Обсуждение инцидента продлилось далеко за полночь. Приблизиться к ответу на вопрос, кому и зачем это было нужно, они так и не смогли, как и не смогли ухватить логическую нить всего, что произошло. Ясно было одно: первое, нужно как можно подробнее расспросить Алину и, второе, найти тех, кто делал в квартире плановый осмотр.
Понимая, что не зная лично Савицкого, Алина вряд ли что ему расскажет, решили разделиться: утром Слава навестит Анну и подробнее расспросит обо всем, что с ней произошло после того, как покинула квартиру, а Костя с Виктором должны были во что бы то ни стало разыскать Семчукову. ЖЭС решили оставить до понедельника.
— 7 —
Анна долго смотрела в потолок. Голова не болела, ничего не плыло перед глазами: все предметы имели ровные четкие контуры. Мысли тоже не были расплывчаты и в то же время не выстреливали короткими очередями, как случалось во время напряженной работы мозга. Два прошедших дня напоминали два старых черно-белых снимка.
Леденящая пустота,
Эхо гулкое стынет вокруг.
То звенит в ушах тишина,
Надрывая застывший слух.
Нет желаний, и слово «жить»
Означает — существовать…
Остается лишь немо выть
Оттого, что нет сил кричать,
В этой ломке, когда ужом
Крутит тело от горьких мук!
Нестерпимо болит душа,
Ей уже не покинуть круг,
И навечно теперь блуждать
Средь бесформенных валунов…
То руины отмерших чувств
И всего, что звалось — любовь.
«Надо записать, станет легче», — мелькнуло в голове, и, встав с дивана, она присела за письменный стол. Отложив через некоторое время ручку, она перечитала записанные строки и взглянула на часы: шесть утра. Надо было что-то делать. Оставаться дальше в квартире Анна не могла ни морально, ни физически. Сумочку и стоявшие в углу прихожей пустые чемоданы она обнаружила очень быстро. Лена позаботилась не только о ней, но и о ее вещах: аккуратно развешанные на плечики, они красовались во встроенном шкафу, обувь была спрятана в специальном отделении. Всякая мелочь, включая белье и косметичку, была разобрана, разложена по полочкам, просто убрана с глаз.
«Лена, Лена… Добрая, хозяйственная и… счастливая. По сравнению с другими знакомыми мне мужчинами ее Витя всегда стоял особняком. Насколько Крылов схож с Дербеневым, настолько он разнится с Хориным. А может, все дело в самой Лене? Приручила, обогрела, обласкала и сотворила себе другого человека?.. Куда бы уехать?» — подумала она.
Набросав в чемодан одежды, она решила проверить документы и, не обнаружив на месте американского паспорта, не на шутку встревожилась, но, убедившись, что больше ничего не пропало, почти сразу догадалась, чьих это рук дело: туфли Лены стояли в углу. По всей видимости, она спала в гостиной. Поругав себя в душе, что поступает некрасиво, Анна расстегнула молнию на ее сумке и сразу обнаружила пропажу.
Часы показывали половину седьмого, когда она тихо захлопнула дверь и спустилась вниз. «Поеду на вокзал», — решила она, подходя к подземному переходу, как вдруг услышала за спиной:
— Аня! Не сходи с ума! Стой!
Анна попыталась прибавить шаг, но сделать это с чемоданом было не так просто. В конце концов Лена настигла ее в подземном переходе.
— Ты понимаешь, что делаешь? — спросила она, запыхавшись.
— Лена, если не хочешь, чтобы мы поссорились, не мешай мне, — попросила Анна. — Я хочу уехать.
— Зачем? Во всем надо разобраться! Может, Костя и не виноват вовсе!
— Может, и не виноват, — Аня замедлила шаг.
— Да он просто жил твоим возращением, дни считал! Это неправда, это монтаж, все, что угодно, но…
— Я хорошо знаю, что бы сделала ты, если, не дай Бог, тебе подбросили такую кассету, — перебила ее Анна. — Ты бы выставила его за дверь или ушла к маме. И так поступила бы любая женщина. Правда, есть еще вариант — стерпеть, переступить через себя. Но ни один из них мне не подходит. Выставить я его не могу, родственники на кладбище. Стерпеть? Я уже не та Анна…
— Есть еще один вариант, — не согласилась Лена. — Вспомни Дербеневых! Посмотри на Веру! Ведь ты его любишь! — в сердцах добавила она.
Анна опустила голову.
— Люблю, — ответила она дрогнувшими губами и глаза тут же стали наполняться слезами. — Люблю. Но для того чтобы простить, надо понять, почему он так поступил. Надо время. Я… Лена, мне так плохо, — опустив чемодан, она уткнулась головой в ее плечо и расплакалась.
Обняв ее за плечи, Лена не выдержала и тоже заплакала. Две женщины стояли в полупустом подземном переходе и почти рыдали.
— Если любишь, можно простить! Даже церковь отпускает грехи! — не представляя, как можно утешить человека в таком состоянии, Лена готова была приводить в пример любые доводы. — Если бы ты видела, как он переживал! Он вчера ни на шаг от тебя не отходил, все сидел на коврике на полу. Если ты уедешь, он этого не переживет… Куда ты поедешь? Тебе же сейчас надо визу открывать и в Россию, и на Украину. Забыла, что ли?
Анна замерла. О своем новом гражданстве она не забыла, но вот думать о том, что попасть в государства СНГ она теперь может только по открытой визе, привыкнуть не успела. Заметив ее смятение, Лена облегченно вздохнула. «Слава Богу! — подумала она. — Не придется хватать ее за руки и вызывать подмогу. Вовремя я вспомнила о визах!»
— Пойдем обратно? — спросила после того, как обе они немного успокоились.
— Нет, я туда не пойду, — отрицательно покрутила головой Анна, вытирая ладошками мокрые щеки.
Вдруг она почувствовала, как земля стала уходить из-под ног, и пошатнулась.
— Ну вот! Куда тебе ехать? — подхватила ее Лена. — Еле-еле в себя пришла… Хочешь, поедем к нам на дачу. Свежий воздух, фрукты, речка рядом. Мама с детьми в доме отдыха на Нарочи, так что тебе никто не станет мешать: отдохнешь, отоспишься. Поехали?
Дождавшись, пока пройдет головокружение, Анна едва заметно кивнула головой. Выбора у нее не было.
Вернувшись к подъезду, она подождала на скамейке, пока Лена сбегала за сумкой и ключами от машины. Естественно, та успела позвонить мужу и предупредить, что они переезжают на дачу.
С трудом очнувшись ото сна в своем кабинете на диване, Виктор собрался было растолкать спавшего в соседней комнате Костю, но затем передумал.
«Пусть поспит. Ему тоже надо отдохнуть. Ленка — умница, сама разберется…»
…Алина проснулась ни свет ни заря и поняла, что сна больше нет и не будет. Время, когда в выходной день она могла позволить себе проваляться в кровати до обеда, безвозвратно кануло в прошлое. Да и вся жизнь после смерти отца окрасилась в другие, далеко не радужные тона.
За прошедшие полгода стало ясно, кто для семьи Семчуковых был истинным другом, а кто дружил с «креслом», которое прежде занимал ее отец. Имел или нет Степан Геннадьевич счета в заморских банках, как поговаривали многие, никому было неведомо, но отложенные им на черный день и найденные в сейфе деньги таяли на глазах. Добрые люди устроили мать на работу администратором в частную парикмахерскую. Алина тоже попыталась найти новую работу, но вынуждена была вернуться на прежнее место. Впрочем, если бы не помощь Локтионова, вряд ли бы ей это удалось.
Надя с Юрием были одними из тех, кто не оставил Семчуковых в беде. Вина за потерю самого дорогого, любимого, близкого по духу человека тяжелым бременем опустилась на плечи Алины, и однажды, не выдержав этой тяжести, она рассказала Локтионову все или почти все. Старый друг семьи стал единственным человеком, кто был посвящен во все обстоятельства смерти Степана Геннадьевича, а холодная, трезвая и расчетливая Алина предстала перед ним в ином качестве: маленькая, жалкая, растерянная девочка, такая, какой он знал ее прежде. Привыкшая к безграничной отцовской любви, она только сейчас стала понимать, что значит самой, без тепла, поддержки и опеки, бороться за жизнь в этом жестоком мире.
Контакт с матерью был утерян давным-давно, но общее горе стало постепенно сближать мать и дочь, хотя поначалу каждая из них переживала его по-своему, в разных комнатах пустой квартиры. И первые шаги в этом сближении стала делать опять же уставшая от одиночества Алина. Близких подруг у нее не было, а мама всегда была дома и, как оказалось, давно ждала, когда дочь захочет поговорить с ней по душам.
Строить новые отношения было непросто: слишком далеко друг от друга они были все эти годы. Приходилось постепенно восстанавливать чувства, которые связывают детей и родителей, крепнут день ото дня или же, наоборот, улетучиваются, оставляя только констатацию факта: вот это — мать, а вот это — ее родная дочь.
Лишь теперь многое в отношениях между родителями стало Алине понятным. Своим незапланированным появлением на свет она буквально сломала им обоим жизнь. Мать, любившая отца и решившая сохранить беременность, так и не получила взамен ни его любви, ни любви своего чада. Отец, вынужденный жениться, чтобы не испортить карьеру, в глубине души ненавидел мать, но не давал воли чувствам и терпел, потому что любимица-дочь должна была расти в нормальной семье. Впрочем, они научились создавать видимость нормальной семьи, преподнося Алину как ярко освещенную солнцем вершину айсберга. Что представляла собой глыба льда под водой, знали немногие.
Дни, ставшие похожими один на другой, складывались в недели, которые в свою очередь незаметно сливались в месяцы. Потеряв в одно мгновение скорее капризный, чем истинный интерес к Крылову, Алина начала по-иному относиться к работе и к сослуживцам. Утратив заносчивость и высокомерие, она стала оттаивать и, согретая теплом и вниманием окружавших ее людей, смотрела на всех другими глазами. Постепенно ей стали отвечать взаимностью и даже приглашать на совместные чаепития во время обеда.
После смерти отца заметно поредел и круг ее поклонников. Оставались лишь несколько изредка названивавших однокашников и Алексей, одолевавший ее звонками и электронными письмами. Но ему она отвечала скупо и лаконично: траур. Несмотря на то, что замужество было единственным выходом из тяжелой материальной и моральной ситуации, и, более того, похоже, она его тоже любила, Алина не могла себе позволить выйти замуж за Коптева. И на то у нее была весьма веская причина…
…Открыв дверь душевой кабины, она услышала, как надрывается мобильный телефон. Обмотав голову полотенцем, Алина, набросив халат, поспешила в свою комнату.
— Да, — запыхавшись, ответила девушка, даже не успев взглянуть на дисплей. — Да, Константин Петрович, это я… Сегодня?.. Прямо сейчас?.. Я не уверена, что у меня получится так скоро, машина в ремонте… Хорошо, я возьму такси и к десяти буду в офисе.
Недоумевая, почему ее вызывают на работу в выходной день, Алина спешно высушила волосы, нанесла легкий макияж, оделась и выбежала из квартиры. Частное такси уже ждало у подъезда.
На парковке у офиса стояли два автомобиля: Крылова и Хорина.
«Странно, — удивилась она. — Никого больше не вызвали…
И что у них там стряслось?»
Охранник пригласил ее сразу зайти в кабинет шефа. Непривычно помятые и небритые лица начальства не выражали ничего, кроме озабоченности.
— Доброе утро, Алина. Спасибо, что приехали, — поздоровался Хорин.
Кивнув ей головой, Крылов переглянулся с заместителем и задал вопрос, выслушав который девушка медленно осела в ближайшее кресло.
— Алина, нам необходимо знать, где и как была произведена запись на видеокассете, которую подбросили вашему отцу?
— На какой кассете? —пересохшими губами прошептала она.
— Вы прекрасно знаете, о чем речь… — продолжил было Крылов, но его перебил Хорин.
— На днях в такую, как и вы, ситуацию попал очень близкий нам человек, и на сегодняшний день нам известно, что вы — не первая, а он — не последний в этом импровизированном списке. Мы хотим найти человека, который шантажирует и не дает нормально жить многим, — тщательно подбирая слова, продолжил он. — Ошибки бывают у всех, но это не повод калечить людям жизнь.
Алина закрыла лицо руками.
— Мне ведь обещали, что никто не узнает… — выдавила она.
— Другого выхода нет, — мягко заметил Хорин. — Иначе нам его не достать.
…Кассету из видеомагнитофона очень вовремя вытащила и спрятала мать: парни из спецслужб перевернули всю квартиру. Сама Алина узнала о существовании кассеты только после похорон, когда мать молча зашла в комнату, включила запись и так же молча вышла за дверь.
Что пережила она во время просмотра, описать невозможно: стыд, отчаяние, отвращение к себе самой и к тому, что происходило на экране. Но главным было не это. Теперь она знала, чего не выдержало сердце крепкого, не старого еще мужчины. Позора. Любимая дочь, надежда и опора, в которую он вложил все, что мог, оказалась обыкновенной потаскухой и вытворяла на экране…
Девушка всхлипнула.
— Я лично уничтожила кассету, сожгла на костре, — продолжила она сквозь слезы. — Но пока где-то есть оригинал, я не могу жить спокойно…
— В этом вы правы, — согласился Виктор. — Мы тоже заинтересованы в том, чтобы найти оригиналы. Но сначала надо найти человека, который за всем этим стоит. Вы помните, где велась запись?
— Очень плохо, — попыталась напрячь она память. — Это случилось в ночь, когда была вечеринка в «Гудвине». Я ушла оттуда в плохом настроении…
Перед уходом, разозленная провалом всех своих планов, она выпила приличный фужер коньяка. Ну а после того, как Алексей не смог бросить все и в ту же минуту полететь к ней, разозлилась еще больше и гордо покинула заведение. На улице крепчал мороз. Потоптавшись по плитке в стильных сапогах на высоченных каблуках с тонкой подошвой, она моментально замерзла и к тому времени, когда рядом остановилась машина, с трудом владела собой. Заметив призывно открытую дверь и нормальные славянские физиономии, она, не раздумывая, села на заднее сиденье.
— Это был черный джип, — в сотый раз пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности, произнесла она. — Марку не помню, но новенький. В салоне еще стоял специфический запах. Кроме водителя на заднем сиденье был мужчина без каких-то определенных примет, в дубленке и надвинутой почти на глаза кепке… Говорили они как-то странно.
— Кавказцы? — быстро уточнил Виктор.
— Нет, — отрицательно качнула головой Алина. — Водитель будто буквы не выговаривал, а тот, что сидел рядом со мной, периодически вставлял английские слова. Но он не был англичанином или американцем, мне даже показалось, что он специально так делает.
— Что делает?
— Ну, акцент себе делает, — пояснила Алина. — У нас на факультете иногда так ребята прикалывались: знакомились на ломаном русском с девушкой, и так далее… Я согрелась, они отвешивали комплименты, подъехали к «Юбилейному», оставили меня одну в салоне. В знак доверия, что ли. У меня к тому времени — злость стала проходить, хотела от них отцепиться, да побоялась машину незапертой бросить.
— Надо же, какое доверие! — усмехнулся Хорин.
— Это меня и сбило с толку, — вздохнула Алина. — Вернулись с цветами, с какими-то бутылками дорогущими… Я попросила подвезти меня домой, они не сопротивлялись, лишь предложили выпить за знакомство… Мы уже почти к дому подъехали, когда у меня в голове все поплыло… Дальше в памяти только обрывки: загородная дорога, какой-то поселок коттеджный, собачий лай за высоким забором, обшитый светлым сайдингом дом…
— Почему сайдингом? — удивился молчавший до этого Крылов, не ожидавший от Алины таких познаний в строительстве. — Как вы смогли рассмотреть в темноте такие подробности?
— Не знаю, — пожала она плечами — Ассоциация с домом Локтионовых, а они называли это сайдингом. Помню, автоматические ворота в сторону отъехали, залитая светом и расчищенная от снега дорожка, на которой стояли еще машины. Вот и все. Дальше… А дальше бред, галлюцинации… Лестница на второй этаж нестерпимое желание спать, чьи-то руки, лица… Потом кто-то помогал открыть дверь моей квартиры… Очнулась к обеду от дикой головной боли, приняла душ, таблетки и снова спать. Родителям сказала, что мы гуляли всю ночь.
— И они не волновались?
— Маме я никогда не отчитывалась, а отец был уверен, что я в хорошей компании, — виновато взглянула она на Крылова. — Хорошо хоть спали и не видели, в каком состоянии я вернулась, — горько усмехнулась она. — Можно закурить?
Крылов молча пододвинул пепельницу.
— О том, что случилось, никому не рассказала, — продолжила Алина, выпустив дым. — Попыталась забыть, как страшный сон. Кто же знал, что все так обернется…
Опустив голову, она снова задумалась. Сигарета медленно тлела в ее пальцах, по щекам изредка скатывались слезы.
— Я их искала, — переведя дыхание и судорожно глотнув воздух, неожиданно произнесла она.
— Кого? — Виктор с Костей одновременно подняли головы.
— Машину и тот дом.
— Когда?
— По выходным, — шумно перевела дыхание Алина. —Купила карту-километровку, садилась в машину и объезжала коттеджные поселки. Все подряд на расстоянии десяти-пятнадцати километров от кольцевой. Остался один сектор. Машина сломалась, — пояснила она, — иначе вы бы меня сегодня дома не застали…
В кабинете повисла долгая пауза. Через приоткрытое окно долетали звуки редких проезжавших по улице автомобилей.
— Есть еще одно странное воспоминание, — нарушила молчание Алина. — Статуя Будды во дворе и какие-то восточные статуэтки за витринным стеклом. Но я не уверена, — пожала она плечами.
— Почему?
— Статуя Будды стояла во дворике у хозяйки, когда летом после первого курса я жила в Англии. Они с мужем пять лет работали в Индии, вот и привезли себе на память…
— А статуэтки?
— Статуэтки собирал наш сосед по старой квартире, но он умер лет десять назад. Коллекцию родственники продали. Возможно, все эти воспоминания просто всплыли в памяти. Так, совпадение, случайность.
«Ничего случайного нет, — подумал Костя, пододвинув к себе пепельницу. — В этом деле важна любая мелочь», — повторил он про себя слова Савицкого.
— Значит, так, — заключил он. — Подробностями нашего разговора я вынужден буду поделиться с людьми, заинтересованными в этом деле не меньше тебя. Не волнуйся, — успокоил он девушку, машинально перейдя на «ты», видимо, из чувства солидарности или сострадания к такой же пострадавшей, как сам. — Не волнуйся, никто ими не воспользуется и не причинит тебе вреда, но помочь в поисках «режиссера» или того, кто организовал все это дело, они могут. Далее. Я обещаю, что, если мы его найдем, все материалы, касающиеся тебя, ты уничтожишь сама лично.
— Правда?! — с надеждой в глазах взглянула она на мужчин.
— Даю слово. И тогда уж делай, что хочешь: меняй работу, выходи замуж, рожай детей… Никто тебе не помешает, — задумчиво произнес он. — Сегодня — отдыхай, а завтра с самого утра вместе с Малининым начнешь объезд оставшихся мест.
— А работа?
— Сейчас это твоя главная работа. Бери на заметку все дома, которые вызовут малейшую ассоциацию с воспоминаниями. Ну, вот и все на сегодня.
— Спасибо, — тихо произнесла Алина.
— Пока не за что, — вздохнул Крылов.
— Есть, — не согласилась она и, подойдя к двери, добавила: — И еще раз простите за все. Глупая была…
Как только за ней закрылась дверь. Костя отключил под столом кнопку записывающего устройства и набрал Савицкого. Но по кратким ответам понял, что свой разговор с Анной Слава еще не закончил.
— У нас много интересного, — сообщил он.
— Как она? — не удержался он от вопроса.
— Все хорошо. Как только освобожусь, сразу приеду. На самом деле, все было не так уж хорошо. Поджав под себя ноги, Анна лежала на тахте на небольшой веранде и односложно отвечала на вопросы, всем своим видом давая понять, что не желает ни вспоминать, ни думать, ни просто разговаривать с кем бы то ни было.
— Ладно, — хлопнул он себя по коленкам и поднялся с табуретки. — Отдыхай. Я загляну позже. Лена ждала его на крыльце.
— Ты к ребятам? — спросила она.
— Да. У них есть какая-то информация. Ты побудешь с ней?
— Куда же я денусь, — вздохнула Лена и, посмотрев в сторону веранды, достала из кармана шорт сложенный листок. — Я боюсь оставлять ее одну. На, почитай, что она утром написала.
Слава пробежал глазами по строкам и замер. Затем стал перечитывать вновь: вдумчиво и медленно. Закончив чтение, он обвел взглядом соседние участки.
— Снять домик в эту пору вряд ли удастся, — произнес он, размышляя. — Ты могла бы договориться с соседями, чтобы пустили квартирантов на неделю-другую? За оплату, разумеется.
— Попробую, — быстро сообразив, о чем идет речь, кивнула головой Лена. — Виктору привет. И Косте. Изголодались там небось, — вздохнула она, провожая его к машине. — Может, ей антидепрессантов каких дать?
— Не надо, — не задумываясь, ответил тот. — Она сильная выстоит.
— Как ты считаешь, — спросила Лена, — та кассета — подделка?
— Кто ж тебе на это ответит, — усмехнулся он, открыв дверцу автомобиля.
— А Костя что говорит?
— То, что говорит Костя, пока не имеет значения. Он сейчас в положении, когда отсутствует презумпция невиновности. Да и доказательства его вины слишком веские… Я вечером загляну, а ты постарайся к тому времени моих ребят куда-нибудь пристроить. Ну что с ней поделаешь! Как только появляется, сразу начинаются проблемы! — взглянул он в сторону дачи. — Не может пройти мимо, чтобы не зацепить хоть какую-то неприятность! — вздохнул он и захлопнул дверцу.
Машина медленно двинулась по улице дачного поселка. «Dont trouble troubles, till troubles trouble you. He беспокой беспокойства, пока они не беспокоят тебя, — не к месту вспомнила Лена английскую поговорку… — Не буди лихо, пока тихо».
Савицкий вернулся намного раньше, чем планировал. Аня лежала с закрытыми глазами на прежнем месте и в прежней позе. Услышав шаги, она приоткрыла глаза и снова сомкнула веки.
Вдруг до ее слуха донесся щелчок, и на веранде послышался голос Виктора:
— …Доброе утро, Алина. Спасибо, что приехали.
— Алина, нам необходимо знать, где и как была произведена запись на видеокассете, которую подбросили вашему отцу? — донесся голос Кости.
— На какой кассете?
— Вы прекрасно знаете, о чем речь…
— На днях в такую, как и вы, ситуацию попал очень близкий нам человек, и на сегодняшний день нам известно, что вы — не первая, а он — не последний в этом импровизированном, списке. Мы хотим найти человека, который шантажирует и не дает нормально жить многим. Ошибки бывают у всех, но это не повод калечить людям жизнь.
Снова раздался щелчок, и разговор прекратился.
— Что это? — спросила Анна после долгой паузы.
— Запись утреннего разговора с Алиной Семчуковой, — ответил Слава.
— Надо же, — скептически хмыкнула она. — Неужелии ее умудрились привлечь на защиту Крылова?
Савицкий удивленно поднял брови: такая Анна ему не очень нравилась. В то же время от него не укрылось и то, как она оживилась.
— Если прослушаешь до конца, ты поймешь, что это не спектакль. Такой сценарий экспромтом не напишешь. Будем слушать?
Борясь с собственной гордостью и желанием дослушать, она какое-то время молчала.
— Ладно, давай. Все равно делать нечего, — как можно более равнодушно согласилась она.
Савицкий щелкнул кнопкой диктофона, положил его на стоявший рядом с тахтой стул и, присев на крыльце, закурил. Запись он успел прослушать трижды: сначала долго анализировал рассказ Алины вместе с Крыловым и Хориным в офисе, затем думал о нем по пути на дачу. Его не покидало странное ощущение, что он знает и дом, и его хозяина. Но, перебирая в памяти всех знакомых, кто имел новый черный джип и обшитый белым сайдингом дом за городом, никак не мог вычислить этого человека.
«Значит, — пришел он к выводу, — он не входит в круг моих постоянных клиентов и приятелей. Встреча и знакомство могли быть случайными… Дом? Сколько загородных домов я перевидел за эти годы… Черт! Что же меня так зацепило в ее рассказе!» — тяжело вздохнул он и снова прислушался к записи.
— Я обещаю, что, если мы его найдем, все материалы, касающиеся тебя, ты уничтожишь сама лично.
— Правда?!
— Даю слово. И тогда уж делай, что хочешь: меняй работу, выходи замуж, рожай детей… Никто тебе не помешает. Сегодня — отдыхай, а завтра с самого утра вместе с Малининым начнешь объезд оставшихся мест, — голос Крылова звучал более приглушенно.
«Сидит дальше всех», — непроизвольно заметил Слава.
— А работа?
— Сейчас это твоя главная работа. Бери на заметку все дома, которые вызовут малейшую ассоциацию с воспоминаниями. Ну, вот и все на сегодня.
— Спасибо.
— Пока не за что.
— Есть. И еще раз простите за все. Глупая была…
«Запись закончилась», — понял Савицкий и встал с крыльца.
— Ну, что скажешь? — спросил он, пряча в карман диктофон. — Все поняла?
— Поняла, — тихо ответила Анна и повернулась на спину. — Поняла, что могла бы оказаться на ее месте…
— Тебе что-то знакомо из описания? — приступил он к главному.
— У меня какие-то странные ассоциации с фигурками, — наморщив лоб, ответила она. — Но статуя Будды ни о чем не говорит. Нет… Я тут думала… Скорее всего, этот человек бывал в Штатах и что-то читал в прессе о нашем семействе. Иначе откуда он знает о Балайзере? Возможно, знает меня по жизни в Минске. Но, с другой стороны, отношения с Костей… Знаешь, — Анна тряхнула головой и присела на тахте. — Я бы запросто могла подумать, что все это подстроил ты или Артюхин!
— Ну, спасибо! — оторопел Савицкий и от неожиданности присел на табуретку.
— Не обижайся. Ну, сам посуди, кто еще знает обо мне больше тебя? Только Крылов. Но при чем тогда Алина? — продолжала рассуждать Анна вслух. — Если бы вам нужен был ее отец, и Владимир Анатольевич, и ты нашли бы другой подход. А что касается остальных случаев… Что бы ни говорили об Артюхине, я знаю, как он бережет свою репутацию. А уж мне, уверена, ничего плохого он никогда не сможет сделать..
— А я, значит, могу? — обиженно усмехнулся Слава.
— Нет. Ты тоже не можешь. Потому что… Если бы я не встретила Костю… — Анна опустила голову. — Почему-то я хорошо помню нашу первую встречу, в лифте, в старом офисе… В тот день я узнала, что Игорь и Людмила вовсе не родственники, бабушка лежала в больнице, на работе не поймешь что… А здесь ты, такой спокойный, уверенный, с большим переносным телефоном в руках. Помню, как ты спросил, какой этаж, а когда оказалось, что на один и тот же, так тепло на меня посмотрел, что захотелось броситься тебе на грудь и разрыдаться. Прости за такое признание… Но я рада, что у меня есть такой друг, как ты.
«Какой же я был дурак!» — опустив голову, подумал он.
— Спасибо, — тихо ответил Слава. — Спасибо за твои слова. Теперь и мне станет легче жить на свете… У меня тоже есть друг, и впервые этот друг — женщина. Эх! — повернулся он к ней с печальной улыбкой. — Сначала шеф, теперь Костя… Первый раз я уступил, во второй — опоздал. Не судьба, значит…
— Почему после «Гурмана» ты привез меня в квартиру на площади? — неожиданно спросила Анна.
— Во-первых, потому что это было ближе всего. А во-вторых, — он шумно вздохнул, — ты сама ответила на этот вопрос: он, а не я.
На веранде установилась тишина. Сквозь открытую дверь долетали звуки живущего своей жизнью дачного поселка.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |