Через пару часов мне неожиданно звонит Янка.
-- Потеряли старшенького? -- говорит она странным голосом.
-- Ну да, свалил в окно, -- сознаюсь. -- Ты что-то знаешь?
-- Да вот, ко мне тут пациент поступил... Три ребра сломано, гематомы в брюшной полости, вывих плеча и разбиты костяшки пальцев...
-- Что, Кир?!
-- Нет, не Кир, а глава местной подростковой банды. Но утверждает, что это Кир его так отделал.
-- Где?!
-- Не признаётся. Мне Ирнчину доложить об этом?
-- Да, конечно... У тебя есть его телефон?
Янка хмыкает.
-- Есть, есть.
И отключается.
Кира находят часа через полтора. Он цел и относительно невредим -- беглый осмотр показывает только несколько синяков и ссадины на руках.
-- Ну и что это за акт протеста? -- устало интересуется Азамат, которому я впихнула Алэка, чтобы руки были заняты, а то ему, как и мне, очень хочется кое-кого за уши оттаскать. Филин вертится у всех под ногами, поскуливая.
Кир стоит, ссутулившись, между двух бравых ребят из отдела безопасности и злобно зыркает на нас.
-- Я теперь всю жизнь под замком сидеть должен, что ли? Чуть шаг на улицу -- сразу сбежал! Я бы к ночи сам вернулся, не тупой!
Азамат на секунду задумывается, как будто ему до сих пор не приходила в голову мысль, что Кир может пойти погулять без намерения сбежать.
-- Нет, -- медленно произносит он, -- но зачем было вылезать в окно?
-- Не хотел вам мешать лаяться! -- ядовито отвечает Кир.
Азамат поджимает губы и отпускает Ирнчиновых ребят вместе с собакой. Им хватает ума не переглядываться по крайней мере до тех пор, пока за ними не закрывается дверь.
-- А драться зачем полез? -- спрашиваю я, вооружаясь йодовой салфеткой.
-- Это не я полез, это ко мне полезли, -- ворчит Кир. -- Я сидел спокойно на крыше заброшенного дома, никого не трогал. Тут приходят эти пацаны и давай права качать, типа, это их место. Ну и пришлось им показать, где их место на самом деле... ай! Щипется!
-- У драк бывают последствия, -- сообщает Азамат. -- Вот одно из них. Терпи. А то как рёбра ломать -- ты мужчина, а как лечиться -- сопляк.
Кир угрюмо сжимает зубы и терпит.
-- На будущее, -- продолжает Азамат, -- если хочешь пойти погулять, скажи об этом кому-нибудь. Мне, Лизе, Тирбишу, кому угодно во дворце, кто может нам передать. Не исчезай просто так, иначе опять отправлю охрану тебя искать. Это понятно?
-- Понятно, -- бурчит Кир, морщась от йода.
-- Ужинать и спать, -- велит Азамат.
Взгляд Кира на секунду становится удивлённым, но тут же снова меняется на злобный, и ребёнок раздражённо топает к столу, всем своим видом показывая, что его несправедливо унизили. Азамат вздыхает и принимается поправлять выбившиеся из косы волосы, держа хмурого Алэка второй рукой, но замирает.
-- Я с этим ребёнком седею, -- замечает он, рассматривая прядь с виска.
Глава 18
Следующие два дня Кир практически не появляется дома. Рано утром он честно, как требуют, сообщает страже, что пошёл гулять, а потом пропадает до позднего вечера, наедается за весь день и запирается у себя в комнате. Азамат несколько раз безуспешно пытался с ним поговорить, но это кончилось тем, что ребёнок заперся у себя сразу, не поужинав. Азамат не находит себе места от нервов, работает, кажется, круглые сутки.
На третий день я выползаю на заре кормить Алэка, а потом плетусь обратно к себе в комнату, прикрывая зевок сползшим рукавом пижамы, и натыкаюсь на Кира, который как раз одевается.
-- Завтра поедем на выезд, -- говорю сквозь зевок. -- Так что вернись пораньше, если хочешь собрать вещи.
-- А если я не хочу на выезд? -- угрюмо спрашивает Кир, затягивая шнурки.
-- Это обязанность, -- объясняю, протирая глаз. -- Нас с тобой никто не спрашивает. Если упрёшься, сорвёшь поездку. Азамат будет не в восторге, а уж Старейшины...
-- Ясно, -- бормочет Кир. Он уже полностью оделся и явно прикидывает, как бы так свалить, чтобы я его не задержала, но и чтобы это не очень невежливо выглядело.
-- Секунду, -- говорю, нашаривая в кресле свою вчерашнюю сумку и извлекая из неё небольшой кошелёк с мелочью. -- На, возьми, хоть поешь в городе нормально, а то вечером опять будешь от Азамата прятаться...
Кир быстро берёт у меня кошелёк, засовывает его во внутренний карман куртки, потом задумывается и спрашивает:
-- А отец знает, что вы мне деньги дали?
-- Он спит и мысли читать не умеет, -- усмехаюсь, -- но если спросит, я скажу. А что?
-- Ну... Он не подумает, что я их... без спросу взял?
-- Прошлый раз тебя это не беспокоило, -- хмыкаю. -- Да ничего он не подумает, это мои деньги, а не его, и их там на самом деле совсем мало -- пообедать да купить что-нибудь ненужное-э-э, -- я снова зеваю так, что щёки трещат.
-- С-спасибо, -- выдавливает он. Но не уходит, колеблется. Наконец спрашивает: -- А... На выезде, что там надо будет делать?
-- Тебе -- ничего. Мы с Азаматом будем работать, каждый по своему профилю.
-- А ехать долго?
-- Без понятия, -- признаюсь честно. Тайна выезда успешно скрывается и от меня тоже. Не то чтобы мне было очень интересно. -- Знаю только, что там будет довольно тепло, свитера можно не брать.
-- Ясно... а сколько человек едет? Мы на унгуце?
-- Кир, я не знаю, -- развожу руками. -- Спроси у Азамата, я правда не интересовалась.
Он кивает, но по лицу видно, что спрашивать у Азамата он пойдёт разве что под страхом смерти, да и то не факт.
-- Ты думаешь, как бы избежать разговора с ним в дороге? -- предполагаю я.
Кир мнётся и молчит, из чего я делаю вывод, что угадала.
-- Чего ты так его боишься? Не съест же...
-- Я не боюсь! -- быстро перебивает Кир.
Похоже, у него это больное место. Наверное, не стоит слишком часто на него давить.
-- Ну хорошо, не боишься. Тогда что тебя смущает?
Кир молчит и раскачивается на пятках. Видимо, что-то глобальное. И конечно он мне не признается -- с какой стати, чужой женщине. Ладно, может, тут и правда что-то серьёзнее, чем дурацкие уроки чтения. С этими подростками никогда не знаешь. Но возможно, Азамату действительно стоит оставить его в покое на некоторое время.
-- Ладно, как хочешь, -- соглашаюсь. -- Можешь с ним не разговаривать. Я попробую организовать, чтобы вы с ним ехали порознь. Но за это ты мне будешь должен желание.
-- В смысле -- желание? -- настораживается Кир.
-- В смысле, когда я попрошу тебя что-нибудь сделать, ты сделаешь без нареканий.
-- Типа что например?
-- Пока не знаю. Что-нибудь полезное или неприятное.
-- Но вы не велите мне с ним... это... разговаривать?
-- Я не настолько подлая, -- усмехаюсь. -- Да и тогда договорённость теряет смысл. Так что этого не попрошу, нет.
-- Ну хорошо, так согласен.
-- Отлично, договорились, -- зеваю и машу на него рукавом. -- Свободен.
Ребёнок убегает, как на пружинках.
Встав второй раз уже в человеческое время, я с трудом вспоминаю, что утром вообще что-то происходило. Вроде как мне снился Кир... Или не снился...
-- Кир опять ушёл гулять до завтрака, -- сокрушается Азамат. -- Он мне так и не даст шанса объясниться.
Вот тут я и вспоминаю, что нараздавала обещаний спросонок.
-- Да ладно, не переживай, срастётся, -- говорю ободрительно. -- Помается и успокоится. Ты вот мне лучше скажи, куда мы летим, сколько нас и вообще... А то мне вещи собирать надо, хоть знать, что брать.
-- Это будет юго-запад, пара часов лёту, -- легко переключается Азамат. -- Мы вчетвером, Тирбиш, конечно, ещё Эцаган и ещё один мужичок, ответственный по ресурсам, ты его не знаешь. Я думаю, в два унгуца поместимся, ну и пилоты, понятно.
-- Ага, -- киваю, -- значит, я с детьми и Тирбишем, а ты с коллегами. Логично. Тогда багаж раскладываем на две кучки. Мы надолго туда?
-- Дней на пять-шесть, -- Азамат в раздумьях трёт нижнюю губу. -- На первый выезд побольше заложились, не знаю, как успею всё. Потом приноровлюсь, наверное, покороче будут визиты. Принимающей-то стороне это тяжело, нас надо где-то поселить, всё время быть наизготовку. Точнее, мне-то ничего от них не надо, но сама знаешь, как люди любят произвести впечатление. Кстати... ты подумала, кого возьмёшь себе в охрану? Я бы мог посоветовать пару толковых ребят...
-- Подумала, -- кривлюсь я. -- Давай это вечером обсудим, а?
Азамат соглашается и оставляет тему. Или это моя паранойя, или он прекрасно понял, что ни о чём я не подумала. Вернее, подумала, но ни до чего не додумалась. Я по-прежнему не знаю, как обходиться с охранником во время работы с пациентом.
Азамат уходит сворачивать горы в офисе, а я принимаюсь проверять свои чемоданы с инструментами и прочим бутором, чтобы всё было на месте и в порядке. Работы будет много, тут мне Азамата спрашивать не надо. Он уже пару месяцев колдует с бюджетом, чтобы создать хотя бы систему государственного страхования здоровья, а лучше -- бесплатную для граждан медицину. Старейшины немного сопротивляются, им всё кажется, что деньги можно потратить и с большей пользой для планеты, чем на лечение отдельных личностей. Пока что Азамату удалось продавить только такую идею: во время случайных выездов мои услуги по врачеванию оплачиваются из бюджета. То есть, если уж какой деревне повезло, что мы туда нагрянули, то лечиться могут все за так. Вот я и готовлюсь к небольшому армагеддону. За этим занятием меня застаёт звонок Янки.
-- Лизка, приходи, -- командует она, хихикая в трубку. -- Тут твой старшенький отчудил.
-- Что, к тебе загремел? -- спрашиваю, покрываясь холодным потом. Мог ведь подумать, что травма -- это идеальная отмазка, чтобы не ехать никуда.
-- Да нет, он-то здоровёхонек, но подрался опять, по-хорошему, городскую охрану звать надо, но я решила сначала тебя, а то тут всё непросто...
Я прибегаю, как ошпаренная, забыв всё на свете. Вот идиотский ребёнок, ну я же обещала, что ему не придётся разговаривать с Азаматом, чего он выделывается?!
Янка встречает меня в дверях и проводит в коридор перед операционной. Сквозь одностороннее окно я вижу Кира, который одиноко сидит на кушетке и тоскливо рассматривает стоящие вокруг аппараты.
-- Вишь, целёхонек, -- кивает на него Янка.
-- Так что стряслось? -- тороплю я.
-- Помнишь ту девочку, которую ты привезла, с аппендицитом?
-- Ну да, которая дочка знающего.
-- Да, так вот, она же тут всё ещё лежит у нас, и с ней отец сидит всё время. Снял комнату на постоялом дворе, на ночь туда уходит, а весь день тут сидит. И вот сегодня приходит какой-то мужик, говорит, ему сказали, что этого Авьяса можно тут найти. Ну, Орива его позвала, он вышел на крыльцо поговорить с этим. А у меня ж у кабинета окна на крыльцо почти, я сижу, пишу дневники, слушаю их. И этот второй говорит, типа, чего ты тут торчишь, забрал бы уже свою девку и делом занялся, а то время теряем. Авьяс ему, типа, не могу, Хотон-хон сказала, что её надо держать под наблюдением, а то вдруг чего. Тот второй начал тебя поносить, типа, вот, придумал тоже бабу слушать, да что бы она понимала, это просто Император слух пустил, что она целительница, чтобы оправдать, что она по мужикам шляется, а так-то все же знают, что она устрица.
Я малость офонареваю. Нет, я знаю, что про меня всякие слухи ходят, но вот конкретно в такой интерпретации слышу впервые.
-- Вот и я такое лицо сделала, -- кивает Янка. -- Собиралась уже Ирнчину звонить, чтобы этому шибко умному вправил мозг силовыми методами... И тут слышу, третий вклинился, Авьяс даже сказать ничего не успел. Выглянула, смотрю, стоит твой Кир распаляется. Видно, мимо шёл и услышал. Видуха -- мрак: кулаки сжал, физиономия красная и шипит, типа, а ну-ка повтори, что ты щас сказал!
Я представляю себе это зрелище -- тощий долговязый паренёк, всё же ниже ростом взрослого мужчины, вклинивается в разговор с такими претензиями.
-- Вот идиот, -- вздыхаю. -- Ну и что, его развернули и подтолкнули?
-- Да нет, этот мужик его всерьёз не принял, поржал и повторил, ещё приукрасил. А Кир -- бац ему кулаком в живот. Ничего так задвинул, у мужика серьёзная гематома.
-- Ого, -- таращусь. -- Я и не знала, что он за меня так, э-э, болеет.
-- Так это ещё что, -- продолжает Янка, упирая руки в боки. -- Тот мужик, он тоже знающий оказался. Как смог разогнуться, чё-то там стал колдовать. Авьяс его отшил, так он Авьяса приколдовал к стенке, тот двинуться не мог. Просто как в кино! И снова начал на Кира бормотать, вроде как связало его что-то, стоит, руки по швам, ноги вместе. Я думала, ну всё, труба мальчишке. А Кир так подумал-подумал, локтями дёрнул и как будто освободился -- и как двинет тому мужику в ухо! В общем, у него ещё и сотрясение. Лежит теперь у нас в третьей палате с тазиком в обнимку, звёздочки видит, Дэн с ним возится. Но вот что с твоим делать, я без понятия.
Мы обе синхронно переводим взгляд на Кира за стеклом. За то время, что Янка мне рассказывала новости, он успел отыскать пульсометр, нацепить его на запястье и включить, а теперь с интересом рассматривает циферки.
-- Э, он мне там щас повключает! -- ахает Янка и бежит к двери.
А я, кажется, знаю, какое моё желание Кир будет выполнять.
-- Тебе кто разрешал брать? -- вопрошает Янка, врываясь в операционную. -- Я же сказала ничего не трогать!
Тоже умна, вообще, думаю. Оставить трудного подростка среди приборов под честное слово.
Кир подскакивает и быстро извиняется, пытаясь стянуть пульсометр с руки, но включённый так просто не снять, он же плотно обхватывает, чтобы померить.
-- Выключи, тогда снимется, -- советую. -- И не бери чужое без спросу, мало ли что этот прибор делает!
-- Да я знаю, что он делает, я его у вас видел! -- огрызается Кир, нервно тыкая в кнопку выключения. Пульсометр наконец-то разжимает захват и сваливается с тощей руки. -- Всё, не трогаю!
-- Глаз да глаз, -- ворчит Янка, забирая своё. -- Ну так чего, Лиз, мне охрану-то звать? У них тут со скольки лет уголовная ответственность?
-- Охрану звать без толку, -- говорю. -- Это ведомство Эцагана, и никто там с князем разбираться не будет, сдадут Азамату на воспитание, и всё, -- при этих словах Кир заметно бледнеет. -- Так что я лучше сама с ним побеседую, а со знающим пусть Эцаган разбирается, я без понятия, что тут почём. Как ты понимаешь, тёплых чувств к нему у меня нет.
-- Да у меня тоже не особо, -- кривится Янка, -- но драку начал не он... Ладно, ты тогда займёшься, хорошо? А то у меня через десять минут приём начинается.
-- Конечно, -- киваю. -- Кир, пошли.
Ребёнок мрачно плетётся за мной, не пытаясь вырывать руку из моего крепкого захвата. Тем не менее, я стараюсь не терять бдительность, а то как бы не рванул куда. В то же время пытаюсь придумать, что буду ему говорить. По сути-то я уже всё придумала, но надо ведь преподнести это так, чтобы возымело действие. А то повадился тут кое-кто рёбра ломать случайным прохожим. Муданжские законы я знаю плохо, тем более, что они сейчас сильно меняются, но вполне уверена, что несовершеннолетнему князю ничего не грозит за хулиганство. Тем не менее, он не всегда будет несовершеннолетним, да и кроме Муданга в мире существуют планеты, и там ему подобные штучки не сойдут с рук так легко.
Не сказать чтобы я была прям-таки специалистом по работе с трудными подростками. Не могу даже похвастаться, что когда-либо интересовалась этим вопросом: и я, и мой братец были вполне обычными детьми и не требовали специального подхода. Маман тоже не сильно напрягалась с воспитанием, а вот от бабушки она нас прятала. С другой стороны, очень трудно ничего не знать о воспитании детей, когда живёшь на Земле. Даже если нарочно стараешься увильнуть от этого знания. Для начала, в двадцать один год все сдают экзамен "зрелого отношения", по результатам которого тебе, в частности, позволяется или не позволяется растить детей без помощи специальных организаций и наблюдения опытных психологов. Конечно, в него входят только самые основные вещи, и сдать его нетрудно, но всё-таки, я считаю, это более убедительная подготовка, чем как у Арона -- сначала отец-тиран и всепрощающий старший брат, а потом полная свобода действий.
Гнетущая тишина по дороге до дома действует на Кира положительно: он нервничает всё больше. Так-то. Прохожие с интересом смотрят вслед суровой Хотон-хон, влекущей волоком бледного юнца. Сочувственно смотрят -- не знаю только, кому сочувствуют больше. Но вот мы и дома.
Впихиваю Кира в кресло, сама сажусь напротив.
-- Расскажи мне, пожалуйста, что ты сегодня сделал не так.
Он сглатывает.
-- Ну, я... взял без спроса...
-- Правильно, -- перебиваю. -- Что ещё?
Кир поджимает губы и молчит.
-- Подсказываю, -- говорю. -- Ты уже в этом месяце один раз этим отличился.
Кир угрюмо сопит, потом высказывается:
-- Я ему за дело навалял! Вы бы слышали, что он о вас говорил!
-- Я знаю, что он говорил, -- отвечаю спокойно. -- И он не один такой и даже не первый. Про известных людей всегда говорят гадости, привыкай. Я, конечно, польщена, что ты с таким рвением отстаиваешь мою честь, -- делаю драматическую паузу, наблюдая, как ребёнок краснеет, забавно, от шеи вверх, -- но я бы предпочла, чтобы ты не бил людей. Даже взрослых. Даже знающих. Сам подумай, ты вклинился в чужой частный разговор и серьёзно избил человека!
-- А что, отец бы на моём месте мимо прошёл? -- огрызается Кир.
Я прикидываю, как бы это выглядело в исполнении Азамата.
-- У тебя с твоим отцом немного разные весовые категории. Ему обычно достаточно на человека посмотреть определённым взглядом, чтобы тот бежал организовывать свои похороны.
-- Ну извините, я рожей не вышел! -- фыркает Кир.
-- Ты мог бы вместо драки намекнуть, что Император будет не в восторге, если узнает, как тут отзываются о его жене. Я думаю, этого бы хватило, чтобы вправить мозги большинству местных.
-- Пускай слабаки ябедничают, -- ворчит Кир.
Он совсем не чувствует вины. Нисколечки. И если бы он просто заехал этому придурку, чтоб было больно, то был бы прав. Но сотрясение мозга и кровотечение в брюшной полости -- это крутовато за случайно оброненное в личном разговоре стандартное оскорбление, тем более, что мужик скорее всего повторял чужие слова, чтобы уговорить приятеля, а на самом деле может и вовсе не иметь по моему поводу никакого мнения. И естественно он не стушевался при виде нервного паренька. Кто ж знал, что у Кира железный кулак!
-- Как ты считаешь, -- спрашиваю, откидываясь на спинку кресла, -- насколько этот человек важен для общества? -- Поскольку Кир хмурится, я поясняю. -- Ну, грубо говоря, кому он нужен? И сильно ли?
-- Да никому, -- бросает Кир. -- Кому он может быть нужен, знающий? Да у него даже детей нет, я думаю, законных уж точно. Он если и нужен, то каким-нибудь сволочам.
-- Замечательно, -- говорю. -- А теперь подумай вот о чём. Ты его отделал на крыльце Дома целителей. Тут же целитель Дэн, специально прилетевший с Земли, чтобы спасать тяжелобольных муданжцев, бросает всё, отменяет приём и занимается этим никому не нужным знающим. Ему отводится место в палате, которое мог бы занимать чей-нибудь больной ребёнок, на него тратятся лекарства, которые стоят немалых денег и долго ехали с Гарнета. И в итоге ещё, скорее всего, твой отец будет оплачивать его лечение, в качестве компенсации. Ну и скажи мне теперь пожалуйста, кому ты сделал лучше?
-- А зачем его вообще лечить? -- хмурится Кир, но я вижу, что ему наконец-то становится не по себе.
-- А тебе так не терпится стать убийцей? -- я поднимаю бровь. -- И ты считаешь, что за случайно повторённые сплетни надо убивать?
-- Да он не помер бы, -- неуверенно говорит Кир. -- Я ему только два раза вмазал...
-- Иногда и одного достаточно.
-- Ну... Я силу не рассчитал.
-- И за это тебя должны все простить? А он вот не рассчитал, что ты мимо проходить будешь, ты его как, простил за это?
-- Я... Я вас защищал! -- обороняется до последнего Кир.
-- Это я понимаю. Но я ещё вот что понимаю: три дня назад ты бросил учиться. С тех пор ты серьёзно избил двух человек. Это вообще как, для тебя нормально?
-- Не-ет, -- шепчет Кир, глядя в пол.
-- Вот и мне казалось, что нет. Выводы?
После небольшого молчания, он выдавливает, как приговор:
-- Я опять должен учиться?
-- Ну, -- я морщу нос, -- учиться в качестве наказания -- дело бесполезное. Но ты совершенно точно больше не гуляешь один. Это ясно?
Мне кажется, он вздыхает с облегчением. Быстро кивает.
-- По-хорошему, надо было бы тебя посадить на виду у отца, и чтобы ни шагу без разрешения. Но я обещала, -- повышаю голос, заметив ужас в глазах подсудимого, -- что тебе не придётся с ним разговаривать. Поэтому будешь под наблюдением у меня. И без дела тоже не останешься, надо же направить твою энергию в мирное русло.
Выдержав паузу, я набираю Эцагану.
-- Зайди ко мне на минуточку, дело одно обсудить.
-- Я тут с капитаном занят, -- хихикает Эцаган.
-- Значит, вместе с ним зайди, он тоже захочет знать про Кировы художества.
Видимо, у Эцагана включена громкая связь, потому что я отчётливо слышу стон Азамата:
-- Ну что ещё-о-о?!
-- Иди-иди сюда, -- усмехаюсь. -- Узнаешь много интересного.
Через минуту они являются. Кир съёжился в своём кресле, как будто пытается врасти в спинку. Я в двух словах рассказываю о его подвиге.
-- Кир! -- восклицает Азамат с таким праведным гневом на лице, что хоть ещё один парадный портрет рисуй. -- Ты о чём думал вообще, хуже Лизы!
-- Э? -- удивляюсь я.
-- Я понимаю, она знающего отличить не может, но ты-то куда смотрел?! Он же мог тебя как угодно заворожить, балбес ты маленький! Ты себе вообще представляешь, что такое -- иметь во врагах знающего?!
-- Всё я отличил! -- возмущается Кир, временно обретя опору. -- Я прекрасно понимал, что он знающий, только мне на это плевать со скалы, на меня их сила не действует, хоть обколдуйся!
-- Это ты с чего такое решил? -- интересуется Эцаган, с ироничной улыбкой наблюдающий нашу семейную сцену.
-- С того! По опыту знаю! Что думаете, я со знающими не лаялся?
Азамат задумывается.
-- Ты серьёзно считаешь, что они тебе не угроза?
-- Серьёзно, -- мрачно подтверждает Кир. -- Пробовали, не выходит. Да спросите сами эту женщину, которая драку видела. Он меня связать попытался, второго связал, а на мне верёвки рвутся. И не только верёвки, ничего на меня не работает.
-- Ты это после благословения Ирлик-хона проверял? -- уточняет Азамат.
-- Да причём тут ваш Ирлик-хон! -- отмахивается Кир. -- Это давно уже, с детства.
-- Вот как, -- Азамат потирает губу. -- Ну ладно, этот интересный феномен мы ещё проверим. Но, Кир, это никуда не годится, ты не можешь просто подходить на улице и бить людей...
-- Азамат, -- мягко прерываю я. -- Я с ним уже побеседовала на этические темы. Думаю, он хорошо понял, что именно сделал не так.
Кир яростно кивает.
-- Э-э, да? -- Азамат несколько теряется. -- Ну хорошо... И ты думаешь, он больше не будет?
-- Я думаю, что нашла себе телохранителя.
Эцаган прыскает со смеху. Кир округляет глаза.
Азамат смотрит на меня, как будто ждёт, что я усмехнусь или намекну, что это шутка. Не дожидается.
-- Лиза, ну ты же не всерьёз...
-- А почему нет? Многие из твоих первоклассных ребят могут избить знающего? А так и я смогу проконтролировать, чтобы он чего не натворил. Пускай делом занимается. Можешь ему выделить за это оклад. Кстати, Эцаган, как по закону с пострадавшим расходимся? Кто виноват?
-- Судя по вашему рассказу, он публично оскорбил жену Императора, за это полагается штраф, примерно равный по сумме штрафу за ущерб работоспособности... А вот лечение этого мужика капитану придётся оплатить. Я, конечно, пошлю следователя, пускай за Яной запишет показания, всё оформит...
-- За Авьясом тоже записать надо, он участвовал.
Эцаган морщится.
-- Да ну, он знающий, ещё наврёт чего-нибудь...
-- Он хотел за меня вступиться, -- замечает Кир.
-- Я думаю, он не питает нежных чувств к коллеге после того, как тот его пришил к стенке, -- говорю. -- Ну вот, Азамат, назначь Киру жалованье, пускай сам штраф выплачивает, авось крепче запомнит, почему людей бить нехорошо.
-- А вы не думаете, -- спрашивает Эцаган, -- что если он будет вашим телохранителем, то сможет с полным правом кому угодно рёбра ломать?
-- Я думаю, что он будет делать как велено, -- я перевожу выразительный взгляд на Кира, который пригибает голову. -- А если не будет, то создаст себе проблемы с работодателем, -- киваю на Азамата. Кир сглатывает.
Азамат некоторое время задумчиво теребит нижнюю губу, потом решительно кивает.
-- Хорошо. Я согласен, можно попробовать. Но, Кир, до первой оплошности. Если ты снова что-нибудь отколешь, придётся пересмотреть наказание на более суровое.
Кир мелко кивает. Я сладко потягиваюсь. Ну вот, по крайней мере, две проблемы слились в одну. Теперь мне придётся возиться с угрюмым подростком, но хотя бы Азамат будет спокоен и за меня, и за него. Не так уж плохо по нынешним временам.
После ухода государственных мужей Кир немного расслабляется и даже обретает объём, отличимый от формы кресла.
-- Мы с Азаматом летим на разных унгуцах, ты со мной, -- сообщаю, вставая. -- Там будем шесть дней, погода тёплая. Когда соберёшь вещи, клади вон в тот угол к моим чемоданам, чтобы завтра слуги без вопросов всё погрузили.
-- Это и есть ваше желание? -- спрашивает Кир.
-- Про сумки? -- уточняю я удивлённо.
-- Нет, про... ну чтобы я вас охранял.
-- А, нет. Это твоё наказание. Трудотерапия, так сказать... хотя ты не знаешь, что это. Неважно.
-- Да ладно, какое это наказание, это ж легкотня, -- Кир пожимает одним плечом.
-- Это очень скучно и занимает весь день.
-- Драться не скучно, -- протестует Кир и прикусывает язык, осторожно поглядывая на меня.
-- О, я не сомневаюсь, что драться тебе очень весело. Но драться не придётся. Никто на меня не будет нападать, и даже гадостей в лицо никто не скажет.
-- А тогда зачем вам телохранитель? -- не понимает Кир.
-- На всякий случай. Чтобы Азамат за меня не волновался.
-- Понятно, -- Кир вздыхает.
-- Если тебя интересует моё желание, -- начинаю я, тут же вызывая его полное внимание, -- то оно заключается вот в чём. Обычно я работаю не одна, а с помощницей. Поскольку я сейчас официально в отпуске, помощницу я передала Яне. Но одной очень неудобно, а ты всё равно будешь везде со мной ходить. Вот и принесёшь пользу.
-- Так я ж не умею ничего! -- удивляется Кир.
-- Освоишься, -- отмахиваюсь. -- Пошли, покажу тебе инструменты. С аппаратами ты и сам разбираешься без особых проблем. Пошли-пошли, чего сидишь?
Я открываю все свои чемоданы и раскладываю по ковру лотки с содержимым; Кир смотрит на мои богатства круглыми глазами.
-- Я думал, у вас тут одежда с драгоценностями...
-- Дребедень я в деловые поездки не таскаю. Вот гляди, это называется скальпель, это пинцет, это зажим...
К тому времени как Азамат возвращается из офисной части в конце рабочего дня, Кир уже натренировался подавать по требованию нужный инструмент, надевать стерильный костюм и менять мне маску. Конечно, в ответственный момент может и напутать, но я сама начинала своё медицинское образование примерно в том же возрасте и вроде бы неплохо справлялась с такими заданиями, хотя для меня тогда это была просто игра. Киру же в приюте наверняка приходилось работать и пользоваться результатом своих трудов (вряд ли Гхан содержал их своим горбом), так что он, по идее, должен быть сознательнее.
-- Не могу сказать, что тебе идёт, -- изрекает Азамат, рассматривая Кира в мешковатом белом хирургическом костюме.
Кир корчит рожу, которая идёт ему ещё меньше.
-- Мы тут не ради красоты стараемся, -- говорю. -- Если ему придётся торчать со мной в операционной, должен знать, как соблюдать стерильность.
-- Логично, -- Азамат склоняет голову на бок и улыбается. Мне. Заговорщицки. И чего мне всё время кажется, что я могу что-то провернуть тайком от него?
Муж тем временем достаёт из-за пазухи диля замшевый мешочек и протягивает Киру.
-- Держи, завтра наденешь.
Кир озадаченно развязывает шнурок и вытряхивает на ладонь в резиновой перчатке большой кулон на толстой цепочке.
-- Что это? -- удивляется он.
-- Твой опознавательный знак, -- объясняет Азамат. -- Люди ведь не знают тебя в лицо, а вот по этому гербу сразу поймут, что перед ними князь. Только смотри не потеряй, это историческая реликвия, со смерти младшего брата Императора Аэды хранилась в Долхотском музее.
-- Это носил какой-то мёртвый человек? -- неуютно переспрашивает Кир.
-- Это носили несколько десятков ныне покойных младших князей за последние пятьсот лет, если я не ошибаюсь, -- сообщает Азамат. -- Так же как Императорский венец носили несколько десятков Императоров до меня. И то, и другое почистили прежде чем отдать нам, если тебя это интересует.
Кир задумчиво кивает, рассматривая герб. Я тоже вытягиваю шею поглазеть. Штуковина с мою ладонь размером, платиновая, с ажурными краями. В центре круг, покрытый выпуклым узором, пустоты в котором заполнены разноцветной эмалью. Посредине круга золотое дерево с малюсенькой кроной и огромной корневой системой.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |