* * *
Я провёл там около пяти часов. Я обошёл все закоулки и много общался.
Первое, что меня удивило, – изумление, которое выражали те, кто меня там встречал и узнавал. Реакция всегда была одинаковой: «Вы?! Зачем вы здесь?! Как вы здесь оказались?!»
Удивление было столь сильным, что я понял: люди, которые меня узнают, определённо видели мои спектакли и читали книги. Но мои спектакли, книги и я вместе с ними для этих людей совершенно не сочетаются с тем, что происходит в «республике». Я явно напоминал им о том, что они оставили за пределами Казантипа. А ещё я видел, что некоторые персонажи меня узнают, но верят не в реальность моего присутствия, а в качество тех средств, которые употребили.
За ту ночь я видел много людей. И у многих спрашивал, откуда они. География оказалась обширной. Но Киев, Москва и Питер доминировали.
* * *
Те, кто думает, что там собираются только юнцы и почти дети, сильно ошибаются. Совсем зелёный молодняк есть, но это не основные силы «республики». Также бытовал миф, что на Казантипе много сёрферов, которые умеют поймать ветер и волну, что там полным-полно смуглых красоток, там романтика. Забудьте. Нет смысла искать там модельных красавиц – если вы трезвы и ничего не приняли для изменения зрения.
Мужской состав «республиканцев» в среднем выглядит как сборище программистов и мелко-средних банковских служащих, решивших порвать с прошлым, но засомневавшихся и повторяющих робкие попытки. Справедливости ради скажу, что иногда среди них попадаются и отчаянные или сильно перебравшие химии.
Женский состав более разнообразен. Но «настоящие и преданные» выглядят под стать мужчинам. То есть этакие барышни, которые, судя по всему, ведут в основном сидячий образ жизни в ненавистных им домах, офисах и городах.
Лица людей, которых я в основном встречал на Казантипе, говорили о том, что их здоровье сильно подорвано отвратительной едой, алкоголем, химическими соединениями, отсутствием нормального сна, чудовищными условиями жизни, избытком пота, недостатком душа и свежей одежды. Но также было видно, что именно этим они и гордятся.
То, как эти люди двигаются в ритме, извергаемом огромными колонками, все их движения. я бы танцем назвать поостерёгся. Но видно, что ребята довольны собой и друг другом. Та любовь. и секс, который всё же случается на пляже, на задворках территории и в кустах, я бы не смог назвать сексом. Потому что возня людей со стеклянными или полусонными глазами не может называться этим громким словом.
Среди обычных и рядовых казантипцев явно и ярко выделялись фрики. Я не имею в виду людей в каких-то костюмах, которые приблизительно так же одеваются на хеллоуин. Я имею в виду настоящих, матёрых фриков. Это довольно пожилые и явно сумасшедшие люди в неописуемых одеждах, которые они необычными не ощущают. Это персонажи неочевидного пола в платьях невест, самцы и самки насекомых в человеческий рост и прочее. Глядя на них, невозможно представить, что они в течение года где-то живут и работают, они явно впадают в спячку от Казантипа до Казантипа.
Помимо этих, настоящих и целевых «республиканцев», на Казантипе явно и многочисленно присутствуют случайные. Любопытствующие. Это девицы разного возраста, во вполне привычных взгляду коротких платьях, с длинными ногтями, макияжем и на каблуках. На их лицах недовольные и брезгливые мины. Но все же они на что-то надеются, потягивают нечто через трубочки из пластмассовых стаканчиков и даже пытаются танцевать под несвойственную им музыку. Правда, танцуют так же, как под Жанну Фриске или под то, к чему привыкли на турецких курортах. Тут же бродят парни в светлых рубашках и с барсетками в руках, которые прибыли на Казантип по зову плоти. Им сказали, что на Казантипе легко поживиться, и на их лицах недоумение и разочарование, но они всё же находят себе жертв из случайных и любопытствующих барышень, то есть привычных парням своим обликом и манерами. В этом смысле их контакты ничем не отличаются от того, что происходит в ночных клубах их родных городов. Вот ещё бы заиграла группа «Рефлекс» или Григорий Лепс – вообще всё встало бы на свои места.
Но случайные и любопытствующие задерживаются там ненадолго. а потом не возвращаются никогда!
* * *
Я разговаривал с людьми, перекрикивая грохот. Я смотрел в одурманенные глаза тех, кто изо всех сил старается получить удовольствие, я наблюдал многочасовые однообразные танцы. Я видел людей, которые преданно, год за годом, а кто-то уже больше десяти лет приносит себя в жертву «республике». Я смотрел и думал: «Ну а Грушин-ский фестиваль-то чем лучше? Там, конечно, под гитару и больше водка, но тоже какая-то своя «республика», со своими ничего не желающими слышать и видеть фанатами и апологетами. А «Нашествие»?! Грязь и пивное безумие с плохим звуком и комарами. Вонь и пьянка. Тоже всё держится на ничем не объяснимой преданности… Здесь-то, на Казантипе, вроде бы лучше! Комаров нет, море, огромные декорации… Почему же мне так худо именно здесь? Почему?» А потом я понял.
В преданности бардовской песне и русскому року, а также в способах выражения этой преданности не существует таких изощрённых методов, как в «республике» Казантип.
Я смотрел на бьющихся в танце вплотную к огромным колонкам рыхлых или совсем худосочных ребят, помятых барышень… И понимал… Как же, должно быть, им не нравится, обрыдла их повседневная жизнь! Я отчётливо видел их погибшие в городской повседневности, рутинной работе, учёбе или семейной жизни мечты и робкие грешные фантазии. Они всё это и бросили – и приехали сюда, прибыли от «нельзя» к «можно».
Они приехали с надеждами, и на основе этих надежд с программой действий. А в этой программе содержится приказ самим себе: несмотря ни на что быть свободными, раскрепощёнными, настоящими, то есть снять все социальные маски. Нужно позволить себе, а если не получается и не хочется – заставить себя быть счастливыми. Даже если противно, всё равно трахнуться на пляже или в кустах, а предварительно закинуться химией – от брезгливости и для решимости.
Всё это трогательно, печально, наивно и ужасно закомплексованно. Но главное – в этом нет никакой надежды! Отсутствие всякой надежды – основное, что я там почувствовал каждой клеточкой души и тела. А ещё через два часа пребывания почувствовал, что ритм и звук уже заставляют меня двигаться в такт, что я не только слышу, но и буквально вдыхаю этот ритм и звук. Меня затягивает. И просыпается любопытство к изменению сознания легкодоступным в «республике» химическим способом.
* * *
Там можно увидеть много людей с жёлтыми чемоданчиками. Жёлтый чемоданчик – символ «республики». С таким аксессуаром туда пускают бесплатно. Я сразу сделал предположение о происхождении этого символа и оказался прав. Он возник в честь фильма «Приключения жёлтого чемоданчика», помните? Хороший детский фильм. Там доктор сделал конфеты, при помощи которых можно было стать смелым или весёлым на какое-то время, если смелости и веселья человеку в жизни не хватает. Правда, создатели «республики» забыли, что главные герои фильма, грустная девочка и трусливый мальчик, так этих конфет и не попробовали. Они сами собой стали весёлыми и смелыми, зато бабушка и пожилой доктор сильно кайфанули.
Во всём, в каждой детали: и в устройстве пространства, и в неких традициях и правилах Казантипа – чувствуется былое остроумие и даже креатив. Хорошая идея с жёлтым чемоданчиком, хорошая аппаратура, удивительные конструкции, мощный свет, дивна я бухта, незлые и инструктированные охранники, которые ссать по углам и в кустах запрещают, а трахаться позволяют. И в то же самое время во всём этом доминирует абсолютно фиктивная суть и реальность. Фиктивная как изменённое химией сознание, как ничем не обоснованные цены за вход и плохую выпивку при кажущейся «республиканской» демократичности, как фигуры гигантских стальных насекомых и пауков, которые расставлены по всей территории, непонятно чего ради. И главное – как то, что там называют музыкой.
* * *
Около двух ночи всё вдруг изменилось. Врубился такой мощный и громкий звук, что остальные источники словно заглохли. Это начал работать самый центральный данспол под названием «Марс», который с моря казался гигантским круассаном. Мне сказали, что это чудо сделал на свои деньги эксцентричный миллиардер Михаил Прохоров. На этом дансполе самые дорогие бары, самая мощная аппаратура и даже большой, полноценный бассейн.
«Республиканцы» путались в показаниях. Кто-то говорил, что Прохоров нынче сильно развлекался, да и сейчас здесь, кто-то говорил, что в этом году его и вовсе не было. Также я понял, что очень немногие представляют себе, как этот Прохоров выглядит, но практически все утверждали, что именно он всё на Казантипе испортил, устроил VIP-зоны, привнёс пафос и селекцию в свободную жизнь, а тем самым извратил суть и традиции «республики». Все выражали ему недоверие и считали неким дурачком, который либо зажрался, либо ищет почтения и популярности везде и любым способом.
Я их слушал и понимал, что Михаил-то просто взял и указал этой «республике» её истинное место, да и цену свободы тоже вполне внятно определил.
* * *
Оглохшие, мы возвращались на свой маленький парусник. Я смотрел на удаляющиеся конструкции, похожие на какой-то концентрированный и немыслимый городской пейзаж. Смотрел и думал: «Боже мой! Как печален сегодняшний житель большого города! Как запутался он, бедный и маленький! Как устал от своей городской и повседневной жизни!.. И как же ничего он не может придумать взамен.» Вот он, Казантип! Некогда красивая идея превратилась в уродливую модель некоего города. От чего бежали, к тому же и пришли. Город Казантип. С окраинами, трущобами, социальными слоями, элитой и даже своим олигархом.
Изначальная идея очертила круг и замкнулась. В этом замкнутом круге можно выдумать себе радость, купить ощущение свободы, выдавить из себя смелость, можно даже расстаться с самим собой. Вот только надежду надо оставить за пределами этого пространства. В противном случае будет ещё больнее и труднее возвращаться к своей повседневной жизни.
Мы уходили в море, во тьму и тишину. Так грустно мне не было давно. Так сильно я прежде не испытывал сочувствия к своим современникам и самому себе как городскому муравью, заплутавшему в лабиринтах нашего времени и жизни.
Я никогда не видел так ясно, что попытка жить выдуманной, искусственной жизнью и сама эта фиктивная жизнь не имеют ничего общего с настоящей, может быть, скучной и трудной, но настоящей жизнью, состоящей из работы, друзей, детей, родителей, не всегда вкусной еды, любимых книг и фильмов, любимой музыки и песен, живых и влажных глаз любимой женщины, птиц в городском дворе, да и самого родного, то любимого, то нелюбимого города.
Мы уходили в море. Тёмное море, чёрный ветер, звёздное небо и плеск волн спасали. Ну а грусть оставалась, и в ушах шумело, как после контузии.
августа 2010 года
августа
Я совершенно такую реакцию на мой рассказ о Казантипе и ожидал. Практически дословно спрогнозировал. Успокаивает только то, что комментируют не более одного процента читающих (улыбка). В основном комментарии поделились на две части. Одни говорили, мол, спасибо, мол, не видели, не были и не желаем, мол, всегда знали, что это ужас и грехопадение. Другие – «вы ничего не поняли, старый пердун, не лезьте к нам, никто никаких наркотиков и ничего подобного не употребляет, всё очень позитивно, мы счастливы, и не мешайте нашему счастью, да и вообще Казантип – это романтика, здоровье и практически спорт, а также чистые и высоконравственные отношения между людьми». Комментариев таких было приблизительно поровну. И те и другие комментаторы словно прочли что-то своё и уж точно не мной написанное. Ещё меня обвинили во лжи и необъективности.
Конечно, я никогда не был и не буду объективен! Объективности, пожалуйста, требуйте от выпусков новостей, репортёров и судебных институтов. Забавно даже… Неужели, действительно, глупость полнейшая, отсутствие всякого желания услышать, а главное – неумение читать – побеждает и имеет столь значительные масштабы?! Через раз в этом убеждаюсь, затрагивая острые темы, и не устаю удивляться.
Да мне этот Казантип… Это же крошечное, маленькое и, в общем-то, убогое явление. Просто в силу того, что это явление возникло недавно и имело столь стремительную и символическую историю перерождения, оно выглядит наиболее наглядно и впечатляюще.
Ничего особенного в злобных (а иногда и отчаянно злобных) выкриках со стороны апологетов Казантипа я не услышал. Всякие объединения по интересам, всякое ощущение в себе особого знания, умения и понимания, всякое сообщество, объединённое особым образом жизни, будь то суровые секты, сайентологи, толкинисты, исторические клубы или военные реконструкторы, сплочённые стаи байкеров, готы и прочие – имеет особое видение мира и потому претендует на особый и уж, конечно, превосходящий обычный образ жизни. Думаю, даже филателисты и пожилые члены шахматных клубов и то что-то своё особенное про этот мир понимают…
Никто не видел и не знает ночную дорогу как байкеры, никто не понимает суть современного общества как сайентологи, никто не умеет разговаривать с руинами и древними могилами как готы, и уж конечно, никто не понимает свободу, счастье, сансеты и музыку как казантипские «республиканцы». Куда мне! Я старый, предвзятый и ностальгирующий!
Я писал про попытку бегства от жизни, а в этом смысле у меня было много разных опытов. И ещё я видел, в силу профессии, такое количество людей, разных сообществ, объединений, кружков и сект, что тем, кто мне писал гневные комментарии, даже присниться не может. Я вам скажу, что какое-нибудь провинциальное творческое объединение поэтов, которые раз в неделю собираются и читают друг другу стихи, а раз в году выезжают куда-нибудь с палатками, тоже ради поэзии, которые при этом чаще всего терпеть друг друга не могут, но и не могут друг без друга жить, пьют горькую, и юные поэты трахаются с неюными поэтессами и наоборот… Изначальные идеи и мотивы создания такого объединения давно забыты, всё переродилось во что-то жуткое, несегодняшнее и безобразное, но попробуйте им об этом сказать. Они же сидят, жгут свечи, читают стихи, и в их глазах горит огонь истинной любви к поэзии, они – братство, бескорыстное и святое, и всё, конечно же, только ради стихов. Они, наверное, и убить могут – за чистоту поэтического слова.
Сколько я видел беглецов от жизни! И простите, у меня нет никакого к ним уважения и почтения, от какой бы серой и будничной жизни они ни бежали. Все эти бегства – профанация и фикция, причём часто весьма компромиссная. Есть, конечно, бескомпромиссные беглецы, но их и след простыл. Они не вернутся. Они для того и бежали, чтобы не оставить следов. А временные беглецы, чем бы они ни занимались, экстремальным спортом или религиозными практиками, мне неинтересны. Я не люблю людей, которым скучно. Уж простите меня, не люблю.
Я насмотрелся на таких в Индии. (Представляю себе гнев тех, кто себя сейчас узнает (улыбка). Пожалуйста, не надо писать мне гневных комментариев. Вы ездили в Индию за добротой и просветлением. Не гневайтесь на меня. Я ездил туда просто путешествовать. У меня не было просветлений, я не продвинутый, так что отнеситесь ко мне снисходительно.) Как же много в Индии беглецов! Там всё для этого есть: дёшево, даже очень дёшево, безопасно с точки зрения агрессии (её там нет), тепло, куча мифов и легенд, прекрасные, добрые люди, и при этом экстремально, не буржуазно, честно и во многом по-детски первобытно, то есть грязно, просто и без затей. При этом – реально другой мир! Я видел людей, которые живут там месяцами, годами, зависают в ашрамах, совершают пешие или велосипедные путешествия и находят истину практически на первых километрах пути. Видел людей, идущих к Сай Бабе и от него, видел пожилых европеек и американок в национальных индийских одеждах, с распущенными седыми волосами, которые живут тем, что кормят обезьян или индийских детей, не делая между ними большой разницы, так как им открылась более высокая истина. Эти люди честно живут в абсолютно спартанских, точнее, в настоящих индийских условиях, почти не пользуются деньгами, а у некоторых деньги по-честному и закончились. Но единственное, что эти люди никогда не потеряют и берегут как зеницу ока, – это свои британские, американские, немецкие, австралийские, российские, французские и прочие паспорта: гарантию обратного билета, который у них в виде этого паспорта всегда с собой.
Много способов, вариантов, дорог и узеньких тропинок, по которым люди бегут от жизни. Тема не новая, тема, поднятая в двадцатом веке многократно и мощно литераторами и кинематографистами. Плохо жителю больших городов! Печален он, устал он, запутался. Я себя не отделяю и не возвышаю над большим городом, ощущаю себя не менее запутавшимся и усталым. Всё время про это пишу, все мои книги об этом. Главный мой герой – житель большого города. И все мои герои живут моими переживаниями, моим жизненным опытом… Казантип, в концентрированном и наглядном виде, практически в виде таблетки, представляет собой попытку бежать. И как таблетка имеет круглую форму, так и идея Казантипа давно очертила окружность.
А о музыке я и теперь повторю, что музыка в Казантипе плохая, да и музыкой я это назвать не берусь.
Я электронную музыку слушаю много лет, мне посчастливилось почти в самом начале этого движения побывать в знаменитой бельгийской «Ла Рокке» и в «Гараже». Ещё в девяностых я вкусил такого драйва на лучших дансполах Европы. Тогда в этом было ощущение чего-то передового, свежего, а главное – бурно развивающегося. И в этом смысле качество музыки – а хорошего всего мало – не имело значения. Главным было приобщение к рождающемуся прямо на глазах свежему и новому. Сейчас в электронной музыке столь бурного развития нет, нет революционных событий. Это нормально, так бывает. Сейчас во всех сферах некая общая путаница… Но я не об этом, а о том, что я электронную музыку знаю и люблю. Собственно, где я познакомился с «Бигуди»? На дансполе! Они тогда первоклассно диджеили и делали бескомпромиссный и жесточайший электронный проект «Мембраноид» (кажется, он так назывался). Между прочим, когда приехал в Калининград, я первым делом познакомился с электронным дуэтом «Лос Чикатилос», музыку которых знал ещё в Кемерово и крутил у себя в клубе. Мощнейший был коллектив.
В девяносто четвёртом я изо всех сил старался донести до тех, кто ходил к нам в клуб, страшно мной любимую музыку. Я называл наш клуб «Даб-клаб». Это было в Кемерово, и я упорно, преодолевая непонимание и полное отторжение, ставил и ставил трип-хоп, который только появился, который родился у меня на глазах. Эту музыку было очень трудно достать, её невозможно было купить, можно было только привезти. Никакого тебе интернета, откуда можно было бы всё скачать. Меня не понимали, а я настаивал, демонстрировал, как под это можно танцевать, своим видом показывал, какую одежду требует такая музыка. И ведь затанцевали!.. Но вскоре это всё равно превратилось в обычную возню. Даже тогда и даже в Кемерово появлялись драг-дилеры, которых мне помогали вычислить сочувствующие бандиты, потом появились доступные девки, за ними потянулись соответствующие парни, музыка менялась, клуб стремительно умирал, и я уехал… Я сдался. На стенах остались мои фотографии и лёгкая дымка воспоминаний о том, что некогда это делал я…
Я очень рад, что не был на закрытии сезона Казантипа, не видел тридцати тысяч человек. Рад, что не был там в самый разгар, поскольку понимаю, что впечатление моё было бы многократно более тяжёлым и печальным.
Я необъективен, и хватит об этом. Но если вам есть что сказать, а главное, вы знаете, как, – напишите. Напишите ярче, сильнее, чувствительнее. Постарайтесь! Я же постарался. И если вам есть что защищать – защищайте это на уровне!
сентября
После нескольких абсолютно серых, промозглых дней первое осеннее утро было ярким и солнечным. Первое сентября! Сколько себя помню, чаще всего именно так и бывает. Вот только свой «в первый раз в первый класс» не помню совсем. Пытаюсь вспомнить, и ничего не вспоминается. А по чёрно-белым фотографиям, которые сохранились, непонятно, какая была погода, только по одежде ясно, что было прохладно.
Сегодня солнечно. Наташа сейчас в школе, ушла радостная. Надолго ли этой радости хватит? (Улыбка.)
Несколько дней назад по телевизору показывали фильм «Каникулы Кроша». Застал и посмотрел последнюю серию. Накрыло волной не воспоминаний, а ощущений, вплоть до запахов. В школьные годы я пару раз смотрел этот фильм. И он, конечно же, связан со школьными летними каникулами, а точнее, с их завершением. Что в этом фильме? В общем, ничего особенного… Но его смотрели все, его дожидались. Летом он шёл всегда в странное время, днём, и ради очередной серии день приходилось разбивать.
Главное в фильме – приключение, лето и юность. Я был младше Кроша. Он мне казался взрослым, умным и очень притягательным… Но я не хочу говорить о фильме.
Главное – я вспомнил свои последние школьные летние каникулы. Конец августа. Родителей нет, полупустой город, нет никаких сил по нему слоняться, но я всё равно слоняюсь, друзья ещё не вернулись, книги не читаются, тихий звон в голове, ощущаю себя уже всё понимающим, опытным и претендующим на большую, значительную судьбу…
Помните, у Кроша, если, конечно, видели фильм, почти пустой холодильник? У него там яйца, кусок докторской колбасы, несколько плавленых сырков, кусок масла и всё. У меня было точно так же. Только была ещё заветная банка сгущёнки. А больше ничего и не нужно… Я покупал белый батон в булочной (сейчас и булочных как таковых нет)… Только ради этого и выходил из дома… Заваривал чай, включал телевизор, там было две программы центрального телевидения и третья – местного, которую я никогда не смотрел… Дожидался начала фильма про парня, который чуть меня постарше, доставал из холодильника банку сгущёнки, намазывал её, ещё холодную, тягучую и от этого более вкусную, на толстый ломоть хлеба и наслаждался, смакуя каждую минуту фильма, каждый кусочек и каждый глоток…
Беззаботность! Вот что я почувствовал, посмотрев серию фильма из своего ушедшего детства. Я вспомнил и почувствовал неподвижное время.
И сейчас осень, зима и ранняя весна с дождями, снегами, холодами, коротким днём и ранними сумерками кажутся долгими. До следующего лета далеко. Но тогда подступающая осень, а за ней зима казались бесконечными, как в июне бесконечно долгим казалось предстоящее лето, как бесконечно далёкой казалась грядущая взрослая жизнь.
Хорошо, что моей дочери ещё три года учиться в школе. Как долго ещё она будет с нами, балансируя между детством и юностью?
Сашу в шесть лет мы в школу не отдали. Пусть ещё год остаётся маленьким, пусть у него будет настоящее детство. Пусть ещё поживёт без дневников, тетрадей и домашних заданий. Пусть у него ещё год будут длинные, ничем обязательным не загруженные дни.
А Маша только начала ползать. Теперь нам всем нужно внимательно смотреть под ноги и ничего опасного для неё на полу не оставлять… Хорошо, что в нашем доме, в нашей семье Первое сентября ещё долгие годы будет не только первым днём осени, но и началом учебного года, и все мои детские и юношеские воспоминания будут обостряться и настигать не только через увиденное по телевизору, в старом фильме, но и через привычные семейные заботы.
Всё-таки учиться – здорово! Учёба – это особая форма беззаботности, а способность учиться говорит о том, что юность ещё не закончилась, и с возрастом это никак не связано…
И всё же грустно. Хоть грусть и светла…
сентября
Теперь закончилось не только лето, но и отпуск. Точнее, каникулы… не знаю, как иначе назвать самый долгий перерыв в работе, который я себе позволяю…
Нужно вновь запустить законсервированный на время, отлаженный и проверенный механизм гастрольной и будничной жизни. Знаю, что в течение нескольких дней втянусь, но сейчас очень грустно. Грустно пропускать сентябрьские дни, которые в Калининграде, как и во всей Прибалтике, прелесть как хороши. Сейчас ещё деревья зелёные, под порывами ночного ветра слышно, как на влажную землю падают большие яблоки. Когда вернусь, всё изменится: будет много золота, и яблок на деревьях почти не останется – настоящая осень. А я люблю наблюдать медленные переходы и природные перетекания из одного состояния в другое. Маша за эти три недели опять сильно изменится. И так, в разъездах и коротких передышках, пройдёт и закончится для меня этот год.
Завтра буду записывать тексты и «голос» (чуть было не сказал «вокал» (улыбка) к новому альбому. Завтра же вечером в Доме кино, в рамках фестиваля «Московская премьера», дважды покажут нашу «Сатисфакцию». После тихого калининградского бытия сразу окунусь в круговорот лиц, знакомых и незнакомых, и зашумят в ушах слова, голоса, приятные и не очень… А в начале следующей недели выйду на сцену. Каждый год мне кажется, что после лета я всё забыл, разучился, потерял навыки, а сейчас ещё и неприлично сильно для сцены загорел…
Потом полечу в Южно-Сахалинск. Я два с половиной года служил в большом соединении, которое называлось Сахалинская флотилия, но на острове ни разу не был. И уже лет пять мы пытались организовать там гастроли, и всякий раз что-то срывалось. Кажется, и сахалинские зрители, и я чуть не потеряли надежду на встречу…
Бурно начинается сезон. А надо как-то распределись силы. Здесь пригодятся тактика и стратегия бега на длинные дистанции. Но, чёрт возьми, я люблю свою работу, люблю моих коллег, люблю зрителей… Я говорю это сам себе, чтобы было легче перешагнуть порог и поехать в аэропорт… начинать свой одиннадцатый театральный сезон.
сентября
За выходные (то есть за отчётный период) мною проделана большая работа (улыбка). Нам удалось записать мои тексты и мой голос для нового альбома «Бигуди». Провёл в студии много времени, наговаривал, наговаривал, прослушивал дубли, снова наговаривал и к концу работы окончательно свой голос возненавидел. Но Максим Сергеев остался доволен и сказал, что у него достаточно материала, чтобы выбрать необходимое.
Мы с нашим фильмом приняли участие в фестивале, который организует газета «Московский комсомолец», то есть в фестивале «Московская премьера». Просмотры проходили в Доме кино – знаменитом здании Союза кинематографистов. Когда мы с Аней Матисон увидели полный зал, в котором примерно треть публики составляли бабушки, мы, признаться, сильно удивились и подумали, что вряд ли это наша целевая аудитория. Я вообще очень боюсь бабушек в театральных залах. Театральные бабушки, которые каким-то образом просачиваются даже на дорогостоящие спектакли, в самые дорогие театры и на самые громкие премьеры, имеют свойство засыпать, похрапывать, шелестеть пакетами, громко спрашивать: «А что он сейчас сказал?» – или: «А кто это?» – и ещё они могут преспокойно ходить по залу в самый неподходящий момент. В театральных кругах таких бабушек называют «плюшевый десант». Но кинобабушки оказались не такие. Они внимательно посмотрели фильм, и если и засыпали, то тихонечко, а потом громко аплодировали, подходили ко мне подписать буклетики и искренне взволнованно спрашивали: «А ваш герой в конце не умер?» На что я не менее искренне удивлялся и спрашивал у них, почему они так решили, а они пожимали плечиками и говорили: «Нам показалось, что умер». (Улыбка.)
Вчера на сцене Дома кино нам вручили специальный приз газеты «Московский комсомолец». В рамках фестиваля это практически самая значительная награда. Выше неё была только награда за лучший фильм, которую получил фильм Дмитрия Месхиева «Человек у окна». Членами жюри фестиваля были довольно неожиданные и очень разные люди, от Дмитрия Маликова до лидера КПРФ Геннадия Зюганова. Когда узнал о том, что Геннадий Андреевич входит в состав жюри, я попытался представить себе, как он смотрит наше кино, но не смог. На сцене стояло жюри почти в полном составе (в том числе и Геннадий Андреевич)… Получив с Анной Матисон награду, в краткой благодарственной речи я не удержался и спросил Геннадия Андреевича, смотрел ли он наше кино. На что, надо отдать ему должное, с коммунистической честностью он ответил, что не смотрел. И я успокоился. Надо сказать, хотя наш фильм и был в конкурсной программе фестиваля, никто из жюри его не видел. Об этом они сами сказали. А вручавший Юрию Стоянову приз за лучшую мужскую роль в фильме «Человек у окна» член жюри дважды назвал фильм «Человек у стены». Так бывает, что поделаешь. Зато редакция «МК» нашу картину посмотрела, за что им искреннее спасибо. (Улыбка.)
На вчерашней церемонии приз фестиваля и газеты «МК» вручили любимому с детства Олегу Анофриеву. Я точно не помню формулировку, но в общем и целом – за вклад в киноискусство, за честь и достоинство и так далее, и так далее. Под песню «Есть только миг» на экране сменялись кадры его киноролей… Любимого артиста зал встретил стоя, и всю песню звучали аплодисменты. А как иначе?! С его голосом с момента выхода мультфильма «Бременские музыканты» прошло и проходит детство и будет проходить ещё многие годы у многих поколений. Фильмография у него не очень большая, но это всё культовые фильмы… Олег Анофриев был искренне рад награде. Ему недавно исполнилось 80 лет… Почему-то те, кто присуждает государственные награды, забыли любимого артиста, не дали ни медальки, ни ордена никакой степени. Не вспомнили.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |