— Флорида? – в десятый, наверное, раз повторил Брюс, задумчиво водя пером по бумаге. Дженсен снова кивнул. – Что у нас есть во Флориде?
— Мыс Канаверал, — ответил Эклз.
— Думаешь, он?..
— Нет, — честно сказал Дженсен. – Думаю, что диверсия против космической программы слишком открыта и вызывающа для нынешней ситуации. Объект внимания малоизвестен, но у комми должны быть данные о каких-то разработках, которые можно использовать против них. Нам нужно понять, на что нацелен удар, и предотвратить его.
— Как все просто, — тихо рассмеялся Уиллис. – Как будем выяснять? На кофе?
— На кишках голубей, — не сдержавшись, уколол Дженсен. – Смотри на факты. По имеющимся данным Мюнхгаузен в последний раз работал на фармацевтическом предприятии. Возможно, новое задание тоже будет связано с ним же.
— Или не с ним.
— Или не с ним, — кивнул Дженсен. – Нужно ждать новых данных. Но флоридскую агентуру нужно переводить на усиленный режим работы. Пусть проверяют тех, кто недавно появился в штате, шерстят все отели и мотели, снятые квартиры…
— Не боишься, что спугнут?
— Не боюсь. Действовать они будут тихо, а если спугнут – то у нас не будет диверсии. Не спугнут, значит, поймаем. Но найти цель сейчас важнее всего.
— Ищи, — просто сказал Брюс и выпрямился. – Используй все каналы.
— Слушаюсь, сэр! – козырнул Дженсен и вышел из кабинета. Пришла пора действовать.
Дженсен возвращался к себе, раздумывая над словами Уиллиса. Он, конечно, пообещал ему найти или помешать агенту комми, но сделал это несколько самонадеянно. Для того, чтобы вмешаться в работу Мюнхгаузена, ему нужны были новые данные, а предоставить их мог только Генрих. Мюллер, приведший себя в порядок, сидел за столом и слушал телефонные донесения, молчал и коротко задавал вопросы. Дженсен остановился у его стола, прислушиваясь.
— Что-то новое? – одними губами спросил он. Генрих, подняв глаза от своих неразборчивых записей, мотнул головой. Дженсен не стал уходить, решил дождаться конкретной информации.
Он наблюдал за Генрихом сверху, видел, как тот задумчиво трет кончиком карандаша бровь, как открываются его губы и падают на лоб волосы. Мюллер то и дело откидывал их назад – они отросли выше положенного, но вместо того, чтобы сделать замечание, Эклз этим любовался. Пряди скользили между длинными сильными пальцами, немного завивались на концах, а Дженсен поймал себя на мысли, что тоже хотел бы так ласкать их. От этой единственной мысли, выстрелом мелькнувшей в голове, бросило в жар. Мюллер же поднял глаза, встретился взглядом с Дженсеном и улыбнулся. Это точно было не для Эклза, слишком довольной и яркой была эта улыбка, но и от нее перехватило дыхание. Дженсен почувствовал, как начинают гореть уши и щеки, сбивается дыхание, а ни о чем не подозревавший Мюллер, слушая донесения, отвечал на них короткими «Угу», записывал что-то и продолжал иногда поглядывать на Дженсена снизу вверх.
— Отлично, продолжайте, — напоследок сказал Генрих. – А про этого Мерфи выясните все, что есть, официального и нет. И сразу мне. Да, разрешение будет. Нет, я займусь им сам. Все, держи меня на связи.
— Новости, Мюллер?
— Да, сэр, — обжег довольной улыбкой Генрих. – Хорошие новости. Но я хотел бы поговорить с вами наедине.
— Идемте.
Генрих осторожно прикрыл дверь, тихо клацнул замок. Дженсен уже сел в свое кресло, а Мюллер медлил, словно набирался решимости.
— Сэр, у меня есть к вам просьба немного личного характера, — издалека начал Генрих. – Я хотел бы попросить у вас официального разрешения на разработку одного из связных комми. Доказательств его связи с Союзом нет, но мои источники донесли, что парень точно работает на коммунистов. Я знаю, что он связной, и через него мы можем выйти на Мюнхгаузена и других агентов.
— Так действуйте, — не понял, к чему тот ведет, Дженсен. – Вы можете взять его в разработку по подозрению.
— Дело в том, сэр, что я хотел бы следить за ним тайно. Я уверен, что он – точка связи многих агентов, и его разработка может дать мне шанс выйти на них. Это поможет и моему продвижению по службе. Я хочу получить карт-бланш на разработку этого агента. Сэр?
Дженсен внимательно посмотрел на Мюллера. В этом взгляде не было ставшего обычным желания, только оценка начальником подчиненного. Мюллер снова стал похож на взявшую след гончую. Глаза сузились, крылья носа раздувались на каждом выдохе, и губы были сжаты в тонкую линию. От всей его фигуры исходила сила и жажда действия, но еще было видно, как Генрих сдерживает это нетерпение, растягивает его на ровные нити, чтобы хватило на каждый отрезок запланированных действий. Это выдавало в Мюллере профи, настоящего разведчика, не дававшего страстям и нетерпению взять над собой верх.
— То есть, вы хотите заниматься только этим человеком? – уточнил Эклз. – Потому что он вам кажется самым перспективным?
Мюллер кивнул.
— Именно так, сэр. Согласитесь, я работаю тут уже третий месяц, а до сих пор не показал себя с лучшей стороны. Это мой шанс.
Дженсен не смог сдержать улыбку. Мюллер – чистокровный, умный, хитрый, жестокий, сильный, а теперь еще и карьерист – был воплощением сотрудника Абвера. Эклз понимал его как никто другой, он и сам в свое время просил у Брюса возможности показать себя, и это дало ему шанс подняться по карьерной лестнице так высоко, как не поднимались никогда его ровесники.
— У вас есть это разрешение, — кивнул Дженсен. Мюллер улыбнулся, но быстро вернулся к привычному рабочему настрою.
— Я не подведу вас, сэр! – козырнул он и вышел, оставляя Дженсена наедине с его работой.
В следующий раз Дженсен увидел Генриха ближе к вечеру, когда тот, взмыленный, с горящими глазами, ворвался к нему в кабинет. Дженсен хотел было приструнить его за нарушение дисциплины, но сдержался – увидел, что у Мюллера появилось что-то важное.
— Сэр, я говорил вам, что Голдблюм смог получить от брата описание нашего парня? Оказалось, даже больше. Ему переслали фото Мюнхгаузена. Я сейчас еду за ним. Подумал, может, вы снова захотите присоединиться?
Мюллер показывал необыкновенные, просто сказочные результаты. При обычной работе такие данные могли оказаться у них не раньше, чем через неделю, а то и больше. Именно столько времени уходило у сотрудников, работавших под прикрытием в странах Союза, на выяснение клички, получение описания или снимка агента. Генрих же воспользовался «услугами» непосредственно комми, и это дало результаты мгновенно. Конечно же, Дженсен не мог упустить возможности первым доложить руководству об успехах, поэтому не раздумывал, соглашаясь на поездку.
Виктор, услышав новый приказ, выразительно промолчал, затем доложил, что машина готова и выезжать можно хоть сейчас. Дженсен не стал задерживаться. Взяв фуражку, одернув перед зеркалом форму, он поспешил к выходу, зная, что Мюллер идет за ним. Чуть обернувшись, Эклз посмотрел на него и поморщился. Казалось, что в Генрихе все было нормально, но это только на первый взгляд. Рубашка была помята больше, чем это обычно бывало к концу дня. На козырьке фуражки темнело пятно, а на рукавах остались прилипшие крошки табака. Дженсен недовольно поджал губы, но говорить ничего не стал и не потребовал от Мюллера оправиться. К концу работы каждый имел право на некоторую неопрятность. Дженсен поправил белоснежные манжеты своей рубашки, выпрямился и отвернулся от Генриха.
— Вы куда?
Из-за угла появился Брюс, с которым Дженсен уже успел договориться о приятном вечере в баре.
— Срочная информация, — на бегу ответил Эклз. – Прости, сегодня никак. Но завтра с самого утра мы тебя порадуем.
Он уже не слышал, что кричит ему вслед Уиллис, быстро спустился по главной лестнице к выходу и поспешил к подъехавшей машине. Длинноногий Генрих едва успевал за ним. Он нырнул в машину следом, почти навалился при этом на Дженсена, но тут же извинился и отодвинулся.
— В гетто, Вик, куда и в прошлый раз.
Виктор только кивнул вместо ответа, мгновенно завел мотор и быстро поехал в нужном направлении. Видно было, что он торопился, Дженсен точно оторвал его от планов на вечер, поэтому вел не очень аккуратно: подрезал, обгонял, вовсю пользовался преимуществами для машин Рейха, которым даже в вечерних пробках позволялось ехать быстро.
Дженсену стоило бы сделать замечание, но вместо этого он даже наслаждался поездкой. На каждом резком движении, рывке или торможении, а особенно на поворотах, его прижимало к Мюллеру, а тот не отстранялся, наоборот, один раз с улыбкой придержал заваливающегося на бок Эклза, и это прикосновение, глупое и интимное, в один шаг пересекло расстояние между ними. Все оставшееся в дороге время Дженсен чувствовал своим бедром бедро Генриха, буквально каждый мускул, и это снова было слишком горячо. Дженсен откинулся на подголовник и осторожно, чтобы не заметил Генрих, вытер взмокшие руки о ткань галифе.
Но, едва Дженсен открыл глаза, он увидел, как Генрих следит за его движениями, осторожно скашивает глаза на замершего Эклза. Они сцепились взглядами совсем ненадолго, как и в прошлый раз, но и этого было достаточно.
Эти взгляды, прикосновения, повисшая в салоне тишина – слишком много всего, и Дженсен это понимал. Но все равно почувствовал, как пересыхает в горле.
— Подъезжаем, — предупредил Виктор. Дженсен, пусть и немного, но отодвинулся от Генриха, оправил китель, манжеты рубашки, разгладил складку на брюках. Он нутром чувствовал, как Мюллер напряжен, как все еще наблюдает за ним втихаря. Но сам не повернул к нему лица, дождался, пока Виктор припаркует автомобиль и вышел первым.
Голдблюм, видимо, ожидал их возле двери, потому что открыл ее, едва офицеры показались на лестнице.
— Вот, сэр, все, как вы просили.
Он протягивал распечатки уже через порог, мешая пройти внутрь, но Генрих, потеснив его, вошел в квартиру, и Дженсен последовал за ним. Казалось, кроме старого еврея больше никого не было, но дверь, и в первый раз привлекшая внимание Дженсена, снова скрипнула.
— Собираете вещички, Голдблюм? – раздался за спиной голос вновь превратившегося в хищника Генриха. Дженсен обернулся: все так и было. Еврей, вжимая голову в плечи, как черепаха в панцирь, затравленно смотрел на возвышавшегося над ним Мюллера.
— Вы обещали, сэр, вы же обещали разрешить нам выезд, если мой брат передаст вам информацию. Мы так ждали этого, мы поменяли билеты, мы уедем завтра, мы оставили все имущество правительству, позвольте нам просто уехать, господа!..
На последних словах еврей обернулся уже к Дженсену, но тот ни единым движением не ответил на его мольбы. Еврей смотрел то на Дженсена, то на Генриха, за дверью дальней комнаты, как послышалось Эклзу, раздался тихий вскрик, но вскоре все смолкло.
— Посмотрите, капитан.
Генрих протянул Дженсену распечатки, сделанные на стареньком черно-белом принтере. Последние были более подходящими, по крайней мере, на них можно было, хорошо присмотревшись, увидеть лицо таинственного агента комми.
— В цифре есть?
— Конечно, господа, конечно, — снова засуетился еврей. – Вот здесь, на флешке.
Пока Генрих проверял файлы на накопителе, Дженсен повернулся спиной к окну, чтобы при свете еще раз рассмотреть фото. Мужчина на снимке стоял вполоборота, так, что было видно копну темных волос, доходящих почти до плеч, и широкую спину. Лицо его было размыто, но на следующем фото оно показалось во всей красе.
Мюнхгаузен был даже красив, по-мужски брутально. Густые брови, левая – с заметным шрамом, выразительные губы, темные глаза. Черты были больше восточными, хотя Эклз до этого предполагал в нем славянина, но вероятнее всего, в нем было смешано несколько кровей.
— Еще какие-то данные? – спросил тем временем Генрих.
— Ничего нет, — тихо ответил Голдблюм. – Это единственное, что мог достать мой брат.
— Очень плохо, — вздохнул Мюллер. – Вы меня почти разочаровали.
Дженсену не нужно было смотреть, чтобы понять, как побледнел еврей.
— Но только «почти», расслабьтесь, Голдблюм, — с коротким смешком продолжил Генрих.
— Спасибо, сэр, спасибо, — голос еврея становился все тише, — вы так добры к нам, необыкновенно добры, сэр…
— Вы и представить не можете, насколько, — неожиданно холодно сказал Генрих.
— У вас все? – вмешался Дженсен.
— Да, капитан, — Генрих поднялся и еще раз посмотрел на едва стоявшего на ногах еврея. – Можем идти.
Не прощаясь, они оба вышли, только Генрих немного задержался на лестничной площадке. Дженсен нетерпеливо взглянул на него, но сразу пошел вниз, и Мюллер нагнал его этажом ниже.
Причина задержки Генриха стала понятна, едва они сели в машину. Взрыв раздался на четвертом этаже – том самом, где и жил Голдблюм с семьей. Дженсен спросил только:
— Зачем?
Генрих же пожал плечами.
— Это лучший выход для них. Будем считать, что я облегчил их участь.
Больше они не произнесли ни слова. Между ними всю дорогу сохранялось расстояние в две ладони. Перед тем, как выйти у своего дома, Дженсен холодно спросил, не нужно ли будет подвезти и Генриха, но тот отказался.
— Я выйду у ближайшей станции метро.
— Хорошо, — сухо кивнул Эклз. – Виктор, ты слышал. Завтра как обычно.
Водитель, и так немногословный, сейчас поскупился даже на кивок головой, но Дженсен не обратил внимания. Он попрощался с Мюллером и пошел к себе, со странным смешанным чувством восхищения и ужаса, пытаясь понять причину такого жестокого поступка.
Однако мысль о том, что они получили фото агента комми, а скоро – в этом Мюллеру можно было доверять – получат и его самого, улучшила Дженсену настроение.
— Сэр, можно?
Дженсен посмотрел на Генриха, неожиданно тактично попросившего разрешения войти к нему в кабинет.
— Конечно.
После того вечера, когда Мюллер взорвал по непонятной для Эклза причине квартиру старого еврея, они почти не разговаривали. Один только раз Генрих попытался объяснить свой поступок, но Дженсен тут же прервал его словами: «Уже ничего не изменить, Мюллер. Работайте дальше».
И Генрих работал. В кратчайшие сроки и он, и отданные под его начало агенты-пешки принесли огромное количество самой разрозненной информации, которую обрабатывал отдел Дженсена, а люди Нейманна сводили воедино, анализировали и делали выводы. Картина все еще была ясна не до конца, но основное вырисовывалось.
По фотографиям, переданным Дженсеном в общую разработку, велись поиски Мюнхгаузена по всей Флориде. К сожалению, след кредитки и поддельных водительских прав оборвался на границе штата. Дальше агента нужно было искать «вручную»: проверяя с его фото все отели и мотели, прочесывая улицы. Но важнее всего стало понять, на что нацелен удар Союза. Именно этим и были заняты мысли Дженсена, когда его раздумья нарушил своим приходом Генрих.
— Что у вас?
Генрих, пряча довольную улыбку, протянул Дженсену несколько бумаг. Эклз пробежал их глазами по диагонали, но и этого хватило, чтобы удивленно открыть рот.
— Я говорил, что тот парень, Мерфи, он настоящий козырь. Спасибо, сэр, что позволили мне разрабатывать его…
— Идите за мной, — оборвал его Дженсен и стремительно направился к Уиллису. От волнения у него чуть похолодели руки, но разум оставался ясным. Благодаря информации, добытой Генрихом, они могли выследить Мюнхгаузена в ближайшие же часы, медлить было нельзя.
Дженсен на ходу кивнул секретарше Брюса, не обратив внимания на то, что она не хотела его пускать. Причина этого открылась сразу, едва Эклз, а за ним и Мюллер вошли в кабинет. Напротив Уиллиса, вольготно расположившись на стуле для посетителей, сидел Дэвид Бореаназ, о чем-то негромко толковавший Брюсу. Приход Дженсена прервал его речь на полуслове, и Дэвид, со все еще приоткрытым ртом, обернулся к вошедшим.
— А, капитан Эклз! – поприветствовал он. – Мы как раз беседовали о вас и ваших достижениях. Готов поспорить, что вы и сейчас собирались порадовать Брюса хорошими новостями.
Дженсен посмотрел на начальника, мельком отметил испарину на его лбу и кивнул.
— Именно так, капитан Бореаназ. Мой подчиненный получил новые данные о разрабатываемом нами агенте. И мы как раз собирались обсудить это. Наедине.
Но Бореаназ достойно выдержал тяжелый эклзовский взгляд, улыбнулся насмешливо и посмотрел на молчавшего Генриха.
— А вы кто?
— Лейтенант Мюллер, — вытянулся перед ним Генрих. – Сотрудник отдела капитана Эклза.
— И как вам, — Бореаназ помедлил, подбирая слово. – Сотрудничать с капитаном Эклзом? Он хорош как начальник?
— Не мне оценивать, сэр, — ответил Мюллер.
— А вами капитан Эклз доволен?
— Не мне оценивать, сэр! – с тем же каменным выражением лица, не сводя глаз со стоявшей напротив него вазы с цветами, отчеканил Генрих.
Бореаназ посмотрел на него еще внимательнее, потом также – на Эклза, а потом повернулся к Брюсу.
— Бравые молодцы.
Брюс в ответ пожал плечами с видом «Других не держим».
— Ну, что ж, — Бореаназ поднялся. – Не буду мешать вашей работе. Потом договорим, Брюс.
Уиллис обессилено кивнул.
— Увидимся, капитан Эклз, — попрощался безопасник и с Дженсеном. Тот молча кивнул. – Да и с вами… лейтенант, думаю, еще увидимся.
Дженсен старался не моргать и даже не дышать, чтобы не выдать кольнувшее его нехорошее предчувствие. Интуиция за время работы на Абвер у него развилась до невиданных высот, а в том, чем Эклз занимался, это чувство было одним из важнейших. Он не дернул плечами, хотя между лопаток потекли капли холодного пота. Бореаназ задержался возле него на долю секунды, казалось бы, почти незаметно, но Дженсен это увидел.
— Удачного дня, господа, — с этими словами Бореаназ вышел, а Дженсен и Уиллис выдохнули.
— Если ты сейчас не скажешь мне, что вы взяли этого комми-мудака за яйца, клянусь, я сам тебя убью.
Дженсен улыбнулся, пусть и кривовато, но по-настоящему.
— Почти.
Уиллис, прищурившись, посмотрел на него и тоже улыбнулся.
— Слава богам, мне точно нужно услышать что-то хорошее сегодня.
— Так что хотел Бореаназ? – спросил Дженсен, садясь за стол. Мюллер, подчинившись легкому взмаху его руки, сел рядом.
— Потом, Дженсен, все потом, — отмахнулся Уиллис. – Такие вещи нужно обсуждать наедине.
— Как скажешь, — пожал плечами Дженсен и протянул ему полученные от Мюллера распечатки. – Прочти это.
Уиллис потер напряженно сведенные до сих пор брови, взял первый лист и начал внимательно читать. Казалось, с каждым пройденным словом его лицо разглаживается и становится все довольнее.
— А вы молодцы, мальчики, — с кривой усмешкой сказал он, дойдя до конца. – Я бы сказал, очень даже молодцы!
Дженсен готов был разделить его радость. Мюллер, настоящая ищейка, принес такое, за что не стыдно было перед начальством, даже стоявшим выше, чем Брюс.
«Объект фигурирует в списке клиентов как Джейсон Момоа», значилось в его донесении, «Более известен как агент внедрения «Мюнхгаузен». Настоящее имя неизвестно. Последнее место, где был замечен: фармацевтическая лаборатория корпорации «Vita pura», взорванная в августе 2038 года»...
— Этот твой Мюллер, — Брюс взял с подноса новую рюмку виски, — очень неплох.
— Согласен, — стараясь не выдать голосом ненужных чувств, ответил Дженсен. – Далеко пойдет…
— Если проявит себя в этом деле, то да. Я и сам буду не против оказать ему протекцию.
Дженсен зло посмотрел на Брюса, но быстро одумался. Вновь некстати вспыхнувшая ревность застила ему глаза, и к счастью, он сразу это осознал. Просто Уиллис стал еще одной жертвой обаяния Генриха, даже за столь короткое время успевшего понравиться начальству. Действительно, Мюллер мог пойти очень далеко. И Дженсен очень хотел бы, чтобы они шли по одной дороге.
Но вместо того, чтобы предаваться праздным мечтам, Дженсен задал волновавший его весь день вопрос:
— Что от тебя было нужно Бореаназу?
Брюс тяжело вздохнул и сразу не ответил. Вместо этого он помахал Тиму – хозяину «Хаттонс», любимого уиллисовского бара, — и попросил обновить выпивку. Тим всегда обслуживал их сам. Это было и проявлением любезности, и уважением. Раньше Хаттон и сам служил в Абвере под началом Уиллиса, но был комиссован по ранению, открыл свой бар недалеко от здания Рейха и процветал. Каждый день после работы к нему стремились многие, но как-то получилось так, что основными посетителями стали сотрудники Абвера.
Для Брюса и Дженсена всегда было готово тихое местечко в углу, огороженное высокими спинками диванов и решетками, обвитыми декоративным плющом. Там можно было говорить обо всем, и при этом оставаться незаметным, хотя весь зал оказывался перед глазами. Именно тут и Уиллис, и сам Эклз предпочитали обсуждать свои дела. Брюс дождался Тима с подносом, взял себе следующую рюмку, но пить не стал.
— В верхушке грядут большие перестановки, — тихо-тихо сказал он. Дженсен прислушался с особым тщанием. – Помнишь, я говорил, что скоро будет большая работа по Британии?
Эклз кивнул.
— Есть люди, которые против мирного договора. Люди с самого верха, почти с поднебесья. И Бореаназ сейчас занимается именно ими. Я тоже, но немного иначе...
Брюс снова помолчал, поднес рюмку к губам, но вздохнул и отставил.
— Это секретная информация, Дженсен. И я рискую головой, когда тебе это рассказываю. Но у меня свой интерес. Чувствую, что все это связано, все, что сейчас происходит – слишком связано. Этот комми во Флориде, он не просто так появился в это время. Это имеет прямое отношение к Англии. И если ты все сделаешь верно, если возьмешь его, а мы с Дэвидом выполним свое, тогда откроются пути и нам с ним, и тебе. Эклз, ты понял?
Брюс посмотрел на Дженсена, и тому оставалось только кивнуть.
— Почему ты думаешь, что это связано?
Уиллис невесело усмехнулся.
— Под мир с Британией будет проведена спецоперация в Африке. Что-то глобальное, что-то, что изменит всю карту. Сейчас очень много внимания уделяют научным разработкам, химическому или бактериологическому оружию. Мюнхгаузен в Италии уничтожил разработки по искусственному вирусу. Это было не случайно тоже. Эти разработки проводились совместно с «Фарма Си Инк». А у «Фармы» завод во Флориде, и основные лаборатории, военные, Дженсен, лаборатории, тоже там. Мюнхгаузен работал в «Vita pura». Видишь связь?
Дженсен похолодел.
— «Vita pura» делилась разработками с «Фармой Си Инк», так? И итальянцы же помогали в создании совершенной системы фильтрации на заводе «Фармы»? У них сходные решения, похожие лаборатории… Брюс, но это же и есть цель! Почему ты молчал?
— Сиди тихо, Эклз, — понизил голос Брюс. – Я не уверен, что это так. Жопой чувствую, что оно, но нужны доказательства. И вот тебе и твоим парням надо их добыть, понял?
Дженсен кивнул.
— То-то же. Возьмешь комми, мы с Дэвидом отработаем по верхам. И тогда все станет ясно.
Брюс замолчал, Дженсену тоже нечего было сказать. Они махом допили виски, оставили сверх счета пару банкнот и ушли.
— Возьми его, Дженс, — сказал на прощание Брюс. – Просто найди этого красного урода.
Дженсену оставалось только пообещать. Это было серьезнее, чем готовность хорошо сделать свою работу. Он дал слово человеку, который очень много сделал для него. И за это Эклз готов был на все.
Это был последний тихий вечер перед тем, как все окончательно завертелось в диком вихре. Со следующего утра жизнь Дженсена превратилась в мельтешение лиц, донесений, поступающих данных, анализа и новых директив. Он с радостью, даже алчностью, брался за разработки, вытягивал ниточки из информации, брал след. Генрих появлялся ненадолго, сдавал дела, новые разведданные. Они с Дженсеном ни разу не остались наедине, что было к лучшему тоже. Эклз почти забыл о нем и своих «девичьих» рефлексиях, стал прежним: собранным, цепким, думающим. Генрих был лишь конвейером, поставлявшим руду информации, а Дженсен ее обрабатывал. Каждый вечер на стол Уиллиса ложились служебные записки и отчеты, в которые воедино сводились данные от отделов Эклза, Нейманна, Нила и Бирна. То, что открывалось после анализа, Дженсена немного пугало.
Мюнхгаузен действительно устроился на работу в «Фарма Си Инк». Переданное Нейманну личное дело поражало своей продуманностью и качеством исполнения. Отдел Бирна – айтишники – отслеживали электронные следы, но не могли обнаружить следов зачистки или внедрения. Все было сделано красиво, на совесть. Если бы Дженсен не знал, куда идти, то пропустил бы этого «Момоа». Не вызывал он лишних вопросов, и это тоже было странно.
Прошла неделя, вторая, Дженсен все пристальнее следил за работой Мюнхгаузена, но тот не делал никаких попыток внедрения дальше, всего лишь занимался своим делом – выращивал целые сады из плесени и бактерий, и, казалось, был по-настоящему этим увлечен. Служба безопасности следила за каждым его движением, и спустя полминуты о нем уже знал Эклз. Но не было ничего, что позволило бы взять агента с поличным.
Между тем, Мюллер продолжал приносить данные, полученные при слежке за вызвавшим у него подозрение связным. Каждый факт подтверждался, этот связной, странный на вид парень, видимо и не подозревал об охоте за ним. Дженсен только удивлялся, как такого раздолбая допустили до работы. Но Мюллер воодушевлялся с каждой новой информацией, копал дальше, почти поселился у парня за спиной, и это действительно работало на Эклза и его отдел.
Но вот чего Дженсен не ожидал, так это появления Мюллера у себя дома далеко за полночь. Он и сам меньше получаса назад вернулся с работы, а Генрих, видимо, совсем забыл о времени. Хотя по его виду и первым словам стало ясно, почему:
— Сэр, беда, — неразборчиво из-за сбивающегося дыхания заявил Мюллер с порога. – Этот парень, за которым я следил, он не такой дурак, как нам показалось. Сэр, это все деза, нас водили за нос. Все подстава. Мы…
Дженсен не мог ждать, пока Генрих приведет в порядок дыхание, схватил его за грудки и потряс:
— Что, Мюллер? Что?
— Они знают, что мы следим за Мюнхгаузеном, что у нас есть на него информация. А Мерфи знал, что я пасу его. И нас обвели, сэр. Это все и объясняет: то, что медлит агент на месте, то, каким идиотом казался связной. Они хотят убрать вас, сэр!
Мюллер пару секунд глубоко подышал и зачастил снова:
— Вам надо уходить, прятаться, сэр! Пока мы не узнаем, кто слил вас комми, нельзя доверять никому. Собирайтесь скорее, я не шучу, одевайтесь и уходим!
Разум Дженсена сработал четко. Взять наличку, переодеться, закрыть дверь. Мюллер все это время ждал и торопил его.
— Куда мы?..
— Есть одно место, — ответил Генрих, почти заталкивая его в один из служебных, неприметных автомобилей. – Держитесь, поедем быстро и круто.
То, что он преуменьшил, Дженсен понял сразу. Они не ехали, они летели по ночным дорогам, петляли и разворачивались на полном ходу, чтобы обмануть возможную слежку. Спустя почти полтора часа этих метаний, Генрих притормозил у низкопробного двухэтажного мотеля.
— Выходите, сэр. Снимите комнату на втором этаже, у пожарного выхода. Я приду утром.
Дженсен не спорил и сделал все так, как сказал Генрих. Мюллер же снова рванул с места, оставляя его наедине с занимающимся рассветом и паленым запахом стертых покрышек.
На всякий случай у любого агента Абвера были подготовлены две, а то и три запасные личности. Паспорт и права на имя Тома Ханнигера всегда были у Дженсена с собой. Именно по ним он и зарегистрировался в этом отдаленном отеле, прошел в свой номер — тот самый, который ему советовал снять Генрих, и остановился на пороге. Он, пусть и примерно, но представлял, что его сейчас ждет. Несколько дней, а то и недели выжидания и охоты из засады, разбрасывание приманок и расстановка ловушек. В таком деле одному было не выстоять, но Дженсен надеялся на помощь Генриха, и это было вдвойне привлекательно. Но сейчас, осмотрев комнату и мысленно прикинув, чего ему ждать в ближайшие часы, Дженсен испытал что-то, похожее на разочарование. Его деятельной натуре претило безделье, но сейчас, ожидая Мюллера, он мог предаваться только ему.
Бросив сумку с вещами на диван, Дженсен прошел дальше: осмотрел спальню, маленький закуток с микроволновкой и мини-холодильником, даже открыл его. Но там, кроме затхлого запаха, не было ничего. Взяв из кухонного шкафа стакан, Дженсен налил себе из-под крана воды и поставил ее отстаиваться. Рисковать здоровьем попусту он не желал. Дженсен направился в спальню, чтобы переодеться, но передумал. Мало ли, что может ожидать его в ближайшее время, лучше быть готовым ко всему. Он вернулся в гостиную, сел на диван, позволив себе вольность закинуть ноги на низкий кофейный столик, рядом положил пистолет. Бездельничать совершенно не хотелось, поэтому отпущенное ему время Дженсен использовал для того, чтобы разложить по векторам всю имеющуюся у него информацию.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |