Я чувствую, как Смерть гадко ухмыляется, посылая в мою сторону волны презрения и сокращая расстояние между нами размеренными шагами. Босые ступни ступают по холодному полу неслышно, но шипящее дыхание выдает. Оно служит ориентиром.
Она рядом. Слишком близко, но я уже не боюсь.
Игра не терпит трусов. Я жду её шага.
Белые ходят первыми!
----Конец первой части-----
Вторая часть
Пролог
Ни один клоун смешно не выглядит. В этом весь смысл. Люди, увидев их, смеются, но только из чистой нервозности. Клоуны нужны исключительно для одной цели: после того как вы их увидели и что бы с вами потом ни случилось, вы будете радоваться этому, как младенец. Приятно осознавать, что на свете есть кто-то, кому сейчас куда хуже, чем вам.
Терри Пратчетт. К оружию! К оружию!
Я жила в больнице…
Проводила дни и ночи у постели Д…Александра, рассматривая его бледное лицо и в перерывах, когда приходилось уступать столь драгоценный дар медсестрам, молилась. Самым утешительным было то, что я еще ни разу не видела Джокера. Это придавало надежду и заставляло бороться дальше.
Приезжал дядя прося серьезно задуматься о переезде и приглашая познакомиться с их сыном, на которого успешно готовились соответствующие документы. Но ничто не могло меня оторвать от палаты Клоуна.
Хотя, можно ли продолжать называть его так? Ведь Клоун исчез, растворился в ночи, оставив меня играть очередную партию со смертью в одиночку. Когда становилось туго и слезы подкатывали к глазам, я читала ему сказки.
Помнится, Демир часами просаживал за книжками, когда меня не было, а потом с детским восторгом делился впечатлениями. Мне всегда было интересно слушать его бархатный, низкий голос, от которого по телу ползали мурашки, обдавая свежим ароматом душистых трав. От Клоуна всегда шел изумительный запах цитрусов.
Я боялась отходить от твердой, холодной двери далеко, питаясь больничной едой и ночуя на раскладушке, которую учтиво принесла Любава. Она тоже часто навещала меня здесь, не задавая лишних вопросов. И кажется, что именно благодаря ей ко мне относились спокойно, не прося покинуть палату.
Красивая незнакомка, которая изредка наведывалась к Демиру, не приходила. Будто она испарилась. И лишь полные фруктами вазы, стоящие на тумбочке, говорили о том, что его еще помнят. Не забыли.
И это нагоняло еще больше страху на меня.
Будучи с Клоуном и проводя с ним все свободное время, я не задумывалась о странностях, происходящих кругом и в первую очередь о том, что у него была совсем иная жизнь. Реальная и настоящая. От которой уже нельзя убегать и невозможно встретиться лицом к лицу.
Тетя понимающе поглаживала по голове, встречаясь взглядом с мужем. Она принесла из моей квартиры все необходимое, понимая мое желание не отходить от кровати больного. Единственное, чему все удивлялись – кем для меня является этот человек, почти год пролежавший в коме. Все относили мое непонятное поведение к юношеской влюбленности и студенческим годам.
Кроме Любавы, которая однажды застала Клоуна без своей маски. И если бы не она, то я бы под конец уже решила, что схожу с ума. Что прошлое было лишь миражом оставшейся в полном одиночестве девушки. Бывалой выдумщицы и фантазерки.
Череда дней повторялась с завидным однообразием. Секунды сменялись минутами, а те в свою очередь уступали место бегущим часам.
Порой просто хотелось завыть от отчаяния, но я не желала уступать. Больше такого не могла допустить в своей жизни. В такие моменты крепко хваталась за руку Демира и осторожно прижимала её к своей щеке, пытаясь представить его живого и невредимого. Ласкового и веселого. Подтрунивающего и хмурого.
И такого, каким он был по-настоящему. Без своей маски вечного шута…
Грустного и отчаявшегося. Таким, который не мог понять, куда очутился и для чего. Который не мог ответить на вопросы, мечущиеся в голове подобно тигру в клетке. Ему было тяжело, но он смеялся. Ему было больно, но он шутил. Он боялся, но никогда не показывал этого, пряча глаза за подвернувшимися линзами, которые ему поставляла Любава. Милая, добрая Любава, любившая Клоуна как собственного сына и теперь переживавшая о нем не меньше меня.
А по ночам меня мучили кошмары.
Красное марево накатывало с головы до ног, поглощая без остатка и не оставляя на теле и живого места. Сердце билось от тоски, а душа изнывала от горечи предстоящей потери. Черные волны бушующего моря нависали над головой, готовые обрушиться в любую секунду.
Темное небо в первые минуты отсвечивало сияющей белоснежной луной в прозрачной воде. Но вскоре чистая поверхность покрывалась красным... Кровь медленно стекала в море, превращая ее в бордовую бездну. Это было страшно. И больно от камней, что царапали босые ноги и ветра, что льдистым холодом развевал прозрачное платье и касался почти голой кожи, оставляя кровавые борозды.
Я просыпалась вся в поту, чувствуя бешено колотящееся сердце и… ласковую руку на голове. В такие моменты казалось, что Демир проснулся, видя мои метания, и пытается успокоить. Желает поделиться силами. Но врачи относили это к приевшемуся автоматизму тела. Только вот странный шепот, доносившийся сквозь плотную стену, созданную морем вокруг, не мог не всплывать в памяти с завидной частотой.
Я люблю тебя… просто подожди…
И я продолжала ждать.
***
Не хочешь выпить воды? – Любава протянула руку со стаканом минералки. Я взяла его и благодарно улыбнулась доброй женщине. Если бы не ее поддержка и теплое участие, мне бы не выдержать испытание последних трех недель.
Спасибо.
Любава окинула меня грустным взглядом.
Ты очень бледная. И похудела сильно. Одни кожа да кости. Тебе нужно плотно поесть и прогуляться. Вон, какая хорошая погода. Уже весна близится.
Потом, Любава. Обязательно, - мягко, но твердо, произнесла я, не желая углубляться в эту тему. Такой разговор возникал почти всегда с приходом женщины.
Я могу посидеть с ним на время твоего отсутствия.
Отпив немного минералки, я поставила стакан на тумбу и только покачала головой, возвращаясь к книге, лежащей на коленях. Продолжать эту тему не хотелось. Понимала, что Любава лишь беспокоиться обо мне, но оставить Демира все равно не могла. Как показал опыт, Джокера могла видеть только я.
Пухлая рука мягко опустилась на плечо и ласково погладила.
Ты не переживай слишком сильно. Он обязательно поправится.
Я вымученно улыбнулась:
Я знаю, Любав, знаю.
Когда женщина покинула палату, я закрыла книгу и с усталым выдохом, откинулась на спинку кресла. Уставилась глазами на легкие, еле заметные, трещины на потолке, пытаясь вызвать в голове счастливые воспоминания. Только вот в ответ мне показывали лишь пустые титры, которые также были обрезаны пополам.
Мне перестали сниться родители, брат и даже Софи. Все заменили ужасные кошмары, которые не давали выспаться и нормально отдохнуть. Я уже была на грани нервного срыва.
Три недели…
Прошло уже двадцать два дня, а он даже глаза ни разу не открывал. Статуей лежал на кровати, будто приклеенный.
Смертельно бледный, с синими губами и темными кругами под глазами. И если бы не мерное пиликанье аппарата, отбивающего ровный стук его сердца, можно было бы решить, что он мертв.
Три недели и один день я борюсь с невидимым врагом, пытаясь отвоевать свой кусочек счастья в этой жизни. Стремясь отыскать свое место.
Переведя взгляд на Демира, я нахмурилась и злобно выругала его:
Не устал валяться тут? Дрыхнешь без задних ног, а мне страдать? Давай лучше местами поменяемся, лентяй. Пора уже очередь уступать, я тоже хочу спать.
Сперва я подумала, что мне показалось. Настолько это движение было мимолетным и незаметным. Будто легкое колыхание перышка на крыльях летящей птицы. Ты краем глаза улавливаешь движение, но не можешь понять, было ли это на самом деле.
Но когда это повторилось во второй раз, я затаила дыхание. Замерла, не в силах сдвинуться с места. Его веки дрогнули раз – другой, а потом… потом глаза широко распахнулись.
Чтобы мгновенно вновь зажмуриться от яркого света.
Не помня себя от счастья и не ощущая бегущих по щекам слез, я вскочила с кресла и наклонилась к нему, хватая за руку.
Подумав, нажала на кнопку вызова медсестры, одновременно пытаясь выдавить из себя хоть слово. Получалось плохо. Мысли хаотично бились в голове, не желая объединяться в одну связную цепочку.
Я жадно вглядывалась в эти родные глаза цвета весеннего неба и лазурного моря, ощущая неистовые скачки давления. Становилось то холодно, то жарко. Одна прозрачная капля приземлилась на щеку парня, и он моргнул удивленно. Попытался что-то сказать пересохшими губами.
Я прислушалась:
В-воды…
Вознося мысленные поклоны Любаве, я быстро потянулась к оставленному стакану и позволила ему глотнуть живительной влаги. Но только несколько капель.
Демир потянулся за мной, но я осадила его одним словом:
Нельзя.
Парень вновь откинулся на подушки и слабо застонал, морщась от боли. Когда в коридоре послышался шум приближающихся шагов, я улыбнулась ему и мягко поинтересовалась:
Как ты?
Хотелось услышать его голос еще раз, пока меня не выгонят отсюда. А то, что так и будет, я была уверена. Но теперь уже не буду препятствовать и сопротивляться. Сейчас уже все – можно оставить его наедине на пятнадцать минут. Потом у меня будет уйма времени, чтобы вывалить все свои переживания и накинуться с объятиями. Без лишних ушей и ненужных глаз. Даже голова закружилась от счастья, стоило подумать о таком.
Демир несколько томительных секунд пронизывал меня непонятным взглядом, а потом тихо выдал фразу, заставившую в ужасе отшатнуться:
Ты кто?
Глава 1
Порой жизнь испещрена крутыми поворотами и незаметными оврагами. Ты оказываешься рядом с ними случайно и только в последнюю секунду жалеешь о своей неосторожности.
«Ты кто?»
Даже спустя неделю, эти слова вихрем крутились в моей голове, снеся все остальное с пути и повергая в тревожащую меланхолию. Отбивали всякий аппетит, лишали сна и спокойствия. Подобно медленной отраве гуляли по крови, омертвляя живые клетки и вступая в борьбу с бурно сопротивляющимся организмом. Но иммунная система слишком ослабла, чтобы выстоять в этой войне.
Мобильный молчал, хотя я сжимала его в руке каждые полчаса, желая увидеть желанный входящий звонок. Лучше бы не оставляла своего номера. Не мучилась бы сейчас таким нервным ожиданием.
В очередной раз со злостью кинув трубку на кровать – а хотелось бы в стену – я прошлась по комнате, то и дело теребя заметно отросшие волосы и кусая ногти.
В тот день меня попросили покинуть палату, но возвратиться туда уже не получилось: не прошло и часа, как явилась экзотической красоты Дилара со взволнованным личиком, но все с той же осанкой королевы. Проходя мимо, я удостоилась мимолетного взгляда полного безразличия. Стало понятно, что меня не узнали.
Только на второй день, когда врачи запретили посещение, а Любава грустно и обреченно развела руками, списав все на приказ свыше, я осознала, каких масштабов проблема посетила мою скромную обитель на сей раз.
Подойдя к окну, я распахнула атласные синие шторы и впустила в темную комнату яркий солнечный свет. На улице было прохладно, шел мелкий дождь. На голых ветках деревьев уже успели проступить редкие плоды. Специфичный, свойственный только весне запах проникал сквозь едва заметные щели и наполнял легкие приятной свежестью.
Зря так рано отключили отопление, поверив в хитрые ухищрения изменчивой погоды. Кашемировый свитер и жесткие, потрепанные годами, джинсы не спасали от холода и мурашек. Или же во всем виновата я сама? Мое сердце, покрывшееся легким слоем льда за последние дни?
Только не сами дни были виноваты в этом, а люди, пытающиеся ставить неуместные преграды между близкими. Но, если хорошенько поразмыслить, это же неправда?
По сути, мы с Демиром незнакомы. Он не помнит меня, смотрит непонимающим взглядом, сверкая из-под бровей небесными глазами, и улыбается слишком холодно. Прикусив нижнюю губу, я попыталась приглушить немного боль, вырывающуюся из самого нутра, где в крепких объятиях сплелись любящие сердце и душа. Но ее не становилось меньше. Наоборот, возрастала подобно геометрической прогрессии.
Во дворе играли дети. Их веселые голоса доносились до меня, но слов различить не получалось. Особое внимание привлекала к себе девочка лет пяти, бегающая вокруг поглощенной телефонным разговором матерью. Светлые волосики выбивались из-под вязаной шапки, рукава пуховика были натянуты по самые пальцы, а синие джинсы - неаккуратно заправлены в низкие сапожки. По затрудненной, ковыляющей ходьбе было понятно, что обувь ей мала.
Молодая мать не разменивалась на свои бриллианты и дизайнерские прикиды, а для дочери жалела мелкие деньги? Норковая шуба явно грела ее лучше, чем пуховик – ее дочь.
Захотелось спуститься вниз и укутать девочку в теплую одежду, которая все еще пылилась у меня в шкафу. Вещи Софи я так и не смогла тронуть даже пальцем. Навернувшиеся на глаза слезы предупреждали о надвигающейся «грозе». Чтобы не поддаться эмоциям, резко погрузила комнату в полумрак, обратно зашторив окна.
«Ты кто?» - вновь прозвучало в мозгу подобно грому.
И не менее жалящее за ним:
Александр – это я. Мое настоящее имя… Я люблю тебя…
Александр…
Почему он соврал мне? Для чего самую незабываемую минуту решил омрачить ложью?
На всех документах, которые мне предоставил лечащий врач, значилось четкое: Демир Озден.
И Дилара звала его только этим именем.
Так почему же Александр?
Зацепившись взглядом на своей сумке, небрежно скинутой на мягкое кресло, я сразу рванула с места.
Нужно получить ответы на многие вопросы и понять, что происходит. Если меня не желают пропускать, то я сделаю это тайком.
Опускалась ночь, еще не отдавшая во владение Весны часы своей власти, а стрелки показывали уже без пятнадцати шесть. Рабочий день почти окончен, а это значит, что в клинике останутся только дежурные.
Накинув пальто, в спешке закинутое вглубь шкафа, я напоследок посмотрелась в зеркало – убедиться в прилежном виде. Разочаровавшись исхудавшим отражением, быстро пробежалась расческой по светлым волосам, уже касавшимся плеч; мазнула бальзамом по губам и пару раз прошлась щеткой с тушью по ресницам. Карие глаза сияли предвкушением.
Сердце же отбивало иступленный танец, желая поскорее добраться до желанной добычи.
Счастье явно давало о себе знать, раскидав со своего пути все неприятные чувства и мысли. Точнее, запрятав на время в темные глубины.
***
Мы предполагаем…
Осуществить геройский план «Ы» не удалось. Во-первых, охрана всегда была начеку, дежурные часто сновали по коридорам, а Любава яростно держала за локоть, не давая «совершить глупость».
Забудь о нем, девочка, - наставительно изрекла она в который раз, пытаясь усадить меня на стул в ординаторской. Благо помещение было пустым и никто не мог лицезреть моей борьбы со старой женщиной.
Надо же было наткнуться на нее, когда крадучись пробиралась к заветной палате.
Ну что ты там делала, Любав? – с отчаянием прошептала я, поддаваясь уговорам и усаживаясь на жесткое сиденье.
Медсестра облегченно вздохнула и пристроилась рядом, на краешек любимого крутящегося кресла.
Навещала Демира, - пояснила она, окидывая меня грустным взглядом светлых глаз. От ее жалости стало чуточку не по себе, и я невольно поежилась.
Сердце сжалось от волнения.
И как он там? С ним ведь все в порядке?
Да, он идет на поправку. Быстро и… - она осеклась и опустила глаза, заставляя затаить дыхание от плохого предчувствия.
И? – не дождавшись ответа, раздраженно подтолкнула ее к продолжению.
Демир не задержится здесь надолго.
Отшатнуться мне помешала спинка стула. Сцепив руки на ремешке сумки, я подалась вперед и попыталась заглянуть в глаза Любавы, но та не поддавалась – отводила глаза.
Но объяснения уже и не требовалось. Все было яснее ясного.
Она забирает его, да?
Говорить о ком идет речь не было надобности. Старая медсестра все понимала без слов.
Да. Но я понимаю ее. Демир почти в норме. Даже на ноги встал, правда недолго может продержаться. Но это все можно и без врачей наверстать. Тут нужен физиотерапевт…
Любава говорила еще что-то, не останавливаясь и проглатывая окончания, но я уже не слушала. Сердце горько ныло от предательства.
Не вспомнил. Значит, все произошедшее для него было неважным, пустым.
Чтобы не всхлипнуть от охвативших чувств и не показать повлажневших глаз, я вскочила с места и закружилась по комнате, пытаясь успокоиться и подавить гнев. Ярость поднималась изнутри, прорываясь сквозь ментальные щиты и ненужные – как оказалось – чувства.
Он не посмеет так со мной поступать. Я не допущу к себе такого отношения. Затащил в постель и решил отвертеться потерей памяти?
Ну уж нет, не получится.
Я не простушка, чтобы позволять крутить собой как попало.
Потерял память – вернет. Забыл – заставим вспомнить.
Повернувшись лицом к Любаве, я оглушила ее свое неожиданной и сумасбродной просьбой:
Ты должна помочь мне попасть к нему.
***
Ты невменяема. Точнее, мы обе сумасшедшие. Не могу понять, как ты смогла уговорить меня пойти на такое? Это же надо додуматься забить пожарную тревогу? Если бы камера не была сломана, то мы бы с тобой загремели в тюрягу за административное нарушение… Я просто не могу поверить…
Любав, хватит. Сейчас на твой визг весь персонал сбежится, - шикнула я на женщину, оглядываясь по сторонам. Коридор был чист: дежурные побежали проверять верность забившей тревоги. Из палат даже выходили взрослые, испуганно вращая глазами и пытаясь осознать, в чем дело. Не обращая внимания на их шепотки и вопросы, я прошмыгнула внутрь нужной двери, напоследок заверив Любаву, что закончу быстро.
Демир спал. Его веки были плотно сомкнуты, ресницы почти касались щек, отбрасывая еле заметные тени. Подойдя ближе, я всмотрелась в безмятежное лицо, чувствуя накатившую нежность.
Нестерпимо захотелось провести по расслабленной коже рукой, прочертить каждую черточку совершенного лица. Но я сдержала свои порывы и уже хотела присесть, как невероятно синие глаза широко распахнулись, а сильная рука вцепилась в воротник пальто.
Испугаться не хватило времени: Демир опрокинул меня на спину и навис громадной тенью, загородив собой весь мир. Всмотрелся, сузив глаза и поджав губы.
Я замерла, не решаясь даже отвести глаз от любимого, безумно красивого лица, которое оказалась так близко. Теплое дыхание касалось щек, губ и вызывало неконтролируемое желание потянуться навстречу. Чтобы вновь ощутить страсть поцелуя и жажду в потемневших глазах.
Отрезвил меня стальной блеск в этих самых глазах. Он смотрел на меня чужим, неприятным и пугающим взглядом незнакомца. Сглотнув, я попробовала хоть что-то произнести, но язык будто бы прикипел к небу и не подчинялся хозяйке.
Напряженное молчание нарушил Демир. Он окинул меня пристальным, нечитабельным взглядом и прохладным, незнакомым голосом осведомился:
Ты кто? Почему преследуешь меня?
Вопрос заданный спокойно, даже расслабленно и с легким любопытством, заставил задохнуться от возмущения. Вырвав руки из его ослабевшего захвата, я яростно забилась, норовя освободиться. Но он держал крепко.
Ощерил зубы в хищном оскале и, протянув руку, неторопливо провел по щеке, остановившись в опасной близости от приоткрытых губ.
Отпусти, - со злостью скомандовала я, желая отгородиться от ласковых касаний, что теребили запрятанные поглубже воспоминания.
Но слово лишь упало в пустоту. Демир смерил меня коварным взглядом и, склонившись еще ниже, щекоча ухо, прошептал:
А ты горячая, малышка.
Удар был ниже пояса. И в прямом и переносном смысле. От этой дразнящей фразы повеяло пошлостью, что охладило мой пыл, а у Демира вызвало протяжный стон боли. Разжав руки, он откатился в сторону и уткнулся лицом в подушку, пряча перекошенное от боли лицо. В этот бессовестный, нечестный и весьма болезненный для мужчин удар, я вложила всю свою силу, что стремилась наружу с того времени, как он впервые после комы открыл рот.
Вскочив с кровати, я поправила пальто и шарф, краем уха вслушиваясь в шум за дверью. Стука, как и оговорились с Любавой перед входом, не было. Значит, все в порядке.
Бросив взгляд на скорчившегося парня, налила в стоявший на тумбочке стакан воды и одним глотком осушила его до дна. Горло, наконец, расслабилось и я смогла выдавить из себя твердое:
Еще раз так сделаешь – вообще лишишься его, понял?
На кого я была больше зла: на него или на себя?
Наверное, в равной степени. Только вот показывать свою ярость и демонстрировать боль, я не собиралась. Этот Демир был другим. Совершенно не таким, как веселый и милый Клоун. Услужливый и мягкий.
В этом Демире ощущалась некая опасная тьма, твердость и даже тяжелый холод, что пробивался из всего существа. От него веяло опасностью, и я не могла различить за всей этой крепостной стеной настоящую личность.
Демир, услышав это, вдруг расслабился и боком повернулся в мою сторону.
Тигрица, - протянул он хрипло. Его голос был полон сексуального подтекста. Он прощупывал почву для своих дальнейших извращенных фантазий. Вот какой он, значит – настоящий Клоун. Или это очередная маска, что он напялил, дабы скрыть свое истинное лицо?
Свирепо посмотрела на него, сжав кулаки. Была бы в пустом стакане вода, я бы с удовольствием ее выплеснула бы в его хитрое лицо.
Мне казалось, что ты уже взрослый, чтобы отличать человека от хищников. Или твое умственное развитие немного отстает?
Демир потер колени, усаживаясь на кровати. По его сморщенному лицу было заметно, что парня терзает боль.
Малыш, что ты такая колючая? Разве не за этим сюда пришла? Да еще несешь какую-то чушь о знакомстве. Эта старая медсестричка мне все уши прожужжала про какого-то клоуна, - он расслабленно оперся локтем о спинку и обольстительно улыбнулся, - извини, детка, но я никак не могу тебя вспомнить. Это значит, что мы либо быстро перепихнулись один раз, либо вы со старухой решили сделать из меня дурака.
Последние слова он произнес без всякого веселья. Пусть он и подмигнул коварно, но голос звучал предельно серьезно и сухо, что вызывало неприятные эмоции и душевный дискомфорт. Он даже не понимал, насколько близко оказался к истине.
«Быстрый перепих» - это именно те слова, которые только и могли объяснить то, что произошло между нами. Разве кто-то из нас давал клятвы, признавался в своих чувствах, раздаривал обещания? Нет, все и правда случилось слишком быстро. Даже закралась мысль: а не притворяется ли Демир?
Но нет, его глаза были слишком бесстрастными. Человек не может так умело изображать невинность.
То, что было с ним – необъяснимо. Мистика, к которой в последнее время я отношусь как к чему-то обычному и посредственному.
Думай, что хочешь. Но тебе придется все равно вспомнить меня. Выпотрошу тебе все мозги, но выволоку на свет твои воспоминания.
Сиплый смех разнесся по палате, разряжая обстановку и вызывая улыбку. В дверь постучали и я передернула плечами, пытаясь сконцентрироваться на происходящем.
Послушай, у меня мало времени…
Так это ты забила ложную тревогу, - Демир пораженно покачал головой, но обращенные на меня глаза были полны восторга, - ради меня никто не совершал таких поступков. Черт, да это безумно приятно…
Не зазнавайся. Как ты и сказал, я хочу использовать тебя в своих целях. Ты должен как-то уговорить персонал пропускать меня к себе. Мы должны поговорить.
Хорошо, - легко согласился Демир, заставив меня нахмуриться. Слишком просто получается, а в таких случаях обязательно есть подвох. Будто читая мои мысли, парень продолжил, откидываясь обратно на подушки и томно вздыхая, - но у меня есть одно условие.
В дверь теперь уже отчаянно забарабанили, и донесся отчаянный голос Любавы:
Надя, они идут сюда. Скорее…
Услышав это, Демир подобрался на кровати. Все его веселье схлынуло, в глазах появились настороженность и ожидание. Понимая, что дальше тянуть нельзя, мне пришлось согласиться:
Выкладывай. Что там у тебя за условие?
Теперь в его взгляде полыхнуло торжество, что вызвало подозрение. Он явно что-то задумал.
Тебе нужен я, не так ли? Так забери меня отсюда. Сегодня же. И приюти у себя.
Глава 2
Человек приходит в этот мир на очень короткое время, и большая часть этого времени проходит в печали. И только клоун, где бы он ни находился, всегда радуется жизни. Знаешь, почему? Потому что все, что делает клоун, он делает не для себя, а для других!
Мое имя Клоун (Mera Naam Joker)
Машина ждет снаружи, - прошипела я, помогая ему встать с постели и усаживая в инвалидное кресло, которое притащила Любава.
И ты донесешь меня на руках, не так ли? Я польщен.
Обойдешься. Такой вес выдержать я не смогу.
Демир усмехнулся:
Да ладно? Я лежал в коме почти год и сбросил тринадцать килограммов. Представляешь? Всегда гордился своим телом, а тут…
Заткнись, - в который раз одернула я его, оглядываясь в сторону двери. Привлечь внимание дежурных было бы убийством для меня. Сомнений в том, что Дилара не оставит похищение без мести, не было. Да по её лицу заметно, что она не из простых. Пропажу обнаружат только к утру, успеем скрыться, только вот не догадаются ли остальные про моё участие?
Думать о последствиях не хотелось. Предательские мысли, о том, что могу потерять Демира, были намного тревожнее. Весы угрюмо качнулись в левую сторону и оказались в непосредственной близости от сердца.
Усадив его, переодетого в синий спортивный костюм, в кресло, я поправила маску, скрывающую лицо и взялась за рукоятки.
Ну что, поехали?
Покатили, - кивнул парень, нагло стаскивая с больничной кровати плед и окутывая им свои босые ноги.
Дверь открыла Любава, стоило только пару раз постучать. Демир окинул ее любопытным взглядом и, также по идиотски улыбаясь, спросил:
И тебе я тоже нужен? – на потрясенный взгляд медсестры он не обратил внимания, продолжая каламбур, - вы тоже несколько раз навещали меня и говорили странные вещи. Вы ведь заодно, да? Что-то задумали? Хотите выкуп? Похитить? Убить?..
Он продолжал тихо озвучивать всевозможные замыслы, после каждого слова тыкая пальцем то в меня, то в Любаву. Махнув рукой, я попросила женщину не вмешиваться в этот монолог, и мы осторожно двинулись в сторону запасного выхода.
Годовая кома плохо повлияла на Демира, а в больнице поговорить не с кем. Вот и отыгрывается на нас.
Если бы он только знал…
Кругом было тихо, царил полумрак. Только в нескольких палатах, где собрались дежурные врачи и ординаторской, горел свет и доносились приглушенные голоса. Коляска двигалась бесшумно, как и мы, приподнимаясь почти на цыпочки, и то и дело оглядываясь по сторонам.
Любава изредка крестилась и причитала о несправедливой судьбе, безумной молодежи и опасных поступках. Уговорить её на такое было трудно, но после двухчасового нытья, мне все-таки удалось добиться согласия.
Когда ночной воздух обдал щеки и до краев наполнил легкие, мы вздохнули с облегчением. Любава быстро обняла каждого, не обращая внимания на растерянный взгляд Демира, и быстро вернулась в клинику. Заметать следы.
Поудобнее пристроив ремешок кожаной сумки на плечо, я в последний раз оглянулась на огромное бежевое здание и мысленно попрощалась. С прошлым, с безумными воспоминаниями.
Казалось бы совесть должна мучить, но внутри невероятно пусто. Нет, внутри безобидно и радостно вертится только одно чувство: радость.
Радость от того, что рядом находится близкий человек. От того, что мы вместе и возможно в дальнейшем…
О «возможном» думать пока не хотелось.
Мы так и будем стоять тут, проливая тоскливые слезы об утерянном или все же двинемся в путь?
Все великолепие звездной ночи, освещенной яркой луной, мигом схлынуло, стоило только этому язве открыть свой рот. За последний час я уже смирилась с его издевками, но привыкнуть к этому будет сложнее. И удастся ли это вообще?
Ты слишком разговорчивый для больного,- напоследок кинула я, и резко стартанула с места, отчего парень чуть не выпал из коляски на мокрый асфальт.
Машина стояла немного дальше от клиники, чтобы камеры не засняли такое перемещение около больничной парковки. Любава показала где именно находится каждая камера, а ее сын – здешний охранник, как их обойти. Только причин такого обхода ему никто так и не объяснил.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |