– Его я вижу в первый раз, – ответила Свет Звезды.
– Следовательно, вам неизвестно, были ли подсудимый и мисс Дункан вместе в ночь на первое мая?
– Нет.
Мэтт уже направился к своему месту, но неожиданно обернулся.
– Этот обряд изгнания духов, который вы здесь проводили… Другие ведьмы о нем знают?
– Да, в той или иной форме. Заговоры-обереги очень распространены.
– От чего он защищает?
– От негативной энергии, – ответила Свет Звезды.
– Но если бы подсудимый сейчас встал и схватил вас…
– Протестую! – воскликнул Джордан.
– …швырнул на землю и прижал…
– Протест принят!
– …смогло бы это заклинание уберечь вас от изнасилования?
– Мистер Гулиган! – хлопнула судья ладонью по столу. – Прекратите немедленно!
– Снимаю вопрос, – ответил Мэтт. – У обвинения больше вопросов нет.
Доктор Роман Чу оделся как скейтбордист, волосы его стояли торчком, на черной футболке виднелась надпись «ИЗМЕЛЬЧИТЕЛЬ». Если бы Джордан не был знаком с ним лично, подумал бы, что Роман – подросток, которого подобрали на улице и заплатили, чтобы он сыграл роль эксперта. Но когда токсиколога привели к присяге и он начал давать свидетельские показания, сперва перечислив свои регалии и сведения о профессиональной квалификации, заверенные тремя независимыми комиссиями, а после упомянув о том, сколько уголовных процессов у него за плечами, прокурор вынужден был прислушаться к его показаниям.
– Моя работа состоит в том, чтобы установить наличие наркотических веществ в организме путем выделения, установления и определения токсикологических веществ в биологическом материале, – объяснил Чу. – По сути, я – дорогостоящая ищейка.
– Может ли токсиколог определить, был ли принят лекарственный препарат с терапевтической целью либо произошла его намеренная или случайная передозировка? – спросил Джордан.
– Да, мы используем новейшие аналитические процедуры, такие как хромотография и спектрометрия, чтобы определить долю вещества, а потом сравнить уровень его содержания и клинический ответ, чтобы определить полученный фармакологический эффект. – Он улыбнулся присяжным. – Мы тоже ходим в школу и умеем произносить слова, в которых больше шести слогов.
Присяжные засмеялись – именно по этой причине Джордан любил вызывать Романа в качестве эксперта.
– Доктор Чу, вы проводили анализ образца крови Джиллиан Дункан?
– Да.
– И каковы результаты?
– В исследованном образце крови обнаружены следы атропина.
Мэтт замер в своем кресле. Присяжные подались вперед, потрясенные доказательством того, что Джиллиан солгала.
– Атропина? – удивился Джордан. – А что это такое?
– Лекарственный препарат, который используется в медицине для расслабления мышц кишечника, он также ускоряет сердечный ритм, снижает секрецию во время анестезии, иногда применяется для лечения астмы.
– Как быстро действует лекарство? – спросил Джордан.
– Действие наступает практически мгновенно, самая высокая концентрация в плазме крови наблюдается через час, эффект длится от двух до шести часов.
– Чтобы обнаружить атропин в крови, сколько должно пройти времени с того момента, как человек его принял?
– Следы вещества можно обнаружить в течение суток, – ответил токсиколог.
– Уровень атропина в крови мисс Дункан соответствовал обычной дозе?
– Обычно терапевтическая доза атропина составляет от 0,1 до 1,2 миллиграмма. В ее крови было выявлено 23 нанограммма на миллилитр через четыре часа после приема лекарства. Поскольку время полураспада занимает от трех до четырех часов, это означает, что в первый час концентрация атропина в крови составляла сорок шесть нанограммов. Учитывая вес мисс Дункан, количество подкожного жира, приблизительное время приема, получаем дозу атропина, равную десяти миллиграммам, то есть приблизительно в сто раз больше нормы.
– И что это означает?
– Мисс Дункан приняла слишком большую дозу, – ответил доктор Чу.
– Это как-то повлияло на ее поведение?
– Еще бы! Даже два миллиграмма вызывают учащенное сердцебиение, сухость во рту, расширенные зрачки, расфокусированное зрение. Доза до пяти миллиграммов вызывает тревогу, человеку тяжело говорить и глотать, у него болит голова, он весь горит, замедляется перистальтика кишечника. Если принять десять миллиграммов, как мисс Дункан, к вышеперечисленным симптомам добавятся едва прощупываемый, учащенный пульс, расфокусированное зрение, «пылающая» жаром кожа, волнение и беспокойство, проблемы с передвижением и речью, галлюцинации, расстройство сознания и кома.
– И долго это длится?
– Нет, недолго, – усмехнулся Чу.
– Но возможны галлюцинации?
– Да. Откровенно говоря, в Голландии четыре вида экстази содержат атропин именно по этой причине.
– Следовательно, некоторые люди используют атропин в качестве уличного наркотика, вызывающего галлюцинации?
Чу кивнул.
– Так я слышал. Эти галлюцинации и являются для врача свидетельством того, что он имеет дело с отравлением атропином, потому что наличие атропина нельзя выявить во время стандартного анализа крови на содержание алкоголя и наркотических веществ, и он стирает кратковременную память, поэтому очень сложно определить, был ли вообще и когда именно принят наркотик.
– Вам известно, соответствуют ли галлюцинации реальным воспоминаниям?
Чу пожал плечами.
– Никто не может утверждать точно. Как и любой галлюциноген, от ЛСД до мескалина, атропин вызывает искаженное восприятие.
– Мог ли человек, находящийся под воздействием этого галлюциногенного наркотика, придумать физическое нападение?
– Протестую! – выкрикнул Мэтт. – Свидетель не специалист в данной области.
– Я разрешаю вопрос, – ответила судья.
Чу улыбнулся.
– Вспомните парней, которые расцарапывают себе кожу до крови после приема «ангельской пыли», уверенные, что под ней ползают жуки. Когда принимаешь галлюциногенный наркотик, то, во что ты веришь, становится для тебя реальностью.
– И последний вопрос, – сказал Джордан. – Откуда получают атропин?
– Его получают из вытяжки одного растения с длинной и запутанной историей, которое с незапамятных времен использовали как яд, анестетик или для погружения в транс. Помните, как шекспировская Джульетта выпила зелье и заснула? Это то же самое растение.
– И как оно называется, доктор Чу?
– Белладонна, или красавка обыкновенная,
Atropa belladonna,
– ответил он.
Мэтт попросил объявить пятнадцатиминутный перерыв и вышел из зала злой как черт. Он отправился наверх, в маленький кабинет, где оставил потерпевшую на случай, если необходимо будет вызвать ее повторно, после того как закончат давать показания свидетели защиты. Когда он вошел, Джиллиан, склонившись над столом, разгадывала кроссворд.
– Больше никогда не смей мне врать!
Она выронила карандаш.
– Что-о?
Он оперся руками о стол.
– Ты слышала меня! – рявкнул Мэтт. – Ты же в ту ночь ничего не пила!
– Не понимаю, о чем вы.
– Джиллиан, в твоей крови обнаружен атропин.
Она выглядела сбитой с толку.
– Но… но результаты анализов в пункте оказания первой помощи…
– Не оказались убедительными, – закончил Мэтт. – Эксперт-токсиколог со стороны защиты провел более развернутый анализ. И теперь присяжные знают, что ты солгала о наркотиках. И гадают, о чем еще ты могла соврать!
Ее глаза наполнились слезами.
– Я не врала об изнасиловании. Не врала! Все и так уже считают меня потаскушкой, потому что меня изнасиловали. Я просто не хотела, чтобы думали, что я еще и наркоманка. Это было всего один раз. Клянусь! – Она подняла пустые глаза на Мэтта и спросила: – Неужели теперь его отпустят? Потому что я совершила глупость?
Мэтт почувствовал, как утихает злость. Но он не хотел давать ей ложных надежд.
– Не знаю, Джиллиан.
– Никуда он не денется. Сядет в тюрьму.
При звуке этого голоса Мэтт и Джиллиан обернулись. В дверях стоял Амос Дункан.
– Мистер Гулиган этого не допустит. – Он вошел и положил руку на плечо дочери. – Это всего лишь маленькая неудача, а не полный провал, верно, мистер Гулиган?
Мэтт подумал о двенадцати присяжных, о том, что они услышали.
– Вы ломитесь в открытую дверь, – сказал он и вышел из комнаты.
– Доктор, правда ли, что галлюциногены воздействуют по-разному? – спросил Мэтт.
Чу засмеялся.
– Я так слышал, но хочу воспользоваться пятой поправкой и не свидетельствовать против себя, если вы захотите узнать подробности.
– Возможно ли, что один человек только поймает кайф, а другой, как вы сами упомянули, станет расцарапывать себе кожу?
– Да. Все зависит от дозы, действенности вещества, индивидуальных особенностей человека и обстановки, в которой принималось лекарство.
– Следовательно, если принять это лекарство, не обязательно случатся галлюцинации?
– Не обязательно.
– Вы видели Джиллиан Дункан в ночь на первое мая?
– Нет, – ответил Чу. – Я с ней не знаком.
– В таком случае откуда вам известны ее индивидуальные особенности?
– Неизвестны.
– Значит, вы не знаете, в каких условиях она находилась в то время?
– Нет.
– Вам даже неизвестна действенность именно этого лекарственного вещества, верно?
– Да.
– Вы видели Джиллиан, когда ее доставили в больницу, где провели осмотр после изнасилования?
– Нет.
– Следовательно, вам неизвестно, страдала она галлюцинациями, не так ли?
– Да.
Мэтт подошел к свидетелю.
– Вы сказали, что вещество остается в крови всего несколько часов, верно?
Чу кивнул.
– Да.
– А когда был взят образец крови, который вы исследовали?
– Приблизительно в два часа ночи, – ответил токсиколог.
– Мисс Дункан пришла в лес с подругами около одиннадцати часов. Вам известно, приняла ли мисс Дункан лекарство до того, как отправилась в лес, или позже?
– Нет, но если принять во внимание уровень содержания атропина в половине второго, если бы она приняла лекарство дома, то была бы уже мертва.
– Тем не менее, поскольку существуют временные рамки от двух до шести часов, она могла принять лекарство после изнасилования, не так ли?
– Наверное.
– Следовательно, это сказалось бы на ваших расчетах уровня атропина в крови?
– Да.
Мэтт кивнул.
– Вам неизвестно, кто в тот вечер принес атропин?
– Нет.
– Существует ли вероятность того, что мистер Сент-Брайд пришел в лес и предложил его попробовать?
– Существует.
Мэтт подошел к скамье присяжных.
– Если смешать атропин с жидкостью, можно уловить его запах?
– Обычно нет.
– Можно различить его на вкус? – продолжал прокурор.
– Нет.
– Значит, если бы мистер Сент-Брайд угостил мисс Дункан содовой из открытой бутылки, в которую уже подмешал лекарство, она могла выпить и даже не знать, что проглотила запрещенное вещество?
– Наверное.
Мэтт задумчиво кивнул.
– Доктор Чу, вы слышали о флунитразепаме?
– Разумеется.
– Вы не могли бы объяснить, что это, для тех, кто не в курсе?
– Это так называемый «наркотик изнасилования», – пояснил Чу. – За последние годы участились случаи, когда мужчина подмешивает это снотворное в напиток женщине, она теряет сознание, и он ее насилует.
– Почему флунитразепам, к всеобщему ужасу, настолько эффективен?
– Потому что он не имеет ни вкуса, ни запаха. Жертва обычно даже понятия не имеет, что проглотила его, пока не становится слишком поздно. И во время стандартного анализа крови на содержание алкоголя и наркотиков это вещество обнаружить невозможно.
– Разве то же самое нельзя сказать об атропине?
– По сути дела, можно, – ответил Чу.
Борьба с галоперидолом
[xxviii]
была проиграна изначально. Лишь только Мэг закрыла глаза, как снова оказалась в лесу.
Слова долетали будто через толщу воды, и ярко-розовые вспышки света продолжали кружиться у нее перед глазами, как существа из видеоигры. Голова у Мэг была легкая, как воздушный шарик, и каждый раз, когда она открывала рот, с губ слетали страшные глупости… совсем не слова, сказанные ее собственным голосом.
–
Сюда, сюда,
–
повторяла Джиллиан, подзывая их, чтобы они поздравили счастливую пару.
Уитни побрела к ним нетвердой походкой, но Челси была слишком занята тем, что собирала в воздухе звезды.
–
Мэгги, и ты иди сюда,
–
велела Джиллиан, и ноги-предатели понесли Мэг к ней.
Мэтт Гулиган пробил брешь в самом пока мощном аргументе защиты. Эдди не могла этого не заметить, и в результате у нее стали так дрожать руки, что она, когда доставала стаканчик кофе из автомата, расположенного на первом этаже здания суда, пролила его на юбку и на пол.
– Ой! – воскликнула она, наклоняясь, чтобы вытереть лужу, но тут поняла, что у нее нет салфетки.
– Я вытру.
В поле ее зрения появилась пара начищенных до блеска черных ботинок. Потом Уэс Куртманш нагнулся и принялся вытирать лужу своим носовым платком.
Щеки Эдди вспыхнули. У нее не было причин испытывать неловкость, тем. не менее ей стало стыдно.
– Спасибо, – сухо поблагодарила она, забирая у него платок.
– Эдди… – сказал он, дотронувшись до ее запястья.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы набраться смелости и посмотреть Уэсу в глаза.
– Прости, – пробормотал он. – Не знаю, как это вышло. И… я не хотел тебя во все это втягивать.
– Ты тут ни при чем, Уэс. Я сама виновата. – Она нервно скомкала платок. – Я выстираю и верну.
– Нет. – Он выхватил платок у нее из рук. – Было время, когда я все бы отдал, чтобы услышать это от тебя, но правда заключается в том, Эдди, что ты никогда не станешь стирать мои вещи.
Эдди взглянула в его грустные глаза, окинула взглядом его крепкую фигуру, вспомнила его настойчивые ухаживания.
– Уэс, однажды ты обязательно встретишь женщину, которая только и ждет, чтобы постирать свое белье вместе с твоим. – Она прикусила губу и добавила: – Жаль, что это оказалась не я.
Уэс покачал головой и горько улыбнулся.
– Что уж тогда обо мне говорить! – ответил он и помог ей подняться.
Джек стоял у окна небольшой совещательной комнаты.
– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Борис Ецемелофф? – спросил он у Джордана.
– Нет.
– В сороковых годах в Мексике он изнасиловал восемнадцать женщин. Его арестовали и приговорили к пожизненному заключению. Через двадцать лет у него случился сердечный приступ. Констатировали, что он был мертв в течение двадцати минут, но потом врачам скорой помощи удалось вернуть его к жизни. – Джек повернулся к адвокату. – Его отпустили, поскольку он отсидел свой срок.
Джордан потер переносицу.
– Единственная достойная байка, которую я знаю, – это то, что в штате Айова запрещено пересекать границу с уткой на голове.
Джек даже не улыбнулся.
– Хорошо, что рассказали.
– Что ты мне пытаешься сказать, Джек? – спросил Джордан. – Что ты повесишься, даже не попытавшись дать показания?
– Вы действительно считаете, что от моих показаний что-то изменится? – негромко сказал Джек. – Это даже не показания. Господи, это один сплошной провал!
– Я объясню тебе, что сказал доктор Чу. Если ты выпил той ночью чаю, воспоминания о ней могут и не вернуться.
Джек раздраженно отодвинул ногой стул.
– Я хочу все вспомнить! – взмолился он, воздев руки. – Хочу, чтобы все было прозрачно! Я хочу вспомнить, что произошло, Джордан, хотя бы для того, чтобы не гнить в тюрьме с мыслью, что я не виноват.
– У тебя же есть внутренняя убежденность, – вздохнул Джек. – Этого достаточно.
Они замолчали. Каждый думал о своем. Над головой, словно муха, жужжала флуоресцентная лампочка. Джек уселся напротив адвоката.
– Я могу задать вам вопрос?
– Разумеется.
– Вы верите в мою невиновность?
Джордан отвел взгляд.
– Знаешь, на мою работу как твоего адвоката никак не повлияет, если…
– Я задал вам вопрос. Я спрашиваю не как клиент у адвоката, а как один человек у другого человека. – Джек пристально смотрел на Джордана. – Пожалуйста!
Джордан понимал, чего хочет Джек, и знал, что на нем как на адвокате лежит ответственность за то, чтобы свидетель оставался спокойным, – и неважно, насколько незначительны его показания.
– Конечно, я тебе верю, – ответил он. – И Селена тоже. И Эдди. – Джордан выдавил из себя улыбку. – Видишь, у тебя масса сторонников.
«Только из числа присяжных – ни одного», – подумал он.
У доктора Флоры Дюбоннэ было личико воробушка, фигура аиста, а голос Микки-Мауса, наглотавшегося гелия. Джордан едва сдерживался, чтобы не морщиться всякий раз, когда она отвечала на его вопрос, и беспрестанно посылал убийственные взгляды Селене, которая по Интернету нашла этого эксперта, детского психиатра, явно не связываясь с ней по телефону.
– Эдди… – сказал он, дотронувшись до ее запястья.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы набраться смелости и посмотреть Уэсу в глаза.
– Прости, – пробормотал он. – Не знаю, как это вышло. И… я не хотел тебя во все это втягивать.
– Ты тут ни при чем, Уэс. Я сама виновата. – Она нервно скомкала платок. – Я выстираю и верну.
– Нет. – Он выхватил платок у нее из рук. – Было время, когда я все бы отдал, чтобы услышать это от тебя, но правда заключается в том, Эдди, что ты никогда не станешь стирать мои вещи.
Эдди взглянула в его грустные глаза, окинула взглядом его крепкую фигуру, вспомнила его настойчивые ухаживания.
– Уэс, однажды ты обязательно встретишь женщину, которая только и ждет, чтобы постирать свое белье вместе с твоим. – Она прикусила губу и добавила: – Жаль, что это оказалась не я.
Уэс покачал головой и горько улыбнулся.
– Что уж тогда обо мне говорить! – ответил он и помог ей подняться.
Джек стоял у окна небольшой совещательной комнаты.
– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Борис Ецемелофф? – спросил он у Джордана.
– Нет.
– В сороковых годах в Мексике он изнасиловал восемнадцать женщин. Его арестовали и приговорили к пожизненному заключению. Через двадцать лет у него случился сердечный приступ. Констатировали, что он был мертв в течение двадцати минут, но потом врачам скорой помощи удалось вернуть его к жизни. – Джек повернулся к адвокату. – Его отпустили, поскольку он отсидел свой срок.
Джордан потер переносицу.
– Единственная достойная байка, которую я знаю, – это то, что в штате Айова запрещено пересекать границу с уткой на голове.
Джек даже не улыбнулся.
– Хорошо, что рассказали.
– Что ты мне пытаешься сказать, Джек? – спросил Джордан. – Что ты повесишься, даже не попытавшись дать показания?
– Вы действительно считаете, что от моих показаний что-то изменится? – негромко сказал Джек. – Это даже не показания. Господи, это один сплошной провал!
– Я объясню тебе, что сказал доктор Чу. Если ты выпил той ночью чаю, воспоминания о ней могут и не вернуться.
Джек раздраженно отодвинул ногой стул.
– Я хочу все вспомнить! – взмолился он, воздев руки. – Хочу, чтобы все было прозрачно! Я хочу вспомнить, что произошло, Джордан, хотя бы для того, чтобы не гнить в тюрьме с мыслью, что я не виноват.
– У тебя же есть внутренняя убежденность, – вздохнул Джек. – Этого достаточно.
Они замолчали. Каждый думал о своем. Над головой, словно муха, жужжала флуоресцентная лампочка. Джек уселся напротив адвоката.
– Я могу задать вам вопрос?
– Разумеется.
– Вы верите в мою невиновность?
Джордан отвел взгляд.
– Знаешь, на мою работу как твоего адвоката никак не повлияет, если…
– Я задал вам вопрос. Я спрашиваю не как клиент у адвоката, а как один человек у другого человека. – Джек пристально смотрел на Джордана. – Пожалуйста!
Джордан понимал, чего хочет Джек, и знал, что на нем как на адвокате лежит ответственность за то, чтобы свидетель оставался спокойным, – и неважно, насколько незначительны его показания.
– Конечно, я тебе верю, – ответил он. – И Селена тоже. И Эдди. – Джордан выдавил из себя улыбку. – Видишь, у тебя масса сторонников.
«Только из числа присяжных – ни одного», – подумал он.
У доктора Флоры Дюбоннэ было личико воробушка, фигура аиста, а голос Микки-Мауса, наглотавшегося гелия. Джордан едва сдерживался, чтобы не морщиться всякий раз, когда она отвечала на его вопрос, и беспрестанно посылал убийственные взгляды Селене, которая по Интернету нашла этого эксперта, детского психиатра, явно не связываясь с ней по телефону.
– Вы ознакомились с документами по этому делу? – спросил Джордан.
В ответ последовал какой-то писк.
Джордан заметил, что присяжные поежились. Как ногтями по стеклу – вот что это было.
– Доктор, – обратилась к свидетелю судья Джастис, – прошу прощения, но я вынуждена просить вас говорить громче. – Она помолчала, потом добавила: – Мне очень, очень жаль.
– Я ответила «да», – сказала доктор Дюбоннэ.
– Что вы изучали? – задал Джордан следующий вопрос.
– Историю лечения Джиллиан Дункан у психиатра, начиная с девятилетнего возраста.
– И что вы обнаружили?
Она повернулась к залу и буквально прочирикала:
– Девочка имела склонность к патологической лжи.
Вердикт, вынесенный таким голосом, не возымел должного действия.
– Вы могли бы привести примеры, которые позволили сделать подобное заключение?
– Да. В большинстве случаев слова Джиллиан расходились со свидетельствами очевидцев, а иногда ее заявления были совершенно невероятны. Например, она категорически отрицала, что украла вещи из магазина, хотя, когда ее поймали, она как раз держала их в руках. Она наносила себе увечья, резала руки, но отрицала это, когда ее осматривал врач. В другой раз она возвела напраслину на соседскую девочку и от той все отвернулись, а потом стала отрицать, что она распускала эти сплетни, хотя многочисленные свидетели указывали именно на нее.
– Почему ребенок так поступает, доктор? – поинтересовался Джордан.
– В случае с мисс Дункан ясно: она просто хотела обратить на себя внимание. После смерти матери все стали жалеть Джиллиан, уделять ей повышенное внимание, и она вообразила, что лучший способ удержать это внимание на себе – постоянно попадать в какие-то неприятности.
– Доктор, как по-вашему, что происходит с ребенком, которому поставлен диагноз «патологический лгун», когда он вырастает?
– Протестую, Ваша честь! – вмешался Мэтт. – Мнение специалиста о детях вообще не имеет никакого отношения к тому, что произошло с Джиллиан Дункан.
– Протест отклонен! – отрезала судья.
– В психиатрии это называется «правило большого пальца», – ответила доктор Дюбоннэ. – Мальчики-лгуны характеризуются нарушением поведения и становятся социопатами, тогда как девочки страдают расстройством личности и начинают манипулировать людьми.
– Благодарю вас, доктор, – сказал Джордан. – У защиты больше нет вопросов.
Мэтт тут же поднялся с места.
– Доктор, вы когда-нибудь беседовали с Джиллиан Дункан?
– Нет.
– Единственное, из чего вы исходите, – это история болезни, имевшая место почти десять лет назад, то есть половина прожитой Джиллиан жизни?
– Да.
– Ваше «правило большого пальца»… Вы можете с уверенностью сказать, что все мальчики и девочки следуют этой дорогой? Или же делаете широкое допущение о наиболее частых случаях?
– Вы правы.
– И вам достоверно неизвестно, произошло ли подобное с Джиллиан, я не ошибаюсь?
– Нет.
– Правда ли, что в девятилетнем возрасте Джиллиан потеряла мать?
– Насколько я поняла.
– Именно по этой причине она и обратилась к психиатру, верно? А не потому, что была неисправимой лгуньей?
– Да.
– Вы сказали, что одной из причин, почему вы решили, что Джиллиан патологическая лгунья, был случай, когда она, будучи еще ребенком, принялась распускать слухи о какой-то девочке, а потом все отрицала, так?
– Наряду с остальными примерами.
Мэтт улыбнулся.
– Прошу прощения, доктор, но когда я был ребенком, мы просто называли подобное поведение девчоночьим.
– Протестую!
– Перефразирую, – ответил Мэтт. – Разве остальные девочки так не поступают? Мальчишки дерутся, девчонки сплетничают.
– Протестую! – снова воскликнул Джордан. – Хотелось бы узнать, когда мистер Гулиган получил степень по клинической психологии.
– Вопрос снят. Доктор, вы также упомянули кражу в магазине, которую мисс Дункан отрицала.
– Верно.
Мэтт повернулся и в упор посмотрел на Джека.
– Разве для человека, совершившего преступление, неестественно отрицать содеянное?
– Да… довольно часто…
– Разве для человека, совершившего преступление, неестественно отрицать содеянное, даже когда все улики против него?
– Наверное.
– Следовательно, вовсе неудивительно, что человек лжет, когда попадает в неприятности, доктор?
– Да.
– Разве от этого он становится патологическим лжецом?
Доктор Дюбоннэ вздохнула.
– Необязательно.
Мэтт торжествующе взглянул на свидетельницу.
– У обвинения больше нет вопросов.
От него пахло потом и кровью. У него была обаятельная улыбка, и Мэг могла побиться об заклад, что он понятия не имеет, куда попал. Она послушно прижалась губами к его щеке и покачнулась. Она упала к нему на колени и услышала, как он что-то недовольно пробормотал.
–
Ты как?
–
спросил он.
Он хотел помочь ей подняться. Его руки случайно скользнули по ее груди и ягодицам, когда он попытался ее приподнять.
Между желаниями и действительностью – огромная пропасть; иногда воображение рисует мост еще до того, как у человека появляется шанс понять, что этот мост его веса не выдержит.
Он не ласкал ее, он пытался помочь ей встать. Но она мечтала о другом.
И в этот момент Мэг поняла, что она такая не одна.
На этот раз Рой принес бутерброды. На хрустящей булочке высился ростбиф, на пшеничном хлебе – салат с тунцом, были даже вегетарианские лаваши для тех, кто не ест мясо. И судья, и присяжные, и даже Джек отнеслись к угощению с благодарностью, и только Мэтт сидел с гордо поднятой головой, а на краю его стола лежал нетронутый бутерброд с индейкой.
– Чеснок, – признался Рой секретарю суда, которая задала вопрос о том, что он добавляет в салат. – Вы не ожидаете, что там есть чеснок, в результате он подкрадывается незаметно и больно кусает.
Мэтт нарочито спокойно поинтересовался:
– Ваша честь, этот свидетель чем-то еще может помочь делу, кроме как предоставив огромную дозу холестерина?
– Сейчас увидим, – пробормотал Рой, занимая место на свидетельской трибуне. Он поправил галстук, откашлялся и бросил сердитый взгляд на Мэтта. – Худые люди всегда ворчуны.
Джордан встал, держа в одной руке бутерброд, а в другой свои записи.
– Назовите суду свое имя и адрес.
– Рой Джи Пибоди. Я живу над закусочной «Приятного аппетита!» в Сейлем-Фоллз.
– Где вы находились тридцатого апреля, мистер Пибоди?
– Работал, – ответил Рой.
– Вам знакома Джиллиан Дункан?
– Да.
– Вы видели ее в тот день?
– Да.
Джордан откусил от своего бутерброда.
– Где? – задал он вопрос, когда проглотил.
– Она пришла в закусочную примерно в половине четвертого.
– Джек в это время был на работе?
– Разумеется.
– Вы когда-нибудь видели их вместе? – продолжал Джордан.
– Да.
– Не могли бы вы об этом рассказать?
Рой пожал плечами.
– Она пришла и заказала молочный коктейль. Потом передумала, сказала, что не голодна, и вышла. Я увидел, как она повернула за угол, туда, где Джек выбрасывал мусор.
– Вы это видели?
– Касса, за которой я сижу, находится у окна, – ответил Рой.
– Что именно вы видели?
– Должно быть, она что-то ему сказала, потому что он поднял голову и они начали разговаривать.
Для молчаливого Роя подобный монолог – большое дело. Джордан попытался скрыть улыбку.
– Как долго они беседовали?
– Должно быть, минут десять, потому что я успел перейти к другому ящику кассы. А чтобы пересчитать все монеты и купюры, нужно время.
– Спасибо, Рой. – Джордан приподнял свой бутерброд. – За все. Как только Мэтт встал для проведения перекрестного допроса, Рой повернулся к судье.
– Я могу задать ему вопрос?
Судья удивилась, но кивнула.
– Хорошо, мистер Пибоди, задавайте.
– Что, черт побери, было не так с моими кексами?! – рявкнул Рой.
– Прошу прощения?
– Вы же его не ели, верно? И сегодня не стали есть бутерброд!
– Мистер Пибоди, я вовсе не хотел вас обидеть. Я уже мотивировал свой поступок.
– Чем? Что моя стряпня недостаточно хороша для вас?
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |