Никто, кроме меня...
Я просто обнял его, прикасаясь губами к виску. У меня было много слов, складывающихся в предложения, а затем - в текст, но они все застряли в горле омерзительным склизким комом. Он мешал не то, что говорить - дышать. Я шумно втягивал воздух носом, поглаживая его по спине. Мне, почему-то, казалось, что он сейчас расплачется у меня на руках. Разрыдается так, как никогда не рыдал. Будет выть в голос, метаться, орать, проглатывая слезы, стекающие к подбородку. Но... нет. Просто нет.
Я не мог сказать: сильный Фрэнк или слабый человек. Он был силен телом, но пал духом. У него были крепкие нервы, но добился он этого через страдания, через боль и унижение. Фрэнк... Черт, даже моего запаса эпитетов и метафор не хватило на то, чтобы описать его душевное состояние.
Фрэнк - ребенок во взрослом теле и со взрослыми мыслями. Но его душа и тело отчаянно требуют тепла, требуют заботы и ласки. Того, чем в жизни его обделили. И я был намерен исправить это.
Я не Господь Бог, не Вершитель Судеб, но не помочь ему, падшему, одинокому и нуждающемуся, я не мог. Мое человеколюбие не позволяло мне бросить его гнить одного. Я должен был гнить вместе с ним, помогая в трудной ситуации, вытаскивая, казалось бы, из самой непролазной задницы, утешая и всячески поддерживая. Он заслуживал этого, не смотря на то, что сделал и за что сюда попал. Это был его крик души, обращенный ко всем тем людям, которые насиловали его тело и душу. Обращение к таким же, как он сам - сломленным, пустыми и одиноким.
Как там говорил Стивен Кинг? "Когда пятилетнему ребенку больно, он поднимает шум на весь свет. В десять он тихо всхлипывает. А когда ему исполняется пятнадцать, он привыкает зажимать себе рот руками, чтобы никто не услышал ни звука, и кричит безмолвно. Вы истекаете кровью, но этого никто не видит. Вы привыкаете к отравленным плодам, растущим на дереве вашей боли". Так? Я хотел испепелить одиночество в его душе, стереть его в порошок, сделать так, чтобы он навсегда о нем забыл. Чтобы был нужным.
- Жра... Я опять не вовремя? - Рэй открыл и тут же закрыл дверь, оставляя маленькую щелочку.
Вот он, мастер портить момент.
- Все нормально, мы уже закончили, - улыбнулся я, прекрасно понимая, что Рэй не увидит моей улыбки. - Мы сейчас выйдем, подожди.
Я чувственно поцеловал Фрэнка в губы, обвивая на миг руками его шею, и тут же отстранился, поднимаясь с места. Тело пронзила молния боли, но на сей раз я был горд тем, что испытывал ее.
Я натянул штаны с бельем и футболку. Одежда была липкая от пота и спермы, но времени на душ просто не было.
Я посмотрел на Фрэнка - он собрал мою сперму пальцами и слизывал ее, обсасывая каждую фалангу особо эротично. Подождал, пока Фрэнк оденется, и, взяв его за руку, поволок к выходу. Рэй на входе несильно удивился нашему растрепанному виду и молча пошел вперед, мы - за ним.
Теперь уже не Фрэнк держал меня за руку, а я его. Теперь я подбадривал и оберегал его, словно хрупкую фарфоровую куклу, норовящую упасть с комода и разбиться на тысячи осколков в любую секунду.
Я был мягким ковром с высоким ворсом, который смягчил падение. Я был его подушкой безопасности.
В столовой, как всегда, плохо пахло, везде были кислые рожи заключенных и режущий по ушам голос злой на весь мир буфетчицы. Я стиснул пальцы Фрэнка чуть сильнее, ободрительно улыбаясь. Уголки его губ нервно дернулись вверх.
Боб, завидев нас, помахал рукой, мол, пристраиваете свои задницы рядом со мной. Я сделал уверенный шаг вперед, таща за собой Фрэнка.
Мы будто поменялись местами не только в плане защиты, но и в плане поведения вообще: обычно он таскал меня за собой, а я покорно шел за ним, словно пес на веревке. Фрэнк сломал себя, когда признался мне в том, что ему хорошо со мной. Он переступил через себя, через свою гордость, через свои приоритеты и принципы. И теперь ему стыдно за то, что он проявил такую слабость передо мной. Передо мной - человеком, который в три раза слабее его физически, но понимающий его с полуслова.
Это была какая-то почти семейная идиллия.
Фрэнк мог вообще ничего не говорить, просто молчать и смотреть в одну точку, а я бы понял его.
Без слов, без лишних действий.
Между нами словно была ментальная связь. Нас словно связывало неразрывной красной лентой, обвязанной вокруг запястья. Это было для меня в новинку. И для Фрэнка тоже. Но и мне, и ему это нравилось.
- Ребят, вы так мило смотритесь рядом, - с доброй усмешкой протянул Боб, подпирая щеку кулаком.
- Пошел к черту, - еле сдерживая улыбку, ответил Фрэнк, присаживаясь. Я последовал его примеру.
- У Рэя на лице так и написано, что он застукал вас за чем-то неприличным, - теперь на его лице появилась ухмылка, будто он знает про нас что-то такое, чего не знают остальные. Я улыбнулся, положив руку Фрэнка себе на колено.
- Ну да. Мы занимались грязным животным сексом с элементами БДСМ, - хихикнул я, прижимаясь плечом к плечу Фрэнка. Фрэнк погладил мое колено, а я с трудом поборол желание закрыть глаза, потереться о его плечо и замурлыкать, как кот, которому почесали животик.
- Да вы развлекаетесь, как можете! - с притворной завистью заявил Боб, складывая руки на груди.
- Еще бы, - улыбнулся Фрэнк, разворачиваясь лицом ко мне и притягивая для поцелуя, продолжая поглаживать мое колено.
Я обнял его за шею, притягивая ближе, и ответил на поцелуй. Он был нежным, трепетным, ласковым и ленивым. И мне, черт возьми, до одури это нравилось!
Я готов был простить ему все, что угодно, лишь бы меня будили по утрам таким образом.
* Я не помню точную цитату, поэтому извиняйте.
========== 8 ==========
Я проснулся среди ночи. Комната была погружена в кромешный мрак - не видно абсолютно ничего, а окон в камерах не наблюдалось. Сначала я не понял, с чего вдруг продрал глаза посреди ночи, но когда над ухом раздался глухой сухой кашель, я понял.
Фрэнк кашлял - кашлял так, будто подавился собственными внутренностями. Он лежал на спине, руками схватившись за горло, и дрыгал ногами, словно в припадке.
- Фрэнк? Фрэнк, принести воды? - взволновано спросил я, усаживая его на кровати и похлопывая по спине.
Кашель все не уходил, напротив, - Фрэнк закашлял еще громче. Я уже начал бояться, что он действительно подавился своими внутренностями, хотя и прекрасно осознавал, что это невозможно.
- Фрэнк?!
Моему терпению подходил конец. Не то, чтобы я злился, но был очень взволнован и, не получив ответа, я запаниковал.
А что, если он серьезно заболел, простудился? В такое время все охранники сидят в комнате, напичканной мониторами, которые просматривают коридоры на наличие нарушителей-смертников, но никак не стоят под дверью в ожидании того, что их позовут и попросят принести стакан воды.
Ах да, вы же не знаете, что значит "нарушители-смертники". Я объясню.
Мы находимся в тюрьме строгого режима - самой жестокой и безжалостной тюрьме в Америке. Тут нет такого, что заключенных заковывают в наручники, чтоб перевести куда-либо. Нет и такого, чтобы заключенным запрещали что-то делать: начиная от драки едой в столовой во время обеда и заканчивая прогуливанием общественных работ на территории тюрьмы. Почему же эта тюрьма - самая ужасная? Здесь главное - не пытаться сбежать. Попытаешься - и тебя тут же поймают, посадят на электрический стул и поджарят, как курочку на вертеле в какой-нибудь забегаловке Нью-Джерси. Не слушаешься охранников - электрический стул, но только чтобы выбить всю дурь из голов провинившихся. Задержался в комнате для посещений - электрический стул для встряски нервов. Нас ни в чем не ограничивали, но и здорово наказывали за пренебрежение их добротой.
Но я увлекся...
Я похлопал Фрэнка по спине, но лучше не стало, а паника во мне росла с космической скоростью. Я, словно в задницу ужаленный, подскочил с кровати и быстро ударил по выключателю. От яркого света я на секунду прикрыл глаза - даже сквозь закрытые веки яркие отблески резали роговицу -, а открыв - пожалел, что сделал это.
Фрэнк был весь красный, глаза выпучены и капилляры полопались, отчего белки стали нежно-розовыми. Сказать, что я тогда испугался - ничего не сказать.
Фрэнк перестал кашлять, но радости мне это не принесло.
Как только кашель прекратился, Фрэнка стошнило на пол. Его тошнило ужином, кровью и желчью. Это была самая тошнотворная картина, которую я когда-либо видел в своей жизни. Фрэнк упал на пол, корчась от боли в местах, о которых я не подозревал. Он начал задыхаться, бить руками и ногами по полу, открывая рот, словно рыба, выброшенная на сушу.
Его лицо теперь было сине-фиолетового оттенка, а губы - мертвенно-бледные.
Я начал колотить руками в дверь, орать, плакать.
Мне было жутко страшно. Не за себя - за Фрэнка.
Я понимал, что единственное, чем я могу помочь - это позвать кого-нибудь, и лучше всего - врача. Фрэнк дышал из последних сил, а я из последних сил лупил кулаками в дверь, но никто не приходил. Я срывал голос, орал, рыдал, как не рыдал никогда в жизни - от страха, от паники, от бессилия.
Фрэнк дергался, словно все его тело сковала судорога, изо рта пошла пена.
Я разбил кулаки в кровь, сорвал голос и выдохся, но продолжал свои манипуляции, стараясь не смотреть на Фрэнка.
Но я посмотрел.
Посмотрел, и меня вывернуло прямо на пол, как недавно Фрэнка. Я упал на колени и притянул дергающееся тело ближе, уложив голову на свои колени. Гладил по волосам, целовал бескровные губы, нашептывал севшим голосом слова прощения за все, что сделал, и за все, что еще сделаю, лишь бы с Фрэнком все было хорошо.
За эти полгода, что мы заключены в одной комнате, он стал неотъемлемой частью моей обыденной жизни. Утром, днем, вечером - всегда и везде был Фрэнк. Если не рядом, то на два шага позади. При мысли о том, что я мог лишиться этой частички своего настоящего, меня бросало в дрожь. Да что там - я начинал впадать в депрессию от одной только мысли, а сейчас...
Сейчас, с еле живым Фрэнком на руках, я задыхался от боли, что сковывала мою грудь. Сердце отбивало ритм похоронного марша, руки тряслись, перебирая его темные пряди волос, из глаз крупными каплями катились слезы и, скатываясь с подбородка, падали на бледную кожу лица Фрэнка.
Фрэнк глубоко вдохнул и... больше не выдохнул. Его глаза были широко распахнуты, зрачки расширены, а взгляд был устремлен точно на меня.
Это был конец.
Конец моей обыденности.
***
Когда человек умирает, вы испытываете грусть от потери и горечь расставания, но когда человек умирает у вас на руках, а вы ничего не можете с этим поделать - чувства совсем другие.
Разум атрофируется, вы впадаете в глубокую депрессию.
И злость.
Нет, ярость - всепоглощающая и неутолимая ярость съедает вас изнутри. Ярость на самого себя, потому что не смог, потому что не сберег. Не помог. Не мог помочь, как бы ни хотел.
Картины происходящего преследуют тебя, словно они - единственное, что ты знаешь и помнишь. Ты становишься заложником того момента. Его вечным рабом. Ты засыпаешь и просыпаешься с мыслью, что ничего не смог сделать. Ты живешь ею, если это, конечно, можно назвать жизнью.
Прошло уже два месяца с момента Его смерти. Я не называл имени, потому что не могу его произнести. В моем окружении его теперь вообще не произносят - даже не говорят о нем. Почти. Те, кто осмеливались произнести его при мне, сразу получали по печени или почкам. Иногда - головой о стену или стол.
Я стал машиной для драк. Вторым Им. Только более отрешенным и раздражительным.
Я бил много.
Много,
часто
и больно.
Я не знал, откуда у меня такая сила, но был благодарен за то, что она у меня есть.
Все, кто знал Его (а это чуть ли не каждый первый) подходили и жалели меня. Будто это я был на Его месте. Но меня не за что было жалеть. Я ничего не смог. Я просто смотрел. И я был зол на себя, но еще больше - на этих идиотов. Они каждый гребанный день напоминали мне о случившемся своими "понимающими" и "сочувствующими" взглядами. Я ненавидел их всех. Всех и каждого, кто смотрел на меня так.
Я тупо лежал на Его кровати и держал в руках Его книгу. Я не менял постельное на Его кровати с той самой ночи.
Она пахла Им.
Она хранила в себе частичку Его - его сны, мысли и чувства.
Я положил голову на подушку, накрываясь покрывалом. Вдохнул его сильно выдохшийся, но все еще ощутимый запах, и в глазах защипало. Прижал книгу к груди и зажмурился, словно маленький ребенок, ожидающий удара матери за свой проступок.
Я был жалок.
- Хэй, - глубокий взволнованный голос Рэя. Я повернул голову, не отрывая ее от подушки. - К тебе пришел брат.
Майки. Мой Майки. Человек, который поймет меня и пожалеет мою жалкую грешную душонку.
Я сорвался с места, все еще держа в руках книгу, и поплелся за Рэем.
Мы прошли медицинское крыло, и я вспомнил, как налетел на Него, когда Он резко дернул меня за руку. Вспомнил, как Он сказал мне "Аккуратнее", как при этом он улыбнулся и сжал мои пальцы. Воспоминания нахлынули с новой силой, и я еле сдержал подступающую истерику.
Последний месяц я не плакал. Слезы будто кончились. Их не осталось в моем организме - ни грамма. В глазах щипало, но слез не было. Вообще. Я хотел разреветься, как девчонка, но просто не мог. Все чувства будто атрофировались, я забыл, каково это - чувствовать. Но сейчас вспомнил. Появились маленькие и едва заметные проблески радости. И я буквально плавился изнутри от этого чувства.
Чувства, которое я не испытывал уже два месяца.
Комната встретила меня холодным светом энергосберегающих ламп. Тот же стол, те же стулья, тот же Майки.
Брат всегда понимал меня без слов, и этот раз не был исключением. Он молча подошел и обнял меня, поглаживая по спине. Я вспомнил, что спина - от лопаток до поясницы - Его эрогенная зона, и машинально сжал кулаки и зубы; последние, казалось, раскрошатся от того, насколько сильно я сжал челюсти.
- Джи, что случилось? - спокойно спросил Майки, хотя я прекрасно знал, что он жутко волнуется за меня. Мое настроение будто передалось ему.
- Фрэнк... - я с огромным трудом выдавил Его имя вслух. Я не произносил его уже два месяца. Два месяца я вообще почти не разговаривал. - Он... Умер у меня на руках. А я ничего не смог сделать, Майки... Я потерял ту часть действительности, что держала меня на плаву... Я... Я потерял защиту и опору, я потерял единственного дорогого человека в пределах это гребаного места, понимаешь? Я один... Я совершенно один...
- Джерард... - Майки обнял меня крепче, позволяя положить голову ему на плечо.
У меня началась истерика.
Самая настоящая истерика.
Я вцепился в куртку Майки, слезы сами катились по щекам - я их не контролировал. Меня сотрясало в беззвучном плаче. Хотелось провалиться сквозь землю, забиться в угол, быть подальше от всех со своей болью. Воспоминания вновь нахлынули на меня, словно волной выбивая последние капли рассудка.
Фрэнк улыбается.
Улыбается своей искренней и широкой улыбкой, обнажая ровные ряды зубов. Немного пожелтевших - он курит. Морщинки собрались в уголках глаз. Хоть Он и ходил в большинстве своем хмурым, эти морщинки не исчезали. Они остались, как затяжки на женских колготках.
Как растяжки на теле.
Как шрамы.
И сейчас эти шрамы кровоточили.
***
- Джерард! Джерард, проснись!
Я открыл глаза и понял, что это был всего лишь сон. Всего лишь долбанный сон.
- Джерард, тебе приснился кошмар? - заботливо спросил Фрэнк. - Ты плакал во сне и звал меня.
Фрэнк. Фрэнк жив и здоров. Ничего не угрожает его жизни. Боже, какое облегчение.
Я лишь крепко обнял Фрэнка за талию, укладывая голову на его груди. Вдохнул его запах и словно воспарил над землей. Руки Фрэнка легли мне на спину, и я чуть не замурлыкал от удовольствия, когда его холодные ладони коснулись голой кожи.
После этого сна мой мир перевернулся с ног на голову. Я понял, что уже не смогу без Фрэнка. Он - часть моей жизни, часть моего настоящего и часть моего ближайшего будущего. Я не мог просто так взять и потерять то, к чему привык. Возможно, я был эгоистом, но все мы в какой-то мере эгоисты, это нормально. Мы ищем выгоду во всем, что делаем. И моя выгода - это Фрэнк и его открытость.
- Может все-таки расскажешь, раз уж разбудил меня своими воплями? - выдохнул мне в макушку Фрэнк, касаясь губами волос.
- Мне приснилось, что ты умер... - с горечью в голосе сказал я, прижимаясь ближе к теплому телу. - Я был в панике, а ты истекал желчью... Я ничего не смог сделать... Прости, что разбудил...
- Ничего, - я чувствовал, как он улыбался. Он стер невысохшие слезы с моих щек тыльной стороной ладони и поцеловал меня в макушку. - Я рядом и не собираюсь помирать в ближайшее время, - в его голосе проскальзывали нотки иронии, но он не пытался высмеять меня, - а теперь спи.
Я послушно закрыл глаза.
========== 9 ==========
Этот сон. Этот гребанный сон, где Фрэнк умирает, преследовал меня везде.
Я боялся закрыть глаза, чтобы ни увидеть корчащегося на полу Фрэнка в луже собственной рвоты. Я спал по три часа в сутки максимум - образ умирающего Фрэнка не давал мне сомкнуть глаз. Я спал на ходу. Точнее, я не спал, а находился в некой прострации, пропуская мимо ушей разговоры и не замечая собственных перемещений.
Я стал живым мертвецом: синяки под глазами, заторможенная реакция, несвязная речь и вечно туманный взгляд. Фрэнк начал волноваться за меня, спрашивал, в порядке ли я.
Я отмахивался тем, что у меня бессонница.
Первую неделю Фрэнк искренне в это верил, а потом начал что-то подозревать, но не спрашивал. Когда ночью мы ложились спать, я закрывал глаза и делал вид, что заснул, но на самом деле я просто лежал, изо всех сил борясь со сном. Я решил, что лучше не спать вообще, чем видеть эти душераздирающие картины.
Был обед. Мы с Фрэнком, потрудившись на общественных работах, спокойно уплетали предложенную еду. Точнее, спокойно ел Фрэнк и подсевший к нам Боб, а я тупо ковырялся ложкой в тарелке.
С недавнего времени нам переставали выдавать вилки, так как неделю назад один идиот с психу воткнул вилку в глаз одному из заключенных.
Есть макароны ложкой - пиздец просто.
Боб что-то обсуждал с Фрэнком, живо жестикулируя и разговаривая с набитым ртом.
Я не вникал в суть разговора, а поражался тому, что Боб все еще не подавился. Фрэнк лениво отвечал, но было видно, что данная беседа ему интересна, просто выказывать интерес - не его стиль.
Доев и поставив тарелки на конвейер для грязной посуды, мы подождали, пока Рэй доест, и отправились в свою комнату. Боб помахал нам рукой на прощание и тоже направился в свою комнату со своим сожителем и охранником.
Мы шли молча, Фрэнк даже не взял меня за руку.
Рэй довел нас до комнаты, запустил внутрь и удалился.
- Джерард, заканчивай.
Это было неожиданно с его стороны. Я даже вздрогнул оттого, как резко его голос разорвал нагнетающую тишину.
- Заканчивать что? - искренне удивился я, присаживаясь на кровать.
- Не спать ночами. Думаешь, я настолько слепой? - Фрэнк свел брови к переносице в укоризненном и обвиняющем жесте. - Ты обязан поспать. Прямо сейчас. Ложись! - приказным тоном сказал он, указывая на свою кровать.
Я покорно перелег на его кровать, вжимаясь коленками в стену. Фрэнк лег сзади, обняв меня за талию, и уткнулся носом мне в шею.
- Спи, - Фрэнк оставил нежный поцелуй на сгибе шеи.
Я закрыл глаза и попытался уснуть, как и сказал Фрэнк. Мне очень не хотелось его расстраивать, ведь он так заботился о моем самочувствии.
***
Я проснулся за полчаса до ужина.
От кашля.
От душераздирающего кашля со стороны Фрэнка.
Опять.
Я вздрогнул всем телом, когда Фрэнк зашелся в очередном приступе удушья, и принял сидячее положение. Тело плохо слушалось от парализовавшего его страха. Я просто смотрел на то, как Фрэнк задыхается, как давится собственными внутренностями.
Его рука потянулась к тумбочке и достала оттуда нечто не распознаваемое в темноте. Я ущипнул себя за локоть и понял, что это был не сон.
И вот тут началась паника.
Все конечности атрофировались, будто мышцы связали маленькими тугими канатами. Воздуха стало катастрофически не хватать.
Мы с Фрэнком знакомы всего шесть месяцев. Почему "всего"? За эти шесть месяцев я не смог узнать его настолько хорошо, на сколько бы хотелось. Я не знал его состояния здоровья, его увлечений, взглядов на жизнь - я не знал почти ничего, хотя он знал обо мне почти все. Болтун - находка для шпиона.
Фрэнк каждый вечер просил рассказать мне что-нибудь, и я выкладывал ему истории из жизни. Рассказывал обо всем: про школу, про колледж, про гулянки с друзьями, про семью... Фрэнк искренне улыбался, слушая мои истории. До этого он редко улыбался, и я ловил каждую его улыбку. Его улыбку сложно было описать словами. Больше всего, думал я, ей подходили такие слова, как: "искренняя", "заразительная" и "неповторимая". Я не думал, что кто-то мог повторить эту улыбку.
И его смех. Хрипловатый, игривый и... настоящий.
Фрэнк давно перестал скрывать свои истинные эмоции при мне. Он был самим собой, без лишнего притворства и фальши.
Я снова терял его. Только на этот раз это была суровая реальность, а не сон, что породило мое больное разбушевавшееся воображение.
Я не готов был пережить то же, что и в своем первом сне. Это было моим болевым пороком - потерять человека, которому только что доверился и отдал всего себя. Это было невыносимо, душу словно разрывало на куски ржавым ножом.
Я бы сломался.
Сломался и потух так же, как это сделал Фрэнк. Только у Фрэнка был я, возродивший его веру в людей, а у меня остался бы лишь брат, но и он был бы не в силах исцелить, склеить по кусочкам мою разлетевшуюся на мириады осколков душу.
Терять близкого человека - вот, что самое больное.
После этого почти невозможно продолжать двигаться дальше. Депрессия, апатия, состояние аффекта, когда ты не соображаешь, что делаешь. Все чувства сливаются в одно большое серое пятно. Не видно света, лишь непроглядная тьма, даже если солнце светит ослепительно ярко. Даже если стоит непроходимая духота, тебе холодно. Даже если ты в компании друзей и близких, тебе одиноко и больно. Но со временем свыкаешься с этой мыслью, тоска становится твоим обычным состоянием.
Это очень очень тяжело.
Фрэнк поднес это "что-то" ко рту и глубоко вдохнул.
Кашель прекратился.
Сердце пропустило несколько ударов, и я снова смог дышать и двигаться.
Кажется, я чуть не умер от напряжения за те несколько секунд, что Фрэнк подносил, как я понял, ингалятор ко рту.
Меня трясло.
Я молча подполз к Фрэнку и крепко обнял. Фрэнк удивленно выдохнул, но не отстранился. Я положил голову ему на плечо, сильнее сжимая его в объятиях. Мне физически нужно было почувствовать, что он все еще рядом. Мне была необходима эта близость.
- Джи, все в порядке? - Фрэнк осторожно погладил меня по спине в успокаивающем жесте.
- Со мной да, а вот с тобой - нет, - тихо прошептал я, прикрывая глаза. - Что это было? - мой голос дрогнул, и я шмыгнул носом, силясь не разрыдаться, как девчонка.
- Астма, - пожал он плечами.
- И ты не говорил? - я в момент отстранился от Фрэнка, хватая его за плечи и смотря прямо в глаза.
- Приступы случаются очень и очень редко. Я не счел нужным рассказывать это тебе, - спокойно ответил Фрэнк.
Я еле сдержался от желания дать ему по лицу. Злость внутри меня кипела, бурлила обжигающим потоком, текла по венам, передавалась от нейрона к нейрону...
- А если бы ты начал задыхаться, а я не знал бы, что мне делать?! - вспылил я.
- Джерард, успокойся, прошу, - он взял мое лицо в ладони и притянул для глубокого чувственного поцелуя. На миг я забыл, как нужно дышать.
Я растворился в этом поцелуе. Забыл на миг, из-за чего начал возмущаться. Просто обхватил Фрэнка за шею, вплетая пальцы в его волосы, и ответил на поцелуй. Языки столкнулись в борьбе за лидерство, но выигрывал, несомненно, Фрэнк, поэтому я просто подчинился ему, полностью отдаваясь эмоциям.
- Успокоился? - прошептал он мне в губы, поглаживая по голове. Я неуверенно кивнул, из-за чего столкнулся носом с носом Фрэнка. Он смешно сморщился. - Прости, что не сказал, что у меня астма. Я не думал, что ты будешь так беспокоиться о моем здоровье.
- Хорошо... - мой тихий шепот.
Глаза уже привыкли к темноте, поэтому я более-менее отчетливо видел лицо Фрэнка.
- Вот и славно, - Фрэнк улыбнулся и погладил меня по щеке. - Ты хоть немного выспался?
- Да.
Я, и правда, чувствовал себя бодрее, чем в последние несколько недель. Но беспокойство за Фрэнка никуда не делось - оно только усилилось. И оно росло с каждым днем, с каждой секундой, что мы были порознь. Я старался ни на шаг не отходить от Фрэнка.
***
Минут через двадцать пришел Рэй, и мы все вместе отправились на ужин. Еда в общественной столовой, прямо скажем, не ахти, но есть можно. У меня даже проснулся аппетит, и я за считанные минуты умял свою порцию.
К нам, как обычно, подсел Боб и начал рассказывать последние сплетни. Мы с Фрэнком держались особняком, поэтому не обращали внимания на то, что происходило вокруг, а Боб был нашим проводником во внешний мир. Он знал все и вся, знал каждый секрет, каждого заключенного... Было забавно слушать то, что он говорил.
"...гражданские войны не за горами...", -зацепился за этот отрывок.
- Какие-какие войны?
- Гражданские, Джерард. Корпус разделился на два лагеря: те, которые за Фрэнка, и те, которые против Фрэнка. Твой бойфренд популярен, я аж немного завидую! - усмехнулся он. А вот мне не было весело.
- Во-первых, он не мой бойфренд, и меня тошнит от этого слова. Во-вторых... эээ... когда это началось?
- Да ты совсем отстал от жизни, парень! Это началось сразу после того, как Фрэнк нагнул Джоша. Ты совсем ничего не знал? - Боб удивленно вскинул бровь и поджал губы с еще не зажившим проколом в нижней.
- Нет... - неуверенно парировал я, косясь на Фрэнка.
- Ну, теперь знаешь, - улыбнулся Боб, хлопая меня по плечу.
Прекрасно. Мало того, что теперь я беспокоюсь за Фрэнка в тройном размере, так эти идиоты задумали тюремный переворот. А я так надеялся отсидеть свои два года и по-тихому свалить домой...
========== 10 ==========
Гражданские войны и правда начались. Причем переворот решили осуществить настолько внезапно, что даже сами удивились тому, что произошло вечером.
Прошло уже полтора месяца с момента, как Боб рассказал нам и разделение на два лагеря. Смешно было то, что те, кто был "против" (а Боб нам поименно отметил, кто и где состоит), все равно обходили Фрэнка стороной, боялись. "За" было немного меньше людей, но достаточное количество, чтобы дать отпор. Некоторые просто воздержались от участия в побоище, коим, все были уверены, всё и кончится.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |