— Почему?
— Потому что я сейчас вижу то же, что и ты. — Тим посмотрел через Женино плечо туда, где маячил зловещий обелиск десятиэтажного торгового центра. Его некогда зеркальный фасад сейчас щерился оголенной решеткой перекрытий — все стекла были разбиты. — Это невероятно! Каждый человек во время посвящения должен видеть свое. Когда я проходил инициацию, со мной были еще двое. Один из Праги, другой из Красноярска. Чеху мерещились гигантские улитки, наш то и дело проваливался в воображаемые трещины, а я… Не важно. Короче, не было еще такого, чтобы у двух людей совпадали галлюцинации.
— Но они же совпадают! Может, Сохмет хочет нам этим что-то сказать?
— Ага! Попросить нас на выход.
Женя только сейчас заметила, что с Тимом творится неладное. Его лицо казалось слишком бледным. Даже со скидкой на ночное освещение. Лоб и кончик носа блестели в испарине, волосы слиплись, превратившись в мокрую проволоку. Неужели ее спутника так вымотала короткая пробежка по крышам?
— Эй, ты как? — Она, невольно подражая маме, потянулась пощупать его лоб — не горячий ли.
— Все нормально! — Тим сердито отпрянул, и Женька смущенно убрала руку. — Нужно скорее добраться до Башни.
Больше она его ни о чем не спрашивала. Шепот не соврал — Сохмет тянула силы из уже прошедших инициацию с особым усердием. Тим шел следом, увеличивая дистанцию. Жене приходилось замедлять шаг, чтобы ее спутник окончательно не отстал. В один из таких моментов она оглянулась и обнаружила, что он стоит, согнувшись пополам. Его вид заставил Женьку вздрогнуть. Щеки запали, черты лица стали по-старчески резкими, под глазами появились черные круги. Казалось, Тим тает, словно комочек снега, принесенный с балкона в теплую квартиру. Еще пара крыш — и от него останется только груда одежды да завиток пара.
— Чего смотришь? — прохрипел он, заметив ее полный ужаса взгляд. — Идем. А то будет еще хуже.
Женька попыталась сосчитать, сколько крыш отделяет их от Башни Самоубийц: пять, десять или гораздо больше, но даже не смогла с уверенностью ответить, пройдена ли хотя бы половина пути.
Ее спутник едва переставлял ноги, однако стоило Женьке предложить ему плечо, как он метнул в нее злобный взгляд. Ну почему этот парень такой вредный? Скорее свалится с крыши, чем разрешит себе помочь! Женька со страхом взглянула на его заострившийся профиль. Может, уже пора найти подходящую лестницу и спуститься на землю? В конце концов, если выбирать между вероятным нападением крыс и верной смертью Тима, она выбирает крыс. В этом случае хотя бы есть шанс на победу.
Женя начала оглядываться в поисках пожарной лестницы или незапертого входа на чердак. Неожиданно в ветхой завесе облаков возникла большая прореха, и луна залила светом соседнюю крышу. На ее плоской поверхности неподвижно стояла женщина в узком белом платье.
— Ты ее видишь? — Женя осторожно коснулась руки Тима. Он сидел, привалившись спиной к стене чердачной постройки.
— Вижу.
— Кто это?
Пятно света упало на лицо незнакомки. Вернее, туда, где должно было находиться лицо. Вместо него Женя увидела низкий лоб, поросший короткой шерстью, широкий мощный нос и треугольники ушей. Таинственная женщина имела голову львицы.
— Сохмет, — прошептал Тим, но Женя и сама уже догадалась.
— Чего она хочет?
— Понятия не имею — не докладывала.
Пары секунд, на которые белую фигуру скрыла набежавшая тень, хватило, чтобы соседняя крыша опустела. Сохмет незаметно исчезла.
— Где она? Я пойду посмотрю!
У Тима не нашлось сил ей возразить. Он остался сидеть, уронив голову на согнутые в локтях руки.
Расстояние до следующей крыши оказалось куда больше предыдущего пролета — Тиму вряд ли бы удалось так далеко прыгнуть. Женщины с львиной головой нигде не было, поэтому Женя решила, что куда важнее сейчас найти путь на землю. Уже через минуту она с облегчением вздохнула, обнаружив два загнутых усика перил. По торцу дома вниз уходила железнодорожными путями лестница. Нужно только растормошить Тима, и они как-нибудь спустятся вниз. Конечно, это будет не просто. Женя сосчитала этажи в здании напротив. Если предположить, что высота потолков в домах примерно одинаковая, то под ними не меньше восьми этажей. Все равно это лучше, чем смотреть, как тихо загибается ее друг.
Друг? Женя впервые задумалась, кто для нее этот язвительный мальчишка. За прошедшие пару суток они столько всего пережили вместе, что слово «друг» показалось самым подходящим. Конечно, друг. Кто еще?
Внизу, у подножия дома, чернели прямоугольники палисадников. Между зданиями, среди разрухи и запустения, лежала серая, изрытая оспинами ям лента асфальтовой дорожки. Рядом с ней, отрыгнув груду мусора, валялся перевернутый контейнер. Благодаря кошачьему зрению, Женя без труда прочитала надпись на его боку: «Банк «Авангард»». Что она означала? Принадлежал ли этот контейнер финансовому учреждению с таким названием или само финансовое учреждение сильно смахивало на емкость для отходов? Впрочем, какая разница. Все это иллюзия! Морок! Внизу их ждет самый обычный город. Живой, теплый, многолюдный. Стоит им спуститься, как все вокруг наполнится уютным светом фонарей и шумом автострады. Они поймают машину и через десять минут будут в мансарде. Шепот приведет Тима в норму и…
Ощущение чужого присутствия навалилось огромной пуховой подушкой. Наверное, такое чувство должна вызывать близость тикающей бомбы или работающего коллайдера.
В паре метров от Жени стояла Сохмет.
Богиня смотрела на серые утесы мертвых зданий. Туда, где, казалось, в намеках алого зарева зарождался рассвет. Львиный профиль неподвижно висел над мощными плечами, обтянутыми мерцающим шелком. Женя погрузилась в странное оцепенение. Не двигалась. Не пыталась убежать. Не дышала.
Время тоже почтительно ждало, пока львица прервет затянувшуюся паузу. Наконец ее голова пришла в движение. Она повернулась, и глаза царицы зверей уставились на Женю.
У этих глаз не было дна. В них словно отражался бесконечный коридор, возникающий, когда ставишь друг напротив друга два зеркала. Женя чувствовала, как, испытывая холодок внизу живота, все глубже и глубже погружается в охровые колодцы.
Наваждение длилось недолго. Внезапно все вокруг залил серый свет пасмурного дня. Женя с удивлением обнаружила, что стоит на проезжей части одной из главных улиц города. Она не видела ни машин, ни людей, хотя электронные часы на фасаде кинотеатра показывали полдень. Сохмет по-прежнему находилась рядом. Богиня обвела рукой окружающее пространство. Словно хозяин дома, решивший похвастаться перед гостем только что сделанным ремонтом.
Безмолвная картинка тут же наполнилась тревожным шумом. Отовсюду слышались крики, визг, хлопанье дверей и звон бьющегося стекла, но улица по-прежнему оставалась пустой. Похоже, люди прятались в магазинах и кафе.
Женя ощутила, как по ее ногам и спине, снизу вверх, двинулись батальоны мурашек — она увидела причину паники. Газоны и клумбы, летние террасы и тротуары — всё вокруг кишело крысами. Здесь и там мелькали серые тела огромных пасюков. Они суетились, попискивали, шуршали брошенными упаковками из-под пицц и гамбургеров, дрались и прихорашивали усатые морды. Что за экологическое бедствие заставило подвалы и канализацию выплеснуть на улицы столько грызунов?
Найти ответ Женя не успела. Дверь ближайшего магазина распахнулась, и на улицу вывалился плотный мужчина в темно-синем костюме. Его багровое лицо блестело от пота. Он судорожно разорвал ворот рубашки, замер, обхватив голову руками, и повалился на асфальт. Следом за ним из магазинов, банков, кинотеатров и ресторанов начали выскакивать люди. Кажется, их всех мучили приступы удушья. Несчастные выкатывали глаза, открывали рты, царапали ногтями шеи, рвали одежду на груди и оседали на землю.
Только однажды Женя чувствовала себя такой же беспомощной. Когда под дверь их с мамой квартиры пришел умирать избитый кем-то бездомный пес. Всю ночь она сидела рядом с ним в коридоре, осторожно гладя седую спину и слушая тяжелое дыхание.
Вдох — выдох, вдох — выдох…
Вызванный мамой ветеринар сказал, что ничем не может помочь.
Вдох — выдох…
И ушел, а Женя осталась сидеть.
Вдох — выдох…
В пять утра пес в последний раз посмотрел на нее прозрачными глазами, протяжно вздохнул и затих. Умер. Женя рыдала неделю, а потом поклялась себе, что никогда не заведет собаку. Очень уж страшным оказалось ощущение собственного бессилия.
Перед ней отпущенной с ниточек марионеткой прямо на дорогу села девушка. Согнулась пополам и уткнулась лбом в колени. Из ее сумки выпало надкушенное яблоко. Неуклюже покатилось по мостовой и замерло у Женькиных ног. Она попыталась подойти к девушке, но почувствовала, что не может. Невидимое препятствие чуть ниже колен не давало сдвинуться с места. Женя навалилась на него всей тяжестью тела, и в это же мгновение улица, дома, люди — все рассыпалось цветной пылью. Последнее, что возникло перед глазами, были электронные часы на здании кинотеатра. Красные цифры вздрогнули и за секунду, до того как картинка превратилась в серый вихрь, время на них сменилось датой. 17.05. Семнадцатое мая.
Все, что показала Сохмет, еще не случилось. Это будущее.
Будущее, до которого осталось каких-то девять дней.
Женя по-прежнему стояла у края крыши. Невидимым препятствием оказалось железное ограждение, не давшее ей свалиться с высоты восьмого этажа. Она поспешно отступила назад и посмотрела на львиноголовую богиню.
— Это правда? Все так и будет?
Сохмет медленно кивнула.
— Но ведь можно что-то сделать? Предупредить людей! Всех эвакуировать!
Богиня молчала. Не мигая, смотрела на Женю своими желто-коричневыми глазами. Ждала. Только чего? И вдруг пришло понимание. Может, оно родилось само в Женькиной голове, а может, его внушила ей неподвижная львица. Это она, Женя Смородина, должна предотвратить грядущую катастрофу. Неспроста ей даны таланты полиморфа — они помогут изменить будущее. Но что нужно делать? Она даже не знает, откуда идет угроза!
«Придется узнать, — пришла холодная, как голос школьного учителя, мысль. — Узнать и остановить беду. Для этого есть целых девять дней!»
— Бред какой-то! — вслух воскликнула Женя. — Нужно все рассказать милиции. Или, может, СЭС, ФСБ, ООН, синим беретам, морским котикам… Короче, в мире полно профессиональных спасателей!
«О чем рассказывать? — немедленно откликнулся бесстрастный голос. — О том, что семнадцатого мая, по неизвестной причине, произойдет катастрофа? Из подвалов полезут крысы, а люди начнут задыхаться? Проще сразу собрать вещи и переехать в то учреждение, с крыши которого начиналась инициация».
— Но вы-то знаете, откуда грозит беда! — Женя уже сама толком не понимала: был ли беззвучный диалог плодом ее фантазии или богиня и впрямь вела с ней мысленный спор. — Помогите. Скажите, как это остановить? Что мне делать?
Сохмет отвела взгляд, сделала шаг в сторону, и Женя обнаружила за ее спиной темную «свечку» недостроенной высотки — Башню самоубийц. Богиня предлагала ей закончить инициацию. Тем более что от финиша ее отделяла одна-единственная крыша.
Женя уже собралась спросить, правильно ли она поняла женщину-львицу, но тут на самой верхней площадке Башни возникла серая воронка смерча. Как в стеклянном шаре Шепота, только больше. Гораздо больше.
Секунд десять она танцевала на крыше высотки. Беззвучно, никак не влияя на движения воздуха вокруг. Внезапно ветреное веретено превратилось в мощную струю воды. Гигантский фонтан ударил в небо, поливая окрестности «свечки» крупным дождем. Женька услышала, как он забарабанил по крышам, но сама не почувствовала прикосновения ни одной капли. Вскоре водяной столб зашипел, опал и через мгновение поднялся в воздух бледно-фиолетовым облаком. Оно собралось пышной чалмой над крышей Башни и постепенно обрело очертания гигантской крысы. На острой морде зловеще блеснули два глаза. Когда меньше чем через минуту облако растаяло, глаза призрачного грызуна оказались парой зеленоватых звезд, висевших над последним зданием Дороги Сохмет.
— Что это значит? — прошептала Женя. Она чувствовала: ей показали ребус, требующий разгадки. — Я не понимаю!
Богиня слегка прищурила глаза, по-кошачьи шевельнула серебристыми лучиками усов, развернулась и пошла прочь. Перед ней возник длинный коридор, освещенный факелами на стенах. Он начинался там, где заканчивалась крыша. То есть висел в воздухе. Прямо над перевернутым мусорным баком и асфальтовой дорожкой.
Женя заворожено наблюдала, как белая фигура, удаляясь, становилась все меньше и меньше, а вместе с ней постепенно съеживался и коридор. Вот вход в него сравнялся размером с экраном телевизора, потом — с альбомным листом, спичечным коробком и, наконец, совсем исчез.
Львица пропала, так и не объяснив, что нужно делать. Смерч, фонтан, облачная крыса? Какая-то дурацкая загадка! Все вокруг превратится в развалины, пока единственный осведомленный о катастрофе человек будет безуспешно ломать голову над посланием женщины-львицы. Лучше бы уж совсем ничего не показывала!
Женя глубоко вздохнула и разрешила себе посмотреть по сторонам. Город снова был прежним. Дома перемигивались разноцветными окнами и дразнили любителей подглядывать за чужой жизнью театром теней на задернутых шторах. Улицы сияли вереницами огней и привычно шумели поздними автомобилями. Женя испытала прилив облегчения. Как после ночного кошмара, когда открываешь глаза и понимаешь: ничего не было. Ни кровожадных чудовищ, ни двойки по математике, ни прогулки голышом по коридорам школы. Ни крыс, ни разрухи, ни упавшей на асфальт девушки с надкушенным яблоком.
Тима тоже не было. Стена, возле которой она его оставила, встретила Женьку глубокомысленной надписью «Леха — лох». Выходило, в этих местах ступала нога не только детей Лунной кошки. Сложно было представить, чтобы кто-то из людей крыш решился украсить Дорогу Сохмет столь содержательными посланиями вселенной.
— Тим, ты где? — Женька поймала себя на лихорадочном поиске брошенного костюма. Глупый страх, что ее друг может растаять, как сосулька, крепко засел в голове.
— В темноте. — Голос шел сверху и принадлежал вполне материальному существу, сохранившему плоть и кровь. Тим сидел на крыше чердачной постройки, беспечно болтая ногами. — Идем дальше?
— Ты уже в норме?
— В норме и в форме! — Он легко приземлился рядом с Женькой. — Я что-то пропустил? Да?
— Совсем чуть-чуть. Но я готова рассказать все в лицах. Давай только закончим эту милую прогулку. Угу?
— Угу! Кто последний добежит до Башни, тот лопух! — Эти слова донеслись до Женьки уже издалека. Тим как раз собирался перемахнуть на соседнюю крышу.
— Вот жук! — возмутилась Женька и побежала за ним.
Позволь Хрысь рассказать грибам то, что они хотели, возможно, совесть мучила бы его не так сильно. Но кто из подземных жителей в здравом уме станет слушать этих болтунов? Они вечно лезут со своими советами, вмешиваются в чужие разговоры и осыпают обидными шуточками. Поэтому старик так и не узнал, что Чухоня ждала куда более странная судьба, чем была ему предназначена руководством фратрии.
Он очнулся разом и тут же почувствовал поблизости чужое присутствие. Чухонь осторожно сел и пошарил руками вокруг себя. Под ним лежала груда сухого тряпья. В просторной пещере было, на удивление, тепло и совсем не ощущалось сквозняка. Воздух в ней наполнял резкий, хорошо знакомый несчастному Чухоню запах. Так пахло в каменном колодце, куда столкнул его противный Горбун.
Так пахли крысы.
В углу пещеры зашевелилась гигантская туша, и полыхнули красные огни. Чухонь попытался отползти подальше от страшного хозяина жилища, но почти сразу уткнулся спиной в холодную стену. Тогда он встал на четвереньки, оттолкнулся от тряпья и рванул к дыре, служившей дверью. Толстый, точно бревно, белесый хвост опустился перед ним на землю, сбил с ног и заставил отлететь назад. Выход из пещеры заслонила огромная крыса.
Длиной она была метра три, не меньше. Красные круглые глаза на седеющей морде смотрели на Чухоня без выражения. Словно и не видели маленького задохлика, сжавшегося комочком в углу пещеры. Розовый нос недовольно шевелился. Она приблизилась к своему пленнику, и тот вздрогнул от прикосновения жестких усов.
Сейчас сожрет, решил Чухонь и приготовился встретить смерть если не с достоинством, то хотя бы не обмочив штаны. Но вместо длинных зубов ему на голову опустилось что-то тяжелое, сползло на плечо и шлепнулось в груду тряпья.
Чухонь приоткрыл один глаз.
Перед ним лежала консервная банка. «Детское питание, — прочитал он. — Говядина со сливками». Наверное, крыса решила его откормить перед тем, как слопать. Но он ей, конечно, такого удовольствия не доставит. Пусть ест костлявого!
Из-под оранжевых зубов крысы выпали еще две баночки. Одна с яблочным пюре, другая — с протертой морковью и манкой. Затем она покопалась короткими передними лапами в тряпье и вытащила пыльную пластиковую бутылку, в которой булькала вода. Мохнатое чудовище еще раз взглянуло на Чухоня и убралось в дальнюю часть пещеры.
Он перевел дыхание. Всё, приплыли — из одного плена в другой. Кто бы мог подумать, что все эти сказки про гигантскую крысу окажутся самой настоящей правдой! Вот она, зверюга, выведенная в тайной лаборатории, подергивает седой шерстью на спине. И надо было именно Чухоню с ней встретиться.
Незнакомое чувство шевельнулось в груди. Он не сразу понял, что это тяжелая, как воды Белого озера, и огромная, словно арена для шерстоканьих боев, ненависть. Ненависть ко всем, по чьей вине он тут оказался. К жестокому Сиплому, садисту Кайзеру и обезумевшему от своей власти Глухому. Никогда в жизни маленький задохлик не испытывал ничего подобного. Издевки Гоблина порой доводили до слез, но это были слезы слабака, забитого и всеми презираемого. Ненависть же — роскошь сильных.
— Я вас всех разорву! Убью! — зашептал Чухонь, сжимая кулаки. Он еще раз глянул на возившуюся поодаль крысу, взял одну из принесенных ей баночек и потянул за жестяное кольцо.
ГЛАВА 9
Возведение «свечки» полтора десятка лет назад замерло на самой уродливой стадии строительства. Был готов скелет здания, который со дня на день собирались обтянуть шкурой веселенького фасада, и тут генеральный директор и владелец домостроительного комбината скончался от сердечного приступа.
Для его компании наступили смутные времена. Стаи родственников и партнеров развернули войну за право отхватить свою часть обезглавленного бизнеса. Все стройки компании на несколько месяцев оказались заморожены — наследники бились в судах не на жизнь, а на кошелек. Как известно, это делает противников в своем желании победить удивительно упрямыми.
Постепенно, не без давления будущих жильцов, успевших купить в недостроенных домах квартиры, конфликт разрешился. На стройках снова загудели подъемные краны и забегали гастарбайтеры из Ближней Азии. Только голая «свечка» так и осталась стоять серо-коричневым скелетом. К тому моменту люди крыш уже знали, что ее появление, замкнув цепочку домов, создало идеальное место для посвящений.
Никто из наследников строительного магната не заметил, как во время судебной неразберихи она перешла в собственность малоизвестной фирмы. Через год, когда новый владелец компании попытался оспорить загадочную сделку, выяснилось, что все бумаги оформлены с маниакальной тщательностью. Его попытка использовать свои связи в администрации города привела только к одному — ему аккуратно намекнули: за невзрачной вывеской стоят очень серьезные люди. Такие серьезные, что все, кто пытались на них давить, надолго теряли чувство юмора. А также большую часть своего бизнеса.
В конце концов, о высотке предпочли забыть. Сначала ее перестали замечать чиновники, а потом и остальные жители города. Стоит и стоит. А что страшная, так мало ли у нас уродливых построек? Одной больше, одной меньше…
Примерно так звучала история Башни Самоубийц, рассказанная Тимом до начала посвящения. Глядя на обнаженную решетку облезлых перекрытий, Женя вдруг подумала, что кошки могли бы придать высотке более приличный вид. Хотя бы из уважения к львиноголовой богине. Впрочем, что она знает о ее вкусах!
Башня оказалась, на удивление, шумной особой. Она хлопала на ветру кусками полуистлевшего утеплителя, постанывала металлическими конструкциями и гудела ржавыми лестницами. А вот призывов прыгнуть вниз, обещанных Тимом, Женя, сколько ни пыталась, различить не смогла.
— Наверное, в тебе нет потенциального самоубийцы! — через плечо объяснил Тим, шагая по деревянному мосту. Он соединял широкими качелями двадцать шестой дом Дороги Сохмет и седьмой этаж Башни.
— Чего? — Женя даже остановилась от такого заявления.
— В каждом человеке дремлет самоубийца. Ждет, когда его хозяин попадет в безвыходную ситуацию, чтобы предложить ему выбор: повеситься на люстре, прыгнуть с крыши вниз головой, выпить пузырек таблеток или пустить пулю в лоб.
— И в тебе тоже?
— В каждом, — твердо ответил Тим и перескочил на бетонный пол, покрытый слоем каменной крошки и обрывками картона. — Именно с этим внутренним паразитом и общаются Шептуны — бормочут ему в ухо всякие гадости.
— Ты это сам придумал?
Женя и впрямь не считала, что в ней есть тяга к самоуничтожению. Даже в детстве после отчаянных ссор с мамой она не позволяла себе упоительных мыслей: «Вот умру, пусть потом локти кусает». А это с их мечтами красиво вскрыть вены в ванной вызывало лишь холодное недоумение. Это же так противно!
Противно и глупо!
Из-за своего убеждения Женя в прошлом году окончательно разругалась с единственной подругой — Ленкой Смирновой. Надо сказать, они дружили не потому, что им было интересно вместе, а потому, что больше было не с кем. Все их отношения сводились к совместной дороге из школы. Двадцать минут пешком каждый день.
В тот раз Ленка, как всегда, пересказывала последний прочитанный ею роман, а Женя покорно слушала.
— …и Эмилия покончила с собой. Выпила две упаковки снотворного в беседке среди роз. Представляешь, за ее гробом потом шли все мужчины города! — Ленкины щеки горели, а в маленьких круглых глазках светился восторг. — Вот бы и мне так!
— Что? Покончить с собой? — не поверила своим ушам Женя.
— Да! И умереть молодой. Лежать среди цветов в красивом платье из голубого шелка, и на шее чтоб бриллиантовое колье. Ну конечно, еще мейк-ап, прическа, маникюр и все такое. А вокруг толпа безутешных поклонников.
Женя удивленно уставилась на подругу и сказала то, что свело на нет их и без того ненадежную дружбу.
— Только в туалет сначала сходи.
— Зачем?
— Разве ты не знаешь? Когда человек умирает, у него мышцы расслабляются, и все, что они держали, выливается наружу. Будешь ты лежать такая красивая с бриллиантами на шее и в луже мочи! Романтика да и только! А твои поклонники поплачут, поплачут, а потом снова начнут признаваться в любви и дарить цветы. Только не тебе, а другим, живым девушкам…
— Осторожно! Здесь пола нет! — прервал Тимофей Женькины воспоминания.
Внутри Башня представляла собой паутину из железных балок. Если поднять голову, сквозь нее можно было разглядеть бирюзовое небо, подсвеченное предчувствием рассвета. Строго говоря, пол на этажах Башни был, но лишь по краям. Там, где поднимались вверх гулкие лестницы.
— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила Женя, взбираясь следом за Тимом на крышу высотки. — Откуда у тебя идея о внутреннем самоубийце? Ты что, хотел покончить с собой?
Он резко обернулся, и их лица оказались на расстоянии заточенного карандаша друг от друга. Женька почувствовала его дыхание на своей щеке.
— Хотел, но передумал, — шепотом ответил он. — Я вдруг понял, что самоубийство будет последним поступком в моей жизни. Ничего больше я уже сделать не смогу. Допустим, испугался ты драки, подставил друга, обманул девушку, короче, оказался полной свиньей — всегда есть шанс искупить свою вину. Подвиг, например, совершить. Или ошибки исправить. А шагая с балкона или вскрывая вены, ты ведешь себя, как трус. Трус, который уже никогда не сможет загладить свою трусость.
Женькино сердце отчаянно заколотилось в груди — она почувствовала, еще немного, и Тим расскажет свою историю. Ей вдруг стало очевидно, что у его ершистости есть серьезная причина. И дело тут не в переходном возрасте. Вернее, не только в нем.
Но узнать она так ничего и не успела. Тим уставился на что-то у нее за спиной и в следующую секунду толкнул Женьку к стене, а сам замер в боевой стойке, отгородив свою спутницу от невидимой опасности. В серой темноте вспыхнул красный огонек, и она почувствовала, как ноги от страха превращаются в неповоротливые бревна.
— Эй, ты кто? — Тим изо всех сил старался, чтобы его вопрос прозвучал грозно.
— Боров в пальто! — ответил знакомый голос.
Бесформенное пятно под лестницей зашевелилось, и на свет вышел Федор. За ним неуклюже ковылял Боров. Без пальто, но с красным фонариком на ошейнике.
— Ты чего здесь делаешь? — сердито зашипел Тим.
— Вас жду. Все на крыше давно, а я решил спуститься, чтобы раньше других Женю встретить, — радостно затарахтел мальчишка. — Они не верили, что ты дойдешь, а я верил…
— Лучше скажи честно, что от Шепота прячешься! — насмешливо бросил Тим. — Он же тебе не разрешал сюда идти.
— Не знаешь — не говори! — Федя пристегнул поводок к ошейнику Борова и выпрямился, упрямо глядя на Тимофея.
— Ладно, Тим, — вмешалась Женя. — Он все равно уже здесь. Заодно подтвердит, что ты с ним был, а не со мной по крышам бегал. Подтвердишь?
— А как же! Я даже всем расскажу, что это Тим меня уговорил сюда идти!
— Убью! — Тим показал хитрецу грязный кулак.
— Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе еще пригожусь! — дурашливо пропел Федор, складывая руки шалашиком.
Боров зарычал. Сердито и испуганно. По его спине прошла волна, приподнимая жировые складки. В сплетении балок возникла темная фигура. Такая же шевельнулась в ближайшем оконном проеме. Еще одна отделилась от лестницы, перекрыв путь наверх.
Пережитое минуту назад облегчение от встречи с Федором не дало Жене сразу поверить в опасность. Однако угрюмое молчание пришельцев не оставляло сомнений — они не собираются поздравлять ее с успешным посвящением. У них явно другие планы.
Один из безмолвных силуэтов шагнул на дорожку тусклого света, и Женя увидела, что его лицо обтянуто, словно второй кожей, черной тканью. У жуткой маски не было прорезей для глаз, от этого пришелец казался слепым. Но Женька чувствовала: нежданный гость видит ее не хуже, чем она его. Если не лучше.
Одежда чужаков напоминала панцирь из застывшей лавы. Она словно сковывала их движения, придавая им обманчивую неповоротливость. У Жени возникло ощущение, что их окружили черные дыры в форме человеческих фигур. Массивных и неторопливых, точно танки на поле боя. На груди пришельцев параллельными мазками белели две полоски. Копия татуировки Гоблина — рваный след крысиных зубов.
— Орги, — выдохнул Тим, снова принимая боевую стойку. Только на этот раз в каждом его движении сквозила обреченность. Словно еще до начала сражения он приготовился к смерти.
— Личная охрана Глухого, — прошептал Федор, отступая вместе с Боровом к краю бетонной плиты. — Элитный отряд. Мы трупы.
Сразу после его слов по пыльным переходам поползло низкое гудение. Оно напоминало монотонное мычание класса, объявившего бойкот учителям. Вот только, в отличие от детских проказ, этот звук опутывал невидимой сетью руки и ноги, лишал сил и вызывал желание прилечь. Прямо на холодные плиты.
— Сосуны проклятые! — выкрикнул Тим, закрывая уши. — Не слушайте их. Это они из нас энергию тянут. Хотят без боя взять!
Прижатые к ушам ладони ничуть не мешали гудению. Оно просачивалось сквозь них, как запах гари через закрытые окна и двери. Орги медленно приближались. Они не спешили — мерно покачивались, ожидая, пока их жертвы станут совсем беспомощными.
Страха не было. Женька столько раз пугалась за последние два дня, что сейчас она не почувствовала ничего, кроме усталости и глухой тоски. Зачем сопротивляться? Их все равно слишком много. За каждой стеной, за каждой балкой в темноте шевелились бойцы личной охраны главы людей нор. Кажется, так их называл Шепот.
Из оцепенения Женьку вырвала острая боль в груди. Подарок целителя внезапно стал горячее закипающего чайника. Она торопливо засунула руку за пазуху и, обжигая пальцы, извлекла металлическую капсулу. На ее поверхности огненной чертой горела линия надлома. Вот оно — обещанное Шепотом «туго». Наступило.
Стараясь не думать, что произойдет дальше, Женя одним движением сломала капсулу. Это оказалось совсем легко. Точно в ее руках был не кусок металла, а маковая соломка. В воздухе немедленно разлился сладкий запах ванили, и Жене почудилось, что они с Тимом, Федором и Боровом стоят внутри огромного мыльного пузыря.
Видение продолжалось всего пару секунд, а потом радужная оболочка взорвалась миллионом светящихся лоскутьев…
Прикончив все съестное, принесенное крысой, Чухонь отхлебнул воды из бутылки и задумался. О себе он думал не часто. Разве только, когда мечтал стать великим чесальщиком или собирался выставлять на Чемпионат своего шерстокана. Мысли эти обычно были короткие и по делу, а искать смысл жизни или свое место в замысле мудрой Крысоматери ему пока не доводилось.
Чухонь всегда хорошо представлял, что ждет его впереди. Жизнь напоминала ему утоптанный тоннель — идешь, никуда не сворачиваешь, никаких сюрпризов не ждешь, но сейчас, сидя на груде лохмотьев, он внезапно понял: все изменилось. Жизнь превратилась в блуждающий коридор. Блудняк.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |