Лессий защищал свое заключение тем аргументом, который он и его современники взяли у Фомы Аквинского. Фома использовал его для объяснения теории, которую юристы сейчас используют для объяснения доктрины изменившихся обстоятельств (Wegfall der Geschaftsgrundlage). Эта теория была введена средневековыми каноническими юристами и затем заимствована средневековыми последователями римского права. Канонические юристы полагали, что в каждом обещании "всегда понимается такое условие: если вещи останутся в том же состоянии" <141>.
--------------------------------
<141> Glossa Ordin Aria To Decretum Gratiani to furens to С. 22, q. 2, с. 14 (1595).
В XIII в. Фома объяснил эту доктрину, основываясь на аристотелевской концепции справедливости. По Аристотелю, поскольку законы введены, дабы служить определенным целям, всегда могут возникнуть такие обстоятельства, при которых эта цель будет нарушена, если эти законы соблюсти <142>. Законодатель не захотел бы, чтобы такой закон был обязателен при изменившихся обстоятельствах. Фома заключил, что клятва, обет или обещание обязательны только в тех обстоятельствах, в которых пообещавший намеревался быть связанным этим обещанием и к этим обстоятельствам было привлечено его внимание <143>. Поздние схоласты приняли это объяснение доктрины изменившихся обстоятельств, и северная школа естественного права также приняла его <144>.
--------------------------------
<142> Aristotle, Nicomachean Ethics V. x 1137a - 1137b.
<143> Thomas Aquinas. Summa Theologiae II-II, Q. 88, a. 10; Q. 89, a. 9.
<144> Leonardus Lessius, De Iustitia Et Iure, Certerisque Virtutibus Cardinalis Libri Quatuor lib. 2, cap. 18, dub. 10 (1628); Grotius, supra сн. 38, at II.xvi.25.2; lI.xxi.20.2; Samuel Pufendorf, De Iure Naturae Et Gentium Libri Octo III.vi.6 (1688); Jean Barbeyrac, Le Droit De La Nature Et Des Gens... Par Le Baron De Pufen Dorf, n. 3 to III.vi.6 (1734).
Лессий возражал, что ошибка в каузе или мотиве не может давать права требовать признать недействительным договор по тем же причинам. Как говорил Фома, обещания обязательны только в тех обстоятельствах, которые имел в виду должник при даче обещания. "Причина, - говорит Лессий, - в том, что обещание имеет силу только в силу воли и намерения должника <...>; поэтому оно не может обязывать вне его намерений, как они выражены или разумно истолкованы" <145>. Проводя аналогию с высказыванием Фомы, он объяснил, что обещания подобны законам. Как бы ни были абсолютны их слова, законы "не обязывают в случаях, когда законодатель - прямо или посредством толкования - желал исключить их применение, а обещание - это вид особенного закона, который некто добровольно накладывает на себя" <146>. Но "никто не собирается связывать себя договором так, чтобы он не мог отказаться, даже если сам договор он заключил под влиянием большой ошибки" <147>. Лессий заключает, что сторона, которая пообещала подарить под влиянием "ошибки в мотиве", должна иметь право отозвать свою волю, потому что "нормальное молчаливое намерение стороны должно быть учтено". Признавая, что в договоре об обмене нужно согласие двух сторон, он утверждает, что наиболее разумный вывод таков, что обещание обменяться может быть отозвано, если сторона, которая допустила такую ошибку, не виновата и позиции сторон не изменились (res... est integra). Если позиции сторон изменились, тогда сторона все еще может отозвать свое изъявление, но другая может требовать компенсации причиненного вреда <148>. Позиции Гроция и Пуфендорфа были схожими, хотя менее точно высказанными. Например, Гроций говорил об ошибке в "уникальном" мотиве при заключении договора, не объясняя, имел ли он в виду более чем любой мотив, без которого сторона не стала бы заключать договор <149>.
--------------------------------
<145> Lessius, supra сн. 144, at lib. 2, cap. 18, dub. 10.
<146> Id. lib. 2, cap. 17, dub. 10.
<147> Id. lib. 2, cap. 17, dub. 5.
<148> Id.
<149> Grotius, supra сн. 38, at II.xi.6; Pufendorf, supra сн. 144, at III.vi.6. Дискуссию см. в: Gordley, supra сн. 28, с. 89 - 93.
Можно подумать, что если Лессий, Гроций и Пуфендорф были правы, договоры бы никогда не были обязательны в большей степени, чем тем, что мы называем личным интересом доверия. Любой мог бы отказаться от договора, если он компенсирует другой стороне ущерб, который она потерпела, положившись на такой договор. В конце концов любой, кто захочет уйти от исполнения договора, должен заявить, что он совершил ошибку, в отсутствие которой он не стал бы заключать договор, - даже если это была ошибка в том, что он думал, что он сам не передумает. Как сказал Айзенберг, "главная цель обещания - это связать себя совершением данного действия, даже если, продумав все обстоятельства, должник не захочет совершать действия, которые должны быть совершены" <150>.
--------------------------------
<150> Eisenberg, supra сн. 43, at p. 12.
Тем не менее Лессий, Гроций и Пуфендорф отвергли позицию, что договоры, требующие реального исполнения, необязательны за пределами возмещения ущерба доверия <151>. Эту позицию отстаивал в XVI в. Кайетан, по крайней мере в отношении обещания подарить. Он доказывал, что лицо, которому пообещали подарок, не находится в худшем положении, если обещание было нарушено, за исключением случая, если он изменил свою позицию, полагаясь на обещание. Поэтому не будет несправедливости, если пообещавший возместит ему вред, причиненный приготовлениями <152>. Лессий отвечал, что, если Кайетан прав, то же самое можно было бы сказать в отношении обещания поменяться. Более того, было бы неверным предполагать, что в отсутствие полагания кредитор не терпит вреда, если обещание было нарушено. Это было бы равносильно предположению о том, что в момент обещания кредитор не получает право на исполнение. Если бы был обещан подарок, разумеется, он бы получал право только после получения вещи. Но не было ничего магического в моменте передачи. Если на то было намерение сторон, должник мог даровать это право в момент, когда стороны договаривались. Если так, неисполнение лишает кредитора этого права <153>.
--------------------------------
<151> Lessius, supra сн. 144, at lib. 2, cap. 18, dub. 2; Grotius, supra сн. 38, at II.xi.1, 3 - 4; Pufendorf, supra сн. 144, at III. v. 5 - 11.
<152> Cajetan, Commentaria to Thomas Aquinas, Summa Theologiae II-II, q. 81, a. 8; q. 113, a. 3 (1698).
<153> Lessius, supra сн. 144, at lib. 2, cap. 18, dub. 2.
Открытие Лессия, таким образом, состояло в том, что если стороны имели такое намерение, то должник мог предоставить кредитору право требовать исполнения, а не только лишь право требовать компенсации за ущерб. Даже тогда, однако, должник не связан обязательством, если наступили обстоятельства, при которых стороны не захотели бы наложить на него такую обязанность, если бы они обдумали возможность наступления таких обстоятельств. Следовательно, иногда он не связан из-за ошибки в мотиве.
C. Решение
Лессий не объяснил, почему стороны могли бы хотеть обязать должника не только возместить ущерб доверия, но и осуществить исполнение или заплатить стоимость обещанного исполнения. В рамках современной терминологии вопрос должен ставиться так: почему стороны договора захотят заключить такой договор, который покрывал бы весь вытекающий из договора интерес, а не только интерес в доверии кредитора?
Как мы видели, Мелвин Айзенберг указал причины, по которым стороны могут хотеть такого урегулирования отношений, при котором был бы защищен интерес ожидания кредитора. Сторона может хотеть зафиксировать выгодную сделку <154>. В обмен на согласие должника быть связанным исполнением в натуре кредитор даст что-то: он согласится на более выгодные для должника условия или согласится сам быть связанным исполнением в натуре. Сторона может хотеть зафиксировать сделку по двум причинам: ввиду особых свойств исполнения, подлежащего получению, или ввиду желания зафиксировать выгодную цену.
--------------------------------
<154> Melvin A. Eisenberg, The Theory of Contracts, в: P. Benson, Ed., the Theory of Contracts New Essays 223, 279 (2001).
Теперь мы можем вернуться к Лессию. Его идея была в том, что стороны могли иметь или не иметь в виду намерение связать должника не только ущербом доверия, но и ущербом за неисполнение всего договора. Даже если намерения стороны были направлены на второй вариант, иногда, если должник ошибался в мотиве, он не отвечает за договор в объеме ответственности за неисполнение.
Определив причины, почему кредитор может хотеть оставить за собой право требовать исполнения, мы должны уделить больше внимания следствиям из подхода Лессия. Мы знаем, что кредитор хотел получить обещание от должника. Тогда мы должны узнать, была ли причина, по которой кредитор хотел получить обещание от должника, одной из тех, которые мы обсудили: избежание сложностей при доказывании ущерба доверия, или получение уникального исполнения, или фиксация цены. Если нет и мы не можем увидеть других причин, которые право должно уважать, он не должен быть связан, кроме как в сумме ущерба доверия. Если такая причина есть, ответственность должника обязана учитывать эту причину.
Учитывая вышеизложенное, мы можем понять, почему суды обычно не освобождают от обязательства сторону, которая ошибалась в мотиве. Предположим, что должник хотел получить исполнение в связи с его уникальными свойствами. Например, предположим, что покупатель дома хотел именно право на дом, поскольку он имел свойства, особенно ценные для приобретателя. Предположим затем, что продавец планировал переехать в другой дом и пожалел о заключенном договоре, потому что его планы не осуществились. Он также может ценить уникальные свойства дома. Тем не менее нет способа сказать, для кого этот дом более ценен. Продавец не может иметь право на дом только потому, что он уже владел им. У него не должно быть какого-то особого статуса по сравнению с любым, кто считает этот дом особо привлекательным. Неудивительно, что суд откажется признавать сделку недействительной. Теперь предположим, что кредитор хотел зафиксировать цену. Он мог заключить сделку в условиях, которые я еще в другом месте назвал идеальным рынком, на котором цена данного товара в данное время известна всем покупателям и продавцам <155>. Сторона, которая договорилась в условиях совершенного рынка, может обнаружить, что она ошиблась в мотиве. Например, фермер, который продал определенное количество кукурузы закупщику, мог приобрести больше свиней и решить, что целесообразнее оставить зерно себе для прокорма скота. Или закупщик кукурузы может решить, что он не может позволить себе покупку кукурузы без чрезмерной нагрузки на свой бизнес. Если рыночная цена изменилась в пользу стороны, которая ошиблась в мотиве, такая сторона могла бы отказаться от сделки без возмещения вреда. Разумеется, она не пожелает сделать это: фермер сможет купить кукурузу в другом месте дешевле, чем он ее продал, а закупщик сможет перепродать ее к своей выгоде. Если рыночная цена изменилась не в пользу стороны, допустившей ошибку, есть две причины, по которым ей не должно быть дано право на оспаривание. Разрешение стороне отказаться от договора будет фактически разрешением ей отказаться от пари, в котором она проиграла. Если рынок работает так, как говорят экономисты, то сторона, которая получает прибыль от изменения цены, может легко и потерять, если цены изменятся в другую сторону. Когда стороны заключают договор, чтобы зафиксировать цену на идеальном рынке, они фактически заключают пари в вопросе о том, как себя поведет рынок. Как мы только что видели, если состояние рынка изменилось в пользу заблуждавшейся стороны, она не будет расторгать договор. Она в плюсе. Будет нечестно позволять ей отказываться от договора, если рынок изменился ей во вред.
--------------------------------
<155> Gordley, supra сн. 83, 1620 - 1622.
На рынке, который я называю несовершенным, ни одна сторона не может быть уверена, сколько другие заплатят за то, что она покупает или продает. Пример - это рынок жилья, в котором никто не может быть уверен, что он может с кем-то еще заключить аналогичную сделку. Однако и в этом случае получается, что кредитор отказывается от пари. На несовершенном рынке каждая сторона заключает спор о том, что цена, которая ей предложена, лучше, чем та, которую она найдет, если она подождет и поищет на рынке. Если после заключения договора должник обнаружит, что он предложил на $ 100 000 меньше, чем предложили бы другие, он не будет отказываться от платежа. Он перепродаст дом к своей выгоде. Ему не должно быть дано право отказа на случай, если согласованная цена дома на $ 100 000 выше, чем другие заплатили бы за нее.
Неудивительно поэтому, что обычно суд защищает интересы кредитора, когда должник ошибся в мотиве. Например, так поступил американский суд, когда сторона приобрела экскаватор, предназначенный для рытья траншей, ошибочно полагая, что он может подходить и для выемки грунта из этих траншей <156>. Французский суд сделал то же самое, когда ткань, проданная как обивка для мебели (tissu d'ameublement), оказалась слишком плотной для обивки <157>. Так сделал и германский суд, когда покупатель приобрел земельный участок для перепродажи конкретному третьему лицу, которое впоследствии отказалось от сделки <158>.
--------------------------------
<156> Anderson Brothers Corp. v. O'Meara, 306 F.2d 672 (5th Cir. 1962).
<157> Gass. corn., July 4, 1973, Bull. civ. IV, no. 238.
<158> BGH, Sept. 27, 1991, NJW-RR 1992.182.
Тем не менее, если наш подход верен, мы не можем принять как общее положение, что ошибка в мотиве несущественна. Айзенберг, как указано ранее, отметил две причины, по которым так не должно быть. Первая звучит великолепно: "Многие сделки мотивированы различной оценкой сторонами объективной ценности исполнений, полагающихся по договору. Фактически такие контракты обычно являются играми..." <159>. Как мы отметили, это одна из причин, по которой кредитор может хотеть, чтобы выгодная цена была зафиксирована. Если он договорился с целью или получить установленную цену, или приобрести ценность уникального исполнения, недоступного где-либо еще, он должен получить всю выгоду от сделки. Но возможно, что он вступал в договор без цели зафиксировать цену или исполнение. Он мог просто намереваться предоставить время на заказ или изготовление товара или занять место в очереди. Если так, хотя должник обязан лишь возместить кредитору то, что он истратил в связи с изменением его положения, нет причин заставить должника делать больше. С другой стороны, если кредитор договаривался, дабы зафиксировать уникальное исполнение или цену, тем не менее умозаключения, которые привели к даче обещания, должны очертить границы ответственности за нарушение. Если кредитор договаривался с целью получить уникальное исполнение, которое нельзя получить где-то еще, тогда должник должен быть принужден к исполнению. Если кредитор договаривался, дабы зафиксировать цену, должник обязан заплатить разницу между договорной и рыночной ценами. Но если исполнение доступно на рынке и договорная и рыночная цены одинаковы, зачем принуждать должника к исполнению? Первое обоснование Айзенберга неприменимо. Его второе обоснование состоит в том, что "сама цель обещания в том, чтобы связать себя совершением определенного действия, даже если с учетом всех обстоятельств сторона не захочет совершать эти действия тогда, когда их надлежит осуществлять". Но если сама цель обещания в том, чтобы разрешить кредитору зафиксировать данное исполнение или данную цену, тогда обещание не должно терять свой смысл, пока оно выгодно кредитору. Более того, смысл обещания может быть в том, чтобы дать кредитору время на получение товара, или чтобы изготовить его, или чтобы совершить действия, не опасаясь того, что он окажется в минусе в процессе приготовлений. В таком случае смысл обещания не теряется, если должник компенсирует все потери кредитора.
--------------------------------
<159> Eisenberg, supra сн. 43, 1583.
Часто суждение, что ошибка в мотиве не имеет значения, не повлияет на результат, к которому придет суд. Если кредитор хотел получить уникальное исполнение, должник будет принужден к исполнению. Если кредитор хотел зафиксировать цену, должник будет обязан заплатить разницу между рыночной и договорной ценами. К сожалению, суды говорят, что ошибка в мотиве несущественна, если исполнение не было уникальным и цены не изменились. Даже если цены не изменились, кредитор может требовать возмещения убытков, если он продавец, объемы продаж которого уменьшились ("lost volume"). Он мог бы осуществить дополнительные продажи, если бы должник не отказался. Он мог бы тогда заказать дополнительные продукты у своих поставщиков и получил бы разницу между ценой, которую он платит изготовителю, и ценой, которую получает от своих покупателей. Также он может требовать возмещения, если у него были дополнительные емкости и он мог получить разницу между договорной ценой и различными издержками. Если подход, который мы защищаем, верен, то случаи, когда ему дозволено получить возмещение, были решены неверно.
Иллюстрацией может служить американское дело Neri v. Retail Marine Corp <160>. Клиент согласился купить новый катер оговоренной модели по определенной цене у розничного продавца. До того, как катер был доставлен, клиент попытался отказаться от договора в связи с тем, что он нуждался в госпитализации и операции. Спустя четыре месяца после того, как катер был доставлен, он был продан другому покупателю по той же цене. Суд постановил, что продавец был вправе получить разницу между договорной ценой и затратами, которых ему удалось избежать (или, как указано в § 2 - 708(2) ЕТК, его накладные расходы плюс упущенная выгода). Суд не исследовал мотивы попыток клиента отступить от условий договора.
--------------------------------
<160> 285 N.E.2d 311 (N.Y., 1972).
Если ошибка покупателя в мотиве не имеет значения и продавец вправе получить ущерб ожидания, дело было решено верно. Если же подход, который мы сейчас рассматриваем, верен, тогда мы должны спросить, в действительности ли кредитор хотел получить обязательство в его пользу по тем причинам, которые мы описали. В этом случае, очевидно, продавец не имел цели получить уникальное исполнение: исполнение клиента состоит в том, чтобы заплатить деньги. Тогда это мог быть случай, когда продавец (и клиент) хотел зафиксировать цену. Однако цена не поменялась, катер был перепродан по той же цене. Если цель обязывания клиента состоит в том, чтобы зафиксировать цену, его ответственность должна быть соразмерна этой цели. Продавец должен получить разницу между ценой по заменяющей сделке и договорной ценой, равную в этом случае нулю.
Германский пример - это дело, в котором ответчик, который был занят в некоей отрасли автомобильной промышленности, зарезервировал 22 места в отеле для своих работников, чтобы они могли принять участие в Международной автомобильной выставке в сентябре. Он сделал заказ 20 января. 28 января он известил отель, что не желает резервировать эти номера, потому что выставка была отменена. Отель не смог сдать эти номера кому-то еще. Немецкий апелляционный суд взыскал в пользу отеля упущенную выгоду <161>.
--------------------------------
<161> OLG Braunschweig, July 31, 1975, NJW 1976,570. Похожий пример был в Аризоне, где отель получил компенсацию от промышленника, который забронировал 90 комнат для встречи представителей дилера, а затем отменил заказ, поскольку двадцать процентов представителей побоялись путешествовать во время первой войны в Персидском заливе. 7200 Scotsdale Road General Partners v. Kuhn Farm Machinery, Inc., 909 P. 2d 408 (Ariz. 1995). Дело странно тем, что суд счел релевантным вопрос о том, не были ли их страхи преувеличены. Суд, вероятно, принял во внимание положение договора, возлагающее ответственность на производителя в случае, если приехало меньшее количество людей, чем он ожидал.
Действительно, отель мог хотеть, чтобы заказ был безотзывным по причине, которую мы еще не обсуждали: ввиду трудности доказать полагание. Если гость отменяет заказы за небольшое время до запланированного прибытия, отель должен иметь возможность сдать номера кому-то еще. Однако будет сложно доказать, что люди, которые интересовались номерами и получили отказ, в действительности заселились бы в них. Поэтому большинство отелей разрешает отказ в течение какого-то времени до заезда, но требует полный или практически полный платеж после истечения этого срока. Однако это рассуждение не может применяться здесь. Сложно поверить, что в период с 20 по 28 января в отеле было заполнено столько мест, что он отказывал остальным обратившимся. Он пытался и не смог сдать номера с 28 января и до сентября. Также отель не пытался получить некое уникальное исполнение. Он мог пытаться зафиксировать цену, но цена не изменилась. Отель хотел получить упущенную выгоду.
Другим примером может являться серия дел в Германии, в которых сторона согласилась получить кредит в банке, а затем попыталась отказаться, поскольку проект, для которого брались взаймы деньги, оказался нежизнеспособным. Германский суд применил к банку правила о продавце, упустившем объемы, и признал заемщика ответственным за упущенную выгоду по его займу <162>. Здесь снова результат совершенно разумен, если исходить из того, что ошибка в мотиве не имеет значения, и если ущерб ожидания может быть взыскан в случае нарушения договора. Но эти дела также не относятся к случаям, в которых банк пытается получить уникальное исполнение или изменяется ставка процента. Если банк хотел, чтобы заемщик отвечал за ущерб ожидания, он все равно не должен был бы нести ответственность по причинам, которые мы обсуждали.
--------------------------------
<162> BGH, Nov. 2, 1989, NJW 1990, 981 (заемщик пытался отказаться от договора, потому что он не смог получить дополнительное финансирование, необходимое для проекта); BGH, Mar. 12, 1991, NJW 1991, 1817 (план заемщика о приобретении имущества провалился); BGH, Dec. 12, 1985, NJW-RR 1986, 467 (решено по § 242) (план заемщика по строительству домов на одну семью был отменен, потому что задержка привела к увеличению издержек). Из недавних дел Верховный Суд решил, что добрая совесть требует от банка освободить покупателя от договора и, следовательно, снять все ограничения и залоги с его имущества, но только если он возместит упущенную выгоду. BGH, July 1. 1997, BGHZ 136, 161, об этом см. Andreas Fruh, Der Anspruch des Darlehensgeber auf Einwilligung in die vorzeitige Darlehensruckzahlung, NJW 1999, 262.
Разумеется, существует дополнительная причина, по которой банк, отель или розничный продавец катеров хотят получить ущерб ожидания. Они хотят получить деньги, обязывая клиентов и гостей получить вещи, которых они не хотят. Это действительно может быть их мотивом, но этот мотив право должно отвергать. Основной целью договорного права должно быть обеспечение возможности для людей получить то, что они хотят. Право иногда может поступаться этой целью, но это не должно значить, что право должно помогать стороне препятствовать этой цели.
Более того, если бы были причины требовать от клиентов или гостей уплаты ущерба ожидания, клиент и гость никогда бы не согласились сделать это, если бы стороны знали, как в действительности обстоят дела. Мы будем использовать дело Neri, чтобы показать, почему это так, но обоснование будет аналогичным для случаев банка и отеля. Если продавец и его клиент не хотели бы брать на себя риск, как все люди, продавец не мог бы предложить клиенту снижение цены, достаточное для того, чтобы склонить его к согласию на уплату ущерба ожидания в обстоятельствах дела Neri. Это значило бы, что стороны заключили пари о том, наступит ли случайное событие, такое, как проблемы со здоровьем, которое сделает для клиента исполнение менее полезным, чем то, за которое он готов заплатить. Люди, не склонные брать на себя риск, не заключили бы такое пари, если бы вероятность победы не была бы в их пользу. Они не поставили бы $ 10 000 в игре "орел-решка", если бы им не предложили больше $ 10 000 в случае угадывания. В случаях, которые мы рассматриваем, клиент не согласился бы заплатить ущерб ожидания, пока ему не предложат больше этой суммы, помноженной на вероятность того, что придется платить. Поскольку дилер тоже не хочет брать на себя риск, он никогда не предложит так много.
Я полагаю, что это будет так, даже если продавец - монополист, который контролирует розничную продажу каждого катера, который могут купить его клиенты. Представим, что покупатель говорит, что он заплатит $ 15 000 за определенную лодку, и дилер отвечает, что он готов предоставить выбор: или покупатель заплатит за лодку $ 15 000, или они бросят монету и в зависимости от результата покупатель заплатит за лодку или $ 17 000, или $ 13 000. Поскольку клиент не намерен брать на себя риск, он выберет первый вариант и заплатит $ 15 000. Чтобы склонить покупателя ко второму варианту, продавцу нужно изменить условия в пользу клиента: например, соответственно $ 16 500 или $ 13 500. Но такое предложение не отвечает интересам дилера.
Даже если бы дилер не был монополистом, еще легче увидеть, как стороны составляют договор, учитывая все обстоятельства и условия договора. Мы можем представить клиента, ведущего переговоры с двумя продавцами катеров, чтобы выяснить, кто предложит лучшие условия. Представим также, что в договоре есть выраженное условие, требующее от клиента уплатить ущерб доверия, даже если он отказывается от ожидания до того, как было проявлено некое полагание и когда цены не изменились. Он предложит дилеру некоторую сумму - $ 500 за исключение этой оговорки, и первый дилер согласится. Тогда он спросит второго дилера, не предложит ли он лучшие условия, и второй продавец скажет, что он готов убрать эту оговорку за $ 400. Если процесс продолжится, цена устранения такого условия упадет до нуля.
Если этот анализ верен, тогда ошибка в мотиве имеет значение, а общепризнанное правило договорного права ошибочно. Ввиду общепризнанности правила неудивительно, что суды часто ему следуют. Но поскольку оно ошибочно, неудивительно, что иногда, движимые собственной интуицией в понимании справедливости, суды учитывают ошибку в мотиве, не замечая, что сделали это. Германский суд удовлетворил иск, предположительно по мотиву уничтожения цели договора, когда туристическое агентство заказало билеты в отель, а затем отказалось. Суд отметил, что туристические агентства часто заказывают билеты до того, как у них будет уверенность в том, будут ли у них клиенты <163>. Во Франции муж и жена приобрели билеты в театр на одну и ту же постановку, не зная, что каждый из них сделал это. Суд решил, что театр должен вернуть деньги за один комплект билетов <164>. В другом французском деле суд расторг договор, когда лицо, заключая договор страхования, не знало, что его умершая мать уже застраховала его <165>. В американском деле подрядчик нанял субподрядчика для сборки ограждений автомагистрали. Суд расторг договор в связи с существенным изменением обстоятельств (frustration of purpose), когда правительство исключило ограждения из откорректированного проекта <166>. В похожем деле суд расторг договор, когда проект был переделан так, что он более не требовал покраски и чистовой отделки, для которых был нанят субподрядчик <167>.
--------------------------------
<163> BGH, Nov. 24, 1976, NJW 1977, 385, 386.
<164> Trib. comm. Sene, Apr. 2, 1943, Gaz. Pal. 1943.2.81.
<165> Cass. req., June 6, 1932, D.H. 1932. 396.
<166> Chase Precast Concrete Corp. v. John J. Paonessa Co., 566 N.E.2d 603 (Mass. 1991).
<167> A.T. Switzer Company, Appellant v. Midwestern Construction Company of Missouri, 670 S.W.2d 69 (Mo. Appl. 1984).
В другом американском деле отец пообещал оплатить уроки карате для сына. После этого врач ребенка заключил, что ребенку уроки не рекомендованы. Суд расторг договор со ссылкой на уничтожение цели договора в отсутствие такой оговорки <168>. Суд мог пойти дальше и спросить, почему оговорка о невозможности отменить договор не была в него включена. Это могло быть по закономерной причине, что ущерб доверия будет тяжело доказать: например, возможно, что курс не был бы предложен, если бы подписалось меньшее количество людей. Или это могло быть то, что выше мы сочли незаконной целью, - желание обязать людей платить за то, чего они не хотят. Тем не менее в отсутствие оговорки отец не должен платить.
--------------------------------
<168> Jewell v. Sports, USA, Inc., 19 Va. Cir. 19 (1989).
Другие дела касаются сохранения долгосрочных договоров, когда одна из сторон прекращает вести дела и более не нуждается в получении исполнения. В одном немецком деле мужчина заключил долгосрочный договор на покупку шиншилл на развод. Продавец также обеспечивал консультации по вопросам их выращивания. Покупатель умер. Суд расторг договор в связи с уничтожением цели, указав, что его жена и малолетние дети не могли продолжать дело и перепродавать шиншилл <169>. В известном американском деле отель заключил трехлетний договор с гольф-клубом, по которому гости отеля могли использовать поля для гольфа, а отель платил им ежемесячные взносы и плату за пользование полями. Суд счел, что в договоре было подразумеваемое условие, что в отеле будут гости <170>.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |