какой-нибудь ненужный арбуз или дыню. Арбуз и дыню нам подарили. Ещё мы получили
целый пакет (килограмма три) помидоров, а случилось это так. Видя наш интерес к
помидорам, продавец предложил отдать все остатки всего за 100 драм. Потом, видя,
что мы не соглашаемся — за 50 драм. Потом — мы и 50 драм не хотели заплатить за
эти помидоры — нам подарили их бесплатно.
Но куда девать столько помидоров? Идём по улице, рядом — куча арбузов. Мы — к
продавцу!
— Здравствуйте! Давайте меняться: мы вам три килограмма помидоров, а вы нам
какой-нибудь арбузик.
— Да возьмите арбуз, зачем мне помидоры!..
Идём по улице уже с двумя арбузами и с мешком помидоров. Проходим другую кучу
арбузов.
— Здравствуйте! Давайте мы вам подарим пакет помидоров, а вы нам арбуз подарите!
— Да берите арбуз! — и мы идём по Еревану уже с тремя арбузами.
Как мы не пытались избавиться от неразменных помидоров: в обмен на другую еду, в
качестве оплаты проезда в автобусе и т. д., — избавиться от помидоров не
удавалось. В результате мы прошли весь город, и, добравшись до большой въездной
стелы «ЕРЕВАН», расположились там со своими арбузами и помидорами и съели часть
из них.
Владиславу это так понравилось, что он предложил написать книгу «О вкусной и
научной пище» и включить туда «Метод неразменных помидоров». Надо сказать, что у
меня с Владом были постоянные споры по поводу пищи: он всегда искал какую-то
особо вкусную пищу, мог перенюхать два десятка дынь, пока не определит на нюх
хорошую, мог перепробовать десять сыров, прежде чем купит самый дорогой и, по
его мнению, хороший. Я же утверждал, что вкус — не главное свойство пищи. Так мы
в темноте, поедая арбуз на ветру на ступенях въездной стелы «Ереван», спорили о
пище, а потом легли спать.
23 августа, суббота
Двадцать третье августа мы решили посвятить двум занятиям.
Во-первых, посетить Эчмиадзин. В этом старинном городке, в двадцати километрах
от Еревана, находится армянский кафедральный собор, построенный ещё в 303 году,
через два года после принятия Арменией христианства. Есть и другие, более «новые»
(но также очень древние) соборы. Здесь находится и резиденция католикоса (патриарха)
всех армян.
Второе, что нам было необходимо — отправить письма в Москву научным способом. Из
любого крупного города мира легко можно отправить письма в Москву, потратив
ничтожную сумму, при этом письма дойдут весьма быстро, за два-три дня! Метод
прост: ты приходишь в аэропорт, подходишь к месту регистрации пассажиров любого
рейса на Москву, и вручаешь пассажирам, с просьбой опустить в Москве, свои
конверты (открытки) с российскими марками.
Ереванский международный аэропорт «Звартноц» находится примерно на полдороги
между Эчмиадзином и Ереваном. Мы решили поехать в Эчмиадзин, затем в аэропорт,
отправить письма и заночевать там, а в воскресенье вернуться в Ереван, ожидая
получить вскоре вожделенную иранскую визу.
* * *
Эчмиадзин оказался необычным городом — по обилию старинных церквей его можно
сравнить с нашим Владимиром. Впрочем, он более провинциальный, более пыльный и
более торговый. В тени тысячелетних церквей росла неспелая ежевика. Вдоль
тенистой аллеи стояли застеклённые изображения Эчмиадзинских храмов, для тех,
кому лень смотреть их в натуре. В храмах — свечи, довольно много людей,
прохладно и загадочно. Ходили по городу долгое время. Ближе к вечеру получаем на
базаре подарочный арбуз. Затем, когда проходим мимо алкогольной лавки, нас
зазывает хозяин, знакомится и угощает коньяком.
В Армении, вообще, приятно ходить с рюкзаком и тем самым привлекать внимание
жителей. Сразу видно, что ты человек не местный, турист, с тобой заговорят и ты
с большой вероятностью получишь какие-нибудь блага: угощение или ночлег… Везде
уличные торговцы пирожками, арбузами, семечками угощали нас своими товарами.
Поэтому у нас выработалась специальная походка: проходя мимо торговцев,
несколько снижаем скорость; торговцы обращают на нас внимание, спрашивают «Коконаци?»,
угощают своими продуктами. Если бы у нас не было рюкзаков, нужно было бы сделать
надувные рюкзаки, которые выдавали бы в нас людей приезжих.
* * *
Аэропорт «Звартноц» оказался весьма современным, с множеством подъездных дорог и
развязок для машин, с огромной башней, возвышающейся над зданием аэропорта, с
просторными залами ожидания… Впечатляет.
Сейчас возможности аэропорта используются едва ли на треть. На Москву, впрочем,
рейсов много, ежедневно, иногда даже несколько в день.
Мы написали послания. До отправления ближайшего рейса в Россию оставалось
несколько часов, и мы решили исследовать помещения аэропорта. Вскоре на третьем,
верхнем этаже мы обнаружили дверь и тёмную ведущую вверх лестницу. Достали
фонарики… Мы поднялись почти на 40 лестничных пролётов, понимая, что находимся в
башне, которую видели с трассы. Наконец, перед нами освещённая площадка и дверь.
Постучали. Заходим. Перед нами священная комната, диспетчерская. Диспетчера были
немало удивлены и обрадованы нежданным гостям. Единственное, что огорчало их, —
нечем нас угостить. Мы не огорчились на это и целый час слушали рассказы
главного диспетчера о работе и о жизни. По его словам, во времена СССР он часто
летал в разные города, как мы бы сказали, «авиастопом». Единственно за что
приходилось платить — за городской транспорт. Прилетел куда-нибудь в Иркутск, а
за автобус надо платить. Теперь же летать «авиастопом» стало куда труднее и не
только за автобус, но и за самолёт платить приходится.
Рассказал диспетчер и о трудных днях, случившихся после землетрясения в декабре
1988 г. Хорошо, что к этому времени в Ленинакане уже был свой большой аэропорт:
и спасателей, и технику могли доставлять сразу туда, а не наземным транспортом
через Ереван — тогда это помогло спасти жизнь тысячам людей.
Когда сразу после землетрясения армянские диспетчера принимали и отправляли
множество «бортов», некий важный начальник, подивившись их слаженной работе,
распорядился всей смене выдать по автомашине. И всех наградили. Но сей диспетчер,
который разговаривал с нами, работал в другую смену и машину не получил.
Огорчение его до сих пор не покинуло.
И о многом другом рассказали нам, пока не настал ночной час и мы, чтобы не
обременять сотрудников аэропорта своим наличием, отправились вниз. Оказалось, в
башне имеется лифт! Им и воспользовались.
Заночевали в аэропорту, расстелив там, на полу, коврики и спальники. Людей было
так мало, что в полутёмных огромных залах аэропорта нас никто не беспокоил.
24 августа, воскресенье
Утром, отправив письма, поднялись наверх, к диспетчерам, уже при помощи лифта.
Диспетчера узнали нас и опять сокрушались, что им нечем нас угостить. Утром
взлетали многие самолёты, я сфотографировал процессы взлёта их. Проведя около
получаса у диспетчеров, мы спустились вниз и направились в город.
Дорога от аэропорта не дальняя; разделившись, мы легко уехали автостопом в город
и встретились уже в Ереване, на почтамте.
Влад позвонил Маше в Москву. Она была уже дома, благополучно добравшись при
помощи автобуса из Тбилиси. Мы порадовались, что одна четверть из нас уже
благополучно завершила путешествие на юг.
* * *
Для пользы мировой науки посетили и второй ереванский аэропорт «Эребуни».
Самолёты оттуда летали в Минводы, Ставрополь, Ростов, Анапу, Владикавказ,
Краснодар, Саратов, Николаев и Красноводск. По Армении в августе 1997 г. не было
никаких местных авиарейсов. В Азербайджан, кстати, тоже.
Вечером Олег отправился купаться… на Севан. Мы не поддержали устремления его,
размышляя, что при надобности помоемся и в фонтане, как это сделал, например, А.Кротов
в солнечном Тбилиси. Договорившись встречаться завтра утром напротив иранского
посольства, мы расстались.
Завтра идём за визой! Ура! Любой исход будет нам приятен. Дадут визу — здорово,
поедем в Иран. Не дадут визу — здорово, поедем в Москву. Кого как, а меня
обрадует завтра любая последовательность событий.
25 августа, понедельник
Утром рано, встретив Моренкова (он благополучно искупался на Севане), мы
отправились в вожделенное иранское посольство, втайне надеясь уже сегодня
вечером пересечь армянско-иранскую границу, но ещё более втайне беспокоясь, что
визу нам задержат или не дадут.
И — слава Аллаху! — анкеты наши пропутешествовали в Тегеран благополучно. Теперь
мы должны отправиться в центр города и заплатить по пятнадцать долларов на
человека в Mellat-bank. Владислав активно торопил нас всех: «скорее, вот автобус,
доедем на метро, так, потом обратно, так, давайте не будем тормозить…» и т. д.
Но когда мы заплатили и принесли квитанции об оплате и наши паспорта обратно в
посольство, выяснилось, что торопиться Владу и нам было незачем.
— За паспортами завтра, в двенадцать часов, — сказала девушка
в окошке. Мы переглянулись и опять покинули столь уже родное иранское посольство
в Ереване.
* * *
Мы шли обратно в центральную («нижнюю») часть города и проходили мимо высотной
башни-монумента на смотровой площадке, возвышенной над городом на 790 ступеней —
где мы провели свою первую ереванскую ночь. Это место, где происходит спуск из
верхней в нижнюю половины города, уже читателю известно.
На этот раз кто-то высказал мысль, что сей 50-метровый монумент внутри пуст, и
яма у подножия монумента, заваленная гравием, мусором и стёклами, является
тайным ходом внутрь. Влад и Олег расчистили яму и полезли внутрь, я остался
снаружи караулить рюкзаки. Действительно, яма вела внутрь. Более того: внутри
монумента имеется вертикальная железная лестница в 110 ступеней, куда мудрецы и
поднялись. Спустя минут пятнадцать они уже кидали мелкие камушки сверху,
наблюдая город Ереван, лежащий в 901 ступеньке под ними.
Влад и Олег спустились, одержимые гениальной мыслью переночевать на вершине
этого монумента. Мы снизошли в город, обсуждая эту идею, и занялись обжорством.
* * *
Когда настал вечер, мы поднялись на смотровую площадку. Подъём на 790 ступенек
приводит человека к запыхательству. Немного подождав, мы проникли через узкое
отверстие в подножии монумента.
Внутри тёмного склепа были навалены огромные камни и куски бетона.
Наверх вела лестница, которую тускло освещали наши налобные фонарики. Оставив
часть вещей внизу, в «склепе», и взяв только предметы, необходимые для сна, мы
полезли наверх. Затащить барахло по вертикальной лестнице на вершину монумента
оказалось непростым делом, так как оно (барахло) всё время цеплялось за
металлические прутья, защищающие залезателей от падения.
Но вот мы наверху. Столица Армении светилась под нами миллионом тусклых огней.
Ветер в высотах гулял весьма сильный. Мысленно обругав идиотскую затею ночевать
на вершине монумента, я расстелил коврик и спальник и лёг; вскоре моему примеру
последовали и сами изобретатели странного ночлега.
26 августа, вторник
Мы проснулись на вершине монумента, на высоте в 900 ступеней — четверть
километра! — над основным массивом города, и, недоумевая, что за мудрость
занесла нас в сие место, начали лениво собирать вещи.
Памятуя о вчерашних трудностях с поднятием рюкзака на вершину монумента, Олег и
Влад решили просто сбросить свои вещи вниз. Бросать их снаружи, на удивление
всему человечеству, не хотелось, и мудрецы решили сбросить вещи в тёмную шахту
внутри пустотелого монумента, затем слезть и выпихнуть на улицу и вещи и себя.
Не доверяя такому способу, я быстро собрался, нацепил на шею верёвку, к которой
был привязан пакет с вещами и спустился вниз. Внизу было темно. Оказалось, вчера
Влад заложил отверстие, ведущее на свободу, большими камнями. Вспоминая Влада, я
освободил выход (в шахте сразу посветлело) и выбрался к подножию монумента.
Спустя несколько минут подножие монумента сотряслось от грохота. Ба-бах! Бум-ба-бах!
Это Олег и Влад спускали свои вещи научным способом.
Затем спустились и сами мудрецы. Для себя они избрали способ менее шумный, зато
более медленный. Вытолкнув свои рюкзаки, они выбрались и сами, и мы, обсуждая
способы поднятия и спуска вещей на большую высоту, отправились в иранское
посольство.
И вот — паспорта получены. Синий штамп «TRANSIT VISA» даёт нам право
путешествовать по Ирану целых десять дней, как мы того и хотели. Размышляя,
можно ли было получить «транзитную» визу на две или три недели, мы направились
на выезд из города. Было 14.00.
* * *
От Еревана до Тегерана Олег и Владислав ехали в паре, я — отдельно. Мы назначили
следующие места и способы встреч:
Мегри (последний армянский городок перед границей) — на автостанции, или, если
таковой нет, в месте отправления автобуса на Ереван; ожидать каждый целый час в
течение четырёх часов с момента прибытия автостопного «комплекта»; если второй «комплект»
в течение 4 часов не появляется, — оставить записку на месте встречи и
отправляться далее по маршруту;
Тебриз (первый большой город в Иране) — на площади Хонарестан (Meidun-e-Khonarestan),
обозначенной на карте Тебриза, в 10, 14 и 18 часов, начиная с момента прибытия,
в течение суток; если встретиться не удалось — отправляться далее по маршруту;
Тегеран — напротив российского посольства, каждый день с момента прибытия, в 10
и 20 часов появляться на месте встречи вплоть до момента встречи.
Всегда полезно, назначая встречу, представлять себе предельный срок ожидания.
Чем больше этот срок, тем больше возможная потеря времени. Поэтому предельный
срок ожидания был различен в зависимости от важности места, в котором мы ожидали.
* * *
Первая машина подобрала нас троих. Водитель, молодой парень, не только с
удовльствием довёз нас до своего села, но ещё и свозил за пять километров в
сторону от трассы — показать местную достопримечательность, древний монастырь.
Этот монастырь, жёлто-коричневого цвета, как и все горы вокруг — ни травинки! —
стоял рядом с границей бывшего СССР. В монастыре в этот день проходил праздник.
Толпа людей, дети в национальных костюмах, священники… Мы посмотрели монастырь и
засобирались на трассу.
— Ну что, посмотрели? Теперь я вас обратно на трассу отвезу. Вы извините, не
могу домой позвать, кормить нечем, — и мы вернулись на трассу.
Здесь, по обыкновению разделившись, мы простояли минут тридцать. Первыми уехали
Влад и Олег, следом уехал я. Сменив несколько местных машин, уже в темноте я
выловил «Камаз» до города Горис.
— Ух ты, а я вас уже видел! — удивился водитель. — В Карабахе! А где друг твой?
Водитель «Камаза» вёз в Карабах какой-то стратегический груз. По его словам,
основной поток машин туда идёт именно ночью: днём, в жару, трудно вести машину
300 километров по горным дорогам, сидя в раскалённой кабине. А ночью — нет
проблем. В кабине сидел и другой попутчик, военный. Оказалось, он тоже ехал до
Гориса.
В час ночи мы прибыли в этот отдалённый город.
— И где ты будешь ночевать? — удивился военный человек, когда мы выходили из
машины.
— Да где угодно, если машин не будет, поставлю палатку и переночую, отвечал я.
— Палатку… палатку! Такое время! Мало ли что… Я тебе лучше вот что скажу. Здесь,
на трассе, дом есть. Никто в нём не живёт. Я тебе покажу, там и переночуешь.
Дом, как оказалось, стоял на самой окраине Гориса, прямо на трассе, ведущей в
Мегри. Каменный, пустой, двухэтажный, с пустыми дырками на месте окон и дверей,
со слабым запахом опилок, сена и навоза, этот дом был неплохим местом для
ночлега. Туда меня и проводил молчаливый попутчик (а сам он направлялся в отпуск,
к себе домой, в далёкое село) — и скрылся в темноте.
В доме, конечно, никакой мебели и никаких удобств не было. То ли дом этот только
что строили и недостроили, то ли только что разрушали и недоразрушили, — как бы
то не было, я выбрал место на полу, расстелил пенку и спальник и спокойно заснул.
27 августа, среда
С рассветом я встал, осмотрелся (дом действительно пустой, и никаких коровьих
лепёшек, пятен краски вокруг не было, хорошо, я не хотел сильно испачкаться),
покинул место ночлега и отправился в путь.
Машины не наблюдались. Только через полчаса местный грузовичок, с кузовом,
полным людей, подвёз и меня — километров на пять. Ещё такое же расстояние
удалось проехать на местном автобусе. Там, где автобусик свернул с трассы,
позиция была неудобна — крутой подъём, но на дорогах Кавказа допустимо стопить и
на «неудобных местах», и следующий грузовик остановился здесь без проблем. В
двухместной кабине уже находилось четверо армян и бензопила.
— В кузов? — спросил я.
— Зачем в кузов, все поместимся! — весело отвечали из кабины. О, чудо! Пятеро
мужиков, бензопила и рюкзак в двухместной кабине поместились — хотя и с трудом,
но поместились!! — А ты откуда?
— Из Москвы в Тегеран, — отвечал я… Мы тронулись.
Проехали впятером мы недолго — километра три. Всё же тяжело ехать в прессованном
виде. Движение по горным серпантинам Армении требует от водителя грузовика
известной ловкости, а тут и руль трудно повернуть. Поэтому при первой
возможности двое перебрались в кузов, и нас в кабине осталось всего трое, не
считая рюкзака и бензопилы.
— Мы, не доезжая Кафана, в лес сворачиваем, по дрова. Бизнес у нас такой: дрова
в одном месте пилим, в другом продаём. В Москве тоже такой бизнес есть? А вот,
кстати, иранцы, грузовики. Пошли, поговорим.
Действительно, на небольшой ровной площадке стояло три больших грузовика с
иранскими номерами. Один из армян, пересевших в кузов, знал фарси, и мы
отправились на дипломатические переговоры. Навстречу вышел пожилой водитель-иранец.
Несмотря на знание фарси, сосватать меня иранцам не удалось. «Ну вот, мусульмане,
турки и есть турки!» — прокомментировал знаток фарси.
— Что он сказал?
— О! Он говорит, что не может взять. После границы — пожалуйста. А здесь, он
говорит, если он тебя возьмёт и чего случится, ему руки-ноги отрубят. Даже до
Мегри не захотел. И ведь все они такие, мусульмане!
Насколько хорошо наш толмач знал фарси, мне осталось неведомым, ибо тут же мы
продолжили свой путь. Километров через десять армяне свернули в лес по дрова, а
я остался на трассе. Следующий грузовик — «Камаз» — взял меня ещё километров на
десять.
— Ты тут осторожнее на дороге, — предупредил водитель, — вдоль трассы мин полно.
Вот увидишь, автобус взорвался недавно.
Действительно, вскоре я увидел слева от трассы яму (диаметром около метра) и всё,
что осталось от автобуса. Металлический каркас уже увезли, но сгоревшие «мягкие
внутренности» автобуса и битые стёкла образовали на земле тёмный прямоугольник.
Вскоре грузовик свернул, а я остался на трассе. Было уже около одиннадцати часов
утра, светило жаркое солнце. Слева, за забором, находился какой-то «объект»,
видимо — воинская часть, куда и уехал мой «Камаз»; близ ворот объекта лениво
бродил пятнистый солдат-охранник. Напротив, с другой стороны дороги, стоял
каменный полуразрушенный дом без крыши. Дальше дорога уходила резко вниз, где
виднелось некое село. Минут через двадцать меня подобрал пассажирский «уазик» с
табличкой «МЕГРИ».
Дорога на Кафан—Мегри — достаточно тяжёлая, с плохим асфальтом и перевалами до
2500. Основной поток — иранские грузовики. Автобус из Еревана на Мегри ходит
всего дважды в неделю, но некоторые люди, как и в Карабахе, подрабатывают
частным извозом. Так и здесь: водитель подбирал всех местных автостопщиков, в
надежде заработать. Вскоре весь «уазик» наполнился народом.
Севшая рядом женщина (из Кафана), увидев мой рюкзакастый и бородатый вид, сразу
спросила, откуда я; угостила сливами; минут через десять мы уже обменялись
адресами, звали её Гоар. Через некоторое время все пассажиры стали высаживаться
в своих деревнях; до Мегри ехал только я и ещё один дядька. В 12.50, спустившись
с гор, мы прибыли в Мегри.
Мегри — маленький городок, его дома прилеплены к склонам гор. Размеры городка по
длине и по высоте почти одинаковы. Основная улица, петляя, поднимается вверх, в
гору — туда, где находится городская площадь. Несколько коммерческих ларьков,
один питьевой фонтанчик. Внизу, вдалеке, протекает река Аракс — граница СССР.
Мост через Аракс и таможня «Карчевань» находятся не в самом городе, а в 15 км к
западу, куда и следовало мне направиться, встретив Влада и Олега.
Но встретить сообщников мне не удалось. Мы договорились ожидать друг друга на
автостанции Мегри, а если её не будет — в том месте, откуда отправляется
ереванский автобус. Ждать мы договорились не более 4 часов подряд, чтобы
торможение одного «комплекта» не вызвало большого торможения другого «комплекта».
Влад и Олег, как оказалось, прибыли в Мегри ранним утром, подождали 4 часа и уже
успели уйти в Иран, оставив мне записку на месте отправления ереванского
автобуса. Я же, не найдя этой записки, провёл в Мегри ещё 4 часа, общаясь с
местными жителями, которые проявили ко мне любопытство; и наконец, никого не
дождавшись, спустился из города вниз, к трассе, идущей вдоль реки Аракс.
Весьма быстро остановилась машина, следовавшая на таможню. «Священная» (как
назвал её водитель) река Аракс, разделяющая Иран и бывший СССР, протекает в
узкой долине среди коричневых гор. Поэтому и трасса, и железная дорога Ереван —
Нахичевань — Джульфа — Мегри — Баку (ныне недействующая) проложены
непосредственно по берегу реки. «Советская» набережная Аракса забетонирована, в
бетон вмурованы высокие столбы с несколькими рядами колючей проволоки.
Параллельно этому забору, когда-то электрифицированному, проходит небольшая,
полметра шириной, пешеходная дорожка для пограничников; эта тропинка и является
левой обочиной автотрассы; а справа от трассы — рельсы железной дороги. Запросто
можно, например, из машины выбросить какой-нибудь предмет за пределы СССР.
Иранская сторона реки не укреплена, на том берегу трассы нет; только горы, горы
и горы, серо-коричневого цвета.
Вот и таможня. Водитель пожелал мне счастливого пути и подарил на прощание
бутылку кока-колы (иранского производства). На обеих сторонах Аракса — большое
скопление иранских грузовиков, солдаты, домики и будки.
Пограничные формальности (заполнение таможенной декларации, обыск и проч.)
заняли минут по двадцать как на армянской, так и на иранской стороне. Здесь я не
буду описывать их: многие читатели и без меня знают, как пересекают границы.
Отмечу только, что первый же иранский солдат приветствовал меня словами «Курдистан?»
— («Ну вот, и здесь я не той нации,» — подумал я.)
На иранской стороне стояла пустая легковушка. Её водитель, увидев меня, проявил
значительный интерес.
— Джульфа, Джульфа? — спросил он.
— Табриз, — отвечал я.
Водитель, активно жестикулируя, объяснил, что дорога в Табриз идёт через Джульфу.
Я усомнился, правильно ли я понял, и, на всякий случай, предупредил:
— No dollar! No rial!
— Yes, yes, — отвечал водитель.
— You live in Jolfa? — спросил я, всё же не понимая, является
он таксистом или жителем Джульфы, едущим домой.
— Yes, yes, — отвечал водитель. И я, размышляя о сущности водителя (не таксист
ли он?), сел в сию старую машину. Мы поехали в Джульфу.
Иран
Теперь дорога шла по другому берегу Аракса. Пейзаж был безжизненным: горы, горы,
горы; на «советской» стороне машин не было видно, только стояли вагончики на
железной дороге — стоят, видимо, годами. Нахичевань, удалённая часть
Азербайджана, отрезанная от основного Азербайджана территориями Армении, сейчас
находится, в сущности, в блокаде. Железная дорога не действует; по трассе (через
Армению) проехать тоже нельзя. Единственная возможность — проехать через
территорию Ирана; так многие и поступают.
На иранской стороне попадаются пограничные крепости — с башнями, зубчатыми
стенами, бойницами — они напоминают старинные русские крепости, только ограждены
ещё колючей проволокой. Проехали иранскую деревню: небольшие каменные дома,
женщины, закутанные в чёрные одежды до земли (это одеяние называется «хиджаб»),
беседующие о чём-то загорелые старики… Заговорить с водителем не удавалось: он
не знал ни английского, ни русского, а я не знал его языка. Я ещё раз
предупредил, что у меня «no dollars, no rial», но водитель отвечал «yes-yes» и
больше ничего. Так двигаясь в молчании, через час мы прибыли в Джульфу.
По прибытии в Джульфу, водитель захотел денег. Мои напоминания, что я его
предупреждал об отсутствии денег, были им не поняты. Собралась небольшая толпа,
человек семь, чтобы урегулировать вопрос, но никто не знал ни русского, ни
английского языка. При этом все, столпившись вокруг меня, наперебой что-то
говорили, но понять их было нельзя. Пройдя сквозь сию тусовку, я ушёл прочь, а
люди продолжили разговор — уже между собой.
Джульфа-иранская находится по другую сторону Аракса от другой Джульфы,
находящейся в Нахичевани. Через Аракс виден большой железнодорожный мост,
построенный ещё в советские годы. Когда-то здесь ходили поезда «Москва—Тегеран».
Джульфа — совсем маленький городок, дома в два-три этажа, людей мало — вечер.
Встретив одного из жителей, я выяснил, где дорога на Тебриз («бебахшид, рахе
Табриз коджаст?») и отправился на выезд из города. Первичный водитель, догнав
меня на машине, ещё раз пожелал денег, но, встретив мой отказ, обиженно укатил
прочь.
Выйдя на трассу, я открыл бутылку «Кока-колы», подаренную мне по дороге из Мегри,
и употребил её. «Ну вот я и в Иране,» — подумал я. — «Надо быть внимательнее:
таксисты!»
И приступил к вылавливанию машин.
* * *
Пару километров, до выездного поста ГАИ (в Иране тоже существуют «police» на
выезде из каждого города), меня подвезли в кузове. Дальше, достав специально
заготовленную бумажку с надписью (на фарси) «Тебриз», я приготовился стопить. Но
тут моей персоной заинтересовался гаишник, и, так как я не знал фарси, позвал
начальника. Начальник, поняв мои устремления, тут же застопил мне машину
самостоятельно.
— Шома бе Табриз мирид? (вы едете в Тебриз?) — спросил я.
Водитель не отрицал такой возможности.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |