Смотритель лесного храма был убит совсем недавно. Он, должно быть, умер уже после последнего дождя, иначе кровь с осколков смыло бы. Час, может быть, чуть больше — вот сколько времени прошло с тех пор, как закончился дождь.
Вполне возможно, однако, что жрец мертв всего несколько мгновений. Ей нужно было лишь протянуть руку — и она коснулась бы его. Если он еще теплый… От этой мысли Гисхильда содрогнулась. Нет, она не сможет заставить себя дотронуться до него!
Осторожно нащупывая пространство перед собой ногой, она пробралась по осколкам, слегка отодвигая их в сторону большим пальцем ноги, прежде чем поставить ногу. Правой рукой она касалась грубой деревянной стены, чтобы не потеряться. Она обнаружит убийцу! Он наверняка еще здесь! Девочка умела быть бесшумной, подобно кошке на охоте. Ведь ее учительница — одна из самых известных охотниц Альвенмарка! «Я хорошая ученица, — убеждала себя Гисхильда. — Меня не найдут». Но несмотря на все прилагаемые усилия, она так и не сумела заглушить свой внутренний голос, нашептывавший ей, что она всего лишь одиннадцатилетняя девочка. Что она сошла с ума, рассчитывая выследить убийцу!
Гисхильду охватил страх. Какое-то мгновение она раздумывала, не повернуть ли назад, но потом отбросила эту мысль. Она была уверена в том, что кто бы ни был убийцей жреца, он представлял опасность и для ее отца. То, что происходит здесь, связано с переговорами в деревне. Она должна узнать, кто этот убийца!
Доски под ее правой рукой резко сменились древесной корой. Гисхильда обошла дерево и обнаружила с обеих сторон от себя стены из ивовых прутьев, шатавшиеся под ее пальцами. Хотя проход был очень узким, продвигаться по нему удавалось без труда. Казалось, священное место тоже хочет ее ощупать, словно прутья — это пальцы тех давным-давно умерших людей, к шепоту которых в ветвях деревьев прислушивался мертвый жрец.
Принцесса осторожно продвигалась дальше. В некоторых местах острые ивовые прутья протыкали крепкую материю ее рубашки. Ветер набрался сил и теперь бушевал в густых лесных кронах. Отдаленные раскаты грома предвещали новую грозу.
Внезапно Гисхильда услышала шепот предков:
— …нехорошо… нельзя было. Он был…
Она испуганно задержала дыхание и услышала второй голос. Что-то в нем было не так, хотя она различала лишь обрывки фраз.
— …заслужил… неверно… победим…
Голос привык повелевать.
— Что вы хотите мне сказать, о предки? — Гисхильда тоже понизила голос до шепота, словно грешно было разговаривать громко в храме.
— …слышал?
Принцесса продвигалась дальше. Если она сумеет добраться до сердца храма, то сможет лучше понять голоса предков! Помогут ли они ей предостеречь отца? Ей, маленькой девочке, верившей в богов Фьордландии, а не в лесных богов Друсны? Или боги, как и люди, стали союзниками в борьбе против священников Тьюреда? Все здесь внушало ей страх. Следовало бы броситься прочь, ворваться на совет и рассказать об убийстве, свершившемся в храме. Еще разумнее было вообще не покидать женскую палатку. Нужно набраться мужества и выяснить, кто убийца. А если боги не помогут ей, то она просто будет вынуждена идти по следу этого вероломного преступника!
Что-то проткнуло ее рубашку: она зацепилась за ивовый прут.
— Ты что же, и вправду думаешь, что здесь с тобой разговаривают духи? — спросил женский голос. — Они проклинают тебя за то, что ты собираешься сделать? — В голосе послышалась насмешка. — Бог только один. У этих идолов больше нет власти. Иначе как я смогла убить жреца прямо посреди его святыни и с неба не ударила молния, чтобы отобрать мою жизнь?
— Молчи во имя Рогатого и трех Повелительниц Леса. Не насмехайся над тем, чего не знаешь. Клянусь тебе, я слышал голос Цветоносной, которая украшает лес и его лужайки весенними цветами. Жена научила меня слушать!
Гисхильда затаила дыхание. Это были не предки. Этот мужской голос показался ей знакомым. Где-то она его уже слышала… При дворе отца!
— Оставим твоих богов. Ты мне еще не ответил, — снова заговорила женщина.
Хотя слова слетали с ее губ без запинки, было заметно, что этот язык для нее не родной.
— Король Гуннар сдержал слово. Наших мужчин, ярлов Фьордландии и детей альвов — всех не более сотни.
— Неужели я слышу упрек? Мы тоже не нарушили своего слова. Если бы я позволила тебе сосчитать, ты обнаружил бы, что мы тоже привели не более сотни воинов.
— Я не слепой. Я…
— Ты увидел то, что хотел увидеть. Моя почетная гвардия состоит почти исключительно из женщин. Вероятно, ты принял бы их за мужчин даже с открытым забралом. Но вы должны знать, что ряды рыцарей Тьюреда, точно так же как и ряды служителей ордена, всегда были открыты для женщин. Я слово в слово выполнила договоренность. Вы неправильно оцениваете нашу церковь, если считаете нас лжецами.
— Тебе бы больше понравился титул Жрецеубийцы?
«Ты его заслужила», — подумала Гисхильда и захотела быть достаточно взрослой, чтобы призвать обоих предателей к ответу.
Она представляла себе, как разрубила бы мечом стену из ивовой лозы и набросилась бы на обоих. Как мог человек из свиты ее отца пойти на предательство?
Женщина рассмеялась.
— Этот почетный титул я заслужила делом. Но оставим перебранку. Скажи мне, каково настроение в вашем войске. Брат Шарль полагает, что на Медвежьем озере мы окончательно сломили вашу волю к сопротивлению. Он надеется, что последние бояре сдадутся еще до наступления зимы. Он совершенно серьезно предлагает вам прощение, желая покончить с кровопролитием.
— А ты, госпожа? Чего хочешь ты?
— Я поклялась Тьюреду защищать его детей от Других и успокоиться не раньше, чем проклятие язычества будет искоренено раз и навсегда. Только тогда я сложу оружие.
Женщина говорила с торжественностью, которая и впечатлила, и напугала Гисхильду. Итак, не будет мира, пока рыцари ордена не уничтожат тот мир, в котором она выросла. Она должна увидеть лицо предателя! Мужчина говорил шепотом и был взволнован. Это изменяло голос. Может быть, она ошибается… Ей так хотелось, чтобы это не был придворный! Среди них не должно быть соглядатаев! Если бы только увидеть их хоть одним глазком!
Гисхильда прислонилась щекой к плетеной стене, пытаясь подглядеть в узкие щели между прутьями. Но точно так же она могла пытаться подглядеть, что находится на дне наполненного чернилами стакана. Тьма была кромешной, и так будет до тех пор, пока луна прячется за тучами. Оставались только эти два голоса.
— Твой посланник сообщил мне об Иванне и Маше. Как могло случиться, что они живы?
— Во время побоища они находились в Вилуссе. Теперь живут рядом с Марчиллой во дворце, стоящем в море на мраморных колоннах. У твоей жены тридцать слуг, которые предугадывают каждое ее желание. А твоя дочь Маша даже высказала желание поступить в одну из наших самых известных школ в Валлонкуре. Она очень смышленая девочка. У меня есть для тебя письмо от нее. А твоя Иванна — гордая женщина. Мне сообщили, что она не захотела писать тебе. Боюсь, она презирает тебя за то, что ты не был рядом с ними тогда, когда они в тебе более всего нуждались. Теперь она наслаждается роскошью Озерного дворца.
Гисхильда запомнила оба имени — Иванна и Маша. Даже если она не увидит предателя, при помощи этих имен сумеет узнать, кто это.
Кто же это? Как она ненавидит его! Как мог он так подло предавать товарищей, рисковавших рядом с ним жизнью? И почему никто не заметил предательства? Если ей, Гисхильде, что-либо западало в голову, мать догадывалась обо всем по выражению ее лица. Как он сумел помешать тому, чтобы все разглядели в нем обманщика?
— Мне нужно узнать побольше о Других. Где скрывается их военачальник Олловейн? Что это за молодая женщина с флейтами? Она почти не говорит. Остальных на переговорах слышно тоже лишь время от времени. Говорят только фьордландцы и бояре Друсны. Насколько сильно Другие могут повлиять на то, что сделает король Гуннар?
— Король прислушивается к их советам. Они были против того, чтобы идти сюда. Олловейн собирает войско, чтобы восполнить потери на Медвежьем озере. И они планируют зимний поход.
— Зимний поход? — Женщина презрительно фыркнула. — Для нас нет большей помощи: они не смогут передвигаться по глубокому снегу, замерзнет больше воинов, чем мы смогли перебить за все лето. Если только они придут, уже следующей весной сопротивление будет полностью сломлено.
— Говорят, князь Олловейн принесет кое-что, что защитит наших воинов от холода. Будто бы не будет холодно даже в метель, если только мы станем это носить. Мощный защитный амулет… Еще со времен короля Альфадаса есть сага, в которой идет речь об одном из таких амулетов.
В беспомощной ярости Гисхильда сжала кулаки. Она слышала, как отец говорил об этом. Он хотел удивить рыцарей ордена тем, что зимой они будут чувствовать себя в безопасности, а кобольд Брандакс был совершенно уверен в том, что они смогут отобрать назад замков пять. В первую очередь должен был пасть Паульсбург. Там находилась штаб-квартира морского флота. Крепостные сооружения этого замка еще не были закончены: он не выдержал бы решительного нападения. Но все это удалось бы только в том случае, если бы рыцари не пронюхали об этом. Гисхильде захотелось…
Вдруг сквозь тучи пробился лунный свет. За ивовой стеной принцесса увидела высокую стройную фигуру, одетую во все черное. Лицо скрывал капюшон.
— Эльфийское колдовство — вот что все еще поддерживает сопротивление фьордов и бояр Друсны, — с горечью сказала женщина.
Теперь Гисхильда узнала обладателя голоса. Сама комтурша пришла выслушать шпиона. Лилианна де Дрой.
— Они откажутся от зимнего похода, если ваше предложение мира действительно серьезно. Они устали от войны, — ответил предатель.
— Не может быть мира с Другими. Они убили стольких наших святых, осквернили наши храмовые башни и напитали освященную землю кровью жрецов. Я ведь сказала тебе, что поклялась не опускать меча, прежде чем не будут уничтожены все враги Тьюреда. Я не стану клятвопреступницей.
— Стоит ли это всей крови…
— Я не думаю о нужде и страданиях, которые придется вынести моим рыцарям. Я думаю об эпохе мира, которую подарю нашим детям и внукам. Мир без страха перед Другими, которые пробираются сюда по тайным тропам сквозь тьму, чтобы осквернять создание Тьюреда, насмехаться над его верными слугами и убивать их. Эта цель стоит любой жертвы.
Предатель был наполовину скрыт деревом. С того места, где она стояла, Гисхильда плохо видела его. Осторожно, затаив дыхание, девочка немного продвинулась вперед. Еще пара дюймов — и она, может быть, сумеет узнать лицо этого нечестивца.
Стена тихонько заскрипела. У Гисхильды сердце ушло в пятки. Но, похоже, оба собеседника не заметили шума. По всему лесному храму под порывами ветра поскрипывало дерево.
Гисхильда медленно подвинулась еще. Подняла взгляд к небу. Еще чуть-чуть, и луна снова скроется за тучами.
— Может быть, тебе стоит убить короля, — сказала комтурша с такой легкостью, словно речь шла о блюде на ужин. — Он тебе доверяет. Тебе не должно быть трудно.
— Что?.. Этого я не могу…
Милосердные боги! Гисхильда подвинулась еще немного. Она должна увидеть этого человека! Деревянная стена снова затрещала. Сейчас тучи опять закроют луну, но она должна взглянуть на предателя хоть одним глазком!
— Ты прав. Может быть, тебе стоит нанять другого убийцу. Если короля Гуннара Дуборукого убьет один из бояр Друсны, союз между вашими народами будет разрушен. Тогда конец Друсне! И Фьордландия тоже будет ослаблена. Ярлы не пойдут за королевой. Она не из этого народа. А дочь ее слишком мала, чтобы править. Один-единственный удар кинжалом может решить судьбу этой войны.
— Я не могу…
— Почему? Твоя жена сейчас уже настолько презирает тебя, что лучше ляжет в постель со своим священником, чем напишет тебе письмо. А дочь… Поступив в школу в Валлонкуре, она поймет тебя и когда-нибудь станет гордиться тем, что ты сделал.
— Да что ты понимаешь в нашей гордости? Не нужно приукрашать! Мы оба знаем, что цена моего предательства — жизни Иванны и Маши. Не говори о гордости! Ты сломала мою гордость, и я презираю себя за то, что пришел сюда!
Гисхильда подвинулась вперед еще на ширину ладони и теперь стояла почти вплотную к комтурше, от которой воняло свиным жиром и железом.
— То, чего ты требуешь, невозможно. — Мужчина вздохнул. — О боги! Они убьют меня. Я…
— Один удар кинжалом, который значит больше, чем десять тысяч мечей. И через сотню поколений будут помнить твое имя, друг мой. Чего же ты колеблешься?
Гисхильда прижалась к стене. Ивовая изгородь выгнулась. Вот теперь наконец она увидела его. Это был…
Комтурша вытащила кинжал. Гисхильда отпрянула. Клинок пролетел от нее на расстоянии двух пальцев. Словно злобный серебряный язык, лизнула сталь ивовые прутья.
Принцесса бросилась назад.
Снова кинжал пролетел сквозь стену.
Предатель выругался.
— Хватай его! Он не должен уйти!
Он бросился на ивовую стену. Топор с треском разрубил сплетенное дерево.
Гисхильда торопливо пробиралась дальше. Если выбраться из этого узкого места, удастся бежать. Только не оглядываться! Прочь отсюда! Снаружи перед храмом она сможет спрятаться в высоких зарослях папоротника. Эти двое никогда не найдут ее!
Девочка бросилась вперед изо всех сил. Еще два шага…
Она услышала, как позади нее разошлась сплетенная стена. Еще совсем немного — и она спасена.
Гисхильда пригнулась и повернулась, чтобы не быть легкой мишенью для кинжала женщины-рыцаря. Вместо того чтобы пытаться прорваться сквозь стену, женщина следовала за ней с той стороны и то и дело наносила удары.
Еще шаг! Что-то вцепилось в спину Гисхильде. Ветка! Гисхильда бросилась вперед, потянула изо всех сил, силясь вырваться. Лен разорвался бы, но крепко сплетенная эльфийская рубашка осталась цела.
Среброязыкий нашел свою цель. Клинок разорвал рубашку и глубоко погрузился в грудь Гисхильды. В первое мгновение принцесса не почувствовала боли. Ей показалось, что она наблюдает за тем, как ранили кого-то другого.
А потом кинжал вернулся к хозяйке. С клинка закапала темная кровь.
Гисхильда почувствовала, что рубашка пропиталась теплой кровью, которая потекла вниз, к поясу, стала собираться там. Затем пришла боль, настолько сильная, что девочка даже не могла закричать и, обессиленная, упала на колени.
Ивовая стена полностью сломалась под неистовыми ударами топора. Девочка смотрела в жестокое лицо комтурши.
— Это еще что за чернолицый кобольд?
— Боги милосердные! Это принцесса. Что ты наделала! — раздался голос предателя.
Колючий каштан, который Гисхильда весь день чувствовала в животе, вырос. Колючки все глубже впивались в тело. А с ними распространялся холод.
«Я знала, — думала девочка. — Я была права в своем предчувствии. Случится что-то страшное».
Она едва могла дышать: что-то давило на грудь.
— Ты пробила ей легкое, — сказал предатель. — Она умрет.
— Даже ее труп может нам пригодиться, — холодно ответила комтурша. — Только вот найти ее они не должны.
Она наклонилась и взяла Гисхильду на руки.
Девочка прижалась щекой к груди женщины. Помутившийся рассудок внушил ей чувство обманчивой защищенности. Она слышала, как бьется сердце, грохочет, словно военный барабан.
Яркий лунный свет слепил Гисхильде глаза так сильно, что они начали слезиться. Казалось, все ее чувства в последний раз восстали, пытаясь уцепиться за этот мир. Все впечатления были болезненно отчетливы. Она слышала, как капала ее кровь на сапоги комтурши.
— Почему ты ее не оставишь? — громко шептал предатель.
Гисхильда дрожала всем телом. Холод добрался до кончиков пальцев на ногах. Туча проглотила луну. Мир погрузился во тьму. Последнее, что слышала принцесса, была тихая капель ее крови. Ее крови… Она вспомнила о своей немой клятве, которую принесла во время ожидания начала переговоров. Боги услышали ее. Они взяли ее кровь. Отец будет жить. Гисхильда облегченно вздохнула. А потом ее, как и луну, проглотила тьма.
Если Бог велит крысам плясать
«Никогда Тьюред не насылает на нас чуму, не предупредив нас. Так богобоязненные люди, умеющие толковать его знаки, могут своевременно спастись. Но те, кто слепо предается радостям жизни, будут наказаны. Итак, братья и сестры, обратите внимание на следующее: если когда-либо увидите на улицах крыс, которые пляшут и шатаются подобно предающимся пьянству людям, то знайте: это Господь посылает нам знак, потому что грядет чума. В день, следующий за тем, когда они танцевали, крысы умрут. И не пройдет и недели, как в небо поднимется дым погребальных костров. Эпидемия всегда начинается на побережье и оттуда распространяется в глубь материка. Холодное дыхание зимы, однако, останавливает ее.
Различны знаки, возвещающие близкую смерть. И все же болезнь всегда начинается с лихорадки, выжигающей силу из членов больного. Чаще всего уже через день вырастает заметный бубон в паху или под мышкой, иногда он бывает и за ухом. Если бубоны лопаются и из них изливается дурно пахнущая жидкость, то еще есть надежда. Но если бубон окрашивается в черный цвет, то смерть близка. Часто в холодные дни бывает так, что по всему телу появляется черная сыпь пятнами в форме линзы. Это верный признак приближающейся смерти. Больные, которые носят этот знак, начинают кашлять и рассеивают чуму по всему дому. Уносите их прочь от живых! Они станут рыгать собственной кровью до самой смерти.
Если беременную женщину охватит лихорадка, возвещающая о начале болезни, не тратьте сил на то, чтобы победить болезнь, потому что надежды нет. Тьюред всегда призывает к себе обе души. Одни умирают, родив мертвого ребенка, другие гибнут еще во время родов. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы было иначе. Слишком много сил нужно на то, чтобы подарить жизнь. Женщине, которая приносит эту жертву во время болезни, не остается достаточно сил на то, чтобы победить в битве с черной смертью.
Если же ты, мужественная душа, во время чумы захочешь помогать страждущим и нести утешение умирающим, берегись дыхания болезни. Носи маску ворона и следи за тем, чтобы в кончике клюва курился ладан, или носи ароматные пряности. Если у тебя нет маски, повяжи лицо платком и пей приятно пахнущие эссенции, чтобы гнилой запах чумы не попал тебе в нос или рот. Именно этот гнилостный запах переносит смерть из дома в дом, из города в город, из страны в страну. Одевайся в плотное темное платье, которое обрабатывай воском и маслом до тех пор, пока сквозь него не перестанет протекать вода. И носи вороньи перья, если они у тебя есть, потому что, хотя чума любит убивать крыс, никогда еще она не унесла ни одного ворона. И наконец, вооружись мужеством и холодным сердцем, поскольку оба они потребуются тебе, когда ты встретишься лицом к лицу со страданием и отчаянием. И не забудь длинный клинок, ведь может статься, что тебе начнут угрожать здоровые — чтобы ты помогал только их больным и никаким другим. А если не будешь знать, к кому идти, потому что больных слишком много, ищи прибежища в молитве и помни о том, что не сможешь спасти стариков, маленьких детей и беременных женщин. А также тех, у кого есть черные бубоны. Их хочет призвать к себе Тьюред. Никогда не пренебрегай божественными знаками, потому что, если ты поступишь так, всегда, несмотря на все твои старания воспротивиться его воле, будешь проигрывать…»
Из: «О семи великих болезнях и знаках, при помощи которых Бог предупреждает нас», с. 72
и далее. IV просмотренное и переработанное издание, замок святого Раффаэля,
в год седьмой божественного мира написано Николо Манзини
Ребенок, иной чем Другие
Мир Мишель сжался до маленькой красной ранки на светлой плоти. Она осторожно вела пинцетом в поисках лоскутьев ткани. По лбу ее бежал пот. Оноре издал сдавленный стон. Ему повезло, что этот чертов мальчик не убил его.
Краем глаза она заметила, что Оноре следит за каждым ее движением. Он был лекарем намного лучше ее — его успехи граничили с чудесами.
Мишель снова полностью сконцентрировалась на пинцете, вонзившемся глубоко в измученную плоть. Она представляла себе, что оба стальных захвата были частью ее руки и что она может чувствовать ими не хуже, чем кончиками пальцев. У нее должно получиться! Речь шла не о свинцовой пуле — та вышла под лопаткой. Опаснее пули клочья ткани, которые крайне сложно найти в разорванном, кровоточившем мясе. Мишель видела, как они убивали и гораздо более сильных мужчин, чем Оноре: если клочья оставались в ране, начиналась гангрена. И даже если под конец она прибегнет к каленому железу, чтобы остановить кровотечение и вычистить рану, не было никакой уверенности в том, что это уничтожит все клочья. Она должна найти их сейчас! Мальчик попал всего на пару пальцев выше сердца.
Мишель подняла голову и левой рукой вытерла потный лоб. Маску ворона она давным-давно сняла, сбросила и тяжелый плащ. Но жара не отступала. Она была внутри ее… Это был жгучий страх. Проклятый мальчишка! Она поглядела на запуганное маленькое существо с кровоточащей рукой, похожее на загнанного в угол зверька.
— Не спускайте с него глаз, — напомнила она товарищам.
— Может быть, ты все же вернешь мне свое драгоценное внимание, — со стоном выдавил Оноре. Он попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. — И не потей ты так… Это меня пугает.
Мишель вновь принялась за осторожный поиск остатков ткани. При этом она вспоминала давно пройденные уроки анатомии в школе ордена. Снова перед глазами встали разбитые грудные клетки… Существовало более десятка возможных причин того, что Оноре может не пережить следующего часа. Шок от того, что она прижмет к ране каленое железо, способен убить его. Или он истечет кровью, если она задела одну из крупных артерий над сердцем. Или умрет от того, что она проткнет мешок, в котором находится его легкое… Лучше не думать об этом!
Она полностью сосредоточилась на ране и пинцете, которым работала глубоко в груди товарища. Ага! Плоские концы инструмента ухватили что-то. Вот оно, наконец-то! Мишель осторожно вынула пинцет из раны. В щипцах был зажат окровавленный разорванный клочок шерстяной ткани.
Облегченно вздохнув, Мишель положила его на серебряную тарелку, стоявшую на столе рядом с обеими полосками, которые она вырезала из тяжелого черного пальто и рубашки. В каждой из полос пуля из пистолета мальчишки пробила круглое отверстие, достаточно большое, чтобы в него мог пройти палец.
— Все нашла? — выдавил Оноре, больше не делая попыток скрыть свой страх.
Кончиками пальцев Мишель расправила клочок ткани. Затем положила его на полоску, вырезанную из пальто. Он почти закрывал круглую дырку. Почти!
— Дерьмо троллячье! — вырвалось у нее.
За ругательством Мишель последовала ледяная тишина. Слышно было только тихое потрескивание дров в камине. Брат Николо подложил в огонь еще одно полено и без слов поместил на угли железо. Все знали, что теперь предстоит их раненому товарищу.
Лицо Оноре блестело от пота и было неестественно бледным от большой потери крови. Раненый рыцарь выдавил из себя циничную ухмылку и, запинаясь, пробормотал:
— Кажется, наша драгоценная сестра позабыла в лесах Друсны, где ее воспитали. Моей чувствительной душе больно слышать, как ты разговариваешь, Мишель.
Девушка одарила Оноре ледяным взглядом. Она слышала, как он ругался такими словами, какие она и выговорить не сможет. Тому, кто бился в Друсне против Других, довольно тяжело ориентироваться здесь, в святом мире, где ценились хорошие манеры и высокопарная вежливость.
— Мне очень жаль, что я забылась.
Мишель кивнула головой на остатки ткани. Надежды обнаружить недостающие ниточки среди изорванных мускульных волокон не было никакой.
Дрожащей рукой Оноре потянулся к бутылке, стоявшей на столе рядом с ним, и сделал большой глоток.
Хотя за последние несколько лун она потеряла всякое уважение к Оноре, этот смелый жест, а также то, что он старался не обращать внимания на боль, произвели на нее впечатление. Это был рыцарь из почтенной семьи. Происхождение требовало от него встретить смерть с улыбкой на губах. Он был самым одаренным целителем на курсе и лучше других знал, что его ожидает.
Красное вино попало Оноре на грудь и смешалось с кровью. Отставив бутылку, он вздохнул и провел по губам тыльной стороной ладони.
— Кислое. Ни единой благородной капли. Сегодня, видимо, не мой день. Скорее бы он закончился.
Он небрежно улыбнулся Мишель. И хотя он сильно разочаровал ее в Друсне, эта улыбка вызвала приятное покалывание в животе.
— Железо еще не готово, — сказал Николо и, словно стараясь подтвердить свои слова, пошевелил угли кочергой.
Оноре провел пальцами по длинному клюву вороньей маски, лежавшей рядом с ним на столе. Тонкий синеватый дым вырывался из маленьких дырочек на острие клюва. Он помогал отогнать гнилостное дыхание чумы. Благодаря Оноре все они пользовались в качестве благовония наилучшим ладаном. Он происходил из богатой семьи, и, несмотря на обет бедности, который он дал, как и все братья и сестры Нового рыцарства, у него остались связи, приносившие ему те или иные льготы. Но теперь все это ему не поможет. Он должен надеяться только на милость Тьюреда, и Мишель не была уверена, что она ему будет оказана.
Девушка снова посмотрела на маленького бледного мальчика. Несмотря на все свои раны и ужас, который ему, должно быть, пришлось пережить, он не плакал. Неужели Тьюред выбрал его своим палачом? Был ли это Божий промысел? Вероятно, он никогда не слышал о лекарях чумы с их вороньими масками. Должно быть, принял их за демонов!
Мишель повернулась к товарищу. Взгляд его отяжелел от вина. Друсна изменила Оноре больше, чем остальных рыцарей их звена. Темнота лесов бросила тень на его душу.
— Как там железо? — выдавил Оноре. — Почему так долго?
— Потому что мы хотим сделать все правильно, — спокойно ответил Николо. — Так, как на нашем месте сделал бы ты.
Взгляд Мишель снова упал на ребенка. Нужно целиком отдаться делу, вместо того чтобы глазеть на малыша! Но мальчик восхищал ее. Он не боялся и, хотя рука его должна была ужасно болеть, не издал ни звука. Живыми темными глазами наблюдал он за каждым ее движением. Может быть, он не может говорить? Как он выжил один в деревне, полной трупов? Сумасшедший он, что ли?
Оноре хлопнул ладонью по столу.
— Хватит с меня ожидания! Давайте покончим с этим. Если железо красное, значит, оно достаточно горячее!
Сидевший у огня Николо бросил на Мишель нерешительный взгляд. Она коротко кивнула и подозвала стоявших у дверей Фредерика и Коринну.
— Держите его.
— Я не стану кричать и брыкаться, — запротестовал воин.
Язык его заплетался от вина.
Мишель пристально поглядела на Оноре.
— Не мели чепухи! Ты ведь хорошо знаешь, что настолько сильных людей не существует.
Она вынула из сумки с ножами, пилами и расширителями для ран деревяшку для рта. Вся поверхность темного твердого дерева была в ямках.
Оноре поспешно отпил из бутылки.
— Я не стану кричать! — упрямо прошипел он. — Бывало и похуже.
— Конечно, — подтвердила Мишель, от всего сердца желая, чтобы он наконец замолчал.
— Тьюред предназначил меня для более высокой цели, — возмущался Оноре. — Зло поселилось среди нас. Я должен выследить и выжечь его огнем и мечом. Вот мое призвание. Я вижу вещи, скрытые от вас. Тьюред наделил меня этим даром! Это его самый великий дар! Я еще не могу уйти. Только не так!
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |