- Малой, ты чего, ослеп или тебе сегодня сильно досталось? Два пацана лижутся в парке при свете дня, а ты говоришь, что это нормально? И что это чего-то там может значить? – чуть возмущенно.
Ой, блин. И дернуло же меня за язык. Но Ванька внимательно смотрит на меня, ожидая развития нашего диалога.
- А что в твоем понятии нормально? Вы же с Катькой тоже, небось, на лавочках не раз целовались.
- Ну, сравнил тоже мне, – фыркает. – Так и должно быть. Это нор-маль-но. Естественно. А вот это мерзость. Брр… - опять передергивает плечами, будто это его только что поцеловал парень.
Понятно. Камин аут в семье лучше отложить на неопределенный срок. Например, навсегда. Во всяком случае, в отношении брата точно. Но какой-то злобный дух поднимается из недр, и я не могу себя пересилить.
- Тебя же никто не заставляет целоваться с парнями, а то, что они делают – это их личное дело.
- Еще чего. Пусть хоть одному камикадзе придет в голову мысль потянуться ко мне. Будет лежать без зубов и с переломанными конечностями. Недодевочки – недомальчики.
Так… по-ваньковски. Делаю вдох, потому что чувствую, как начинаю заводиться. А если меня сейчас прорвет, то я уже не смогу остановиться и все закончится не очень хорошо. Нет, мы с Ванькой не подеремся (надеюсь), но могу ляпнуть что-то очень лишнее и нарушить хрупкое психологическое равновесие своего брата.
- Ну ладно, - спокойнее, Сань, - представь, что кто-то из твоих знакомых или друзей, которого ты уже очень давно и хорошо знаешь, вдруг случайно оказался геем, – еще спокойнее. - Что, резко перестанешь общаться? Будешь избегать? Фыркать? Морду бить при встрече?
- Кто это, например? - вопросительно приподнимает бровь.
- Вадим хотя бы… - ляпаю первое, что пришло в голову.
- Не, малой, тебе точно сегодня досталось. У нас в спорте, слава Богу, таких нет.
Ага. Это ты так думаешь. Как и большинство других. Геи не живут в отдельных изолированных резервациях, и у них на лбу нет клейма, чтобы сразу можно было отличить по ориентационной принадлежности.
- Ну ладно, не Вадим. Кто-нибудь другой, но смысл тот же. Только из-за этого поменяешь к нему свое отношение?
- А чего это ты так завелся? – подозрительно.
- Просто считаю, что не стоит лезть в чужую жизнь.
- Ааа… - тянет задумчиво, - Сенька чего, гей? – доверительно интересуется.
Железобетонная логика. Проще подумать на моего друга, чем на меня. Ну да, куда ж мне к геям? С двумя серебренными, одной бронзовой медалью и кучей грамот по рукопашному бою. Таких, как я к геям не принимают. Надо красить ногти, воровать у мамы одежду и манерно растягивать слова.
- Вань, не вникай. Никто не гей. Все замечательно, – чуть ускоряю шаг, потому что к остановке как раз подходит наша маршрутка. Забираемся в нее и пока едем, не разговариваем. Не самое лучшее место продолжить нашу дискуссию.
Интересно, как бы он отреагировал, если б узнал, что его младший брат гей? Не, не интересно. Абсолютно. После сегодняшнего диалога не трудно догадаться. Когда возвращаемся домой, мама уже накрыла на стол, а на подносе красуется большой медовик. То, что нужно. Сладкое. Много сладкого. Не успеваю вымыть руки, как звонит Арсений. Хвастаюсь своей победой и приглашаю к нам вместе с Соней.
На протяжении ужина несколько раз ловлю пожирающе-подозрительные взгляды Ваньки, которые он то и дело бросает на Арсения. Незаметно закатываю глаза, качая головой. И смешно, и грустно одновременно.
- Саш, а ты разве не предупредил, что тебя сегодня не будет на испанском?
Кусок торта застревает в горле, царапая своей сладостью и размерами после вопроса мамы.
- Забыл, – вру и делаю большой глоток чая под внимательным взглядом Сени. Нашли тоже мне время и место. Хотя чего это я? Из всех собравшихся только я так болезненно реагирую на эту тему. Через несколько секунд вдруг мне становится интересно, чем вызван ее вопрос. – А что?
- Светочка звонила, - пожимает плечами мама, - интересовалась, почему пропустил и все ли с тобой в порядке. И будешь ли завтра.
Светочка? Ага, точно. Ей-то какая разница, если мы практически не пересекаемся за редким исключением и парой дежурных фраз?
- Саш, так не красиво. Нужно предупреждать, чтобы у людей была возможность планировать свое время.
- Да понял я. Просто вылетело из головы.
Неужели ты попросил позвонить? Боишься, что вскрою вены от неразделенной любви? Не мечтай. Вновь ядовитый сарказм, вызванный обидой. Только благодаря ему я еще продолжаю ходить на твои уроки.
- А чего это Ванька на меня сегодня так подозрительно косится весь вечер? – интересуется Арсений, когда мы после ужина валяемся на кровати в моей комнате, пока по нам прыгает Соня.
- Не обращай внимания, – вздыхаю. – Думает что ты… - закрываю Соньке на секунду уши, - …гей.
- Чего? – выражение лица у моего друга сейчас, будто ему сообщили о том, что он скоро станет отцом.
Не выдерживаю и смеюсь.
- Да это у моего брата, оказывается, пунктик.
- Ты признался ему?
- Нет, – пожимаю плечами, держа Софию, пока она ладошками делает из моей челки «пальмочку». – Не переживай, ты сразу об этом узнаешь. У меня будут выбиты зубы и переломаны конечности.
- Это он тебе сказал?
- Ну не по отношению ко мне лично, а вообще по отношению к данному вопросу.
- Понятно. Соня, слезь уже с Сашки, – тянет сестру за руку.
- Саня мой, – показывает язык брату и обнимает меня за шею.
- Ооо… Боюсь, нас ждет разочарование в этом вопросе, моя дорогая.
Толкаю Сеню в плечо. Вот гад, лежит и давится от смеха.
- Не, мне не жалко. Тем более, ты самый безобидный из всех ее женихов. Вооружен, но не опасен, как говорится, – уже ржет в открытую. Соня на миг недоуменно смотрит на брата, не понимая его реакции.
- Сонь, разрешаю его стукнуть, – злорадно ухмыляюсь, когда ее маленький кулачок опускается на плечо брата.
- Да ладно, все, молчу, – демонстративно трет ушибленное место под торжествующим взглядом Софии. – Сговорились тут.
Несколько минут молчит, глядя в потолок, но я вижу, что его так и подмывает о чем-то спросить.
- Ну?
- Что «ну»?
- Я же вижу, язык чешется что-то спросить.
- А вы драться не будете? – делает жалобное выражение лица.
- Ничего, – вздыхаю.
- Что «ничего»? – переспрашивает.
- Ответ на твой вопрос – «ничего».
- Так я же еще ничего не спросил.
- Спорю на что угодно, хотел спросить, было ли у меня еще что-то с моим репетитором. Ответ – ничего. Не считая грамматики испанского, у нас обоюдное игнорирование.
- А он точно… - закрывает Соне уши, - гей? Может, просто так решил…
- Сень, я не хочу сейчас говорить на эту тему, ладно?
- Ладно, - хлопает по плечу, - замяли. Кстати, ты представляешь, что у нас было в пятницу? Наша Розочка Вильгельмовна…
Дальше тема плавно переходит на учебу и школьные сумасшедшие последние недели. Учимся в разных школах, а ситуация накануне экзаменов и выпуска одинаковая везде. Дурдом на выезде. Когда Арсений с Соней уже стоят в дверях, собираясь домой, из кухни выходит Ванька, как всегда в одних спортивных штанах и опять бросает беглый взгляд на Сеню. И, разумеется, мой друг не был бы собой, если бы промолчал.
- Вааань, - заискивающе.
Мой брат примораживается к месту и растерянно оборачивается, пока я наблюдаю за этим спектаклем.
- Чего? – с опаской.
- Тебе надо чаще ходить без футболки, такие потрясающие мышцы, – с придыханием. Вижу, как у Ваньки отвисает челюсть, пока Арсений, пряча свою паскудную улыбку, выходит за дверь вместе с сестрой.
- Он… Я… Если… - возмущенно задыхаясь, не может выдать осмысленную фразу Ванька.
Смеюсь, захлопывая двери.
- Вань, будь проще, – прохожу мимо него. Арсений как всегда в своем репертуаре, но у моего брата легкоранимая психика. Особенно по этому поводу, насколько я сегодня успел понять.
Собираю сумку на завтра. Учебник - одна штука, тетрадь - одна штука, ручки - две штуки, самообладание и терпение - в неограниченом количестве. Или наоборот, весьма ограниченом. Осталось две недели.
Замечаю, как что-то валяется у ножки кровати. Твою мать! Не хватало еще, чтобы мама увидела. Нет, вероятно, она обрадуется, что ее лекции не прошли даром, но вдруг ей приспичит поговорить еще на какую-нибудь тему по данному вопросу, а мне сейчас совершенно не хочется этих разговоров. Поднимаю с пола презерватив, очевидно выпавший из кармана Арсения. И чего их ко мне-то таскать, спрашивается? Слышу, как мама зовет из кухни и машинально засовываю его в задний карман джинсов. Потом, передумав, достаю и прячу во внутренний карман сумки. Надо будет отдать Арсению.
Опять воскресенье. Все то же метро, автобус, твой дом. Маршрут моего личного пути на Голгофу, где ты распинаешь меня своим безразличием. Раз за разом. Подъезд, лифт, входная дверь. Едва нажимаю на звонок, как дверь распахивается буквально в ту же секунду. Странно, я вроде не опоздал. Несколько секунд смотришь на меня, и в ушах начинает шуметь. Особое садомазохистское удовольствие только для нас с тобой.
Здороваюсь и прохожу внутрь. Не смотреть. Не реагировать. Дышать. Светочка порхает по квартире, куда-то собираясь, судя по обрывкам фраз в магазин. Еще один обмен дежурными репликами.
Первые полчаса повторяем то, что проходили на прошлом занятии и я, только услышав хлопок входной двери, незаметно бросаю взгляд на наручные часы. Просишь записывать то, что будешь диктовать в тетрадь и поднимаешься со своего места. Ну да, не дай Бог еще наброшусь на тебя, пока Светы нет дома. Встряхиваю головой, отгоняя эти мысли.
«Desmayarse, atreverse, estar furioso, / «Падать в обморок, рисковать, быть в ярости,
áspero, tierno, liberal, esquivo, / суровым, нежным, доступным, скрытным
alentado, mortal, difunto, vivo, / воодушевленным, губительным, мертвецом, живым,
leal, traidor, cobarde, animoso…» / верным, предателем, трусом, мужественным…»
Сосредоточенно вслушиваюсь в твой голос за спиной и тщательно записываю слова и фразы, пытаясь уловить их смысл. Только так мне удается занятие за занятием бороться с самим собой. Просто уроки. Как и должно было быть изначально. Притворяюсь. Но больше ничего не остается. Тебе ничего не нужно от меня. Даже мое унижение. Осталось продержаться две недели. И я освобожу тебя от своего присутствия.
«…no hallar, fuera del bien, centro y reposo; / «...не иметь благ и отдыха, не находить себе места;
mostrarse alegre, triste, humilde, altivo, / быть радостным, грустным, смиренным, высокомерным,
enojado, valiente, fugitivo, / сердитым, храбрым, непостоянным,
satisfecho, ofendido, receloso...» / удовлетворенным, обиженным, очень ревнивым...»
Ты продолжаешь диктовать ровным спокойным голосом. И я не сразу рассеянно замечаю, как меня что-то отвлекает. Непроизвольно передергиваю плечами. Такое ощущение, будто по мне что-то ползает. Или это уже нервное? Ощущение пропадает. Вновь твой голос. Превращаю низкие чуть хрипловатые звуки в слова на бумаге. Тщательно вывожу каждое.
«Huir el rostro al claro desengaño, / «Избегать встречи с явным разочарованием,
beber veneno por licor suave, / пить яд мягкого ликера,
olvidar el provecho, amar el daño: / забывать выгоду, любить то, что вредно:
creer que un cielo en un infierno cabe; / думать, что небо в аду размещается;
dar la vida y el alma a un desengaño…» / отдавать жизнь и душу разочарованию…»
Но через несколько минут ощущение вновь повторяется. И когда я, наконец, отвлекаюсь от своих записей, с ужасом осознаю что это. Ты. Кончики твоих пальцев скользят по моей шее сзади, начиная от воротника и медленно поднимаясь к волосам. Застываю от шока. От неверия. От собственных ощущений. Что. Ты. Твою мать. Делаешь?
За доли секунды превращаюсь в окаменевшую недвижимую статую. Не шевелюсь. Боюсь вспугнуть. Сглатываю. Прикрываю глаза. Судорожный вдох. Тело и разум плавятся от твоих рук, будто воск, будто шоколад. Чувствую, как от этих прикосновений путаются пряди моих волос и мысли. Понимаю, что мы оба молчим. Бесконечно долго. Упоительно. Опьяняюще. Увеличивая напряжение с каждой секундой. Это какая-то изощренная игра? Пальцы погружаются в волосы. Осторожное невесомое прикосновение теряет свою пугливость. Мы оба знаем, что ты делаешь. А я задыхаюсь. От собственной беспомощности. Потому что понимаю, что не могу тебя оттолкнуть. Не могу остановить. Потому что стоит тебе коснуться меня, и я готов на все ради того, чтобы это прикосновение никогда не заканчивалось. Отключаешь все защитные коды. Взламываешь систему. С легкостью. Играючи.
Набравшись смелости, запрокидываю голову, растерянно смотря на тебя снизу вверх. Твоя ладонь поддерживает мою голову, а глаза впервые за последнее время не спрятаны за холодными стеклами очков. Смотришь в меня. Читаешь. Без труда. Ты этого хотел?
- …esto es amor. Quien lo probó lo sabe, / Это – любовь. Тот, кто испытал ее – все это знает, - договариваешь тихо. - «Varios efectos del amor» Lope de Vega. / Лопе де Вега. «Несколько эффектов любви».
Не могу оторваться от твоего взгляда. Проваливаюсь куда-то. В тебя. Зачем? Зачем ты это делаешь со мной? Вновь сглатываю. Все самообладание рушится, будто пустая картонная коробка под тем многотонным дорожным катком, которым ты сейчас без зазрения совести проехался по мне. Соскучился. Как же я по тебе соскучился за эти две недели эмоциональной изоляции. Почти физически ощущаю, как между нами тает этот защитный бесполезный глупый барьер.
- Bésame… / Поцелуй меня...- тихо и хрипло прошу, постыдно капитулировав перед тобой и клятвами самому себе.
Отрицательно качаешь головой, но пальцы все еще путаются в моих волосах.
- No puedo… / Не могу...- так же тихо в ответ.
Я знаю, что хочешь поцеловать меня. Почему не можешь? Не считаешь себя геем? Но мы ведь уже целовались. Мы все равно уже перешагнули эту грань.
- No puedes... o no quieres? / Не можешь... или не хочешь? – шепотом. Мне важно знать эту разницу. Как будто это что-то изменит.
Медленно склоняешься над моим лицом, прижимаясь лбом к моему лбу. Твоя ладонь на моем затылке. Твое дыхание ласкает кожу. Пропитываюсь им. Замираю от восторга. Забываю все свои обиды и гнев. Всего кроха твоего внимания и я бросаюсь в омут с головой, забывая про гордость и чувство собственного достоинства. Потому что не могу сопротивляться этому. Не могу сопротивляться тебе. Мое наваждение. Моя зависимость. Перед которыми я слаб.
- No puedo… / Не могу... - повторяешь. Шепот касается моих губ цитрусовой горечью, и я чувствую, как ты сжимаешь челюсть. Мое дыхание разбивается о твою кожу, обволакивая то крохотное пространство, еще оставшееся между нами. Пропитывает твои губы. Проникает в твои легкие. Дыши. Мной.
Непроизвольно подаюсь вперед. Если ты не можешь этого сделать, то могу я. Отчаяние присуще всем умалишенным. Особенно, когда им уже нечего терять. Касаюсь твоих губ, катастрофически взрываясь звездной пылью в космической невесомости. Перерождаясь в сверхновую. От простого касания. Мягкого и сухого. Апельсинового и розового. Шелковистого и пугливого. Как твои губы. Как твое дыхание. Легкий мазок длиною в секунду и в замочной скважине входной двери слышится звук проворачиваемого ключа.
Твои пальцы выскальзывают из моих волос, и я вновь одинок. Обнищал. Осиротел без них. Полсекунды твоего взгляда, в котором тщательно прячутся все секреты. Ты не позволишь мне узнать о них. Не дашь ни одного ответа. Всего полсекунды сквозной нежности и мне уже никогда не излечиться от тебя. Запущенная стадия. Полсекунды. Обречен. Гореть. Плавиться. Умирать. Метаться. Вечно.
Отступаешь от меня как раз в тот момент, когда входная дверь распахивается и на пороге появляется Светочка. Кивает нам из коридора и исчезает на кухне. Вновь перевожу взгляд на тебя. Вновь медленно отрицательно качаешь головой. Захлопываешь книгу и, задавая мне выучить записанное мной стихотворение Лопе де Вега на память, говоришь, что занятие закончено. Прощаешься и выходишь из комнаты.
Шокирован. Сбит с толку. Это как будто какая-то игра, а я не знаю правил. Потому что ты сам их установил, не поставив меня в известность. Играешь со мной. И победителем всегда остаешься сам. Затянувшаяся партия в шахматы. Ставишь мне шах, а у меня не осталось ходов. Потому что куда бы я ни пошел, подставлюсь под окончательный удар. Я уже не знаю, что ты ко мне чувствуешь. Я уже не знаю, чего ты от меня хочешь. Ну скажи, что я дурак. Что я не нужен тебе. Скажи правду. Достаточно было оттолкнуть один раз, если тебе это не нужно. К чему эта новая отравляющая надежда? А если я тебе нужен, то к чему все эти игры? Почему скрываешься за чем-то, зная, что я испытываю к тебе? Отчаяние мучительно пьет мою душу большими глотками. Забавляется безмолвной агонией, сводящей внутренности резкими обжигающими спазмами. Теряю себя. В тебе. Это не любовь. Это болезнь.
Рассеянно собираю свои вещи в сумку и выхожу в коридор. Ты стоишь, привалившись к стене. Серая футболка и потертые светлые джинсы. Руки стыдливо прячутся в карманах, будто только что осознали, что делали. Мои ладони сводит судорогой от желания самому прикоснуться к тебе. Дотронуться до кожи под одеждой. Надышаться твоим телом. Напиться твоим опьяняющим дыханием. Но ты не позволишь мне сделать этого. А я не знаю почему. Не знаю, что останавливает тебя, хотя ты хочешь так же, как и я.
Грамматика испанского языка по сравнению с тобой, мой учитель, кажется обычным алфавитом. Ты сложнейший ребус, не поддающийся разгадке. Ответь, каково это - знать, что имеешь власть над другим человеком, даже ничего не требуя от него? Даже если тебе ничего от него не нужно? Я хочу знать. Испепеляя себя невозможностью бороться с собой. И тогда я скажу тебе, каково это - быть так близко и так далеко одновременно. Иметь, но не обладать. Любить, но не принадлежать. Жить в ожидании знака и готовности последовать за ним, зная, что этого знака на самом деле не будет. Все твои знаки лишь бродячие огоньки. Призрачные и обманчивые. Потому что за каждую твою надежду приходится расплачиваться болезненным разочарованием.
Несколько секунд смотрим друг другу в глаза. Безмолвный диалог. Спор взглядов. Просьба. Отказ. Почему? Света, выпорхнув из кухни, тут же заскакивает в ванную, что-то быстро говоря тебе. Отталкиваешься плечом от стены и исчезаешь на кухне, оставив меня без ответа. Обуваюсь и выхожу из квартиры. Теперь я по-настоящему знаю, что такое пустота. Во мне ее предостаточно. Как в шоколадной Рождественской фигурке. Разломанной и растаявшей под твоими руками.
____________________________
перевод эпиграфа:
Просишь меня уйти, но руки просят остаться.
Твои губы говорят, что любишь, глаза - что ненавидишь...
В твоей лжи есть доля истины, в твоей вере – сомнения…
Все, что ты строишь сам же и разрушаешь,
В твоей лжи есть доля истины, в твоей вере – сомнения…
Всё, что у меня есть, это то, что ты не взял.
Так что, я не буду тем, кто разорвал всё на части.
А ты, ты останешься один со своими секретами
И раскаяниями, не лги.
Ты обещаешь мне небеса, а потом выбрасываешь словно камень.
Заключаешь меня в объятия и пробираешь до костей.
В твоей лжи есть доля истины, в твоей вере – сомнения…
Всё, что у меня есть, это то, что ты не взял...
Глава 7
Close your eyes, let me touch you now,
Let me give you something that is real.
Close the door, leave your fears behind,
Let me give you what you're giving me.
You are the only thing,
That makes me want to live at all.
When I am with you
There's no reason to pretend
That when I am with you I feel flames again.
Just put me inside you I would never ever leave...
Just put me inside you I would never ever leave
you...
VAST - Flames
«Что случилось однажды, может никогда больше не случиться. Но то, что случилось два раза,
непременно случится и в третий».
Пауло Коэльо
За насквозь промокшим окном соседские многоэтажки с причудливыми мозаичными узорами ярких окон. Положив подбородок на сложенные на столе руки, просто смотрю, как медленно стекают по стеклу капли, отражая свет и догоняя друг друга, сливаясь в один поток. Не могу найти тебе оправданий, уже в сотый раз проигрывая в сознании твое поведение. Поймал меня в свой капкан. Снова. Ты – мой личный лабиринт, в котором я заблудился. Просто исчез в твоих многочисленных коридорах и перестал существовать. Наверное, это произошло совершенно незаметно, потому что никто даже не обратил внимания.
Если бы ты только позволил. Если бы только впустил меня. Вместо этого продолжаешь держать на длинном поводке. Притягиваешь к себе, укорачивая его только тогда, когда сам захочешь. И тут же тщательно прячешься от меня, отказывая в доступе и заставляя сгорать от одиночества. А у меня нет возможности избавиться от ошейника, и я послушно покоряюсь твоим сиюминутным порывам. Как верная собачка прихотям своего хозяина. Ничего о тебе не знаю, но это меня даже не заботит. Оказывается, для того, чтобы любить кого-то достаточно собственных внутренних реакций и ощущений на этого человека и вовсе не обязательно иметь на него полное досье. Тянет к тебе. Так же непреодолимо сильно как металлическую крошку к огромному магниту. И что с этим делать – я не знаю.
Прошла еще одна неделя. Смотришь на меня так, будто хочешь что-то сказать, но молчишь. Будто вновь хочешь коснуться, но сдерживаешься. Что за глупая ситуация? Почему нет? Если мы оба этого хотим. Почему прячешься сам и прячешь то, что чувствуешь на самом деле? А я бы и рад спрятаться от тебя, да только не могу. Не умею так. Медленно иссыхаю, как иссякающий источник. По капле. Мучительно и беспомощно. Необратимо.
Вздыхаю и приподнимаюсь. Уже начались экзамены. Испанский язык сдаю последним. Открываю список вопросов по истории и учебник. Пытаюсь сконцентрироваться на датах, но они все проплывают мимо моего сознания, даже не цепляясь за него, пока я неосознанно верчу карандаш в руках. Если так будет продолжаться и дальше, я просто завалю выпускные экзамены. Прилагаю неимоверные усилия, чтобы вникнуть в текст в учебнике. Нужно сосредоточиться.
Дни перелистываются один за другим. Подготовка. Ты. Консультация. Ты и испанский. История. Сдал. Ты. Подготовка к следующему экзамену. Алгебра и геометрия. Ты. Консультация. Ты. Экзамен. Сдал. Английский… Устал. Невыносимо. Даже не знаю от чего больше. Наше с тобой время истекает.
В одно прекрасное воскресное утро какой-то чудовищный грохот заставляет спросонок подскочить на кровати. Такое впечатление, что началась война, бомбежка, атака инопланетян и Судный день вместе. Бросаю взгляд на настенные часы. Боже, шесть утра! Сонно выглядываю в коридор почти одновременно с Ванькой из гостиной и мамой в халате из спальни. На пороге стоит широко улыбающийся бородатый и волосатый мужик в окружении кучи рюкзаков и сумок. Несколько секунд уходит на то, чтобы мозг вошел в привычный для себя режим работы.
- Папка вернулся! – радостно выкрикивает мужик и расставляет руки в стороны.
Первой от шока отходит мама и уже виснет у него на шее. Переглядываемся с Ванькой и бросаемся к ним. Он сгребает нас всех в объятья, с силой ероша мои волосы.
- Господи, Толь, что это на тебе? – отстраняется мама.
Отец проводит по бороде и довольно улыбается.
- Это? Да не знаю. Растет просто на мне.
Отпускает нас и оглядывается по сторонам.
- Так, здесь слитки золота, – отставляет одну из сумок.
- Отмывать, я так поняла? – улыбается мама.
- Именно, дорогая. А еще лучше отстирывать. Дальше. Здесь алмазы всякие. Надо бы отполировать… - металлические котелки и чашки звенят в рюкзаке.
- Бать, а нефти накачал? – усмехается Ванька.
- Извини, сынок, до нефти в этот раз не дорыли. Тем более, у тебя спортивный режим, тебе пить нельзя.
Смеемся вместе с ним. Спать уже, естественно, никто не идет. Отец вернулся на две недели раньше. Его не было полгода, и хоть он и ездит по этим своим экспедициям постоянно, мы так и не привыкли до конца и успеваем по нему соскучиться. Среднего роста, не маленьких размеров и с плотной фигурой. Каре-зеленые глаза и громкий голос. Это мой отец. Еще один большой ребенок нашей мамы. Причем это его же слова.
- Я же надеюсь, ты ЭТО сбреешь? – интересуется мама, разгребая его сумки.
- А, по-моему, я так выгляжу представительнее и серьезней, – замечает отец, глядя на себя в зеркало. – Нет?
- Ты выглядишь как Йети, – качает она головой.
- Зато не холодно, – ну да, с учетом того, что уже конец мая, то конечно не холодно.
Целое утро слушаем истории отца о его поездке, сидя на кухне. Потом рассказываем сами. Перебивая друг друга и смеясь. Он так и не сбрил бороду после ванны, выпросив у мамы отсрочку хотя бы на пару дней «переакклиматизации». Аргумент мамы о том, что если она вдруг проснется посреди ночи и увидит его рядом в темноте, то у нее случится сердечный приступ, не возымел действия. Но, зная ее, к вечеру отец будет гладко выбрит и подстрижен.
Не замечаю, как быстро пролетает время и, случайно взглянув на цифровой дисплей микроволновки, понимаю, что опаздываю к тебе на урок. Сильно опаздываю. Вскакиваю и бросаюсь в душ, пока слышу, как мама рассказывает о моих успехах в изучении испанского с замечательным репетитором, носителем языка. Это она о тебе. Знала бы мама. Или лучше не знала бы.
Времени как раз только на то, чтобы просто вымыться и спустя десять минут я уже выскакиваю из ванной в одном полотенце и скрываюсь в своей комнате. До занятия полчаса. Не успею. Или успею? Поспешно натягиваю джинсы и рубашку с коротким рукавом терракотового цвета. Тру волосы полотенцем, но они все равно влажные. А если буду сушить феном, то у меня на голове будет «одуванчик в июне». Кое-как придав им приличный вид и расчесав раз, наверное, сто, хватаю сумку и, обув кроссовки, выскакиваю из квартиры, бросив рассеянное «Пока».
В метро сбегаю по ступенькам эскалатора под неодобрительные, и даже возмущенные взгляды народа. Я не могу сегодня опоздать или не прийти, потому что сегодня наше последнее занятие. В среду я уже сдаю испанский. Последний раз увидеть тебя. Должен.
Как назло долго нет маршрутки. Но когда я все-таки добираюсь до твоей остановки, я уже опаздываю. На десять минут. Решаю не обходить, а сократить дорогу через гаражи. Последнее занятие. А между нами так ничего и не поменялось. На секунду в голове вспыхивает слабая надежда. А что, если попросить тебя позаниматься со мной перед вступительными в институт? Мне не нужно будет сдавать испанский, но ты ведь этого не знаешь. Или продолжать ходить к тебе заниматься с нового учебного года, но уже в институте. Так ведь многие делают. И возможно, мои ожидания когда-нибудь себя оправдают. Возможно, ты привыкнешь ко мне настолько, что решишься… Блядь! Острая боль полосует левое плечо чуть выше локтя. Какого хрена?
Очнувшись от своих мыслей, останавливаюсь и рассеянно смотрю по сторонам. Не заметил железный торчащий штырь, когда проходил между гаражами. Машинально накрываю ладонью саднящее место, а когда убираю и бросаю на нее взгляд, замечаю алые потеки. Очаровательно. Этого еще не хватало. Из глубокой царапины сочится кровь. Приподнимаю рукав рубашки, чтобы не заляпать его и пытаюсь выковырять из кармана джинсов носовой платок. Да, сегодня точно не мой день.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |