- И что, так вы и просидели незамеченные?
- Да ну зачем же? - радостно сказала Инна. - Я, знамо дело, слегка выждала. Петюня уже и пивко хлебает, колбаски копченые в рот сует. Барышня тоже не отстает, да "котиком" его величает. И тут я ему и говорю: "Здравствуй, Петенька, как ты себя чувствуешь? Гипертония от пива с колбасками не обострится?"
- А он что? - расхохоталась Ада.
- Знаешь, словно привидение увидал! Глаза выпучил, жевать забыл, колбаса изо рта торчит! Просто - картина маслом! А я и продолжаю: "Здоровье, котик, беречь надо". Тут он слегка прочухался, колбасу в себя протолкнул, да и говорит, сипло так: "Я только сегодня из больницы выписался. Мне было так плохо!" А я ему: "И пошел отметить свое чудесное выздоровление в ресторанчик? Это правильно! Пиво отлично укрепляет сердечно-сосудистую систему, а жирная колбаса - снижает уровень холестерина в крови! А профилактика атеросклероза в твоём возрасте - превыше всего. Это я тебе как врач авторитетно заявляю".
- Ну а дальше что? - Ада умирала со смеху.
- Ну а что дальше? Петька сидит красный и злой, барышня на меня глазками сверкает, компания тоже косится. А мы с Михой знай себе воркуем, внимания на них больше не обращаем. В общем, устроили им один большой облом! Они заказ отменили, то, что уже было принесено, в себя попихали, да отчалили. А перед уходом Петька к нашему столику подходит и этак сквозь зубы цедит: "Я могу надеяться, что ты не помчишься все пересказывать моей жене? У нас сейчас в отношениях сложный период, поэтому ты все не усугубляй".
- А ты?
- А я ему сладко улыбнулась и сказала: "Петенька, дорогой ты мой, я ни в коем случае никуда не помчусь. Я твоей жене просто позвоню, вот в этом ты можешь быть уверен! Да я голая по Тверской побегу, если это поможет ей окончательно с тобой расплеваться!"
Ну, он фыркнул, ругнулся себе под нос, да и свалил.
- Да, история хорошая! - похвалила Ада.
- Я рада, что тебе понравилось, - сказала Инна. - Но теперь ты, подруга, понимаешь, что они со своей мамашей тебе просто голову морочат? Как я, собственно, тебе и говорила, припоминаешь?
- Да я и не удивляюсь, - задумчиво проговорила Ада. - Собственно, чего-то подобного я и ожидала. Только непонятно - зачем?
- А тебе не всё равно? Главное - врут! А если им это зачем-то надо, то ты тогда тем более должна немедленно подать на развод, чтобы их потом радость не замучила.
- Ты как всегда права, подруга. Недаром ты у нас в институте всегда была самая умная. Ну-ка, напомни мне, какие документы могут понадобиться, и вообще, что из себя вся процедура представляет. Это вообще как, долгая песня?
***
- Я не понимаю, почему ты так торопишься! - упрямо бубнил Петька, старательно не смотря Аде в глаза. - К чему такая спешка? Надо всё хорошенько обдумать.
Они стояли во дворе Адиного дома, с той стороны, где особо одаренным жильцам удалось в свое время подсуетиться и поставить несколько уродливых гаражей-"ракушек", невзирая на протестующие вопли менее ушлых соседей. Вокруг этих дивных сооружений велись периодические бои, однако их владельцы стойко сопротивлялись натиску глупых людей, ратующих за красоту и ухоженность своего двора и напрочь отказывающихся признавать эстетическую ценность унылых металлических панцирей. Участковый майор Седых тоже недовольно посматривал на эти пыльные конструкции, но действовал строго в рамках закона, медленно и верно. Теперь "ракушки" доживали свои последние денечки, часть из них была уже наполовину разобрана и лежала неопрятными кучками.
- Петь, о какой спешке может идти речь? - с недоумением спросила Ада. - Я не торопилась почти три месяца. Да и обдумывать мне уже больше нечего. Мы разводимся, нравится тебе это, или нет.
- Я считаю, что ты совершаешь ошибку, - с напором проговорил бывший муж.- Нельзя просто так выбросить десять лет жизни. Пробросаешься! Мы должны попытаться сохранить семью!
- Петя, сохранять давно уже нечего, - терпеливо ответила Ада. - И позволь тебе напомнить, что ошибку совершил ты, решив, что чуть-чуть смошенничать - это совсем неплохо.
- Да ничего подобного никогда и не было! - честно и уверенно глядя на Аду, заявил Петька. - Ты же тогда не взяла на себя труд даже просто со мной поговорить, разобраться, в чём дело. Что-то там такое примерещилась, ты хлоп дверью - и всё, пропала. Тебе, похоже, только был и нужен повод уйти! Хватит валять дурака, собирайся и поехали домой. Пора выбросить всё из головы и зажить по-прежнему!
Привыкшая, вроде, уже ко всему, Ада не верила своим глазам и ушам. Бывший муж настолько вошел в роль, что, похоже, от всей души нёс всю эту пургу.
Петька примчался буквально через полчаса после того, как Ада ему позвонила и сказала, что завтра им надо съездить подать документы на развод. Прискакал, и вот уже битый час доказывает Аде, что жизнь у них удалась, но вот враги подло клевещут, плетут интриги и строят козни. Надо быть выше этого. Надо подняться над обывательскими толками, понять и простить друг другу возможные прегрешения. А затем уверенно начать новую прекрасную жизнь!
- Тебе надо научиться ценить людей, Ада, - на полном серьёзе говорил он. - Да поменьше слушать этих твоих друзей так называемых. Жлобы противные. Завидуют нашему счастью!
- Петя, а ты, часом, не болен? - поинтересовалась Ада. - Может, аспиринчику вынести?
- Здоров, - мотнул головой супруг.
- Ну вот и славно, - обрадовалась она. - А ты мне вот что, дружок, скажи, и зачем же все-таки тебе это всё надо? Только не надо петь песен про крепкую семью, святость брачных уз и большую, но чистую любовь ко мне лично, ладно?
Петька примолк и уставился на Аду желтоватыми немигающими глазами. Было уже совсем темно, пошел снег, немного потеплело.
- Сказать, похоже, нечего, - с удовлетворением отметила Ада. - Тогда вот что: я не стану ломать себе голову, почему же ты так не хочешь со мной разводиться. Я просто разведусь с тобой сама. Я последний раз тебя спрашиваю: ты идешь завтра утром со мной в ЗАГС подавать заявление на развод? Детей и спорного имущества у нас нет, всё пройдет легко и быстро.
- А если я откажусь? - хрипло спросил Петька.
- А если ты откажешься, мой дорогой, то я завтра же с утра отправляюсь в суд по месту твоего жительства. И там подаю заявление уже сама. В суде твоё присутствие и вовсе не обязательно. Доходчиво объясняю?
- Вполне, - вздохнул Петя, сморщился и коротко кивнул куда-то в темноту за Адиным плечом.
Ночь неожиданно придвинулась очень близко, так, что Ада почувствовала, какая она плотная и тяжелая. Вдруг эта ночь со странным всхлипом втянула в себя воздух и стремительно взорвалась в Адиной голове тысячей раскаленных осколков.
А потом Ада сама стала мраком и пустотой.
Вокруг было совсем темно. Темнота была полной, совершенной, без малейшего проблеска или оттенка. У нее не было цвета, ни звука, ни запаха.
Это была... какая-то первозданная темнота.
Я умерла, догадалась Ада. Я умерла, и моя душа попала туда, где нет совсем ничего. Но как же это страшно!
Ещё было очень больно. Боль заполняла всё ее беспомощное, беззащитное, захлебывающееся существо, и если бы у Ады ещё оставался голос, она бы, наверное, выла и кричала. Не осталось и тела, которое могло бы корчиться в муках. Это, наверное, хорошо, подумала Ада, что больше ничего нет.
А дальше темнота навалилась всей тяжестью и задушила ее. Оказывается, темнота очень тяжелая.
"Ма-а-ашка, Ма-а-ашка, Ма-а-ашка", - заунывно тянул дребезжащий старческий голос. Было не понятно, кому он принадлежит, женщине или мужчине. "Ма-а-ашка, Машка, ну, иди же сюда, сатана!" Послышался скрип, что-то с грохотом упало и покатилось, потом хлопнула дверь. Мимо кто-то тяжело прошаркал.
Ада открыла глаза. Над ней довольно высоко желтел старый деревянный потолок. Справа была стена, а на ней - что-то разноцветное, мягкое, неровное. Впереди перед глазами тоже стена, на ней картинка, "Утро в сосновом бору" в нарядной рамочке.
Все чувства возвращались по очереди. Ада медленно подумала, что они пролезают в какую-то узкую щелку, по одному за раз.
Болела голова.
Потом захотелось пить.
Шумело в ушах, а через мерный шум прибоя прорвалось сонное жужжание последней в этом году мухи.
Запахло подгоревшей кашей.
Я что, не умерла? Я жива?
Ада попыталась пошевелить пальцами. Получилось.
Следующая задача была гораздо сложнее: попробовать повернуть голову. Сперва не удалось. Тогда Ада скосила влево глаза. Увидала дощатую дверь с тусклой металлической ручкой.
За дверью опять кто-то прошел.
Ада уже мучилась от жажды. Надо бы позвать кого-нибудь, но она совершенно забыла, как это делается.
Дверь внезапно отворилась, и в комнатку вошла высокая строгая старуха, по брови повязанная темным платком. В руках она несла большой совок.
Ада попыталась что-нибудь сказать, но горло до того высохло, что, наверное, голосовые связки рассыпались в пыль и больше никогда не смогут издать ни одного звука. Тогда она попыталась пошевелиться и застонала.
Этот манёвр оказался удачным. Старуха вздрогнула, потом бросила совок и подскочила к кровати, на которой лежала Ада.
- Ожила? Ну, слава тебе Господи! - Бабуля широко перекрестилась. - А то лежишь как неживая, чуть дышишь. Уже, почитай, так два дня прошло. Генка-то весь извелся!
Какой Генка? Почему извелся? Может ее, Адина, душа, полетав там, где нет ничего, заблудилась и попала в какое-то чужое тело? Вот по которому так и извелся неизвестный Генка.
- Щас, милая, щас, я твоего дохтора покличу, - бормотала старуха, поправляя Аде одеяло.- Он ведь всё с тобой сидел, ему Генка велел. Только что отошел, ты уж не серчай.
Ада зашлепала пересохшими губами.
- Ты, поди, пить хочешь, - догадалась старуха. - Погодь маленько, вот тут в поилке для тебя питьё стоит. Вот я тебе дам.
Бабуля и впрямь поднесла к Адиному рту какую-то круглую штуку со смешным длинным носиком.
Вода была такая вкусная, что Ада замычала от удовольствия. Но поильник быстро опустел. Ада с сожалением проводила его взглядом.
- Еще хочешь, милая? - сообразила старушка. - Погоди, щас дохтора позову.
- Спасибо, - прошептала Ада. Её веки опустились, и она заснула.
Когда она снова проснулась, в комнате было почти темно, лишь откуда-то сзади лился неяркий желтый свет. Голова болела уже чуть меньше. Ада зашевелилась, и над ней склонился кто-то большой и широкий.
- Очнулись? Ариадна, вы можете говорить? Меня зовут Константин. Я врач. Можете мне отвечать?
- Могу, - прошептала она. - Попить дайте, пожалуйста.
Склонившийся человек распрямился и хмыкнул.
- Вежливая. Едва в себя пришла, а уже "спасибо", "пожалуйста". Давайте попьем и попробуем поговорить.
- Хорошо.
На этот раз вода была подслащенная, кисловатая. Чай с лимоном.
В комнате стало немного светлее - по-видимому, человек, назвавшийся доктором, что-то сделал со светильником.
- Ариадна, можете сказать ваше полное имя?
- Я где?
- Вы у друзей. Всё в порядке. Назовите, пожалуйста, имя. Вы же врач, вы должны понимать, что мне необходимо проверить, насколько вы сохранны после травмы.
- У меня была травма?
- Была. Потом поговорим об этом. Сперва займемся вашим здоровьем.
- Я Ариадна Александровна Третьякова, мне тридцать пять лет, я врач-офтальмолог, проживаю на Ленинском проспекте с отцом. Теперь ответьте мне, где я нахожусь и как я сюда попала? Что произошло?
- Ариадна, давайте я пока проверю рефлексы, - врач, довольно молодой светловолосый мужчина, выглядел смущенным. - Через час, нет, уже через полчаса приедет Геннадий Алексеевич. Вы сможете задать ему все интересующие вас вопросы, хорошо? А у меня нет полномочий обсуждать с вами что-либо, кроме вашего драгоценного здоровья. Могу только сказать, что вы в безопасности. Не стоит нервничать, всё самое неприятное позади. Пожалуйста, не подводите меня. Давайте, я вас осмотрю, и мы с вами решим, что делать дальше.
- Сколько времени я была без сознания? - Ада поняла, что настаивать бесполезно.
- Примерно двое суток с небольшим. Я за вами наблюдаю сорок два часа.
- У меня черепно-мозговая травма?
- Да.
- Насколько тяжелая?
- В принципе, не очень. Однако, вы очень долго не приходили в сознание, что мне не нравится.
- Почему меня не отвезли в больницу?
- Геннадий Алексеевич не разрешил. Но не волнуйтесь, у меня с собой есть вся необходимая аппаратура и медикаменты. Конечно, позже придется сделать томограмму. Томографа я привезти не смог, уж извиняйте великодушно, - доктор Константин развел руками и коротко хохотнул.
- А кто такой Геннадий Алексеевич?
Врач захлопал глазами.
- А вы не знаете?
- Нет.
Говорить было всё-таки трудновато. Заболело горло.
- Ну ничего, зато он вас хорошо, по-видимому, знает, - примирительно сказал Константин.
- Может, путает с кем? - предположила Ада.
- Вот это вряд ли. Но повторяю, беспокоиться не о чем, честное докторское слово.
- А вы знаете, от какого слова произошло слово "врач"? - прошептала Ада. - От глагола "врать". Так что с клятвами поосторожнее.
- Ух ты, - обрадовался Костя, - буду знать. Но нынче я правдив, как никогда. Вы, кстати, есть хотите?
- Не хочу.
- Тем не менее, давайте-ка, после осмотра попробуем чуть-чуть поесть. Баба Варя делает исключительную простоквашу из козьего молока.
Обнаружив, что все необходимые рефлексы у Ады на месте, а руки и ноги хоть и плохо, но шевелятся, доктор Костя обрадовался так, будто уже настал Новый Год, и Дед Мороз положил ему под елочку новенький "Порше Кайен". Похоже, мнение загадочного Геннадия Алексеевича имело для него немалую ценность.
Потом он слегка приподнял Аду повыше на подушки, подпихнул что-то под бок, плотно закутал ей ноги - устроил поудобнее, - и принялся кормить с ложки куриным бульоном и простоквашей. К своему удивлению, Ада съела и то, и другое.
- Костя, а можно мне ещё? - неуверенно спросила она.
- А хочется?
- Очень! - говорить было уже гораздо легче.
- Не тошнит?
- Нет, совсем.
- А тошнило?
- Да вроде тоже нет.
- Тогда ешьте, но пока ещё немного. А попозже можно будет ещё. Чего вам дать - бульона или простокваши?
- А можно мне кусок хлеба? И яичницу, если есть. И кофе.
Врач расхохотался.
- Первый раз встречаю пациента, который час назад всё норовил сползти в кому, а теперь уж и есть запросил. Вот что, чудо природы, хлеба с бульоном я вам дам, яичницу оставим на потом, сперва понаблюдаем вас, а о кофе можете забыть надолго. У вас, моя дорогая, сотрясение мозга, а не насморк, не забывайте об этом. Голова сильно болит?
- Терпимо, - пожала плечами Ада. На затылке у нее, как ей уже удалось установить, красовалась королевская шишка, которую доктор Костя щедро намазал какой-то липкой дрянью "для лучшего рассасывания".
- Однако, характер, - иронически покрутил головой врач. - Впрочем, у вас черепушка тоже твердой оказалась. Таким ударом и разнести могли.
За окном засигналил автомобиль. Послышались громкие голоса, стукнули створки ворот, и, надсадно рыча двигателем, машина заехала во двор. Константин сразу умолк, его лицо сделалось сосредоточенным, и он принялся быстро поправлять что-то на Адиной постели и в углу за изголовьем кровати.
Было слышно, как старуха что-то говорила на улице, но слов было не разобрать.
- Костя, не надо так нервничать, - попросила Ада. Он внимательно посмотрел на нее, сделал какое-то движение шеей и лицом, будто хотел что-то сказать, но потом махнул рукой, криво усмехнулся и промолчал.
Дверь распахнулась, и в комнату влетел здоровенный бородатый мужик в джинсах и толстом свитере. Точно такой же свитер Ада хотела недавно купить отцу к приближающемуся Рождеству. Но оказалось, что уютная одежка неприметно-деревенского вида стоит примерно, как слегка подержанный "Жигуль", и от покупки пришлось отказаться.
- Всем привет! - рявкнул мужик, и уже Аде: - Пришла в себя? Молоток! Давай, Костян, рассказывай, что там у нее.
- Вам подробно, Геннадий Алексеевич? - нервно осведомился эскулап.
- Да не, я же в ваших делах ни бум-бум! - радостно сообщил дядя. - Я в этих клистирах-мензурках без понятия! Ты мне только скажи, она как, ничего? Поправится?
- Поправится, Геннадий Алексеевич, - уже поувереннее сказал Константин. - Полечиться, конечно, придется, но Ариадна Александровна - женщина крепкая. Уже и есть даже запросила.
- Ну? Ты бабе Варе сказал, что сготовить? - сурово сдвинул брови бородач. - Курицу там, или рыбу, чего захотелось-то?
Но доктор Костя уже освоился и не так трясся при виде сурового хозяина.
- Геннадий Алексеевич, пока у больной ограничения в питании. Сейчас можно только кусочек белого хлеба и чашку бульона. А там буду наблюдать! - и он сделал строгое лицо и надул щеки, для убедительности, должно быть.
- Ладно, братан, дуй за жрачкой, - покладисто ответил мужик. - А мы пока побакланим маненько. Ведь сто лет не виделись!
Ада ошеломленно рассматривала человека, в чьем доме и в чьей власти она, похоже, находилась. И чем дольше она на него глядела, тем больше убеждалась, что никогда, нигде, ни разу в жизни и даже в дурном сне она не встречала этого человека. Может, это такой розыгрыш? "Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!"
Когда дверь за доктором Костей закрылась, бородатый дядя ухватил стул, придвинул его к Адиной постели, плюхнулся на него и осторожно взял ее за руку.
- Ну, здравствуй, Ада Третьякова! Давненько мы с тобой не виделись!
- А-а-а, э-э-э, здравствуйте... - промямлила она. Что бы ему такое сказать, чтоб не обидеть? "Как поживаете?"
Дядя внимательно посмотрел на Аду, смешно пошевелил бровями, а затем широко улыбнулся.
- Не узнала, что ли? Интересно, это я так изменился, или тебе по башке так вмазали, что всю память отшибло? - в мутно-голубых глазах мужика появился неподдельный исследовательский азарт. - Ну ничего, пройдет, слыхала, что доктор балакал?
- Простите, - смущенно пробормотала Ада.
- Да ладно, бывает! - обрадовал ее собеседник. - Я Гена, Гена Санько. Помнишь деревню Малышки? Вас туда на "картошку" вывозили. Маманя моя ещё заболела, а я тебя лечить позвал. Ну, вспомнила?
- Гена, это что, правда ты? - растеряно спросила она.
Ну конечно, теперь она вспомнила. Как же она могла не вспомнить? Хотя трудно было узнать через столько лет в этом бородатом властном мужике загорелого быстроглазого крепыша Генку, бесцеремонно прикалывавшегося к растерянным студенточкам.
После памятного знакомства на крыльце студенческого барака Ада почти не встречала его. Целыми днями студенты копались на колхозном картофельном поле, неумело извлекая из земли заветные корнеплоды. Вечера проходили в веселых посиделках. Иногда небольшая компания отправлялась проторенной дорожкой в местный клуб, где Митька терзал старенькое пианино. Туда непременно приходил и толстенький гитарист. Как же его звали? Толик? Колян?
Пару раз в зале возникала безмолвная фигура в неизменной кепочке, надвинутой на брови. Генка никогда не пытался присоединиться к непринужденной студенческой тусовке. Он садился на скрипучее откидное сидение в дальнем углу и молча наблюдал за царившим весельем.
Однажды вечером он пришел в барак. Не обращая внимания на недоумевающие и насмешливые взгляды, он разыскал Аду и смущенно попросил ее выйти с ним на крыльцо.
- Я извиняюсь за беспокойство, - неловко начал он, разглядывая свои нечищеные сапоги, - но тут такое дело, маманя моя что-то слегла... Как пришла с огорода, так и лежит. Встать не может, пить всё только просит. Совсем ей худо, похоже... Я подумал: вы же, вроде как, на докторов учитесь. Посмотрела бы ты её, а? А то у нас медпункт в начале лета закрыли - и всё. Говорят, что обратно откроют, да только неизвестно, когда. А мамане сейчас плохо.
Парень неловко мямлил про маманю, а Ада во все глаза смотрела на него.
- Слушай, но мы ещё и учиться-то не начали, на докторов-то, - испуганно проговорила она. - Только поступили и вот, на "картошку" сразу поехали. И руководитель наш тоже не в теме - он с кафедры политэкономии, кажется.
- Что, ничем не поможешь? - безнадежно спросил парень. Он был очень бледный, совсем поникший и мало напоминал развеселого молодца, предлагавшего напуганной барышне посидеть с ним и его друзьями и выпить самогоночки.
Изба на окраине деревни была совсем неказистая, однако чистенькая и ухоженная, "приличная". В доме приятно пахло какими-то сушеными травками, на полах лежали аккуратные половики, на тщательно натертой старенькой мебели - ни пылинки.
Вслед за Генкой Ада прошла через крошечные сени в тесную кухоньку. Из-под ее ног безмолвно скакнул упитанный черный кот и ловко взлетел на потертый шкафчик. Там он залёг и принялся внимательно наблюдать за гостьей, не отводя от нее своих желтых нахальных глаз.
- Тьфу ты Ирод, напугал до смерти, - беззлобно ругнулся на кота Гена.
- Его как зовут? - почему-то шепотом спросила Ада, разглядывая животное.
- А так и зовут - Ирод. Маманя его раскормила - страсть, - с неодобрением в голосе пояснил парень. - Мышей не ловит, только спит да жрёт. Тьфу! Вот Белка - это совсем другое дело, - и он мотнул головой куда-то вверх. - Крысоловка! Не чета этому борову гладкому!
Ада проследила взглядом в направлении его кивка. Сверху на ребре открытой двери примостилась крупная довольно облезлая кошка неопределенного цвета.
- А почему Белка? - поинтересовалась Ада. - Она ж не белая.
- Это ее маманя прозвала, - охотно пояснил парень. - Прыгает больно ловко.
Худенькая женщина лежала в опрятной спальне прямо на лоскутном покрывале. Ада, конечно, врачом не была; она еще в полном смысле слова и студенткой-то считать себя могла лишь с очень большой натяжкой. Но, прожив всю жизнь с отцом-кардиологом и получив то, что можно было бы назвать домашним медицинским образованием, она сразу поняла: дело плохо.
Женщина была бледна нездоровой бледностью, ее губы посинели, под глазами залегли лиловые тени. Её явно знобило, и она то и дело натягивала повыше синее байковое одеяло; тем не менее на верхней губе и на лбу проступили мелкие капельки пота. Дышала она с трудом, при вдохах между ее выпирающих ключиц образовывалась глубокая тугая ямка.
- Мам, ты как? - наклонился над ней Генка. - Я вот тебе студентку привел на помощь. Уже почти доктор, между прочим! Щас она тебя в минуту вылечит.
И Аде:
- Ее тетя Маня зовут, Марья Степановна, - поправился он под Адиным укоризненным взглядом.
И шагнул в сторону.
Боже мой, как это было трудно, почти невозможно, - спокойно подойти к постели больной, настоящей больной, живой, страдающей, с надеждой смотрящей на нее, еще ничего не знающую и не умеющую! В книжках всё было совсем иначе! Там врачи были мудры и опытны, они не ведали страхов и сомнений. Они были врачи, в конце-то концов, а не вчерашние абитуриенты, неуклюже копающие картошку!
Но она подошла, присела около маленькой женщины и даже слегка улыбнулась.
- Здравствуйте, Мария Степановна. Меня зовут Ада. Я, конечно, пока никакой не врач, но попробую вам помочь.
Всё, что смогла сообразить Ада, так это, к счастью, то, что Генкину мать надо было срочно доставить в больницу. Из испуганных слов больной она поняла, что той трудно дышать, сильно давит грудь и левое плечо, от слабости никак не получается и головы-то поднять и очень холодно.
В доме не было даже градусника; из лекарств - пожелтевшие таблетки валидола.
- Может не надо в больницу, Адочка? - несмело попросила Мария Степановна. - Куда мне уезжать? На работу ведь завтра идти... Может, Гена за какими таблетками съездит? Ты посоветуй, что купить, а?
- Ну нет, Марьстепанна, - уверенно возразила Ада. - У вас, похоже, сердечный приступ, и довольно серьезный. Вам полечиться надо, да обследоваться, да отдохнуть. На работу вы всегда успеете! А дома на хозяйстве Гена останется, правда, Ген? И Ирод с Белкой ему помогут, последят за порядком.
С Митиной помощью Аде удалось уговорить пьяненького колхозного шофера отвезти их в райцентр, в больницу. Марию Степановну пришлось положить в кузов на притащенный из дому худой матрасик и укрыть потеплее. Ада, Митя и Гена примостились рядом.
- Молодцы, вовремя привезли, - равнодушно похвалила их усталая пожилая врачиха. - Сообразили. А то ведь как у нас? Пока не шарахнет как следует, к врачу не идут. Так и до инфаркта недалеко. Теперь главное, чтобы не выписалась раньше времени.
У Гениной матери оказалась запущенная стенокардия, ишемия и ещё Бог знает что. В оставшуюся неделю их "картошки" Ада с Митей и Генкой несколько раз ездили на автобусе в районную больничку, навещали Марию Степановну, убеждали не волноваться, хорошенько пролечиться, обещали не запустить хозяйство.
Потом, вернувшись в Москву, Ада пару раз отправляла в деревню Малышки бандероли с дефицитными лекарствами, которые доставал по ее просьбе Александр Владимирович. Мария Степановна каждый раз писала, благодарила, просила не беспокоиться, уверяла, что уже совсем поправилась.
А потом эта связь как-то сама собой оборвалась.
И вот теперь перед Адой сидел давно позабытый Гена Санько, держал ее за руку и смотрел весело, но вместе с тем настороженно и сочувственно.
- Гена, неужели это ты? - повторила она. - Как ты? А как мама? Жива?
- Жива, жива! - энергично закивал бородатый Генка. - Жива и здорова!
- Ген, а что случилось? Как я здесь оказалась? Это прямо как в фильме: "Шел, шел, упал, очнулся - гипс!"
- Да, точно, - Генка почесал затылок. - Ты мне вот что скажи, Ада Третьякова, в какое такое дерьмо ты вляпалась?
- Ген, я сама не понимаю, что произошло. Я ведь даже не знаю, что со мной было, честное слово!
- М-да... Весело! - Гена бросил чесать затылок и принялся крутить нос. - Короче, тебя Карман привез, велел спрятать, чтоб никто не нашел. Ты была без сознания, я поначалу решил, что они тебя мертвую притащили.
- Погоди, какой ещё Карман? Почему к тебе привез? - с недоумением уставилась на него Ада.
- Не знаешь Кармана? Карман - он под Пыхой ходит. А Пыха - человек известный. Ну ты меня понимаешь?
Ада неуверенно кивнула.
- Ну и я тоже, скажем так, - здесь, у себя, человек не последний. А с Пыхой у меня кое-какие дела. Вот его человек тебя ко мне и привез. Подержи ее, говорит, деньков несколько, а потом я с тобой свяжусь и заберу.
Вот только не знаю, зачем ему это.
- Да кто такой Карман-то? - с отчаянием спросила Ада. - Я ж никакого Кармана и не знаю!
- Да это Витася Карманов, - пояснил Генка, теребя бороду. - Бывший мент. Теперь, говорят, ловко долги выколачивает. Ну и связи имеет.
- Виталик? Виталик Карманов? - изумленно выговорила Ада.
- Ты его знаешь? - быстро спросил Генка.
- Знаю. Это друг моего бывшего мужа. Слушай, а ведь я только сейчас вспомнила: я же как раз с Петькой на улице разговаривала, потом что-то случилось, и вот я здесь. Наверное, я ударилась?
- Ага, и причем не один раз, - скептически заметил Гена. - У тебя же вся голова разбита. Я когда понял, что это ты, увез тебя в деревню к бабе Варе, тетке папаши моего покойного. К матери бы оно лучше, да там вычислить тебя легко. А тут не найдут. И доктора своего к тебе приставил. Он у меня молодец, Костян-то, любая аппаратура, любые лекарства у него есть. Так вот он сказал, что ударов тебе нанесли несколько. Да ещё и какую-то дрянь вкололи.
- Ген, а что дальше? - прошептала Ада. - Ты же не сможешь меня тут вечно прятать. У тебя будут проблемы.
- А мужа твоего Петром зовут? - не отвечая на ее вопрос, задумчиво спросил Гена.
- Ну да, а что?
- Лицо такое длинное и усатый?
- Точно. А ты откуда знаешь?
- А они тебя вдвоем привозили. За что же они тебя так, не знаешь?
- Нет, - протянула Ада. - Я с ним, правда, разводиться собралась, но не думаю, чтобы из-за этого Петька решил меня убить. Я ему особо не нужна. Хотя, зачем-то он цепляется, уговаривает в семью вернуться...
Хорошего ты себе мужа нашла! - похвалил Генка. - Молодец! Ну да ладно. Надо придумать, что нам дальше делать. Пока ты можешь оставаться здесь. Тут тебя никто не найдет. А дальше?
- Ген, а ты-то как? На тебя теперь, поди, этот Пыха наедет?
- Я сам на кого хочешь наеду, - буркнул он.
В дверь деликатно постучали, и в комнату вошел доктор Костя с чашкой бульона и ломтем хлеба на тарелочке.
- Ладно, Костян, ты пока иди, - Гена забрал у него тарелку с чашкой. - Мы тут сами разберемся.
Костя тихо испарился. Возражать тут было явно не принято.
- Ген, - сказала Ада, прихлебывая вкусный бульон, - мне надо связаться с одним человеком. Вот он точно сумеет нам помочь. Он, правда, уезжал, но, может, уже и вернулся. Ты не знаешь, где мой мобильник?
- Не было у тебя никакого мобильника, - Генка недоверчиво поглядел на нее. Кто это тут у нас такой крутой, что сумеет разрулить всю эту непростую историю? - У тебя с собой вообще ничего не было, ни телефона, ни документов. А я тебя всё равно сразу узнал, - добавил он хвастливо, - хоть ты и выглядела так, что краше в гроб кладут!
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |