Фрэнка же это будто вообще не касалось. Он спокойно разгуливал по корпусу, гулял после ужина, сидел в столовой, даже не допуская мысли, что кто-то может сделать ему что-то плохое. Его не волновал тот факт, что мы в меньшинстве, и со мной он потерял форму - Фрэнку было просто все равно. А вот Боб веселился, как мог: постоянно подкалывал меня и Фрэнка, придумывал дальнейшее развитие событий этой "войны", делал шуточные ставки за сторону "против"...
В общем, он истрепал мне все нервы.
Я волновался больше Фрэнка, который, по сути, был виновником торжества. Это было странно и немного обидно.
Обидно за то, что он совсем не беспокоится о себе, в отличии от меня.
Беспокойство с каждым днем росло в астрономической прогрессии. Сраная астма, из-за которой я научился просыпаться от малейшего шороха со стороны Фрэнка и впадать в истерику каждый раз, как тот начинал кашлять или задыхаться, даже если он просто подавился; долбанные гражданские войны, благодаря которым я боялся отходить от Фрэнка дальше, чем на пять метров, даже прекрасно зная о том, что в драке я бесполезен - мне просто надо было знать, что Фрэнк в порядке.
После ужина мы отправились на прогулку под пристальным надзором Рэя.
Он старался ходить с нами почти везде, потому что был в курсе наших "разборок", и старался как можно дольше ограждать нас от нападения, которое должно было произойти, как бы мы не хотели этого избежать. И случилось это "нападение" именно тогда, когда мы сидели на лавочке, наблюдая за игрой в баскетбол.
Сначала я подумал, что они хотят обсудить что-то, но когда кулак одного из громил врезался Фрэнку точно в челюсть, сопровождаемый омерзительным хрустом... Их было четверо, а нас двое; трое - если считать Боба, которого в данный момент не было видно на горизонте.
Игра прекратилась, и все взгляды были устремлены на нас: на меня, держащегося за челюсть Фрэнка и этих четырех амбалов. Дела были дерьмовей некуда.
- Давай кое-что уясним, малыш Фрэнки, - как-то слишком слащаво протянул один из амбалов. - Ты ведешь себя тихо, а мы не забиваем тебя ногами до смерти. Усек?
Фрэнк помассировал челюсть, зажмурился от боли и ответил:
- Черта с два, паршивый говнюк.
Фрэнк поднялся с места, разминая кулаки, хрустя костяшками пальцев, и склонил голову набок. Мне вдруг стало страшно. Не за себя и Фрэнка, а за этих парней. Фрэнк выглядел так, будто собирался порвать им глотки, затоптать ногами до смерти и дико рассмеяться, вознося глаза к небу.
И, черт, как же хорошо, что я не знал того, что творилось у Фрэнка в голове в этот самый момент.
За все то время, что я здесь, я ни разу не видел, чтобы кто-то бил Фрэнка первым. Ни разу. Тогда мне казалось, что это и был первый раз, когда Фрэнка ударили в стенах этой тюрьмы, и оказался абсолютно прав. А он не терпит такого к себе отношения, поэтому был просто в бешенстве оттого, что его, пусть и слабо, но ударили.
- Что ты сказал, шавка? - саркастично, прищурив глаза так, что они превратились в тонкие щелочки, спросил второй амбал.
- Ой, ну, блять, не надо тут ставить сцену из третьесортного боевика, где один персонаж называет другого дерьмоедом, а второй переспрашивает и дает ему в лицо. Я сказал: "Черта с два, паршивый говнюк". Теперь ты расслышал? - нагло поинтересовался Фрэнк, приподнимая бровь в игривом жесте.
Амбал начал покрываться багровыми пятнами от злости.
Фрэнк развязной походкой подошел к нему и, приблизившись вплотную, почти ласково шепнул ему "Ты будешь жрать землю, если я прикажу", после чего положил руки ему на плечи, придерживая, и дал коленом в солнечное сплетение. Первый амбал накинулся на него сзади, хватая за горло. Третий амбал быстро подбежал ко мне и смачно ударил под коленную чашечку, отчего я потерял равновесие и осел на землю. Он бил не настолько сильно, чтобы сломать мне что-то, поэтому я наблюдал за Фрэнком и Первым Амбалом.
Амбал крепко сжимал его горло, повалив на землю. Встал, отряхнулся, с некой гордостью смотря на то, как Фрэнк хрипит, и сильно ударил его ногой по ребрам. Наступил ему на горло, губы его растянулись в дикой усмешке - такая присуща законченным психопатам и серийным убийцам. Второй амбал, наконец, выпрямившись, тоже подошел к Фрэнку и начал изо всех сил бить его по ребрам, по спине, по ногам, но лицо не трогал:
- Мы не будем портить твое милое личико, малыш. Тебе этими губами потом нам отсасывать, - зло усмехнулся Второй, продолжая запинывать Фрэнка ногами.
Фрэнк не обращал внимания на избиение, он держался руками за горло и задыхался. Мое избиение тоже отошло на второй план. Меня захватила волна вполне объяснимого страха. Она накрыла меня с головой, перекрывая доступ к кислороду. Было больно и страшно оттого, что я просто лежу на пыльной земле и смотрю, как Фрэнк корчится рядом: протяни руку - коснешься...
Тут подлетел Рэй, Марк и еще какой-то охранник, скручивая Амбалов. Кому-то ударили точно по почкам, но я не разглядел кому, я продолжал смотреть на Фрэнка ошалелыми глазами.
"Если ты так волнуешься за меня, то я буду носить с собой ингалятор, хорошо?" - как-то сказал мне Фрэнк.
Я зацепился за это воспоминание, как за спасательный круг, быстро подползая к Фрэнку и судорожно роясь по его карманам. Когда этот долбанный ингалятор все же нашелся, я быстро приставил его ко рту Фрэнка, и он глубоко вдохнул.
Кашель прекратился, но Фрэнк все еще держался за горло.
Кажется, он не мог встать.
Я подозвал Рэя, и мы вместе с ним, закинув руки Фрэнка на плечи, потащили его в медицинский корпус. Тело ныло, вспыхивало новой болью при каждом новом движении, но я упорно тащил Фрэнка, старясь не обращать внимание на неудобства, которые с каждой секундой становились все заметнее.
Когда мы водрузили Фрэнка на койку, я чуть не свалился на пол в обмороке - резкая тупая боль пришлась точно на затылок, из-за чего из головы в момент выветрились все мысли. В глазах потемнело, но я схватился за край кушетки, удерживаясь на ногах. В ушах шумело. Кажется, я сильно приложился головой, когда падал.
Ко мне подошла молоденькая медсестра:
- Вам бы тоже не мешало лечь, молодой человек, - с видом учительницы старших классов изрекла она тоном многодетной мамаши.
Я хотел было сказать, что все в порядке, но, еле устояв на ногах, решил не перечить и прилег на соседнюю койку. Фрэнк выглядел откровенно хреново. Я взял его за руку и несильно сжал пальцы. Он ответил тем же, поворачивая голову на бок и растягивая губы в полу-улыбке. Я попытался улыбнуться в ответ.
- Ты в порядке? - заботливо спросил Фрэнк.
"Ты, блять, издеваешься?!" - хотел было сказать я, но сдержался.
- Ты бы лучше о себе подумал, - грустно усмехнулся я, устремляя взгляд в потолок.
- Волнуешься за меня? - Фрэнк игриво приподнял бровь.
- Конечно, волнуюсь, идиот! - надулся я, выпуская его руку и отворачиваясь к стене. В боку неприятно кольнуло.
В течение нескольких минут стояла почти гробовая тишина, нарушаемая только суетливой медсестрой, которая готовила капельницы и искала бинты. Медсестра решила все же перевязать и обработать раны Фрэнка. Он шипел, рычал и недовольно мычал; меня это позабавило, но я все еще изображал обиженного ребенка, поэтому не дал себе даже пискнуть. Когда девушка закончила свои манипуляции, Фрэнк попросил ее об одном одолжении.
Сестра подошла и ко мне, быстро обработала полученные мной царапины и наклонилась к самому моему уху:
- Вот тот молодой человек очень сожалеет о том, что как-то тебя обидел, Джерард. Он просит тебя подойти к нему, так как сам он встать почти не может, - шепнула мне, загадочно улыбаясь. Что-то мне подсказывало, что она начала нас шипперить.
Только этого не хватало.
Медсестра вышла из палаты "по делу". За дверью стоял Рэй.
Я медленно поднялся с койки и выразительно посмотрел на улыбающегося во все тридцать два Фрэнка. Так же медленно подошел и присел на край кушетки. Фрэнк улыбнулся еще шире (как он рот не порвал еще?..) и решительно принял сидячее положение, отчего неприятно поморщился. Заглянул мне в глаза, кладя руки мне на щеки, и прислоняясь своим лбом к моему. Я обхватил его запястья, но не спешил отнимать руки от лица.
Я словно утопал в его глазах. Меня, как человека, любящего рисовать, поразил их цвет еще с первой встречи. Их цвет меняется в зависимости от освещения: сначала они кажутся карими, потом зелеными, а если смотреть на него вот так, прижимаясь носом к носу, то они кажутся ореховыми.
Слишком глубокими для карих глаз.
Карие глаза обычно плоские, но глаза Фрэнка... В них и правда можно утонуть, если смотреть слишком долго и внимательно. Они бездонные. За радужкой скрывается целый океан чувств и эмоций, нескончаемый запас комбинаций его настроения, которое невозможно предугадать. Слишком много и слишком мало одновременно говорят его глаза. Точно так же, как и действия - никогда точно не знаешь, что сподвигнуло его на то или иное действие или фразу. Он слишком загадочный, но в то же время открытый.
Я не мог точно сказать, когда настолько сильно привязался к нему, когда начал зависеть от его присутствия.
Это сложно.
Слишком сложно, чтобы описать простыми словами.
Хотя, возможно, кто-то смог бы описать мои чувства, но точно не я - моего словарного запаса не хватает даже на половину того, что я хотел бы сказать об этом человеке. Да что там, - даже треть я не смог бы описать.
(Сейчас бы не смог).
Фрэнк неотрывно смотрел мне в глаза, и я отчетливо начал понимать, что не хотел бы, чтобы он смотрел на кого-то точно так же, как смотрел сейчас на меня. И в то же время я был безумно счастлив, что пока только я удостаивался такого взгляда.
Я внимательно рассматривал его черты лица. Никогда не думал, что двухдневная щетина может так кого-то красить. Я хотел бы увидеть его с пирсингом. Я знал, что он у него был - виднелись маленькие проколы в носу справа и в нижней губы слева. Мне хотелось почувствовать, какого это - целовать парня с пирсингом в губе.
Я остановился на губах. На пухлых, искусанных губах. Мягких и немного шершавых на ощупь.
(Уже ставших родными).
Его прямой аккуратный нос с острым кончиком, прямой лоб и вечно лохматые волосы. За несколько месяцев они заметно отросли, заслоняя лицо, когда Фрэнк наклонял голову. Мне хотелось немного их укоротить или хотя бы убрать назад, чтобы всегда видеть его глаза.
- Я смогу о себе позаботиться, слышишь? - Фрэнк погладил большими пальцами мои скулы, и я еле заметно кивнул.
========== 11 ==========
После позорного ухода Джоша в корпусе возродилась анархия. Если до того инцидента хоть какие-то маломальские законы и запреты имели место быть, то после все будто с катушек слетели. Войны, перевороты, участившиеся драки и нескончаемое насилие накрыло всех с головой. Нельзя было свободно вдохнуть полной грудью, чтобы остаться незамеченным. Все будто насмотрелись фильмов про шпионов и теперь пристально следили за своим окружением, словно от этого зависела их жизнь. И они были не так далеко от правды.
С моим приходом, кажется, это место встало с ног на голову. Словно я был красной тряпкой, а заключенные - разъяренными быками. И Фрэнк тоже "покраснел".
Перенял мою роль "красной тряпки".
Взял удар на себя.
Я всегда чувствовал себя лишним в этой жизни. Чувствовал, что всем мешаю, что из-за меня все шло наперекосяк. Я был отбросом общества - у меня никогда не было настоящих друзей, которые помогли бы в любой ситуации. Кроме Майки. Он был моей опорой и поддержкой на протяжении всей жизни. Я бы не смог справиться без него.
А потом появился Фрэнк. Он стал моей второй опорой, стал второй колонной, что поддерживала мою съезжающую крышу. Стал еще одним человеком, при котором маски не требовались.
А теперь его отнимают у меня.
Отбирают то внимание и заботу, которой мне так не хватало в жизни.
Я не был готов потерять то, что только приобрел. Я не мог просто взять и сдаться. Без Фрэнка я бы загнулся тут. Я бы просто сошел с ума от одиночества и скуки. Сломался бы, закрылся.
Я не был готов к этому. И не смог бы подготовиться, даже если бы знал, что все примет такой оборот.
Наверное, у меня начала развиваться паранойя. Я везде видел подвох - даже там, где его быть не могло. Я начал часто озираться по сторонам, старался не обсуждать ничего, если рядом был кто-то подозрительный, а подозрительными мне казались абсолютно все, кроме Боба, Фрэнка и Рэя. Хотя, если быть честным, то я и до этого был таким - стал после выхода из медицинского крыла.
Вернулась медсестра с Рэем и сказала, что мы можем забирать Фрэнка. Я помог ему подняться с койки и бережно придерживал за талию, чтобы он не упал. Рэй подставил ему свое плечо.
Мы шли по белоснежным, навевающим тоску коридорам. Меня всегда бесило, что в местах подобного назначения стены обязательно выкрашены в пастельные цвета или вообще в чисто-белый.
Будто мы сумасшедшие какие-то.
И я сейчас не только про тюремное медицинское крыло: я говорю про школы, про больницы и про офисы. Да даже туалеты выкрашивают в тошнотно-бело-голубо-зеленые цвета. И именно из-за отвращения к таким цветам моя комната была полностью обклеена различными постерами, афишами, вырезками и статьями из различных журналов - от пола и до потолка включительно.
Если бы я знал, что все так обернется, то никогда и ни за что не позволил бы Фрэнку мне открыться.
Я беспокоился не столько за себя, сколько за него. Он был очень чувствительным и эмоциональным человеком, я видел это. Он был чересчур открытым с теми, кто хоть немного внушали доверие: со мной и с Бобом. Больше он не доверял никому. Он был открытым, но не наивным дураком. Нет, Фрэнк был очень умным. И это даже не из-за разницы в возрасте, которая, по сути своей, должна была мешать нашим своеобразным отношениям, но, тем не менее, никоим образом не преграждала нам путь.
Да, иногда детство в его заднице начинало плеваться фейерверками, но он все равно оставался Фрэнком.
Прошло уже почти восемь месяцев, как я знаю Фрэнка, и знаете что? Я ни разу в нем не усомнился. Возможно, я долбанный оптимист, но даже тогда, когда он впервые с остервенением вбивался в мое тело рваными толчками, заставляя меня поскуливать и шипеть от боли, я не мог его ненавидеть.
Я боялся, я злился, но не ненавидел.
Фрэнк рассказал Рэю какую-то шутку, и он посмеялся, а я пропустил все мимо ушей. Мне стало стыдно, что я не слушал беззаботный треп Фрэнка, а полностью погрузился в свои мысли.
Он ведь так редко шутил.
Я попытался вслушаться в их разговор, но в голове творилось не пойми что. Я искренне хотел вникнуть в то, что они говорили, но не мог. Мысли водоворотом крутились у меня в мозгу, с космической скоростью сменяя друг друга. Я не успевал до конца обдумать одну мысль, как на ум приходила другая, еще более ужасная. Мне становилось тошно от того, что я слишком много думаю и размышляю.
Раньше такого не было.
Раньше не было Фрэнка в моей жизни.
Раньше мне не о ком было беспокоиться.
Хотя, у меня был Майки. Только вот он не нуждался в моей заботе: он был уже достаточно самостоятельным, и я не боялся, что та или иная ситуация выйдет у него из-под контроля.
Как ты думаешь, Фрэнк, что бы было, если бы мы встретились при совершенно других обстоятельствах?
Если бы мы были совершенно другими людьми, если бы ты не совершал того ужасного поступка, а я не принимал бы тогда эти чертовы наркотики?
Как бы сложилась наша жизнь тогда?
Слишком много вопросов, на которые я никогда не смогу дать ответ.
Я и не заметил, как мы дошли до нашей "комнаты". Рэй помог мне уложить Фрэнка на кровать и ушел. Я быстро юркнул в щель между Фрэнком и стеной и аккуратно приобнял его за талию, укладывая голову на плечо. Фрэнк усмехнулся моей чрезмерной нежности, но ничего не сказал, а лишь молча поцеловал в висок.
Это был настолько трогательный жест с его стороны, так не присущий его натуре, что у меня по спине пробежало стадо приятных мурашек - от седьмого шейного позвонка и до копчика.
- Джи? - шепотом позвал меня Фрэнк, обдавая теплым дыханием скулу. Я вопросительно замычал. Говорить не позволяла моральная опустошенность и истощенность. - Ты как? Выглядишь измученным, - Фрэнк подсунул руку под мой корпус, обнимая поперек спины.
Я сильнее прижался к нему, стараясь не задевать новые синяки и ссадины, что, впрочем, выходило не сказать, чтобы прямо хорошо. Мне, как и после того ужасного сна, нужна была его близость, его прикосновения; мне было необходимо вдохнуть его, уже ставший родным, запах, погладить по волосам, увидеть его робкую улыбку...
Его запах был особенным, и я говорю это не потому что ему всецело принадлежат мое сердце и моя душа, нет.
Просто его запах нельзя сравнить ни с чем, что я когда-либо встречал в жизни. От него пахнет самцом, мужчиной, но в то же время и какой-то детской непосредственностью.
Трудно было насладиться его обществом. Трудно в плане того, что, сколько бы я не находился рядом, мне всегда мало. Хочется прикасаться к нему ежечасно, ежеминутно, ежесекундно... Просто знать, что он здесь, он рядом, он не отпустит из своих объятий, а будет сжимать до хруста костей в кольце рук.
Я уже говорил, что Фрэнк не из тех, с которыми хотелось поиграться и бросить, нет, он был полной противоположностью.
Кажется, я уже много раз об этом говорил.
- Все нормально, просто переживаю за тебя, - я осторожно закинул ногу ему на бедро, потерся лбом о его щеку и добавил тоном обиженного ребенка: - Мог бы и уступить...
Фрэнк глухо рассмеялся, погладил меня по затылку, пропуская отросшие пряди между пальцев, и ничего не ответил.
Я не знаю, сколько мы так лежали. С Фрэнком время всегда летело незаметно: дни складывались в часы, часы проходили за считаные минуты, минуты пролетали за секунды. Я начал боятся того, что скоро придет время нашего расставания. Я-то был здесь всего на два года, а вот Фрэнк...
В голове всплывали яркие образы того, как я ухожу.
<i>Рэй приходит за мной рано утром, когда все еще спят.
Но мы не спим.
Мы с Фрэнком сидим на кровати и молчим. Рэй понимающе опускает голову и садится рядом с нами, на кровать Фрэнка. Я держу Фрэнка за руку, исступленно сжимая его пальцы.
Меня трясет, да и Фрэнка тоже - его рука в моей руке дрожит.
- Пора... - тихо говорит Рэй. Он и сам не в восторге от сложившейся ситуации, но поделать с этим ничего не может. Как и мы с Фрэнком.
Фрэнк шумно втягивает воздух через нос и опускает голову, прикрыв глаза. Мне конкретно плохо. Кажется, что меня сейчас вывернет на пол. В глазах стоят слезы.
Я поднимаюсь с места, Рэй поднимается со мной.
Фрэнк отпускает мою руку...</i>
Кажется, я шепнул вслух "Не отпускай", потому что Фрэнк прошептал мне в ответ "Не отпущу".
***
Пробуждение было не самым приятным, на мой взгляд. Ну, просто я упал на пол и впечатался в него.
Фрэнк проснулся от производимого мною грохота и застонал от боли в затекших конечностях. Как я оказался с краю - неизвестно, ведь засыпал я будучи прижатым к стене и слушая трогательное посапывание Фрэнка мне в макушку.
- Детка, ты ударился?
Мне, конечно, было безумно приятно, что Фрэнк заботился обо мне, но в то же время бесило, что он совершенно не заботится о себе, зато каждый раз, как я спотыкаюсь о собственные ноги или случайно ударяюсь рукой о какой-нибудь выступающий косяк, он начинает носиться со мной, как с младенцем: вечно спрашивать о самочувствии, успокаивать, обнимать...
Ладно, соврал, последний пункт меня очень даже устраивает, и даже в такой заднице, что творится сейчас вокруг нас, объятия не помешают.
Особенно мне.
Особенно объятия Фрэнка.
- Я, кажется, отбил себе лицо, - жалобно простонал я, переворачиваясь на живот, опираясь на локти, упираясь коленями в пол и немного приподнимая корпус.
Еле поднявшись с пола, я обнаружил, что теперь у меня жутко ноет плечо, но Фрэнку об этом говорить не стал. Я не хотел жаловаться человеку о том, что у меня будет синяк на плече, когда его самого вчера хорошенько побили. Да и не хотел, чтобы он лишний раз беспокоился.
Хотя от объятий я бы не отказался.
Фрэнк сел на кровати и ласково улыбнулся мне. Сладко зевнул и притянул меня к себе, утыкаясь носом в мой живот. Наверное, со стороны это выглядело очень трогательно. Я не удержался и, немного отстранившись от Фрэнка и нагнувшись так, что наши лица были на одном уровне, смачно поцеловал. Фрэнк улыбнулся в поцелуй и усадил меня к себе на колени.
Это утро стало не таким уж херовым.
Нацеловавшись вдоволь, Фрэнк отстранился от моих губ и просто обнял, укладывая голову мне на плечо. Я забеспокоился о том, что, возможно, мое восседание на его коленях причиняет ему боль, но спрашивать об этом не стал - Фрэнк бы сказал мне, если бы что-то было не так.
В течение получаса за нами пришел Рэй. Мы быстро умылись и собрались на завтрак.
Лучше бы мы сидели в нашей "камере"...
Мы зашли в столовую, я сразу заметил несколько подозрительных и злых взглядов в сторону Фрэнка. Мне стало не по себе, и я взял его за руку. Такой, казалось бы, незначительный жест, но так мне было спокойнее и комфортнее.
Кормят тут не ахти (об этом я тоже говорил), но все же питаться чем-то нужно, чтобы не помереть от голодной смерти. Мы с Фрэнком набрали еды и сели за наш столик.
Тут у каждой "банды" есть свой отдельный стол, за который никто, кроме этой самой "банды", садиться не имел права. Точнее, имел, но за это мог отхватить по морде или по почкам. У нас тоже был "свой" стол - самый дальний и темный, но достаточно уютный. Из-за него была видна вся столовая - все было как на ладони: вот один из "новичков" попытался подсесть к одной из "банд", за что был послан нахуй и чуть не получил удар в челюсть; вот стол охранников, за которым сидел Рэй и о чем-то переговаривался со всеми; вот один из заключенных-одиночек ругается с девушкой, что не доложила ему еды в тарелку...
К нам подсел Боб - сияющий и радостный. Это настораживало.
- Привет, ребята, - почти пропел он, ставя на стол свой поднос с едой. Боб любил много есть, поэтому его поднос был неподъемным и доверху забит невкусной едой.
- Назревает что-то очень плохое, или ты нашел у кого взять дури? - иронично подметил Фрэнк, за что был награжден не менее ироничной ухмылкой от Боба:
- Что-то назревает, а вот хорошее или плохое - не знаю. Все шепчутся о вчерашней "драке" на заднем дворе. Многие, кстати, злорадствуют, зато тому парню хорошенько вставили мозги на электрическом стуле. Странно, что тебя туда ни разу не сажали... - задумчиво протянул Боб, пальцами прикасаясь к своей короткой бороде. - Но не об этом сейчас. Как ты, Фрэнк? - казалось, Бобу и правда интересно знать о самочувствии Фрэнка.
- Не сдох пока, как видишь! - наиграно весело ответил он и тут же сменился в лице, надевая маску полного безразличия. Я погладил Фрэнка по колену под столом.
Дальше мы ели молча. Люди начали расходиться по своим "комнатам". Фрэнк отошел, чтобы взять себе добавки. Удивительно, что он ест чуть ли не в два раза больше меня, но при этом имеет такое красивое телосложения и полное отсутствие лишнего жира.
Мы с Бобом начали обсуждать музыку. У него был довольно неплохой вкус, во многом схожий с моим. Я уже хотел обсудить творчество одной начинающей группы, как на всю столовую раздалось громкое "Блять!". Мы обернулись одновременно и застыли.
Не дойдя пару шагов до раздачи, лежал Фрэнк, а в животе у него было что-то острое, похожее на нож, но слишком продолговатое и широкое для него.
Паника накрыла меня с головой, и я с трудом сдерживался, чтобы не заорать.
Когда же это дерьмо уже закончится?..
========== 12 ==========
Фрэнка положили в медицинское крыло.
То, что я сначала принял за нож, как потом выяснилось, было куском железного уголка, обе ограни которого были выпрямлены, из-за чего он и был таким широким. Того, кто это сделал, естественно, нашли, просмотрев записи с камер видеонаблюдения. Им оказался один из старых приятелей Джоша, того самого, что с позором попросил о переводе после того, как Фрэнк опустил его двумя способами: физически и морально. Это послужило значительным ударом по его самолюбию и иллюзии «богоподобности», поэтому его «стая» намеревалась отомстить нам сполна.
Того парня, кстати, звали Дином.
Я лично присутствовал при том, как его поджаривали на электрическом стуле. Он был здесь сравнительно недавно - даже меньше, чем я, и сел он за жестокое убийство и изнасилование четырех девушек. Его изначально хотели посадить на электрический стул и поджарить, как курицу гриль на вертеле в какой-нибудь дешевой забегаловке, но все откладывали - очередь на электрический стул была почти бесконечной. В силу обстоятельств и того, что это было покушение на убийство, его пропустили вне очереди.
Фрэнку что-то проткнули внутри, из-за чего ему пришлось распарывать живот и зашивать внутренние органы. Я так и не понял, что точно ему повредили, и эту информацию мне не выдавали ни под каким предлогом. Могу поспорить, что и Фрэнку не сказали, на кой хер они там несколько часов орудовали иголкой и ниткой.
Рэй сказал, что он тоже ничего не знает.
Почему нам ничего не говорили, осталось загадкой, но эта проблема отходила на второй план в сравнении с тем, что сейчас нам угрожала серьезная опасность. После покушения всё стало гораздо серьезнее, и мы оба поняли, что до этого были только цветочки, и они на этом не остановятся. Как по мне, так эта война развязалась из ничего.
Ну изнасиловал Фрэнк Джоша, ну ударил по его наглой морде раз десять, ну унизил его перед всеми... Убивать сразу надо?
Джош - ребенок во взрослом теле с большим количеством возможностей, и именно этим он опасен. Никто не знает, что придет в его больную голову. Мы были готовы уже ко всему.
Рэй пришел, чтобы забрать меня на обед. Я был настолько физически и морально истощен, что ел сразу за троих. За эти три дня я съел столько, сколько не съел, наверное, за последний месяц. И проспал столько же.
Мой день разделился на время до визита к Фрэнку и на время после визита к Фрэнку. Я осознал, насколько мне необходимо его присутствие рядом. За эти дни я буквально загибался от недостатка общения. Был, конечно, Боб, но он ни разу не Фрэнк.
С ним я не могу быть настолько же открытым.
Боб - крыса.
Он не скрывает этого, не скрывает того, что может переметнуться на другую сторону, если посчитает это выгодным. Просто сейчас он уверен, что наша сторона выиграет, вот и трется около нас. Довольно неплохо, кстати. У Боба ведь тоже есть своя псевдо-«стая»защитников, которая в тот момент негласно приглядывала за мной. Боб их попросил, потому что как никто другой осознавал дерьмовость сей ситуации.
Без Фрэнка я лез на стену от одиночества.
Спасали только небольшие диалоги с Бобом и Рэем. Я не рискнул общаться с другими «стаями» без Фрэнка. С ним у меня был хоть какой-то шанс не получить в лицо или не быть посланным по матери, по отцу и по еле живой бабке. Хотя каждая «стая», которая была «за» смотрела на меня сочувственно и подбадривающе. Это обнадеживало, ведь они в любой момент могли переметнуться на сторону «против».
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |