Увидев себя в зеркале, я улыбнулся. После такой ночи любой другой засранец выглядел бы, как дерьмо на палочке, но только не я — я всегда выгляжу хорошо. Я потянулся за зубной щеткой (надо же поддерживать свою неотразимую улыбку на уровне), начистил свои жемчужины до блеска и шагнул под душ. Потом вытерся и пошел в гардероб за свежим комплектом одежды. Да, в своем офисе я держал и личный гардероб. Как же иначе?
Душ заметно взбодрил и отрезвил, что было очень хорошо — мне еще предстояло провести одну очень важную встречу, и для этого нужно было иметь свежую голову. Судя по тому, что показывали стрелки «роллекса», время в запасе еще было.
Выйдя из кабинета, я был, мягко выражаясь, поражен, когда увидел, как из лифта выходит Кроуфорд. Заметив меня, он тоже зарычал, и я воспринял его рычание как комплимент. Очко в мою пользу. Может, я и не самый простой в общении человек — для тех, кто играет в команде противника, — но мне это было на руку. Чем более гнусным я сделаю его существование, тем больше вероятность, что он все-таки сдастся и уступит свою часть компании вашему покорному слуге. Хотя бы просто для того, чтобы больше меня не видеть. Если Ной даст слабину, я просто обязан этим воспользоваться.
— Сегодня воскресенье, Кроуфорд. Что ты здесь делаешь?
— Нужно поработать, — сказал он, доставая ключи от своего кабинета и явно собираясь от меня поскорее отделаться. Но я не мог его отпустить, не повеселившись.
— Ты вчера рано ушел, но не волнуйся, я объяснил членам правления и клиентам, что одна горячая штучка требовала твоего внимания, — с улыбочкой обронил я.
Перевод не потребовался, он и сам все понял: я отрезал его яйца и преподнес их им в бумажном пакетике. Еще одно очку в пользу хозяев поля. Его небрежное отношение, отсутствие внимания к ним дает мне преимущество в нашей маленькой игре.
Он усмехнулся и покачал головой.
— Кстати о… Эта Дилейн — настоящая мегера! Да еще с длинным язычком. Как там она меня назвала? — сказал я и постучал себя пальцем по подбородку, вспоминая. — Ах, да. Ремора. Она, дурочка, думает, что у тебя член больше моего. Правда это или нет, но другой твоей шлюшке это не помешало запрыгнуть на экспресс «Дэвид Стоун», верно? Конечно, Дилейн не Джули, она бросилась защищать своего мужчину, да еще как, со страстью!.. Я б с такой замутил.
Бинго! Удар попал в цель.
В его глазах вспыхнула ненависть. Ошибка номер один: чем больше он о ней пекся, тем сильнее я ее хотел. Он подскочил ко мне и прижал к стене, надавив локтем на горло. Ошибка номер два: нападение на рабочем месте только добавляло оружия в мой арсенал.
— Лучше держись от нее подальше, понял? — прошипел он сквозь сжатые зубы. — Чтоб я тебя рядом с ней не видел. Это единственное предупреждение, Стоун. Богом клянусь, я тебя собственными руками удавлю.
Ошибка номер три: угрозы и запугивание насилием. Наверное, теперь мне придется брать в суде приказ об обязательной охране. Я же боюсь за свою жизнь и все такое, и вообще не обязан был работать в обстановке враждебности.
Я торжествующе улыбнулся: все вышло именно так, как было нужно мне. Он отреагировал именно так, как должен был. Я его сто раз предупреждал: «Не привязывайся к бабам, дурень! Это твое слабое место, ты теряешь способность мыслить трезво». Он даже не догадывался, что сам дал мне в руки все, чтобы нанести решающий удар и лишить его самого главного в его пустой жизни. Теперь «Алый лотос», можно сказать, почти мой, только руку протяни. А уж за этим дело не станет.
Зазвонил его мобильник. Поначалу он, кажется, не хотел отвечать, но потом выругался и отошел от меня, открыв мне наконец доступ к воздуху. Стараясь не закашляться, я потер горло. Кроуфорд-то не слабак. Я прекрасно сознавал, что, случись нам силой выяснять отношения, он стал бы грозным противником. В этом я ему не признался бы никогда в жизни. Но себе-то должен был!
— Что? — рявкнул он в трубку.
Я же направился к лифту. Если честно, мне стало скучно. Я уже получил от него, что хотел, да и на встречу было пора, так что…
— Полли, помедленнее! Кто? Дез? Какая еще, на хрен, Дез? О черт, нет… Господи, нет! Где она? Нет, нет, все нормально. Университетская? Ладно, только успокойся. Я позвоню Дэниелу, он там работает… Да, поезжай… Будь с ней, Полли.
Я понятия не имел, о чем был этот односторонний разговор, но мне было насрать. Когда звякнул лифт и открылась дверь, Ной бросил на меня быстрый взгляд и опустил трубку.
— Я говорил серьезно, Дэвид. Не приближайся к ней, — снова предупредил он.
— Да, конечно. Даю слово. — Я насмешливо козырнул ему перед тем, как дверь лифта закрылась. Он понимал, конечно, что это просто слова, но, как видно, был уж слишком поглощен неприятными известиями, которые сообщила ему эта мелкая надоедливая мошка. А это открывало передо мной самое широкое поле деятельности.
Спустившись в гараж, я сел в свой красный «вайпер», включил на всю катушку стереосистему и, взвизгнув шинами, выехал из гаража. На дороге машины расступались передо мной, как Красное море перед Моисеем. Хотя, возможно, дело было в том, что утром по воскресеньям движение, как правило, не слишком оживленное, но мне нравилось думать, что это так, потому что я был, мать его, богом за рулем лучшего из средств передвижения, порожденных человеческим гением.
— Все правильно, унылые ублюдки… Дорогу его величеству!
Я остановился на стоянке куба «Прелюдия», излюбленного места отдыха студентов… и заведения, в глубинах которого успешно заключались крупные сделки. По сути «Прелюдия» была подпольным заведением. На поверхности — молодежная тусовка, под землей — настоящие шлюхи и воротилы бизнеса. Идеальное прикрытие.
Я подошел к двери запасного выхода и постучал. Два раза по шесть быстрых ударов. Дверь тут же открылась, и показался Терренс.
— Мистер Стоун! Как всегда вовремя, — убедительно соврал он. Я опоздал минимум минут на двадцать, но, как я уже говорил, для Дэвида Стоуна время замирало. — Входите, входите.
Я вошел в темный коридор и вздохнул полной грудью.
— Ах, ничто так не бодрит утром, как запах баб и денег, — нараспев произнес я.
— Это точно! — рассмеялся он и хлопнул меня по плечу. — Мистер Кристофер ждет вас.
С ослепительной улыбкой я ответил:
— Конечно, он меня ждет. Я знаю дорогу.
Он кивнул и ушел заниматься своими делами, а я направился по коридору к кабинету Скотта и вошел без стука. Скотт сидел, развалившись, в кресле и курил косячок. Перед ним на столе была разложена дневная норма и блоки товара, который он собирался распространить среди своих клиентов.
— Хай, — лениво приветствовал он меня и выдохнул облако густого дыма марихуаны, за которым почти невозможно было рассмотреть его прикрытых глаз-щелочек.
Закрыв дверь, я снял пиджак, кивая на пушистые дорожки «снега», которые он насыпал на небольшом прямоугольном зеркале.
— Начал веселиться без меня?
— Да просто решил снять пробу. — Он сел прямо, раздавил окурок в хрустальной пепельнице на углу стола и начал перебирать лежавшие перед ним папки.
Скотт Кристофер был моим бизнес-партнером, хотя, кроме меня, об этом не знал никто (из тех, с кем я общаюсь, разумеется). «Прелюдия» принадлежала ему, но я обеспечивал финансовую поддержку и приводил большинство покупателей его товара. Точнее — охотников до двух видов товара: секс и наркотики. «Алый лотос» был моим основным официальным источником дохода, но набивали мои карманы аукцион и кокаин. Причем, надо сказать, довольно плотно.
На хрен уличных сутенеров и драгдилеров-любителей. Все это мелочь. Мы работали с элитой.
Я немало вложил в заведение Скотта, к тому же богатых и могущественных клиентов он мог привлекать только через меня. Среди успешных людей было немало любителей кокаина. Скотт, каким бы крутым дельцом он ни был, просто не имел доступа к людям того калибра, среди которых вращался я. Частенько бизнес-ланчи и дружеские встречи с клиентами и инвесторами «Алого лотоса» давали мне возможность немного, так сказать, подзаработать на стороне.
Попадала на крючок и крупная рыба. Попадала благодаря моей прозорливости. Стоило им раз попробовать, как мне оставалось подсекать и брать их за жабры. После этого они увязали еще больше, покупая себе женщин для удовлетворения любых желаний, которые возникали в их извращенной фантазии. У нас для каждого находилось что-то по его вкусу. Для меня же изюминкой становилась осведомленность: я знал все их грязные тайны. Я улыбался им в лицо, жал им руку, хлопал по плечу, но в конце дня засаживал им нож в спину, если это сулило выгоду. Подписание контрактов было необходимо — так у меня появлялось фактическое подтверждение их пороков. Несмотря на риск, наши клиенты воспринимали документы как простое подтверждение платежа. Для меня же, среди прочего, это был залог того, что они встанут на мою сторону, когда я сделаю решающий шаг, чтобы забрать весь «Алый лотос».
Мне нравилась такая жизнь!
— Чем порадует наше второе предприятие? — Я повесил пиджак на вешалку и подошел к столу, чтобы попробовать кокаин.
Я наклонился, взял соломинку, приставил один ее конец к ноздре, а второй к началу аккуратно насыпанной дорожки. Зажав другую ноздрю пальцем, я закрыл глаза и резко вдохнул волшебный белый порошок. Судя по ощущениям, в нос попала пудра, но зелье было настолько чистым, что я не почувствовал жжения, лишь легкое онемение. И такой приход, от которого Майти Маус почувствовал бы себя Халком.
Когда волна прошла через все тело, я медленно открыл глаза.
— О да! Вот это я называю «хороший товар».
Я с первых дней жизни считал, что весь мир лежит у моих ног. Но стоило в нос залететь немного перхоти дьявола, как я начинал понимать, что у моих ног лежит не мир, а Вселенная. Богатым необходимо это ощущение, они привыкают к нему. Учитывая уровень наших клиентов, не стоило удивляться тому, что наш кокаиновый бизнес настолько успешен и почему он вызывает зависть уличных драгдилеров по всему свету.
Я сел и положил ноги на угол стола Скотта. Кажется, ему это не понравилось, но он не посмел ничего сказать.
— Так чем закончился аукцион?
— Все прошло лучше, чем мы ожидали, благодаря той девственнице. Но это ерунда по сравнению с другой новостью. — Лицо его озарилось хищной улыбкой. — У меня есть интересная информация для тебя.
Я вопросительно поднял брови: Скотт вел себя, как человек, вдруг узнавший ответы на все вопросы, и явно собирался сделать мне предложение, от которого я не смог бы отказаться.
— Неужели? Ну, выкладывай.
— Я лучше покажу. — Он выдвинул нижний ящик письменного стола, достал картонную папку и положил передо мной.
Увидев надпись красными чернилами «Дилейн Талбот», я рассмеялся.
Мне вспомнилось, с какой сексуальной улыбочкой она смотрела на меня на балу «Алого лотоса», когда отшивала. Я знал, что среди наших клиентов и их коллег уже поползли о ней разные слухи. Мне стало чертовски любопытно, зачем это Скотту папка с именем моей будущей победы. Открыв ее, я пробежал глазами документ.
Удовлетворенная улыбка заиграла на моих губах: передо мной лежал контракт, по которому два года жизни Дилейн отдавались в распоряжение некого Ноя П. Кроуфорда.
— Чтоб я сдох! Ах, Ной, Ной! — покачал головой я.
— Я знал, что тебе понравится, — с довольной ухмылкой проговорил Скотт.
— Почему ты мне сразу не сказал, что мы ждем такого клиента?
— Я не знал, что он придет. Он же не дурак. Приходил анонимно, дал только мне свой номер и сказал, чего хочет. Он искал девственницу. Я, честно говоря, не думал, что когда-нибудь снова его увижу, — шансов найти девственницу, готовую продать невинность, почти нет. И тут за день до аукциона появляется Дилейн Талбот. — Он махнул на папку. — Я позвонил ему, и он ответил, что у него, вероятно, получится прийти на аукцион, и не смогу ли я на всякий случай оставить для него место. Представь, как я удивился, когда Ной Кроуфорд действительно явился в клуб.
— Еще бы, — рассмеялся я, глядя на автограф Ноя рядом с подписью Дилейн.
Я закрыл папку и бросил ее обратно Скотту. Я бы с удовольствием оставил ее себе, но не надо было делать этого при Скотте. А так я по крайней мере знал, где хранится контракт и что я могу получить к нему доступ в любое время. С этой бумажкой мне ничего не стоило шантажировать Кроуфорда, но Скотт, конечно, никогда не отдаст мне ее, ведь это может поставить под удар весь его бизнес.
Весь, и аукцион и кокаин. Не говоря уже о том, что и поставщикам, и остальным связанным с ним людям очень не понравилось бы, узнай они, что Скотт проговорился и могут всплыть их грязные делишки. Таких людей лучше не дразнить.
Мне просто нужно было понять, как использовать это открытие в своих целях без риска для жизни.
— Если ты решишь рассказать Ною, не называй моего имени, — сказал Скотт, пряча папку обратно в стол. — А если он узнает, лучше предупреди меня, чтобы я успел убраться отсюда. Я говорю серьезно, Стоун. Люди, с которыми я веду дела, церемониться не будут.
— Не волнуйся, Скотти. Кроуфорд не станет лезть на рожон, если почувствует, что пахнет жареным. К тому же я знаю, как получить то, что нужно, не подставляя тебя.
Я не был уверен, что мой план сработает, но главным стало то, что я наконец победил. О том, что произошло между нами в офисе этим утром, никто не знал — я ничего не смог бы доказать, как бы мне ни хотелось смешать имя Кроуфорда с грязью. Но это?! Когда все записано на бумаге, уже не отвертишься.
«Алый лотос» можно было считать моим.
ОДНО НА ДВОИХ
Лейни
Почему в больничных палатах всегда так холодно? Будто сама смерть засунула сюда свою беспощадную руку и украла тепло. Как ни стараются в больницах сделать уютным и домашним помещение, которое, возможно, станет последним в жизни ваших любимых, от самой мысли о том, что близкий тебе человек доживает последние дни, часы или даже минуты, ты перестаешь замечать все вокруг. И этот вечный запах лекарств, смешанный с духом телесных немощей, болезни и смерти! От этого все начинает казаться слишком настоящим, слишком близким.
Мне захотелось убежать оттуда без оглядки, найти Ноя и просто не думать о том, что, скорее всего, я вот-вот потеряю маму. Но я не могла. Во-первых, я не простила бы себе, если бы оказалось, что это действительно ее последние часы, и, во-вторых, Ной отказался от меня. Это было все равно, что бежать от одной беды к другой, такой же смертельной и безнадежной. Я сейчас была там, где была нужна.
Со мной в больницу приехала Дез. И Полли. Слава Богу, она догадалась привезти мне что-то потеплее того до неприличия короткого красного платьица, в котором я собралась выйти из дому. Если бы отец увидел меня в таком наряде, он бы, наверное, получил удар и оказался на больничной койке, по соседству с мамой. И вот теперь я стояла у окна в черном вязаном платье-свитере и черных сапожках. Ничего сексуального, ничего изысканного. Думаю, вид у меня был довольно тоскливый, такой же как мое настроение. Опустевшее сердце все еще горевало, но предчувствовало, что впереди испытания куда более тяжкие. Потеря единственного мужчины, которого я могла полюбить, стала для меня страшным ударом, но скорая потеря матери просто лишала меня желания жить.
От этой мысли безысходность, которую я почувствовала у себя в груди, усилилась в десять раз, как будто царивший в комнате холод каким-то образом просочился прямо мне в сердце. Мама была моей лучшей подругой. Всегда. Не такой, как Дез, и даже не такой, какой стала Полли. Мама была чем-то большим. Она знала меня лучше, чем кто бы то ни было, ведь я была ее живым продолжением, ее кровиночкой. Мне не нужно было даже рта раскрывать, чтобы она поняла, что я чувствую, что думаю. И она, как человек более опытный, всегда лучше знала, что и когда мне нужно было услышать, заставляла меня слушать, даже когда мне этого не хотелось. Большинство детей не признаются в этом, но моя мама оказывалась права почти всегда. Никогда больше не увидеть ее теплой улыбки, никогда больше не услышать заразительного смеха, никогда больше не почувствовать теплоты ее нежных объятий и ее запаха… Сама мысль эта была для меня невыносима.
— Лейни? Хочешь кофе? — спросил отец, отрывая меня от раздумий.
Я повернулась к нему и слабо улыбнулась. Это было в его духе. Его жена умирала, и он, не видя способа отвратить неминуемое, нашел другой объект для заботы. Я взяла кофе. И только теперь заметила, как исхудало его лицо. Под глазами темнели круги, и, судя по щетине, последний раз он брился очень давно. Я знала, что отцу бесполезно напоминать, что нужно и о себе подумать, поэтому молча улыбнулась.
Глядя на спящую маму, я прижала бумажный стаканчик к груди в надежде, что хотя бы его тепло согреет сердце. Если смотреть правде в глаза, единственным, что могло помочь мне справиться с душевной болью, было полное выздоровление матери. Впрочем, крепкие объятия Ноя и его обнадеживающий шепот, напоминающий, что все будет хорошо, тоже, наверное, помогли бы. Я скучала по нему, и мне отчаянно хотелось, чтобы он оказался здесь, рядом со мной. Но у судьбы, думаю, были на нас другие планы. Надо же, как все вышло. Ной разорвал наш контракт именно для того, чтобы я успела увидеть смерть мамы и получила возможность оставаться дома и заботиться об отце, жизнь которого без жены наверняка превратится в бессмысленное жалкое существование. Я задумалась: что, если это моя греховная связь с Ноем каким-то образом вывела из себя судьбу и происходящее является расплатой за мое поведение?
— Мистер Талбот? — донесся от двери знакомый голос. Подняв взгляд, я увидела высокого врача с каштановыми волосами. Он достал ручку из кармана белого халата и начал что-то писать в открытой папке. — Здравствуйте. Я доктор Дэниел Кроуфорд. Теперь я буду лечащим врачом вашей жены, и я же проведу операцию. Если вы не возражаете, конечно.
Дэниел Кроуфорд. Милый и симпатичный дядя Ноя. Мое сердце тихонько вздохнуло. Но от облегчения, не от желания. Лишь одного Кроуфорда я хотела, и его здесь не было. И потому мое сердце вздохнуло второй раз.
Дэниел посмотрел на отца, потом на меня с теплой, приветливой улыбкой и опять перевел взгляд на Мака.
В других обстоятельствах мама сама принимала бы решение о том, как будет проходить ее лечение, но сразу после поступления в больницу ее напичкали снотворным и успокоительным. Ее врач заверил нас, что так лучше, что это уменьшит вероятность перевозбуждения, которое при слабом сердце противопоказано.
Поэтому Маку и пришлось принимать все решения. По-моему, медсестры и доктора обрадовались, что ему, а не мне. После того как я ворвалась в больницу, раскричалась и начала требовать, чтобы все подняли свои задницы и спасли маму, они посматривали на меня с опаской. Дез и Полли, как могли, пытались меня утихомирить, но лишь угроза охраны выставить меня из больницы в конце концов заставила меня успокоиться.
— А доктор Джонсон? — спросил отец.
— Доктор Джонсон недостаточно компетентен, — сказала я и, видя, как неодобрительно нахмурился отец, добавила: — Что? Это правда.
Со стороны Дэниела, который уже осматривал мать, раздался негромкий смех.
— Видишь? Доктор Кроуфорд согласен.
Мак потер затылок и посмотрел на жену.
— Не знаю, правильно ли менять врача, когда игра так затянулась.
— Это не игра, папа, — громко сказала я, хотя с моей стороны это было несправедливо. Я знала, что он, конечно же, не воспринимал все вокруг как дурацкую игру, но была в отчаянии, что, впрочем, не оправдало моего неуместного замечания. Но отец не рассердился, ведь на душе у него было то же самое.
— Могу вас заверить, я достаточно компетентен, — вмешался Дэниел, пряча ручку обратно в карман. — Я заведующий отделением кардиохирургии и много раз проводил пересадку сердца…
— Подождите, — прервала я перечисление его заслуг, разумеется, великих, в этом можно было не сомневаться. Ведь он был Кроуфордом, и величие у них, наверное, в крови. Вот только одна маленькая деталь — маленькая, но сверхважная — из произнесенных им вначале слов вдруг вспомнилась мне. — Какую операцию?
Маму из отделения неотложной помощи перевели в интенсивную терапию, а потом привезли в палату. Насколько нам было известно, здесь она и должна была оставаться, борясь за жизнь, до тех пор пока не произойдет чудо, и ей станет лучше, и мы заберем ее домой. Или… не заберем. Теперь, когда у нас появились деньги, я делала все, что могла, чтобы добыть ей новое сердце, но все мои старания пропадали впустую: перед ней в списке было слишком много людей — доказательство некомпетентности и бездеятельности доктора Джонсона.
Дэниел искренне улыбнулся.
— У нас есть донор, Дилейн. — Он явно запомнил мое имя на балу «Алого лотоса», когда я, отказавшись разговаривать с ним, выставила себя полной дурой.
— Д-донор? — пролепетал отец, уголок его рта задрожал и поднялся в боязливой улыбке.
Я понимала, он старается сдержать радость, потому что не может поверить в услышанное. Сказать честно, мне и самой было трудно поверить, но у меня сложилось впечатление, что к этому может иметь определенное отношение Ной Кроуфорд. Наверняка Ной Кроуфорд имеет самое непосредственное отношение к тому, что его дядя, кардиолог с мировым именем, стоит в эту самую секунду в нашей палате. Мне почему-то раньше не приходило в голову, что Ной, узнав о моей маме, мог у меня за спиной добиться того, чтобы она получила самый лучший уход. Ведь, сам того не зная, он вложил в ее лечение два миллиона долларов, а теперь вкладывал еще и членов своей семьи. Так он еще раз доказывал свою любовь, а я все так же не могла показать, что чувство это взаимно.
— У нас здесь центр трансплантации, как вы знаете. Учитывая состояние миссис Талбот, думаю, что ей требуется неотложная медицинская помощь, — пояснил Дэниел. — Есть потенциальный донор, результаты лабораторных анализов подтвердили удовлетворительную совместимость. Остается кое-какая бумажная работа, ну и сама процедура, конечно же.
— У нее будет новое сердце… — ошеломленно произнес отец.
Я опять подумала о Ное и опять захотела, чтобы он оказался рядом. Он был нужен мне. Мама получит новое сердце, но мое-то оставалось разбитым. Я сомневалась, что нам с ней хватит одного на двоих.
— Да… — Дэниел прочистил горло, когда в палату вошла медсестра, на удивление похожая на Бетти Буп, только со светлыми волосами. — Мистер Талбот, пройдите с Сандрой, она поможет вам заполнить бумаги, и мы сможем начинать. Дилейн, — попрощался он и кивнул с теплой улыбкой.
— Ура! Мама Талбот будет жить! — радостно всплеснула руками Дез, и отец недовольно поморщился. — Ой, извините, — сказала она, смущенно хихикнув, встала и повесила на плечо сумочку. — Не знаю, как вы, но у меня от всего этого проснулся аппетит. Спущусь-ка я в столовую, попробую, чем в больницах кормят. Если не вернусь через час, ищите меня в отделении экстренной помощи. Поверьте, я говорю это не из-за санитара-латиноса с внешностью бога, которого я там видела. Хотя, не знаю, может, когда поем, стоит сымитировать перелом таза, чтобы он меня осмотрел?
Тут пискнул телефон Полли — ей пришло сообщение. Я обернулась на нее и заметила, как она нахмурилась, когда поставив стаканчик с кофе, сказала:
— Мне пора. К тому же нужно встретиться с Мейсоном. — У меня в голове тут же промелькнула мысль: означает ли это, что она встретится и с Ноем?
Все же я, наверное, просто принимала желаемое за действительное.
Отец подошел ко мне и обнял за плечи.
— Посидишь здесь, пока я буду подписывать бумаги?
— Да, конечно. Я побуду с ней.
Я посмотрела на неподвижно лежащую маму. Тени под глазами были даже темнее, чем у отца, она страшно похудела. Меня вдруг охватило невыносимое чувство вины: я жила чуть ли не в королевском дворце, наслаждаясь тем, как этот король будит мою внутреннюю богиню секса, а в это время два самых важных в жизни человека, мои родители, так страдали. Я должна была находиться рядом с ними.
— Эй, у нее будет новое сердце, это шанс снова начать жить. Она поправится, и я хочу, чтобы, как только врачи дадут добро на операцию, ты вернулась в университет. Слышишь? Нечего тебе тут терять время.
— Конечно, папа. Как скажешь, — усмехнулась я, когда он прижал меня к себе, а потом вышел вместе с медсестрой.
Он расстроится, когда узнает, что я на самом деле не учусь ни в каком университете, но пока я не представляла, как скрыть это от него. Пожалуй, об этом нужно было подумать до того, как начать врать. Хотя… вы тоже знаете, что говорят об умных мыслях.
Я села на стул рядом с койкой мамы и взяла ее за руку. Кожа была холодная, с сероватым оттенком, но мягкая. Я заметила, что на одном ногте облупился лак, и вспомнила, как до того, как ей стало совсем плохо, она брала меня с собой в салон. Мама всегда говорила, что чувствует себя лучше, когда хорошо выглядит. Я представила, как она сидит, сгорбившись, и через силу красит ногти, хотя знает, что никуда не выйдет, что ее сможет увидеть только отец. Может, она даже попросила его подкрасить ей ногти. Я про себя рассмеялась, представив эту картину.
— Привет, мам, — тихо произнесла я, глядя на закрытые глаза. — У тебя будет новое сердце! Ура-а-а! — Я с глупой улыбкой потрясла в воздухе огромными воображаемыми помпонами, как девчонки из группы поддержки. Потом снова посерьезнела. — Но прежде, чем это случилось, пока ты спишь и не слышишь меня, хочу с тобой кое о чем поговорить. Понимаешь, я встретила парня, и он такой славный. Его зовут Ной Кроуфорд. — Я закатила глаза, представив, как бы она на это отреагировала, если бы была в сознании. — Да-да, тот самый Ной Кроуфорд. Только ты не смотри на его прекрасное лицо и деньги. Он бывает настоящим гадом, но это и делает его таким классным. Да, мы с ним какое-то время встречались, и вчера вечером он сказал, что любит меня. — Тут мама взвигнула бы от восторга. — Да, да, да. Только… Сегодня утром он сказал, что хочет, чтобы я исчезла из его жизни. Мне кажется, из-за того, что он думает, будто знает, что для меня лучше. Ох уж эти мужчины, верно? Хотя я с самого начала знала, что между миллионером и простой девушкой из Хиллсборо что-то серьезное может получиться только в сказке. А сказки на то и сказки, чтобы не сбываться. Вот только Ной все время заставляет меня думать, что я ошибаюсь, что все возможно. То есть он сказал, что любит меня… И несмотря на свои страхи, я стала думать, что у нас и вправду все сложится. Только у меня не было возможности сказать, что я к нему чувствую. — Я прижалась лицом к маминому плечу и вздохнула. — Меня убивает, что он не знает об этом, и еще хуже то, что я ничего не могу с этим поделать. Ведь такое не напишешь в эсэмэске и не скажешь по телефону, верно? Нет, об этом нужно говорить лицом к лицу. Беда в том, что я не знаю, увижу ли его вообще когда-нибудь. Мам, подскажи мне — я не знаю, что делать.
— Мое лицо здесь, — раздался со стороны двери знакомый, проникнутый сексуальной хрипотцой голос.
Я вскинулась и обернулась. Да, это был он и выглядел так, будто сошел со страниц глянцевого журнала. Ной стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и засунув руки в карманы джинсов.
— Скажи, Дилейн, что ты ко мне чувствуешь?
Ной
Я слышал каждое произнесенное ею слово. Я не собирался подслушивать, просто не хотел прерывать ее рассказ. Я даже развернулся, чтобы уйти, но, когда услышал свое имя, любопытство возобладало и я остался. Думаю, меня охватило какое-то мазохистское желание услышать, как она меня ненавидит. То, что я услышал, не было похоже на ненависть, но я не собирался делать из себя еще большего придурка, пытаясь разобраться в этом в одиночку.
Дилейн, как громом пораженная, посмотрела на меня, но на вопрос не ответила. Она вообще ничего не произнесла, а вскочила и побежала ко мне. Я едва успел встать прямо, чтобы поймать ее, когда она бросилась мне на шею. Потом ее губы буквально врезались в мои, гибкое тело слилось с моим, и она начала целовать меня так, будто мы не виделись не несколько часов, а несколько месяцев.
— Эй, эй, эй, — сумел я произнести сквозь лавину поцелуев. Я почувствовал соленые слезы, скатившиеся на ее губы. Она по-настоящему ревела и вся дрожала. Мне ничего не оставалось, только прижать ее голову к плечу и крепко обнять. — Все хорошо, киса, я с тобой. Все будет хорошо.
— Папа не должен увидеть меня такой, Ной. Он до сих пор не знает ни о тебе, ни о том, что я сделала, и нельзя, чтобы узнал. Нельзя! — скороговоркой произнесла она.
— Не волнуйся, я все устрою.
Тут с видом медведицы, готовой защищать медвежат, в палату ворвалась Полли.
— Черт возьми, Ной! Что ты с ней сделал? Она в порядке?
В любом другом случае я посоветовал бы ей выбирать тон и сделал бы строгое внушение, но сейчас мне была понятна ее резкость. Они с Дилейн стали близки, и Полли просто ощущала потребность защищать ее, так же как она ощущала потребность защищать меня. Я не стал лезть на рожон.
— Будет, — ответил я. — Нужно ее забрать отсюда.
— Нет, я не могу уйти, — сквозь слезы возразила Дилейн, не поднимая головы.
— Киса, я не хочу увозить тебя из больницы, я просто хочу найти место, где мы могли бы поговорить наедине, — гладя ее по волосам, заверил я.
— О боже, это Ной Кроуфорд! — Я обернулся и увидел ногастую девицу с искусственным бюстом, слишком тощей талией и лицом, спрятанным под двухдюймовым слоем грима, которая перегородила мне дорогу к выходу. В глазах у нее сверкнули искорки, но эти искорки быстро превратились в кинжалы. Если бы взглядом можно было убить, я уже был бы убит и кремирован, а мой пепел смешан с компостом. — Убери от нее руки, гад, пока я не оторвала твои яйца и не засунула их тебе в глотку!
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |