Потом ОН издалека наблюдает за поведением гиен – как они охотятся, делят территорию, выясняют отношения.
Точно так же наблюдает ОН за львами, буйволами, бегемотами, жирафами.
Каждая группа нашла свой ответ на великий вопрос: «Как лучше всего жить вместе?»
В то же время очевидно, что некоторые животные не смогли найти решения и предпочитают оставаться одинокими охотниками. Это, например, леопарды, черепахи или змеи. Другим нужно быть многочисленными, чтобы жить полной жизнью. Это гну, слоны, зебры. Целый день ОН наблюдает за поведением животных. Изучение других форм жизни наполняет смыслом твою собственную жизнь.
Теперь ОН привык к свету дня. Еды в виде падали ему достаточно. А когда ОН не наблюдает за обитателями земной коры, ОН подолгу смотрит на облака. Сегодня вечером ОН кричит облакам, что, кажется, кое-что понял. Лучший способ жить группой – это нечто среднее между двумя крайностями, которые ОН видел, – обществом крыс, в котором убивают всех слабых, и обществом муравьев, в котором спасают всех раненых.
Да, ОН убежден, что его вид должен создать свою собственную модель поведения, на основе модели поведения крыс и муравьев.
16. ТЕОРИЯ НЕПОНЯТОГО ДРУГА
Исидор повел Лукрецию в Большую галерею эволюции. Девушка надела на поросенка ошейник, и он радостно скакал вслед за ними.
Они быстро шли по пустым залам. Было уже поздно, в музее никого не было. Только из-за одной полуоткрытой двери падала полоска бледного неонового света. Они вошли.
– Здравствуйте, профессор, – сказал Исидор Катценберг.
Профессор Конрад, сосредоточенно склонившийся над микроскопом, вздрогнул. Он узнал журналистов, в глазах его мелькнула паника, и он попытался что-то спрятать. Исидор подошел к нему. Профессор Конрад уже овладел собой.
– Что вы здесь делаете? Кто разрешил вам войти? Эта часть музея закрыта для публики, и сейчас не время…
– Мы пришли забрать вот это, – заявил Исидор Катценберг, показывая на ящичек, внутри которого находилась пятипалая лапа.
– Это вам не принадлежит.
– Вам тем более.
Профессор пригрозил вызвать полицию.
– Никаких проблем. Лапа будет в безопасности, мы полностью «за», – спокойно ответил Исидор.
Лукреция отпустила Адониса.
– Как вы догадались, что она здесь, Исидор?
– Люсьен Элюан говорил об экспертизе. Кто же проведет экспертизу костей недостающего звена качественнее, чем наш лучший специалист? То есть вы, дорогой профессор Конрад. А потом я стал размышлять. Кто из клуба «Откуда мы?» был поставлен в самое неловкое положение теорией профессора Аджемьяна, неловкое до такой степени, чтобы желать ему смерти? Вы. У кого был самый веский мотив уничтожить его? У вас.
Девушка подошла и взялась за воротник халата слабо сопротивлявшегося ученого.
– Клянусь, я его не убивал, – запротестовал палеонтолог.
Лукреция стала душить его, затягивая воротник. Исидор попытался вмешаться.
– Лукреция, прошу вас, бросьте эти детские замашки.
– Нет, я заставлю его говорить.
Поросенок Адонис осматривал лабораторию.
Место показалось ему интересным, он обнюхал инструменты, затем вышел в Большую галерею эволюции.
– Я все вам скажу, только отпустите меня, я задыхаюсь.
Лукреция ослабила хватку. Профессор Конрад поправил воротничок и выпрямился.
– Когда профессор Аджемьян поведал мне о своей странной теории недостающего звена, о гибриде свиньи и примата, я запаниковал. Я подумал, что его надо остановить любой ценой. Я рассказал все Софи Элюан, которая тут же лишила его финансирования. И речи не могло идти о том, чтобы поддерживать эту нелепую теорию. Через некоторое время они развелись. Люсьен Элюан всполошился еще больше, чем его сестра. Он начал следить за профессором Аджемьяном, чтобы узнать, как далеко продвинулась его работа.
– О рождении таланта можно догадаться, когда вокруг затевается заговор идиотов, – сказал Исидор, перефразируя Джонатана Свифта.
– Потом Люсьен Элюан сказал, что, если будет нужно, он пойдет на все и заставит Аджемьяна замолчать. Тогда мне показалось, что это уж слишком, но я понимал, насколько серьезно положение. Представляете, что будет, если людям рассказать, что они родственники свиней?
Издалека послышалось хрюканье Адониса, восхищенного музеем и удивленного тем, что окружавшие его животные не двигаются.
– Но вы-то, по крайней мере, не расстроитесь. Вы – дарвинист, и, что бы сейчас ни случилось, вас это ни на йоту не поколеблет.
– Вы ошибаетесь, – произнес голос за их спинами.
Это был Люсьен Элюан.
– Конрад был очень обеспокоен, и когда он узнал, что «лапа» у меня, то сказал: «Нельзя ее уничтожать! Обязательно найдется кто-то, кто придаст дело огласке, а сомнение укрепит позиции этой теории». Он заявил, что лучший способ уничтожить глупую гипотезу – это доказать, что пресловутые свидетельства являются подделкой. Ваше присутствие здесь подтверждает, что он прав. У дурных идей дурная жизнь.
Люсьен Элюан снова держал журналистов на мушке.
– Вперед! Не знаю, как вы выбрались, но начнем сначала. Садитесь на стул, руки за спину. И не двигаться.
Он связал им руки за спиной и крепко затянул узлы.
– На этот раз не сбежите.
– Люсьен, ради бога, без насилия в храме науки, – взмолился профессор Конрад.
– Кто говорит о насилии? Напротив, если вы докажете, что речь идет о подделке, я их освобожу, чтобы они поведали всему миру об этом мошенничестве.
– А если он докажет, что это настоящая лапа гибрида? – спросила Лукреция.
Тогда я вас убью. Профессор Конрад говорил, что ему не хватает материала для пары хороших австралопитеков. Соединим ваши скелеты с останками горилл и сделаем таких австралопитеков, лучше которых не будет ни в одном музее на земле. И кто догадается искать ваши тела в недрах Музея естественной истории?
Профессору Конраду было не по себе.
– Люсьен, прекратите говорить всякие ужасы! И дайте мне спокойно работать. Истина – самое лучшее оружие.
Он взял лапу, отделил скальпелем частицу кости и положил на стеклянную пластинку.
– Я начну с определения возраста по углероду-14.
Он вгляделся в экран компьютера, на котором появилось множество кривых линий. Озабоченно потер подбородок и объявил:
– Этой кости более 50 тысяч лет.
– 50 тысяч лет! Но профессор Аджемьян говорил, что возраст недостающего звена 3 миллиона 700 тысяч лет.
– Знаю, знаю. Но пока это максимальный возраст, который можно вычислить при помощи углерода-14. Я проделал эту операцию, чтобы убедиться в том, что он не взял кость недавно умершего животного. Теперь мы знаем, что перед нами действительно окаменелость. Мне остается подождать результатов анализа фрагментов земли, которые я обнаружил между альвеолами на поверхности кости.
– Вы сделали анализ прямо здесь? – заинтересованно спросил Исидор.
Ученый посмотрел на часы.
– Нет. Я отправил фрагменты в центр Жифсюр-Иветт, у них там есть установка для определения возраста почвы. Я им позвоню, результат должен быть готов.
Он набрал телефонный номер. Поговорил. Повесил трубку. Лицо его вдруг побледнело.
– Земле с поверхности кости действительно 3 миллиона 700 тысяч лет, – произнес он бесцветным голосом.
– Значит, Аджемьян был прав! – воскликнула Лукреция.
Люсьен Элюан проверил количество патронов в револьвере.
Профессор Конрад уже пришел в себя.
– Подождите, мне сказали, что частицам земли 3 миллиона 700 тысяч лет, но с древними костями можно легко попасть впросак. Помните историю с пилтдаунским черепом? Мошенник соединил ископаемые кости двух разных животных и изготовил подделку.
– А как это можно проверить?
– Обычным изучением при помощи микроскопа.
Он подошел к аппарату, напоминавшему башню, покрытую кнопками, проводами, экранами. Открыл дверцу в нижней части и аккуратно положил туда пятипалую лапу. Затем настроил аппарат, чтобы получить максимально четкое изображение. Он смотрел долго, потом обернулся и улыбнулся:
– Взгляните, Элюан. Инженер наклонился к окуляру.
– Я вижу только поверхность одной кости.
– Смотрите лучше.
– А, вверху что-то вроде блестящих следов.
– Да, действительно, блестящие следы. Это и есть крошечные частицы металла. Сплав. Сталь. 3 миллиона лет тому назад этого металла не существовало. Посмотрите – никаких следов коррозии, это нержавеющий металл. Теперь я уменьшаю изображение, чтобы рассмотреть участок, где обнаружил следы металла. Отчетливо видно, что поверхность отшлифована.
– Отшлифована? Вы хотите сказать, что эти фаланги были подвергнуты обработке! – воскликнул инженер.
– Именно. Этим костям и земле 3 миллиона 700 тысяч лет. Но форма этой лапе придана искусственно. Фаланги подточили так, чтобы они подходили друг к другу по размеру и напоминали человеческую руку. Это, несомненно, древняя лапа. Но это лапа бородавочника. К разделенному на четыре части копыту добавили пятый палец – видимо, от другой лапы.
Люсьен Элюан торжествовал.
– Значит, это бесспорная, настоящая подделка?
Ученый улыбнулся.
– Конечно. Даю вам гарантию, что это фальшивка. Это кости той эпохи, но принадлежат они двум разным лапам!
Люсьен Элюан расхохотался. Профессор Конрад тоже. Они поздравляли друг друга.
– Я так и знал. Профессор Аджемьян всегда был шутником. И это был его последний розыгрыш. Как пилтдаунский череп. Монтаж, сборная конструкция, чтобы околпачить простаков и безграмотных журналистов!
Люсьен Элюан развязал пленников.
– Вы свободны, – сказал он. – И мы советуем вам рассказать всему миру об этой истории. Читатели будут в восторге – какая интрига, какой провал!
Конрад и Элюан веселились вовсю.
В этот момент поросенок Адонис, напуганный криками, бросился к Лукреции. Она, как могла, успокоила его, почесывая спинку. Но в глубине души уже понимала, что теперь ничем не может помочь ни ему, ни его собратьям.
Люсьен Элюан догадался, где журналистка взяла поросенка, но был так счастлив, что решил, если хорошенькой рыжей девушке хочется взять поросенка, чтобы утешиться, что ж, пусть возьмет. Он сделает ей подарок от чистого сердца.
Лукреция гладила поросенка с удвоенной нежностью.
Оглушенные, как после матча, в котором рассчитывали на победу, два журналиста оседлали мотоцикл.
– Я хочу знать точно… – начал Исидор Катценберг.
– Куда мы идем? – закончила Лукреция, заводя мотор.
17. СМЕРТЬ БОГИНИ-МАТЕРИ
Туда.
А теперь сюда.
ОН знает дорогу. ОН начинает бежать. ОН хочет вернуться к родителям и сказать, что изменился, что они могут гордиться им. ОН научился ловить мелких млекопитающих. ОН может один жить в лесу. ОН больше не боится ночи. И дня.
ОН видит знаки облаков, ОН научился даже иногда их понимать.
ОН снова думает о брате. Простит ли ОТЕЦ ему когда-нибудь убийство брата?
ОН вспоминает разгневанный взгляд ОТЦА из глубины пещеры. И замедляет шаг. ОН думает, что не может просто вернуться к родителям. ОН поднимает голову, спрашивая совета у облаков. Те совершенно растрепаны. ОН не видит знака. ОН продолжает идти, глядя вверх.
И вдруг слышит голос. Отчаянный крик. ОН бежит и видит раненого, покинутого сородичами примата. Заднюю лапу животного прищемило корягой, и оно не может двигаться. ОН видит, что это самка. Собратья покинули ее, у них не хватило терпения, чтобы освободить несчастную, они очень спешили.
«Крысы!» – думает ОН. Их враждебное присутствие уже чувствуется в шуршании зарослей. Пожиратели падали всегда готовы приступить к делу.
ОН рычит, спрашивая юную представительницу вида приматов, что же с ней произошло. Она смотрит на него, замечает в чертах лица материнские наследственные признаки, с отвращением отшатывается и начинает визжать от ужаса. Словно попасть в западню, быть покинутой сородичами и находиться в окружении хищников не так страшно, как появление этого монстра.
ОН смиряет гордость и подходит еще ближе.
Она думает, что несчастья преследуют ее. Мало того, что она прищемила лапу, теперь ее атакует чудовище. Она вопит.
ОН двигается медленно, чтобы не испугать ее еще больше.
Страх пронизывает ее. Она лихорадочно дергается, пытаясь освободиться. Видя, что ничего не получается, начинает кусать себя за лапу, надеясь отгрызть ее.
ОН прикасается к ней.
Паникуя, она кусает себя еще сильнее.
ОН ломает корягу и высвобождает ее лапу. Она закрывает глаза и ждет нападения. Но ОН стоит неподвижно и смотрит.
Она хочет убежать. Но что-то ее останавливает, не коряга, а чувство. Чувство благодарности.
ОН берет в руки ветвистый сук и размахивает им, давая таким образом понять, что спектакль окончен и стервятникам сегодня не достанется мясо примата. Шакал фыркает. Для убедительности ОН ударяет его лапой по морде. Когда ОН оборачивается, то видит, что она уже убежала. ОН ищет ее взглядом и замечает, что она вскарабкалась на дерево. ОН взбирается на дерево вслед за ней. Она испуганно лезет все выше. ОН останавливается и визжит, чтобы убедить ее не подниматься выше. Она неправильно истолковывает его слова и продолжает забираться. Ветка ломается,, и она падает. С невероятной ловкостью ОН ловит ее на лету. Она закрывает глаза и сжимается.
ОН прикасается своей мордой к ее морде. На этот раз она, кажется, понимает, что ОН не желает ей зла.
ОН обнажает десны в неловкой улыбке. Монстру не так-то просто кого-нибудь обольстить.
ОН срывает веточку со съедобными листьями и протягивает ей. Она колеблется, но затем принимает эту веточку от незнакомца с головой кабана-бородавочника.
18. ТАЙНА ПРОФЕССОРА АДЖЕМЬЯНА
Они вернулись в квартиру профессора Аджемьяна. Исидор Катценберг решил еще раз скрупулезно изучить все мельчайшие детали.
Толстый журналист осматривался, принюхивался, проникался, пытаясь понять, где же ошибка. Лукреция Немро почувствовала, что не стоит ему мешать. Она держала Адониса на поводке. Вдруг, как будто в порыве вдохновения, Исидор велел:
– Спустите Адониса с поводка.
Девушка подчинилась. Поросенок рванулся прямо на кухню и принялся прыгать на дверцу холодильника, все выше и выше, словно пытаясь достать до ручки.
– Такое впечатление, что он что-то задумал, – заметил Исидор.
– Совершенно естественно, что поросенка привлекло место, где находится еда, – заметила Лукреция.
Но Научный Шерлок Холмс, казалось, не разделял ее мнения и придал большое значение поведению поросенка. Он широко открыл сначала дверцу верхней камеры, чтобы Адонис от души порылся внутри, а затем и дверцу морозилки. Ничего. Везде было пусто.
– Карта бита, – сказала Лукреция.
– Эврика! – вскричал Исидор.
Он взял из поддона для овощей сиротливо гниющие капустные листья и дал их Адонису, который умял их с превеликим удовольствием.
– Как же я, идиот, не подумал об этом раньше! – бормотал Исидор.
– Да в чем дело, объясните вы или нет?
Но журналист уже ринулся в ванную. Он открыл аптечку и вытряхивал оттуда тюбики и склянки, попутно просматривая надписи и инструкции по применению. Вдруг один флакончик привлек его внимание.
– Ну, что там? – уже нервничала Лукреция. Ее спутник, казалось, испытывал огромное облегчение.
– Ох, спасибо тебе, Адонис, – воскликнул он. – Подумать только, я не догадался заглянуть в холодильник и в аптечку! Ваша идея взять этого поросенка была действительно удачной! Чудесный помощник!
Он отвел Лукрецию в гостиную, сам сел в кресло, а ей предложил диванные подушки. Адонис носился по квартире.
– Расскажите! – нетерпеливо потребовала Лукреция.
– Я попытаюсь восстановить события они должны были происходить. Профессор Аджемьян был болен. Очень болен. Это лекарство – чрезвычайно сильное обезболивающее. Его принимают те, кто обречен.
Вначале он надеялся, благодаря поддержке доктора Ван Лизбет, найти доказательства теории недостающего звена. Но никаких ценных находок ему не попадалось, болезнь его одолевала, он понял, что ничего не успеет. Тогда-то он и придумал мистификацию, свою, в общем-то, последнюю шутку.
Лукреция устроилась в кресле поудобнее.
– Он написал всем членам клуба «Откуда мы?». Сообщил, что у него появилось доказательство теории происхождения человека от свиньи. Он сделал это, чтобы заинтересовать их, словно собак новым следом. А чтобы окончательно раздразнить ученых, позвонил Анжу Ринзули.
Ринзули, переодетый обезьяной, должен был после смерти профессора Аджемьяна напасть на всех членов клуба и заставить начать поиски недостающего звена. Но они оказались слишком трусливыми и ничего не сделали, тогда Ринзули выкрал Софи Элюан и во время полета убедил ее, что ей выгодно продолжить исследования бывшего мужа.
– Все это было нужно для того, чтобы привлечь внимание к его тайнику в Танзании?
– Да! Хорошая и добросовестно подготовленная шутка. Он надеялся произвести сенсацию века. Получше пилтдаунского черепа. Ринзули, видимо, искренне любил профессора Аджемьяна, и нашел великолепного союзника. Кто может быть лучшим помощником в столь странном деле, чем владелица мясоперерабатывающего завода!
– Если бы операция удалась, все мечты профессора Аджемьяна осуществились бы, он получил бы и посмертную славу, и титул «нового Дарвина».
– То есть профессор Аджемьян ответил бы наконец на вопрос – откуда мы?
– Мы – от обезьяны и свиньи.
Лукреция принялась ходить по комнате.
– Одного не понимаю. Аджемьян был серьезным ученым, зачем он пошел на эту ложь?
– Потому что наука иногда идет вперед благодаря обману. У ученых часто бывает предчувствие, но нет средств или времени на доказательства. Чтобы продвинуться вперед, они чуть-чуть помогают себе.
– Вы серьезно?
– Абсолютно. Например, Грегор Мендель, отец генетики. Он подделал результаты скрещивания бобов, чтобы доказать истинность своих теорий. Когда другие исследователи стали повторять его опыты, у них ничего не получилось, но в конце концов теория Менделя подтвердилась. Так возникла современная генетика.
Исидор продолжал:
– Аджемьян интуитивно был убежден в правильности своей гипотезы. Из-за болезни у него не оставалось времени на исследования, и он выбрал самый наглядный метод.
Увы, увидев пятипалую лапу, Ринзули обезумел. Чувства его были так же сильны, как и наши, но говорили они ему, главным образом, то, что перед ним находится целое состояние. Вечный неудачник, помощник воздушных гимнастов, прислуга на все руки, теперь наконец он мог изменить свою жизнь. И он решил выставить лапу на торги.
– Удачи ему это не принесло.
Исидор Катценберг вернулся в кабинет профессора Аджемьяна.
– А ответа на вопрос, кто убил профессора Аджемьяна, у нас по-прежнему так и нет, – заметила Лукреция.
Толстый журналист достал пакетик лакричных леденцов и высыпал в рот его содержимое, словно слон, глотающий кулек арахиса.
– Он сам. Это было самоубийство.
Не может быть. Инспектор заявил, что он получил удар ледорубом в живот. И оружие исчезло. Как можно убить себя ледорубом и спрятать оружие? Ему нужно было нанести себе удар, выбросить ледоруб и вернуться в ванную. Повсюду должны были остаться следы крови. И это потребовало бы нечеловеческих усилий. Невозможно.
Исидор Катценберг наслаждался минутой самого неожиданного откровения.
– Тут он и продемонстрировал свою гениальность. Оружие… растаяло.
– Что?
– Посмотрите в морозилку. Видите этот длинный тонкий след? Это орудие преступления. Профессор Аджемьян сделал ледяной кинжал и проткнул им себе живот. Это было нечто вроде харакири.
Девушка попыталась представить себе это.
– Лед недостаточно тверд, чтобы проткнуть кожу.
– Это можно сделать, если распарить кожу в горячей ванне.
Лицо девушки исказилось, когда она попыталась представить, что чувствовал профессор. Даже Исидор находился под впечатлением от силы воли ученого.
– Самое трудное было умереть, держа палец вытянутым в направлении зеркала, на котором он написал «С».
– Зачем такая сложная инсценировка?
– Он был страстным любителем детективов и хотел вписать свою смерть в анналы великих, исторических, необыкновенных смертей. От Эдгара По до Агаты Кристи. Самоубийство обломком льда.
Два журналиста долго молчали, думая об этом странном человеке.
– Столько усилий, столько воображения, столько подготовки, чтобы заставить людей есть меньше свинины, а производителей мяса – не подвергать животных страданиям.
– А представителей рода людского – задуматься о тайне своего происхождения.
– «Откуда явился человек?» Профессор Аджемьян ответил так: «Пока мы будем задавать себе этот вопрос, будет меняться и постановка другого вопроса: «Куда идет человек?», – сказал Исидор.
– Нам остается предупредить доктора Ван Лизбет, что пятипалая лапа – фальшивка. У свиней впереди еще много печальных дней, – вздохнула Лукреция, прижимая к себе маленького Адониса.
19. ПЕРЕДАЧА ЭСТАФЕТЫ
Где-то в Восточной Африке. 3 763 452 года, 10 месяцев, 2 дня и 13 часов тому назад.
ОН занимается с ней любовью. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Волшебный, чудесный, неповторимый миг.
ОНА испытывает оргазм.
ОН тоже.
Затем, отдохнув, ОНА покидает его и отправляется на поиски стаи, в которой сможет воспитать ребенка так, словно он «такой же, как все».
Теперь ОН совсем один. ОН по-прежнему не решается вернуться к родительской пещере. ОН не решается попытаться влиться в стаю. ОН не решается даже попробовать основать свою собственную маленькую семью. ОН знает, что слишком не похож на других. Его спутником теперь становится одиночество. Оно его, по крайней мере, не предаст. ОН думает, что все мы всегда одиноки. Даже в паре. Даже в стае.
ОН поднимается на дерево, балансирует на самых высоких ветках. Рядом с ним порхает бабочка. ОН протягивает палец. Бабочка усаживается на него. Крылья у бабочки ярко-синие, с сиреневым отливом и длинными черными иглами. ОН думает о том, что бабочка красива, а сам ОН безобразен.
Бабочка смотрит на него сферическими, огромными глазами. ОН касается ее, и она разрешает ему это сделать. ОН может убить ее. И должен был бы. ОН мог бы даже съесть ее.
Бабочка не боится. Она делает еще несколько шажков по его руке, а затем взлетает к облакам. ОН следит за исчезающей бабочкой, потом долго смотрит на облака. Вот его единственные друзья.
ОН думает, что ему уже никто не может помочь. ОН в тупике. ОН поумнел, ОН считает теперь, что понимает все в мире и во Вселенной. ОН гордится своим знанием. Абсолютным знанием, которое никто, ОН уверен, не сможет превзойти.
ОН долго смотрит на облака и думает о составных частях своего знания.
ОН умеет стоять прямо, как ОТЕЦ. Как МАМА, умеет определять, не ядовита ли пища. Как ОТЕЦ, умеет отпугивать палкой хищников. Как МАМА, умеет наносить удары мордой.
ОН засыпает, и, как раз перед тем, как его, сонного, пожирает рыскающий в поисках добычи леопард, успевает подумать:
«Прекрасная у меня жизнь».
20. ПОСЛЕДНЯЯ ТЕОРИЯ
Водонапорная башня возвышалась посреди пригородных пустырей. Наверху, в обустроенном Исидором огромном бассейне, не задумываясь о мире, который находится за его стенами, играли дельфины.
Исидор Катценберг выпил немного миндального молока и посмотрел на Лукрецию в крошечном купальнике в горошек, раскинувшуюся в шезлонге.
Из музыкального центра звучала тихая музыка. «Три Гимнопедии» Эрика Сати.
Дельфины вдруг заволновались.
– Они что, никогда не спят? – спросила девушка.
Исидор сел рядом с ней прямо на голубоватую плитку.
– Нет, они ведь и рыбы, и млекопитающие одновременно, им нужно дышать в воде. Поэтому они не могут оставаться неподвижными. Но, поскольку отдыхать им все-таки надо, они решили проблему так – полушария их мозга спят по очереди. Одна просыпается, другая тут же засыпает.
– То есть они одновременно спят и бодрствуют?
– Да, – подтвердил Исидор. – Играют в реальном мире и отдыхают в мире снов.
– Хотела бы я так уметь, – лениво проговорила Лукреция.
Дельфины визжали, прыгали и брызгались все сильнее.
– У меня иногда получается, на несколько секунд, – спокойно признался Исидор Катценберг. – Я думаю, что тут дело в тренировке.
Девушка потянулась и открыла последний номер «Современного обозревателя». На первой странице в глаза бросался заголовок: «Открытие происхождения человечества, эксклюзивное интервью Франка Готье с профессором Конрадом».
– Вы это видели?
– Нет. Ну и что там?
Девушка быстро нашла начало статьи.
– Готье взял интервью у профессора Конрада. Заставил его повторить официальную нудную версию. Добавил несколько обычных журналистских анекдотов – первого австралопитека назвали Люси в честь песни Битлз, а Дарвин никак не мог убедить церковь в правильности своей теории. Обычная дребедень! Никаких новых открытий, просто перепевы старого…
Исидор приподнялся на локте.
– И никаких намеков на профессора Аджемьяна?
– Нет, ни на профессора, ни на пятипалую лапу.
– Наверное, Конрад, поразмыслив хорошенько, решил, что лучшей местью Аджемьяну будет промолчать о нем. Убить его забвением и безразличием.
– Самое страшное из того, что можно сделать с ученым, это не рассказать о его исследованиях. Аджемьян, несмотря на то что смошенничал, все-таки открыл новый путь для научной мысли! Мы ведь по-прежнему не знаем, почему только органы свиней совместимы с нашими!
– И мы по-прежнему не знаем, откуда человек взялся на Земле. Как в статье объясняется появление человека?
– Конрад упоминает о случайной комбинации генов и о естественном межвидовом отборе. Ни на йоту не отошел от официальной дарвиниской теории.
Исидор Катценберг усмехнулся.
– Какой талантище все-таки этот Франк Готье!
Они прыснули со смеху.
– Может быть, и прав Люсьен Элюан, считая, что дело журналиста прежде всего успокаивать стадо, подтверждать, что ничто не меняется и надо двигаться в том же направлении, не отклоняясь ни на миллиметр, – проворчала Лукреция.
– В любом случае, даже если пятипалая лапа не оказалась бы подделкой, мы никого не смогли бы убедить в истинности столь поразительного открытия.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |