Бойцов обогатил владыка мира.
И если старец нес динаров таз,
То на него не устремляли глаз.
На золото его и не глядели,—
Так все они тогда разбогатели.
Победою не возгордился шах,
В Истахр с войсками воротился шах.
«Теперь, — сказал он войску, — отдыхайте!
Для новой рати силы набирайте!»
Сказал: «Пируйте, пейте, ешьте тут!
Пусть боевые кони отдохнут».
Все от оружия освободились,
К делам своим домашним возвратились.
А что замыслил дальше Бабакан,
Узнаем, выслушав другой дастан.
Дастан о черве Хафтвада
Дихкан извлек рассказ из тайника
О чуде, бывшем в древние века.
Лежит у волн Персидского залива
В обширном Парсе Куджаран счастливый.
Там город был. А город славный тот
Трудолюбивый населял народ.
Там не в гаремах девы прозябали,
А все трудом достаток добывали.
Бывал там хлопка щедрый урожай;
Искусством пряжи был прославлен край.
Когда ворота града отпирались,
Все девушки к воротам собирались.
У каждой хлопка чистого полно,
У каждой и свое веретено.
На холм поднявшись со своей поклажей,
Они весь день сидели там за пряжей,
Ни сон им, ни еда на ум не шла;
В том белом хлопке слава их была.
Запасы хлопка в пряжу превращались;
Они домой лишь к ночи возвращались.
И некий муж, по имени Хафтвад,
Прославил тот благословенный град.
Он был отцом семи сынов могучих,
Семи богатырей — слонов могучих.
Дочь у него была всего одна,
И счастьем всей семьи была она.
Сидели девушки под сенью склона,
Звенящие пуская веретена.
А в полдень, бросив пряжу, сели есть,
Сложили вместе, что в запасе есть.
Сложила пряжу дочь Хафтвада, встала
И, яблоко, что с яблони упало,
В траве увидев, живо подняла.
Вот тут открылись дивные дела…
Чуть только плод румяный надкусила,
Крик изумленья дева испустила.
Там червь сидел. Того червя она
Достала кончиком веретена.
И молвила толпе прядильщиц славных:
«Хвала творцу, не знающему равных!
Я талисман нашла! Дана мне власть,
Дано мне счастье — втрое больше прясть!»
Подруги хором все захохотали;
В улыбках зубы перлами блистали.
Но втрое больше их Хафтвада дочь
Напряла все ж, пока не пала ночь.
Число мотков на камне записала,
Домой с дневною пряжей прибежала.
Порадовалась мать ее труду:
«Ты обрела счастливую звезду!»
И вновь они мотки пересчитали.
Тугие нити, словно шелк, блистали.
И, пробудясь на утренней заре,
Подруги сели прясть на той горе.
И снова им сказала дочь Хафтвада:
«О девушки, за что же мне награда?
Я больше спрясть могу, чем нужно мне!
Такая власть в моем веретене!»
Она работу к полдню завершила,
А больше прясть ей хлопка не хватило.
И с пряжею своей домой пришла,
И радость и веселье принесла.
А девушка, чуть утро наступало,
Кусочек яблока червю давала.
Рос червь, и втрое пряжи с каждым днем
Та чародейка приносила в дом.
Отец и мать однажды — так случилось —
Спросили дочь: «Скажи нам, сделай милость:
Вот наша хижина обогатилась,
А оттого, что много ты трудилась.
Как успеваешь ты? О дочь, открой!
Иль светлой пери стала ты сестрой?»
И девушка родителям открыла,
Как червяка нашла и сохранила.
И показала им червя она
В пенале своего веретена.
Он ярким светом в темноте лучился.
Хафтвад находке дочери дивился,
Сказал: «Вот знак, что счастлив наш удел!»
Душой и сердцем он помолодел.
Забот и нужд с него свалилось бремя.
Вот миновало небольшое время,—
Они ухаживали за червем,
Кормили медом, маслом, молоком.
Червь вырастал и силы набирался;
Он яркоцветным телом красовался.
Спиной, как, мускус, черною блистал,
И вскоре тесен стал ему пенал.
И вот сундук просторный смастерили,
В сундук червя с молитвой поместили.
Никто так не был в городе богат,
Как вскорости разбогател Хафтвад.
Светил он мудрости житейской светом,
Все люди шли к Хафтваду за советом.
В то время Куджараном правил князь,
Закон и правду затоптавший в грязь.
Жестокий, он заботой жил единой,
Как отобрать добро простолюдина.
Узнал он, что Хафтвад разбогател,
И дом его ограбить захотел.
Но семь сынов Хафтвада ополчились,
И горожане все вооружились.
Мечи и копья в руки взяли все,
В защиту за Хафтвада встали все.
Хафтвад повел на битву ополченье;
Он мужество и мощь явил в сраженье.
Твердыню злого князя разгромил,
Забрал казну, а самого казнил.
Хафтвад вернулся в блеске славы бранной.
Его избрали князем Куджарана.
И, преданным народом окружен,
На крутизне поставил крепость он.
В ее стене железные ворота,
Надежней в мире не было оплота.
В том славном замке, что Хафтвад воздвиг,
Бил из скалы несякнущий родник.
Тройные стены замок окружали,
До облак башни грозные вставали.
Вот тесен стал сундук червю тому,
В скале колодец вырыли ему.
В просторный тот колодец бережливо
Был червь опущен, выросший на диво.
Стояла стража верная над ним,
Чтоб червь накормлен был и невредим.
Корм для него в большом котле варили,
Отборной, лучшей снеди не щадили.
Пять лет прошло. И вырос червь, как слон,
Рогами, бивнями вооружен.
За ним сама смотрела дочь Хафтвада;
Кормить его была ее отрада
Едой из риса, меда, молока.
Его от стужи кутали в шелка.
Как жизнь свою, Хафтвад его любил,
Червем, как милым сыном, дорожил.
Он всю страну от моря до Кирмана
Объединил под властью Куджарана.
Над войском он поставил семерых
Отважных, верных сыновей своих.
И все, что на Хафтвада выступали,
Цари — разбиты были и бежали.
Такая мощь была червем дана,
И процвела Хафтвадова страна.
Хафтвад сидел средь своего оплота,
И вихрь не смел дохнуть в его ворота.
Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVII века.
Сражение Ардашира с Хафтвадом и поражение Ардашира
Река молвы несла Хафтвада славу,
То Ардаширу стало не по нраву.
Простерлась повелителя рука —
И двинулись огромные войска.
Хафтвад о приближенье войск услышал,
Но даже поглядеть на них не вышел.
Уверенный в могуществе своем,
Он знал — врага любого ждет разгром.
Послал полки навстречу войску шаха.
Затмилось небо облаками праха
И почернел весь мир, когда Хафтвад
Дружины в битву двинул из засад.
К земле копыта коней прирастали,
А люди рук от ног не отличали,
Такой повеял ветер в лица им.
Военачальник, ужасом гоним,
Прочь ускакал. Бежали с поля брани
Живые, кроясь в мраке и тумане.
Пришли и повинились пред царем,
Какой великий понесли разгром.
Встал Ардашир и сам войска возглавил,
Людей вооружил творца прославил,
Пошел он на Хафтвада; но вознес
Хафтвад главу до неба, как утес.
Укрылся с войском на своей вершине,
Замкнул врата железные твердыни.
Вот старший сын Хафтвада услыхал:
Война! В беду отец его попал!
В ту пору за морем далеко был он,
Но, сев на корабли, домой приплыл он.
Он был воитель с твердою рукой,
Суровый, властный, звался он Шахой.
Когда с дружиной он приплыл к Хафтваду,
Он сердцу отчему принес отраду.
На Ардашира с правого крыла,
Гремя грозою, рать его пошла.
И вот сошлись и сшиблись оба строя
На пыльном, на широком поле боя.
На рать Шахоя глянул Ардашир —
И тесен стал ему прекрасный мир.
Слух оглушал карнаев грохот гневный.
Был нестерпим свирепый зной полдневный.
Был то — не бой, был ад такой, скажи,
Что без сознанья падали мужи.
Мечи в пыли, как молнии, блистали;
Как божий гром, литавры грохотали.
Основы дрогнули земных глубин,
А воздух стал багряным, как рубин.
Удары палиц по железным шлемам
Ужасны были. Мнилось — гибель всем им.
Взрывая пыль, летели скакуны.
Равнины были трупами полны.
Войска Хафтвада шли, как в час прилива
Индийский океан — за гривой грива.
Так было тесно на поле бойцам,
Что не было спасенья муравьям.
Желтея, солнце к западу склонилось,
Земля чадрою синей облачилась.
Шах Ардашир отвел войска во мглу
Вечернюю, за озеро в тылу.
Там станом стал, когда в небесной черни,
Как мускус, почернел янтарь вечерний.
Им не хватило в озеро воды,
Коням и людям не было еды.
Михрак, сын Нушзада, разоряет дом Ардашира
Михрак в Джахраме, правнук кеев, жил.
Нушзад Михрака-мужа возрастил.
Узнал Михрак о бедах Ардашира,
Что окружен врагом владыка мира,
Что обречен он с войском голодать,
Что некуда им больше отступать.
И ополчил войска Михрак упрямый
И на столицу двинул из Джахрама.
Сокровищницы шахские Михрак
Опустошил, страну поверг во мрак.
Лев-Ардашир, услыша весть об этом,
Великим обязал себя обетом:
«Клянусь не выступать на бой с врагом,
Не защитив сперва свой отчий дом!»
Помощников своих созвал он главных,
Мужей науки, полководцев славных.
«Что думаете вы? — он им сказал.—
Мы — в яме. Да еще Михрак напал.
Разбиты мы, невмоготу нам стало…
И вот еще Михрака не хватало!»
«О государь! — сказал ему совет.—
Ему спасенья от возмездья нет!
Ты — кей, владыка истинный. Как можно
Тужить, когда твой враг — Михрак ничтожный?
Ты — царь, хранимый волею судьбы,
Повелевай! Мы все — твои рабы!»
Шах приказал подать вино и чаши,
Раскрыть суфру, весны цветущей краше.
Барашков жарить на углях велел,
Устроил пир, душой повеселел.
Когда жаркое на углях поспело,
Стрела из тьмы глубокой прилетела.
Барашку в спину та стрела вошла.
Отпрянули все гости от стола,
И побледнели щеки их от страха,
Не содрогнулось только сердце шаха.
Он выдернул стрелу; глядит — она
Письмом таинственным испещрена.
Встал, разобрал дабир, мудрец индийский,
Письмо, что писано по-пехлевийски.
Сказал: «О шах! Звезда твоя светла.
Друг пишет нам. Письмо его — стрела:
«Когда б из лука целился в царя я,
Стрелу в него вогнал бы до пера я.
Есть червь у нас в твердыне — наш оплот;
Пусть миром государь от нас уйдет!»
И все вазиры шаха изумились,
Когда им знаки тайные открылись
На черной деревянной той стреле.
Густела ночь. Тонула даль во мгле.
И все молились в робости великой,
Чтоб фарр не мерк над истинным владыкой.
Ардашир узнает тайну непобедимости Хафтвада
Мужи не спали, думами полны.
Когда померк ущербный серп луны,
Восстала мощь святая Ардашира,
С войсками в Парс пощел владыка мира.
Шло вражье войско по пятам его,
Гналось за ним по всем путям его.
Всех славных выбили в иранском войске,
Но царь с дружиной вырвался геройски.
Вдогонку крик летел: «Тебе — бежать!
А червь на троне будет восседать!»
И люди восклицали: «Это — чудо!
Какой-то червь на троне! Как? Откуда?»
Так от Хафтвада Ардашир бежал,
Нигде не становился на привал.
А к вечеру увидел он селенье,
Усадьбы мирные, сады в цветенье.
Два юноши из дома одного
С поклоном низким встретили его.
Потом царя участливо спросили:
«Кто вы? Вы все в поту, в дорожной пыли.
Дорогой дальней вы утомлены,
И ваши скакуны запалены».
Ответил царь: «Мы — люди Ардашира,
Отстали мы от войск владыки мира.
Хафтвад за нами гонится с червем,
Мы здесь у вас немного отдохнем».
Те юноши поморщились с презреньем,
Исполненные тайным огорченьем,
Царю сказали: «Дом наш посети!»
И помогли ему о коня сойти.
Пред ним калитку сада отворили
И дастархан для ужина накрыли.
Сел царь за стол, дружинники кругом,
А юноши служили за столом.
Служа, сказали: «Время быстротечно.
О муж, добро и зло недолговечно.
Ты вспомни, как Заххак был вознесен
И что обрел он, сев на Кеев трон.
Афрасиаба вспомни! Сколько горя
Он всем принес, неистовый, как море.
Ты вспомни Искандара, что сгубил
Славнейших, цвет вселенной истребил.
Где все они? Где блеск их величавый?
О них осталась лишь дурная слава.
Не в рай цветущий — в леденящий ад
Ушли они. Не вечен и Хафтвад!»
И от хозяйской речи, сердцу милой,
Муж Ардашир воспрянул с новой силой.
Улыбкой он застолье озарил
И тайну этим юношам открыл:
«От ваших слов утихла в сердце рана,
Я — Ардашир, гонимый сын Сасана!
И мне совет ваш нужен, как мне быть,
Как мне червя Хафтвада истребить?»
Когда всю правду юноши узнали,
Они пред гостем на колени пали,
Сказали: «Царствуй и живи всегда!
Превыше бед и зла твоя звезда!
Да станет дух твой твердою скалою,
А мы — твои! Мы — навсегда с тобою!
Вот ты у нас совета попросил,—
Поможем мы тебе по мере сил.
Дабы Хафтвада силу опрокинуть —
Увы, — придется путь прямой покинуть.
Тут не помог бы вам и сам Рустам,
Прибегнуть к хитрости придется вам.
Хафтвад в нагорной крепости гнездится.
Там червь в колодце, как дракон, таится.
Та крепость неприступна и грозна.
Оттоль Хафтваду вся земля видна.
Ему защита — волны океана
И червь, рожденный мозгом Ахримана.
Тот червь — жестокий, кровожадный див.
Хафтвад непобедим, пока он жив».
А царь, кивая головой склоненной,
Внимал им, молча в думы погруженный.
Сказал: «Душе от ваших слов светло.
Я с вами разделю добро и зло!»
А юноши, склонившись головами,
Ответили прекрасными словами:
«С тобой всегда, везде мы, светлый шах,
С тобой, пока стоим мы на ногах!»
Воспрянул с места, духом справедливый,
Не стал он медлить, властелин счастливый.
Домой помчался, быстрый, как огонь,
А юноши с ним рядом одвуконь.
И прискакал, могучий, светлолицый,
Шах Ардашир в предел своей столицы.
И мудрецов и знатных на совет
Собрал немедля шах, вселенной свет.
За службу щедро наградил он войско,
И на Михрака устремил он войско.
Михрак не мыслил о сраженье с ним.
Как дым, бежал он, ужасом гоним.
Он спрятался в лесной чащобе дикой,
Когда к Джахраму подступил владыка.
Бежал Михрак, предатель, подлый тать,
Но всюду царь велел его искать.
Михрака люди шахские схватили,
Главу мечом от тела отделили.
И были все зачинщики войны
По воле шаха тут же казнены.
Погиб Нушзада род. Лишь дочь Михрака
Укрылась тенью средь ночного мрака.
Ардашир истребляет червя Хафтвада
Встал Ардашир, покинул свой престол,
На бой с червем войска свои повел —
Богатырей двенадцать тысяч ратных,
В железных латах, в шишаках булатных.
Остался за спиной степной простор.
Вошли войска в долину между гор.
Я вспомню мужа славного — Шахргира;
Он полководцем был у Ардашира.
Шах повелел тому богатырю:
«Стой здесь, а я поезжу, посмотрю.
Ты ночь не спи. Против врагов упорных
Бывалых, зорких посылай дозорных.
Жди с войском здесь. Смотри, чтоб досветла
В степи охрана наша не спала.
А я пойду — вручу Йездану душу,
Все вражье чародейство я разрушу.
Увидев дым и пламя на стене,
Вставай, на помощь двигайся ко мне!
Тогда ты знай: судьба червя затмилась,
Ты знай: звезда Хафтвада закатилась».
Шах из дружины преданной своей
Испытанных в боях избрал мужей.
Средь них ни вздох, ни разговор случайный
Владыки замысел не выдал тайный.
Шах Ардашир войска обогатил,
Бронями и оружьем оснастил.
Отрекся от казны владыка мира,—
Осталось олово у Ардашира.
Свинец и олово в двух сундуках
В дорогу взял с собой премудрый шах.
А также взял еще котел огромный,
Дабы развеять чары силы темной.
Еще он десять отобрал ослов,
Погонщиками — верных удальцов.
Ослов навьючить золотом велел он,
Погонщиков же в рубища одел он.
Так изготовившись, на подвиг свой
Пошел он со стесненною душой.
Те юноши, что счастье предсказали,
С ним были здесь, бок о бок с ним скакали.
Шах Ардашир избрал в свои войска
Сильнейших, чья рука в бою крепка.
Настала ночь, повеяла прохлада,
Когда он подошел к стенам Хафтвада.
Того червя оберегал отряд.
Число охраны было — шестьдесят.
Страж хмурый крикнул со стены сердито:
«Эй вы! Что во вьюках у вас укрыто?»
И отвечал с поклоном мудрый шах:
«Добра у нас немало во вьюках.
Шелка и дорогие украшенья,
Меха и драгоценные каменья.
Эй, друг! Купец из Хорасана я.
Там мой богатый дом, моя семья.
Я волею червя обогатился
И вот к нему с дарами устремился.
Я золотой казны не пощажу,
Дары к подножью трона возложу».
Поверили и отперли ворота
Хранители Хафтвадова оплота.
И с караваном в крепость шах вступил,
Вьюки свои с товарами раскрыл.
Приветлив и речист со стражей был он,
И всех спервоначалу одарил он.
Велел суфру для трапезы раскрыть
И всех позвал с ним ужин разделить.
Открыв кувшин, струей рубинноцветной
Наполнил дедовский фиал заветный.
Те стражи рис на молоке и мед
Червю варили, каждый в свой черед.
Когда же с непривычки охмелели,
Они варить еду не захотели,
Заспорили: тебя, мол, старше я,
И очередь сегодня не моя!
Царь им сказал: «Не спорьте, ради бога!
Купил я молока и риса много.
Позвольте мне червю еду варить,
Его за счастье отблагодарить!
И мне за это, может быть, — кто знает? —
Светлей звезда удачи засияет.
Три дня служить мне дайте! Все три дня
Сидите здесь, пируйте у меня.
Здесь я у вас потом на круче горной
Построю дом; не дом — дворец просторный.
Тут у меня богатый торг пойдет,—
А дивный червь удачу мне пошлет».
«Добро! — сказали стражи, — муж бывалый,
Корми червя! А нас вином пожалуй!»
Шах приказал вина и яств подать,
И стражи снова сели пировать.
Они без меры пили и пьянели,
О службе позабыли и о деле.
Когда в разгаре был веселый пир,
Встал повелитель мира Ардашир,
К убежищу червя стопы направил,
В котле свинец и олово расплавил.
Он ждал, готов на подвиг, полный сил.
С рассветом час кормежки наступил.
Проснулся червь в колодце. И оттуда
Язык свой высунул, большой, как блюдо.
И вылил муж в колодезную тьму
Свинец кипящий — прямо в пасть ему.
Тут в горле у червя загрохотало,
Мир всколебался, туча дыма встала.
И на стены с оружием в руках,
С дружиной поднялся отважный шах.
Служители червя все пьяны были;
Их тут же в миг единый истребили.
И на стене высокой городской
Шах Ардашир разжег костер большой.
Дозорный вихрем поскакал к Шахргиру,
Вскричал; «Удача! Слава Ардаширу!»
Сел на коня Шахргир. И, как река,
К вратам твердыни двинулись войска.
Ардашир убивает Хафтвада
Когда о бедствии узнал Хафтвад,
Он с ложа встал, смятением объят.
К стене высокой поспешил с дружиной,
Но на стене увидел властелина.
Царь на стене стоял, как грозный лев,
В ворота шли войска, как божий гнев.
И, словно гром, раздался голос шаха:
«Веди, Шахргир, людей на бой без страха!
Червь чудодейный мною истреблен,
Свинцом клокочущим испепелен!»
Мужи Ирана воодушевились,
За палицы и за мечи схватились.
Отвага запылала в их сердцах,
Когда их ободрил великий шах.
Рассеялась, бежала рать Хафтвада…
Догнали, в плен успели взять Хафтвада.
Аркана пехлевийского петлей
Был пойман старший сын его, Шахой.
Вот со стены сошел владыка мира,
С весельем обнял верного Шахргира.
Конь для царя был подан боевой —
В нагруднике и в сбруе золотой.
Сел на коня хосров благословенный,
Сказал: «Да истребится враг надменный!»
Хафтвада и Шахоя привели,—
На виселице смерть они нашли.
Царь овладел богатствами Хафтвада,
Сказал: «Все это — воинам награда».
И вся неисчислимая казна
Была из замка вниз унесена.
Так он разбил врага, обогатился
И к Хурра-Ардаширу устремился.
Закон Зардушта утвердил святой
И праздники с их пышностью былой.
Двух юношей, в чьем доме гостем был он,
За помощь возвеличил, наградил он.
Из края в край весь Парс объехал он.
Был им порядок мудрый утвержден.
На время там забот он бремя скинул,
А после войско к Шахризуру двинул.
В Керман большую он отправил рать
И мужа, что достоин управлять.
А сам пошел к твердыням Медаина,
И враг бежал пред счастьем властелина.
Таков сей мир, сей грозный небосвод;
Он от людей таит, что им несет.
С душою твердой, чуждый обольщенья,
Взирай, мудрец, на взлеты и паденья.
Восшествие Ардашира на престол
В Багдаде, что ему был богом дан,[59]
Сел Ардашир великий — Бабакан;
И на престоле Кеев — в зале тронной —
Венчался бирюзовою короной.
Царем царей в народе наречен,
Величьем стал Гуштаспу равен он.
В нем слава Кей-Кубада возродилась;
Он справедливость утвердил и милость.
Сказал он: «Столп мой — до конца времен
Добра и справедливости закон!
Клянусь вершить лишь добрые деянья!
Но зло да будет злому воздаянье.
И коль меня благословит Йездан,
Я светом блага озарю Иран.
Мне богом мир во власть вручен отныне,
И правосудье — мой закон отныне!
Никто из вас, воителей моих,
Наместников, правителей моих,
Отныне мирно спать да не посмеет,
Когда добра народу не содеет!
Дворец мой всем открыт. Сам стану я
Просящему — защитник и судья».
Мужи владыке воздали хвалою:
«Живи! На благо людям — правь землею!»
Шах разослал войска по всем краям
С посланием к бунтующим князьям,
Дабы с повинной шли к подножью трона,
А непокорным — суд и меч закона.
Повесть об Ардашире и дочери Ардавана
Когда затмилось счастье Ардавана,
Стал Ардашир владыкой — сын Сасана.
И Ардавана дочь к себе он взял;
Та знала, где отец казну скрывал.
Два сына Ардавана в Хинд бежали,
Деля в скитаньях радость и печали.
А двое младших братьев под замком
Томились в заточении глухом.
Сын старший в Хиндустане укрывался;
Бахманом этот муж достойный звался.
Избрал он среди верных слуг своих
Посланца расторопнее других.
Вручил посланцу перстень с каплей яда,
Сказал: «К коварству нам прибегнуть надо.
Как дым, лети в Иран и перстень сей —
Тайком от всех — вручи сестре моей.
Скажи ей: «Лживы вражьи обещанья!
Твои два брата в горестном изгнанье.
Другие два — в узилище, в цепях.
В их сердце — мука, слезы на глазах.
Ты отреклась от нас, ты нас забыла,
Не даст тебе добра господня сила!
Но если ты царицей хочешь стать
И нашу преданность завоевать,
Брось Ардаширу в чашу каплю яда,
А большего нам от тебя не надо».
Гонец в Иран, как ветер, поспешил,
Письмо царевне тайно он вручил.
Прочла царевна братское посланье,
И обожгло ей душу состраданье.
Яд у гонца из рук она взяла
И мыслью мщенья с этих пор жила.
Собрался как-то шах в степях раздольных
Порыскать, пострелять онагров вольных.
Но истомил коней полдневный зной,
И к полдню воротился он домой.
Вошел в чертоги шах, не сняв кафтана,
Навстречу вышла дочерь Ардавана,
Топазовую чашу поднесла,
Воды студеной в чашу налила,
Фисташки, сахар в воду опустила,
Фисташки эти ядом отравила.
Взял чашу Ардашир, но уронил
Из рук ее — и вдребезги разбил.
Затрепетала дочь царя, как волос.
Помнилось ей — в ней сердце раскололось.
В сомненье царь в лицо ей поглядел,
Помыслил: «Жалок смертного удел!»
Сомнения проверить захотел он,
И четырех цыплят принесть велел он.
Стал за цыплятами он наблюдать;
Они фисташки принялись клевать.
Цыплята живо все фисташки съели,
Попадали — и тут же околели.
Хосров благословенный сел на трон,
Мобедов и старейших созвал он.
И вопросил дастура: «Что ты скажешь?
Когда врага, как друга, ты уважишь,
Согреешь на груди своей змею
И посягнет змея на жизнь твою,
Как быть с таким неслыханным коварством?
Скажи, каким мы исцелим лекарством
От угрызений и сердечных мук
Врага, который был нам прежде друг?»
Дастур ответил: «Если враг презренный
Поднимет руку на царя вселенной,
Немедля надо в корне зло пресечь —
И отделить главу его от плеч».
Царь приказал: «Дочь Ардавана-шаха
Прочь уведи от нас, казни без страха!»
Дастур, царевну за руку держа,
Увел ее. Пошла она, дрожа.
Потом взмолилась: «О рожденный светом!
И ты и я не вечны в мире этом.
Откроюсь пред тобой, пока дышу:
Плод Ардашира в чреве я ношу.
Печаль моя мне разум омрачила,
И пусть я виселицу заслужила,
Ты с казнью лютою повремени,—
Рожу дитя, тогда меня казни!»
Дастур вернулся, пред царем предстал он;
Все рассказал ему, что услыхал он.
А царь: «Не слушай ты ее речей!
Вези ее подальше и убей».
Рождение Шапура, сына Ардашира
«Как быть мне? — размышлял дастур-мобед,—
Как видно, наступило время бед!
Мы — обитатели земного мира —
Все смертны. Сына нет у Ардашира.
Пусть он хоть два столетья проживет,
Но он умрет, и враг на трон взойдет.
Мне бесполезно с шахом словопренье.
Я сам приму великое решенье.
Луну мечом я не повергну в прах.
Раскается еще суровый шах.
Я подожду, кто от нее родится,—
Тогда и воля шахская свершится.
К лицу ль мне злу бессмысленно служить?
Я должен зорким быть, разумным быть!»
И вот царевну в замке отдаленном
Он поселил в покое потаенном;
Сказал: «Живи, не ведая обид.
Здесь только ветер в окна залетит».
Но думал сам: «Врагами окружен я…
И буду оклеветан, обвинен я.
Так поступлю я, чтобы недруг злой
Не загрязнил вовек источник мой».
Ушел к себе. И в потайном покое
Отсек свое достоинство мужское.
Прижег, бальзам на рану наложил,
Отрезанные части засолил
И в потайной ларец от тленья спрятал.
Стеная, тот ларец он запечатал.
Пришел к царю, сказал: «Под крышкой здесь
Свидетельство, что совершилась месть.
Записаны здесь год и день отмщенья.
Отдай ларец в казну на сохраненье».
Спустя семь лет Ардашир узнает о рождении сына и признает его
И вот царевне срок рожать настал.
Об этом даже ветер не узнал.
Дочь Ардавана сына породила,
Как будто солнце миру подарила.
Хозяин замка всех чужих прогнал,
Шапуром сына шаха он назвал.
Растил его он втайне, в доме старом.
Царевич вырос, осиянный фарром.
Вот прибыл к шаху тот дастур-вазир
И видит — молча плачет Ардашир.
Ему сказал мобед: «Эй, шах вселенной,
Ты стань причастен к тайне сокровенной.
Исполнились желания твои —
Враги твои утоплены в крови.
Нет горя! Время радости настало —
Пора веселья, песен и фиала!
Твои — все семь вселенной поясов,[60]
Войска, и правый путь, и трон отцов!»
И скорбный Ардашир ему ответил:
«О друг, ты духом тверд и сердцем светел!
Ты прав: покорна моему мечу,
Судьба дала мне все, что я хочу,
Но пятьдесят один мне год, — подумай!
Как в камфаре, я в проседи угрюмой.
Мой мускус побелел, мой цвет увял,[61]
Мне нужен сын, чтоб рядом тут стоял,
Опорой был бы мне. Тоска о сыне
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |