Соловей для черного принца (СИ) 38 страница

— Мистер Мейн посчитал своим долгом предупредить меня, чтобы я опасалась тебя, — выдавила я, когда Дамьян прервал поцелуй. Ноги не держали меня, и мне пришлось опереться рукой о стену. Щеки полыхали, и я радовалась темноте, за которой не видно моего смущения.

— Неужели он сказал, что я умнее, мудрее и решительнее тебя? Твое тщеславие не пострадало?

— Он еще сказал, что ты в два раза тщеславнее меня, — буркнула я.

— Да, но вдруг я такой тщеславный, что не захочу рисковать. Не захочу лишать других того, что является причиной моего тщеславия, то есть самого себя. Без сомнения, если я пойду на то, чего все так опасаются, мне придется расплачиваться, а вовсе не праздновать триумф.

— Но, возможно, тебя ни в чем не обвинят.

— Благодарю покорно! Если кого и обвинят то только меня.

Лицо Дамьяна было ко мне так близко, что даже в темноте я увидела, как у него вздулись желваки. И только. Он ни единым жестом не выдал возникшей в нем злости.

Наш тет-а-тет был безрассудством. Я отодвинулась от него, насколько позволяло тесное пространство, и сказала деловым тоном:

— Довожу до вашего сведения, что место, на котором вы стоите, гораздо приятнее созерцать пустым. Так что, будьте любезны, освободить его от вашего присутствия.

— Меньше чем за сто поцелуев я над собой такого насилия совершать не буду, — промурлыкал Дамьян, ухмыляясь, точно чеширский кот — Для меня нет большего удовольствия, чем быть с тобой нелюбезным.

— Похоже, ты меня с кем-то перепутал! — мое возмущение было несколько запоздалым.

— Я захотел тебя поцеловать и сделал это, — мне показалось, что его густой голос эхом разнесся по коридору. — И вновь хочу… Всегда буду хотеть.

— Ты забыл, что мисс Тернер осталась без присмотра и твой соперник, обаятельный мистер Блэкни, всенепременно этим воспользуется.

— Так уж обаятельный? — поддел он меня. — Ну, раз ты так волнуешься за мисс Тернер, тогда вернемся к ней.

Во время десерта граф постучал серебряной ложкой по хрустальному бокалу и поднялся. Я не спускала глаз с Дамьяна, хотя всеми силами умаляла себя отвести взор. С помпезностью и торжеством дед сообщил о принятии обожаемой и любимой внучки мисс Найтингейл Сноу в семью. С присущей ему любовью к спектаклям, старик открыл собравшимся за столом душу. Он рассказал о том, как долгие годы переживал свою утрату, проклинал себя за трусость и гордость, не позволившие ему просить прощения у сына; и как однажды утром на берегу речки он встретил девушку, до боли похожую на его Эдварда… И вот, эта девушка заняла самое главное место в его жизни. В своей внучке, наследнице и будущей главе рода, граф видел единственную надежду на будущее Китчестера. Старик вытянул руку, державшую бокал, в мою сторону и… я могу поклясться, что у него блеснули слезы…отсалютовал мне.

Дамьян взглянул на меня лишь тогда, когда был сказан тост. Он вместе со всеми поднял свой бокал и поздравил меня. Его лицо было искажено самой обычной нахальной усмешкой, ни ненависти, ни злобы я не разглядела в нем. Да и трудно разглядеть что-либо в человеке, вновь смотрящем на меня с таким бессодержательным выражением на лице, будто на пустой стул, в котором кроме плюшевой обивки не было ничего интересного.

Выйдя из-за стола, тетя Гризельда подошла ко мне и обняла.

— Ну вот, теперь в твоей судьбе все определено и устроено. Я надеялась, что старый прохвост окажется не таким уж негодяем и самодуром… И я оказалась права!

— Я не знаю ни одного случая, когда вы были бы не правы, тетя.

Улыбнувшись, несколько натянуто, она с видом убеленного сединами мудреца заявила:

— Быка за рога надо брать настойчиво, но так чтобы для него самого это оставалось незамеченным! Только тогда ждет полный успех…

— Я еще не решила — нужен ли мне этот успех и стоит ли радоваться ему.

Тетушка втянула носом воздух и внимательно посмотрела на меня. Секунд тридцать мы обе молчали, но вот она потрепала меня по щеке, как дитё, доставившее ей приятную радость.

— А вечер, между прочим, не такой уж и пресный, — чересчур весело воскликнула она. — И ужин, надо отдать должное кухарке, изумительный. Я взяла на заметку несколько рецептов для старушки Финифет. Эта хитрюга обязательно начнет выспрашивать, чем потчуют гостей в благородных домах… Ох, и мерзавец, этот Дамьян Клифер! Не ожидала от него, не ожидала… Хотя, может быть, это и к лучшему.

— Чего вы не ожидали, тетя? Что к лучшему? — скороговоркой выпалила я.

— А? Да нет, нет, ничего. Просто мысли вслух, ласточка.

Однако я видела, какой рассерженный взгляд она метнула в Дамьяна, но тот, заметив это, лишь осклабился и нахально поклонился. Я ожидала, что он снова подойдет ко мне. Но Дамьян вновь оказался рядом с Виолеттой. Я сразу отвернулась: мне не хотелось их видеть. Все время я гадала, о чем они говорят. Хорошо ли им вместе? Вечер потерял для меня всякое очарование, и мне хотелось, чтобы он поскорее кончился.

Два высоких окна были открыты, но жар факелов был настолько силен, что воздух, поступавший в комнату, тут же нагревался. В зале стояла тяжелая духота. Я сказала Сибил, что выйду на улицу, она хотела пойти со мной, но я отговорила ее. Мне нужно было побыть одной.

Я вышла на крыльцо. Ветер заиграл в моих волосах, но их надежно держали шпильки. Я двинулась по дороге, ведущей к подъемному мосту. Недалеко от домика привратника я остановилась и оглянулась на замок. В лунном свете он был прекрасен, из освещенных окон лилась музыка, а к стенам, точно океан, опоясывавший крохотный островок, примыкали кустистые розы. Дыхание у меня перехватило; я стояла и смотрела. Подумать только, когда-нибудь замок будет моим! Он будет моим… Будто творя заклинание, я повторяла и повторяла эти слова до тех пор, пока не спуталась. Я все еще не понимала, что чувствую. Хотела ли я обладать им? Если я подчинюсь Китчестеру, то уже никогда не выберусь из зыбучей пучины его власти. А я жаждала другой жизни — жизни, которая бы целиком и полностью принадлежала только мне самой.

Не знаю, сколько это продолжалось, ибо я словно вернулась назад, в прошлое, когда пряталась на чердаке Литтл-Хауса среди старых треснувших сундуков и рисовала в воображении чудесные картины, мечтая хотя бы одним глазком взглянуть на древний замок.

Внезапно я ощутила тревогу. Мне почудилось, что слышу тихий шорох со стороны сада, будто кто-то шел за мной, прячась в кромешной тьме, куда не достигал свет факелов. Я тут же пошла к дому, невольно оглядываясь по сторонам и всматриваясь в ночь.

Духота все же выгнала многих на улицу. Собравшись вокруг каменного колодца, мужчины курили и увлеченно обсуждали лошадей. По садовым тропинкам возле дороги бродили дамы. Я узнала тетушку, миссис Тернер и леди Дирингс, оживленно обсуждавших современное образование для юных леди. Пиршественный зал практически опустел. Зато слуги открыли еще одно окно, и воздух в доме немного посвежел.

Если бы Эллен до сих пор находилась в зале, она, несомненно, подверглась бы серьезной опасности из-за разгулявшихся вволю сквозняков. Но ее уже давно не было. Сразу же после ужина она покинула укромное местечко возле камина, где сидела тише воды, ниже травы, и поднялась к себе, так как Элеонора разглядела в ней «мертвенную бледность» способную испортить гостям настроение и велела «не позориться и скрыться с глаз». Хотя на самом деле, Эллен чувствовала себя как никогда хорошо, и даже привычная для нее мигрень сдалась под напором игривых комплиментов, которыми сыпал барон Олбан. Почему-то старый охотник решил, что его обязанность в этот вечер — доставить удовольствие и развлечь «милейшую миссис Уолтер», которую он знал с пеленок и неоднократно, по собственному признанию, приносил для нее только что подстреленных куропаток и голубей.

Я села на стул и принялась наблюдать за парами. В центре зала Артур Блэкни, благопристойно держа в объятиях, вел в танце раскрасневшуюся Сибил. Дым факелов создал ощущение повисшей в зале колеблющейся кисеи, и оттого танцующие походили на мираж. Несколько минут я наблюдала за Сибил. Она точно преобразилась, представ совершенно новой и неожиданной. Опьянение музыкой и танцами так переполняло ее существо, что помимо воли рвалось наружу, отражаясь в неудержимой улыбке.

И если подруга прежде опасалась, разделяя страхи Элеоноры, что ее присутствие вызовет дискомфорт у гостей, то все опасения без следа развеялись, когда она поняла, что никто не намерен обсуждать ее положение. Тогда она позволила себе вовсю наслаждаться тем неугасимым вниманием, какое мужчины проявляли к ней не меньше, чем к любой из присутствующих леди.

Когда музыка кончилась, Артур подвел свою спутницу ко мне и, отвесив галантный поклон, направился к Виолетте. Похоже, он усмотрел, что его соперник неожиданно для всех куда-то исчез, оставив «обворожительного ангела» томиться в одиночестве.

— Это замечательно, замечательно! — с упоением прошептала Сибил. В ее голосе я услышала дрожь. — Роби, ты не представляешь, что я чувствую!

— По-моему, все твои чувства написаны у тебя на лице.

— Правда?! — она зарделась сильнее. — Только я не стыжусь этого. Я думаю, нет ничего зазорного в том, чтобы на мгновение дать волю чувствам. Спасибо тебе за этот вечер! Когда-нибудь, когда я стану дряхлой и скрюченной, я закрою глаза и скажу себе: «Я все еще помню тот чудесный бал! Мой единственный бал!».

И она, заразительно смеясь, закружилась на месте, вызвав угрожающий взгляд леди Редлифф и снисходительный — мисс Стилл.

Я поймала ее за руку. Почему-то вся радость за подругу куда-то испарилась. Опять вспомнился тревожный сон о змееподобных розах…и то, что хоронилось глубоко-глубоко в памяти. Я вдруг осознала, что думаю о роковых подарках, которые приготовила в то страшное рождество. Тогда они словно предупреждали меня о грядущей беде… Неужели есть нечто общее между ними и моим сном?! Предостережение? Предчувствие чего-то страшного? Во что бы то ни стало я должна догадаться, что скрывают смертельные розы из моего сна. И как можно скорее!

— Ты как-то побледнела, — обеспокоилась Сибил, — С тобой все в порядке?

— Я думаю, факелы — не самый удачный вариант, — заметила я, не найдя ничего лучшего. — С газовым освещением атмосфера была бы куда приятнее. А сейчас у меня такое ощущение, что мы в римской бане, а не на званом вечере.

— Разве в римской бане бледнеют? Посмотри на меня — я вся в испарине и пылаю, как вареный рак в котелке.

— Хех, — прыснула я, любуясь ее малиново-счастливым лицом. — Тебе надо прогуляться, а то, и впрямь, сваришься в тутошней духоте. В саду я видела тетю и миссис Тернер, они завладели леди Дирингс и с энтузиазмом делились с ней своими передовыми идеями.

— Роби, что-то не так? — пропустив мои слова, осведомилась подруга. — После ужина ты сама не своя… Это из-за того, что сказал за столом граф? Я полагала, ты будешь довольна, ведь ты ждала этого. Мы все очень, очень рады за тебя!

— Я знаю, Сиб, я знаю. Тетя Гризельда еле сдерживает себя, чтобы не кинуться меня расцеловывать. Она хочет для меня только самого лучшего, и, видит Бог, считает статус графской внучки и будущее наследство, самым выгодным вариантом. Хотя в душе опасается. Как будто Китчестер может стать мне родным?!

— Глупости. Просто, мисс Уилоуби боится потерять то единственное счастье, какое она обрела с твоим появлением, — семью. Точно так же ее сердце будет болеть, если ты отправишься преподавать в Академию, вместо того, чтобы остаться здесь… Но ты ведь останешься?

— Временами я жалею, что встретила в тот день графа, — задумчиво сказала я. — Лучше бы ничего этого не было.

— Это из-за мистера Клифера? — чутко спросила она, будто видела меня насквозь. — Ты думаешь, он будет вредить тебе?

— Он уже давно вредит мне, вредит настолько, что я перестала узнавать себя, — мой голос сорвался. Я выдернула ладонь из руки Сибил и прижала ее к виску — начала болеть голова. — Куда девалось мое спокойствие, мое благоразумие, осторожность, в конце концов? Сейчас я готова вцепиться ей… ну, Виолетте, в волосы! Разве на такое была бы способна та прежняя Найтингейл?! И эти перемены пугают. Теперь я чужая самой себе.

— Любовь скупа, она не раздает свои дары каждому встречному, — страстно заговорила подруга. — Если дано счастье любить, разве сердце и душа будут послушны разуму. Любовь сама жизнь и осуждать ее — значит быть убийцей! Когда любишь в душе открываются такие противоречивые стороны, такие немыслимые просторы, о которых до сей поры и не подозреваешь… Как будто рождаешься заново…

Ее слова и пламенный тон, каким они были сказаны, поразили меня. Я никак не ожидала от Сибил подобных речей. Проникновенная страсть, прозвучавшая в ее голосе, никак не вязалась с извечной покорностью судьбе, какую Сибил проявляла даже в отношениях с любимым.

— А насчет Виолетты — он равнодушен к ней. Это же ясно, как божий день! Мистер Клифер специально провоцирует твою ревность.

Я пожала плечами. Если бы Сибил была права! Я задержала взгляд на Виолетте. Она смеялась на шутку мистера Блэкни, щеголявшего в отсутствии Дамьяна неиссякаемым остроумием и расточавшего льстивые комплименты.

— У Дамьяна что-то на уме, — произнесла я задумчиво. — Иногда мне кажется, что он нарочно избегает общения со мной и демонстрирует всем свое увлечение Виолеттой. Но зачем? Может ли это быть как-то связано с нападавшим?

— С кем? — удивилась Сибил.

У меня вылетело из головы, что подруга ничего не знает о тех странных событиях, произошедших в стенах Китчестера. Я поспешно махнула рукой, как бы говоря, что все это ерунда.

Сибил не настаивала на объяснении, а предложила выйти в сад и присоединиться к тете Гризельде. Однако я отказалась — усилилась головная боль. До конца вечера оставалось не так уж много времени, кроме того большинство людей покинули зал, поэтому я решила подняться в свою комнату и отдохнуть немного. Предупредив Сибил, что спущусь к самому завершению, я предложила ей подняться ко мне, если танцы ей наскучат.

Мы вдвоем вышли на крыльцо. Мужчин у каменного колодца уже не было. Но со стороны подъемного моста в темноте мелькали огни факелов и слышались громкие голоса. Похоже, граф Китчестер не утерпел и все же вздумал похвастаться теплицами, которые (кто бы мог подумать!) приобрели для него столь жизненно важное значение. Тети Гризельды и ее спутниц также не было видно рядом с домом.

— Возможно, они направились в беседку, — предположила я.

Сибил вздрогнула от прохладного сентябрьского ветра, налетевшего на нас, словно шкодный сорванец, затеявший озорную шалость. Ее открытые плечи вмиг покрылись гусиной кожей.

— Брр, так и простудиться недолго! — поежилась я. — Когда я выходила в прошлый раз было как будто теплее… На вот, накинь…

Я сняла с себя серебристый шарфик и набросила его на плечи подруге. Она попыталась противиться, но я была категорична.

— Все равно я иду к себе, мне он ни к чему! — настойчиво заверила я ее, расправляя на тонких плечах складки гипюра и закалывая его своей брошкой-соловьем. — Конечно, это не слишком надежная защита, но хоть как-то убережет тебя от ветра.

— Другие не поймут, почему я вдруг оказалась в твоем шарфе.

— Ну и что. Если тетушка увидит тебя с синюшным от ветра лицом, она тут же посадит тебя в экипаж и отправит домой к Финифет. Уж старушка то постарается, чтобы ты до самого утра просидела в горячей ванне с горчицей!

Этот весомый аргумент подействовал безоговорочно. Но Сибил сделала еще одну не слишком убедительную попытку сопротивления.

— Да разве в такой темноте мисс Уилоуби разглядит, какое у меня лицо?!

— Еще бы! Если понадобится, у тети глаза даже на три ярда в землю увидят!

На этом мы расстались. По освещенной факелами дорожке я направилась к пристроенному крылу, где находились спальни, а Сибил пошла в противоположную сторону к беседке.

Около двадцати минут я провела в своей комнате. Ополоснув лицо холодной водой, я легла на кровать и закрыла глаза, надеясь, что это поможет унять головную боль. Но вместо покоя меня охватило какое-то болезненное смятение. Я глубоко вдохнула, стараясь отогнать всколыхнувшиеся страхи. Розы… Ну, какое предостережение могли нести в себе безобидные цветы? Их сладкий дурман кружит голову, но не сводит с ума и не лишает жизни… Я стала слишком впечатлительна! Выдумываю пустые страхи там, где их совершенно не может быть!

Я прислушалась к собственному прерывистому дыханию, чувствуя, как порожденные тревогой спазмы сжимают грудь. Мигрень не прошла, но и лежать я больше не могла. Неспешно поднявшись, я принялась ходить по комнате, до боли вжав костяшки правой руки в ладонь левой.

— Это абсурд… — твердила я, стараясь угомонить оживших в душе демонов. И в какой-то мере мне это удалось. Здравые рассуждения повлияли на меня подобно горькому лекарству. Когда подошло время спускаться, я чувствовала себя сильно уставшей и только.

За мое отсутствие зал вновь наполнился людьми. Леди Редлифф в окружении престарелой мисс Стилл и миссис Блэкни, как и почти весь вечер, восседала у стены и покрасневшими от факельного угара глазами победоносно оглядывала зал. Увидев меня, она надменно выпятила губы, дав понять, что моя отлучка не осталась незамеченной.

— А-а, вот и ты, Роби! — провозгласила тетя Гризельда, стремительно приближаясь ко мне. — Куда вы пропали?! Мистер Тернер уже послал за экипажем, мы уезжаем, как впрочем, и лорд и леди Дирингс. Скажи Сибил, чтобы она поторопилась!

— Сибил? — зачем-то переспросила я. Сердце вдруг кольнуло.

— Если выехать прямо сейчас, то приедем еще до полуночи, — продолжала говорить тетушка. — Дирингсам, конечно, не повезло: ехать им дальше всех, а на улице — хоть глаз выколи. В такой час, чего доброго, и на рытвине опрокинуться не долгое дело.

— Тетя, а разве Сибил не с вами? — прервала я ее разглагольствования.

— Вас обеих я не видела уже порядочное время.

— Я поднялась к себе. Мне стало нехорошо от духоты, хотелось немного отдохнуть. А Сибил отправилась в сад, чтобы присоединиться к вам. Она разве не нашла вас?

Уловив в моем голосе тревогу, тетя пытливо вгляделась в мое лицо.

— Что-то случилось?

— Да нет же, просто показалось странным, что не найдя вас, она не вернулась в дом. Тем более на улице такой холодный ветер.

Я старалась казаться невозмутимой, хотя сердце так и заходило ходуном. Ломота в голове сразу же сделалась чепуховой и практически неощутимой по сравнению с нарастающим ужасом, пришедшей на ум, мысли. Чудовищной, невозможной мысли…

Тетя что-то говорила мне в самое ухо, но я не слышала ни слова. Наконец, она отошла от меня к графу Китчестеру. Я заставила себя сосредоточиться. Не размениваясь на лишние фразы, она незамедлительно потребовала найти свою воспитанницу.

Когда старик приказал Джордану отправить кого-нибудь из слуг на поиски, я услышала, как в каркающем голосе проскользнуло раздражение. Ему было не по нутру, что что-то могло выйти из-под его контроля, да к тому же, зачинщиком обременительной ситуации оказалась как раз та убогая сиротка, чье присутствие на приеме было крайне нежелательным для сестры и вызывало у нее только негативную реакцию. Сама же неумолимая горгулья, похоже, пришла к выводу, будто я нарочно создаю сумятицу, желая испортить прием, и титаническим усилием удерживала себя от того, чтобы изрыгнуть на меня целый водопад огня и проклятий; так что не осталось сомнений: мое имя навеки предано анафеме.

Но сейчас меня ничуть не заботило, какие выводы сделала драконоподобная старуха. С каждой секундой промедления паника в моей душе усиливалась. Я вглядывалась в арочный проход и отчаянно надеялась, что Сибил вот-вот появиться. Но время шло, а мысль, вынырнувшая из самой темной глубины сознания, становилась все отчетливее, все чудовищнее…

— Я пойду туда, — бросила я тете, — к беседке. Возможно, она все еще там.

— Не смей, — вдруг рыкнул дед. Все притихли, уставившись на нас. Даже барон Олбан запнулся, так и не закончив описывать лорду Дирингсу всю прелесть охотничьего манка из косточки заячьей лапы. — Одна не пойдешь. Не хватало, чтобы и ты проплутала черти где всю ночь!

Но дед обеспокоился совсем о другом, я поняла это. Может быть, ему в голову пришла точно такая же мысль, как та, что мучила меня.

— Дамьян! — рявкнул дед и оглядел зал. — Где шляется этот стервец, когда он так нужен?

— Если позволено сказать, милорд — склонился Джордан. — К мистеру Клиферу имел дело некто Джонс. Я доложил о нем, и мистер Клифер встретился с ним в библиотеке. Затем, они покинули дом вдвоем.

— Как покинули? Куда? Кто этот Джонс?

Джордан остался глух к первым двум вопросам, но на третий ответил:

— Не джентльмен и даже не мистер, — от важности бакенбарды дворецкого раздувались.

— Его проклятые дружки доведут меня до бела колена! — сорвался на крик дед. — Артур, иди с моей внучкой. Да возьми факел — ни зги не видать!

Мы шли молча. Лишь один раз, уже на улице, мужчина попытался заговорить со мной, но наткнулся на мой затуманенный лихорадочным смятением взгляд. Он попытался улыбнуться и сказать что-нибудь ободряющее. Но улыбка получилась фальшивая, точно так же, как и ободряющие слова. Тогда он взял меня за руку. Его рука была настолько же теплой, насколько моя холодной, и он даже попробовал растереть мне пальцы. Я не противилась. Мне было все равно. Главное мы двигались к цели.

Беседка возникла неожиданно. Расплывшееся пятно света вмиг выхватило ее из темноты. На увитых плющом стенах заплясали искривленные тени вслед за полыхавшим на ветру пламенем.

Мистер Блэкни опередил меня.

— Здесь никого нет, — объявил он.

Выйдя из беседки, мужчина осветил убегающую вглубь сада тропинку и медленно двинулся по ней. Я пошла следом. Вдруг он остановился и склонился над зарослями роз. В его руках мелькнуло что-то светлое, и в то же мгновение он обернулся ко мне. Прямо на моих глазах его лицо, начиная с кончика носа, начало белеть.

— Стойте там, Найтингейл — услышала я хриплый крик. — Нет, лучше вернитесь в дом и скажите графу Китчестеру, что он должен прийти сюда. Срочно!

Но мои ноги уже не слушались меня. Внутри заклокотал страх, он волной разлился по всему телу и, добравшись до пальцев, застыл там ледяными осколками. Я приблизилась к тому месту, где стоял мужчина. Словно издалека до меня доносились его настойчивые требования уйти.

Но страх словно парализовал меня. Казалось, будто в позвоночник вонзился стальной прут, обездвиживший все тело. Страшная картина бросилась в глаза, вгрызаясь в сознание, еще не верившее, еще сопротивлявшееся.

Холодный воздух с силой ворвался в легкие. Почему я не кричу? Надо выпустить этот тяжелый воздух наружу, освободить легкие — иначе они лопнут. Но я не кричала… Я могла лишь шептать: «Боже, Боже». А потом непроизвольно, бессмысленно: «Сибил!». Против собственной воли я все смотрела и смотрела, сжимая пальцы в кулаки, напрягая мускулы, пытаясь убежать, но что-то мешало, словно выросшие из земли крепкие лианы, обвили меня и удерживали на месте.

Сибил лежала в зарослях пышноцветущих роз. Колючие ветви под ней подмялись, и ее тело почти касалось земли. Правая рука была неестественно поднята, застряв в раздвоенном, похожем на рогатку, стебле; левая же — неловко подвернута, словно сложена вдвое. Забрызганная темными пятнами юбка зацепилась и задралась, оголив ноги. По разорванному лифу ее платья расползлось влажное почти черное пятно. Сибил была мертва.

Кровь сочилась на смятые ветви роз и беззвучно капала с ярко-красных цветов и листьев, орошая, будто солоноватыми слезами, землю.

Меня встряхнуло: раз, другой. Я выскользнула из оцепенения. Артур Блэкни сжимал мои плечи и тряс, тряс, точно я была соломенным тюфяком, кишащий блохами. В одной руке он все еще держал серебристый шарф, который снял с куста. При виде него, меня как будто ударило обухом. Я вырвалась и бросилась бежать, однако страшная картина уже навеки отпечаталась в мозгу с такой ясностью, что я никогда уже не смогу убежать от нее. Никогда, куда бы ни бежала.

ГЛАВА 35

Плохо помню, что происходило в последующие дни, растянувшиеся на долгие беспросветные недели. Многие моменты остались за пределами сознания, а некоторые, наоборот, запечатлевались в памяти с болезненной ясностью.

За полицией отправили Эдди. После выражения сочувствия гости поспешно разъехались — все, кроме Тернеров и адвоката мистера Мейна. Хотя мне чудилось, что на всем белом свете остались только я и тетя. Мы были одиноки в нашем горе и цеплялись друг за друга, не позволяя провалиться в отупляющее забытьё. В первый момент мне показалось, что у тети вот-вот случится приступ: лицо ее посерело, она крепко прижала к губам стиснутую в кулак руку, сдерживая крик боли. Глаза ее казались совершенно безумными. Затем дикое напряжение отпустило ее. Рука бессильно упала. И две одинокие слезы скатились по щекам. Я же так и не заплакала…

В какой-то миг я отметила, что стало шумно. Я постаралась сосредоточиться, уловить происходившее вокруг. Оказалось, что зал заполнился людьми.

Повысив голос до хрипоты, граф втолковывал слугам, как надо вести себя с полицией и что им говорить. За спинами слуг у арочного входа, вооружившись саблей, чеканил шаг полковник Редлифф, охраняя нас от сипаев и прочей нечисти. Механически поглаживая голову Эллен, опять сидевшей на мягком стуле у камина, мистер Уолтер негодующе что-то высказывал ей. Видимо, жаловался на трудные времена и хаос, мешавший его гениальным мыслям воплощаться на бумаге. Из угла в угол бегала с подносом Жаннин, раздавая чай и бутерброды. Я не могла даже представить, как можно в такую минуту что-то пить или жевать.

Меня мутило. Я медленно поднялась, стряхивая с себя усталость, от которой дрожали ноги. Хотелось окунуть лицо в холодную воду. Я сказала тете, что выйду на крыльцо, но вряд ли мои слова достигли ее сознания. Только сейчас я заметила, что рядом со мной сидела Виолетта. Когда я встала, она вскочила, взяла меня за руку, крепко-крепко стиснув пальцы, и пошла со мной.

На полпути к выходу нас догнала Жаннин. Она что-то верещала, положив руку мне на лоб, и все время сочувственно кривила губы. И тут мои глаза увидели это… Горло вмиг пересохло, как вычерпанный колодец, я силилась выдавить слова. Но получилось лишь болезненное сипение:

— У тебя… у тебя на лифе, — я невольно подняла руку и дотронулась до расплывшихся по розовому атласу, но уже подсохших красных пятнышек.

— Ах, это… какая я неуклюжая. Забрызгала себя клюквенным морсом, когда ходила в кладовую пополнять графины. Ведь все приходится делать самой. На слуг разве можно полностью положиться! А еще столько дел! В такой момент их ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра — будут заняты только сплетнями, вместо работы… Вы хотели выйти?

— Да, подышать свежим воздухом, — сообщила Виолетта.

— Только не долго. Мисс Тернер, вы уж проследите. Сейчас нашей Найтингейл нужны покой и забота, — Жаннин говорила, игнорируя меня. — Она, бедняжка, вся перенервничала. Еще бы, обнаружить подругу… в таком виде! Вы уж повнимательнее к ней. А за ее теткой я присмотрю. Думаю, и миссис Тернер не откажется помочь. Такая замечательная женщина.

— Миссис Клифер, мне кажется, что ни я, ни моя матушка не нуждаемся ни в ваших советах, ни в ваших просьбах в помощи, — с горячностью воскликнула Летти.

Под конец речи ее голос дрогнул, и в нем явственно проступили слезы. Высказавшись, Виолетта сжала до синяков мою руку и, почти оттолкнув стоявшую у нас на пути женщину, потащила меня вперед.

Холодный воздух немного помог мне, выветрил из головы черный дурман, который застилал мутной пеленой глаза и утяжелял свинцовым грузом голову. Виолетта молчала. Да и что мы могли сейчас сказать друг другу?

Когда мы возвращались, нас уже в коридоре настиг исступленный голос Элеоноры.

— … Представь, какие пойдут разговоры! Убийство в Китчестере — лакомство для любителей потрепать языком. Мухи! Теперь только и будут жужжать об очередном злодеянии «ужасного графа». Хотя, не сомневаюсь, каждому от мала до велика известно, чьих рук это дело! В этот раз он зашел слишком далеко! И ты, братец, уже не сможешь его защитить, как делал это каждый раз, когда он ставил нас под удар. Только представь, какая оплеуха нанесена нашей репутации этой дикой выходкой. Все мои старания вывести Китчестеров к прежнему уважению и авторитету пошли прахом…Остается только молиться, что полицейское расследование, всеобщее внимание и языки сплетников не погубят нас окончательно.

Ее проклятые речи жалили сильнее ос. Все ее мысли только о хваленых и бесценных Китчестерах — ни капли сострадания, ни слова скорби! Когда мы вошли в зал, старуха тотчас набросилась на меня.

— Ты, милая моя, чересчур зазналась, твоя дерзость не имеет границ. И вот, посмотри, что из этого вышло! Полагаю, ты и сама осознаешь, что виновна в случившемся. Если бы не твое упрямое желание видеть на моем приеме эту мисс Рид, вечер завершился бы на совсем иной ноте. Пусть это послужит тебе уроком! И возможно, ты станешь более сговорчивой.

Я была уничтожена ее словами, раздавлена, подобно червяку, которого размазали в дорожной грязи толстой подошвой ботинка. Только через некоторое время я поняла, что неосознанно трясу головой из стороны в сторону. Язык не слушался меня. Я должна была ответить ей, сказать нечто резкое, ведь она сама знала, что дело было вовсе не в Сибил, а во мне! И, тем не менее, я молчала. По сути, она была права, я действительно была виновата. Виновата в том, что, уже тогда предчувствуя беду, отпустила Сибил одну, да еще нацепила на нее мой шарф. Я должна была предугадать, я должна была быть настороже… Сибил! Сибил, прости меня! Я не уберегла тебя, а ведь ты считала меня своим ангелом-хранителем!

Дата добавления: 2015-08-29