— Переезжай ко мне, — сказал Хартманн и прижал ее к столу. Она откинулась на спину, хохоча, обвила Хартманна длинными ногами.
— А ты сейчас не слишком занят?
— Для тебя — нет!
— После выборов.
Выражение его лица изменилось, вновь вернулся политик.
— К чему ждать? Зачем держать все в секрете?
— Потому что мне надо выполнить свою работу, Троэльс. И тебе тоже. Нам не нужны осложнения. — Она понизила голос на полтона, в умных глазах промелькнула улыбка. — И мы не хотим, чтобы Мортен ревновал.
— Мортен — самый опытный политический советник из всех, что у нас есть. Он прекрасно знает свою работу.
— А я не знаю, значит?
— Этого я не говорил. Не хочу сейчас говорить о Мортене.
Ее руки вновь легли на его пиджак.
— Давай обсудим твое предложение после того, как ты победишь, хорошо?
Хартманн опять потянулся к ней. Распахнулась дверь, и вошла ректор Кох. При виде пары она смутилась.
— Прибыл мэр, — сказала она. И с заговорщицкой улыбкой: — Проходите в актовый зал, когда будете готовы.
Хартманн застегнул пиджак и вышел в коридор.
Под огромным плакатом какого-то полуголого рок-певца сиял улыбкой Поуль Бремер. Скоугор оставила их вдвоем, а сама отправилась проверить готовность зала.
— Надеюсь, Центральной партии придутся по душе твои предложения, Троэльс. Они на самом деле очень неплохие. И напоминают мне идеи твоего отца.
— Вот как?
— Я чувствую в них такую же кипучую энергию. Тот же оптимизм.
— Это убежденность, — сказал Хартманн. — Так бывает, когда людьми движет вера в идеалы, а не желание заработать несколько голосов.
Бремер покивал в ответ на эти слова:
— Такая жалость, что он не сумел ничего добиться.
— Я исправлю это. Когда стану мэром.
— Обязательно станешь. Когда-нибудь. — Бремер вынул платок и протер очки. — Ты сильнее, чем он. Твой отец всегда был… как бы поточнее сказать… — Очки вернулись на свое место, из-под них на Хартманна нацелился ледяной взгляд. — Хрупким. Как фарфор. — Мэр поднял правую ладонь, сложил ее в большой кулак. Это был кулак драчуна, что не вязалось с обликом Бремера. — В любой момент мог треснуть.
Щелчок его сильных пальцев был таким громким, что по пустому коридору прокатилось эхо.
— Если бы я не сломал его, он сломался бы сам, поверь мне. Я помог ему в каком-то смысле. Нельзя предаваться заблуждениям слишком долго.
— Может, займемся делом? — сказал Хартманн. — Уже пора начинать…
Только они направились в сторону зала, как навстречу им вышла ректор Кох с озабоченным лицом. С ней была какая-то женщина в синей ветровке, из-под которой выглядывал вязаный свитер с нелепым черно-белым узором, волосы ее были убраны от лица, как у девочки-подростка, слишком занятой, чтобы думать о парнях. Или как у женщины, которая не обращает внимания на свою внешность. И это было странно, так как женщина была яркой и привлекательной.
Она смотрела вперед, прямо на них, и только на них. У нее были очень большие глаза и пристальный взгляд.
Почему-то Хартманн не удивился, когда она предъявила свое полицейское удостоверение. На карточке было написано: «Инспектор отдела убийств Сара Лунд». Бремер при виде представителя полиции предпочел удалиться в конец коридора.
— Вам придется отменить дебаты, — сказала Лунд.
— Почему?
— Пропала ученица. Мне нужно поговорить с учителями. С ее одноклассниками. Нужно…
Ректор Кох увела Хартманна и Лунд из коридора в какое-то служебное помещение. Хартманн выслушал женщину-полицейского.
— Вы хотите, чтобы я отменил дебаты из-за того, что одна из школьниц решила прогулять уроки?
— Очень важно, чтобы я поговорила с каждым, — настаивала Лунд.
— С каждым?
— С каждым, с кем я захочу поговорить.
Она не двигалась. И не сводила с него огромных глаз.
— Мы могли бы перенести дебаты на час, — предложил Хартманн.
— Я не смогу, — перебил его Бремер, возникший в дверях. — У меня расписан весь день. Эти дебаты — твое мероприятие, я лишь приглашенное лицо. Если ты не можешь провести их в назначенное время…
Хартманн шагнул к Лунд и спросил негромко:
— Насколько все серьезно?
— Я надеюсь, что ничего не случилось.
— Я спросил, насколько серьезна ситуация.
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — ответила Лунд, уперлась руками в бока и подождала ответа. — Итак… — Она обвела помещение взглядом. — Итак, договорились, — закончила она.
Бремер достал мобильный телефон, проверил сообщения.
— Позвони моей секретарше. Я постараюсь найти для тебя время. Кстати! — добавил он с преувеличенной сердечностью. — У меня хорошая новость для твоих школ. Мне известно, что посещаемость за последнее время упала на двадцать процентов. — Он хохотнул. — Мы ведь не можем оставаться в стороне? Я распорядился выделить средства на дополнительное оборудование. Пусть поставят больше компьютеров. Детям это понравится. И проблема с посещаемостью будет решена.
Хартманн смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.
Бремер пожал плечами:
— Я собирался объявить об этом во время дебатов. Но раз уж все отменилось… Мы выпустим пресс-релиз немедленно. Это хорошая новость. Полагаю, тебя она обрадовала.
Долгое молчание.
— Да, я вижу, ты счастлив, — сказал Бремер и, помахав рукой, ушел.
Половина четвертого. Они все еще сидели в актовом зале, где планировалось провести дебаты, и не продвинулись ни на шаг. Нанна появилась на вечеринке по случаю Хеллоуина в прошлую пятницу в костюме ведьмы — в черной шляпе и в ярко-голубом парике. После этого ее никто не видел.
Подошла очередь учителя.
— Что вы можете сказать о Нанне?
Его все называли Рама. Он отличался от своих коллег — и не только благодаря яркой ближневосточной внешности. Он был одним из участников проекта Троэльса Хартманна по интеграции иммигрантов в жизнь общества. Красноречивый, умный, обаятельный молодой мужчина.
— Нанна — умная девушка, — сказал он. — Очень энергичная. Всегда активно участвует во всех наших делах.
— Я видела ее фотографии. Она выглядит старше своих лет.
Он кивнул:
— Они все к этому стремятся. Им не терпится поскорее стать взрослыми. Или хотя бы почувствовать себя взрослыми. Нанна почти во всем лучшая в классе. Умница. Но хочет она того же, что и остальные.
— Чего же?
Учитель удивленно взглянул на нее:
— Вы серьезно? Они же подростки.
— Что за вечеринка была в пятницу?
— Костюмы, музыка, привидения и тыква.
— У нее есть парень?
— Спросите Лизу.
— Я спрашиваю вас.
Рама как будто смутился:
— Учителям лучше держаться в стороне от таких вещей.
Лунд выглянула в коридор, остановила первую попавшуюся ей на глаза школьницу и задала ей несколько вопросов, пока не узнала, что хотела. Потом вернулась к учителю.
— Оливер Шандорф, он сейчас здесь?
— Нет.
— Вы знали, что Оливер был приятелем Нанны?
— Я уже сказал, что предпочитаю в это не вмешиваться.
Она ждала.
— Я их учитель. Не опекун и не родитель.
Лунд посмотрела на часы. Расспросы длились уже более трех часов, а они почти ничего не узнали. Никто ничего не узнал, и в том числе Майер, прочесывающий вместе с поисковой группой леса и поля вокруг аэропорта.
— Черт.
— Простите, — сказал учитель.
— Это я не вам.
А себе, закончила она мысленно фразу. Она ведь могла все это узнать у Пернилле за пару минут, если бы постаралась. Почему так получается, что лучшие вопросы приходят в голову только тогда, когда у нее уже что-то есть — люди, улики, факты?
Двести тридцать пять трехэтажных домов составляли микрорайон под названием Хумлебю в четырех кварталах от дома Бирк-Ларсена. Цвета сланца и ружейной стали, они были построены в девятнадцатом веке для рабочих близлежащей верфи. Потом дома попали в руки пивоваров, разбогатевших в период процветания пивоварни «Карлсберг». Теперь эти дома появлялись на рынке очень редко, за ними охотились, даже несмотря на то, что большинству из них требовалась дорогая реставрация. Тайс Бирк-Ларсен купил самый дешевый дом из всех, что смог найти. В нем уже побывали бездомные, оставив после себя груды мусора, замызганные матрасы и дешевую мебель. Требовалось вычистить дом, многое нужно было отремонтировать. Большую часть работ он собирался сделать сам, ничего не говоря Пернилле, держа все в тайне до тех пор, пока не настанет время переезжать из крохотной квартирки над гаражом.
Вагн Скербек помогал. Они дружили с юности, вместе прошли огонь и воду, в том числе несколько судов. Для Бирк-Ларсена Вагн стал почти что младшим братом, дядей его детей, старейшим работником его фирмы. Надежный, преданный, он очень любил Антона и Эмиля. Он был холост, и казалось, вся его жизнь проходила у них на виду и другой просто не существовало.
— Тебя ищет Пернилле, — сказал Скербек, пряча в карман телефон.
— Она не должна знать об этом месте. Я же просил тебя. Ни слова, пока я не скажу.
— Она всех обзванивает, спрашивает, где ты.
Вдоль наружных стен дома стояли строительные леса, окна затягивала пленка. Бирк-Ларсен платил своим людям за разгрузку напольных досок, водопроводных труб и кровли, предварительно взяв с каждого обещание молчать при жене о доме в Хумлебю.
— У мальчиков будет по отдельной комнате, — сказал он, глядя на серый каменный дом. — А вон то окно, на самом верху, видишь?
Скербек кивнул.
— Нанне достанется весь тот этаж, с отдельным входом. А Пернилле — новая кухня. Ну а мне… — Он засмеялся. — Мне — тишина и покой.
— Тебе это влетит в копеечку, Тайс.
Бирк-Ларсен засунул руки в карманы красного комбинезона:
— Справлюсь.
— Может, я смогу помочь.
— В смысле?
Нервный сухощавый Скербек стоял рядом и переминался с ноги на ногу больше обычного.
— Мне тут сказали, где по дешевке скидывают тридцать телевизоров. Все, что нужно, — это…
— У тебя долги? В этом дело?
— Послушай. Я уже нашел покупателей на половину… Можем войти в долю…
Бирк-Ларсен вытащил из кармана пачку денег, отсчитал несколько банкнот.
— Мне бы только погрузчик на час…
— Держи. — Он вложил деньги Скербеку в руку. — Выброси из головы всю эту дурь с телевизорами. Мы уже не пацаны, Вагн, чтобы контрабандой промышлять. У меня семья. Своя фирма. — (Скербек взял деньги.) — А ты — часть и того и другого. И всегда будешь.
Скербек смотрел на купюры. Бирк-Ларсен в который раз поморщился при виде дурацкой серебряной цепи на шее приятеля.
— Подумай, каково будет мальчикам навещать дядю Вагна в тюрьме?
— Слушай, я бы и сам… — начал Скербек.
Тайс Бирк-Ларсен не слушал — по улице к ним мчалась на велосипеде «Христиания» Пернилле, так, что ярко-красный короб подпрыгивал на брусчатке.
Он сразу забыл и о секретной покупке дома, и о ремонте, и о том, что надо где-то искать деньги. Вид у Пернилле был ужасный.
Она соскочила с велосипеда, подбежала к нему, вцепилась в отвороты кожаной куртки.
— Нанна пропала. — Бледная, перепуганная, она едва дышала. — Полиция нашла твою карточку из видеопроката где-то возле аэропорта. И там еще была… — Она поднесла руку ко рту. Глаза налились слезами.
— Что?
— Ее блузка. Розовая, с цветочками.
— Да в таких полгорода ходит.
Она качнула головой:
— А твоя карточка?
— С Лизой они говорили?
Вагн Скербек стоял рядом и слушал. Она повернулась к нему и попросила:
— Пожалуйста, Вагн.
— Чем я могу помочь?
Бирк-Ларсен молча посмотрел на него, и Вагн отошел.
— А тот гаденыш из ее класса?
— Она давно порвала с Оливером.
На его скулах вспыхнули красные пятна.
— Полиция с ним говорила?
Глубоко вздохнув, она сказала:
— Я не знаю.
Он вынул ключи из кармана, крикнул Вагну:
— Отвези Пернилле домой. И велосипед. — И, подумав, спросил жену: — Почему ты не приехала на машине?
— Они не разрешили мне сесть за руль. Сказали, что я не смогу вести.
Тайс Бирк-Ларсен обхватил жену кольцом крепких рук, прижал к себе, поцеловал, погладил по щеке и сказал, глядя ей в глаза:
— С Нанной все в порядке. Я найду ее. Возвращайся домой и жди нас.
Потом он забрался в фургон и уехал.
— Я отвезу тебя к бабушке. У тебя есть ключи?
Хорошая погода так и не вернулась, день заканчивался туманом и моросью. Лунд ехала в Эстербро, ее двенадцатилетний сын Марк сидел рядом на пассажирском сиденье.
— Значит, мы не летим в Швецию?
— Летим, только сначала мне нужно тут кое-что закончить.
— Мне тоже.
Лунд взглянула на сына. Но мысли ее занимала полегшая желтая трава, запачканная кровью девичья блузка. И фотография Нанны Бирк-Ларсен, с гордой улыбкой обнимающей двух младших братишек. Лунд понятия не имела, о чем говорил сын.
— Я же рассказывал тебе, мам. День рождения Магнуса.
— Марк, сегодня вечером мы улетаем. Это было решено давным-давно.
Он буркнул что-то и уставился в окно, усеянное каплями дождя.
— Ты похож на обиженного лосенка, — сказала Лунд и засмеялась. Одна. — Тебе понравится в Швеции. Там отличная школа. Я буду проводить с тобой больше времени. Мы сможем…
— Он мне не отец.
У Лунд зазвонил телефон. Она посмотрела на номер и завозилась, вставляя в ухо гарнитуру.
— Ну да, никто и не говорит, что он твой отец. Он подыскал тебе хоккейный клуб.
— Я уже хожу на хоккей.
— Но ты же говорил, что тебе ужасно надоело быть самым младшим членом «ФЦК».
Молчание.
— Разве не так?
— Мой клуб называется «КСФ».
— Да, — сказала она, принимая звонок.
— «КСФ», — повторил Марк.
— Еду.
— «К», «С», «Ф», — медленно, по буквам произнес Марк название.
— Хорошо.
— Ты каждый раз забываешь, как правильно.
— Да.
До пункта назначения оставалось уже недалеко, и это радовало Лунд по двум причинам. Во-первых, ей нужно было как можно скорее встретиться с Майером. И во-вторых, Марк будет… пристроен.
— Уже совсем скоро мы поедем в аэропорт, — сказала она. — У тебя ведь есть ключи, да, милый?
Под хмурым одноцветным небом через желтое поле медленно двигалась цепочка из двадцати одетых в синее полицейских с красно-белыми палками в руках, которыми они прощупывали грязь и пучки травы. Собаки-ищейки обнюхивали сырую землю.
Лунд понаблюдала за ними, а потом пошла в лес. Там вторая команда, следуя за еще одной группой собак, осматривала замшелые стволы, исследовала грунт, расставляла маркеры. Майер был там, в полицейской куртке, промокший до нитки.
— След четкий? — спросила она.
— Довольно четкий. Собаки идут за ней с того места, где нашли блузку. — Он заглянул в блокнот и махнул рукой в сторону зарослей в десяти метрах от них. — И в тех кустах нашли светлые волосы.
— Куда ведет след?
— Вот сюда, — ответил Майер, указывая точку на карте. — Примерно где мы сейчас стоим. — Еще один взгляд в записи. — Она бежала. Зигзагами через лес. Вот тут она остановилась.
Лунд подошла и тоже заглянула в карту:
— Что находится поблизости?
— Лесная дорога. Может, ее там подобрала машина.
— Что насчет ее мобильника?
— Выключен с прошлой пятницы. — Ему не нравились эти элементарные вопросы. — Послушайте, Лунд. Мы прошли по ее маршруту мелкой гребенкой. Дважды. Ее здесь нет. Мы понапрасну теряем время.
Она развернулась и пошла прочь, по дороге посматривая на болото и желтую траву.
— Алё? — произнес Майер с суховатым сарказмом, к которому Лунд уже начала привыкать. — Я что, невидимка?
Лунд вернулась и сказала:
— Растяните цепь и пройдите еще раз с начала.
— Вы слышали хоть слово из того, что я сказал?
На куртке у одного из полицейских ожила рация, вызывали Лунд.
— Мы кое-что нашли, — донесся голос.
— Где?
— В глубине леса.
— Что это?
Пауза. Тем временем начинало смеркаться. Потом:
— Похоже на захоронение.
Те же медлительные сумерки наползали на город, сырые и безрадостные, тусклые и холодные. В штабе своей предвыборной кампании под коралловыми лепестками светильника в форме артишока Хартманн выслушивал информацию от Мортена Вебера. Поуль Бремер не приедет в гимназию для проведения дебатов. Управление городом было важнее, чем привлечение нескольких лишних голосов.
— Как выгодно для него все сложилось, — заметил Хартманн.
Риэ Скоугор поставила на стол перед ним чашку кофе.
— Пока мы были в гимназии, мэрия выпустила пресс-релиз о выделении дополнительных средств. Он был готов к нашему вопросу.
— То есть он знал о двадцати процентах. Как такое возможно, Мортен? — спросил Хартманн.
Вопрос, казалось, возмутил Вебера.
— Почему ты меня спрашиваешь? Может, он проводил свое исследование. Это логично… Обещания помочь образованию всегда приносят очки на выборах.
— И получил те же результаты? Нет, он знал о наших цифрах.
Вебер пожал плечами.
— Не нужно было тебе отменять дебаты, — вставила Скоугор.
У Хартманна зазвонил мобильный.
— Пропала девушка. У меня не было выбора.
— Это Тереза, — сказали в трубке.
Хартманн глянул на Риэ Скоугор.
— Сейчас я занят, перезвоню позже.
— Не отключайся, Троэльс. Уверяю тебя, это важно. Нам нужно встретиться.
— Боюсь, это неудачная идея.
— Кто-то хочет запятнать твое имя.
Хартманн сглотнул:
— Кто?
— Мне позвонил один журналист. Не хотелось бы обсуждать это по телефону.
— В пять у нас здесь будет благотворительная акция. Приходи. Я смогу оторваться на несколько минут.
— Значит, в пять.
— Тереза…
— Будь осторожен, Троэльс.
Вебер и Скоугор наблюдали за ним.
— Не хочешь рассказать нам, в чем дело? — спросила Скоугор.
Тайс Бирк-Ларсен подошел к дому в Нёрребро, где снимали квартиру Лиза, Оливер Шандорф и другие ученики, играя во взрослую жизнь: бездельничали, пили, курили травку, валяли дурака.
Лиза как раз шла по улице, катя свой велосипед. Тайс взялся за руль с другой стороны.
— Где Нанна?
Девушка была одета вызывающе откровенно, как все они сейчас одевались, и Нанна носила бы то же самое, если бы он позволил. Лиза упорно избегала смотреть ему в глаза.
— Я уже говорила им. Не знаю.
— Где этот стервец Шандорф?
Глядя в стену дома:
— Его здесь нет. Не было с пятницы.
Он нагнулся и приблизил к ней свое лицо:
— Где он?
Наконец он поймал ее взгляд. Судя по опухшим векам, Лиза недавно плакала.
— Он говорил, что его родители уезжают на выходные. Думаю, он поехал туда, в их дом. Сразу после Хеллоуина в гимназии…
Бирк-Ларсен не стал ждать, пока Лиза закончит. По пути он позвонил Пернилле.
— Только что говорил с Лизой, — сказал он. — Еду за Нанной.
Она ничего не ответила, только выдохнула коротко, с неизмеримым облегчением.
— Это опять тот богатенький мерзавец. Родители у него уехали. И он, наверное…
Бирк-Ларсен не хотел произносить это, не хотел думать об этом.
— Ты уверен, что она там? Тебе Лиза сказала?
К вечеру движение на дорогах стало более оживленным. Нужный ему дом находился в одной из недавних застроек, возле аэропорта.
— Уверен. Не волнуйся.
Она плакала. Даже не видя ее, он видел ее слезы. Как бы он хотел прикоснуться к ним, осушить своими толстыми грубыми пальцами. Его Пернилле, лучшая на свете, любимая. И Нанна. И Эмиль с Антоном. Все они заслуживали большего, чем то, что он им давал, и в ближайшее время он все изменит.
— Мы скоро вернемся, милая. Обещаю.
Когда Лунд снова оказалась среди голых черных деревьев, позвонил Букард.
— Вертолет. Три поисковые команды. Я так понимаю, вы что-то нашли?
— Захоронение.
— Ты мне не сообщила.
— Я пыталась. До тебя не дозвониться.
— Я был на прощальном приеме в твою честь у начальника полиции. На который, кстати, ты не соизволила явиться. Люди не прощаются за завтраком…
— Подожди секунду…
Через лес к ней шел Майер. Он нес что-то завернутое в полиэтилен.
— Так нашли что-то? — потребовал информации Букард.
Майер опустил свою ношу на землю, откинул полиэтилен. Внутри лежала дохлая лиса. Окостенелая, облепленная засохшей грязью. С бойскаутским платком на шее, а под платком — проволочный силок, которым и был задушен зверек.
— Ну что, арестуем всех местных бойскаутов? — спросил Майер, поднимая лису за задние лапы. — Жестокое обращение с животными, ужас что такое.
— Нет, — сказала Лунд Букарду. — Пока нет.
— Закругляйся там, возвращайся в управление и напиши мне полный отчет. Может, еще будет минутка на кружку пива до твоего отлета.
Майер смотрел на нее, зажав под мышкой негнущийся труп лисы — мех в комьях грязи, черные блестящие глаза.
— Знакомьтесь, мой новый приятель Братец Лис! — проговорил Майер, усмехаясь. — Он славный.
Очередной прием, один в числе многих, неотъемлемая часть расписания политика. Возможность встретиться, обсудить, заручиться поддержкой, убедиться во враждебных намерениях.
Закуски оплачивала нефтяная корпорация, напитки — транспортный магнат. Струнный квартет играл Вивальди. Мортен Вебер говорил о политике, а Риэ Скоугор занималась пиаром.
Хартманн улыбался и здоровался, жал руки и поддерживал светскую беседу. Когда ему позвонили на мобильный, он извинился и ушел к себе в кабинет.
Там его ждала Тереза Крузе. Ей было на пару лет меньше, чем ему. Замужем за скучным банкиром. Серьезная, с хорошими связями, привлекательная женщина, но более жесткая, чем могло показаться на первый взгляд.
— У тебя отличный рейтинг. В правительстве только о тебе и говорят.
— Так и должно быть. Мы много работали.
— Верно.
— Так что там насчет журналиста? Ты запомнила его имя?
Она передала ему листок бумаги. «Эрик Салин».
— Никогда о таком не слышал, — произнес Хартманн.
— Я навела справки. Раньше он занимался частными расследованиями. Теперь фрилансер, продает грязь за большие деньги. Газетам. Журналам. Веб-сайтам. Всем, кто готов заплатить.
Он сунул листок в карман:
— Что-то еще?
— Салин хотел знать, как ты оплачивал счета в гостиницах — своей кредитной картой или относил на представительские расходы. Много ли получал или дарил подарков. В таком роде. Я ничего ему не сказала, разумеется…
Хартманн отпил вина из бокала, принесенного с приема.
— Он хотел знать о нас, — добавила она.
— Что ты ему сказала?
— Рассмеялась, конечно. В конце концов… — Улыбка была краткой и горькой. — Ведь ничего серьезного и правда не было?
— Мы с тобой решили, что так будет лучше, Тереза. Прости, что я не мог… — Он не договорил.
— Чего не мог, Троэльс? Пойти на риск?
— Что ему было известно?
— О нас? Ничего. Только догадки. — Снова невеселая улыбка. — Возможно, он надеется рано или поздно напасть на золотую жилу, задавая вопрос всем женщинам, с которыми ты был знаком. Но мне кажется, кое-что он знает наверняка.
— Что именно?
— Он говорил так, будто перед ним лежал твой ежедневник. Он называл даты. Знал, где и когда ты был.
Хартманн старался вспомнить, не слышал ли он имя журналиста раньше.
— За пределами этого кабинета никто не имеет доступа к моему ежедневнику.
Она пожала плечами, поднялась. В этот момент дверь кабинета открылась и на пороге возникла Риэ Скоугор.
— Троэльс, я и не знала, что у тебя гости, — с натянутой улыбкой проговорила она. — Тебя ждут на приеме, это нужные нам люди.
Две женщины оценивающе смотрели друг на друга. Слова были излишни.
— Иду, — сказал Троэльс Хартманн.
Оливер Шандорф был тощим девятнадцатилетним юнцом с копной курчавых рыжих волос и кислым неулыбчивым лицом. Он раскуривал третий косяк за день в гостиной, когда входная дверь распахнулась под напором Тайса Бирк-Ларсена.
Шандорф подскочил с кресла и попятился при виде крупного разъяренного мужчины, наступавшего на него.
— Позови ее, — прорычал Бирк-Ларсен. — Она едет домой.
— Эй! — воскликнул Шандорф, выскакивая в холл. — Между прочим, тут есть звонок. Это частный дом.
— Не выводи меня из себя, сынок. Мне нужна Нанна.
— Нанны здесь нет.
Бирк-Ларсен стал обходить нижний этаж, распахивая двери, выкрикивая имя дочери. Шандорф следовал за ним на безопасном расстоянии.
— Господин Бирк-Ларсен, говорю же вам. Нет ее здесь.
Бирк-Ларсен вернулся в холл. Заметил на стуле возле дивана одежду: розовая кофточка, лифчик, джинсы. Он обматерил Шандорфа и бросился к лестнице на второй этаж.
Парень не стерпел, помчался следом, обогнал Бирк-Ларсена и толкнул его в грудь со словами:
— Вы куда? Вы что это…
Отец Нанны схватил мальчишку за футболку, стащил его по лестнице в холл, швырнул к входной двери и занес над его лицом массивный кулак.
Оливер Шандорф замер.
Бирк-Ларсен сдержался, оставил Шандорфа и снова пошел вверх по широкой лестнице, перешагивая через две ступеньки. Дом Шандорфов был огромным, о таком Тайс даже не мечтал, никогда он не сможет позволить себе ничего подобного, сколько бы ни работал, сколько бы ни ездило по городу алых фургонов с его именем на борту.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |