в магазин за продуктами к завтраку. Магазин находился здесь же, через два
дома, и Зарубину даже не пришлось вставать с уже полюбившейся ему лавочки,
чтобы посмотреть, куда идет Яна. Ну что ж, не будем пока ее дергать, она
спешит, нужно кормить детей и родителей, и никакого разговора все равно не
получится. Подождем, пока она выйдет гулять с девочками, это самое лучшее
время для беседы, она никуда не будет торопиться.
Сделав покупки, Яна так же стремительно вернулась домой. Сергей терпеливо
ждал, похрустывая картофельными чипсами, которыми предусмотрительно запасся,
предвидя возможное долгое ожидание. Около одиннадцати Яна снова появилась,
толкая перед собой широкую коляску, в которой сидели две очаровательные
пухлощекие крохи. Зарубин уже вознамерился было подойти к ней, но пресек
свой порыв, подумав, что вышедшие на прогулку с детьми мамочки, как правило,
не идут так быстро и целеустремленно. Да еще поглядывая на часы... Ну-ка,
ну-ка, посмотрим, куда это вы так спешите, Яна Геннадьевна.
Отпустив Нильскую на приличное расстояние, Сергей двинулся следом. Идти
пришлось не очень долго, потому что уже на следующей улице, миновав
перекресток, Яна подошла к машине - серебристому "Опелю". Из машины вышел
мужчина, они обнялись и поцеловались как-то уж очень не по-дружески, во
всяком случае сексуального интереса в этом объятии Зарубин углядел куда
больше, чем интереса чисто платонического. Мужчина открыл багажник,
подхватил детей на руки, Яна села на заднее сиденье, после чего мужчина
передал ей девочек, ловко сложил коляску, спрятал ее в багажник и сел за
руль.
Серебристый "Опель" промчался мимо Руслана, и он успел увидеть сияющее
радостью лицо Яны Нильской. А мужчина, с которым она так страстно
целовалась, был лет сорока - сорока пяти, крупным, полноватым, хорошо
одетым. И очень напоминал описание того человека, с которым Яну видели в
Москве, в ресторане на проспекте Мира.
Запомнив номер машины, Сергей стремглав кинулся к "Жигулям", которые ему
уступили на время командировки.
Глава 17
Коротков не приходил к Насте уже второй день подряд, ночевал у Ирины
Савенич, а днем носился по своим сыщицким делам, то и дело возникая в
телефонной трубке, торопливо интересовался новостями и уклонялся от прямых
ответов на любые вопросы.
Объявился он в воскресенье ближе к вечеру, бледный до синюшности, белки
глаз сплошь покрыты красными прожилками.
- Что с тобой? - испугалась Настя. - Ты заболел? Или это любовные утехи
на тебя так действуют?
Юра прошел в комнату, развалился на диване, вытянув ноги, устало прикрыл
глаза.
- Я, конечно, мужик крепкий, - пробормотал он, - но и мое умение пить
водку имеет свои пределы. Особенно ежели без закуси, в жару да под серьезный
разговор.
Настя понимающе кивнула. В работе оперативников частенько складываются
ситуации, когда без выпивки не обойтись. С тобой просто разговаривать никто
не станет, если ты не поднимешь стакан.
- Но было ради чего страдать или все впустую?
- Да как сказать... Ничего нового, просто подтверждение уже имевшихся
догадок. У Эдика Старшего действительно был конфликт с дамой сердца из-за
залетного паренька, но только паренек этот был вовсе не Тимуром Инджия. Так
что если Эдик и заказывал кого-то, то уж только не Тимура, он его вообще
знать не знает и в глаза никогда не видел. Это во-первых. А во-вторых,
группировка Старшего даже и не пыталась тянуть ручонки к заводу,
принадлежащему фирме Ганелина. Там все было известно с самого начала, и
фармацевтический завод люди Эдика за версту обходили. Так что никаких
непоняток в смысле выплаты дани между Эдиком и Ганелиным тоже быть не могло,
стало быть, и долгов не было, и способы их списать были не нужны. Вся
информация Щербины была туфтовой от начала и до конца. Ему, блин, книжки
надо писать, а не в МВД работать.
- Все? Или еще что-то припас?
Вопрос Насти не был праздным, она знала манеру Короткова никогда не
выкладывать на стол главную новость, пока общество не насладится обсуждением
новостей второстепенных. А то, что он рассказал, было как раз
второстепенным, потому что факт отсутствия конфликтов между Эдиком Старшим и
Ганелиным стал очевидным еще тогда, когда Юра выложил перед ней ту самую
бумажку, которая, по его словам, "пришла с опозданием". В бумажке было
написано, что фирма "Центромедпрепарат" и все ее филиалы и дочерние
предприятия имеют "красную" крышу. Иными словами, ни одна криминальная
структура к ним сунуться не может, а если попробует, им быстро и толково
объяснят, что они не правы и здесь им не обломится.
- Все тебе расскажи, - проворчал Юра. - А что мне за это будет?
- Могу покормить, - предложила Настя.
- Нет, только не это!
В голосе его было столько ужаса, что Настя не выдержала и прыснула.
Обычно не страдающий отсутствием аппетита, Коротков после обильных возлияний
начинал испытывать отвращение к еде, которое длилось до тех пор, пока
последние остатки алкоголя окончательно не выветривались из организма.
- Могу организовать помывку твоего уставшего тела в ванне или под душем с
ароматными моющими средствами и последующей подачей кофе на диван. Пойдет?
- Пойдет, - согласился Юра. - Давай ванну, только не горячую, и пены
побольше. Ладно, слушай. В команде Валеры Липецкого есть один толковый
мужичок, который раньше работал в разведке. Я пока не знаю, надо нам это или
нет, но на всякий случай пусть будет.
Работал в разведке... Какая-то смутная мысль мелькнула в Настиной голове
и тут же исчезла, не дав ухватить себя за хвост. Пока в ванну наливалась
вода, Настя искала в шкафу чистое банное полотенце, стелила постель для
Короткова, задумчиво перебирала флаконы с ароматными гелями, выбирая запах,
а сама постоянно возвращалась к слову "разведка", пытаясь выманить хитрую
мысль из укрытия и заставить заявить о себе. Но мысль и в самом деле
оказалась хитрой и выманиваться отказывалась.
- Есть же счастье в жизни! - блаженно простонал Юра, вытягиваясь в ванне.
- Эй, подруга, иди сюда, развлеки меня беседой, а то я тут усну в
одиночестве.
- Не могу! - крикнула из кухни Настя, делая себе бутерброд, который она
намеревалась съесть, пока Коротков не видит, чтобы не раздражать утомленного
алкоголем товарища.
- Почему?
- Ты голый, я тебя стесняюсь.
- Я весь в пене, ничего не видно. Ладно, не хочешь заходить - возьми
стульчик и поставь рядом с дверью, чтобы я мог с тобой разговаривать.
Она налила себе кофе, поставила стул у двери в ванную, взяла в одну руку
чашку, в другую - бутерброд.
- Ну, я здесь! - громко объявила Настя. - О чем ты хочешь поговорить?
- Да мне без разницы, мне ж не для дела, а для удовольствия.
- Если для удовольствия, расскажи-ка мне, что происходит на фронте
госпожи Вороновой. У тебя должны быть самые точные сведения.
- Ах да! - спохватился Юра. - Совсем забыл. Ты знаешь, что Нильский
вернулся?
- Знаю, мне Зарубин звонил, предупредил. Не то он с Яной поссорился, не
то она с ним. Я хотела Афоне сказать, что надо бы за Нильским наружку
пустить, а он куда-то скрылся, найти его не могу. Он как в пятницу после
разговора с тобой уехал к следователю, так больше в конторе не появлялся.
Домашний телефон не отвечает, а мобильник "вне зоны действия сети". И ты
где-то носишься, тебя тоже на месте нет, и мобильник ты выключил. Юр, надо
завтра прямо с утра этот вопрос пробить, если мы правы и люди Липецкого
пытаются выжить Руслана из Москвы, они будут что-то предпринимать. Может
быть, мы уже опоздали, они еще вчера узнали о том, что Нильский вернулся, и
состряпали какую-нибудь каверзу.
- Слушай, это что же получается, он у нас уже больше суток неприкрытый по
Москве разгуливает?
- Ну а я тебе о чем? Черт же его дернул прилететь в субботу, когда до
понедельника начальства не доищешься! Лето, жара, все на дачи ускакали.
Остается надеяться только на то, что у Липецкого тоже выходные дни, как у
всех. Я, конечно, вчера утром позвонила Вороновой, попросила связать меня с
Русланом, как только он появится, но он мне не перезвонил. Я Вороновой
телефон оборвала, вчера звонила и сегодня тоже, она меня уверяла, что Руслан
жив-здоров, сидит в квартире ее сына, готовится к съемкам в понедельник.
Меня это немножко утешило, но не сильно. Все-таки было бы лучше, если бы он
остановился у Вороновой, а не на отшибе да без телефона.
- Да-а, дела, - огорченно протянул Коротков. - И я, козел безрогий,
вовремя не сообразил, замотался со своими проблемами. А чего это у тебя
дикция такая странная? Ты там ешь, что ли?
- Угу, - промычала Настя, откусывая кусок хлеба с бужениной. - И кофе пью
к тому же.
- Вкусно тебе?
- Обалденно. Не хочешь?
- Нетушки, спасибочки вам, я уж как-нибудь так... Ася, я тебе еще не
надоел?
- В каком смысле? Как начальник?
- Нет, как приживалка. Знаешь, я так по-дурацки себя чувствую, понимаю
же, что мешаю тебе, но податься-то некуда. Еще неделю как минимум надо
перекантоваться.
- Ладно, живи пока, - улыбнулась Настя, потом сообразила, что Юра ее не
видит, и добавила:
- Я это говорю с нежной улыбкой на устах, понял?
Разведка, разведка... На какую же мысль натолкнуло ее это слово? Нет,
похоже, мысль утеряна безвозвратно, ничего, кроме Штирлица и Мюллера, в
голову не приходит.
Коротков наконец выполз из ванной, завернутый в длинную махровую
простыню, с мокрыми волосами и слегка посвежевшим лицом. В руках он держал
фен.
- Не могу стоя башку сушить, ноги не держат, - пояснил он, перехватив
удивленный Настин взгляд.
- Ну так не суши ее вообще, у тебя же волосы короткие, сами за полчаса
высохнут.
- Не, я не могу столько ждать, я хочу свою головушку на подушечку
уложить. И смотреть телевизор, как белый человек в свой законный выходной.
Он подошел к дивану, где сияла свежестью чистая постель, и принялся
искать розетку для фена. - Подруга, у тебя тут все розетки заняты. Можно
что-нибудь отключить?
Настя, сочинявшая на компьютере послание мужу в далекую страну, испуганно
схватила его за руку.
- Ты что?! Ничего не трогай, это все от компьютера.
- А вот это? - Он подергал за шнур, явно не принадлежащий передовой
оргтехнике.
- Это настольная лампа, я без нее плохо вижу.
- Беда мне с тобой... У тебя тройник есть?
- Какой тройник?
- Ну такая штуковинка, в которую можно три прибора воткнуть.
- Был где-то, сейчас найду.
Она отправилась в прихожую искать в стенном шкафу тройник и внезапно
поймала ту мысль, которая так упорно не хотела вылезать из своей норки. Ну
конечно, все правильно! Совсем недавно это было, когда Колобок-Гордеев
устраивал собственные проводы на пенсию у себя на даче. К ним тогда
присоединился его пожилой сосед, которого представили как бывшего сотрудника
разведки. Этот сосед оказался смешливым, разговорчивым дядечкой и развлекал
общество разными байками из жизни шпионов.
Склонившаяся над инструментальным ящиком Настя словно наяву слышала его
голос, произносящий отдельные фразы:
"Этот фокус получил название "тройник"..." "Они воспользовались тем, что
европейцы плохо различают азиатские лица..."
"Все свидетели говорили о том, что это был не то японец, не то китаец, не
то кореец, мы замучились составлять его портрет, а на само деле их было
трое..."
В команде Валеры Липецкого есть человек, знающий практику разведки.
Почему бы ему не применить такой же фокус с Симоновым? Правда, Симонов имеет
европейскую внешность, но кто мешает собрать вместе более или менее схожих
людей, на самом деле совершенно разных, но словесное описание которых даст
примерно одинаковую картину? Рост, телосложение и цвет волос будет во всех
описаниях одним и тем же, а с лицом придется помучиться, лица-то в
показаниях свидетелей окажутся разными, и настоящего композиционного
портрета реального человека ни у кого не получится. Сложно, но умно и
элегантно.
- Держи, - она протянула Короткову тройник. - Суши свою гриву и дай
слово, что не будешь надо мной смеяться.
- Не дам. Над тобой невозможно не смеяться, ты всегда что-нибудь эдакое
отмочишь.
Юра включил фен и изобразил на лице повышенное внимание.
- Излагай! - скомандовал он.
Настя старалась говорить без эмоций и ничего не утверждать, только
высказывала предположения и ставила вопросы.
- Понимаешь, Юрик, Гелий Ремис ездил в Камышов. Может быть, это не
правда, может быть, он так сказал своей соседке, а на самом деле он ездил
совсем в другое место, но то, что он вылетел из Москвы в Кемерово и из
Кемерова же вернулся в Москву - это точно, я проверяла по регистрации
аэропортов. И Ремис - это не Симонов. Если здесь был применен "тройник", то
можно предположить, что в Камышов ездили Симонов, Ремис и кто-то третий. Но
они могли упростить схему и ограничиться всего двумя персонами, тогда Ремис
ездил вдвоем с Симоновым, без третьего.
- Ну ты наворотила, - покачал головой Коротков. Он успел полностью
высушить волосы, пока Настя делилась с ним своими соображениями, и выключил
фен.
- Наворотила, - уныло согласилась она. - Но ведь это многое объясняет. Я
все думала, зачем такие сложности, ну зачем, если нужно просто помочь
матери! И потом подумала, что ситуацию могли использовать с двойной целью:
Симонов помогает своей матери, а заодно создает условия для того, чтобы
Богомолец ошибся, принял совершенно невинного человека за Симонова, убил его
и успокоился наконец. Я поставила себя на место этого Богомольца и поняла,
что он действовал бы точно так же, как мы. Он проверил бы в Кемерове
регистрацию вылетающих пассажиров, отработал бы каждого из списка, нашел
всех мужчин подходящего возраста и к каждому присмотрелся: а не Симонов ли
это с новым лицом и новым именем? Дальше нужно было только сделать так,
чтобы подозрение пало на Ремиса. Они его подставили Богомольцу, понимаешь?
- И что ты предлагаешь? Пойти тем же путем, каким шел Богомолец, и
отрабатывать всех пассажиров, которые тридцать первого мая вылетали из
Кемерова? Ты ж сама жаловалась, что не можешь растроиться и расчетвериться.
- Еще чего! - фыркнула Настя. - У нас есть перед ним огромное
преимущество. Где-то среди людей Богомольца должен был человечек, который
ездил в Москву устанавливать предполагаемых Симоновых. Может быть, даже не
один человечек, а несколько. А в Кемерове у нас есть Зарубин, который может
найти этих людей и задать им несколько правильных вопросов.
***
Человек, который так много знал о делах банды Богомольца, от повторной
встречи с Зарубиным категорически отказался. Сергею надо было искать другие
пути выяснить то, что велел Коротков.
Первым в очереди на разведопрос стоял тот самый мужчина, с которым Сергей
видел Яну Нильскую. По номеру машины установили, что серебристый "Опель"
принадлежит некоей пожилой даме, которая даже при самом сильном напряжении
фантазии никак не могла сойти за крупного полноватого мужчину лет сорока с
небольшим. Задавать прямые вопросы самой Яне Зарубин не хотел. Он перестал
ей верить. Оставалось последовательно идти по всем, кому машина передавалась
по доверенности.
Дело потихоньку двигалось, но Сергея грызли сомнения, а того ли человека
он ищет. Даже если предположить, что любовник Яны Нильской и есть тот
мужчина, с которым она встречалась в Москве, то какие у Зарубина основания
подозревать его в причастности к преступлениям? Да, маленькая Яна изменяет
мужу, да, она поехала вместе с ним в Москву на съемки, да, любовник не
выдержал разлуки и примчался следом за ней в столицу, да, она с ним тайком
встречалась. И что с того? Где тут криминал? Почему он непременно должен
оказаться членом группировки Богомольца? Не должен. И вообще, он, вероятнее
всего, к Богомольцу не должен иметь отношения, скорее он может оказаться
человеком Валеры Липецкого, потому что если вокруг Симонова крутятся люди
Богомольца, то вокруг Руслана и Яны - люди Валеры. Это Липецкому и Дыбейко
что-то нужно от Нильского, а вовсе не Богомольцу. Хотя, конечно, Богомолец
имеет на Руслана большой крепкий зуб, но это как-то... одним словом,
несколько в прошлом. Или нет?
Четких ответов на все эти вопросы у Зарубина не было, он мучился
сомнениями, ежечасно ощущая собственную слепоту, мешающую ему двигаться в
точно заданном направлении и вынуждающую действовать на ощупь.
Можно было бы, как в хорошем кино, подкараулить Яну, когда она снова
будет встречаться со своим другом, сесть ему на хвост и посмотреть, где он
живет, а там и до установления личности рукой подать. Но если бы все было
так просто! Сам Зарубин сделать этого не мог, ведь на стареньких "Жигулях"
ему за "Опелем" никогда в жизни не угнаться, а если этот дядька все-таки в
чем-то замешан, то он внимателен и осторожен и одну-единственную машину,
которая таскается за ним следом по всему городу, наверняка тут же срисует.
Для того, чтобы сделать все по уму, требовалась куча бумаг из Москвы,
присланных спецсвязью, и долгие и нудные согласования между московскими и
местными начальниками. Московские начальники (если сочтут нужным) будут
требовать, чтобы местные начальники помогли в проведении
оперативно-розыскных мероприятий по делу, которое находится в работе у
москвичей, а местные будут этому всеми силами сопротивляться. И совершенно
понятно, почему. Ну выделят они людей и технику, ну помогут москвичам
распутать дело, а толку-то? Преступление будет считаться раскрытым у
москвичей, им - галочка в отчетность, а местным что? Ничего, шиш с маслом.
Людей столько, сколько есть, и помогать другим означает отрывать своих
сотрудников от работы, оголять участки, то есть получается, что по своим
преступлениям мы работу ослабляем, и нам за нераскрытие дадут по шапке, а
москвичам - почет и слава. Так что даже если все бумаги будут в порядке,
ждать толковой помощи - неоправданный оптимизм.
У Зарубина была с собой только одна бумажка - поручение следователя. И за
каждый жест помощи со стороны кемеровских сыщиков он был им искренне
благодарен. Вот один из них, уезжая в отпуск, машину свою уступил - огромное
ему спасибо, редкостная удача, такая раз в десять лет случается, а то бегать
бы Зарубину по всему городу на своих двоих и в Камышов на автобусе или на
электричке ездить. Встречу с нужным человеком устроили - опять же низкий им
поклон, искренний, без шутовства и ерничества. От всего сердца.
Машины продавать нынче стало немодным, платить налоги никому не хочется,
поэтому их просто передают новому владельцу вместе с генеральной
доверенностью, в том числе и на право продажи. Последним владельцем
серебристого "Опеля" оказался хмурый хозяин продуктового магазина,
отличающийся удивительной неразговорчивостью. Он долго отмалчивался, делая
вид, что внимательно изучает какие-то накладные, ворохом лежащие перед ним
на столе, потом неохотно процедил в ответ на вопрос, где в данный момент
находится "Опель":
- Знакомый из Москвы приехал, ему одолжил.
- А сами что ж, без машины остались? - посочувствовал Зарубин.
- У жены есть, на ней езжу.
- Как бы мне разыскать вашего знакомого?
- Зачем?
Хозяин магазина даже головы не поднял, задавая свой вопрос, все шарил
глазами по разбросанным по столу бумажкам. Легенда у Зарубина была хилая, и
виной всему - его муровское удостоверение. Пока что ему верили на слово, но
в любой момент могли попросить показать документы, и тогда пришлось бы
отвечать на вполне законный вопрос: почему это, собственно говоря, столичный
сыскарь разыскивает в Кемерове человека, который ездит на машине с
кемеровскими номерами? Поэтому, дабы не нарываться, Сергей строил из себя
гражданина сугубо штатского и в случае чего мог показать паспорт.
- Понимаете, тут на днях моего приятеля машина сбила, - начал он ставшее
уже привычным за последние сутки вранье, - я свидетелей ищу. Все на моих
глазах произошло, и я видел, что мимо проезжал серебристый "Опель", номер
307, а буквы я не разглядел. Я мужикам из ГИБДД говорил об этом, а они
отвечают, мол, без букв искать не будем, мало ли таких машин, может, она
вообще из другого региона. Да ну их к чертовой матери, никому ничего не
надо, никто ничего делать не хочет! Человека сбили, инвалидом на всю жизнь
оставили, а теперь говорят, что он сам виноват, на проезжую часть в
неположенном месте выскочил. А я же видел, что все не так было! Короче, я
сам теперь свидетелей ищу.
Хозяин магазина не спешил с ответом, и Сергей терпеливо ждал, вперив в
него взгляд, полный муки и надежды. Но надежды не оправдались.
- Не знаю я, - наконец бросил он.
- Не знаете, где его искать?
- Не знаю.
- А где он живет?
- Сказал же: не знаю.
- Но хотя бы как его зовут? Может, он в гостинице какой-нибудь
остановился, так я все гостиницы обойду.
- Он в гостиницах не живет.
- А где же? - удивился Зарубин. - В частном секторе, что ли?
- На кой хрен ему гостиницы, когда он местный, всю жизнь здесь прожил, у
него полгорода в друзьях-приятелях.
- Я найду, - горячо заговорил Зарубин, - костьми лягу - а найду, я ради
друга на все готов. Вы только скажите, как его зовут, а уж все остальное я
сделаю.
- Аликом его зовут. Фамилия - Серов.
- Алик - Александр?
- Ну.
- А отчество?
- Да на кой мне его отчество? Алик и Алик. Всю жизнь для меня Аликом был.
Выходя из магазина, Зарубин с усмешкой думал о том, что этот хмурый
хозяин наверняка прекрасно знает, где искать Алика Серова. Так и отдал бы он
свою машину, если б не знал, что в любой момент может найти его. И сегодня
же вечером, в этом Сергей тоже был уверен, Серов узнает, что его разыскивают
как возможного свидетеля дорожно-транспортного происшествия. Никакого
происшествия он не видел, но это уже значения не имеет. Главное - он
проинформирован и, значит, будет внутренне готов, когда Зарубин подойдет к
нему на улице и начнет задавать вопросы. Не станет возмущаться, размахивать
руками, кричать и требовать предъявить документы. Просто мило улыбнется и в
доступных выражениях объяснит, что молодой человек ошибся, что, вероятнее
всего, это был совершенно другой "Опель", тоже с номером 307, но с другими
буквами.
Зачем ему подходить к Алику Серову и заводить с ним разговор, Сергей пока
не знал. Возможно, даже этих скудных данных окажется достаточно, чтобы в
Москве установить личность любовника Яны Нильской. Тогда и никаких контактов
с Серовым не потребуется. А вот если в Москве ничего сделать не удастся,
тогда Зарубину придется импровизировать на месте. Задел для этого уже есть.
Сергей Зарубин вообще был запасливым, на деньги, правда, это качество не
распространялось, но вот на работу - в полной мере.
Но с Яной все-таки что-то непонятное. Выходит, Серов какое-то время назад
перебрался из Кемерова в Москву. А Яна, в свою очередь, настояла на том,
чтобы ехать в столицу вместе с мужем, в надежде встретиться с бывшим
любовником. Ну встретилась. Дальше что? Снова разгорелся романтический
пожар, и он кинулся за Яной назад в Кемерово? Кто знает, может быть, и так.
Но если пожар горел так сильно, что Яна даже не смогла скрыть от мужа свое
равнодушие, то почему она истерически требовала возвращения домой? Сидела бы
в Москве тихонечко, встречалась бы тайком с Серовым, дети, слава богу,
присмотрены, и все довольны. Чего ж она домой-то рвалась?
Нет, что ни говори, женская душа - еще большие потемки, нежели мужская.
Никогда Зарубину в этом не разобраться.
Начальник службы криминальной милиции, под крылом которого Зарубин
разворачивал в Кемерове свою деятельность, был добродушным незлобивым
мужиком, всегда готовым помочь, если это не требовало выделения людей и
отрыва их от основной работы.
- Прямо и не знаю, что тут можно сделать, - хитро улыбаясь, сказал он,
выслушав просьбу Зарубина: нужно узнать, кто из людей Богомольца не так
давно ездил в Москву. - Впрочем, есть одна зацепка. В банде Богомольца дней
десять назад беда приключилась, убили его старого сподвижника Шаню, Шанькина
Сергея, многократно судимого. Первым делом, конечно, его сына дернули,
поскольку сын тоже в этой группировке штаны протирает, погоняло имеет Батыр.
А сынок сказал, что знать ничего не знает насчет того, кто папашу сделал,
потому как его в то время вообще в городе не было, он в Москву ездил. Билет
показал, все честь по чести, да мы и в аэропорту проверяли: действительно не
было его. Может, это твой шанс, Серега?
Через полчаса Зарубин уже разговаривал со следователем, в производстве
которого находилось дело об убийстве рецидивиста Шанькина по кличке Шаня.
- Ну что вам сказать? - пожилой следователь картинно развел руками. -
Обычный пацан, в меру пальцатый, но именно в меру. У меня сложилось
впечатление, что сын убитого Шанькина недоволен тем, как его используют в
группировке. Он считает себя способным на большее и комплексует из-за того,
что в банде его недооценивают.
- Это как же? - насторожился Зарубин.
- Видите ли, Сергей Кузьмич, я много повидал на своем веку, это вы сами
понимаете, учитывая мой почтенный возраст. И кое-что понимаю в людях, даже и
в молодых, хотя они уже совершенно из другого поколения. Но знаете ли,
поколение-то другое, нравы другие, принципы взаимоотношений в преступной
среде тоже изменились, а вот законы психологии остались прежними, их никто
не отменял.
Зарубин с огромным удовольствием слушал этого старого следственного
зубра, он точно знал, что нет в жизни ничего ценнее порядочности, а в работе
- ничего ценнее опыта. Именно у таких вот стариков его и можно набраться. Да
и вообще ему редко приходилось общаться с людьми, сохранившими привычку к
церемонному обращению.
- Ирек Шанькин - прекрасный артист, пластичный, темпераментный. Я ведь не
зря назвал его "в меру пальцатым". Было бы глупо полагать, что, находясь в
банде Богомольца, Ирек мог вести себя как прирожденный интеллигент, да он им
и не был, всю жизнь рядом с отцом-рецидивистом крутился, смотрел на него с
обожанием, пытался подражать, заразился воровской романтикой. Но при этом
здесь, в этом кабинете, он не произнес ни одного жаргонного слова. Вежливый
мальчик с хорошей внятной речью и без братковских замашек. Слушая его, можно
подумать, что он фени вообще не знает и не слыхал никогда о ней.
- Может, так и есть? Всякое случается, - предположил Зарубин.
- Это да, это да, - согласно покивал следователь. - случается всякое,
только не с Иреком Шанькиным. Он как только из моего кабинета вышел, тут же
кинулся кому-то по мобильнику звонить, а мне как раз нужда пришла в
секретариат заглянуть, я по лестнице спускаюсь - слышу его голос. Должен вам
заметить, я почти ничего не понял из того, что он говорил. Поколение
все-таки другое, - он дробно засмеялся, лукаво поглядывая на Зарубина. - А
мальчик закомплексованный, имени своего стесняется, это невооруженным глазом
видно. И очень хочет показать, что он умный, что что-то умеет и чего-то
стоит. Уж на что я старше его - лет на сорок, а он и со мной пытался
выпендриваться, никак не хотел в голову взять, что он умнее меня по
определению быть не может, потому как я преступлений и преступников на своем
веку повидал больше, чем он за всю свою жизнь сигарет выкурил. А из этого
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |