– А вы, должно быть, Джейсон Борн? – спросила она, окидывая его оценивающим взглядом серых глаз.
– Примите мои соболезнования в связи с тем, что произошло с Алексом, – сказал Борн.
– Благодарю вас. Это известие потрясло всех, кто его знал. – Она отступила назад. – Проходите, пожалуйста.
Хозяйка закрыла за ними дверь и провела гостей в комнату. Борн внимательно осмотрелся. Мадемуазель Дютронк жила в самом сердце промышленного района, но, находясь в ее квартире, догадаться об этом было невозможно. В отличие от многих людей ее возраста Милен не пыталась окружить себя старой рухлядью, напоминающей о давно ушедших днях. Наоборот, каждый предмет ее обстановки был стильным, современным и удобным: стулья, два одинаковых маленьких диванчика, стоящих друг напротив друга по обе стороны кирпичного камина, нарядные шторы. После того как побудешь немного в этой квартире, из нее не захочется уходить, решил про себя Борн.
– Вы проделали долгий путь и, должно быть, голодны, как волк, – обратилась хозяйка к Борну, ни словом не обмолвившись о его жалком виде, и за это он был ей искренне благодарен.
Она усадила его за обеденный стол, на котором расставила еду и напитки, принеся их с типично европейской кухни – маленькой и темной. Закончив хлопотать, женщина села напротив него, положив на стол руки со сцепленными пальцами. Только теперь Борн заметил, что она недавно плакала.
– Он умер сразу? – спросила мадемуазель Дютронк. – Не мучился?
– Нет, – честно ответил Борн. – Смерть наступила мгновенно.
– Хоть какое-то утешение. – На лице женщины отразилось облегчение. Она откинулась на спинку стула, и, проследив за этим движением, Борн вдруг понял, что она почему-то держится очень напряженно. – Спасибо, Джейсон. – Милен смотрела прямо ему в лицо, и в серых глазах женщины читались все ее чувства. – Можно я буду называть вас Джейсон?
– Конечно, – ответил он.
– Вы ведь знали Алекса, не так ли?
– Настолько близко, насколько вообще можно было знать Алекса Конклина.
На какую-то долю секунды она перевела взгляд на Робиннэ, но этого оказалось достаточно.
– Мне необходимо сделать несколько звонков, – сказал министр, вынимая из кармана сотовый телефон. – Надеюсь, вы не осудите меня, если я покину вас на несколько минут.
Робиннэ встал и направился в гостиную. Женщина проводила его невидящим взглядом, а затем снова повернулась к Борну.
– Джейсон, то, что вы мне сейчас сказали, было сказано настоящим другом. Я повторила бы это даже в том случае, если бы Алекс ничего не рассказывал мне о вас.
– Алекс рассказывал вам обо мне? – Борн недоверчиво покачал головой. – Алекс никогда не говорил с посторонними о своей работе.
Она снова улыбнулась, но на сей раз в этой улыбке читалась нескрываемая ирония.
– Дело в том, что я не посторонняя, как вы изволили выразиться. – В ее руке оказалась пачка сигарет. – Вы не будете возражать, если я закурю?
– Пожалуйста, курите.
– Многие американцы терпеть не могут, когда рядом с ними курят. У вас это просто мания какая-то, верно?
Она не ожидала ответа, поэтому Борн промолчал. Он наблюдал за тем, как мадемуазель Дютронк закуривает, делает глубокую затяжку и медленно, элегантно выпускает дым из красивых ноздрей.
– Нет, я не посторонняя, это уж точно. – Клубы дыма кружились вокруг ее головы. – Я работаю в Кэ д’Орсей.
Борн сидел совершенно неподвижно. Его правая рука, оказавшаяся под столом, сжимала рукоятку керамического пистолета, который дал ему Дерон.
Словно прочитав его мысли, мадемуазель Дютронк покачала головой.
– Успокойтесь, Джейсон, и не думайте, что Жак заманил вас в ловушку. Здесь вы – среди друзей.
– Не понимаю, – медленно проговорил Борн. – Если вы действительно из Кэ д’Орсей, то Алекс ни за что не посвятил бы вас в свои служебные дела. Хотя бы для того, чтобы не скомпрометировать вашу лояльность.
– Совершенно справедливо, так оно и было, причем на протяжении долгих лет. – Мадемуазель Дютронк снова затянулась и снова выпустила дым сквозь ноздри. При этом она слегка поднимала голову, отчего становилась похожей на Марлен Дитрих. – Но совсем недавно что-то случилось. Я, правда, не знаю, что именно. Несмотря на все мои мольбы, он мне так ничего и не рассказал.
Несколько секунд она смотрела на Борна сквозь облачко табачного дыма. Любой сотрудник спецслужб умеет надевать на себя непроницаемую маску, сквозь которую невозможно прочитать его мысли и чувства, однако, глядя на Милен, Борн ощущал ее эмоции и понимал, что она отказалась от этого средства самозащиты.
– Вы давно дружили с Алексом и, как старый друг, скажите: вам хоть раз приходилось видеть его испуганным?
– Нет, – ответил Борн, – Алекс был абсолютно бесстрашным человеком.
– Так вот, в тот день он был очень напуган! Именно поэтому я умоляла его открыться мне, чтобы я смогла помочь или хотя бы убедить его сойти с опасного пути.
Борн подался вперед, напрягшись точно так же, как недавно была напряжена мадемуазель Дютронк.
– Когда это было?
– Две недели назад.
– Он вам вообще ничего не сказал?
– Только упомянул одно имя: Феликс Шиффер.
Сердце Борна учащенно забилось.
– Доктор Шиффер работал на АПРОП.
Она нахмурилась.
– Еще Алекс говорил, что работает в Управлении по разработке тактических несмертельных вооружений.
– Это управление существует при ЦРУ, – произнес Борн, обращаясь скорее к самому себе. Похоже, разрозненные кусочки головоломки потихоньку начали складываться в единое целое. Мог ли Алекс убедить Шиффера бросить АПРОП ради управления? В таком случае, конечно, для него не составило бы труда заставить Шиффера «исчезнуть». Если он осмелился вторгнуться на территорию министерства обороны и хозяйничать там по своему усмотрению, то его вполне могли и пристрелить за подобное браконьерство. Значит, должна быть иная причина, по которой Алекс хотел заполучить Шиффера.
Борн посмотрел на Милен.
– Именно доктор Шиффер являлся причиной испуга Алекса?
– Он не сказал, Джейсон, но могло ли быть иначе? В тот день Алекс сделал очень много телефонных звонков, и ему часто звонили, причем на протяжении короткого периода времени. Он был страшно напряжен, и я понимала, что он проводит какую-то сложную операцию, которая находится в точке своей кульминации. Имя доктора Шиффера в этих телефонных разговорах упоминалось неоднократно. Полагаю, именно он являлся объектом этой операции.
Инспектор Савуа сидел в своем «Ситроене», слушая шлепанье работающих «дворников». Он ненавидел дождь. Дождь шел в тот день, когда от него ушла жена, дождь шел и тогда, когда его дочь уехала учиться в Америку, чтобы больше никогда не вернуться. Она вышла замуж за банкира, занимавшегося инвестициями, и теперь жила в Бостоне. У нее было трое детей, дом, хозяйство – все, о чем только можно мечтать, а он сидел в этом задрипанном городишке – как его там? Ах да, Гуссанвиль, – обкусывая ногти чуть ли не до корней. И вдобавок ко всему снова лил дождь.
Но сегодня все было иначе. Ему удалось подобраться к человеку, которого ЦРУ хотело заполучить больше всего на свете. Если он сумеет взять Джейсона Борна, его карьера совершит скачок что твоя ракета. Возможно, на него обратит внимание сам президент. Савуа посмотрел на машину, стоящую через дорогу. «Пежо» министра Жака Робиннэ.
В базе данных Кэ д’Орсей он выяснил марку, модель и номерной знак министерской машины, а его коллеги с поста на выезде из аэропорта сообщили ему, что министр поехал на север по шоссе А1. Узнав в штаб-квартире, кто дежурит в северном секторе сети, раскинутой Кэ д’Орсей, Савуа методично связался с каждой из патрульных машин, помня при этом о предупреждении Линдроса и не используя обычный радиоканал, который можно было прослушать. Никто из тех, с кем он разговаривал, не видел машину министра, и Савуа уже было отчаялся, когда наконец ему улыбнулась удача. Офицер Жюстин Берар сообщила ему, что видела машину Робиннэ и даже разговаривала с ним на автозаправочной станции. Она запомнила этот эпизод потому, что министр показался ей очень нервным, встревоженным и даже несколько грубым.
– Значит, его поведение показалось вам странным?
– Вот именно, хотя в тот момент это не заставило меня насторожиться, – ответила Берар. – Теперь, конечно, я думаю иначе.
– Министр был один? – спросил инспектор Савуа.
– Не уверена. Шел сильный дождь, и стекла в машине были подняты. Кроме того, я смотрела только на месье Робиннэ.
– Да, он – весьма породистый представитель мужского сословия, – с легким раздражением откликнулся Савуа. Берар ему очень помогла. Она заметила, в каком направлении поехала машина министра, а к тому времени, когда инспектор добрался до Гуссанвиля, уже обнаружила ее стоящей в квартале от бетонных многоквартирных домов.
Взгляд мадемуазель Дютронк остановился на шее Борна, и она решительно затушила сигарету.
– Ваша рана снова начала кровоточить. Ею нужно заняться. Пойдемте.
Она отвела его в ванную комнату, выложенную плиткой двух цветов – кремового и цвета морской волны. Сквозь крохотное оконце с улицы проникал тусклый свет. Усадив Борна на край ванны, она обмыла рану водой с мылом, а затем обработала покрасневшую кожу антисептической мазью.
– Ну вот, кровотечение почти прекратилось, – констатировала Милен. – Ведь это – не случайная рана? Вам пришлось сражаться?
– Дорога из Соединенных Штатов оказалась непростой, – уклончиво ответил Борн.
– Вы так же неразговорчивы, как и Алекс. – Женщина сделала шаг назад, как если бы хотела получше рассмотреть его. – Грустный. Какой же вы грустный, Джейсон!
– Мадемуазель Дютронк…
– Зовите меня просто Милен. Я настаиваю. – Она умело наложила на рану повязку из стерильной марли и хирургического бинта. – Вы должны менять ее не реже чем раз в три дня, договорились?
– Договорились, – улыбнулся он в ответ. – Merci, Милен.
Женщина ласково приложила ладонь к его щеке.
– Вы такой грустный. Я знаю, как близки вы были с Алексом. Он относился к вам как к сыну.
– Он так вам сказал?
– В этом не было необходимости. Когда он говорил о вас, на его лице появлялось особое выражение. – Мадемуазель Дютронк еще раз придирчиво осмотрела повязку. – Теперь я знаю, что не мне одной тяжело.
Борн почувствовал необъяснимое желание рассказать ей все. Что причиной его душевной боли является не только смерть Алекса и Мо, но и стычка с Ханом. Однако, поразмыслив, он промолчал. Хватит с нее и собственного горя. Вместо этого Борн спросил:
– Какая кошка пробежала между вами и Жаком? Вы ведете себя так, словно ненавидите друг друга.
Милен отвернула голову и посмотрела на непрозрачное стекло оконца, по которому снаружи хлестали плети дождя.
– С его стороны было смелым поступком привезти вас сюда. Должно быть, обратиться ко мне за помощью стоило ему немало нервов. – Она повернула голову обратно и посмотрела на Борна. Ее серые глаза были полны слез. Смерть Алекса высвободила и без того много эмоций, а теперь они в придачу перемешались с эмоциями, бурлившими в ее душе на заре юности.
– В этом мире так много скорби, Джейсон. – По щеке Милен покатилась слезинка и упала на плиточный пол. – До Алекса у меня был Жак.
– Вы были его любовницей?
Она отрицательно качнула головой.
– Тогда Жак еще не был женат. Мы оба были очень молоды, мы занимались любовью, как безумные, и именно поэтому – из-за нашей молодости и глупости – я забеременела.
– У вас есть ребенок?
Милен вытерла глаза.
– Нет, он так и не родился. Я не любила Жака, и мне нужно было забеременеть, чтобы понять это. А Жак любил меня по-настоящему, и к тому же он – ревностный католик.
Она грустно усмехнулась, а Борн вспомнил рассказанную ему Жаком историю Гуссанвиля и то, как церковь одержала верх над варварами франками. Обращение короля Кловиса в католичество являлось дальновидным решением, но оно было продиктовано не верой, а практичностью и желанием выжить.
– Жак так и не смог простить меня. – В голосе Милен не было слышно жалости к самой себе, и от этого ее исповедь звучала еще более щемяще. Борн наклонился и нежно поцеловал ее в обе щеки, а она, всхлипнув, на мгновение привлекла его к себе.
Милен оставила Борна принимать душ, а когда он помылся и отдернул занавеску, то обнаружил на крышке туалета аккуратно сложенную французскую военную форму. Одевшись, он выглянул в окно. Ветер трепал ветви липы, а внизу из машины вышла красивая женщина лет сорока и направилась к «Ситроену», в котором сидел мужчина неопределенного возраста и с ожесточением грыз ногти. Открыв пассажирскую дверь, женщина забралась в автомобиль.
Казалось бы, в этой сцене не было ничего необычного, если не считать того, что Борн уже видел эту женщину – на бензоколонке, где они останавливались, чтобы заправиться. Именно она спрашивала Жака, нужно ли ей подкачать колесо.
Кэ д’Орсей!
Борн поспешил в гостиную, где Жак все еще беседовал с кем-то по телефону. Увидев выражение его лица, министр тут же прервал разговор.
– Что случилось, mon ami?
– Нас выследили, – сказал Борн.
– Что? Каким образом?
– Понятия не имею, но в черном «Ситроене» через дорогу сидят два агента Кэ д’Орсей.
Из кухни вышла Милен.
– И еще двое наблюдают за улицей позади дома, – сообщила она. – Но не стоит беспокоиться, они даже не знают, в каком доме вы находитесь.
В этот момент позвонили в дверь. Борн выхватил свой пистолет, но Милен сверкнула на него глазами, безмолвно велев ничего не предпринимать. Она мотнула головой, и Борн с Робиннэ скрылись в другой комнате. Затем Милен открыла дверь. На пороге стоял взъерошенный инспектор.
– Bonjour, Ален, – приветствовала его хозяйка дома.
– Извините, что беспокою вас в ваш выходной, – проговорил инспектор с робкой улыбкой, – но я сидел в машине напротив и вдруг вспомнил, что вы здесь живете.
– Не хотите ли зайти? Может, выпьете чашечку кофе?
– Спасибо, но я не могу. Мне нельзя терять время.
Милен с облегчением сказала:
– А зачем вам понадобилось сидеть напротив моего дома?
– Мы ищем Жака Робиннэ.
Она широко раскрыла глаза.
– Министра культуры? Но что ему делать здесь, в Гуссанвиле?
– Я тоже задаю себе этот вопрос, – развел руками инспектор Савуа. – И тем не менее его автомобиль стоит на этой улице.
– Инспектор слишком умен, чтобы мы смогли обвести его вокруг пальца, – Милен, – проговорил Жак Робиннэ, входя в гостиную и на ходу застегивая рубашку. – Он нас раскусил.
Повернувшись спиной к Савуа, Милен бросила на Робиннэ быстрый взгляд, на который тот ответил едва заметной улыбкой. Подойдя к женщине, он обнял ее за плечи и прикоснулся губами к ее щеке. Савуа мучительно покраснел.
– Господин министр, я и не думал… У меня не было ни малейшего намерения вторгаться…
Жестом руки Робиннэ заставил его замолчать.
– Извинения приняты, но для чего вы меня искали?
С нескрываемым облегчением Савуа протянул ему скверного качества фотографию Джейсона Борна.
– Мы разыскиваем этого человека, господин министр. Это – убийца, работавший на ЦРУ. Не так давно он спятил и пустился во все тяжкие – стал убивать всех подряд. У нас есть основания полагать, что он замыслил убить и вас.
– Но это ужасно, Ален!
Борн, наблюдавший за этой сценой из укрытия, отметил про себя, что Милен выглядит по-настоящему потрясенной.
– Я не знаю этого человека, – сказал Робиннэ, – как не знаю и того, с какой стати ему меня убивать. Но, с другой стороны, разве поймешь, что на уме у этих убийц, а? – Он повернулся, и Милен протянула ему пиджак и пальто. – Но, как бы то ни было, я лучше вернусь в Париж, да побыстрее.
– А мы будем вас сопровождать, – тоном, не допускающим возражений, добавил Савуа. – Вы поедете со мной, а моя сотрудница отгонит вашу служебную машину. – Он протянул руку ладонью вверх. – Ключи, если позволите.
– Как вам будет угодно, – пожал плечами Робиннэ и отдал ему ключи от «Пежо». – Я в ваших руках, инспектор.
Затем он повернулся к Милен и нежно обнял ее. Савуа тактично удалился, сказав напоследок, что будет ждать в вестибюле.
– Отведи Джейсона на подземную автостоянку, – прошептал Робиннэ ей на ухо. – Возьми мой атташе-кейс и передай его содержимое Борну, а потом немедленно уходи. – Затем Робиннэ так же шепотом продиктовал ей цифровой код замка своего атташе-кейса, и Милен молча кивнула, давая понять, что все поняла и запомнила.
Милен подняла голову и крепко поцеловала его в губы, прошептав напоследок:
– Храни тебя Господь!
И он ушел.
Милен вернулась в гостиную, негромко окликнула Борна, и он тут же возник, словно из пустоты.
– Благодаря Жаку мы получили фору и должны использовать ее с максимальным эффектом.
– D’accord[18], – кивнул Борн.
Милен схватила чемоданчик Робиннэ.
– Пошли! Нам следует поторопиться!
Затем она открыла дверь, убедилась, что путь свободен, и повела его к подземной автостоянке. Задержавшись на секунду возле железной двери и поглядев в маленькое оконце, забранное металлической сеткой, Милен повернулась к Борну и сказала:
– Похоже, никого нет. Но вам все равно нужно соблюдать осторожность. Кто его знает…
Открыв атташе-кейс, она вынула оттуда пакет и передала его Борну.
– Здесь – деньги, которые вы просили, а также ваши документы и служебные бумаги. Липовые, разумеется. Теперь вас зовут Пьер Монфор. Вы – курьер министерства обороны и должны доставить сверхсекретные документы военному атташе Франции в Будапеште не позднее шести вечера по местному времени. – Милен уронила в ладонь Борна связку ключей. – В заднем парковочном ряду, ближе к правой стороне, вас дожидается военный мотоцикл.
Несколько секунд Борн и Милен стояли, глядя друг на друга. Он открыл было рот, но она опередила его:
– Запомните, Джейсон, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сожаления об ушедшем.
И Борн покинул ее. Выпрямив спину, будто в ней засел шомпол, он ступил в мрачное подземелье автостоянки – с голыми бетонными стенами и полом, заляпанным масляными пятнами. Шагая вдоль запаркованных машин, он намеренно не смотрел по сторонам, а пройдя три ряда, повернул направо и тут же увидел мотоцикл – серебристый «Вошан VB-1», с огромным двигателем объемом почти в тысячу кубических сантиметров. Борн приторочил свой чемоданчик к навесному багажнику, чтобы он постоянно находился на виду у агентов Кэ д’Орсей, надел мотоциклетный шлем, вывел двухколесную машину со стоянки, и уже через секунду, взревев мотором, она вылетела под струи дождя.
В тот момент, когда раздался звонок от инспектора Савуа, Жюстин Берар думала о своем сыне, которого звали Ив. В последнее время единственным способом наладить с ним хоть какой-то контакт оказались видеоигры. Когда она одержала над ним победу в игре «Большой автоугон», Ив впервые посмотрел на нее с интересом – как на живого, дышащего человека, а не просто надоедливое существо, которое стряпает и стирает его одежду. Правда, с тех пор он не отставал от нее, умоляя, чтобы она с ветерком покатала его на своей служебной машине. Пока что Жюстин удавалось тем или иным способом отвертеться от такой прогулки, но она понимала, что рано или поздно Ив додавит ее. И не только потому, что ей до смерти хотелось продемонстрировать сыну свое водительское мастерство, но еще и по другой, более весомой причине: она мечтала о том, чтобы Ив ею гордился.
После того как Савуа сообщил ей по телефону о том, что он нашел министра Робиннэ и сейчас они повезут его в Париж, Жюстин немедля принялась за дело: она отозвала все машины, экипажам которых ранее было приказано вести скрытное наблюдение за районом, и распорядилась, чтобы они выстроились в порядок, принятый при сопровождении VIP-персон. Увидев, что из подъезда вышел Жак Робиннэ с инспектором Савуа, она подала знак стоявшим поодаль офицерам национальной полиции и посмотрела в оба конца улицы, желая убедиться, что нигде поблизости нет безумного убийцы Джейсона Борна.
Берар ликовала. Неважно, что помогло инспектору Савуа найти министра в этом лабиринте домов и квартир – его ум или просто счастливый случай. Берар тоже будет вознаграждена, поскольку именно она привела Савуа в это место, и именно она будет рядом с Робиннэ, когда они привезут его обратно в Париж.
Савуа и Робиннэ пересекли улицу под пристальными взорами целой шеренги стоявших наготове и вооруженных автоматами полицейских. Берар распахнула дверь машины Савуа, а он, проходя мимо, передал ей ключи от «Пежо» министра.
В тот момент, когда Робиннэ, наклонил голову, собираясь устроиться на заднем сиденье автомобиля Савуа, Жюстин услышала рев мощного мотоциклетного двигателя. Звук, похоже, раздавался с подземной автостоянки того самого дома, в котором Савуа отыскал министра Робиннэ. Наклонив голову набок, Берар попыталась идентифицировать звук мотора, и ей это удалось: «Вошан VB-1». Военный мотоцикл.
Через секунду с подземной парковки выехала и сама могучая двухколесная машина. В седле сидел военный курьер. Она схватилась за свой сотовый телефон. Что могло понадобиться военному курьеру в Гуссанвиле? Еще не понимая зачем, Берар направилась к автомобилю министра. Произнеся в трубку свой персональный код доступа Кэ д’Орсей, она потребовала соединить ее с военным ведомством. К тому времени женщина-инспектор успела подойти к «Пежо», отпереть дверь и сесть на место водителя. Поскольку в городе был объявлен «красный» уровень опасности, у нее не заняло много времени, чтобы получить требуемую информацию. Как Берар и предполагала, в районе Гуссанвиля в данный момент не было ни одного военного курьера.
Берар завела мотор, и машина рванулась в погоню за «Вошаном». Недоуменное восклицание инспектора Савуа потонуло в визге автомобильных шин. Берар была уверена, что мотоциклом управляет Борн, и понимала, что, если не схватить его прямо сейчас, ему снова удастся от них улизнуть.
Она успела ознакомиться со срочным циркуляром, полученным от ЦРУ, в котором говорилось, что Борн обладает способностью очень быстро и до неузнаваемости изменять свою внешность. Если курьер – это он – а что еще оставалось думать? – и если ей удастся схватить или уничтожить его, ее дальнейшей карьере позавидуют все сослуживцы. Перед внутренним взором Берар как наяву возникла картина: министр, до глубины души благодарный за спасение его жизни, ходатайствует перед начальством Берар о ее продвижении по службе. Возможно, он даже предложит ей стать начальником его охраны.
Но для того чтобы эти сладкие мечты сбылись, она сейчас обязана поймать этого лжекурьера. К счастью, «Пежо» министра был не совсем обычной машиной. Берар уже успела ощутить незнакомую прежде мощь форсированного двигателя, которой отзывалась машина даже на самое легкое прикосновение к педали акселератора. Сделав резкий левый поворот и проскочив на красный сигнал светофора, она прямо по встречной полосе обогнала едва плетущийся грузовик. Все ее усилия были сосредоточены на том, чтобы не потерять из виду военный «Вошан».
Поначалу Борну не верилось в то, что его вычислили так быстро, но, поскольку «Пежо» продолжал преследовать его, как гончая собака, пришлось признать: что-то пошло наперекосяк. Он видел, как сотрудники Кэ д’Орсей выводят из подъезда Робиннэ, и знал, что за рулем министерской машины – женщина-оперативник. В данной ситуации маскировка и измененная внешность вряд ли сумеют спасти его. Единственный путь к спасению – отделаться от этого «хвоста».
Пригнувшись к рулю, Борн продолжал лавировать в потоке транспорта, то снижая, то увеличивая скорость. Он делал резкие повороты под опасным углом, прекрасно отдавая себе отчет в том, что при такой езде мотоцикл в любой момент может опрокинуться набок, и тогда – все пропало. Взгляд, брошенный в боковое зеркало, подтвердил, что избавиться от «Пежо» ему не удается. Хуже того, машина, судя по всему, нагоняла его.
Несмотря на то что «Вошан» умело лавировал в потоке автомобилей, несмотря на то что ее машина была куда менее маневренной, Берар неотступно сокращала разделявшую их дистанцию. Она включила специальные, установленные под решеткой радиатора и на заднем бампере министерского авто проблесковые маячки, обязывающие других водителей уступать ему дорогу. В ее мозгу всплыла захватывающая дух гоночная трасса из «Большого автоугона». Происходящее сейчас, в реальности, – крутые виражи, обгоны по встречной полосе, – все это пугающе напоминало ту самую игру. Один раз, чтобы не потерять из виду «Вошан», ей пришлось, в долю секунды приняв решение, выехать на тротуар. Перепуганные прохожие разлетались с ее пути, словно воробьи.
Берар увидела выезд на шоссе А1 и поняла, что именно туда направляется Борн. Необходимо перехватить его, пока он не успел вырваться на скоростную автотрассу. Прикусив губу и сосредоточенно нахмурившись, она выжала из двигателя всю мощь, на которую тот был способен, и еще больше сократила разрыв. Теперь ее «Пежо» и «Вошан» Борна разделяли всего два автомобиля. Она вывернула руль вправо, обогнала одну машину, а водитель второй сам уступил ей дорогу, напуганный и ее агрессивной ездой, и миганием проблесковых маячков.
Берар была не из тех, кто пренебрегает выпавшей возможностью. Они уже приближались к выезду на шоссе. Сейчас или никогда! Она выскочила на тротуар, намереваясь поравняться с Борном, чтобы тому пришлось выбирать: либо следить за дорогой, либо держать в поле зрения ее машину. Но на той скорости, с какой они мчались, он не мог себе этого позволить. Берар опустила стекло со своей стороны, и в окно ворвались дождевые струи. Машина поравнялась с мотоциклом.
– Приказываю остановиться! – закричала она. – Я – из Кэ д’Орсей! Немедленно остановитесь, или вы пожалеете!
Курьер никак не отреагировал. Вытащив из наплечной кобуры пистолет, женщина прицелилась ему в голову. Ее рука была тверда, локоть лежал на краю окна. Затем она нажала на курок.
Но не успел прозвучать выстрел, как «Вошан» резко вильнул влево, обогнал машину, двигавшуюся в крайнем ряду, и, перескочив через узкий разделительный бордюр, выехал на полосу встречного движения.
– Господи! – с испугом выдохнула Барар. – Он решил съехать с придорожного ската!
Повторив маневр Борна, она также перескочила черед разделитель и оказалась на встречной полосе, среди машин, съезжающих с шоссе А1. Визжали протекторы, воздух разрывали истеричные гудки сигналов, водители встречных машин грозили кулаками и осыпали их проклятиями, но Берар фиксировала происходящее лишь краем сознания. Она была поглощена прокладыванием пути между тормозящими автомобилями. Наконец движение остановилось полностью, и «Пежо» уперся в стену из стоящих авто. Выскочив под дождь, женщина смотрела вслед «Вошану». Он находился уже далеко и ловко лавировал между рядами. Водительское искусство Борна заслуживало восхищения, но как долго еще он сможет продолжать эту поистине цирковую эквилибристику между автомобилями, которые несутся ему навстречу?
«Вошан» скрылся за серебристым цилиндром автоцистерны, и у Берар перехватило дыхание: по соседнему ряду, на несколько метров отставая от цистерны, прямо навстречу Борну двигался огромный восемнадцатиколесный грузовик. До ее слуха донеслось громкое шипение пневматических тормозов, а затем «Вошан» врезался в массивную радиаторную решетку этого монстра, мгновенно превратившись в огненный шар.
Глава 12
Летя по встречной полосе, Борн увидел то, что он обычно называл нежданным шансом на спасение. В правом ряду навстречу ему ехала автоцистерна, а по его ряду на него надвигался восемнадцатиколесный грузовик. Решение было принято инстинктивно, так как на раздумья времени не оставалось. Он изготовился к действиям – и мысленно, и физически.
Борн поднял ноги и оказался сидящим на седле мотоцикла на корточках. Затем, держа руль левой рукой, он протянул правую и, когда мотоцикл поравнялся с автоцистерной, ухватился за железный поручень, тянувшийся вдоль всей ее длины, и прыгнул. Левая ладонь, попытавшаяся также схватить поручень, соскользнула с гладкого металла, и Борн повис на одной руке, едва не упав под колеса надвигающегося грузовика. От боли на глазах выступили слезы. Он висел на той самой руке, которую вывихнул во время последней схватки с Ханом, когда пытался удержаться за край самолетного люка. Когда ему все же удалось вцепиться в поручень обеими руками, он добрался до железной лестницы, ведущей на крышу цистерны, и полез наверх. Неуправляемый мотоцикл по инерции продолжал движение и через секунду врезался в грузовик. От удара чудовищной силы махина содрогнулась, ее капот исчез в клубах огня, и уже в следующую секунду грузовик остался позади. А цистерна продолжала свой путь на юг – к аэропорту Орли и свободе Борна.
Существовало множество причин того, что, совершив стремительный взлет по службе и поднявшись по скользкой карьерной лестнице без единого падения, Мартин Линдрос уже в тридцать восемь лет оказался в кресле заместителя директора ЦРУ. Он был умен, прекрасно образован и обладал даром не терять головы даже в экстремальных обстоятельствах. Кроме того, поистине феноменальная память помогала ему организовывать работу агентства таким образом, чтобы эта махина не давала ни единого сбоя. Для того чтобы оказаться успешным заместителем главы ЦРУ, все эти качества, бесспорно, были не просто ценными, а необходимыми. И все же Директор остановил свой выбор именно на Линдросе по другой, не менее важной причине: тот был сиротой.
Директор очень хорошо знал отца Мартина Линдроса. В течение трех лет они вместе служили в России и Восточной Европе. До тех пор пока Линдрос-старший не погиб в результате взрыва заминированного автомобиля. Мартину тогда было двадцать лет, и смерть отца потрясла его. Именно на похоронах Линдроса-старшего, глядя на бледное, осунувшееся лицо юноши, Директор осознал, что хочет ввести Мартина в тот самый мир, в котором работал сам и который так любил его отец.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |