— Да, в этот раз обошлось, — отозвалась Мария. — Но это не значит, что опасности отравления больше нет. Только представь себе: если король потеряет своего единственного законного ребенка, не окрепнет ли его решимость взять новую жену, чтобы обеспечить страну наследником?
Я опасливо огляделась по сторонам, совсем как недавно мистер Перестон, надеясь, что никто не услышал слова моей подруги. Ибо то, что Мария только что произнесла, слишком сильно смахивало на попытку предсказать будущее короля Генриха, а в наше смутное время лишь одного намека на это было достаточно, чтобы быть обвиненной в государственной измене.
Глава 27
В июне мы все еще находились в Болье. Как-то раз у меня выдалась свободная минутка, и я отправилась на прогулку в сад, чтобы насладиться редкими мгновениями одиночества. Я остановилась на пешеходном мостике и засмотрелась на рыб, игравших в искусственном ручье, через который этот мостик был перекинут. Вдруг я заметила, что какой-то человек в дорожном плаще, стоявший в воротах фруктового сада, наблюдает за мной. Сперва я не узнала его, а когда узнала, сердце мое упало.
То был сэр Лайонел Даггет собственной персоной. Он шел ко мне по усыпанной гравием дорожке, а на губах его играла недобрая улыбка. Взойдя на мостик, он снял шляпу в знак приветствия, но то был лишь формальный жест. Никогда он не испытывал ко мне ни малейшего уважения или симпатии. Тон его показался мне издевательским, когда он произнес:
— Вижу, мисс Томасина, вы в добром здравии…
Я быстро присела в реверансе, опустив голову, чтобы не выдать своего смятения. Этот человек оставался моим опекуном и имел надо мной полную власть.
Прошло более трех лет с тех пор, когда я видела сэра Лайонела последний раз. Голос его оставался все таким же хриплым, но облик изменился. Он заметно потолстел, у него появился тройной подбородок, нос покрылся сеткой сосудов — верные признаки того, насколько несдержан мой опекун был в еде и в питье.
Когда он протянул мне руку в знак приветствия, я была вынуждена принять ее. Даже через два слоя кожи наших перчаток от его прикосновения у меня пошли мурашки по всему телу.
Сэр Лайонел решил не тратить время попусту. Грубо взяв меня повыше локтя, он заявил:
— Ты не очень-то мне помогала все эти годы, Томасина.
— А что я могла сделать? Как прикажете мне способствовать вашей карьере при дворе короля, коль скоро наш повелитель нечасто встречается со своей дочерью, — парировала я.
Долгая служба в глубинке отнюдь не улучшила характер сэра Лайонела.
— Умная девчонка давно нашла бы способ помочь мне, — прорычал он. — Впрочем, это уже не важно. Теперь ты мне понадобишься для другого. Жена моя умерла, и я нынче завидный жених на ярмарке невест.
Сердце мое сжалось от дурных предчувствий. Я отшатнулась, но натолкнулась на перила моста: бежать было некуда. Мне лишь удалось пробормотать внезапно севшим от волнения голосом:
— А мне-то до этого какое дело, сэр Лайонел?
— Самое прямое, дорогуша. Я собираюсь жениться на тебе!
Страшные слова повисли в воздухе меж нами. Рот у меня заполнился желчью, а живот свело от ужаса. Сначала я просто уставилась на моего опекуна, а затем выдавила из себя первое возражение, пришедшее на ум, моля Бога, чтобы оно показалось ему убедительным:
— Этот брак невозможен без разрешения принцессы.
Сэр Лайонел только рассмеялся:
— Твоя молодая госпожа эти вопросы не решает. Как, впрочем, и леди Солсбери, если ты надеешься убедить старую графиню в том, что я тебе не пара. Это ее не касается.
— Но… но у меня есть определенные обязательства перед принцессой. Я давала ей клятву верности…
Я отвернулась от моего мучителя, обеими руками схватилась за перила моста и посмотрела вниз в бегущий поток. Мне захотелось броситься в него. Все лучше, чем выйти замуж за сэра Лайонела…
Мой опекун стащил меня с моста и силой усадил на деревянную скамейку у одной из клумб. Возвышаясь надо мной, он одной ногой, обутой в дорожный сапог, наступил на подол моего платья. Потом наклонился ко мне и, обдав ненавистным мне запахом гвоздики, которую жевал для улучшения дыхания, прохрипел:
— Мне теперь нет смысла оставлять тебя в свите принцессы Марии. Только глупец не видит, куда нынче дует ветер.
Мне хотелось кричать от отчаянья, и я с трудом себя сдерживала. В голове кружились самые разные мысли, но казалось, что все пути к бегству для меня отрезаны. Сэр Лайонел был моим опекуном. В этом качестве он имел все права на устройство моего брака, хотя бы и с ним самим. Могущественный герцог Саффолк[92],когда-то женатый на сестре самого короля, получил опекунство над юной девушкой и собирался выдать ее замуж за своего сына. Но когда его жена умерла, он сам на ней женился. А ей в то время исполнилось всего четырнадцать.
Я слышала, что девушка имела право отказаться от замужества, если предстоящий брак унижал ее достоинство. Но я также знала, что родители не гнушаются силой заставить своих дочерей идти под венец, если те прибегают к этому последнему средству. Вместо отца опекун вполне мог взять в руки хлыст, палку или даже пустить в ход кулаки, дабы добиться подчинения от своей подопечной, и делать это совершенно безнаказанно, пока она не согласится… или пока он не забьет ее до смерти.
Не могла я не вспомнить и о том, что сэр Лайонел в свое время похитил свою покойную жену, чтобы силком жениться на ней. Не сомневаюсь, что он ее еще и изнасиловал. При этой мысли мне стало совсем плохо. Я представила себе, что лежу в объятьях сэра Лайонела и позволяю ему делать с собой все, что он пожелает, — и меня чуть не стошнило.Я не могла вынести мысли, что он может поцеловать меня так, как целовал когда-то Рейф, и ударилась в панику, но потом каким-то чудом мне удалось взять себя в руки и сказать себе: «Думай! Всегда есть какой-нибудь выход».
Почему бы не убедить сэра Лайонела, что ему выгоднее будет на время отказаться от женитьбы на мне? В этом был мой единственный шанс. Я заставила себя поднять голову и взглянуть прямо в лицо своему опекуну:
— Я все еще могу быть вам полезной в качестве фрейлины.
Сэр Лайонел только презрительно фыркнул:
— Каким же образом, позволь тебя спросить?
— Вступив в свиту леди Анны Рочфорд.
Есть! Стрела попала в цель! Глаза его загорелись неподдельным интересом. Стараясь говорить как можно убедительней, я поведала ему свой замысел:
— С каждым днем окружение леди Анны становится все более многочисленным. В него теперь входят многие из тех, кто раньше служил королеве Екатерине. Леди Анне будет лестно заполучить в свою свиту одну из ближайших фрейлин принцессы Марии. Она сочтет это верным знаком победы своей партии.
Я не имела ни малейшего представления о том, был ли в моих словах хоть один гран правды, но они заставили сэра Лайонела задуматься. Теперь мой опекун явно что-то прикидывал в уме. Я едва могла дышать, пока он взвешивал все преимущества моего предложения и выискивал в нем недостатки.
— Если мне удастся пристроить тебя в свиту леди Анны, я сделаю это, — задумчиво произнес он, — но сначала мы обвенчаемся.
Я прекрасно понимала, зачем ему нужна эта свадьба — он хотел заполучить все мое наследство на веки вечные. Но, с другой стороны, пока я не замужем ни за кем другим, он и так распоряжается моими землями и имуществом.
Я решила выложить свой последний и самый весомый аргумент:
— Фрейлины должны оставаться незамужними. Таковы правила! Недаром их еще называют «почетными девственницами».
— Ну, придворным дамам из самого близкого окружения знатной госпожи не возбраняется иметь мужей.
— Однако только фрейлины могут завоевать полное доверие своей хозяйки и им легче всего нашептывать ей на ушко всякие разности. — Мои слова были далеки от действительности, но я надеялась, что сэр Лайонел не особо сведущ, в тонкостях уклада жизни королевы, принцессы или просто очень знатной дамы.
В течение долгих минут он хранил молчание. Похоже, он вполне серьезно оценивал мое предложение, ибо, по-видимому, долгое отсутствие при дворе оставило его без влиятельных покровителей. Я вспомнила, что сказала мне леди Анна, когда она еще прозываласьмиссАнной, — король недолюбливает сэра Лайонела. Только деньгами и подарками он добился для меня места при дворе принцессы. Почему бы ему вновь не прибегнуть к этому испытанному средству, если, конечно, сэр Лайонел посчитает, что такие затраты окупятся?
Внезапно он снял обутую в сапог ногу с моей юбки, оставив на ней грязный след, и отступил назад.
— Посмотрим, что я смогу сделать, — заявил он, развернулся и ушел, оставив меня сидеть на скамье.
Спустя всего неделю в Болье прибыл гонец с сообщением, что я должна собрать вещи и отбыть в Виндзорский замок следующим утром.
Глава 28
Мажордом Марии Тюдор также получил уведомление о моем грядущем отъезде, которое одновременно являлось разрешением мне оставить двор принцессы. Он рассказал леди Солсбери, куда я направляюсь, и она, облив меня презрением с головы до ног за мое, как она думала, предательство, сообщила ее высочеству и всем ее придворным дамам, что я променяла двор принцессы на окружение королевской фаворитки.
Я начала возражать, а потом только горестно повесила голову и замолчала. Что я могла сказать в свою защиту? Если бы я рассказала им правду, она могла дойти до леди Анны. Я была уверена, что у королевской фаворитки были шпионы среди слуг принцессы.
Несмотря на риск последующего разоблачения, я умолила принцессу дать мне последнюю частную аудиенцию. Это означало, что при нашем разговоре с ее высочеством будутприсутствовать только двое йоменов, стоявших на страже личных покоев принцессы на достаточно большом расстоянии от их хозяйки, а также Мария Витторио и Мэри Даннет.
Едва Мария закрыла за нами двери, принцесса повернулась ко мне лишь с одним вопросом:
— Как ты могла?
Руки ее сжались в кулаки, губы собрались в тонкую линию, и я видела в ее глазах боль и обиду.
Я упала на колени перед моей юной госпожой:
— Ваше высочество, клянусь, что я по-прежнему вам верна!
И тут я не выдержала и рассказала ей все: и как сэр Лайонел замыслил забрать меня из ее свиты и сделать своей женой, и в какое отчаянье я впала, и как предложила ему выхлопотать мне местечко под крылом леди Анны, чтобы спастись от постылого брака или хотя бы отсрочить его. И добавила еще кое-что, о чем вспомнила совсем недавно:
— Мария Витторио как-то раз высказала такую мысль, ваше высочество, что хорошо бы кому-нибудь из нас втереться в доверие королевской фаворитки, чтобы шпионить за ней. Учитывая мои обстоятельства, сейчас эта хитрость может сработать.
Лицо принцессы тотчас смягчилось. Она положила мне руку на плечо и произнесла:
— Ты верно служишь мне, Тэмсин.
Мария сказала что-то по-испански, и принцесса тотчас кивнула в ответ:
— Эту женщину нужно остановить любой ценой. — Ее высочество редко позволяла себе признать само существование Анны Болейн, да и то никогда не называла ее по имени,а только «фавориткой», «любовницей» или «этой женщиной».
— Не ожидала, что сэр Лайонел будет действовать так споро, — сказала я, поднимаясь с колен по знаку принцессы. — У меня не было времени, чтобы придумать, как я смогу связываться с вами, ваше высочество, для передачи добытых мной сведений.
— Может быть, письма, написанные невидимыми чернилами? — рискнула предложить Мэри Даннет, чьи глаза тотчас загорелись в предчувствии интриги. — Я слышала, эти чернила делают из сока лимона.
— В одной из тех историй, которые ты нам рассказывала, речь шла о коде, — напомнила мне принцесса.
— Так-то оно так, но там не объяснялось, как именно надлежит им пользоваться, — я бросила взгляд на обоих йоменов, чтобы убедиться, что они не могут услышать наш разговор. — Думаю, я просто буду писать письма — достаточно найти надежного человека, который будет их вам передавать.
Я возблагодарила Бога за то, что меня обучили письму, пока я находилась на службе ее высочеству.
— Это может оказаться трудной задачей, — задумалась принцесса.
— Жаль, что на вашей голубятне не разводят почтовых голубей, — сказала я.
Моя шутка вызвала легкую улыбку на губах принцессы:
— Боюсь, что, если ты отправишься от нас в Виндзор с огромной птичьей клеткой, это не останется незамеченным.
— Но должен же быть еще какой-то способ… — я замолчала, потому что ответ лежал на поверхности. — Отец Марии Витторио служит при дворе. Не смог бы он стать нашим передаточным звеном, если я, конечно, не прошу слишком многого?
Принцесса радостно захлопала в ладоши, на миг превратившись в обычную девчонку пятнадцати лет, каковой, в сущности, и была.
— Прекрасная мысль!
Мария нехотя кивнула:
— Отец пишет мне несколько раз в месяц.
Письма приходили ей почти так же часто, как и письма от королевы Екатерины принцессе.
— Ты найдешь доктора Витторио тотчас по прибытии в Виндзорский замок, — распорядилась принцесса.
— Нет, ваше высочество. Я не хочу возбуждать подозрений. Если я сразу же попрошу встретиться с человеком, который известен как ярый приверженец королевы, пойдут пересуды.
— А что, если у тебя будет письмо от его дочери, которое ты должна будешь ему вручить? Очень даже правдоподобно. А в этом письме Мария на испанском объяснит своему отцу, на чьей ты стороне. Потом тебе останется только измыслить какой-то способ время от времени встречаться с доктором Витторио, — тут принцесса усмехнулась. — Тебе стоит придумать себе какое-нибудь легкое, но трудно поддающееся полному излечению недомогание.
— Вроде хронической неприязни к королевской фаворитке? — пошутила я.
На этой веселой ноте я попрощалась с принцессой, но на сердце у меня все равно было тяжело. Я чувствовала себя примерно так же, как тогда, когда меня, как тепличное растение, вырвали из знакомой почвы Хартлейка. Я оставляла за собой свой новый дом, своих подруг, все самое дорогое, что у меня было… за исключением Эдит.
Моя верная служанка также страдала из-за нашего скорого путешествия ко двору Анны Болейн. В спальне фрейлин, которую я уже не могла называть своей, мне пришлось выслушать нескончаемый поток ее жалоб. В конце концов у меня лопнуло терпение и я попросила ее замолчать:
— У нас нет выбора, Эдит. Либо Виндзорский замок, либо какая-нибудь Богом забытая дыра на корнуолльском берегу и общество сэра Лайонела Даггета.
Эдит лишь ахнула в ответ. Ее лицо можно было читать как открытую книгу, и ни малейшей симпатии к сэру Лайонелу на нем не было написано. Без лишних слов она продолжила собирать и упаковывать мои вещи.
Оставался один последний и самый неприятный разговор перед отъездом. Меня хотела видеть графиня Солсбери. Я ожидала, что она обрушит на меня упреки за то, что я оставляю службу принцессе, но вместо этого она одобрительно посмотрела на меня, как только мы остались одни в комнатке, где она молилась и писала письма. Принцесса Мария открыла ей мой тайный замысел.
Кабинет графини, несмотря на малые размеры, был богато убран. Здесь горел камин, стоял письменный стол и даже два удобных кресла, которые делают мастера в Гластонбери. Графиня оглядела меня с головы до ног, словно искала во мне какие-то скрытые изъяны, а затем указала на одно из кресел. Я уселась на самом краешке мягкого сиденья, не зная, чего мне ожидать от старшей придворной дамы.
— Ты отправляешься к королевскому двору, — начала она. — Вряд ли тебе придется там умирать за нашу принцессу, но вот солгать во имя нее — вполне возможно. Ты готова взять на душу этот грех?
В устах графини необходимость время от времени бросить пару лживых слов разрасталась до подвига самопожертвования и ввергала меня в пучину смертного греха.
— Я сделаю все, что в моих силах, ради интересов моей истинной госпожи — ее высочества, — поклялась я. — И если я должна буду согрешить, я покаюсь в своих прегрешениях и понесу за них кару.
Леди Солсбери усмехнулась:
— Ты — девушка храбрая, надо отдать тебе должное. Надеюсь, что и умом Господь тебя не обидел, хотя раньше особо сметливой ты не казалась. Будь начеку, Томасина, не доверяй никому, даже своему духовнику, ибо в окружении Анны Болейн друзей у тебя не будет.
Я пообещала следовать ее наставлениям и на следующий день в назначенный час уже готовилась двинуться по дороге в Виндзор. Меня пришла проводить только Мария Витторио, и никто больше. Моя подруга обняла меня на прощание и украдкой сунула мне в руку письмо своему отцу. Я быстро спрятала послание во внутренний карман моего дорожного плаща.
Когда мы с ней разомкнули руки, в глазах моих стояли слезы.
— Я буду очень скучать по тебе, — прошептала я.
— Нечего было просить о переводе ко двору, — бросила она в ответ, говоря так громко и зло, что все слуги, включая моего сопровождающего, услышали ее.
Я была поражена резкостью ее тона и смогла ответить лишь взглядом, в котором читался упрек. Мария уже повернулась, чтобы уйти, но в последнее мгновение замешкалась,и, когда никто, кроме меня, не мог видеть ее лица, она мне подмигнула.
Глава 29
Путешествие из Болье в Виндзорский замок заняло целых три дня. Я могла бы добраться и быстрее, если бы нас не сопровождала телега со всем моим имуществом, которое я обязана была взять с собой. Я ехала верхом на послушном коньке, взятом взаймы из конюшни принцессы. С той поры как я покинула поместье Хартлейк, собственных лошадей у меня не было.
За эти три дня у меня было время поразмыслить над своим будущим, и тут я поняла, какую трудную задачу взвалила на себя. Как примут меня в окружении леди Анны? Как смогу я убедить королевскую любовницу, что более не являюсь верной тенью принцессы? Если мне это не удастся, она никогда не доверится мне и не приблизит меня к себе. «Что ж, — сказала я себе, — в первую очередь, нужно перестать, даже мысленно, называть мою новую госпожу королевской фавориткой или королевской любовницей. Ведь для своих сторонников она является леди Анной Рочфорд, будущей королевой Англии».
Я уже раньше бывала в Виндзорском замке. Именно сюда переехал двор принцессы, когда было решено, что ее высочество оставляет земли Уэльской Марки. Но теперь замок показался мне каким-то другим. Когда к нему приближаешься по Темзе, его башни и высокие стены на крутом косогоре выглядят пугающе. Дорога к замку по суше, которой я следовала в тот день, несколько сгладила давнее зловещее впечатление, но когда я очутилась внутри под защитой древних стен, меня поразило, насколько мрачным выглядело это место, несмотря на все его величие. Здесь не было ни садов, ни галерей, и глазу не на чем было отдохнуть.
Даже в жилых покоях на последнем и предпоследнем этажах, несмотря на цветные стекла в окнах, было довольно уныло. А уж если выглянуть из такого окна, то от высоты кружилась голова, ибо замок стоял на вершине холма.
Мое прибытие ко двору почти не вызвало интереса и могло остаться вообще не замеченным, если бы не одно досадное недоразумение. Я потребовала, чтобы меня провели в спальню фрейлин. Но, когда я появилась там, ожидая найти постель и место для хранения своих сундуков, оказалось, что я ошиблась. Сэр Лайонел выхлопотал для меня место постельничей леди Анны, а отнюдь не фрейлины. Должность эта стояла гораздо ниже в дворцовой иерархии, нежели почетный пост фрейлины, но она давала мне возможность войти в ближайшее окружение леди Анны. Ведь я должна буду прислуживать ей в спальне и выполнять ее самые интимные поручения.
Я не слишком расстроилась из-за такого понижения в придворном звании, но моя новая должность имела один очень существенный недостаток: если фрейлина не могла быть замужней дамой, то постельничей не возбранялось иметь мужа. В первый день моего пребывания в Виндзоре я страшно боялась, что сейчас появится сэр Лайонел и поведет меня под венец, несмотря на все мои ухищрения. Я смогла вздохнуть спокойно только тогда, когда убедилась, что он отбыл в Корнуолл для выполнения своих обязанностей.
Лорд — управляющий двором отвел мне маленькую комнатку без окон на некотором расстоянии от спальни леди Анны. В ней едва нашлось место для моих сундуков и для раскладной кровати, а также для еще одной маленькой кровати, задвигаемой под нее, на которой предстояло спать Эдит.
— Как здесь тесно, — пожаловалась моя верная служанка. Она стояла посреди нашей комнатушки, уперев руки в боки, и с неодобрением оглядывалась по сторонам. Не только я опустилась на ступеньку ниже, но и ее утянула с собой.
— В тесноте, да не в обиде, — ответила я, пытаясь не терять присутствия духа в любых обстоятельствах. — Зато эта комната принадлежит нам одним. И над кроватью естьбалдахин с драпировкой.
Эдит даже не потрудилась мне ответить. Она прекрасно видела, как, впрочем, и я, что драпировки эти изготовлены из шерстяной ткани унылого темно-зеленого цвета и кое-где трачены молью. Никаких гобеленов или ковров на стенах не было, и ничто не защищало нас от холода, которым несло от голого камня. Угля для жаровни не было, и нам нечем было согревать нашу спальню. Да и сама жаровня, по правде говоря, тоже отсутствовала. Хотя на дворе стоял июнь, ночью мы вынуждены были натянуть на себя кое-что ещеиз одежды, тесно прижаться друг к другу и укрыться для тепла дорожными плащами.
На следующее утро я явилась за указаниями к лорду-управляющему, и он сообщил мне о моих обязанностях. Они были простыми, но такими, которые скорее пристало выполнять простой служанке, а не бывшей фрейлине принцессы. Я должна была чистить одежду, наполнять кувшины вином, водой и элем, а также выносить оловянный ночной горшок, спрятанный под специальным табуретом в уборной леди Анны.
Первые несколько дней моя новая хозяйка не обращала на меня никакого внимания. Можно было подумать, что она меня не узнала, ведь мы разговаривали всего дважды, и то несколько лет назад, но леди Анна, помимо острого ума, была наделена и цепкой памятью, и потому я нисколько не удивилась, когда в один прекрасный день она обратилась ко мне по имени.
— Томасина Лодж, причеши меня! — распорядилась она.
Волосы у леди Анны были густыми и красивыми, и она ими так гордилась, что отказывалась носить высокие чепцы, полностью скрывающие прическу. Она предпочитала головной убор, именовавшийся «французский чепец», или «арселе»[93],а иногда обходилась только маленькой шапочкой и сеткой, удерживавшей ее локоны.
Я взяла гребень из слоновой кости, богато украшенный драгоценными камнями, и с некоторым трепетом принялась за свою работу, чувствуя, что леди Анна обратила на меня внимание неспроста.
— Насколько я помню, твоим опекуном был сэр Лайонел Даггет, — обронила она, когда я принялась осторожно разбирать спутавшиеся за время сна пряди.
— Он и остается моим опекуном.
Леди Анна рассмеялась резким и немного пугающим смехом:
— Неужели? Сколько тебе лет?
— Девятнадцать, миледи.
— И ты все еще не замужем?
— Нет, миледи.
— Что ж, Томасина Лодж, думаю, мне следует просветить тебя относительно законов об опекунстве. Я их неплохо изучила, потому что имею на своем попечении нескольких детишек, в том числе Генри Кэри, сына моей бедной милой сестрички.
Она послала быструю улыбку той, о которой заговорила, — присутствовавшей здесь же леди Мэри Рочфорд, вдове придворного Уильяма Кэри, умершего несколько лет назад от потницы.
Леди Мэри совершенно не походила на свою младшую сестру. Если Анна была стройной, темноволосой, смуглой и беспокойной, то Мэри имела округлый стан, светлые волосы, белый лоб и покладистый, легкий нрав.
— Значит, тебе еще не было четырнадцати, когда твой отец умер?
— Нет, не было, миледи.
— Жаль. Тогда бы все его земли перешли прямо тебе в руки. И вопрос об управлении твоим наследством вообще не выносился бы на рассмотрение суда по делам опекунства.
— Да, мне так сказали, миледи.
Анна повернулась ко мне так внезапно, что я чуть не вырвала у нее клок волос и только чудом успела отдернуть руку с гребнем. Она посмотрела на меня так пристально, что мне стоило большого труда не стушеваться под этим внимательным взглядом. Ее глаза были огромными и почти черными, даже темнее, чем у принцессы Марии, и казалось, они проникали в самую душу.
— Значит, раз тебе не было четырнадцати, когда твой отец умер, ты попала под опеку, — повторила она.
— Да, миледи.
Она отвернулась от меня и уставилась в отполированное до блеска металлическое зеркало, в котором виднелись оба наших отражения, и медленно проговорила:
— А когда тебе исполнилось шестнадцать, ты вышла из-под опеки.
— Простите, миледи, но я вас не понимаю… — пробормотала я и попыталась возобновить свое занятие, но гребень выпал из моих ставших внезапно такими неуклюжими пальцев.
В одно мгновение Анна развернулась, стремительная, как кошка, и ловким движением успела поймать драгоценный гребень прежде, чем он коснулся пола. Она не рассердилась на меня за мою неловкость, а только расхохоталась, и вместе с нею — с полдюжины девушек и женщин из числа ее придворных дам и фрейлин, слышавших наш разговор.
Лицо мое запылало, когда до меня дошел смысл слов леди Анны. Неужели она говорила правду? Но какой резон ей лгать мне? Неужели я была настолько глупа, что не освободилась от опеки сэра Лайонела три года назад?
— В то же время, — продолжала леди Анна, когда смешки вокруг улеглись, — до двадцати одного года ты не вправе продавать или сдавать в аренду свои земли и во всех делах должна следовать советам уважаемых людей, в первую очередь сэра Лайонела. Ну а если выйдешь замуж, тогда все твое имущество перейдет к твоему супругу. Значит, надо мне приискать для тебя хорошего муженька. А твоими поместьями сейчас управляет надежный человек?
— Надеюсь, миледи, — пробормотала я, думая про себя: «А вдруг я не права?»
Ни разу после отъезда из Гластонбери я не требовала отчета о состоянии моего наследства. Я приняла как само собой разумеющееся, что сэр Лайонел и мой управляющий Хьюго Уинн заботятся о Хартлейке и других моих имениях, ибо их доход напрямую зависел от процветания поместий. Какой же наивной я была! Возможно, сэр Лайонел вел себя как рачительный хозяин земли и людей, обрабатывавших ее, рассчитывая, что когда-нибудь все это будет принадлежать ему. А возможно, мое наследство сейчас пришло в полное запустение, если сэр Лайонел выкачал все доходы от имений, дабы подкупить влиятельных лиц при дворе и добыть мне эту должность в свите леди Анны.
Пока голова моя была занята этими невеселыми мыслями, мои руки продолжали расчесывать шевелюру моей госпожи, утратившей к тому времени ко мне всякий интерес. Когда наконец она закончила свой туалет и проследовала в покои, где принимала узкий круг своих близких друзей, я, как тень, сопровождала ее.
Апартаменты леди Анны были обставлены дорогой мебелью, на стенах висели яркие гобелены с изображением мифологических сцен, пол покрывали роскошные ковры, а столы были застелены плотными скатертями. Здесь всегда стояли три кресла — одно из железа и два из дерева. На всех трех красовались подушки малинового бархата, обшитые шелковой бахромой и украшенные золотом. Леди Анна села в одно из кресел и взялась за лютню. Тут же ее окружили несколько молодых галантных придворных. Она играла, а онипели, болтали и смеялись.
Забытая всеми, я опустилась на широкий подоконник, сцепила руки на коленях и изо всех сил попыталась собрать воедино разбегавшиеся мысли. Меня не удивило, что моя мачеха была столь же невежественна во всем, что касалось законов, как и я сама. От женщин иного и не ожидали. Даже графиня Солсбери, как я теперь поняла, не увидела ничего дурного в том, что я подписала в ее присутствии какой-то документ по просьбе моего опекуна, хотя к тому времени мне уже исполнилось шестнадцать лет. Тот документ, как я вспомнила, был написан на латыни, и прочесть его я не могла. А вот сэр Лайонел наверняка законы об опекунстве знал досконально. Следовательно, тот лист, который я так опрометчиво подмахнула, скорее всего, представлял собой доверенность, продлевающую его право присматривать за моим наследством.
Меня захлестнуло чувство вины. Мне нужно расшибиться в лепешку, но добыть верные сведения о том, в каком состоянии мое богатство. Ведь его сумели собрать и приумножить мой отец, мой дед и прадед, а значит, пренебрегая им, я была неверна их памяти. Мне нужно было сразу же вступить в переписку с Хьюго Уинном, чтобы точно знать, как обстоят дела на конюшне и на фермах. Остались ли вообще у меня лошади? Вполне возможно, что нет. Сэр Лайонел быстро избавился от Светоча Хартлейка. Я же думала только осебе, погрузилась в свою новую жизнь при дворе принцессы, тратила усилия лишь на пересказ забавных историй и обретение новых друзей. А потом, мы, связанные этой самой дружбой и преданностью принцессе Марии, сами были рады отгородиться от внешнего мира, пока этот мир насильно не вторгся в наш тесный круг.
Я вздрогнула, когда увидела перед собой фигуру в черном.
— Не сердитесь на мою сестру, — раздался нежный и мелодичный голос леди Мэри Рочфорд. — У нее своеобразное чувство юмора.
Я подвинулась на подоконнике по знаку моей собеседницы. Усевшись и расправив пышные юбки, она взяла мою руку своей полной белой ручкой и спросила:
— Не хотите ли поговорить с тем, кто смыслит в законах, моя дорогая? У меня как раз есть такой человек на примете. Если ваш опекун вас обманывает, всегда можно попробовать отстоять то, что принадлежит вам по праву.
— Существует документ на латыни, — призналась я. — Сэр Лайонел обманом заставил меня подписать его после моего шестнадцатилетия. Наверное, я передала ему все права на свои поместья.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |