Энциклопедия в двух томах 61 страница

П. нередко локализуется или на высокой горе, или в глубокой впадине, ущелье, она обращена с земли или к небу, или к подземному царству. В первом случае П. — место слияния матери-земли с отцом-небом, во втором (что в мифологических и фольклорных текстах встречается чаще) — место, где находится вход в нижний мир (здесь П. выступает как своего рода антигора, или гора подземного царства). Как вход в иной мир П. представляет собой опасность: здесь обитают стражи этого входа, здесь особенно важно знать правила поведения, соблюдать табу и т. д. Известны и контаминированные случаи: П. находится на горе, но является ходом в нижнее царство (ср. многие сказки типа AT 301).

Лит.: Мацокин Н. П., Японский миф об удалении богини солнца Аматерасу в небесный грот и солнечная магия, Владивосток, 1921 («Известия Восточного факультета Государственного Дальневосточного университета», т. 66, в. 3); Spengler О., Der Untergang des Abendlandes, 15 Aufl., Bd 2, Mьnch., 1922; Beit H. von, Symbolik des Mдrchens, Bd 1—3, Bern, 1952—58; Hocart A. M., Kings and councillors, Chi.—L., 1970, p. 171, 229, 238; Jobes G., Dictionary of mythology, folklore and symbols, p. 1, N. Y., 1962, p. 300, 659, pt 2, p. 1068; Robert F., Thymйlи. Recherches sur la signification et la destination des monuments circulaires dans l'architecture religieuse de la Grиce, P., 1939; Jobst W., Die Hцhle im griechischen Theater des 5 und 4 Jahrhunderts vor Christus, W., 1970.

В. H. Топоров.

ПИ, в мифологии кхонтхаи (сиамцев, основного населения Таиланда) духи. П. делятся на три класса: духи умерших людей, земные духи, не связанные с человеческим существом по происхождению; духи неземных миров. Считалось, что наиболее опасны земные духи, особенно духи джунглей. Обезвредить их можно, умилостивив жертвоприношением на специальных алтарях. Некоторые из земных духов хорошо относятся к людям, как, например, П. Руен, дух — хранитель жилого дома, П. Паун, могущий стать слугой человека, П. Нанг тани, женский дух, дающий советы в азартных играх, и т. д. Духов неземных миров возглавляет Тауветсуван, живущий в небе свирепый великан с железной дубиной. Эти духи насылают болезни и смерть. У других тайских народов они именуются ори или пхи.

Я. Ч.

ПИГМАЛИОН (РхгмблЯщн), в греческой мифологии: 1) легендарный царь Кипра (Apollod. III 14, 3). Жил одиноко, избегая женщин Кипра, торговавших своим телом. В своём уединении П. сделал из слоновой кости статую прекрасной женщины и влюбился в неё. Он обратился с мольбой к Афродите, чтобы богиня вдохнула жизнь в статую. Тронутая такой любовью, Афродита оживила статую; она стала женой П. по имени Галатея и родила ему дочь Пафос, ставшую эпонимом города на южном берегу Кипра, центра культа Афродиты. Миф связан с культом Афродиты (или Астарты), жрецом которой был П. (Ovid. Met. Ч 243 след.). По некоторым данным, П. тождествен с кипрским Адонисом-Пигмайем, возлюбленным Афродиты и персонификацией весны (Nonn. Dion. XXXII 212). По другой версии мифа, П. влюбился в изображение самой Афродиты (Clem. Alex. Protr. XLIV 32).

М. Б.

Пигмалион и Галатея. Скульптурная группа Э. М. Фальконе. 1763. Париж, Лувр.

В изобразительном искусстве сюжет разработан Я. Понтормо, Ж. Б. Ванлоо, Ф. Буше, П. Пикассо и др., в скульптуре — Э. М. Фальконе. Литературные обработки сюжета: Ж. Ж. Руссо, А. Шлегель, У. Моррис, Б. Шоу, Р. Грейвс, Г. Кайзер, Е. А. Баратынский.

2) Легендарный царь Тира, брат Дидоны (Элиссы). Убил мужа своей сестры Сихея (или Акербаса), чтобы завладеть его богатством, после чего Дидона бежала в Африку, где основала на земле Ярба Карфаген (Ovid. Fast. Ill 574 след., Verg. Aen. I 343 след.).

ПИГМЕИ (греч. рхгмбЯпй, «кулачки», от рхгмЮ, «кулак» или «расстояние от кулака до локтя»), пихиеи (от греч. Рзчхт, «локоть»), кубиталы (лат. cubitales), в греческой мифологии племя карликов, обитавшее к югу от Египта (Гекатей, FGH I 328 в), или во Фракии и Колхиде (FGH II 339), или в Малой Азии (Plin. Nat. hist. V 109), или в Индии (FGH II 423). Размером П. от муравья до мартышки. У Страбона (II 71; XV 711) они перечисляются вместе с полупсами, большеголовыми, гнездоухими, безустыми, безносыми, одноглазыми и крючкопалыми. У Геродота (II 32, 6) П. — особое племя, обитающее в Африке в верховьях Нила. П. тесно связаны с культом бога плодородия Нила и отождествляются с карликами пихиеями, в окружении которых изображался Нил (Philostr. Imag. I 5). Отсюда представление о П. как о земледельческом племени (Philostr. Imag. II 22), волосатых и чёрных человечках, обитающих в «жирном» (рбчэт), т. е. родящем растения, слое земли. Наиболее распространённые мотивы: гераномахия и геракломахия. Гераномахия — война П. с журавлями (греч. гесбньт, «журавль»), которую П. ведут каждый год верхом на куропатках, баранах или козлах (Plin. Nat. hist. VII 26) с целью похитить или разбить их яйца (Hom. Il. III 5—7). Некоторые мифографы (Атеней IX 390 в) объясняют вражду между П. и журавлями стародавним превращением в журавля пигмейской девушки, враждовавшей с племенем. Гераномахия — тема росписи многочисленных ваз, мозаик, помпейских фресок, гемм. Нападение П. на Геракла, отдыхающего после убийства Антея (брата П.), — один из вариантов геракломахии (ср. Керкопы). Геракл собрал П. в шкуру немейского льва и отнес к Эврисфею. Изображения П., дружелюбно окружающих одних великанов (Нил, гиппопотамы) и воинственно — других (Геракл, крокодилы), встречаются на фресках в Помпеях и Геркулануме.

Г. Ч. Гусейнов.

ПИК, Пикус (Picus, «дятел»), в римской мифологии лесное божество, дававшее оракулы. Супруг Помоны, возлюбленный Кирки, был превращен ею в дятла за то, что отверг её любовь. Один из царей Лаврента, сын Пилумна, отец Фавна (Serv. Verg. Aen. VII 190; Ч 76; Ovid. Met. XIV 320). Эпоним племени пиценов, которых привёл в места их обитания. У римских авгуров П. как священная птица бога Марса считался особенно пригодным для гадания по поведению птиц. Е. Ш.

ПИЛАД (РхлЬдзт), в греческой мифологии сын Строфия у царя Фокиды, в доме которого воспитывался спасённый после убийства Агамемнона его малолетний сын Орест (Apollod. epit. VI 24 след.). В афинской трагедии 5 в. до н. э. П. неизменно выступает как верный друг Ореста, поддерживающий его и в момент совершения мести над убийцами его отца, и в выпадавших затем на долю Ореста испытаниях. Особенно значительна его роль в трагедиях Еврипида «Ифигения в Тавриде» (здесь П. готов пожертвовать своей жизнью ради спасения Ореста) и «Орест» (где П. приходит на помощь другу, осуждённому гражданами Аргоса на смерть за убийство родной матери). После разрешения конфликта П. женился на сестре Ореста Электре. Имя П. в сочетании с именем Ореста стало символом верной и преданной дружбы.

В. Я.

Электра, Орест и Пилад у могилы Агамемнона. Фрагмент росписи луканского кратера. 350— 340 до н. э. Неаполь, Национальный музей.

ПИЛУМН И ПИКУМН, Пилумн и Питумн (Pilumnus et Picumnus или Pitzmnus), в римской мифологии братья, боги брака и рождения. Перед домом роженицы этим богам ставилось ложе, убиравшееся после того, как отец признает новорождённого. Считалось, что Пилумн (от pilum, «пест для дробления зерна») с богинями Интерцедоной (от intercidere, «рубить») и Деверрой (от diverere, «мести») защищают роженицу и младенца от бога дикой природы Сильвана.

Пилумн — царь Лаврента, отец Пика, культурный герой особенно почитавшийся хлебопёками, так как он изобрёл пест для дробления зерна. Его брат Пикумн ввёл унавоживание полей, поэтому назывался также Стеркутий или Стеркулин (от stercus, «навоз»). Иногда их отождествляли с Диоскурами. Считались также богами славы, заслуженной похвалы (Serv. Verg. Aen. IX 4).

Е. Ш.

ПИЛЬВИТС, Пильвитис, Пильвитус (Piluitym, Piluuytus, Pilwittus, Pilnitis, Pilnytis и др.), в прусской мифологии божество богатства, избытка. По «Судавской книжечке» (1563) и «Хронике» Бреткунаса (кон. 16 в.), П. делает богатым и «заполняет сараи»; отождествляется с римскими Плутосом и Церерой. В зависимости от того, какую форму имени П. считать первичной, определяются два круга ассоциаций: с литов. pilvas, «живот», прус. *pilv(a)s, или с литов. pilnas, «полный» (pilti, «наливать, насыпать», в частности, зерно), латыш, piоns, прус, pilnan. Входит в тетраду богов, связанных с природно-хозяйственными функциями, наряду с Пушкайтсом, Пергрубрюсом и Аушаутсом, которому противопоставлен как бог материального благополучия богу здоровья (см. в ст. Балтийская мифология). Отнесён М. Преториусом к «рабочим божествам» и не всегда чётко отграничивался от других подобных божеств, например от Жеминеле, обеспечивающей плодородие земли. В последний период существования прусской мифологии (во всяком случае, в «кабинетных» опытах Г. Ф. Стендера и Я. Ланге, кон. 18 в.) П. дал начало двум божествам — Пильнитису, связанному с избытком, богатством (сравнивается с греческим Плутосом), и Пельвиксу (Pelwinks), богу вод и топей (сравнивается с римским Портуном); ср. латыш, peldлt, «плавать». Никаких следов П. как мифологического персонажа в народных верованиях не обнаружено.

Лит.: Топоров В. Н., Заметки по балтийской мифологии, в кн.: Балто-славянский сборник, М., 1972; Bugа К., Prusu; dievai. Pilvytas ir Zvaigstikas, в его кн.: Rinktiniai Rastai, t. 2, Vilnius, 1959.

В. В. Иванов, В. Н. Топоров.

ПИР, в мифологии татар-мишарей злой дух. Считалось, что П. могут лишить человека рассудка, а чтобы излечиться, надо совершить жертвоприношение на развилке трёх дорог. Разновидностью П. считались бичура и шурале.

В. В.

ПИРАМ (Pyramus), в античной мифологии вавилонский юноша, возлюбленный Фисбы. Они жили в Вавилоне в соседних домах, но родители не разрешали им встречаться. В стене, разделявшей дома, была щель, и через неё юноша и девушка глядели друг на друга и беседовали по ночам. Однажды они условились о встрече ночью в уединённом месте у могилы легендарного основателя ассирийского царства Нина. Первой пришла Фисба и увидела у гробницы львицу с окровавленной мордой. Бросившись бежать, Фисба обронила своё покрывало. Львица разорвала его и удалилась. Опоздавший на свидание П. увидел при лунном свете следы зверя и разорванное, измазанное кровью покрывало. Решив, что возлюбленная погибла, он закололся. Вернувшись к месту свидания, Фисба нашла тело возлюбленного и, не желая пережить его, убила себя тем же мечом. Белые ягоды росшего у гробницы тутового дерева стали от их крови красными и с той поры сохраняют этот цвет. Миф, изложенный у Овидия (Met. IV 55—166), является типичным этиологическим мифом, созданным для объяснения существования различных по цвету плодов шелковицы.

М. В.

ПИРВА (Pirwa-, Perwa-, Pirua-), древнехеттское божество индоевропейского происхождения. Входит в пантеоны первых столиц Хеттского царства — Несы (Канеса) и Хаттусаса. Среди наиболее ранних памятников древнехеттской поэзии сохранилось обрядовое стихотворение, в котором П. («воин молодой») упоминается вместе с царской дружиной и собранием дружинников (видимо, П. входил в число богов — защитников царя). Священная птица П. — орел. Изображался на лошади; связывался с возвышенностью (скалой, hekur Pirwa, «скала П.», ср. индоевропейские названия и атрибуты бога грозы: индоевроп. *Perunos, слав. Perunъ, при хетт, peruna, «скала», готск. fairguni, «гора» и т. п.). Позднее, в период взаимодействия хеттских и месопотамско-хурритских мифологических представлений П. отождествлялся с хурритским божеством Шавушка в образе воина на коне.

Лит.: Otten H., Pirva der Gott auf dem Pferde, «Jahrbuch fur Kleinasiatische Forschung», 1951, Bd 2; Gьter bock H. G., The god Suwaliyat reconsidered, «Revue hittite et asianique», 1961, t. 19, fase. 68.

В. В. Иванов.

ПИРЕНА (РейсЮнз), в греческой мифологии: 1) одна из двенадцати дочерей речного бога Ахелоя (вариант: речного бога Асопа; Diod. IV 72), возлюбленная Посейдона, от которого имела двоих детей — Лехея и Кенхрея, эпонимов двух главных портов Коринфа (Paus. II 2, 3). Артемида на охоте случайно убила одного из сыновей Кенхрея, и П. в горе лила так много слёз, что превратилась в источник, из которого коринфяне добывали питьевую воду (II 3, 2). По одной из версий мифа, возле источника П. Беллерофонт поймал крылатого коня Пегаса (Pind. Ol. XIII 57 след.); 2) одна из пятидесяти данаид (Apollod. II 1, 5).

М. В.

ПИРИФОЙ, Пиритой (РейсЯиппт), в греческой мифологии царь лапифов, сын Иксиона и Дии (Apollod. I 8, 2; вариант: Зевса и Дии, Hom. Il. II 741). С именем П. связан ряд мифов. На свадьбе П. и Гипподамии произошла битва лапифов с кентаврами (Ovid. Met. XII 210—340). Полипойт, сын от брака П. и Гипподамии, один из претендентов на руку Елены (Apollod. III 10, 8). П. — участник калидонской охоты (Apollod. I 8, 2; Ovid. Met. VIII 304), куда прибыл вместе с Тесеем. Дружба с Тесеем была неразрывной. П. помог Тесею похитить двенадцатилетнюю Елену и привезти её в Афидны (Apollod. III 10, 7; epit. I 23). П. и Тесей вместе пытались похитить Персефону из аида и были наказаны; в дальнейшем Геракл освободил Тесея, а П. так и остался в наказание прикованным к камню у входа в аид (Apollod. II 5, 12), поэтому в походе аргонавтов оба друга не участвовали (Apoll. Rhod. I 101 — 104). П. и Тесей похитили также царицу амазонок Антиопу, ставшую супругой Тесея (Paus. I 2, 1), пытались похитить жену царя феспротов, но были взяты в плен, а в это время Диоскуры овладели Афиднами (I 17, 4— 5). П. и Тесей ходили также походом на Лакедемон (I 18, 5), дав друг другу клятву верности. В Афинах вблизи академии было святилище П. и Тесею (I 30, 4). В образе П. очевидны черты архаического героя, отсюда сюжеты калидонской охоты, похищения женщин, военных набегов.

А. Т.-Г.

Геракл, Тесей и Пирифой в царстве Аида. Римская мраморная копия. С греческого оригинала ок. 430 до н. э. Рим, Музей Торлония.

ПИРКУШИ (букв, «сумрачнолицый»), в грузинской мифологии божественный кузнец. Имя и эпитет («огнепламенный») указывают на связь П. с хтоническими силами (дэвами, каджами и т. п.). Захваченный в плен дэвами, он куёт для них оружие, золотые и серебряные вещи. Из плена П. выручает Иахсари с условием изготовить ему колокол. П. приписывается изготовление чаш, кубков, пивоваренных чанов и других предметов.

Лит.: Очиаури Т., Мифологические предания горцев Восточной Грузии, Тб., 1967 (на груз, яз.).

З. К.

ПИРЫ (перс. ед. ч. — пир, «старец»), в мифологиях тюркоязычных народов Малой и Средней Азии покровители различных занятий. Представления о патронах профессий восходят к доисламским традициям, наибольшее развитие получили в мифологии турок. С утверждением ислама роль П. приобрели многие персонажи мусульманской мифологии: Нух в Средней Азии почитался как патрон плотников; Дауд — как покровитель ремёсел, связанных с обработкой металла; Фатима (Биби Фатима у узбеков и таджиков, Биби Патма у туркмен, Батма Зуура у киргизов) — как покровительница женских занятий; Дюльдюль (Дюльдюль-ата) — обожествлённый конь Али — как покровитель коневодства у туркмен и т. д. Некоторые П. по происхождению — местные доисламские божества: Амбар-она, Бобо-Дехкон, Коркут, Аймуш (покровитель овцеводства у карачаевцев), Зенги-баба (покровитель крупного рогатого скота у народов Средней Азии), Жылкыши-ата (покровитель коневодства у казахов) и т. д. Ряд древних божеств-покровителей был замещён мусульманскими персонажами, воспринявшими их функции. Например, функции почитавшегося в Средней Азии божества — покровителя овцеводства (Чопан-ата у узбеков, Шопан-ата у казахов, Чолпон-ата у киргизов) в туркменской мифологии перешли к Мусе. Один и тот же персонаж мусульманской мифологии у разных народов может являться П. разных профессий: так, Увейс Карани в Средней Азии почитался как патрон верблюдоводства (Ваис-бобо, Султан-бобо у узбеков, Вейс-баба, Вейсель-кара у туркмен, Ойсул-ата у киргизов, Ойсыл-ата или Ойсыл-кара у казахов), а в Турции — как покровитель шорников и мастеров — изготовителей бидонов. Популярными П. являлись также Буркут-баба, Ашыкайдын, Камбар, Мир-Хайдар (Хайдар-баба) — хозяин ветра у туркмен, некоторых групп казахов и узбеков, Жалангаш-ата — хозяин ветра у некоторых групп казахов, Наилодж-бобо (Наладж-баба) — покровитель чигирных работ у узбеков и туркмен Хорезмского оазиса, Чекчек-ата — покровитель разведения коз у киргизов, и др.

В суфизме П. — старец-наставник.

Лит.: Сухарева О. Б., К вопросу о генезисе профессиональных культов у таджиков и узбеков, в кн.: Памяти М. С. Андреева. Сб. статей по истории и филологии народов Средней Азии, Сталинабад, 1960 (Труды АН Таджикской ССР, т. 120).

В. Н. Басилов.

ПИСЬМЕНА. Существенную роль во многих мифопоэтических системах играют П., т. е. графические (в широком смысле) элементы — идеограммы (рисунки, иероглифы), клинописные знаки, буквы, разные виды эвентуальных конвенциальных графем и т. п., преследующие цель сообщения. Это сообщение может быть обращено к другому или к самому себе (запись на память, т. н. меморат), но, строго говоря, не предполагает непременной дешифровки, т. е. понимания сообщения в том же смысле, в каком оно характеризовало своего автора (знание кода). Многие П. долгое время оставались или остаются нерасшифрованными, что не мешает им быть элементами мифопоэтической системы, считаться и почитаться священными, использоваться в магической и ритуальной практике и т. п. Но в любом случае необходима установка на то, что П. нечто обозначают, т. е. что их значение, смысл не исчерпывается ими самими в их материальном, чисто формальном аспекте. Они подразумевают отношение к себе как к знаку, пользование ими как знаками со стороны того, кто прибегает к П. (активно — как их создатель, производитель или пассивно — как их потребитель, дешифровщик). Поэтому история письменности хорошо знакома с ситуациями «гиперсемиотической» оценки неких конфигураций как П., хотя они П. не являются, так как нанесены не «мыслящей рукой», а объясняются случайными причинами. Тем не менее, до тех пор, пока данная конфигурация трактуется как П. (а не нечто случайное), она может быть полноправным членом мифо-поэтического ряда.

П. уместно отделять от так называемого «предметного» письма, представленного в разных традициях такими разновидностями, как бирки, знаки собственности, жезлы вестников, разные виды узелкового письма (напр., кипу у древних инков), пояса вампум с нанизанными раковинами у североамериканских индейцев, «предметные» письма (напр., ароко — письмо йоруба), и от простейших видов «рисуночного» письма, прежде всего от пиктограмм, основанных на иконическом признаке (круг с лучами, т. е. изображение солнца, обозначает само солнце и всегда, при всех условиях только солнце). В отличие от пиктограммы идеограмма как высшая форма «рисуночного» письма уже является разновидностью П., поскольку она может передавать значение, не совпадающее с тем предметом, который выступает как форма идеограммы (тот же круг с лучами как идеограмма может уже обозначать не само солнце, а жару, тепло или соответствующие свойства — жаркий, горячий, теплый и т. п.).

Таким образом, свойство «быть П.» присуще П. тем в большей степени, чем независимее они от «предметного» и «рисуночного» принципов, т. е. чем более формальными и универсальными становятся сами П., чем более они отрываются от материальной эмпирии, стремясь превратиться в некую самодостаточную имманентную систему типа алфавита. Каждый решительный шаг на пути прогресса письменности был связан с тем, что система П. становилась всё более герметичной, все менее наглядней для неискушенного, непрофессионального пользователя П. Это обстоятельство наряду с тем, что введение П., как и каждое существенное усовершенствование системы П., давало исключительный эффект в решении проблемы памяти, столь важной для мифопоэтической эпохи, способствовало резкому возрастанию роли П., их престижа, приводило к сакрализации П. как своего рода сказочного «чудесного» средства, с помощью которого решаются иначе не разрешимые задачи. П. понимались как сакральные знаки, которые связаны с высшими и тайными смыслами [ср. использование П. в разного рода тайнописях, в текстах эсотерического характера (ср. руны), в основных священных текстах данной традиции и т. п.] и противостоят сфере профанического, явного, сугубо материального. Соответственно этому знание П., их изобретение, пользование ими становится уделом особого разряда жрецов (ср. кельтских друидов или т. н. «священнокнижника» — Яеспгсбммбфехт в Египте, выступавшего в ритуальных шествиях с чернильным прибором и тростниковым пером) или приравненных фактически к ним довольно изолированных профессиональных писцов (как в Древнем Египте). Многие древние виды письменности обозначались как «священные» внутри данной традиции или извне (ср. йеспглхцйкЬ, т. е. иероглифические, «священно-вырезанные» письмена). Своим происхождением они обязаны инициативе богов. Древнеегипетский Тот и вавилонский Набу были богами-писцами, покровителями писцов и в известной степени властителями человеческих судеб, которые записывались «палочкой рока». По представлениям древних египтян, Тот был не только изобретателем письма, «властителем книг», но и покровителем правильной устной речи (хотя сама речь была изобретена другими богами) и всех знаний. Платон сообщает, что Тот (Тевт) «первый изобрёл число, счёт, геометрию, астрономию, вдобавок игру в шашки и в кости, а также и письмена» (Plat. Phaedr 274 cd). В древнеегипетских представлениях о Тоте также подчёркивается связь между П. и звуками: Тот обладал магической возможностью передавать написанное адекватной ему устной речью. Но главная сила Тота — в синтезе с помощью П. того, что сказано: «Ра изрек, и Тот записал» — такова обычная формула, определяющая роль бога-писца. Дочерью или сестрой (женой) Тота считалась богиня — покровительница письма и счёта — Сешат. К Тоту обращались с молитвой о ниспослании умения хорошо писать.

Божественное происхождение П. признаётся и в исламе: аллах создал буквы и сообщил их Адаму (скрывая их от ангелов). Даже в древнеиндийской традиции, ориентированной на звучащее слово, а не букву, существует особое божество мудрости, речи, учения, науки, искусства Сарасвати, которое, кроме того, изобрело санскрит и создало буквы алфавита деванагари (правда, последние заслуги Сарасвати свидетельствуются довольно поздними источниками). В древнегреческой традиции, напротив, изобретение букв приписывалось не богам, а людям, например, указывалось, что они были занесены с Востока финикийцем Кадмом (Herodot. V 58); тем не менее, позже роль изобретателя письменности была присвоена Гермесу (Гермес Трисмегист), отождествлённому греками с Тотом (Diod. I 16). Напротив, древнееврейская традиция настаивает на сакральности письменного текста (Торы), более того, — на его предвечном бытии (то же принималось и мусульманами в отношении Корана): «Скрижали были дело божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена божий» (Исх. 32, 16). Буква, согласно позднеиудейской традиции, сакральна сама по себе и, более того, бессмертна. Можно сжечь свиток, но буквы неуничтожимы (ср. мотив поедания свитка в «Книге пророка Иезекииля» 3, 3); ср. параллельное этому учение древнеиндийской мимансы о бессмертии предвечно существующего звука. Этот акцент на букве, на П. осознается особенно чётко на фоне раннехристианской традиции, в которой букве противопоставлен дух, причём высший смысл связывается именно с духом: «Он (бог) дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа; потому что буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3, 6; ср. сходное противопоставление — Рим. 2, 29; 7, 6). В иудейской мистической традиции развивается учение о сокровенном значении каждой буквы еврейского алфавита (ср. трактат «Буквы рабби Акибы»). Согласно учению Акибы, названия букв суть аббревиатуры, которые развёртываются в некие утверждения, обладающие высоким авторитетом (этот принцип «нотарикона» был в употреблении и в раннехристианской традиции, где обозначение Иисуса как рыбы — ЙЧИХУ трактовалось как аббревиатура формулы Йзупхт Чсйуфьт Иепх Хйпт Ущфзс, т. е. «Иисус Христос, божий сын, спаситель»; в Византии сходным образом имя Адама «развёртывали» в обозначение пространственных зон вселенной — восток, запад, север, юг). В иудейском мистическом трактате «Книга творения» обсуждается вопрос о том, что мир состоит из чисел и букв. В известном смысле, перебрать весь алфавит значит пройти всю вселенную от начала до конца — от алефа до тава (от альфы до омеги). Соответственно алфавит становится мощной классификационной системой, в которой, во-первых, каждый элемент (буква) связан с другим, во-вторых, он сопоставлен с неким утверждением, формулой, сакральной ценностью, аббревиатурой которой он является, в-третьих, он соотнесён с другими смыслами — классификаторами. Так, алеф, первая буква еврейского алфавита, обозначала быка; её числовое значение — 1; её физическое соответствие — дыхание; планетарное или зодиакальное — солнце; символическое — воля, сила; цветовое — бледно-жёлтый; направительное — сверху вниз и т. п. Ср. в латинском алфавите А — 50, 500; солнце; маг; В — 300; луна; высшая жрица; С — 100; Стрелец; дьявол; С — 400; Козерог или Марс; Вавилонская башня и т. п. В друидическом алфавите: a (ailm) — 1; серебряная ель; Новый год; о (опп) — 4; дрок; весеннее равноденствие; e (eadha) — 2; тополь; осеннее равноденствие; 1 (luis) — 14; рябина; 22 января — 18 февраля; (nion) — 13; ясень; 19 февраля — 18 марта; (duir) — 12; дуб; 11 июня — 8 июля и т. п. Рунические знаки связывались с определёнными «пророческими» смыслами (любовь, удача, богатство, несчастье, смерть, огонь, верность и т. п.). Древние германцы использовали руны как талисман, который помогал в бою, в любви, отгонял зло и т. п. «Старшая Эдда» сохраняет представления о том, что руны, «сильнейшие знаки», были созданы богами и вырезаны Од ином, висевшим на дереве Иггдрасиль с тем, чтобы узнать тайны мира.

Особое мифопоэтическое значение букв не исчерпывается приведёнными способами их интерпретации. Существует, по крайней мере, ещё два типа «глубинного» толкования букв — через отсылку их к соответствующим звукам, которые выступают (как, напр., в упанишадах и ряде древнеиндийских трактатов по философии языка) как классификационные элементы большой разрешающей силы, и через анализ конститутивных элементов букв, отсылающих к некоему жесту, кинеме (нередко артикуляционно-произносительного характера); ср. «глоссолалические» опыты Андрея Белого, оживляющие мотив языка, уподобляемого перу, изображающему соответствующую букву (идея звукобуквенного изоморфизма). Широко распространено и соотнесение букв с числами (напр., в алфавитах, восходящих к греческому или — еще ранее — финикийскому источникам), моделирование мира числом — буквой (ср. языковое единство пары читать — считать). Весьма многочисленны и примеры обращения в связи с П. и книгой к образам растительного кода. Речь идёт о засеянном семенами поле как образе книги, с дальнейшей детализацией: борозда — строка, семя — буква, сеянье — писание, сбор урожая — чтение, разумение книги, сам урожай — образ духовных результатов чтения. Эти образы (как в загадках, так и в старой учительной литературе и разного рода аллегориях) сопрягаются с одним из мотивов «основного» мифа: расчленение, а затем собирание воедино младшего сына бога (или его позднейших трансформаций, в частности поэта). Этот образ реализуется не только в мифе, но и в практике древних поэтов, обучавшихся разъятию и собиранию текста, а также в языковых мотивировках понятия чтения (ср. лат. lego, «собираю» и «читаю» при др.-греч. лЭгщ, «собираю», «выбираю», но и «говорю», «высказываю» и т. п.).

Изобретатели алфавита как родоначальники культурной традиции пользовались особым уважением, нередко считались святыми (ср. Месропа Маштоца, Ульфилу, Кирилла и Мефодия, Стефана Пермского и др.), что является продолжением жреческой традиции изобретения П. и заботы о письме, о священных текстах, о книге. Святость деяния возрастает ещё более, когда не только изобретены П., но и на них к тому же записан основной сакральный текст данной традиции.

Лит.: Тураев Б., Бог Тот. Опыт исследования в области истории древне-египетской культуры, Лейпциг, 1898; Шампольон Ж.-Ф., О египетском иероглифическом алфавите, [М.], 1950; Лоукотка Ч., Развитие письма, пер. с чешск., М., 1950; Фридрих И., Дешифровка забытых письменностей и языков, пер. с нем., М., 1961; его же, История письма, пер. с нем., М., 1979; Коростовцев М. Б., Писцы Древнего Египта, М., 1962; его же, Введение в египетскую филологию, М., 1963; Добльхофер Э., Знаки и чудеса, М., 1963; Петровская В. И., Древнеегипетский толковник письменных знаков и «Иероглифика» Гораполлона, в кн.: Ассириология и египтология, [Л.], 1964; Тайны древних письмен, пер. с англ., нем., франц., итал., М., 1976; Аверинцев С. С, Слово и книга, в его кн.: Поэтика ранневизантийской литературы, М., 1977; Dornseiff F., Das Alphabet in Mystic und Magie, 2 Aufl., Lpz. — В., 1925; Jensen H., Die Schrift in Vergangenheit und Gegenwart, Glьckstadt, 1935; Tschichold J., Geschichte der Schrift in Bildern, 3 Aufl., Basel—Fr./M., 1951; Gelb I. J., A study of writing. The foundations of grammatology, L., 1952; Miltner F., Wesen und Geburt der Schrift, в кн.: Historia mundi, Bd 3, Bern, 1954; Driver G. R., Semitic writing: from pictograph to alphabet, L., 1954; Davies N. M., Picture writing in ancient Egypt, L., 1958.

B. H. Топоров.

ПИТАО-КОСОБИ, в мифологии древних сапотеков бог кукурузы. Находился в тесной связи с богом дождя Косихо-Питао. Изображался с хоботообразным носом. Ему поклонялись и как символу в виде крупного початка кукурузы.

В. Е. Б.

ПИТАО-ШОO, в мифологии сапотеков бог-ягуар, бог землетрясений. С древности аналогичные боги известны большинству народов Месоамерики под названием «сердце гор», «сердце земли». П.-Ш. считается богом-пророком, голосом которого является горное эхо. П.-Ш. представляют в виде атланта, держащего на плечах землю; когда он шевелится, земля двигается и происходят землетрясения.

Дата добавления: 2015-08-28