приобрели широкую популярность и стали основой для всей последующей
клеветы на Потемкина; некоторые из россказней Гельбита не только
дожили до наших дней, но и роковым образом повлияли на политику.
Россказни были вовсе не безобидными; речь шла не только о растраченных
деньгах, не только о домах из картона, дворцах из гипса, миллионах
несчастных крепостных, коих переодевали в поселян и вкупе со стадами
скота спешно перегоняли из одной "потемкинской деревни" в другую. Нет,
ложь была страшнее: когда спектакль, разыгранный ловким мошенником,
завершился, сотни тысяч бедных жертв его, перегонявшихся из одной
деревни в другую, были якобы обречены на голодную смерть. Всю эту
ложь, поведанную саксонским дипломатом и явленную публике в той
злополучной серии статей, превративших Григория Александровича
Потемкина в лживого шарлатана, разоблачил лишь российский ученый
Георгий Соловейчик, автор
' "...Автор этой книги Гельбиг - саксонский резидент при
дворе Екатерины" (Ашукины М. Г. и И. С. Крылатые слоьа. М"
Художественная литература, 1987. С. 276).
первой критической биографии Потемкина. Произошло это спустя почти
полтора века.
На самом деле Потемкин являлся одним из крупнейших европейских
политиков XVIII столетия. На протяжении 17 лет он был самым
могущественным госуа.арственным деятелем екатерининской России. Многое
из созданного им сохранилось и поныне, потому чго он занимался чем
угодно, только не показной мишурой. Когда участники той самой
инспекционной поездки, продолжавшейся не один месяц, приехали
осматривать Севастополь, строительство которого Потемкин начал всего
за три года до этого, их встретили в порту 40 военных кораблей,
салютовавших в честь императрицы. Когда же они осмотрели укрепления,
верфи, причалы, склады, а в самом городе - церкви, больницы и даже
школы, все высокие гости были необычайно поражены. Иосиф II, император
Священной Римской империи, который инкогнито участвовал в этой
поездке, дотошно все осматривавший и, как свидетельствуют его записки,
настроенный очень трезво и критично, был прямо-таки напуган этой
выросшей как из-под земли базой русского военного флота.
Между тем строительство Севастополя - лишь один факт в череде
разнообразных, достойных уважения деяний, совершенных Потемкиным, а
город этот - лишь один из целого перечня городов, основанных князем.
Екатерина писала об украинском городе Херсоне: "Стараниями князя
Потемкина этот край превратился в поистине цветущую страну, и там, где
до заключения мира не сыскать было ни единой хижины, возник
процветающий город..." ("до заключения мира", то есть до 1774 года,
когда окончилась русско-турецкая война). Согласно
Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, Россия получила выход к
Черному морю, представлявший собой, правда, узкий коридор, но через
девять лет был присоединен Крым; колонизацией его занялся Потемкин.
Минуло два года с тех пор, как Потемкин основал Севастополь; теперь
князь приступил к строительству нового города. В честь императрицы он
назван был
Екатеринославом. Этот город должен был явить собой нечто особенное:
промышленный и университетский центр с консерваторией и музыкальной
академией. В Екатеринославе-на-Днепре, ныне называемом
Днепропетровском, князь собирался построить судебные учреждения,
театры, торговый центр и собор, который, как писал Потемкин
императрице, "будет схож с собором св. Петра в Риме". Потемкин уже
пригласил рад профессоров преподавать в будущем университете и в
музыкальной академии, люди уже начали получать жалованье (хотя
строительство зданий еще не было закончено). Построили фабрику по
изготовлению шелковых чулков; за короткое время была налажена целая
отрасль промышленности: занялись разведением шелковичного червя,
шелкопрядением, красильным делом. Восхищенный первыми успехами,
Потемкин писал императрице, отсылая ей образцы первых шелковых тканей,
полученных в Екатеринославе: "Вы повелели червям трудиться на благо
людей. Итога Ваших стараний хватит на платье. Ежели молитвы будут
услышаны и Господь дарует Вам долгую жизнь, тогда, кол^ Вы, милостивая
матушка, навестите сии края, порученные моему призрению, дорога Вам
будет выстлана шелками".
Естественно, не все из задуманного Потемкину удалось реализовать.
Слишком обширны были его замыслы. И все же многое начатое им выдержало
проверку временем. Свидетельством тому могут служить записки одной
англичанки, непредвзятой наблюдательницы, посетившей в конце XVIII
века Южную Россию и объездившей всю территорию, обустраиваемую
Потемкиным.,
Вот что, например. Мери Гатри, по роду занятий) учительница, писала о
городе Николаеве всего через пять лет после того, как он был основан:
"Улицы поразительно длинные, широкие и прямые. Восемь i. них
пересекаются под прямым углом, и вместить они способны до 600 домов.
Кроме того, имеется 200 х^жин, а также земляные постройки в
пригородах, засел^ньь^ матросами, солдатами и т. д. Имеется также HCCI
олько
прекрасных общественных зданий, таких, как адмиралтейство, с длинным
рядом относящихся к нему магазинов, мастерских и т. д. Оно высится на
берегу Ингула, и при нем располагаются речные и сухие доки. Короче
говоря, все необходимое для строительства, оснащения и снабжения
провиантом военных кораблей - от самых крупных до шлюпок.
Доказательством служит тот факт, что в прошлом году со здешних
стапелей сошел корабль, оснащенный 90 пушками. Упомянутые общественные
строения, так же как прелестная церковь и немалое число частных домов,
сложены из изящного белого известнякового камня... Прочие дома -
деревянные... Количество жителей, включая матросов и солдат, достигает
почти 10 000 человек".
Сегодня в Николаеве, городе, который соединяется с Черным морем
каналом, проживает более полумиллиона человек; город располагает самой
крупной верфью на всем побережье Черного моря. Херсон - также один из
важных торговых и военных портов. Севастополь - не только популярный
крымский курорт, но и главная база Черноморского флота. Уж это-то -
никак не "потемкинские деревни".
Почему же в эту историю с "картонными деревнями" поверили не только
иностранцы, но и россияне, и даже придворные? Все объяснялось прежде
всего тем положением, которое занимал Потемкин. У фаворитов
императрицы никогда не было недостатка в завистниках. Образовывались
целые партии их сторонников или противников. В особенности это
относилось к Потемкину, ведь он, как никто другой из длинной череды
любовников императрицы, влиял на политику России. Недоброжелатели
считали, что назначение в Крым - это своего рода опала для него, но
когда убедились, что за несколько лет он проделал там невероятное и
что его влияние и на Екатерину, и на политику страны все так же
велико, тогда враги его с новой силой воспылали завистью к нему.
От Екатерины не могли утаиться наветы на князя Потемкина. Она
досадовала, но никак не руководство^^ь ими. По возвращении в Царское
Село она писала
Потемкину: "Между Вами и мной, мой Друг, разговор короток. Вы мне
служите, я Вам благодарна. Вот и все. Что до Ваших врагов, то Вы Вашей
преданностью мне и Вашими трудами на благо Страны прижали их к ногтю".
После той поездки на юг она написала ему много благодарственных писем.
И Потемкин отвечал: "Как благодарен я Вам! Сколь часто я был Вами
вознагражден! И сколь велика Ваша милость, что простирается и на
ближних моих! Но пуще всего я обязан Вам тем, что зависть и
зложелательство вотще силились умалить меня в Ваших очах, и всяческие
козни против меня не увенчались успехом. Такого на этом свете не
встретишь..."
Это письмо было написано Потемкиным 17 июля
1787 года; тогда ему было 47 лет. Он пребывал на вершине карьеры,
начавшейся 13 лет назад, когда Екатерина выбрала его своим фаворитом.
Впрочем, выделила она его задолго до этого, в тот решающий для нее
день, 28 июля 1762 года, когда свергла своего мужа, императора Петра
III, и провозгласила себя "императрицей и самодержицей всея Руси"
(низложенный император был вскоре убит). В то время Потемкину было 23
года, он происходил из родовитой, но небогатой семьи. Он принял
активное участие в дворцовом перевороте. Ведущую роль в этом
предприятии играли братья Орловы, с которыми гвардейский унтер-офицер
Потемкин был дружен. В день переворота Екатерина переоделась с
офицерский мундир, и тут Потемкин, так впоследствии рассказывал он
сам, заметил, что на ее сабле не оказалось темляка, тогда он предложил
ей свою собственную саблю. Племянник Потемкина, позднее писавший о
нем, считал, что эта история вьщумана; он указывал на то, что Григорий
Потемкин занимал 'огда слишком низкий чин, и его оружие не подошло бы
императрице.
Было ли это или не было, но в тот день квартирмейстер Потемкин
наверняка чем-то снискал располоя ение Екатерины. Ведь его имя
значилось в составление Х ею списке тех 40 человек, которые поддержали
ее во i)емя переворота. Первыми были названы братья Ор. вы.
Один из них, Алексей Орлов, 6 июля 1762 года в Ропше, по-видимому, и
убил низложенного императора. Потемкин также был в то время в Ропше,
но вряд ли участвовал в убийстве. Во всяком случае о нем никогда не
вспоминали в связи с этим событием. Иначе бы непременно его наградили
куда щедрее. В списке значилось лишь следующее: "Квартирмейстер
Потемкин: два полковых чина и 10 QOO рублей". Это было немного. Сорока
своим сторонникам Екатерина раздарила в общей сложности более миллиона
рублей. В честь коронации Потемкин получил серебряный сервиз и четыре
сотни душ в Московской губернии.
Души, то есть крепостные, в те времена в России были не в цене. Стоили
они дешево, и владельцы продавали, обменивали их, отдавали в залог -
так, словно это были неживые предметы. Объявления, помещавшиеся в
петербургских и московских газетах, дают довольно точное представление
об их стоимости. Ребенка можно было купить порой за десять копеек.
Молодая служанка из крестьян стоила примерно 50 рублей. За умельца,
знатока своего дела, платили гораздо больше. Так, повар, например,
стоил около 800 рублей. Музыкант обходился не менее дорого. Но даже
эти крепостные, наделенные явными талантами, стоили куда меньше, чем
породистая собака. Так, например, за молодую борзую в Петербурге
давали в те времена 3000 рублей. Тогда как за 10 000 рублей можно было
при случае приобрести в собственность 20 музыкантов.
Поскольку крепостные в России были столь дешевы, русский аристократ
легко мог завести себе раз в пять больше слуг, нежели западный
человек, занимавший то же положение. Со своими четырьмя сотнями душ
Потемкинбыл, таким образом, вовсе не богачом. У людей богатых
крепостные исчислялись тысячами, у некоторых вельмож одних только
домашних слуг и лакеев насчитывалось до восьмисот.
Вскоре после коронации Екатерины Потемкин полу"^ звание камер-юнкера.
Итак, он официально вошел ^ круг придворных. Этим он был обязан прежде
всего братьям Орловым. Они протежировали ему. Он был их
хорошим приятелем, разговорчивым, остроумным, находчивым; легко умея
имитировать других; был любителем выпить, завзятым игроком, легко и
без сожаления делавшим долги. Что касалось их самих и их собственного
будущего, то Орловы надеялись на то, что Екатерина выйдет замуж за
одного из них - Григория, человека очень привлекательного: на
протяжении многих лет он являлся ее любовником, императрица родила от
него троих детей. Поэтому братья Орловы были очень заинтересованы в
смерти Петра: только овдовев, императрица могла вновь выйти замуж. И
вот, вскоре после смерти Петра, Григорий Орлов начал наступать на
Екатерину.
Орловы - их было пятеро братьев - происходили не из родовитой семьи.
Их дед был всего лишь простым солдатом; за особую храбрость его
произвели в офицеры. Все пятеро братьев также слыли изрядными
храбрецами, ухарями. Они были воплощением гвардейского духа. Григория
обожали. Во время Семилетней войны в кровопролитной битве под
Цорндорфом (против прусской армии Фридриха II) он, молодой лейтенант,
был трижды ранен и все же продолжал командовать своими солдатами.
Тогда-то началось его восхождение. В ту пору, когда Потемкин только
появился при дворе, Григорий Орлов считался, несомненно, самым
могущественным - после правительницы - человеком в империи.
Он был уверен, что его власть и положение крепки. Однако когда он и
его братья заметили, что императрице все больше нравится молодой
Потемкин, когда до них дошел слух, передаваемый при дворе: говорили,
что Потемкин как-то раз бросился Екатерине в ноги, поцеловал ее руки и
пролепетал признание в любви, - тогда они решили преподать дерзкому
сопернику урок. Григорий и Алексей потребовали от него объяснений,
этот разговор, проходивший на квартире Григория Орлова во дворце
императрицы, вылился в дикую драку. По-видимому, тогда Потемкин тяжело
повредил себе левый глаз (в результате он его лишился).
Потемкин был глубоко уязвлен. Он удалился от двора. В течение полутора
лет жил анахоретом. Все это
время он много читал, в особенности его интересовали богословские
труды. Итак, разгульная жизнь внезапно сменилась вдумчивым уединением
в тиши рабочего кабинета. Причина подобного поворота крылась не только
в увечье, полученном им, но и в самом характере этого человека.
Потемкин любил бросаться из одной крайности в другую. В студенческую
пору он выделялся успехами. Его даже отметили золотой медалью и в
числе двенадцати лучших учеников Московского университета направили в
Петербург, дабы представить императрице Елизавете. Но именно с того
самого момента, когда он добивается наивысшего отличия, когда его
успехи восхищают, он вдруг меняется, совершенно пренебрегает
занятиями, и через пару лет "за леность и нехожение в классы" его
изгоняют из университета.
Прошло полтора года после драки с Орловыми, и Потемкин вновь появился
при дворе - не он этого хотел, за ним прислала Екатерина. Он был
произведен в камергеры, и теперь его стали титуловать "Ваше
превосходительство". Однако когда разразилась первая русско-турецкая
война, Потемкин отправился в действующую армию.
Он не раз отличался в сражениях и потому быстро продвигался по службе,
его наградили орденами св. Анны и св. Георгия. Его начальник, генерал
Румянцев, писал в рапорте императрице о том, что Потемкин "сражается,
не щадя себя": "Никем не побуждаемый, следуя одной своей воле, он
использовал всякий повод, дабы участвовать в сражении".
Это произвело большое впечатление на Екатерину. Когда Потемкин,
получив отпуск, прибыл в Петербург, императрица дала ему аудиенцию, а
прощаясь, разрешила ему присылать письма лично ей. В письме от 4
декабря 1773 года она дала ему понять, что и впредь не хотела бы
порывать с ним: "Поскольку со своей стороны я стремлюсь сберечь
честолюбивого, мужественного, УМНОГО, толкового человека, прошу Вас не
подвергать себя опасности. Прочитав это письмо. Вы, быть может,
спросите, с какой целью оно было написано. На это ^очу Вам
ответствовать: дабы в Ваших руках был залог
моих мыслей о Вас, поелику всегда остаюсь безмерно благоволящая Вам
Екатерина".
Потемкин увидел в этом - как пишет его биограф Соловейчик - "желанное
приглашение" и тотчас помчался в Петербург; совершилась "революция в
алькове".
Теперь ему незачем было страшиться нового столкновения с Орловыми.
Григорий Орлов попал у императрицы в немилость, ибо однажды она
сбнарух:яла, что он ей неверен. Тогда и Екатерина завела себе нсзого
любовника. Им оказался гвардейский офицер Александр Васильчиков,
молодой, миловидный человек, но ничего выдающегося в нем не
проглядывалось. Орлов - в ту пору его не было в Петербурге, - узнав о
новом фаворите, впал в бешенство, к тому же Екатерина лишила его
занимаемых должностей (впрочем, вслед за тем он поразительно быстро
успокоился). Прошло немгого времени; теперь придворные и иностранные
дипломаты стали уделять все внимание лишь Потемкину, занявшему место
невзрачного Васильчикова.
Послы, пребывавшие в Петербурге, известили о
.смене фаворита все европейские правительства. Ведь
случившееся было не только частным делом российской императрицы, но
означало перемену в политическом руководстве, перемену, которая могла
иметь важнейшие последствия. Даже слабый, ничтожный фаюрит все равно
играл серьезную роль. Ведь как-никак ок был важным государственным
сановником. Он был старшим флигель-адъютантом и занимал ряд
значительных военных постов. Он жил во дворце императрицы. Его комнаты
располагались прямо под ее личными покоями и соединялись с ними
лестницей. Все его расходы с'плачивались из государственной казны, и,
естественно, он получал жалованье.
Подобную систему ввела не Екатерина, а императрица Анна Иоанновна,
дочь царя Ивана V; при содействии гвардии она была провозглашена
импер. грицей в 1730 году, после смерти Петра II. С оим фаворитом и
соправителем она сделала шталмей^ера курляндца Эрнста Иоганна Бирона.
Преемницы Анны на русском троне переняли традицию выбора фаворитов.
Своего расцвета подобный принцип правления достиг, несомненно, при
Екатерине. За 44 года у нее перебывал 21 любовник, и всякий раз
появление нового фаворита приводило в тревогу послов иноземных дворов.
4 марта 1774 года английский посол в Петербурге Роберт Ганнинг сообщал
своему правительству в Лондон: "Новые события, с недавних пор
происходящие здесь, заслуживают, по моему мнению, большего внимания,
нежели все прежние, что случились с самого начала ее правления.
Господин Васильчиков, чьи дарования были слишком ограниченны, чтобы
каким-то образом влиять на государственные дела или завоевать доверие
своей госпожи, теперь сменен новым поклонником, который, как следует
ожидать, наделен обоими этими талантами сверх всякой меры... Речь идет
о генерале Потемкине, прибывшем сюда около месяца назад; всю войну он
пробыл в армии, где, как мне говорили, был всеми ненавидим. У него
фигура исполина, пусть и неправильно сложенная; выражение лица его
совершенно несимпатичное. Что касается его скрытых от взгляда качеств,
то, как кажется, он является большим знатоком людей и умеет судить обо
всем лучше, чем присуще его соотечественникам. В способности затевать
интриги и искусно приноравливаться к обстановке он не уступит никому,
и хотя о его порочном нраве не перестают говорить, он здесь
единственный, кто поддерживает отношения с духовенством. В этих
условиях, когда следует учитывать и известную бездеятельность тех,
кто, возможно, хотел бы бороться против него, он, естественно, может
тешить себя надеждой достичь тех высот, кои одни способны утолить его
ненасытное честолюбие".
Английский посол в определенной мере правильно понял, что могло
означать выдвижение Потемкина. Он был прав, что и говорить, отмечая,
что выражение лица нового фаворита было "совершенно несимпатичным".
Потеря левого глаза обезобразила его и без того грубое лицо. Да и
вообще его тело нс выделялось красотой. Особенно в то время. Он
располнел; его массивную ФИГУРУ увенчивала голова, напоминавшая собой
грушу и наделенная широким бесформенным носом. Его руки
оставались неухоженными. Он имел дурную привычку грызть ногти.
Однако Екатерина находила его прекрасным. Она любила его. В начале
апреля 1774 года он переехал на квартиру, расположенную в ее дворце.
Потемкину было 34 года, Екатерине уже 44. Впервые в жизни она
встретила в мужчине все то, что искала, в чем нуждалась. Она нашла в
нем не только любовника, но и соратника, и к тому же умного человека.
Разумеется, поначалу императрице более всего важна была любовь. Всякий
раз, куда бы она ни шла, с нею был Потемкин; часто она писала ему
любовные письма, многие из которых сохранились: "...можно ли еще
кого-то любить с тех пор, как я познакомилась с Тобой? Я полагаю, что
нет на свете никого, кто мог бы тягаться с Тобой. Тем паче, что сердце
мое от природы любит постоянство..."
Впрочем, именно подобным ее словам Потемкин не верил. Его часто
одолевали приступы меланхолии и хандры и прежде всего - ревности. Он
ревновал любовников, перебывавших у Екатерины до него - по подсчетам
Потемкина, их было пятнадцать. Но тут он преувеличивал. Она,
соглашаясь с упреками, защищала себя в пространном письме, именованном
ею "Чистосердечная исповедь". В нем она рассказывала Потемкину о том,
как жила до знакомства с ним; в конце "Исповеди" императрица писала:
"Смею ли я надеяться после сего признания, что Ты отпустишь мне мои
грехи? Тебе нужно признать, что не о пятнадцати идет речь, а лишь о
трети этого числа. Сойтись с первым я была принуждена", - здесь она
имела в виду своего мужа, - "четвертого взяла от отчаяния, и я не
верю, что их обоих Ты можешь приписать моему легкомыслию. А что до
трех остальных, то сумей войти в мое положение. Бог видит, что не от
распутства, к которому никакой склонности не имею, и если б я в участь
получила с молода мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не
переменилась. Трудность лишь в том, что мое сердце ни часу не может
прожить без любви".
Ни часу... Но с тех пор, как она попала в Россию, ей пришлось прожить
без любви долгие годы. Человеку,
404'
которого она любила и который теперь нападал на нее, хотя без нее
оставался бы ничем, она говорила в свое оправдание, что ей пришлось
столько лет прожить без любви, пришлось столько времени провести
словно пленнице. И вот с появлением Потемкина она почувствовала себя
такой счастливой, какой еще никогда не была с тех пор, как приехала в
Россию.
Ей не было еще пятнадцати, когда она, нежная, рано созревшая и
безмерно честолюбивая немецкая принцесса, прибыла в Россию, чтобы
стать женой Петра III. Принц Петр приходился внуком Петру Великому.
Матерью его была великая княгиня Анна Петровна, старшая дочь Петра
Великого, вышедшая замуж за Карла-Фридриха, герцога
Гольштейн-Гогторпа. Когда в феврале 1744 года Екатерина приехала в
Россию - в ту пору будущая императрица была принцессой Софьей
Фредерикой Августой Анхальт-Цербстской и невестой Петра III, - в ней
правила его тетка, прекрасная Елизавета, вторая дочь Петра Великого.
За три года до этого Елизавета при содействии гвардейцев путем
бескровного дворцового переворота завладела троном - с тех пор, как в
1725 году умер ее отец, не раз разгоралась борьба за власть. В юности
Елизавета была помолвлена с князем Карлом Августом из
Гольштейн-Готторпа, однако свадьбу сыграть не удалось: в Петербурге
князь умер от оспы. Елизавета осталась незамужней, но всю свою жизнь
испытывала родственные чувства к членам Гольштейнского дома. И когда
она принялась искать невесту для своего племянника и наследника,'
великого князя Петра, то вспомнила именно об этом семействе. Сестра ее
бывшего жениха, Иоанна, вышла замуж за князя Христиана Августа
Анхальт-Цербстского. И именно ее Дочь, принцессу Софью, Елизавета
выбрала невестой для великого князя.
Хилый, невежественный, душевно неразвитый Петр (коему исполнилось уже
шестнадцать лет) был вовсе не парой Софье. Она заметила это уже при
первой встрече. Однако ддя молодой честолюбивой принцессы это
замужество оставалось единственной возможностью порвать со скучной,
косной жизнью при дворе одного из
хотных немецких княжеств. "Сердце нс предвещало мне большого счастья,
- писала в своих "Записках" Екатерина (такое имя она приняла после
обряда присоединения к православию), - одно честолюбие меня
поддерживало; в глубине души у меня было что-то, что не позволяло мне
сомневаться ни минуты в том, что рано или поздно мне самой по себе
удастся стать самодержавной Русской императрицей".
Екатерина с головой окунулась в придворную жизнь, и-в то время, как в
стране нарастал крепостной: ет, усиливались нищета и страдания
русского народа - она демонстрировала и без того привыкшим к расточит
-льной жизни российским дворянам, что значит настою:цее мотовство^
Разумеется, началось это не с первого дня, а позднее, после того, как
она выполнила свою задачу или, точнее, то, что считала ее задачей
Елизавета: родила наследника престола. В этом вопросе Елизавета
проявляла необычайное нетерпение. Всему виной был Иван VI,
"мальчик-император", сын низложенной ЕлизаветойАнныЛеопольдовны,
которая была все еще жива и, значит, могла притязать на власть.
Допустим, если что-либо случится с великим князем Петром. А он был
человеком болезненным. И потому Елизавета так спешила.
21 августа 1745 года с редкостной пышностью была отпразднована свадьба
Петра и Екатерины. Вечером, когда начался придворный бал, императрица
позволила молодым задержаться на нем лишь на час. Потом жениха и
невесту повели в отведенные им покои. Мадам Крузе, старшая камеристка
Екатерины, которой, так сказать, надлежало проверить совершение
таинства брака, не смогла сообщить Елизавете ничего утешительного для
нее. Судя по "Запискам" Екатерины, ни она, ни ] Г"тр не знали, что же
им, собственно говоря, следовало
"К концу жизни Елизаветы... она задолжала свыше псяумидлиона"
(Ключевский В. О. Соч.: В 9 т. Т. 5. М.: Мысль, 1989. С. 17).
делать. И очевидно, так продолжалось еще долго. Екатерина пишет, что
Петр целыми днями устраивал военные учения со своими слугами или
дрессировал собак, а по ночам больше всего любил играть в куклы.
Мадам Крузе, писала Екатерина, доставляла великому князю "игрушки,
куклы и другие детские забавы, которые он любил до страсти: днем их
прятали в мою кровать и под нее. Великий князь ложился первый после
ужина, и как только мы были в постели, Крузе запирала дверь на ключ, и
тогда великий князь играл до часу или двух ночи; волей-неволей я
должна была принимать участие в этом прекрасном развлечении так же,
как и Крузе. Часто я над этим смеялась, но еще чаще это меня изводило
и беспокоило, так как вся кровать была покрыта и полна куклами и
игрушками, иногда очень тяжелыми".
Хотя Екатерина была женой наследника престола, долгое время она жила
как в клетке. Ее камеристки, например мадам Крузе и мадам Чоглокова,
да и вообще ее служанки напоминали скорее охрану, чем прислугу.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |