«Словно и не уезжала», - фыркнул внутренний голос.
«Лучше бы не уезжала», - ответила я.
Первая любовь счастливой не бывает. Похоже, вторая тоже. Хватит с меня - с этого момента буду лишь учиться, дружить, ждать родителей. Не хочу больше влюбляться. Хочу обратно свою жизнь: маму, папу и кашу по утрам.
Простая жизнь простой девчонки. Я закрыла глаза и прижала к себе плюшевого медведя. Лица родителей всплывают в моей памяти: улыбка мамы, серьезный взгляд отца. Нам часто в детстве говорят, что если быть хорошей, то все желания исполнятся, все будет хорошо. Неужели я настолько плохая?
Просидев остаток дня в своей комнате, занимаясь чем угодно, лишь бы не думать и не вспоминать, наутро побежала к Иринке. Объятья, обмен маленькими подарками заставили меня забыть обо всех неприятностях.
Ну, рассказывай! – потребовала она, стоило нам выйти из дома.
Горнолыжная база, там целый курорт, - начала рассказ я, прекрасно зная, что подруга так просто не отстанет. – Там были одногруппник Андрея Владимировича Сергей, его жена и ее подруга. Было весело. Училась кататься на сноуборде.
Я поймала себя на том, что пока рассказывала обо всем этом подруге, улыбалась, а на моменте в клубе, когда Андрей Владимирович заступился за меня, глаза у Иринки стали по «пять рублей», и я, не выдержав, рассмеялась.
Да ты что?! – восклицала она постоянно.
Только чем ближе мой рассказ приближался к новогодней ночи, тем быстрее исчезало хорошее настроение. Ирина почувствовала это и, сжав мою ладонь, спросила:
Что-то произошло?
Нет, - выдавила я из себя улыбку.
Черт! Милка, кого ты обманываешь? - фыркнула Ирка. – Рассказывай, а то обижусь!
Я покачала головой, больше не стараясь выглядеть веселой:
Нет, Иринка, и не проси! Не расскажу. Можешь обижаться, - серьезно ответила я.
Ну хорошо, - вздохнула подруга, видя, что меня не переубедить. – Не хочешь - не надо, пошли в кафе, нас Юрка ждет.
Праздничные дни подходили к концу. Все это время я старалась как можно меньше бывать дома. С Андреем Владимировичем если и сталкивались, то дальше вежливых «Доброе утро (день, вечер)» и «Я приду тогда-то, тогда-то» разговора не заходило. Я успокоилась и уже вполне могла спокойно дышать в его присутствии. Хотя боль еще отзывалась и обида грызла внутри маленьким червячком, я старалась забыть. И поцелуй, и то, что случилось потом. Только вот получалось не очень хорошо. Поэтому так долго засиделась в гостях у Иринки. Подруга даже уговаривала меня остаться, боясь отпускать меня так поздно вечером да еще в такую погоду - вечер был жутко холодный, с морозом и пронизывающим ветром. Добравшись до двора дома, я уже просто мечтала зайти в квартиру и выпить кружку, а лучше две, горячего чая. Трель звонка мобильного телефона заставила меня остановиться практически у самого подъезда.
«Иринка», - подумала я, вытаскивая сотовый из сумочки, и нажала на "вызов", даже не посмотрев на дисплей.
Да дома я уже почти, не волнуйся, - сказала я в трубку.
Камилла? - услышала я немного сбитый с толку голос Бориса Игнатьевича.
Ой, простите, - пискнула я, смутившись. – Что-то случилось?
Я не знаю, как тебе это сказать, - замялся мужчина на той стороне трубки.
Звонок начальника родителей был для меня полной неожиданностью. Интуиция подсказывала, что ничем хорошим это не закончится. Голос мужчины в трубке затих, было слышно только его тяжелое дыхание.
Камилла, у меня для тебя плохие новости, - сдавлено произнес он.
Мои ноги тут же подогнулись, и я опустилась на скамейку и закрыла глаза.
В пустыне нашли тело женщины, - мое сердце пропустило удар. – Оно, конечно, в плачевном состоянии, но в сумке, там … - Борис Игнатьевич снова замолчал. - Были найдены документы на имя твоей мамы. Мне очень жаль…
Я перестала дышать. На миг мне показалось, что мое сердце остановилось. Руки задрожали, сотовый упал на колени, скатившись с них куда-то под скамейку, но я даже не обратила на это внимания. В глазах потемнело. Я почувствовала, как ускользаю в темноту. Темнота сгущалась надо мной, а лед пробирался под одежду, внутрь, куда- то в глубину. Воздух, дышать–дышать, но я не могла дышать. Я задыхалась и практически была рада этому. Я не знаю, сколько так просидела.
Камилла! Камилла! – настойчивый голос Андрея Владимировича, заставил меня открыть глаза.
Все вокруг плыло и потеряло свою четкость, я замотала головой.
Что ты тут делаешь? Да ты совсем замерзла! – Я почувствовала, как он подхватывает меня на руки и куда-то несет.
Он внес меня в квартиру, звук захлопывающейся за спиной двери резанул по ушам.
Сейчас, потерпи, потерпи, - он стал снимать с меня пуховик и сапоги. Я подчинялась движениям, как марионетка. Замерзшее тело, оказавшееся в тепле, стало неимоверно ломать, все мышцы и кости заныли, но я лишь поморщилась, ни издав и звука.
Подожди, - сказал мужчина и куда-то ушел.
Я почти не слышала его, в моей голове звучали слова Бориса Игнатьевича, они сияли в моем сознании огромными огненными буквами.
Опекун вернулся, снова взял меня на руки и понес в глубь квартиры. В ванной уже шел пар и шумела вода. Посадив меня на край ванны, он стал быстро снимать с меня оставшуюся одежду. Ткань, замерзшая на морозе, казалось, отрывалась вместе с кусками кожи, и тут я не выдержала и жалобно заскулила.
Прости, прости, - отозвался Андрей Владимирович, стараясь как можно быстрее освободить меня от одежды. Как только с этим было покончено, он снова подхватил меня на руки и бережно опустил в горячую воду. Я застонала от боли. Его руки разминали замерзшие мышцы. Казалось, мужчину совсем не трогал вид обнажённого тела. Я тоже не чувствовала неловкости и стеснения - я вообще ничего не чувствовала, только боль, физическую и душевную, вторая была сильнее. Хотелось избавиться от нее любым способом. Выдрать ее из себя. Все те переживания, что были до этого, казались мелочью, укусом комара.
Вода отдала свое тепло и помогла телу справиться с холодом, но холод в душе проникал все глубже. Он сковывал меня, мешая говорить, двигаться. Андрей Владимирович заставил меня подняться и, закутав в полотенце, отнес в постель.
На, выпей, - он подал мне бокал с янтарной жидкостью на самом дне, по запаху это был алкоголь.
Я замотала головой.
Пей, - его голос прозвучал настойчивей.
По его взгляду я поняла, что если не выпью, он сам зальет мне это. Я схватила бокал и выпила все одним глотком. Жидкость обожгла горло, заставляя задохнуться. На глазах выступили слезы. Андрей Владимирович перехватил бокал из моей руки.
Вот и хорошо, - улыбнулся он одобряющее, - а теперь отдыхай.
Он уже хотел уйти, но я схватила его за рукав.
Останься со мной, пожалуйста,– мой голос звучал хрипло.
Я чувствовала. Я знала, что стоит ему закрыть за собой дверь, как тьма и холод захватят меня полностью. Я ничья, я никому не нужна, и мама, а может, и отец, больше никогда не вернутся. Они мертвы.
«Мама мертва!» - эта мысль, оформившись в моей голове, острым ножом врезалась в сердце.
Рыдания, застрявшие где-то в горле, вырвались наружу. Андрей Владимирович прижал меня к себе. Я цеплялась за него, казалось, только его присутствие, его тепло может хоть как-то растопить этот лед внутри, разогнать тьму внутри. Тьму, в которую я падала, в которой не было ничего, кроме боли и отчаянья.
Я отстранилась, заглядывая ему в лицо. В его взгляде читалось непонимание и нежность. Он ничего не знал, но ни о чем не спрашивал. Не совсем понимая, что делать, что нужно сделать я подчинилась порыву.
Поцелуй получился неловким, быстрым, просто прикосновением моих губ к его, но лед внутри шевельнулся. И я поняла, что это - единственное, что спасет меня от отчаяния, боли, а возможно, и смерти. Я не видела причины продолжать жить, я знала, что если я ее не найду, то не захочу жить, умру.
Камилла? – в голосе опекуна было удивление. - Что ты делаешь?
Я накрыла его губы кончиками пальцев и покачала головой. Мне не нужны были разговоры, я не хотела думать, мысли и воспоминания причиняли боль.
Пожалуйста, - прошептала я, сама не до конца понимая, о чем прошу.
Андрей Владимирович еще секунду вглядывался в мои глаза, решаясь. Миг - и он притянул меня к себе, его губы накрыли мои, будя уже знакомое чувство. Я вцепилась в его плечи. Полотенце сползло, обнажая грудь. Его поцелуи переместились с губ на шею. Я закрыла глаза, отдаваясь чувствам полностью. Руки мужчины прошлись по моей коже легко, осторожно, словно я была хрупкой фарфоровой куколкой. Полотенце отлетело в сторону, больше ничего не скрывая. Еще один поцелуй, более жадный, страстный. Мужчина прижимал меня к себе, я почувствовала ткань его рубашки, пуговицы впивались в кожу. Я заерзала, устраиваясь поудобнее, и, чуть отстранившись, стала освобождать опекуна от одежды. Три первые пуговки - и мужчина стягивает рубашку через голову. Мои ладони ложатся ему на грудь. Его сердце бьется быстро, мне кажется, даже слишком быстро, как эхо повторяя мое. Он не двигается, позволяя мне исследовать его тело.
На секунду смущение взяло вверх, но я отогнала его прочь. Кожа горела под моими руками, или это я так заледенела. Во рту пересохло, и я облизнула губы, встретилась с Андреем Владимировичем взглядом. Его глаза из темно-карих стали практически черными. Мужчина протянул руки и, взяв мое лицо в ладони, не дал опустить голову. Несколько долгих секунд мы просто смотрели друг другу в глаза. Первая вспышка страсти утихла, давая время на мысли.
Одно твое слово, и я уйду, - сипло произносит он.
При этих его словах во мне поднялась паника. Я замотала головой и одной рукой схватила учителя, словно это сможет ему помешать, если он захочет уйти. Андрей Владимирович ухмыльнулся, заметив это движение и мои пальцы, обхватившие его запястье.
Хорошо, если ты этого хочешь, - прошептал он.
Я, успокаиваясь, опускаю руки.
У тебя это будет в первый раз? – этот вопрос больше похож на утверждение.
Я киваю.
Андрей Владимирович закрывает глаза, обдумывая мой ответ. Я боюсь, что он сейчас повернется и уйдет, оставив меня одну, и я готова на все, что угодно, чтобы этого не случилось. Но, несмотря на мои страхи, мужчина подвигается чуть ближе.
Его ладони касаются моей шеи, опускаются к плечам, словно делая массаж, и накрывают грудь. Соски реагируют на прикосновение, посылая разряд тока к позвоночнику и дальше вниз. Резкое движение вперед - и его губы накрывают мои, а язык вторгаются мне в рот, начиная битву с моим язычком. Меня пугает эта страсть, нахлынувшая на меня бурным потоком. Часть меня, испуганная, шокированная, хочет оттолкнуть мужчину, но в отместку ей я сильнее притягиваю его к себе.
Он будто чувствует этот страх, и останавливается, отстраняется от меня. В его взгляде появляется знакомый огонек вины. Пальцы перестают впиваться в мою кожу, прикосновения снова становятся нежными. Я закрываю глаза, стараясь отключить все остальные чувства, сосредоточившись лишь на его руках. Тут же я чувствую, как его губы касаются моей ключицы, потом груди. Он больше не торопится, его губы и пальцы рисуют узоры на моем теле, и с каждым его движением я все больше погружаюсь в негу. Я чувствую, как падаю на кровать, а мужчина нависает надо мной. Все ярче ощущаю жар внизу живота, и когда его пальцы устремляются туда, я просто выгибаюсь ему навстречу.
Камилла, открой глаза, - слышу я его шепот.
Я раскрываю глаза и смотрю на него. Он вглядывается в мои глаза в поисках какого-то ответа. Его пальцы продолжают свою игру, заставляя застонать и выгнуться, прижимаясь сильнее. Дыхание сбилось, я почти задыхаюсь, пульс бьет в висках, отдаваясь во всем теле. Я прижимаюсь к нему сильнее, стараясь впитать его тепло. Одиночество, отчаянье тает, оставаясь где-то на краю сознания. Лед внутри трещит, тьма рассеивается.
Я чувствую его между своих ног, которые обхватывают мужскую талию. Пальцы продолжают ласкать меня, не давая времени на испуг. Судорога вместе с электрическими разрядами проходит по всему телу, и появляется ощущение, что я проваливаюсь в пропасть. Яркая вспышка боли, мимолетная, заставляет сжаться, выныривая из неги.
Тише, - Андрей Владимирович покрывает мое лицо поцелуями. – Скоро все пройдет.
Его медленные движения становятся резче, отзываясь внутри. Боль действительно уходит, оставляя после себя чувство наполненности, странное, непривычное, но такое желанное. Губы мужчины снова нашли мои - нежный поцелуй словно извиняется за боль от потери невинности, я отвечаю на поцелуй со всей страстью.
Он спас меня, и пусть он меня не любит, я не хочу об этом думать сейчас. Я хочу любить его. Нет! Я люблю его, и это единственное, что есть у меня. Мы замираем, как и мир вокруг. Звуки потеряны, как и время, и все за гранью этой комнаты исчезло, пусть всего на вечер, на миг.
Андрей Владимирович, хотя теперь просто Андрей, откатывается в сторону, не выпуская меня из объятий. Я лежу на его груди, слушая стук сердца, а он гладит меня по волосам.
Я закрываю глаза, чувствуя, как слезы текут по щекам. Почему я плачу?
Мы оба молчим. Я не хочу слов. Слова убивают. Разрушают сказку, возвращая в реальность, а реальность жестока, и мне не хочется обратно. Опекун, кажется, тоже это понимает, и, не прерывая молчания, гладит меня по спине и волосам. Я закрываю глаза и чувствую, как сон забирает меня к себе, и, находясь на пороге сновидений, я чуть сильнее сжимаю плечо любимого, а он легонько целует меня в лоб.
========== 13 глава. Затяжное падение ==========
Я проснулась и долго лежала, не двигаясь и не открывая глаз. Хотелось снова заснуть, снова провалиться в мир сновидений, где нет ничего, кроме иллюзий, но разум и память играли против меня и поспешили в красках напомнить о вчерашнем вечере и ночи. От осознания того, что это было наяву, глаза открылись сами собой. Я резко села в кровати. Андрея Владимировича в постели не оказалось.
Я не знала, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, я чувствовала себя покинутой, а с другой - не знала, как смотреть мужчине в глаза после произошедшего. Любая девушка, думая, как это будет в первый раз, мечтает об особенном вечере, перетекающим в прекрасную ночь, с бокалами шампанского и лепестками роз на постели. Любимым и клятвами в вечной любви.
Мечтают-то мечтают, но реальность - это далеко не мечты. Мечтала бы о таком я? Не знаю, сейчас я разучилась мечтать.
За первым воспоминанием пришли и другие.
«В пустыне найден труп женщины…», - слова снова резанули по сердцу, и я упала на постель, не в силах сдержать слез. Молотила подушку кулаками, словно та была виновата в произошедшем, а слезы все лились.
Тут я почувствовала, что чьи-то руки схватили меня за плечи и заставили подняться. Я уткнулась Андрею Владимировичу в грудь, отчаянно вцепляясь пальцами в его руки. Он гладил меня по голове, что–то говорил, пытаясь успокоить.
Истерика закончилась так же резко, как и началась. Я отстранилась от мужчины и, стараясь не смотреть ему в глаза, поплотней закуталась в простыню.
С тобой все хорошо? – спросил мужчина.
Вопрос звучал нелепо в наступившей тишине.
«Нет, со мной далеко не все хорошо», - подумала я, но промолчала - к чему говорить о том, что и так видно, пустая трата кислорода. Я встала с кровати.
Мне звонил Борис Игнатьевич, - медленно сказал Андрей Владимирович.
Я стояла к опекуну спиной, поэтому он не мог видеть моего лица, но заметил, как я напряглась.
Камилла, нам надо поговорить, - произнес он как можно осторожнее.
Я хочу в душ, - проигнорировав его слова, сказала я и, не оборачиваясь, как можно быстрей вышла из комнаты и тут же заскочила в ванную, до того, как мужчина успел меня остановить.
Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной. Сил не было. Казалось, что я только что пробежала стометровку. Кафельный пол был обжигающие холодным для босых ног. Я подошла к раковине и включила воду.
Зеркало отразило бледное лицо, обрамленное копной спутанных волос, красные заплаканные глаза. Словно я сама уже оказалась не живой, а лишь призраком, тенью себя прежней. Не в силах больше смотреть на себя, я в ярости схватила первый попавшийся по руку предмет и кинула в зеркальную поверхность. Зеркало жалобно звякнуло и осыпалось осколками прямо в раковину. Я смотрела на осколки: крупные, острые куски. Моя рука сама потянулась к одному из них, пальцы осторожно прошлись по острому краю.
Одно движение - и боль исчезнет. Боль, растерянность, чувство пустоты внутри. Пальцы сильнее сжали осколок, я почувствовала, как острый край впивается в мою ладонь. Развернув вторую руку, я посмотрела на переплетение вен под тонкой кожей. Одно движение, и… Боль от порезанных пальцев заставила меня очнуться, я откинула осколок от себя. Тот, расколовшись на несколько еще более мелких, откатился к двери.
Камилла, все хорошо? – услышала я голос Андрея Владимировича за дверью.
Да, - отозвалась я, сжимая ладонь в кулак, чтобы остановить кровь. Красные капли текли по руке тонкими струйками.
«Неужели я только что чуть не порезала себе вены?! Не покончила с собой?!», - я не могла поверить в реальность происходящего. Страшный сон, затянувшийся кошмар. Родители мне этого никогда не простили бы. Замотав головой, чтобы отогнать страшные мысли о смерти, залезла в ванну. Струи воды помогли хоть как-то расслабиться и отогнать ненужные мысли. Найдя бинт в шкафчике, я замотала порезанные пальцы, одела халат.
Выйдя из ванной, услышала шум с кухни. Андрей Владимирович пытался приготовить завтрак.
Хочешь есть? – спросил мужчина, ставя на стол тарелку с яичницей.
Нет, - покачала я головой.
Есть действительно не хотелось.
Ты должна поесть, - уже стороже произнес он.
Спорить было бесполезно - я послушно села за стол, стараясь не «светить» пораненной рукой, но опекун все равно заметил.
Что произошло?
Зеркало разбилось, - ответила я, пристально разглядывая тарелку.
Нужно будет обработать рану, - сказал он, разливая кофе по кружкам.
Я промолчала. Повисшая тишина давила. Хотелось убежать.
Камилла, - начал Андрей Владимирович, - я очень сожалею о твоей маме. Это поэтому ты вчера была такой? – вопрос звучал, как утверждение.
Мужчина откашлялся, словно подавился. Я молчала.
Борис Игнатьевич сказал, что все документы о переправке, - он замолчал на секунду, а потом тише продолжил, - он подготовит, но нужна будет твоя подпись.
Каждое его слово прожигало меня насквозь, отнимая воздух. Вилка ударилась о тарелку, а я, словно маленький ребенок, заткнула уши. Не хочу ничего слышать и знать ничего не хочу.
«Ну, пожалуйста, пожалейте меня», - взмолилась я про себя. - Вырвите сердце. Заберите все чувства!»
Слезы покатились по щекам сами собой, грозя перерасти в очередную истерику. Андрей Владимирович, увидев мою реакцию, встал и подошел ко мне. Уже привычное тепло объятий помогало успокоиться. Мужчина нежно провел по моей спине и волосам. Тело тут же отреагировало на ласку. Я подняла голову и встретилась с ним взглядом.
Мурашки пробежали по коже, щеки обдало жаром, я облизала пересохшие губы. Секунда - и я уже чувствую его губы на своих, а его язык исследует мой рот. Я позволила себе раствориться в этом поцелуе, как и ночью, убежать от жестокой реальности. Стук сердца стал сильнее, пульс бился где-то в ушах. В этом поцелуе уже не было нежности и осторожности. Я обхватила шею Андрея, притягивая его ближе, почувствовав, как его ладони опустились на мою талию. Еще секунда, и мне казалось, что мы займемся этим прямо тут. Это было сумасшествием, как и все вокруг.
Голос Андрея Владимировича пробился через пелену в сознание не сразу. Сначала я просто осознала, что он меня больше не целует.
Нет, Камилла, нам надо остановиться, - прошептал он, продолжая обнимать меня.
Зачем? – потерлась я о плечо мужчины, вдыхая запах его туалетной воды.
Потому что это неправильно.
Эта фраза ударила по сознанию, хотя мне казалось, что уже ничего не может причинить мне больше боли. Я оттолкнула опекуна и отошла на пару шагов, всматриваясь в его лицо.
«Что это? Новый способ извращённой пытки?», - подумала я с яростью. Приступ удушья накатывал с каждой секундой сильнее. Я сжала кулаки, борясь с желанием накинуться на мужчину.
Почему же вы молчали вчера?! – со злостью выкрикнула я.
Я… я... – Андрей Владимирович опустился на стул и опустил голову. – Я не хочу искать себе оправдания, да его и нет. Ты была такой потерянной, что я боялся оставить тебя одну. Я хотел просто остаться с тобой. Когда ты поцеловала меня…
Ах, значит, это я во всем виновата?! - взорвалась я. - Маленькая невинная девочка соблазнила учителя! О, какая подлость!
Нет, Камилла. Ты меня не так поняла! – пытался остановить учитель.
Что я не так поняла?! - не желала я успокаиваться. - Что ты переспал со мной, и теперь будешь говорить мне, что это неправильно? Да пошел ты! Моя мать умерла, и отца я тоже, возможно, никогда не увижу. Мне уже наплевать на то, что другие люди считают верным или неверным! Мне плевать, что ты видишь во мне призрак своей умершей жены и что ты не любишь меня! Я просто не хотела быть одна, но теперь я не хочу быть с тобой.
Камилла?! - мужчина встал и попытался схватить меня за руку, но я вырвалась и побежала к себе в комнату.
Захлопнув дверь, я подбежала к шкафу и достала оттуда чемодан. Открыв его, стала скидывать с полок одежду прямо в чемодан. Меня трясло от злости и обиды. Я чувствовала себя преданной. Словно мной воспользовались.
Все, хватит. Я никому не нужна, вот и буду одна. Ничего, мне не привыкать. С родителями-журналистами я рано научилась самостоятельности. Я опустилась на колени у чемодана. Слезы предательски скатывались по щекам, а комок, вставший в горле, мешал глотать.
«Нет, надо успокоиться», - сказала я себе, стирая слезы со щек.
Уложив вещи, я сама стала собираться.
Ты куда? – спросил меня опекун, когда я вышла из комнаты.
В свою квартиру, - ответила я, делая акцент на слове «свою».
Почему ты думаешь, что я тебя отпущу? - Андрей Владимирович встал на моем пути, закрывая путь к входной двери.
В его взгляде читались вина и растерянность, а еще решимость. Решимость не выпустить меня из этой квартиры.
Я не спрашиваю у вас разрешения, - голос мой прозвучал спокойно, несмотря на бурлившее внутри негодование.
А если я тебя не отпущу? - в голосе мужчины снова прорезались строгие нотки, вот он - Андрей Владимирович, гроза всех старшеклассников.
А я уже и забыла, каким он может быть.
Я позвоню Людмиле Кирилловне и скажу, что вы меня изнасиловали, - на моих губах расплылась самодовольная ухмылка.
Да, я готова была сделать это. И пусть меня вернут в приют, а его упекут в тюрьму, сейчас, в данную секунду, я готова была и на это. Глупо? Возможно. Эгоистично? Определенно да. Я возненавижу себя за это потом? Плевать. Я уже себя ненавижу, и его тоже.
Опекун, видимо, это понял и, отступив в сторону, прислонился к стене. Я прошла мимо и, стараясь больше не смотреть на него, стала обуваться.
Ты обещаешь мне позвонить, если что-то случится? – в его голосе звучала усталость.
«Все самое ужасное со мной уже случилось», - самоирония выручала.
Я промолчала, не посвящая учителя в то, что мой мобильный канул в лету где-то под скамейкой. Со сборами было покончено. Я взяла чемодан и открыла дверь.
Я считаю, это плохая идея - остаться одной сейчас, - услышала я голос опекуна за спиной.
Он не уговаривал, не грозил, но эти интонации во фразе давали понять, что он просит остаться, как и я вчера. Я опустила голову, чтобы спрятать набежавшие слезы, и глубоко вздохнула. Собирая воздух в сжатые до придела легкие, закрыв глаза, сделала первый шаг за порог, словно дальше была пропасть.
Я уже одна, - прошептала я, захлопывая за собой дверь.
Квартира встретила меня запустением и оглушающей тишиной. Здесь когда-то жила счастливая семья, теперь все стало воспоминанием. Я стряхнула пыль и тут же закашлялась. Если я хочу здесь жить, нужно прибраться. Поставив чемодан в своей комнате и переодевшись, принялась за уборку.
Несколькочасовое оттирание полов и остальной мебели мешало думать, но вот уборка была закончена. Обед из купленной по дороге пачки фабричных пельменей готов. На часах было всего четыре часа дня. Я села за компьютер в кабинете родителей - свой ноутбук я оставила в квартире Андрея Владимировича.
Плейлист из «В контакте» спасал от тишины, но не от воспоминаний. Они бродили по комнатам, как призраки: сначала тусклые, но радостные, из детства. Мне было десять, когда родители купили эту квартиру. Какая же я была счастливая, выбирая обои и мебель для своей комнаты сама. Потом как калейдоскоп промелькнули редкие праздники в семейном кругу. На их смену пришли более поздние и менее приятные воспоминания: о побеге от гопников, о несчастной вечеринке. Тиски вокруг сердца сжимались с новой силой, захотелось заплакать, нет, завыть. Того и гляди, снова побегу в ванную за бритвой. Утренняя сцена перед зеркалом встала перед глазами. Я замотала головой, чтобы отогнать страшное виденье. Тишина вокруг стала зловещей, даже музыка не спасала.
Все-таки прав был Андрей Владимирович: одиночество сейчас не лучшее для меня, но бежать назад к нему, я не собиралась. Лучше уж сходить с ума тут в одиночестве, чем слушать, что "то, что между нами было - моя вина и его слабость. Ошибка, помутнение рассудка", – я не знала, какие эпитеты он еще найдет. Я не просила о любви. Я просто хотела быть рядом. Если ему этого не надо, ну и ладно, навязываться не буду. У меня был еще один человек, которому я была нужна.
Взяв трубку домашнего телефона и порадовавшись, что когда устраивала тут день рождения, оплатила все коммунальные услуги, а также антенну и телефон на несколько месяцев вперед, набрала номер подруги.
Алло, - зазвучал ее голос в трубке. - Камилла?
Привет.
Ты что, в своей квартире? Я офигела, когда увидела, что твой номер определился! - удивленно защебетала Ирина. – Ты что, от Андрея Владимировича сбежала?
Ну, почти, - уклончиво ответила я, улыбаясь этому водопаду вопросов от подруги.
А мобильный твой где? – посерьёзнела Ира. – Я тебе ни вчера, ни сегодня дозвониться не могу.
Потеряла.
Камилла, что–то случилось? - голос подруги из серьезного стал встревоженным.
Ты сможешь прийти? – ответила я вопросом на вопрос.
Я сама не знала, смогу ли я Иришке все рассказать и надо ли вообще это делать. Я промолчала. Нет, подруге я доверяла, но рассказывать обо всем произошедшем в последние двадцать четыре часа, когда я сама сбита с толку, не хотелось. Да и, зная несколько любопытный характер подруги, понимала, что мне не избежать допроса с пристрастием.
Ничего, - солгала я.
Камилла, я тебя не первый год знаю, - Иришка мне не поверила. – Рассказывай!
Да нечего рассказывать, - начала я злиться.
Угу. В последнее время ты скрытная стала, совсем ничего не рассказываешь, - с обидой фыркнула Ира. – Я больше не твоя лучшая подруга?
Тут я ничего не могла возразить.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |