Аржанова Вера Владимировна 23 а. л. 32 страница

Лиор подошёл к нему вплотную, поклонился, и молча протянул ему великолепный огненный амулет. Амит тот час узнал резное изображение розы, и горло мужчины перехватило. Эта гемма принадлежала его возлюбленному брату, свету его безмятежной юности, его самой невинной и чистой любви. Он смотрел на кроваво – красную драгоценность и не решался принять её. Глаза мужчин встретились, и Лиор сухо, безжизненно проговорил:

- Я выполнил твоё желание, господин. Рейза Адмони, Плектр Огненная Роза, мёртв. Я убил его. Он умер быстро, но ему было очень больно. Прости, что не смог сделать это иначе. Возьми же этот камень! Он по праву принадлежит тебе.

Но Амит не шелохнулся. Слова Лиора жгли его мозг, и снова и снова он слышал одно и то же: «Рейза Адмони мёртв». Лиор подождал немного, а потом просто положил гемму на стол, около вазы с розами. На мгновение взгляд его задержался на красных цветах, а потом волна невыносимой муки прошла сквозь всё его существо, и он покачнулся. Амит быстро подхватил его и прижал к своей груди. Великая сила целительства была его главным даром, и он с любовью обнял страдающего друга, принимая на себя и разрушая его боль. Лиор сначала неуверенно принял его теплоту, но уже через несколько мгновений охотно уступил заботе Амита, и тоска, сжигавшая его изнутри, убрала свои когти и ненадолго выпустила раненное сердце рыцаря. Мужчины молчали целую вечность. Наконец Лиору стало немного лучше, и Амит освободил его из объятий.

- Где же ты был так долго? Я так надеялся ещё хоть раз увидеть тебя, но ты всё не возвращался! Что случилось с тобой, мой дорогой друг?

- Да всякое было. Трудно было приблизиться к Огненной Розе; ещё труднее было уйти из Баронского Замка. Я был ранен и, как видно, здорово повредился умом. Помню, как выбрался оттуда и помню, как залез в вездеход, но дальше в памяти полный провал. Очнулся только несколько недель спустя в поселении бродяг – гавази. Вроде как они нашли меня на плато. Я был в полном помешательстве и совершенно ослабел от ран; они лечили меня, поставили на ноги, а их колдун вернул мне немного здравого рассудка. Теперь я возвратился, что бы рассказать о том, что сделал. Он хотел, что бы ты знал, что простил тебя. Ещё он просил предать, что благодарен тебе за всё. И за твой бесценный подарок, и за выполненные обещания, и за милосердие. Он никогда не переставал любить тебя и умер со спокойной душой.

И он, немного поколебавшись, вытащил из тайничка у самого сердца главную свою драгоценность – рубиновую шелковистую прядь волос, перевитую тонкой золотой цепочкой; одной из тех, что прежде украшали тело Рейзы и хранились в его сокровищнице. Сверкающая змейка скользила вокруг огненной волны; она бережно обнимала её и словно рассказывала о том, как прекрасен и блистателен был тот, от кого осталось только имя, горечью и нежностью дрожащее на губах возлюбленного. Лиор с невольным трепетом передал это сокровище в похолодевшие руки Амита и тяжело вздохнул.

- Простись с ним, мой господин. Это всё, что осталось от его жизни и его любви.

Амит неуверенно принял этот печальный символ памяти, сжал его в пальцах. Он ощутил живую гладкость этого шёлка, его мягкость и тонкий аромат благовоний, и в тот же миг его пронзило воспоминание о тихом, безмятежном солнечном утре. Два мальчика пригрелись в тёплых лучах своей юности, и слова, полные нежности, очаровывают их: «я всегда буду любить тебя, Рейза!» И Амит не выдержал обрушившейся на него боли. Он зарыдал, задыхаясь от слёз, и, согнувшись, упал на пол.

- Рейза, милый, прости меня! Братик мой дорогой, я так люблю тебя! Прости за всё; я так виноват перед тобой! О, проклятые небеса, как же мне плохо! Я хочу к тебе, мой мальчик! Забери меня с собой; я молю тебя, мой милый ангел! Рейза! – и уже совсем невнятно, судорожно и отрывисто: - Рейза! Мой Рейза!

Лиор просто остолбенел. Он ничего не понимал в отношениях двух Плектров и не успел разобраться, почему Амит Рафи вообще приказал ему убить Огненную Розу. После того, что показал ему возлюбленный об их прошлом, он думал, что дело в малодушии и памяти о постыдном грехе. Он не винил тогда своего господина, потому что верил ему, верил в его честь и достоинство. И он, совершенно запутавшись в этих тонкостях, не решался судить его поступок. А теперь всё стало ясно: Амит очень, очень любил своего названного брата, и послал Лиора к нему, что бы юноша смог узнать радость любви, а потом умереть счастливым и успокоенным. Это и было милосердие, за которое благодарил несчастный юноша. Амит хотел освободить дорогого его сердцу ангела, и сделал это. И Лиор, потрясённый и растроганный, опустился на колени подле своего господина и попытался обнять, ободрить его, но Амит Рафи уже впал в горячечное состояние и тело его сотрясали конвульсии. Он задыхался, и Лиор понял: этот человек может сейчас умереть! Он закричал, сзывая на помощь слуг, и они увидели, какая беда обрушилась на них. Кто – то принёс флакон с особыми каплями, что могли унять любую лихорадку и взбодрить и тело, и дух. Лиор с трудом разжал его зубы, крепко стиснутые от боли и судорог, влил несколько капель ему в рот и, усадив безвольное тело спиной к себе, стал осторожно надавливать коленом между лопатками пострадавшего, при этом раздвигая и сдвигая его плечи. Через минуту рваное, бешеное биение сердца Амита немного выровнялось, удушливые рыдания перешли в тихий стон, и он погрузился в небытие. Слуги отнесли его в постель, ухаживали за ним, как могли, стараясь излечить его от мучительной лихорадки и беспамятства, но он отключился надолго.

… Прошла уже неделя с возвращения командора Нерии. Господин Рафи пришёл в себя, но почти не реагировал на окружающий мир. Он просто лежал в постели, смотрел в одну точку, никого не слышал и ничего не хотел. Слуги были просто в отчаянии. Так ведь он совсем угаснет! И тогда Лиор полностью взял на себя заботу о друге. Больше он не считал Амита своим господином: двух господ у преданного паладина быть не может. И он понимал, что Амиту не нужен ещё один слуга: ему нужен настоящий друг, преданный и единственный. В измученном, истекающем кровью сердце командора не было сил любить, но сочувствовать он был готов. Тем более тому, кто, как и он сам, страдал от этой потери. Общая скорбь связала их крепче, чем прежние годы симпатии и доверия, и он приложил все силы, что бы поддержать и взбодрить своего собрата по несчастью. Он ухаживал за ним, сидел рядом, наполняя его пространство ощущением тепла и заботы, пытался разговаривать с Амитом, вспоминая какие – то истории о своём прошлом, о странах, где побывал до их встречи. Только о Рейзе он не говорил ни слова. Просто не мог. И Амит почувствовал это. Он любил этих двоих удивительных людей, с которыми свела его жизнь, и любовь придала ему сил. Кто знает, что ждёт их обоих впереди, но они должны попытаться выстоять. Это ещё не смерть. Это просто долгая, долгая ночь; холодная, полная кошмаров и боли. Но скоро наступит утро, и жизнь возьмёт своё. Может быть.

Лиор вышел на балкон. Амит стоял у балюстрады, кутался в тёплую накидку и задумчиво всматривался в силуэты невысоких гор. Совсем скоро наступит зима, и вершины прекрасных голубых пиков украсятся величественными белыми венцами искрящегося снега. Это будет очень красиво. Мир вообще красив! В нём столько всего удивительного, что умом невозможно объять и постигнуть это восхитительное чудо, сотворённое какой – то неведомой, невероятной властью. Но где смертному человеку взять сил, что бы пережить невыносимую боль утраты? Как одолеть саму смерть? Наверно, никак. Всё должно идти своим чередом, и люди должны смириться с этим. Это он и хотел сказать Лиору, и потому послал за ним. Вообще им о многом нужно поговорить. Он обернулся к другу и мягко улыбнулся ему:

- Как ты?

- Не знаю. – Лиор казался совершенно отстранённым и равнодушным. – Прости, господин, но я не знаю, что сказать.

- Не называй меня больше господином. Ты брат мне, а не слуга. Я хочу сделать для тебя что – нибудь, как – то помочь. Только не знаю пока, что. Одно тебе обещаю: если я смогу исцелить твои раны, я непременно это сделаю.

- Но как? Как ты можешь мне помочь? Я убил того, кого полюбил больше своей жизни, и уже ничего больше не хочу. Ни света, ни жизни, ни исцеления. Я потерял Рейзу, понимаешь?

Амит всё понял. Он ожидал, что такое случится: Лиор влюбится в прекрасный огненный цветок, если у них будет хоть самый малый шанс узнать друг друга. Он хотел этого, потому что всем сердцем любил Лиора и не мог забыть о своих обещаниях, что дал много лет назад юному брату. Всё случилось так, как он хотел. Но каково же теперь Лиору?! Он подошёл к другу и взял его за руки. Он стал бережно гладить его ладони, запястья, согревая пальцы и заставляя его кровь двигаться быстрее. Голос его прозвучал очень успокаивающе и тепло:

- Ты полюбил его… А он? Скажи мне, пожалуйста, он принял твою любовь?

Лиор некоторое время молчал, не зная, стоит ли говорить об этом. Это принадлежит только ему, и он хотел бы сохранить всё, как есть. Пусть боль останется болью, а тьма – тьмой. Если Рейзы нет среди живых, то и ему самому жизнь не нужна. И он не желал избавиться от своей ноши, потому что это всё, что у него осталось: его разбитое сердце и воспоминания о так внезапно посетившей его красоте. Но вдруг он понял, что ему действительно необходимо поговорить с кем-то об этом, что бы снова услышать звучание этих слов: любовь, Огненная Роза, счастье… Он вздохнул и тихо кивнул:

- Да. Всем сердцем, всем своим существом. Мы сделали всё, что бы познать счастье, и наслаждались им до самого последнего его вздоха. Ему было очень хорошо со мной, и он умер счастливым.

Он увидел, как слёзы закипели в глазах цвета лаванды, и стремительными дорожками побежали по красивому, благородному лицу Амита. Тот собрал их пальцами, поднёс к своим губам и выпил их горечь, снова и снова наказывая себя за содеянное. Сердце Лиора дрогнуло, и он притянул Амита к себе, прижал его к сердцу.

- Не надо, друг мой! Не казни себя! Ты поступил правильно, когда попросил меня пойти туда. Ты подарил нам эту чудесную встречу, и мы оба безмерно благодарны тебе за этот подарок. И ты не думай: не твоим повелением оборвалась его жизнь, и не моя рука совершила это преступление.

- Но ведь ты сказал, что…

- Что это я убил его? Да, я так сказал. Я обвиняю себя в его смерти, и это правда. Я не спас его. И даже больше: он пожертвовал собой, защитив меня от неминуемой смерти. И я буду нести это в себе до конца своих дней, хотя больше всего я хотел бы отправиться вслед за ним. Но он отдал свою жизнь ради того, что бы я избежал погибели, и во имя его упокоения я буду жить дальше, и любить его.

- Но ведь ты страдаешь! Просто позволь мне помочь тебе, и я исцелю твою боль! Я сделаю так, что в твоей душе останется только тихая скорбь и воспоминания о любви. Само это прекрасное чувство навсегда останется с тобой, но оно уже не будет таким тяжким грузом лежать на израненном сердце!

Амит чуть отстранился и с надеждой заглянул в его глаза, но Лиор мягко, грустно улыбнулся и покачал головой:

- О, нет – нет, низачто! Я дорожу этой болью, и благословляю ту ночь и тот час, когда мой прекрасный бог покорил меня! Я привык думать, что воля и сила защищают мою сущность, словно крепчайшая броня, и не сомневался, что смогу победить любого врага, одолеть любое давление. Но вот он приблизился ко мне, заглянул в мои глаза своим долгим, загадочным взглядом, и вдруг броня моя распалась и обнажила слабое, уязвимое сердце. Оказалось, что я так же беззащитен перед всесилием любви, как каждый, даже самый слабый человек в этом мире. Прости меня, если сможешь, но я предал тебя в тот же миг. О, я и правда старался выполнить твой приказ, но с той минуты, как увидел его, я отдал ему свою душу – раз и навсегда! И я не хочу расстаться с этой мукой, и хочу испытывать её снова и снова. Потому что виновен, и не заслуживаю помилования.

- Не надо так думать! Ведь ты же сам сказал, что он был по – настоящему счастлив!

- Да, был. И я старался в эти дни дать ему как можно больше тепла и нежности, и он получил долгожданную любовь сполна! Но я не спас его. Знаешь, что он винил тебя именно за это? – Амит вздрогнул, отошёл снова к балюстраде и опустил глаза. Но Лиор пошёл следом и, положив руки ему на плечи, принудил не отводить взгляд. – Ты пойми; я не могу судить тебя, потому что и на моей совести лежит тот же грех. Не в том мы повинны, что не смогли, а в том, что даже не попытались. И ты всю жизнь казнишь себя за это, и со мной будет то же. Но это ещё не всё. Знаешь, каждый миг, проведённый подле него, был особенным. Он сам особенный! Невероятный, неповторимый, невозможно прекрасный! Я так до конца и не понял, в чём его сила, но ощутил её всем своим существом, и не желаю расставаться с ней не на миг. Я хочу снова и снова переживать всё, что испытал в те потрясающие дни – даже то, о чём сожалею. И потому не прощу себе, если потеряю хоть крупицу моих воспоминаний и чувств. Пусть останется боль, и тогда моя любовь – моё благословение и моё проклятие – тоже навсегда останется со мной!

Он улыбался. Слёзы стояли у него в глазах, но на губах действительно искрилась нежность. Амит понял: Лиор и правда счастлив, ни смотря ни на что. Его нельзя исцелить, потому что он не болен. Да, он страдает, но в этом его красота и его сила. Он выбрал этот путь, потому что только так он может оставаться с возлюбленным Рейзой. И это заставило Амита склонить голову перед своим великолепным другом. Он опустился на одно колено, взял руки Лиора и поцеловал их, признавая величие и абсолютное торжество его чувств, побеждающих даже смерть. Лиор смутился и хотел что – то сказать, но Амит избавил его от этой неловкости. Он поднялся, прошёлся по балкону, взял розу из вазы и замер, наслаждаясь её ароматом. Потом обернулся к другу, беспокойно наблюдавшему за ним.

- Я очень рад, что ты рассказал мне всё это. Я потерял моего Рейзу много лет назад и не мог найти для себя ни оправданий, ни прощения. Я никого не осмеливался любить, потому что помнил о своём малодушии. Все говорят, что я очень хороший человек, – Лиор тут же охотно закивал в ответ на его слова, - и что поступки мои щедры и благородны. Надеюсь, что это так и есть. Но знаешь почему? Потому что не было ни одного дня, когда бы я не хотел искупить свою вину! Не мастера и не архонты убили того единственного, кого я любил, а именно я. О, если бы ты видел его в те дни! От него исходил такой свет, что хватило бы на целый мир, если бы люди почитали одно только божество – истинную любовь, мать истинной красоты! И я точно знаю, что он мог бы совершить много замечательных дел, если бы не погиб ещё во дни своей юности. И я не могу винить никого, кроме себя в этом преступлении. Да, не я надругался над чистой, прекрасной душой, но я был там, и я отвернулся! И с тех пор я стараюсь жить так, что бы хоть немного этого волшебного света вернулось в наш унылый, жестокий мир. Ты спрашивал, в чём его сила? Да именно в этом! Он всегда мог вдохновить на что – то хорошее, заставить чувствовать, любить и сопереживать. Его судьба – как зеркало, в котором отражаются все наши достоинства и недостатки, подвиги и преступления. Каждому из нас нужен кто – то особенный, чьи глаза смотрят в наши сердца с нежностью и грустью, с болью и радостью, с гордостью за наше величие или снисхождением к нашим слабостям. Кто – то должен измерять наши поступки и освещать наш жизненный путь своей любовью. Таким он был для меня, и таким стал для тебя. Это и есть сила, которую не смогла одолеть даже смерть!

Лиор кивнул, и они надолго замолчали. Каждый переживал какое – то особенное воспоминание, только своё. Но Рейза незримо был рядом с ними, и они оба чувствовали тепло, согревавшие их усталые, измученные души. Да, так уж случилось, что этот мир таков: он жесток и несправедлив; в нём мало света и надежды, и все истории, рассказанные до конца, заканчиваются смертью. Но должно же быть что – то особенное, по – настоящему ценное, ради чего стоит быть вместе, и ради чего стоит жить! И теперь они оба точно знали: да, есть! И это – любовь! А подлинная любовь не умирает никогда!

Потом Лиор всё же спросил о том, чего никак не мог понять:

- Но почему ты приказал мне убить его? Он благодарил тебя за милосердие, но ведь оно запоздало на многие годы! Рейза сказал мне, что ты должен был сделать это ещё тогда, в «Плектроне», но теперь – то какой смысл в этом? Разве это был единственный способ покончить с прошлым?

Амит тяжело вздохнул и отвернулся к прекрасной горной панораме. Некоторое время он словно прислушивался к далёким, загадочным голосам, а потом тихо заговорил, не оборачиваясь к Лиору.

- Дело вовсе не в прошлом. Скоро начнётся война! – Он услышал тревогу, смятение в чувствах друга и грустно кивнул. – Да, именно так. Я – Плектр, и я знаю это. Наверняка и Рейза тоже знал. Но это будет не просто война, а самая жестокая, самая кровавая из всех за последнюю сотню лет. Кровь зальёт весь этот проклятый мир так, что мы все будем тонуть в ней. Приготовления уже почти закончились, и со дня на день грянет буря. И тогда Рейзе пришлось бы особенно тяжело. Он никогда не хотел быть Плектром: его заставили стать палачом, убийцей. Но он всегда страдал от этого ненавистного бремени; невыносимо страдал! Я знаю это. Я воспринимал его чувства, хотя это было не легко. Но Плектры – это особые величины единого плана Демиургов, и мы все словно включены в космическую систему. У каждого из нас есть собственная волна, и на призывы мира она отзывается по своему – достаточно только уметь слушать! Он говорил когда – то, что голос моей души мелодичен и величественен, как пение благородной арфы, и он наверняка распознает эти переливы где угодно, сквозь любой шум и хаос. А для меня он звучал, как флейта – переменчивая, тонкая и чувственная. И, хоть он старался сокрыть мелодию своей души в толстых стенах проклятой гробницы, в которую его заточили, я всё равно смог разыскать его волну и иногда ловил отзвуки его чувств. Ему и правда было очень плохо от того, что его вынуждали делать. Но всё это не сравнить с тем, что ожидает нас всех впереди, а его, как лучшего из лучших в деле медиата – тем более. Сатрап Бар – Арон один из тех, кто собирается превратить в развалины теперешнее подобие мира и нарушить равновесие. Я бы даже сказал, что он – главный зачинщик грозящих бед. И его Плектру пришлось бы без конца учинять допросы, пытать пленных врагов, истязать их разум, убивать и убивать… Я знаю, что он не хотел так жить, но умереть ему не было позволено. И, если бы я мог спасти его из лап Бар – Арона и Мастеров, я бы так и сказал тебе: пойди, мой друг, убей дракона и освободи моего милого ангела! Но я знал, что сейчас это невозможно, а времени ждать у нас просто нет. Поэтому…

- Я понял. Но если бы я не смог? Если бы он выжил, и я ничего не сделал?

- О, я уверен: он тогда сам нашёл бы способ уйти! Познав тебя, твою любовь, он не пожелал бы оставаться в этом проклятом мире, и добился бы своего, хоть это и казалось невозможным!

Лиор снова кивнул, принимая объяснения Амита, и замолчал. Амит с грустью и любовью рассматривал очертания гор: он любил это место! Потом спросил, не оборачиваясь:

- И что ты собираешься делать дальше?

Его друг пожал плечами.

- Не знаю. Наверно – просто быть. Существовать. Всё остальное утратило для меня смысл.

- Но ты ведь не покинешь меня? Ты останешься со мной? Ты мне нужен, как никогда прежде! – И тут же ответил на молчаливый вопрос Лиора: - Скоро всё очень изменится! – Он раскинул руки, обнимая этим движением свою прекрасную долину, синие горы и любимый, красивый дом: - Я не уверен, что от этого места что – то останется. Слишком много будет смертей и разрушений повсюду. А я, хоть и бывший, но всё таки Плектр, и за такими, как я, будет объявлена настоящая охота. И всё потому, что мы – сверхмощное оружие Демиургов, и владеть нашей силой значит приручить победу. Мне, возможно, придётся скрываться, и будет очень, очень трудно, ведь я же не воин! Вот я и прошу снова у тебя помощи: не оставляй меня, мой дорогой друг! Прошу тебя, будь со мной!

Лиор усмехнулся:

- Все вы, медиаторы, одинаковы. Милые деспоты и лжецы! Вертите своими рыцарями, как пожелаете, и всё время обманываете! Мы знакомы не один год и не верю, что ты боишься трудностей. Ты и без меня справился бы с любой опасностью, и лишения для тебя ничего не значат. Я ведь не для этого тебе нужен, правда?

- Ну, как сказать… Ты нужен мне, потому что я действительно люблю тебя! А ты любишь его, и я люблю моего дорого Рейзу! Мы сможем с тобой говорить о нём, вспоминать его. Я расскажу то, что сам знаю, и ты расскажешь мне то, что знаешь. И он всегда будет с нами, и будет жить, пока мы живы! Мы нужны друг другу, и нужны его бессмертной душе! Так останешься ли ты со мной, мой милый брат?

Лиор рассеянно сжимал и разжимал пальцы, глядя куда – то вдаль. Он не знал, что ответить. Амит припомнил нечто важное и опустил руку в поясную сумку. Он достал оттуда и вложил в ладони друга его драгоценность – огненно – красную прядь волос любимого.

- Это твоё. Спасибо, что позволил хотя бы прикоснуться!

Лиор посмотрел на свой талисман, потом прямо и спокойно встретился с озабоченным взглядом Амита:

- Я ничего не обещаю. У меня просто нет ни сил, ни желаний. И я не знаю, что будет дальше. Но я останусь с тобой, покуда хватит у меня стойкости нести этот груз и при этом любить и оберегать тебя, моего брата. И давай же постараемся просто выжить, всем проклятым демонам назло и на радость нашему прекрасному огненному цветку, где бы он сейчас ни был!

Глава 37.

… Барон чувствовал себя неудовлетворённым. Вино никак не брало его, и еда казалась невкусной. Веселье было в самом разгаре: музыка грохотала и визжала, пьяные гости и приближённые вассалы были очень довольны и ублажались всеми возможными и невозможными способами. Роскошнейшая оргия – торжество беспредельного порока – затопила своим буйством все этажи, и казалось, что сама земля под копытами веселящихся стонет и содрогается, не в силах вынести этого неистового разгула. Праздновали большую победу: сатрап Адир проиграл тяжелейшую битву, и бежал с остатками своего войска в горы. Его цитадель досталась, как приз, кровавому завоевателю, и теперь новый хозяин обживал эту замечательную во всех отношениях крепость. Уже несколько дней слуги из пленных горожан оттирали кровавые пятна со ступеней, счищали гарь со стен и вывозили мусор – убирали всё, что напоминало о борьбе, поражении и смерти. А в верхних этажах день и ночь не прекращалась работа: Барон приказал замуровать окна, усилить защиту дверей, уплотнить стены, что бы ни холод, ни шум не беспокоили владельцев самых роскошных комнат. А ещё надо позаботиться об убранстве самих этих покоев. Пусть они будут по – настоящему великолепны, и достойны властительных победителей и любимцев Демиургов. И весь этот грохот, и невыносимая возня и нескончаемая суета, необходимость отдавать самоличные распоряжения и вникать во все подробности, - как же всё надоело! И это в то время, когда война взяла лишь краткую передышку! Заботы «по дому» так измотали его, что он просто с ума сходил от усталости. В эту ночь он хотел отпраздновать падение выскочки Адира и отдохнуть, забыться в лихом, пьяном угаре. Обычно это помогало. Но не сегодня. Всё имело горький привкус яда, и гнилостный запах тлена. Музыка не играла, а зловеще визжала, и каждый, кто ещё не упал в беспамятстве под загаженный стол, наверняка замышлял какую – нибудь пакость. Сатрап тряхнул лысеющей головой, стараясь разогнать дурные мысли. Он понимал, что это всё бред расстроенного воображения, и ничего такого нет: ни яда, ни тлена, ни заговоров. Музыка как музыка, жратва как жратва. Всё как обычно! Но уже полгода он никак не мог восстановить душевное равновесие и навести порядок в мыслях. Тогда, перед самым началом войны, на него обрушилась беда, и он никак не мог справиться со своей потерей. И сейчас, даже острее, чем обычно, он ощущал невыносимую потребность коснуться своего сокровища, упиться сладчайшим вином страсти до полусмерти, а потом блаженствовать, зарывшись лицом в ворох пылающих лепестков волшебного цветка. Он протяжно и чувственно вздохнул, припомнив то невероятное ощущение головокружения, что он испытывал всякий раз, когда ночь с любимым демоном подходила к своему пику. Он так соскучился по своему прекрасному Рейзе! Барон снова заволновался, погружаясь в свои фантазмы. Щуплый, рыжеватый шлюшонок, ублажавший его всё последнее время, устало подрёмывал у его ног, но при этом не переставал хищно стеречь подходы к трону сатрапа. Лучше бы никому больше сюда не соваться: он сам вполне может удовлетворить все желания повелителя! И, услышав знакомые чувственные звуки, он подумал, что этот похотливый стон есть приказ для него, и он с готовностью прыгнул на колени своего господина и запустил руки ему под одежду. Барон, всё ещё грезя об Огненной Розе, некоторое время позволял мальчишке самовольничать, но вдруг видения оборвались. Он словно проснулся, обнаружил трущегося об него сладкого прилипалу и с отвращением отшвырнул его от себя. Да, это точно не Рейза Адмони! Жалкая подделка, дешёвка! Он сплюнул кислятину, оставшуюся во рту после местного вина, и попал в своего наложника. Тот тихонько захныкал и попытался погладить колени господина, но сатрап грубо пнул его:

- Пошёл прочь, сучонок! Не смей лезть ко мне, пока я сам тебе не прикажу! Сейчас убирайся с глаз моих, а то башку оторву! Ясно тебе?

Мальчишка испарился, а Барон беспокойно затрещал суставами пальцев, как обычно делал, когда силился совладать со своим нетерпением. Сколько же уже можно ждать? Каждый день он надеялся, что ему вот – вот вернут его сокровище, и тогда он наконец – то сможет успокоить свои взвинченные до предела нервы и утолить невыносимый голод. Тогда силы наполнят его, и он станет совершенно неукротимым и непобедимым! О, великие Демиурги, ну когда же?!

И в этот момент к нему подбежал перепуганный стражник и что – то очень быстро забормотал, указывая на длинный, тёмный коридор. Сатрап ахнул и порывисто вскочил. Он запахнул растрёпанное одеяние, пригладил редкие волосы и, пытаясь сохранить важный, высокомерный вид, нетерпеливо направился прочь из зала. Когда шумные собутыльники остались позади, он, волнуясь всё больше и больше, почти что рысью кинулся к залу для военного совета. Дверь была открыта, и он, не в силах справиться с собственными чувствами, влетел в него, но тут же остолбенел, повинуясь чужой, сокрушительной воле. Вся его спесь в тот же миг развеялась, как дым, и он заискивающе залепетал:

- О, Великий Магистр, какое счастье, что Вы почтили своим внимание мой новый дом! Простите, что я не подготовил Вам достойную встречу, но… Я никак не ожидал Вашего приезда сегодня! Вот если бы я знал заранее… Так позвольте же мне оказать всё должное гостеприимство Вашей милости!

По комнате перепугано сновали рабы, разжигая огонь в старинных светильниках. Электроснабжение цитадели было повреждено во время штурма, и пока что никак не удавалось полностью наладить его. К счастью, в комнатах было полно масляных ламп, которыми прежний хозяин любил украшать своё жилище. И теперь огонь разгорался в красивых, сияющих золотом чашах, и причудливые тени заплясали по тёмному залу. Барон недовольно махнул рукой, и его прислужники исчезли. Из полумрака комнаты выступил человек, одетый в длинный плащ. Лицо его скрывал капюшон, но теперь он откинул его. Это был сам Мастер Габриель, и он холодно пресёк его излияния:

- Это ни к чему. Я приехал, что б выполнить наш уговор. И вернуть то, что ты потерял. Что ж, радуйся, если можешь! Но помни: это в последний раз! Ты плохо обращаешься со своими игрушками, и на совете Мастеров мы постановили, что ты не заслуживаешь такой чести – иметь в собственности лучшего из лучших!

Барон покорно и даже немного испуганно склонил голову, словно принимая суровый приговор. Спорить и возноситься не время – надо сначала получить то, чего так ждал. Великий Магистр, конечно, не поверил в его смирение, но принял его. В сущности, ему было всё равно, что там думает этот старый садист. Его беспокоило другое: воля Демиургов приказывала отдать сатрапу то, что он так просил, а ему, Мастеру Габриелю, совершенно не хотелось этого делать. Тем более, сейчас!

- Мы уступим твоему пожеланию, но ты должен знать: в случае, если такое произойдёт снова, мы заберём у тебя то, что ты не можешь сберечь! Как видно, не для тебя предназначался этот медиатор, и мы хотим предложить тебе кое – что: верни нам его, а мы отдадим тебе любого другого бесплатно, и заплаченные тобой деньги в придачу! Подумай: может, сделка хороша?

- Нет – нет, ни за что! Мне не нужен никто другой, и деньги меня не волнуют! Прошу Вас, Мастер, дайте мне ещё один шанс! Я сделаю всё, что бы защитить мою драгоценность! Никто больше не причинит Вашему ученику вред, клянусь Вам благоволением Великих Демиургов!

И он согнулся в самом почтительнейшем поклоне. Мастер Габриель недовольно покачал головой: придётся исполнить его просьбу! И он, обернувшись в тёмный проём двери, ведущей в соседнюю комнату, махнул рукой:

- Зевулон! Иди сюда!

В зал тут же вошёл странный человек. Он был высок и крепок, но всё в его облике говорило о том, что он неживой. О, Демиурги, что же это такое?! Грубые черты его были совершенно неподвижны, словно заледеневший камень, и тело двигалось автоматически, по принуждению чужой воли. Он был действительно страшен, и Барона передёрнуло, когда он на мгновение встретился взглядом с его пустыми, мёртвыми глазами. Но больше всего его поразило, с какой странной заботой, даже с нежностью он нёс в руках доверенную ему ношу. Он прижимал к груди хрупкую фигурку, завёрнутую в покрывало, и, когда барон, не выдержав ожидания, бросился на встречу и протянул руки, что бы забрать то, что принадлежало ему по праву, живой мертвец глянул на него с такой злостью, что властительный господин замер на месте, не решаясь приблизиться. Великий Магистр с лёгкой усмешкой покачал головой:

Дата добавления: 2015-08-28