялся. Теперь я наставник Стефано, тот, на кого он будет ровняться, и тот, кого с этого дня он назовет своим другом. Я не только разрушаю его жизнь, инициируя его, но также должен убедиться, что его жизнь разрушили тщательно, согласно плану, так, чтобы понравилось Аро.
Я обошел стол с другой стороны, замирая около Аро. – Есть у кого-то возражения против введения Стефано в наше общество? Вы хотите высказать недовольство? – спросил я.
- Он уже сделал свой удар? – встрял Джеймс, в его голосе было веселье. Я прикрыл глаза, раздражаясь. До инициации потенциальные члены часто были вынуждены совершить убийство. Так они подтверждали, что не служат полиции, не работают с законом, а иначе они бы не совершили это действо. Это защищало нас от чужаков, а учитывая, что его брат уже был в кругу, и мы знали его семью, в моих глазах это было бессмысленно. Но не я создавал правила; я лишь следовал им, как и другие.
- Да, - просто сказал Аро, от его слов меня затошнило. Этот ребенок уже убийца, на его руках уже кровь.
- Что-то еще? – спросил я, желая покончить с этим. Никто не заговорил, поэтому я взял со стола нож. Глаза мальчика расширились, и я понял, что эту часть ему не объяснили. Я знал, что как член мафии я должен быть счастлив, но как семейный человек и отец мне было грустно, что у старшего брата не хватило человечности объяснить ему, что он творит.
Нож был предназначен для пролития крови, следующего шага инициации. Пистолет… пистолет был на случай, если у кого-то возникнут возражения. Мы же не можем позволить им просто выйти из комнаты, когда они зашли так далеко. Лично я такое никогда не видел, обычно возражения провозглашались до начала церемонии, но это возможно.
Я взял его кисть и сжал своей рукой. Потом я поднял нож и резанул его указательный палец правой руки. Он содрогнулся от легкой боли, а Аро тут же протянул мне лист бумаги. Это был снимок нашего святого-покровителя. Я сжал его фалангу, выдавливая несколько капель крови на фото. А потом взял салфетку и прижал к ранке, вытирая лишнюю кровь. Я протянул салфетку Аро. Он кивнул и отложил ее в сторону. Большинство считали, что потом ее выбросят, но я один из немногих знал, что эту кровь используют для определения ДНК; данные этого мальчика будут добавлены в нашу базу, ту самую, которой я недавно воспользовался для Изабеллы Свон. Не могу точно сказать, кто начал собирать образцы и зачем, некоторым из них насчитывалось десятки лет – тогда о ДНК еще даже не слышали, но мы тщательно хранили их. У нас были свои люди в законе и если они расследовали какие-то преступления и находили ДНК, было неплохо знать заранее, коснется ли это наших людей, и кого именно. Иногда было проще заставить их исчезнуть за неряшливую работу, чем рисковать, что они обернутся против нас.
Я протянул ему фотографию с кровью и он сжал ее в руке, ожидающе глядя на меня. Я взял у Кая зажигалку и поджег снимок, говоря ему не отпускать ее, пока огонь не погаснет.
- Повторяй за мной, - начал я, глядя, как бумага горит в его руке. – Как горит этот святой, так сгорит моя душа. Я вступаю в организацию живым и покину ее мертвым.
Он повторил, в его голосе зазвучали нотки паники, он тряс фотографией, стараясь не обжечься. – Это единственный вход и единственный выход. Ты входишь сюда на собственных ногах, но покинешь это место лишь в коробке, - проговорил я.
- Входишь живым, но покинешь мертвым, - повторил Аро, тем самым подтверждая эту часть. Мальчик кивнул, но на самом деле он не понял. Никто из них не понимает на этой стадии.
Наконец бумага погасла и на его лице расцвело облегчение. Я отошел и занял свое место, а они продолжили церемонию, кратко излагая ему основные законы.
- Все друзья, члены этой семьи, всегда помогают друг другу. Мы всё, что у нас есть, и теперь ты вне закона, - заявил Ройс. – Запомни слова «amico nostro», потому что это то, чем ты теперь являешься. Ты «наш друг». Ты никогда не представишься солдатом мафии, кроме тех случаев, когда ты будешь говорить с другим солдатом, которого тебе представят после пребывания в этой комнате.
- Если этот человек дал клятву, ты назовешь его нашим другом. Если нет – своим другом. Здесь заключена огромная разница, ты должен ее распознавать, - встрял Кай. Он также дал другие наставления, например, не целоваться в знак приветствия, как они привыкли, потому что это привлекает слишком много внимания полиции, они сразу видят мафию. Всегда пожимайте руки.
Они бегло поведали ему нашу историю, как долго организация действует, и снова сделали акцент на том, что он уже вступил сюда и пути назад нет. Они объяснили ему, что все итальянские семьи по миру связаны, и если понадобится помощь, ты можешь обратиться к любой из них. Я тихо сидел и слушал, пока они атаковали его советами, надеясь, что он запомнит их, потому что, если нет, он умрет.
Наконец, инициация подошла к концу, и Алек прочистил горло. – Еще одно, - сказал он, в комнате нависла тишина. Алек редко говорил, но когда это случалось, люди слушали. – Мы защищаем наших женщин. У тебя есть сестра, да? Наши намерения в отношении нее благородны, и я подразумеваю брак под этим словом, поэтому ее не тронут. То же самое касается наших жен и девушек. Они – запретная зона. Ты не тронешь ни одну женщину из этой семьи.
Стефано кивнул в знак понимания. Я посмотрел на Джеймса и заметил, что он не сводит с меня глаз, на его губах играла ухмылка. Я ощутил, как во мне поднимается волна гнева, я точно знал, что у него на уме в этот момент.
- Женщина священна, - добавил я острым голосом. – Наши женщины принадлежат нам, и так до конца жизни. Мы не потерпим, чтобы люди проявляли неуважение или намеренно обижали женщин. Если ты это сделаешь, ты умрешь.
С минуту в комнате царило молчание, Джеймс просто смотрел на меня, ухмылка не сползала с его лица. Я хотел врезать ему, преподать ему настоящий урок уважения, потому что, очевидно, он понятия не имел, что это значит.
- У кого-то еще есть, что добавить? – наконец спросил Аро. Тишина сохранялась. – Хорошо. Встреча закончена, и никогда не происходила. Единственные, кто знают, что сегодня произошло, - это духи и Бог. Помните это.
Я быстро поднялся, отталкивая кресло назад. Все вокруг начали собираться и рассасываться, а я посмотрел на Алека, он с любопытством наблюдал за мной. – Передай привет сестре, хорошо? – попросил я. Он кивнул и встал, выходя без единого слова. Я осмотрелся, а потом подошел к Стефано и отвел его в сторону, чтобы дать свой номер телефона на случай необходимости. После этого я отбыл, моя работа была выполнена и я удалился незамеченным. Я пошел прямо к Бентли и быстро завел машину. Цифра на часах вызвала вздох. Три часа утра.
Я выехал с аллеи и помчался по улицам, выезжая на трассу 290. Я ехал около тридцати минут в полной тишине, пока не нашел круглосуточно работающий супермаркет. Я припарковался и зашел внутрь, помещение было пустынным. Я быстро исследовал его и нашел стойку с цветами, какое-то время я рассматривал их, прежде чем выбрать несколько разных, ярких цветов. Я пошел к кассе, чтобы заплатить, леди за прилавком была сонной и едва выдавила пару слов. Было поздно, или рано, зависит от того, как на это смотреть, и я знал, что уже не посплю. Я не устал, если честно, и даже если бы я устал, сон не пришел бы ко мне. Теперь я редко сплю, и мне часто становится интересно, как я до сих пор функционирую.
Я пошел к машине с букетом и следующая поездка заняла еще несколько минут, я выехал на ветреную дорогу, пересекающую холм. Когда я проезжал через ворота, я посмотрел на вывеску – Кладбище Маунт Кармель. Через несколько минут я остановился и выключил двигатель, а потом взял цветы и выбрался наружу. Я медленно шел по траве, мимо могил тех, кто жил моей жизнью и умер. Аль Капоне, «Бутылка» Капоне (4) и Сальваторе Капоне – все они похоронены в этой секции, а вместе с ними десятки других известных мафиози. И я когда-то тут буду, зарыт в землю рядом с женой.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |