Обреченное королевство 47 страница

Она выудила из-под стопки маленький том: отчет, продиктованный штормстражем Матейном, одним из ученых, сопровождавших короля. Шаллан пролистала страницы в поисках нужного места — описания самой первой встречи с охотничьим отрядом паршенди.

Это произошло после того, как мы остановились на берегу реки в очень лесистой области, идеально подходившей для разбивки долговременного лагеря: толстые стволы глиндеревьев защищали от сверхштормов, излучина реки гарантировала безопасность при наводнении. Я предложил отправить разведчиков вверх и вниз по реке, и Его Величество мудро принял мой совет.

Разведывательный отряд кронпринца Далинара первым повстречал этих странных неприрученных паршменов. Он вернулся в лагерь с этой историей, и я — как и многие другие, — отказался верить ему. Мы все решили, что светлорд Далинар повстречался с паршменами из другой экспедиции, вроде нашей.

И только тогда, когда на следующий день они посетили наш лагерь, мы больше не могли сомневаться в их существовании. Их было десять — обыкновенные паршмены, только большие. Мраморная кожа некоторых была черно-красной, а других — бледно-красной, более типичной для паршменов Алеткара. Они носили великолепное оружие — мечи из полированной стали с вытесненными на них сложными узорами — и самую простую одежду, вязанную из шерсти нарбина.

Эти странные паршмены очень быстро очаровали Его Величество, и он приказал мне изучить их язык и структуру общества. Признаюсь, вначале мне хотелось разоблачить их, доказать, что мы имеем дело с мистификацией или розыгрышем. Но чем больше мы узнавали, тем больше я понимал, насколько ошибочной была моя первоначальная оценка.

Шаллан постучала по странице, думая. Потом достала толстый том, озаглавленный «Король Гавилар Холин, Биография», опубликованный вдовой Гавилара, Навани, два года назад. Шаллан пролистала его и нашла нужную страницу.

Мой муж был превосходным королем — блестящий военачальник, бесподобный дуэлянт, гений в тактике боя. Но не ученый, даже на кончик пальца левой руки. Он никогда не интересовался причинами сверхштормов, скучал во время разговоров о науке и не замечал фабриалы, если их нельзя было использовать в битве. Классический идеал мужчины.

— Почему он так заинтересовался ими? — вслух спросила Шаллан.

— Хмм? — спросила Джаснах.

— Король Гавилар, — пояснила Шаллан. — В его биографии ваша мать настаивает, что он не был ученым.

— Верно.

— Но он заинтересовался паршенди. До того, как мог узнать о Клинках Осколков. Согласно отчету Матейна, он хотел побольше узнать об их языке, обществе, музыке. Неужели только для того, чтобы выглядеть более ученым в глазах будущих читательниц?

— Нет, — сказала Джаснах, опуская на стол свою собственную книгу. — Чем дольше он оставался в Ничейных Холмах, тем больше очаровывался паршенди.

— Очевидное противоречие. Как может человек, никогда не интересовавшийся наукой, внезапно стать таким одержимым?

— Да, — сказала Джаснах. — Я тоже неоднократно спрашивала себя об этом. Но иногда люди меняются. После возвращения с Холмов я поощряла его интерес, и мы провели много вечеров, разговаривая о его открытиях. Почти единственное время, когда я чувствовала, что действительно связана с отцом.

Шаллан закусила губу.

— Джаснах, — наконец спросила она. — Почему вы заставили меня изучать это событие? Вы жили там в это время; вы и так знаете все, что я «открываю».

— Я чувствую, что мне нужна свежая точка зрения. — Джаснах отложила книгу и посмотрела на Шаллан. — Не думаю, что ты сможешь найти точные ответы. Однако, я надеюсь, ты обратишь внимание на детали, которые я пропустила. Ты уже обнаружила, что сама личность моего отца изменилась в течение нескольких месяцев; значит, ты копнула достаточно глубоко. Веришь ты мне или нет, но мало кто заметил противоречие, которое обнаружила ты, — хотя позже, когда он вернулся в Холинар, многие заметили, что он изменился.

— И все равно, мне кажется немного странным изучать это. Возможно, я все еще нахожусь под влиянием моих преподавательниц, которые утверждали, что юным дамам прилично изучать только классиков.

— Классика не зря занимает свое место, и я еще пошлю тебя изучать классические работы, как сделала с изучением морали. Но они — только дополнения к твоим текущим проектам. Ты должна сосредоточиться на современности, а не на исторических головоломках, ключи к разгадке которых давно потеряны.

Шаллан кивнула.

— Но, Джаснах, разве вы не историк? Разве не вы изучаете эти исторические головоломки в первую очередь?

— Я — Искательница Истины, — сказала Джаснах. — Мы находим ответы в прошлом, реконструируя произошедшие события. Очень многие, писавшие историю, были озабочены не правдой, а тем, как представить себя и свои побуждения в самой лестной форме. Мои сестры и я выбрали проекты, которые, как мы чувствуем, непоняты или искажены, и изучаем их в надежде лучше понять настоящее.

Тогда почему ты проводишь так много времени, изучая сказки и злых духов?

Нет, Джаснах ищет что-то настоящее. И настолько важное, что она покинула Разрушенные Равнины и сражения. Она собирается что-то сделать с этими сказками, и исследование Шаллан — часть этого, каким-то образом.

Вот это влекло ее. Именно о таком она мечтала еще ребенком, когда, огорченная тем, что отец выгнал очередную преподавательницу, перелистывала немногие книги его библиотеки. Здесь, с Джаснах, Шаллан была частью чего-то очень большого — принцесса не разменивалась на мелочи.

И тем не менее, подумала она, корабль Тозбека прибывает завтра утром. Я уеду.

Мне нужно начать жаловаться. Мне нужно убедить Джаснах, что все обстоит намного серьезнее, чем я предвидела; тогда она не удивится, когда я уеду. Мне нужно заплакать, отказаться, чуть ли не потерять сознание. Мне нужно…

— Что такое Уритиру? — Шаллан обнаружила, что вместо этого спрашивает.

К ее удивлению, Джаснах ответила мгновенно:

— Говорят, что Уритиру был центром Серебряных Королевств. В городе стояло десять тронов, по одному для каждого короля. Это был самый величественный, самый потрясающий, самый важный город в мире.

— Неужели? Почему я никогда не слышала о нем?

— Он был покинут еще до того, как Падшие Сияющие обратились против человечества. Большинство ученых считает его мифом. Арденты отказываются говорить о нем, потому что он ассоциируется с Сияющими и, следовательно, с первой большой неудачей воринизма. Большинство того, что мы знаем о городе, происходит из фрагментов утраченных работ, процитированных в работах классиков. И многие из этих классических трудов тоже сохранились в отрывках. На самом деле у нас есть единственная полная работа из ранних времен, «Путь Королей», и то только благодаря усилиям Ванриаль.

Шаллан медленно кивнула.

— Если где-то и существуют руины этого великолепного древнего города, то Натан — неисследованный, безлюдный, огромный — был бы естественным местом для поиска.

— Уритиру не в Натане, — улыбнулась Джаснах. — Но это хорошая догадка, Шаллан. Возвращайся к занятиям.

— Оружие, — сказала Шаллан.

Джаснах подняла бровь.

— Паршенди. Они носят замечательные мечи из прекрасной закаленной стали. Тем не менее они используют барабаны из кожи с грубыми отпечатками рук на боках и живут в хижинах из камня и крэма. Вам не кажется это несовместимым?

— Да. Я бы определенно описала бы это как странность.

— Тогда…

— Уверяю тебя, Шаллан, — сказала Джаснах. — Город не там.

— Но вы интересуетесь Разрушенными Равнинами. Вы говорили о них со светлордом Далинаром через самоперо.

— Да.

— И что такое Несущие Пустоту? — Сейчас, когда Джаснах ответила на один вопрос, возможно, ответит и на другой. — Что они такое на самом деле?

Джаснах какое-то время глядела на нее со странным выражением.

— Никто точно не знает. Большинство ученых считает их — как и Уритиру — мифом, однако теологи считают их темными двойниками Всемогущего, монстрами, живущими в сердцах людей, где когда-то жил Всемогущий.

— Но…

— Возвращайся к учебе, дитя, — сказала Джаснах, раскрывая книгу. — Возможно, в другое время мы еще поговорим об этом.

Все, разговор закончен. Шаллан закусила губу, с трудом удержав себя от резкого замечания, которое могло бы заставить Джаснах заговорить опять.

Принцесса не доверяет мне, подумала она. Возможно, не без причины. Ты уезжаешь, опять сказала она себе. Завтра. Ты уплываешь от всего этого.

И это означает, что у нее остался только один день. Всего один день в великом Паланиуме. Всего один день с книгами, с их силой и знаниями.

— Мне нужна копия биографии вашего отца, написанная Тифандор, — сказала Шаллан, роясь среди книг. — Я постоянно вижу ссылки на нее.

— На одном из нижних этажей, — равнодушно сказала Джаснах. — У меня где-то записан ее индекс.

— Нет необходимости, — сказала Шаллан, вставая. — Я сама поищу ее. Заодно попрактикуюсь.

— Как хочешь, — ответила Джаснах.

Шаллан улыбнулась. Она точно знала, где находится книга, но хотела воспользоваться предлогом поиска, чтобы покинуть Джаснах. Попробовать откопать что-либо о Несущих Пустоту самой.

* * *

Два часа спустя Шаллан сидела за столом, стоящим у стены одной из комнат Паланиума, ее фонарь из сфер освещал стопку наугад выбранных томов, оказавшихся абсолютно бесполезными.

Казалось, все что-то знали о Несущих Пустоту. Люди в деревнях говорили о них как о загадочных созданиях, приходящих по ночам, крадущих у неудачников и наказывающих глупцов. Эти Несущие Пустоту казались скорее озорниками, чем настоящим злом. Но был и странный рассказ о Несущем Пустоту, который прикинулся сбившимся с пути торговцем и, будучи сердечно принят фермером, убил всю семью, выпил их кровь, а потом углем нарисовал на стенах бессмысленные символы.

Горожане, однако, считали Несущих Пустоту духами, крадущимися в ночи, вроде спренов зла, которые овладевали сердцами людей и заставляли их совершать ужасные преступления. Если добрый человек внезапно начинал орать как сумасшедший, говорили, что это дело рук Несущих Пустоту.

Ученые открыто издевались над всем этим. Однако и настоящие исторические отчеты — которые она смогла быстро найти — противоречили друг другу. Были ли Несущие Пустоту обитателями Бездны? Если так, не означает ли это, что Бездна пуста, ведь Несущие Пустоту завоевали Залы Спокойствия и изгнали человечество в Рошар?

А на что я надеялась? Ох, как трудно будет натолкнуться на надежный источник, подумала Шаллан, откидываясь на спинку стула. Джаснах добывала информацию месяцы, быть может, годы. Что я могу найти за несколько часов?

Так что она добилась только одного — запуталась еще больше. Какие бродячие ветры подтолкнули Джаснах исследовать этот предмет? Бессмыслица, полная бессмыслица. Изучать Несущих Пустоту — все равно что пытаться при жизни увидеть спрены смерти. В чем же дело?

Она покачала головой и закрыла книги. Арденты сами расставят их по нужным полкам. Ей нужно найти том Тифандор и вернуться в альков. Она встала и пошла к выходу из комнаты, держа фонарь свободной рукой. Она не стала звать паршмена — нести только одну книгу не составляло труда. Дойдя до двери, она заметила еще один огонек, приближающийся со стороны балкона. И не успела она выйти, как в проеме возникла фигура, кто-то вошел в дверь, в высоко поднятой руке горел гранатовый фонарь.

— Кабзал? — спросила Шаллан с удивлением, разглядев знакомое лицо, ставшее фиолетовым в свете фонаря.

— Шаллан? — спросил он, глядя на указатель, выгравированный над входом. — Что ты делаешь здесь? Джаснах сказала, что послала тебя за томиком Тифандор.

— Я… я заблудилась.

Он поднял бровь.

— Неудачная ложь? — спросила она.

— Ужасно, — ответил он. — Ты выше на два этажа и тысячу номеров индекса. Я не смог найти тебя внизу. Тогда я спросил у лифтеров, куда они подняли тебя. И вот я здесь.

— Учеба у Джаснах очень утомительна, — сказала Шаллан. — Иногда я забираюсь в тихий уголок, где можно расслабиться и успокоиться.

Кабзал задумчиво кивнул.

— Теперь лучше? — спросила она.

— Все еще верится с трудом. Ты, безусловно, можешь передохнуть, но два часа? Кроме того, насколько я помню, ты говорила, что учиться у Джаснах вовсе не так ужасно.

— Она не ограничивает мою свободу, — сказала Шаллан. — Она считает себя гораздо более требовательной, чем является. Или… да, она требовательна. Но я порой пропускаю ее наставления мимо ушей.

— Допустим, — смягчился он. — Но что ты делаешь здесь?

Шаллан закусила губу, заставив его рассмеяться.

— Что? — спросила она, краснея.

— Ты выглядишь чересчур невинной, когда так делаешь.

— Я невинна.

— Хотя соврала мне дважды подряд.

— Невинные выдумщики — противоположность изощренных лжецов. — Она состроила гримасу. — Кроме того, у них всегда в запасе более убедительная ложь. Идем. Прогуляйся со мной, пока я ищу Тифандор. Если мы поторопимся, мне даже не придется врать Джаснах.

— Достаточно честно, — согласился он.

Они вместе пошли по периметру Паланиума. Гигантская полость в форме пирамиды, вершина которой находилась внизу, а основание терялось на большой высоте. Четыре наклонные стены вздымались ввысь. Самые верхние уровни блестели огнями и были легко различимы; крошечные огоньки раскачивались в руках ардентов или ученых, которые, как и Шаллан с Кабзалом, двигались вдоль перил.

— Пятьдесят семь уровней! — воскликнула Шаллан. — Не могу себе представить, сколько нужно было всего сделать, чтобы создать такое чудо!

— Мы не создавали его, — сказал Кабзал. — Он уже был, когда мы пришли. Пирамида по меньшей мере. Жители Харбранта только вырезали комнаты для книг.

— Это создано природой?

— Как и города Холинара. Или ты забыла мою лекцию?

— Нет. Но почему ты не упомянул это место среди своих примеров?

— Мы еще не подобрали правильного песчаного узора, — признался он. — Но мы уверены, что это место сотворил Всемогущий, как и города.

— А что с Певцами Зари? — спросила Шаллан.

— А они тут причем?

— Быть может, они сотворили Паланиум?

Кабзал хихикнул, они как раз добрались до лифта.

— Певцы Зари на такое не способны. Они были целителями, добрыми спренами, посланными Всемогущим, чтобы излечить человечество, вынужденное уйти из Залов Спокойствия.

— Что-то противоположное Несущим Пустоту?

— Ну, полагаю, можно сказать и так.

— Два уровня вниз, — сказала она паршменам-лифтерам. Они начали опускать платформу, заскрипели блоки, дерево под их ногами задрожало.

— Если ты думаешь отвлечь меня этим разговором, — заметил Кабзал, сложив руки на груди и опершись спиной о перила, — у тебя ничего не получится. Добрый час я просидел с твоей учительницей, которая меня на дух не переносит. И, я должен тебе сказать, это были не самые приятные моменты моей жизни. Думаю, она поняла, что я все еще пытаюсь обратить ее.

— Конечно поняла. Это же Джаснах. Она знает почти все.

— За исключением того, что исследует сейчас.

— Носители Пустоты, — сказала Шаллан. — Сейчас она изучает их.

Он задумался. Спустя несколько мгновений лифт остановился на нужном этаже.

— Носители Пустоты? — спросил он изменившимся голосом.

Она ожидала насмешек или удивления.

Нет, подумала она. Он же ардент. Он верит в них.

— Что они такое? — спросила она, выходя из лифта. Казалось, что совсем рядом огромная пещера сходилась в точку, отмеченную большим заряженным бриллиантом.

— Мы не любим говорить об этом, — сказал Кабзал, присоединяясь к ней.

— Почему? Вы же арденты. Это часть вашей религии.

— Не пользующаяся любовью часть. Люди предпочитают слушать о Десяти Божественных Атрибутах или Десяти Человеческих Слабостях. Мы тоже любим рассказывать о них, а не о далеком прошлом.

— Потому что… — подтолкнула она его.

— Потому что, — вздохнул он, — это история нашего падения. Шаллан, девотарии — в сущности — классический воринизм. То есть Теократия и измена Падших Сияющих — наш позор.

Он поднял темно-синий фонарь повыше. Шаллан пошла рядом с ним, заинтересованная, дав ему говорить.

— Мы верим, что Несущие Пустоту существовали на самом деле, Шаллан. Бич и чума человечества. Они приходили сотни раз. Сначала выгнали нас из Залов Спокойствия, потом пытались полностью уничтожить, здесь, на Рошаре. Они не спрены, прячущиеся под камнями, и они не крадут свежевыстиранное белье у нерадивых женщин. Они создания, обладающие ужасной разрушительной силой, выкованные в Бездне, созданные из ненависти.

— Кем? — спросила Шаллан.

— Что?

— Кем созданные? Я хочу сказать, что Всемогущий не мог «создать кого-нибудь из ненависти». Так кто же создал их?

— Все имеет свою противоположность, Шаллан. Всемогущий — сила добра. Чтобы уравновесить его доброту, космер создал Несущих Пустоту.

— То есть чем больше добра делает Всемогущий, тем больше зла он создает, как побочный продукт?

— Я вижу, Джаснах продолжает учить тебя философии.

— Это не философия, — возразила Шаллан. — Простая логика.

Он вздохнул.

— Не думаю, что ты хочешь углубляться в теологические бездны. Достаточно сказать, что чистая доброта Всемогущего сотворила Несущих Пустоту, но люди могут выбрать делать добро без зла, потому что, как смертные, имеют двойственную природу. Добра в космере может стать больше, и оно может перевесить зло, но единственный способ для этого — дела людей.

— Замечательно, — сказала она. — Но я не принимаю объяснение Несущих Пустоту.

— Я думал, что ты верующая.

— Я верю во Всемогущего. Но это не означает, что я принимаю на веру любое объяснение, Кабзал. Религия религией, но все должно иметь смысл.

— Разве ты однажды не сказала, что не понимаешь сама себя?

— Ну… да.

— И ты ожидаешь, что в состоянии понять тонкую работу Всемогущего?

Она поджала губы.

— Хорошо, допустим. Но я все еще хочу узнать о Несущих Пустоту побольше.

Он пожал плечами. Она привела его в архив, наполненный книжными полками.

— Я рассказал тебе основы, Шаллан. Несущие Пустоту — воплощенное зло. Мы сражались с ними девяносто девять раз, ведомые Герольдами и десятью орденами избранных рыцарей, которых мы сейчас называем Сияющими Рыцарями. В конце концов настал Ахаритиам, Последнее Опустошение.

Несущие Пустоту были изгнаны обратно в Залы Спокойствия, Герольды последовали за ними, чтобы изгнать их с небес, и Эпоха Герольдов закончилась. Настала Эра Одиночества. Современная эра.

— Но почему все, что мы знаем об этих событиях, так отрывочно?

— Прошли тысячи и тысячи лет, Шаллан, — сказал Кабзал. — Люди умели ковать сталь и тогда, когда письменная история еще не началась. Нам дали Клинки Осколков, иначе нам пришлось бы сражаться с Несущими Пустоту дубинками.

— И, тем не менее, у нас были Серебряные Королевства и Сияющие Рыцари.

— Сформированные и ведомые Герольдами.

Шаллан задумалась, отсчитывая нужную полку. Она остановилась у нужной, передала фонарь Кабзалу, вошла в проход и сняла биографию с полки. Кабзал шел следом, держа фонари.

— Должно быть что-то больше, — сказала Шаллан. — Иначе Джаснах не стала бы рыть так усердно.

— Я могу сказать тебе, почему она так делает.

Шаллан посмотрела на него.

— Неужели ты не видишь? — сказал он. — Она пытается доказать, что Несущих Пустоту не было. Что они не более чем выдумка Сияющих. — Он шагнул вперед и повернулся к ней лицом. Свет фонарей, отражавшийся от рядов книг по обеим сторонам, выбелил его лицо. — Она хочет доказать, раз и навсегда, что все девотарии — и воринизм — гигантский обман. Вот о чем идет речь.

— Может быть, — задумчиво сказала Шаллан. Довольно подходяще. Может ли быть лучшая цель у откровенной еретички? Разрушить глупые верования и опровергнуть религию. Это бы объяснило, почему Джаснах изучает что-то настолько неуместное, как Несущие Пустоту. Найдя прямое свидетельство в исторических записях, Джаснах могла бы доказать свою правоту.

— Разве мы мало наказаны? — сказал Кабзал со злостью в глазах. — Арденты ничем не угрожают ей. Сейчас мы вообще не угрожаем никому. Мы не можем иметь собственность… Проклятие, мы владеем только самими собой. Мы исполняем малейшие капризы лорд-мэров и генералов, мы боимся сказать им правду об их грехах, боясь возмездия. Мы белоспинники без клыков и когтей, мы должны сидеть у ног наших хозяев и петь им хвалы. Вот это реальность. Это все реальность, они не обращают на нас внимания и…

Внезапно он остановился, поглядел на нее, сжав губы и стиснув зубы. Она никогда не видела такой страсти, такого гнева от веселого ардента. Она даже не подозревала, что он способен на такое.

— Извини, — сказал он, выходя из прохода между полками.

— Ничего страшного, — сказала она, торопясь за ним, чувствуя себя подавленной. Она ожидала, что за тайным исследованием Джаснах скрывается нечто намного более грандиозное и загадочное. Неужели речь идет только о доказательстве лживости воринизма?

Они молча вышли на балкон, и только там она сообразила, что должна сказать ему.

— Кабзал, я уезжаю.

Он, удивленный, посмотрел на нее.

— Я получила новости из дому, — сказала она. — Я не могу говорить о них, но и не могу оставаться дольше.

— Что-то о твоем отце?

— С чего ты взял? Ты что-нибудь слышал?

— Только то, что последнее время он живет отшельником. Ненормально для него.

Она подавила дрожь. Неужели новости разошлись так далеко?

— Мне очень жаль, что это произошло так внезапно.

— Ты вернешься?

— Не знаю.

Он посмотрел в ее глаза ищущим взглядом.

— Когда ты уезжаешь? — спросил он внезапно холодным деловым голосом.

— Завтра утром.

— Хорошо, — сказал он. — Окажешь мне честь, нарисуешь меня? Ты ни разу не попыталась сделать мой портрет, хотя нарисовала многих других ардентов.

Она вздрогнула, осознав, что это чистая правда. За все время, проведенное вместе, ей даже в голову не приходило нарисовать Кабзала. Она подняла безопасную руку ко рту.

— О, прости!

Он, кажется, смутился.

— Я не хотел обидеть тебя, Шаллан. Это совсем не важно…

— Нет, важно, — сказала она, схватив его руку и волоча его по коридору. — Я оставила все свои принадлежности для рисования наверху. Идем.

Они быстро пошли к лифту. Шаллан приказала паршменам поднять их. Лифт пошел вверх. Кабзал посмотрел на свою руку, которую она все еще сжимала. Шаллан поспешно отпустила ее.

— Ты непостижимая женщина, — сухо сказал он.

— Я предупреждала тебя. — Она прижала книгу к груди. — Вроде бы ты говорил, что понимаешь меня.

— Теперь я так не думаю. — Он посмотрел на нее. — Ты действительно уезжаешь?

Она кивнула.

— Прости, Кабзал. Я не та, кем ты меня считаешь.

— Я считаю тебя прекрасной умной женщиной.

— Да, что касается женской части, ты прав.

— Твой отец болен, верно?

Она не ответила.

— Я понимаю, почему ты хочешь вернуться к нему, — сказал Кабзал. — Но, безусловно, ты не перестанешь учиться. Ты вернешься к Джаснах.

— Но она не останется в Харбранте навсегда. Последние два года она постоянно переезжает с места на место.

Он выглянул из лифта, который их поднимал. Скоро надо будет перейти в другой лифт, который поднимет их на следующую группу этажей.

— Я не должен был проводить с тобой столько времени, — наконец сказал он. — Старшие арденты думают, что я стал слишком рассеянным. Они не любят, когда один из нас начинает отдаляться от ардентии.

— У тебя есть право ухаживать.

— Мы — собственность. Человек может иметь права, но не пользоваться ими — это не поощряется. Я избегаю работы, не подчиняюсь старшим… Ухаживая за тобой, я навлекаю на себя неприятности.

— Я тебя об этом не просила.

— Но ты не отвергала меня.

Она ничего не ответила, но почувствовала поднимающееся беспокойство. И укол паники, желание убежать, спрятаться, скрыться. Во время ее почти одинокой жизни в поместье отца она никогда даже не думала о таких отношениях.

Что это? подумала она, паника нарастала. Отношения?

Она приехала в Харбрант совсем не для того. Как же она оказалась в таком положении, что рисковала разбить сердце мужчины?

И, к стыду, она призналась себе, что ей будет больше не хватать исследований, чем Кабзала. Что она за чудовище, если так чувствует? Он нравился ей. Милый. Интересный.

Он глядел на нее с тоской в глазах. Кажется… Отец Штормов, кажется, он влюбился в нее. А она? Влюблена ли она в него? Нет, не похоже. Только смущена.

Добравшись до самого верхнего этажа Паланиума, она практически выбежала в Вуаль. Кабзал еле поспевал за ней. Им потребовался еще один лифт, чтобы добраться до алькова Джаснах, и на какое-то время она опять оказалась с ним наедине.

— Я поеду с тобой, — тихо сказал Кабзал. — В Джа Кевед.

Паника Шаллан возросла. Она почти не знала его. Да, они говорили часто, но очень редко о чем-нибудь важном. Если он бросит ардентию, его понизят до десятого дана, он станет почти темноглазым. Без денег и дома, он окажется в почти таком же бедственном положении, как и ее семья.

Ее семья. Что скажут братья, если она привезет с собой незнакомца? Еще один человек станет частью их проблем, узнает их тайны?

— Судя по выражению твоего лица, это невозможно, — сказал Кабзал. — Похоже, я неправильно понял нечто очень важное.

— Нет, дело не в этом, — быстро сказала Шаллан. — Просто… О, Кабзал! Как ты можешь понять смысл моих поступков, если я сама не понимаю их. — Она коснулась его руки, повернув его к себе. — Я не была честной с тобой. И с Джаснах. И, самое противное, сама с собой. Извини.

Он пожал плечами, очевидно пытаясь казаться безразличным.

— По меньшей мере я получу рисунок. Да?

Она кивнула, лифт наконец-то вздрогнул и остановился. Она вышла в темный коридор, Кабзал шел следом. Джаснах испытующе посмотрела на Шаллан, вошедшую в альков, но не спросила, почему ее не было так долго. Кабзал застыл у двери.

На столе он оставил корзину с хлебом и вареньем. Ткань, закрывавшая ее, казалась нетронутой — Джаснах не прикоснулась к ней, хотя он всегда предлагал хлеб как искупительную жертву. Без джема, потому что Джаснах ненавидела его.

Шаллан с пылающими щеками собрала свои принадлежности для рисования.

— Где я должен сесть? — спросил Кабзал.

— Стой там. — Шаллан села, положила на колени альбом, придерживая его безопасной рукой. Потом взглянула на ардента, прислонившегося плечом к раме. Выбритая голова, светло-серые одежды, короткие рукава, белый кушак, завязанный на поясе. Смущенные глаза. Она прищурилась, сняла Воспоминание и начала рисовать.

Одно из самых неприятных переживаний в ее жизни. Она не предупредила Кабзала, что он может двигаться, и он замер на месте. И не говорил. Возможно, думал, что испортит рисунок. Шаллан обнаружила, что ее руки дрожат, хотя — к счастью, — ей удалось сдержать слезы.

Слезы, подумала она, продолжая рисовать. Почему мне хочется плакать? Не меня же только что отвергли. Быть может, изредка следует отдаваться во власть чувств?

— Вот, — сказала она, вырывая лист и отдавая ему. — Но он смажется, если ты не отлакируешь его.

Кабзал помедлил, потом подошел и благоговейно взял рисунок.

— Изумительно, — прошептал он.

Он взглянул вверх, поспешил к своему фонарю, открыл его и вытащил гранатовый брум.

— Вот, — сказал Кабзал, протягивая сферу Шаллан. — Плата.

— Я не возьму. Хотя бы потому, что это не твой.

Все вещи ардентов принадлежали королю.

— Пожалуйста, — сказал Кабзал. — Я хочу дать тебе хоть что-нибудь.

— Рисунок — мой подарок, — сказала она. — Если ты попытаешься заплатить, то не получишь его.

— Тогда я заказываю новый, — сказал он, вкладывая сверкающую сферу в ее ладонь. — Пусть первый портрет — бесплатно, но сделай еще один, пожалуйста. Где мы вдвоем.

Она заколебалась. Она редко рисовала саму себя. Это казалось таким странным. Она взяла сферу и украдкой сунула ее в потайной мешочек рядом с Преобразователем. Казалось немного необычным носить там такую тяжесть, но она привыкла и к выпуклости, и к весу.

— Джаснах, у вас есть зеркальце? — спросила она.

Принцесса явственно вздохнула, досадуя, что ей помешали. Она пошарила среди своих вещей и вынула зеркальце. Кабзал взял его.

— Держи рядом с головой, — сказала Шаллан, — чтобы я могла видеть себя.

Он вернулся на место и поднял зеркальце, выглядя смущенным.

— Поверни немного под другим углом, — сказала Шаллан. — Вот так. — Она прищурилась, запоминая свое собственное лицо рядом с ним. — Садись. Больше оно тебе не нужно. Я использую его только вначале — таким образом у меня лучше получается вставить мое лицо в сцену. Я нарисую себя сидящей рядом с тобой.

Он сел на пол, и она начала работать, стараясь отвлечься от противоречивых чувств. Она испытывала не вину перед Кабзалом, несмотря на все то, что он был готов сделать ради нее, а скорее грусть, ведь больше она не увидит его. Но сильнее всего ее терзала тревога за Преобразователь.

Изобразить себя рядом с ним — интересное испытание. Она яростно работала, смешивая реального Кабзала, сидевшего на полу, с выдуманной собой, одетой в платье с вышитыми цветами и сидящей на полу с подобранными ногами. Лицо в зеркале стало точкой отсчета. Слишком вытянутое, чтобы быть красивым, с чересчур светлыми волосами, веснушками на щеках.

Дата добавления: 2015-08-29