— Товарищ генерал, произошло ЧП, — вдруг сказал помощник. — Не хотели сразу докладывать, чтобы не омрачать радости…
— Что?! Опять вишнёвый «Москвич»?
— Так точно. Вы распорядились ночью послать двух человек из оперативной группы. В семь утра я их послал… Они вскрыли машину, там оказалась мина большой мощности. Оперативники госпитализированы. «Москвич» сгорел. Взрывом и огнём повредило две рядом стоящие машины…
— Всё, пора с этим кончать! — отрубил полковник. — Машину к подъезду, я должен сам посмотреть…
Через десять минут он был возле гостиницы «Москва». Пожар уже потушили, но вокруг автомобильной стоянки ОМОН держал оцепление. Полковник прошёл в этот зловещий круг, предъявил удостоверение милицейскому подполковнику.
— Что здесь произошло?
— А патриоты, суки, бомбы подкладывают! — с сильным украинским акцентом, визгливо сказал подполковник. — Хотят посеять панику, волну поднимают!
Эта милицейская версия вполне устраивала Арчеладзе. Он обошёл «Москвич», который теперь был траурно-чёрным останцем, и вспомнил женщину с яркими вишнёвыми глазами, которую однажды увидел в этой машине. Странное дело, он не помнил её лица, а лишь эти огромные глаза, притягивающие, захватывающие воображение. Потом он постарался восстановить в памяти лицо человека из этого «Москвича», метнувшего гранату в его машину. И тоже не вспомнил…
Однако были довольно чёткие фотографии, сделанные Нигреем, и полковник, вернувшись в отдел, затребовал их у секретаря. Тот принёс около десятка снимков — на улице в разных ракурсах, в музее Константина Васильева… Лицо мужчины было настолько невыразительным, что больше напоминало фоторобот или банальный плакат времён Хрущёва. Каждый второй из прохожих будет чем-то похож на этого.
Вдруг дверь распахнулась и на пороге показался Комиссар. Он улыбался и шёл к нему с протянутой для приветствия рукой.
— Поздравляю, поздравляю, господин генерал!
Полковник сгрёб фотографии, перевернул их. Комиссар никогда не приходил к нему сам. Это был какой-то знак, возможно, явился, чтобы посмотреть на него после вчерашнего происшествия, оценить его моральное и психологическое состояние. Или ждал, что Арчеладзе ничего не понял и станет теперь возмущаться?
— Спасибо за поздравление, товарищ генерал, — вежливо и весело отозвался полковник, крепко пожимая руку шефа. — Как говорят, рад стараться!
— С вас причитается! — смеясь, намекнул тот. — Где закатите пир? В «Славянском базаре»?
— Нет, я больше люблю на природе, — тоже намекнул он. — Дождусь выходных дней — поедем на шашлыки. Я вас приглашаю, товарищ генерал.
— Спасибо за любезность, но на природу ездить в наше время — поистине роскошь, — посетовал Комиссар. — Посмотрите, что творится в государстве!
— В моём государстве всё спокойно, — отпарировал полковник. — Нам некогда делить власть, много работы.
— Да, работаете вы хорошо, — согласился генерал. — Самое главное, чисто. Вам не зря дают звания… Где тело Птицелова, господин генерал?
Полковник мысленно похвалил воробьёвских ребят: если Комиссар потерял труп, значит, он сейчас в надёжном месте.
В который раз уже он приставал к полковнику с этим несчастным трупом! Уцепиться ему было больше не за что, вот он и тянул одну и ту же ноту, пытался додавить его официальным путём. И никак не хотел проигрывать!
— Вероятно, в собственной могиле, — пожал плечами Арчеладзе. — Вам не дают покоя останки бедного старика?
— Представьте себе, да. Я — лицо официальное и чувствую ответственность за действия своих подчинённых. Так где же труп?
— На Ваганьковском кладбище.
— Мы его не обнаружили, — признался Комиссар. — Хотя есть данные, что он был там. И исчез.
— Извините, товарищ генерал, я не занимаюсь охраной кладбища и не отвечаю за могилы.
— А Птицелова, между прочим, нет!
— Как говорят опытные юристы, нет трупа — нет преступления.
Комиссар держался великолепно.
— Не играйте с огнём, господин генерал. Я оценил ваши способности, но даже вам следует иметь чувство меры.
— Благодаря этому чувству я дослужился до генерала, — невозмутимо сказал полковник. — И теперь планка этого чувства поставлена ещё ниже. Надеюсь, вы это испытывали, когда получили звание генерала? Хорошо быть генералом!
— Ну, что же, желаю вам прекрасного отдыха на природе! — улыбнулся Комиссар. — Выпейте и за моё здоровье.
Он явно готовил очередную гадость. Он получил поражение и испытал его горький вкус, когда узнал о налёте на фирму «Валькирия». Ему захотелось отомстить полковнику унижением, но в ответ получил ещё одно поражение. Конечно, кое-что он успел и с помощью «вишнёвого» похитил Зямщица, а потом и Кристофера Фрича.
Ещё один удар получил, когда вскрыл могилу Птицелова и не обнаружил там трупа. Скорее всего, воробьёвские оперативники опередили его и даже несколько перестарались, ибо полковник не давал распоряжения изымать тело из могилы до официальной эксгумации.
Арчеладзе вызвал Воробьёва, хотя особой охоты встречаться с ним не испытывал.
— Куда поместили тело Птицелова? — спросил он.
— Товарищ генерал… Тела в могиле не оказалось, — неуверенно сообщил Воробьёв.
— То есть как не оказалось?
— Ситуация непонятная, — стал оправдываться тот. — Я же сам тогда закапывал его… Мои люди снимали процесс эксгумации на плёнку. Можете посмотреть.
— Почему ты мне сразу не доложил?! — взъярился полковник.
— Вот, докладываю… Сам только что узнал. Меня же не было в городе!
— Опята собирал?
— Вместе с вами, товарищ генерал…
— Ну, иди, собирай дальше, — отмахнулся полковник и пошёл в комнату отдыха. Там достал бутылку вина, стакан и с маху упал в кресло. Воробьёв потащился за ним, навязчиво стараясь выправить отношения. Это был его второй прокол как оперативника, а такие вещи в привилегированном отделе не прощались. Ему следовало сейчас написать рапорт о переводе в какую-нибудь третьеразрядную службу, чтобы досидеть полтора года до пенсии. Учитывая же его политические пристрастия, кадры могли вообще уволить его на все четыре стороны. Воробьёв держался на работе лишь за счёт Арчеладзе, наверное, потому и хотел наладить не служебные, а дружеские отношения.
Полковник пил вино и слушал покаянные речи. Судьба этого человека сейчас всецело зависела от него. Можно было простить выпущенного кота из квартиры Зямщица, с натяжкой, но прощалась ситуация с исчезновением трупа Птицелова, неизвестно, куда он пропал и какими последствиями может всё обернуться потом. Он не мог простить ему циничного отношения к Капитолине. И Воробьёв чувствовал это…
— Ну, хватит! — оборвал его полковник. — Ты же знаешь, в чём виноват?
— Догадываюсь…
— Иди к Капитолине, встань на колени, — посоветовал он. — Кайся перед ней, ей сейчас важно.
— Круто ты со мной, Никанорыч, — болезненным голосом проговорил Воробьёв. — Ихним салом по мусалам… Я же тебя оберегал, наше дело.
— И за это хотел удавить её на берёзе? — спросил полковник. — Она всё слышала…
— Вот в чём причина… В таком случае встану!
— Если простит она — прощу и я, — заявил полковник. — То, что ты утром провякал, — несерьёзно. Но прощу тебя при одном условии — ровно через… трое суток владелец вишнёвого «Москвича» должен сидеть здесь. Его Нигрей знает в лицо, возьми к себе Нигрея. Тому тоже придётся искупить вину.
— Я только что узнал — «Москвич» взорвался и сгорел…
— Мне не «Москвич» нужен!
— Понял.
— Вперёд на мины…
Он не надеялся ни на Воробьёва, ни на Нигрея. Требовались какие-то нелогичные действия, неожиданные и парадоксальные меры, чтобы выйти на «вишнёвого». Полковник не хотел признаваться себе, что оказывается бессильным и безоружным перед ним, — это было бы равнозначно капитуляции.
В какой-то момент он выпустил ситуацию из-под контроля. «Вишнёвого» можно было взять, если бы вовремя начать с ним игру через Нигрея. Но тогда полковника отвлёк этот старик Молодцов со своей информацией. Теперь «Москвич» сгорел, и вместе с ним утратилась основная его примета… А ведь «вишнёвый» и в самом деле не использовал отобранную у Нигрея плёнку против Арчеладзе! Иначе бы он дал Комиссару важнейшую улику! И Комиссар бы тогда не устраивал задержание на посту ГАИ… Хотя нет, ему невыгодно, чтобы о переговорах с Кристофером узнало руководство. Это можно квалифицировать как коррупцию. Пусть нет такой статьи, но за это можно влететь по-крупному, не посмотрят и на убеждения, и на преданность режиму.
Полковник вернулся в кабинет, чтобы взять фотографии «вишнёвого», и в это время замигала лампочка селектора.
— Товарищ генерал, звонили из семьдесят третьего отделения милиции, — сообщил секретарь.
— Что им надо?
— У них сидит задержанный по нашей оперативной ориентировке.
— Кто?
— А тот полудурок, товарищ генерал, Носырев!
— Кто он такой? — недовольно спросил полковник.
— Парапсихолог… Он был у вас.
— Немедленно его ко мне! — отчего-то взволновался Арчеладзе. — Пошли машину! Или нет, пусть сами привезут, будет быстрее!
Ждать пришлось около получаса, и всё это время полковник не находил себе места. Он осознавал, что вера в чудо, в колдовство, чародейство не что иное, как выражение собственного бессилия. Но вот же, вот, растут волосы! И события того дня, предсказанные этим парапсихологом, сбылись!.. Однако иная часть его разума диктовала обратное: Гитлер тоже, находясь на грани краха, собрал в своём бункере таких вот волшебников, чтобы они своими фокусами остановили русские танки. Не остановили…
Потому что всё это — от отчаяния!
Парапсихолог показался ему ещё невзрачнее: типичный бомж с городской свалки. Он, как и в первый раз, развалился в кресле, обшаривая кабинет блестящим взором.
— Ничего не изменилось! — вальяжно проговорил он. — Всё как прежде… итак, слушаю вас, господин Арчеладзе! — Полковнику следовало привыкнуть к манере общения, не замечать странности поведения — придётся воспринимать таким, какой есть…
— Я благодарен вам, Олег Семёнович, — превозмог себя он. — Вы помогли мне, и я готов поверить в ваши уникальные способности… У меня начали расти волосы. Это удивительно…
Носырев потёр ладони, встряхнул их и приказал:
— Нагните голову!
Пришлось склониться перед ним. Немытой своей рукой парапсихолог ощупал темя полковника, провёл ладонью к затылку, коснулся подбородка.
— Неплохо, да… Ничего удивительного, я дал вам установку, в вашем поле начался процесс омоложения. Волосяной покров восстановится, но что касается пигментации — увы!.. Кстати, вам пойдёт седина. И нескромный вопрос, господин полковник, — мне можно говорить всё, как врачу… Восстановилась ли потенция?
— Почувствовал это одновременно с ростом волос, — признался он.
— Только обязательное условие — пока воздержитесь от секса, — решительно потребовал Носырев. — Вы не юноша. Организм должен адаптироваться к новому состоянию. Не спешите! У вас всё впереди. Но остерегайтесь случайных связей. Вам нужна умная партнёрша и единственная. Вижу, что она уже появилась… Дайте руку! — Полковник придвинул кресло и подал ему руку. Носырев зажал её между своих ладоней и не мигая уставился в глаза. Выдерживать этот взгляд было трудно, всё время хотелось отвернуться, заломило переносицу, и возникло ощущение, что к глазам поднесли острый нож.
— В глаза! В глаза мне смотреть! — хрипловато, сквозь зубы процедил парапсихолог. — Замрите! Не думайте ни о чём…
Этот бы, пожалуй, смог остановить танки… Через три минуты он отвалился в кресле, потный и оттого дурно пахнущий. Грязные руки мелко подрагивали.
— Я выправил ваше поле… Не касайтесь больше своего противника! Выбросьте его из головы!
— Это невозможно, — протирая вдруг уставшие глаза, проговорил полковник.
— Возможно. Ваше приглашение я расцениваю как согласие на сотрудничество. Вы принимаете моё предложение?
— Принимаю, — согласился полковник.
Носырев вскочил и, подёргивая ногами, пробежался по кабинету.
— Должен разочаровать вас, господин Арчеладзе, — сухо вымолвил он. — Вы опоздали! Я звонил на следующий день после встречи и получил отказ. Но я вам помогу избавиться от мыслей о противнике, и вы, тем не менее, остаётесь моим пациентом. Долг врачевателя — священный долг.
— Опоздал? — напрягся полковник. — Это значит, кто-то другой уже принял ваше предложение?
— Безусловно!
— Кто же это, если не секрет?
— Мамонт.
— Кто это? Впервые слышу.
— Александр Алексеевич Русинов, полковник в отставке, — охотно объяснил Носырев. — Мой старый товарищ, вместе работали в Институте. Вы занимаетесь золотом, поэтому должны знать Мамонта.
— А он что, тоже занимается золотом? — насторожился полковник.
— Он всю жизнь занимается золотом! Считаю его самым опытным специалистом по поиску утраченных сокровищ.
— Мамонт, Мамонт, — пробормотал Арчеладзе и, вскочив, взял фотографии со стола. — Это он?
Парапсихолог перебрал снимки, отрицательно мотнул головой:
— Нет, это не он.
— Вы точно уверены?
— Господин полковник, должно быть, вы убедились…
— Да-да, простите, — он сделал паузу. — Что бы вы могли сказать об этом человеке?
— Он мешает вам жить, — просто ответил Носырев. — Это ваш противник. Должен огорчить, он сильнее вас, потому что имеет мощную энергетическую поддержку. Все ваши попытки обречены на неудачу, это называется бой с тенью. Вы находитесь с ним как бы в разных измерениях. Получается так, что вы работаете на него. Все ваши действия он оборачивает в свою пользу. Как врачеватель советую забыть о нём!
— В таком случае, Олег Семёнович, я вас тоже огорчу, — заявил полковник. — Ваши планы относительно эксперимента с Зямщицем на Урале несостоятельны.
— Почему? — довольно усмехнулся Носырев.
— Зямщиц сейчас находится в руках этого человека, — Арчеладзе взял фотографии и бросил их веером на стол. — Можете обрадовать своего… Мамонта.
— Это не так! Это совсем не так! — засмеялся, ощеря беззубый рот, парапсихолог. — Я всё время делаю установку… Контролирую передвижение. Зямщиц сейчас находится на свободе! Нет, можно сказать, на воле! И очень далеко от Москвы!
— Как же вы собираетесь работать с ним?
— Извините, господин Арчеладзе, это секрет нашей фирмы!
Полковнику вдруг захотелось раздавить его, как скользкого, неприятного червя. В этом мерзком человечке действительно была какая-то дерзкая, неведомая сила, верить в которую отказывалась душа, но разум диктовал иное.
— Это мне наказание, — посетовал он. — Простите, не верил в ваши способности… Да… Секрет фирмы — это серьёзно. За что вас задержали?
— Как всегда — незаконно, за бродяжничество, — охотно объяснил Носырев. — А у меня есть и квартира, и прописка, и паспорт.
— Покажите-ка мне паспорт, Олег Семёнович.
Парапсихолог протянул ему засаленную, тусклую, как он сам, книжицу.
— Вот, пожалуйста!
Полковник полистал паспорт, затем нажал кнопку вызова секретаря.
— Да, незаконно… Что делать, в стране полный произвол, особенно карательных органов… Пусть оформят этого гражданина в спецприемник, сказал он вошедшему секретарю. — У него нет документов, прописки и места жительства.
И демонстративно изодрал в клочья поношенный, затасканный паспорт…
Добраться до Арчеладзе было не просто: он не включал домашнего телефона, а разговаривать с ним по служебному, через секретаря, Мамонт опасался. Пришлось написать записку и просить омоновца, дежурившего у ворот, опустить в почтовый ящик. Поздно вечером, в назначенный час, Мамонт остановился неподалёку от дома и позвонил по радиотелефону. Записка с обещанной важной информацией сработала — полковник снял трубку.
— С вами говорит Александр Алексеевич Русинов, — представился Мамонт. — Вы меня хорошо слышите?
— Да, говорите, — отозвался Арчеладзе.
— Хочу вам предложить услугу, взамен на соответствующую с вашей стороны, — он никак не мог привыкнуть к эху в трубке радиотелефона — всё казалось, говорит в какую-то вселенскую пустоту.
— Суть вашего предложения? — деловым тоном спросил полковник.
— Я могу организовать вам встречу с человеком, которого вы так разыскиваете, — сказал Мамонт. — Имею в виду владельца вишнёвого «Москвича». Готов быть посредником.
— Не могу говорить об этом по телефону, — сделав долгую паузу, промолвил Арчеладзе изменившимся голосом. — Нам необходимо встретиться.
— Нет! — мгновенно ответил Мамонт. — Мне известно, что вы в определённой степени коварный человек, поэтому встреч не будет. Всё по телефону.
— О каком коварстве вы говорите? — будто бы изумился полковник. — Бог с вами!
— Вы задержали моего компаньона Носырева для установления личности, а у него паспорт был.
— Понимаю, в оплату вашей услуги я должен освободить компаньона?
— Эдуард Никанорович, я даже благодарен вам, что избавили меня от этого сумасшедшего, — усмехнулся Мамонт. — Пусть он у вас сидит и морочит вам голову. Я от него устал.
— Что же вы хотите?
— Ваши люди два дня назад совершили налёт на фирму «Валькирия». Захватили некоторые документы, материалы, дискеты компьютеров. Так вот, за мою услугу я требую всё это передать мне.
Он выдал себя тем, что сделал слишком долгую паузу, прежде чем ответить. Попадание было в десятку: полковник не ожидал, что об этом секретном пленэре известно какому-то Русинову:
— Откуда у вас такая информация?
— Секрет фирмы, Эдуард Никанорович, — отозвался Мамонт. — Об этом знаю пока я один, но некоторые шведские и американские газеты с удовольствием заплатят мне за эти сведения. Думаю, до такого дело не дойдёт. Вам нет смысла скупиться: захваченные материалы вам ничего не дадут, а я старый работник Института и, знаете, очень ревностно отношусь к этой фирме.
— Нам нужно встретиться, назовите время и место, — потребовал полковник.
Мамонт понял, что у Арчеладзе возникли закономерные подозрения, и он хочет проверить, не одно ли это лицо — Русинов и владелец вишнёвого «Москвича».
— Извините, Эдуард Никанорович, я не хочу лежать в своём подъезде с перерезанным горлом, — ответил он. — Сразу после встречи.
— Вы на что намекаете? — В его тоне послышалось возмущение.
— Да, вы правы, я говорю о человеке по фамилии Молодцов, — подтвердил Мамонт. — Это мой знакомый, я многих знал из Третьего спецотдела. Институт всегда сдавал им найденные драгоценности. Мне известно, вы не убивали старика, но все, кто с вами встречается, долго потом не живут. Знаете, я суеверный.
— Мне нужно подумать, — сказал полковник. — Дайте мне ваш телефон, я перезвоню.
— Телефон я дать не могу, но двадцать минут на размышления, — пожалуйста.
— Да, простите… — он забыл имя Русинова — тот подсказал. — Александр Алексеевич, что вас связывает с этим… вишневым «Москвичом»?
— Некоторые взаимные интересы, — мгновенно ответил Мамонт. — Думаю, после встречи с ним они появятся и у вас. Подробности после вашего принципиального согласия на обмен услугами. Итак, я перезвоню вам через двадцать минут.
— Погодите… Я согласен, — заторопился полковник. — Диктуйте условия.
— Условия следующие: вы не привлекаете никаких третьих лиц, всё делаете сами, — продиктовал Мамонт. — В двухстах метрах от вашего дома в сторону Садового кольца будет стоять автомобиль «Жигули» тёмно-синего цвета, номер 54–53. Правая задняя дверца будет открыта. Приближаться желательно пешком. Все материалы положите в целлофановый пакет, оставьте в машине и уходите. После проверки подлинности материалов я вам позвоню.
— Сколько времени у вас уйдёт на проверку?
— Я хорошо знаю, какие там могут быть материалы, поэтому около двух часов, не больше.
— Далее…
— Далее, к вашему дому подъедет человек интересующего вас владельца вишнёвого «Москвича», — объяснил Мамонт. — На сей раз, он будет на зелёной машине той же марки. Вас привезут на встречу.
— Вы понимаете, что я рискую…
— Не более чем я. За вами целый карательный аппарат.
— Мне нужны гарантии безопасности, — потребовал Арчеладзе. — Однажды из вишнёвого «Москвича» мне забросили гранату в машину.
— Не заряженную, Эдуард Никанорович.
— В любом случае это элемент агрессивности.
— Хорошо, даю вам слово благородного человека, — сказал Мамонт. — Этого вам достаточно?
— Да, — согласился полковник. — Но я должен увидеть ваше лицо, чтобы поверить в это слово.
— Мне это нравится, — сухо ответил Мамонт. — Добро, я буду в «Жигулях» и лично возьму у вас материалы. Этого достаточно?
— Достаточно.
— Итак, я жду! — Мамонт отключил телефон.
Было ясно, что Арчеладзе остался в глубоких сомнениях, которые будут только нарастать. Впрочем, Мамонт на иное и не рассчитывал, предполагая, что полковник попытается продиктовать свои условия, перехватить инициативу. Но отказаться от встречи не сможет в любом случае.
Мамонт подогнал «Жигули» в условленное место, оставил открытыми все дверцы, а сам ушёл на противоположную сторону улицы и встал в тень за углом. Отсюда хорошо просматривалось всё пространство до дома Арчеладзе. Мамонт специально выбрал позднее время, когда нет проезжающих машин и очень мало прохожих: всякая слежка немедленно обнаружится. Затемнённые стёкла «Жигулей» не позволяли увидеть человека в салоне, но горящие подфарники и светящаяся приборная панель создавали полное впечатление, что в машине кто-то есть.
Полковник задерживался. Мамонт стоял уже минут двадцать пять. Радиотелефон был с собой, можно было позвонить и поторопить его, но эта задержка означала одно — Арчеладзе решил переиграть Мамонта и, по всей вероятности, готовился его захватить. Не понравилось, что мимо машины по тротуару прошли два милиционера, и один, удалившись, передал что-то по рации. Москва была наводнена милицией и ОМОНом; они расхаживали всюду, обвешанные оружием, в бронежилетах, — эти гуляли налегке, с одними дубинками. Они завернули за угол, в переулок, и больше не показывались. Спустя минут десять из этого переулка выполз «КамАЗ» с прицепом и перекрыл улицу, остановившись посредине. В этот же момент к машине бросились двое в гражданском, рывком открыли обе задние дверцы и скрылись в салоне.
Мамонт прижался к стене и на всякий случай наметил себе путь к отступлению — через двор этого дома можно было выйти к магазину на смежной улице, а там, рядом метро и есть ещё народ. Эти двое пробыли в машине минуты две, затем так же стремительно выскочили из неё и скорым шагом направились к дому Арчеладзе.
Мамонт снял трубку радиотелефона и набрал номер. Полковник отозвался после шестого звонка. Голос был недовольный, скорее всего, он не ожидал, что это Мамонт.
— Да, слушаю!
— Я был не прав, Эдуард Никанорович, — проговорил Мамонт. — Вы не просто коварный, вы просто вероломный человек. Если хотите, чтобы я ещё разговаривал с вами, немедленно уберите своих людей.
— Хорошо, — не сразу согласился Арчеладзе. — Это была действительно глупость.
— Материалы положите в машину, — продиктовал он. — Только, пожалуйста, не вкладывайте туда бомбу или яд. Это будет ещё одна, но последняя ваша глупость. Машину заприте на фиксаторы и сразу уходите. Остальные условия прежние.
Теперь он был согласен на всё, хотя Мамонт не исключал новой гадости. Через несколько минут «КамАЗ» освободил дорогу, но это ещё ничего не значило — мог затаиться где-нибудь за перекрёстком и перерезать улицу в нужный момент. Проверить же, ушли или нет люди, вообще было невозможно. Полковник мог вынести и пакет с мусором…
Двигаясь по дворам, Мамонт сделал круг и пересёк улицу подальше от машины — пусто, никакого движения. В открытую сделал бросок к машине, заскочил в заднюю дверцу. Если заметили, то попытаются захватить в ловушку… Он достал пистолет, положил на сиденье. Время было уже около часа ночи, на улице ни души. Наконец под дальними фонарями у дома полковника замаячила фигура в тёмном плаще, в руке белел пакет. Человек приблизился к машине, огляделся и потянул заднюю дверцу.
— Входите, Эдуард Никанорович, — вежливо попросил Мамонт, держа пистолет в руке стволом вниз. — Вы же хотели взглянуть на меня. Пожалуйста.
Он всё равно ничего не рассмотрел в тёмном салоне, так, общие черты. Полковник медлил, видимо не ожидал, что в машине кто-то есть. Он поставил пакет. В тот же миг Мамонт схватил его за руку и рванул на себя. Арчеладзе упал животом на сиденье, ноги оставались на улице.
— Садитесь живее! — приказал Мамонт. — Оружие?
Дёрнул полу плаща, пистолет оказался в кармане, под правой рукой. Полковник сел, не сопротивляясь, позволил разоружить себя.
— Мы так не договаривались.
— А блокировать улицу договаривались? — Мамонт вытряс пакет, на сиденье посыпались бумаги в хрустящей плёнке, дискеты компьютеров, какие-то пластмассовые пеналы. Такого мусора он бы не нашёл дома. На одном из бумажных пакетов Мамонт различил фирменную надпись по-латыни «Валькирия»…
— Придётся немного прокатиться со мной, — предупредил Мамонт и перебрался на водительское место. — Не прыгайте на ходу, при вашем росте это опасно.
— Я снял людей, вам нечего опасаться, — сказал полковник.
— Если бы я поверил вам на слово, давно бы сидел вместе с Носыревым в ваших застенках, — спокойно проговорил Мамонт и выехал на осевую линию улицы. — Вы никогда не были заложником? Ну вот, минут пять побудете, пока не отъедем на безопасное расстояние.
— Вы на кого работаете? — вдруг спросил Арчеладзе.
— Я лично работаю на себя, — отозвался Мамонт.
— А этот… «вишнёвый»?
— Спросите его при встрече сами, — посоветовал он. — Никто не знает, на кого он работает. Скорее всего, на будущее.
Мамонт выехал на Садовое и остановил машину.
— Вы свободны, Эдуард Никанорович, — подал ему разряженный пистолет и отдельно, россыпью, патроны. — Ждите звонка. Если это не мусор — за вами приедет его человек. Только прошу вас, не делайте больше глупостей.
Прежде чем ехать домой, Мамонт покружил по улицам, проверяя, нет ли «хвоста», затем тихо, без света подъехал к ворогам. И вдруг они открылись перед ним — Дара не спала, ожидая его во дворе.
После танцев под листопадом у него язык не поворачивался называть её «дорогая»…
Мамонт сразу же поднялся в кабинет и включил компьютер. Из восемнадцати дискет он выбрал четыре — те, что больше всего интересовали Кристофера Фрича, и, как догадывался Мамонт, именно из-за них он согласился на все условия партнёрства с «конкурентом».
Полковник Арчеладзе ещё не знал, какую услугу он сделал своему противнику — человеку из вишнёвого «Москвича», совершив налёт на фирму «Валькирия» и захватив материалы. Впрочем, и сам Мамонт ещё не мог оценить этой услуги, а воспринимал пока её внешнюю суть: Интернационал после погрома вдруг стал податливым и мягким. Теперь следовало выяснить причину резкой смены отношения. А она заключалась в информации, заложенной в эти дискеты. Кристофер умолял вернуть хотя бы их, убеждая, что для деятельности «конкурента» они не представляют никакой ценности, ибо не содержат в себе ничего относительно поиска сокровищ.
Все четыре дискеты оказались запертыми на «ключ», не зная которого невозможно было ничего из них вытащить. Он попробовал отыскать код, применяя общепринятые формы, — не удавалось даже приблизиться к открытию информации.
Дара принесла кофе и молча остановилась за спиной.
— Позволь, милый, сделать это мне, — через несколько минут попросила она. — Извини, но ты совершенно не умеешь работать на компьютере.
Мамонт хотел сказать, что первые компьютеры в СССР появились у них в Институте и он считался когда-то отличным программистом, но промолчал и уступил место. Пальцы Дары забегали по кнопкам, а он пил кофе, следил за ними и явственно ощущал эти пальцы у своего виска — горячие и слегка дрожащие. Сила этой женщины заключалась в тонких, изящных руках и, пожалуй, в вишнёвых глазах, точнее, во взоре. Это была чудотворная сила и потому необъяснимая, неподвластная разуму. Минут за пять она нашла код, и на дисплее возник хаос каких-то малопонятных перекрещивающихся линий — то ли координатная сетка, то ли конструктивное решение поиска определённых точек. Дара «пролистала» несколько кадров — то же самое. Затем побежали ряды цифр с буквенным обозначением впереди, бесконечная череда! Похоже, какая-то зашифрованная информация. Потом цифры стали сочетаться с географическими названиями средней полосы России — города, посёлки, какие-то определённые места, реки, озёра. Всё это казалось Мамонту знакомым, где-то уже виденным. Он попросил Дару вернуть координатную сетку, наугад взял шифр одной точки и отыскал по нему комментарий: «Красная Горка, РХ692437, РК126643, 006547ВД…»
— Как ты думаешь, что это? — спросил он.
— Не знаю, — призналась Дара. — Наверное, цифровая информация, какие-то величины… Надо поискать ключ!
— Некогда искать ключ, — проговорил Мамонт. — Кажется, я знаю, что это… Карта «перекрёстка Путей».
— Что?
Мамонт отёр лицо руками и ощутил, как подрагивают пальцы.
— Моё открытие… Когда-то я составил такую карту и с ней пришёл на Урал. На практике она оказалась бесполезной… Но помогла понять суть многих явлений. Я стал иначе мыслить, изменилась логика отношения ко многим вещам… Мне нужно срочно ехать… в музей забытых вещей.
— Я поеду с тобой, — вдруг заявила Дара.
— Нет, тебе нужно остаться здесь, — возразил он. — Сейчас съезди, пожалуйста, к дому Арчеладзе и привези его сюда. Он сам сядет в твою машину.
— Хорошо, дорогой, — проговорила она. — Но потом всё равно должна поехать к Стратигу.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |