Вот и получается, что мы можем в прямом эфире и в хорошем качестве видеть, как из скважины на дне Мексиканского залива бьёт нефть, но заткнуть эту скважину не можем. Дыру проковырять смогли… а дальше – наблюдаем. И никакие технологии, никакая самая мощная экономика мира пока ничего не может с этим поделать… И вот мне подумалось, что фантастическое развитие электроники и цифровых технологий, все эти чудеса в области развития коммуникаций и прочее нужны нам только для того, чтобы осознать как можно скорее, что никуда мы не полетим, и с Земли нам деваться некуда. Мы земные! И механика у нас земная. Не найдём мы топлива, не сделаем нужного металла, а если и сделаем – никаких бюджетов на это не хватит. Мы земные… А поэты без всяких технологий могут порой общаться с космосом.
июня
С момента моей последней записи я успел из Калининграда самолётом добраться до Москвы, поездом доехать до Вологды, сыграть там спектакль, а в данный момент я в Ярославле, готовлюсь к очередному спектаклю. Как только отыграю, сяду в автомобиль и отправлюсь в Москву, чтобы утром улететь на «Кинотавр» в Сочи. Завтра вечером там начнётся жизнь нашей картины «Сатисфакция». Послезавтра днём прилечу из Сочи в Москву и прямо из аэропорта поеду во Владимир, а на следующий день будет Рязань. Вот такое активное завершение сезона.
До Вологды ехал поездом «Москва – Воркута», в странном вагоне: половину вагона занимал буфет, а половину – четыре купе. Никогда не покупайте билет в такой вагон! Очень велика опасность того, что вы не то что глаз не сомкнёте, но будете близки к сумасшествию. Ещё поезд не тронулся, как в буфет набились люди и стали выпивать, хотя поезд отходил в полдень. В нашем случае в буфет набились бывшие десантники, то есть низкорослые коротко стриженные и весьма пафосные парни от тридцати до сорока. Когда мы выходили в Вологде, около девяти, они успели выпить всё пиво в буфете и покупали его на станциях. Они выяснили друг у друга, в каких частях служили и в какие годы призывались, спели положенные песни, потом кого-то вывели на чистую воду, мол, ненастоящий десантник, и хотели десантировать его из идущего поезда, в общем – кошмар. Просьбы людей из соседнего купе, у которых были дети, и вялые попытки худосочных милиционеров навести порядок ни к чему не привели. Всё-таки пограничники и моряки хоть и безобразничают, но не настолько. Не знаю, кто сильнее позорит свой род войск, чем бывшие десантники, когда собираются вместе. Глядя на этих немолодых пузатых мужичков ростом не выше ста шестидесяти пяти, трудно было представить их в голубых беретах.
В Вологде было здорово. Публика ждала, очень ждали в заведении «Штоф», где команда барменов – всем на зависть. В итоге я переоделся в барменские майку и фартук, был пущен за стойку и изготовил несколько коктейлей. Люблю это дело. А Ярославль готовится к тысячелетию. Он и без того красив, но чувствуется, что ещё немного – и он засияет. Очень хороший город, в котором при обилии старины – настоящая пульсирующая жизнь.
июня
Проснулся сегодня во Владимире, выглянул в окно – тяжёлые сырые облака, сплошные и совсем низкие, деревянные домики, церкви… Посмотрел я на всё это и подумал, а был ли Сочи? Не пригрезилось ли мне?
Сутки на «Кинотавре» оглушили, до сих пор звон в ушах. После спектакля в Ярославле, через сплошной дождь поехал в Москву, практически сразу метнулся в аэропорт, в самолёте скосило сном, а когда проснулся – в иллюминаторе были море, горы и пальмы. В долгой и сплошной пробке добрались до гостиницы, как военный умылся и переоделся во что-то более-менее нарядное и побежал на фестиваль, потому что до показа нашей картины оставалось всего ничего… Как только окунулся в фестивальную волну, тут же замелькали очень знакомые, малознакомые, совсем незнакомые лица. Рукопожатия, объятия, вспышки фотоаппаратов. До показа нашей «Сатисфакции» удалось выпить бокал холодного белого вина, съесть кусок сыра, дать с десяток интервью и только после этого позволить себе начать волноваться (улыбка).
И вот Денис Бургазлиев, Аня Матисон, продюсер наш Саша Орлов и я сидим с краешку в тёмном зале Зимнего театра. Зал заполнен матёрыми и молодыми кинематографистами, очень известными и совсем неизвестными артистами и просто зрителями, которым удалось попасть на фестивальные показы… На экране наша картина. Звучит музыка, идут титры, первая сцена, вторая… тишина. И я не могу понять, хорошая это тишина или плохая… и вдруг первый лёгкий смех, потом ещё. И я понимаю, что тишина была хорошая. А ощущение чуда вдруг приходит со всей ясностью.
Никак иначе, кроме как чудом, назвать это не могу. Я помню, как позапрошлым летом нам в голову пришла идея картины, потом было много весёлых разговоров, какие-то бумажки, блокнотные листы, из которых складывался сценарий, потом подготовка, потом, потом… радостное начало съёмок, трудности и нервы середины съёмочного процесса, тотальная усталость завершения, бесконечно долгое ожидание первых смонтированных кусочков, радость оттого, что получается, и сразу же, следом, – отчаяние оттого, что ничего не получается. Но всё это было только работой, а тут мы сидим в большом, заполненном людьми зале, на самом главном и остром фестивале нашей страны, на огромном экране – наша картина, и приходит осознание того, что вот мы взяли и сделали настоящее кино. И это удивительно.
Как прошёл наш фильм? По-моему, хорошо. Из зала никто не уходил, реакция и аплодисменты были настоящими и, думаю, вполне искренними. А когда по окончании фильма я вышел вместе со зрителями на солнце, на меня обрушилась такая усталость и при этом такое радостное ощущение, что никакие благодарности, похвалы или же едкие замечания не могли ни усилить, ни разрушить моё собственное ощущение тихого праздника. Потом фестиваль накрыл меня, закружил. Тосты, разговоры, громкая музыка…
На фестивале принято устраивать вечеринки по случаю показа фильма, мне предложили исполнить несколько наших песен с «Бигуди», а наша вечеринка была намечена на самой главной VIP-террасе. Я пригласил на неё моего приятеля из Ялты, Яшу Головко, который просто удивительно поёт песни Синатры и Армстронга, причём так, что люди думают, будто звучит фонограмма, а потом не верят, что человек может так петь, стараются подойти поближе и убедиться. Над морем звучали дивные песни, было радостно, но публика по большей части пришла не к нам, а просто. Пришло много усталых нерадостных людей, которые на вечеринках проводят жизнь, и когда меня попросили выступить, мне не удалось привлечь их внимание, а для спин я выступать не захотел. Два десятка тех, кто хотел слушать, потерялись в толпе безразличных. Короче, исполнил я две вещи, поблагодарил гламур за внимание и ушёл. Журналистов и тех, кого я хотел бы видеть, на вечеринку не пустили, так что было ощущение какой-то нелепицы.
Дело в том, что заведение, где это происходило, работает по каким-то только им ведомым правилам. Те, кто продаёт в России «Мартини», почему-то полагают, что они лучше других знают, как устраивать вечеринки. Поэтому они врубили невнятную диджейскую музыку, безликую и такую, где песни одну от другой невозможно отличить, общаться от этого стало невыносимо трудно. Было обидно, потому что с поздних мероприятий фестиваля пришли приятели, коллеги и люди, которых я давно не видел. Многие посмотрели нашу «Сатисфакцию», но нормально поговорить не представлялось возможным. Мы же просили, буквально умоляли позволить Яше попеть ещё великие песни из великих кинофильмов, объясняя, что здесь кинофестиваль, а не рейв, но идиоты от гламура остались холодны, как лёд их химических коктейлей. Я и так-то «Мартини» не люблю, а теперь вообще его пить не стану. Дрянь, химия и надувательство.
Но ощущение праздника никуда не делось. А после вечеринки собралась уже пьяненькая компания людей, которые редко друг друга видят, но очень тепло друг к другу относятся. Я танцевал с Ксенией Раппопорт, танцевали мы смело и, как нам казалось, очень красиво. Уже на рассвете брёл один к гостинице и улыбался. А утром… пресс-конференция, интервью, рукопожатия и прощания, бокал холодного вина, кусок сыра, море, к которому даже не удалось прикоснуться, дикая пробка в сторону аэропорта, почти опоздание на самолёт, короткий сон в кресле у иллюминатора, прохладная дождливая Москва, машина, ливень, с которым едва справлялись автомобильные дворники…
Сегодня проснулся – а за окном город Владимир. Был ли фестиваль, было ли море, был ли праздник? Уже непонятно. Но кино у нас получилось, это точно.
июня
В Ярославле я играл в театре, которым руководит прекрасный актёр-режиссёр Сергей Пускепалис, он играл в фильме «Простые вещи», а в Берлине за фильм «Как я провёл этим летом» получил «Медведя». Он редкого свойства и содержания артист и, как выяснилось, прекрасный человек. Мы ровесники, он тоже служил на флоте, правда Северном. Было приятно работать в его театре. Атмосфера такая, как надо, труппа большая и хорошая. Много молодых актёров, и чувствуется, что им интересно работать с режиссёром, есть ощущение сплочённого коллектива и осмысленного дела. После спектакля Сергей, большая часть его труппы и я посмотрели нашу «Сатисфакцию». Я получил большое удовольствие от просмотра фильма с коллегами, и уж тем более было радостно получить настоящую, искреннюю оценку от прекрасного актёра, коллеги и теперь уже товарища.
Заканчивается сезон, осталось сыграть пять спектаклей и два концерта. А лето всё ускользает от меня. В Сочи, когда прилетел, был дождь, а когда погода чуть установилась, я уже улетал. В Вологде, Ярославле и Владимире преследовали ливни. Москва, в которой стояла жара, тоже встретила ливнем и грозой. Правда, Рязань шарахнула такой жарой, что когда во время спектакля я снял скафандр, мокрыми были даже брюки. Жарко было так, что я во время спектакля боролся с непреодолимым малодушным желанием убежать со сцены, облиться холодной водой, а главное – вытереться сухим полотенцем. Но зато везде аншлаги, везде ждут, везде много людей, которые сильно младше меня.
За месяц продаж книжки «А…..а» ушло больше сорока тысяч экземпляров, и половина тиража в сто двадцать тысяч отгружена. У моих прежних книжек не было такого стремительного старта, но откликов я на неё пока почти не получаю, а рецензий в прессе не было и, видимо, не будет. Не стесняйтесь, мне очень интересно услышать ваши впечатления.
Очень хотелось бы, чтобы повезло с погодой восемнадцатого, когда будем играть концерт в саду «Эрмитаж». В прошлом году погода была переменчивая и несколько раз начинался дождь. Надеюсь, московское небо прольёт накопившееся до нашего концерта (улыбка). Хочется завершить сезон мощно и радостно. (Правда, после концерта мы полетим в Сибирь, в Яровое, но концерт там будет уже приятным постскриптумом, этакой сибирской прогулкой.)
Наша «Сатисфакция» на «Кинотавре» ничего не получила, кроме приятных и добрых слов от коллег, дистрибьюторов и зрителей, которым удалось на фильм попасть. Поздравляю победителей. Правда, про их кино я ничего не могу сказать, потому что не видел, так что по поводу мнения жюри у меня нет никакого мнения. Да здравствует кино (улыбка)!
июня
Вчера проснулся и понял, что отчаянно сильно хочу на рыбалку. Я четырнадцать лет не только не был на рыбалке, но и не испытывал такого сильного желания порыбачить. Рыбалка осталась в прошлой жизни, со знакомыми с детства озёрами, прудами, изгибами реки, мелями и стремнинами. В Калининграде я на рыбалке так и не побывал. Незнакомые места, другая рыба, другое всё. За четырнадцать лет рыбалка изменилась до неузнаваемости. Зашёл в рыболовный магазин и понял, что не знаю предназначения большинства предметов. Какие красивые всякие штуки! Но их вид отбил желание, потому что я понял, что хочу не столько рыбалки, сколько чего-то прежнего, спокойного и жизнерадостного. А главное – знакомых мест.
И пойманную рыбу уже радостно домой не понесу, скорее отпущу. Хотя для этого нужно её сначала поймать (улыбка).
Отклики на мою новую книгу читал с удовольствием. А потом понял, что большинство из тех, кто написал, откликнулись на детские ощущения и картинки. То есть кто-то может счесть её книгой про детство, хотя детские картинки и мифы в книге занимают совсем незначительную часть.
Я не раз встречался с мнением коллег о том, что я не писатель, а эссеист и, если бы постарался и спрятал подальше писательскую гордыню, мог бы стать неплохим детским писателем. Как же они ошибаются! И как бы я хотел быть хорошим детским писателем. Но точная передача детских ощущений детям совершенно не интересна. Просто категорически! Вообще детская литература, настоящая, даётся совсем немногим, поэтому хороших детских писателей мало, а любимые детские книги проживают в семьях многие поколения. Равно как и художники-иллюстраторы детских книжек – особенные и редкие люди. Так что вряд ли мне удастся когда-нибудь написать для детей. Я им лучше почитаю что-то любимое мной с детства.
Этот сезон – десятый полноценный – был для меня, наверное, самым трудным. Не из-за количества сделанных дел, не из-за гастролей или каких-то неожиданных технических проблем. Он был трудным по причине остро ощущаемого мной настроения, которое царит сейчас в нашей стране. Я пока не могу его сформулировать, но постараюсь.
Вот закончу сезон, буду подводить итоги и постараюсь. Чувствую необходимость это сделать, потому что никогда не страдал желанием вернуться в безвозвратное прошлое – а тут вдруг захотелось на рыбалку, захотелось чего-то прежнего, – просто как спасения.
Москву всё заливает дождями. Может, уеду, вернусь домой, закончу сезон – тут и прояснится (улыбка).
июня
Вчера поел домашней окрошки… Холодненькой, из холодильника. И хоть жары за окном нет, окрошка для меня – это вкус лета. А ещё вчера, от начала и до конца, под окрошку, посмотрел футбол. Хоть я и не болельщик, чемпионаты мира смотрю по возможности целиком. Это же такой праздник!
А после концерта в саду «Эрмитаж» улетели мы в Новосибирск, где было +35 °C, и по изнурительной дороге отправились в маленький городок Яровое, почти на границе с Казахстаном, родной город Гены Бачинского. Приехали мы в Яровое – а там +40 °C.
Город Яровое находится на берегу одноимённого озера. Долгие годы он был закрытым из-за оборонного предприятия, и наверное поэтому, родившись и прожив больше тридцати лет в Сибири, я никогда не слышал про это удивительное, почти правильной круглой формы, солёное озеро. Не такое, как Мёртвое море в Израиле, но всё-таки чертовски солёное, гораздо солонее любого океана. И при этом купание в нём намного приятнее, чем в Мёртвом море, уж поверьте. Удивительное место.
Но приехал я туда не купаться, а сыграть концерт и спектакль. Два моих приятеля, родом из Ярового, лет пять тому назад затеяли, казалось бы, неподъёмное дело: они решили сделать из Ярового сибирский курорт. Того, что увидел, я увидеть никак не ожидал. Не думал, что столько можно сделать всего за пять лет. Кажется, будто курортная жизнь и прекрасные пляжи были там всегда. А на самом деле мои товарищи выровняли берега и привезли сорок тысяч тонн песка, оборудовали пляжи, сделали самый современный в Сибири открытый аквапарк, построили домики, рестораны, концертные площадки. Я ни разу не видел, чтобы кто-то из моего поколения не на словах, а на деле так возрождал и любил свою малую Родину. Я видел, как строили часовни, церкви, видел, как давали деньги на обустройство своей школы. Но чтобы вдохнуть новую жизнь в родной город – такого я не видел. В Яровом живёт тысяч двадцать-тридцать человек. А за прошлый год там отдохнуло больше двухсот тысяч: люди сюда едут из Новосибирска, Барнаула, Кемерово, Новокузнецка, даже из Омска и Томска.
Они могли бы поехать и в Сочи или в Крым, но как же им приятно отдыхать в хороших условиях «у себя», потому что сибиряки на берегах Ярового не у кого-то, а «у себя».
Непонятно, насколько ребятам хватит сил содержать всё это хозяйство, ведь сезон длится не более двух с половиной месяцев, а остальное время построенное простаивает. Они хотят развивать и зимние варианты отдыха, и лечение, и прочее. Это сложно… Но я впечатлён тем, как люди занимаются, любят и надеются. И устал оттого, что в основном вижу и слышу, с каким пренебрежением и чуть ли не с брезгливостью люди говорят о своих родных городах, посёлках и деревнях, не желая иметь с ними ничего общего. При этом, по возможности, разворовывают и опустошают родные места… А их дети зачастую не знают о том, где родились родители.
Видел в Яровом пятиэтажку, где на первом этаже жил Гена Бачинский. Типичная хрущёвка силикатного кирпича. Типичный дворик, маленький городок. Гена тоже с большой теплотой говорил о своём родном месте. Мы, наверное, поэтому с ним сразу и подружились.
Кстати, в Яровое мы приехали – было +40 °C, а на следующий день уже +14 °C и ливень. Такова Сибирь-матушка, середины не бывает.
июня
Принял сегодня грустное, но осмысленное решение. Сегодня понял и даже уже распорядился, что спектакль «Планета» больше никогда исполняться не будет. В этом сезоне я ни разу его не исполнил и почувствовал, что его жизнь закончилась. Спектакль прожил восемь лет, за это время он много менялся и наконец дошёл до своей финальной черты.
Грустно было давать распоряжение о том, чтобы декорации, такие непростые и так хитро сделанные, были разобраны и удалены со склада. По сути, они будут выброшены… и пролетающие один раз самолётики, и окно, на которое текла вода и на котором работали автомобильные дворники, и наклоняющаяся комната, и небо. Мы не сможем всё это хранить: за хранение на складе нужно платить деньги. На память оставим только спутник и мотылька.
Закончился спектакль. Возраст персонажа перестал совпадать с моим, а возраст героини – с возрастом актрисы.
История сорокалетних совсем другая. Пусть остаётся «Планета» на DVD, на бумаге и в памяти…
Казалось бы, восемь лет… – мало или много? Когда зимой 2001 года мы репетировали этот спектакль в Центре Мейерхольда на Новослободской улице, улица была совсем другой. За восемь лет её так плотно застроили, что не продохнуть. И даже не верится, что она была когда-то другой. Но дома останутся, а спектакля больше не будет. Спектакль жив, пока играется и исполняется. Видеозаписи и тексты – это не спектакли, это документы. Прощай, «Планета»! (Улыбка.)
июня
Все, кто написал комментарии, самым лучшим образом попрощались с «Планетой». Спасибо! У «Планеты» была прекрасная и романтическая судьба. После сокрушительной и злобной критики спектакль нашёл своего зрителя, проехал всю страну, блистал в Берлине, Нанси, Вене, Париже и даже в основной программе знаменитого Авиньонского фестиваля. Его видели очень много людей, нам удалось сделать хорошую видеоверсию. Текст этого спектакля есть и опубликован…. Мне гораздо печальнее вспоминать про свои кемеровские спектакли. Например, мой самый сложный и для меня безусловно лучший спектакль театра «Ложа» «Люди в поисках гармонии», над которым я работал больше года, в 1996 году был показан публике в зальчике на восемьдесят мест всего девять раз. Больше никто не хотел приходить: у него кончилась публика, он никому не был нужен. От него и текста не осталось, а сохранилось всего несколько фотографий да обрывки плохой видеозаписи. А с последним моим кемеровским спектаклем «Было тихо» вышло ещё печальнее. Семь месяцев репетиций, четыре показа – и конец… Зрители его не приняли.
По поводу декораций и реквизита «Планеты» я ваши пожелания с радостью услышал. Декорации не могут быть переданы какому-либо другому театру. Дело в том, что наши декорации – это авторская работа сценографа Ларисы Ломакиной, сделанная специально для этого спектакля, в моей режиссуре и исполнении. В этих декорациях никто другой работать не может. Спектаклей «Планета», поставленных по моему тексту, довольно много, особенно в Европе. Но тот, кто решит его ставить, пусть сам придумывает декорации (улыбка). Однако когда решим освободить от наших декораций склад, мы сообщим об этом здесь, и все желающие смогут взять себе что захочется или что достанется. Никаких аукционов я, разумеется, устраивать не буду. (Улыбка.)
Кое-что там можно взять. Красивые деревянные мостки на круглых деревянных столбиках, да ещё с железным каркасом, вполне могут украсить дачный участок. Занавески могут кому-нибудь пригодиться, они двухцветные и переливаются (к тому же ткань негорючая, потому что специальная, театральная). Может, кому-то захочется взять маленький пуфик-диванчик, на котором ютилась героиня. Пластмассовое зеркало из её же комнаты. Кого-то порадует изодранный в гастрольных турах абажур на металлическом каркасе. Кто-то, может быть, захочет взять книжку Б. Акунина «Азазель», которую героиня за восемь лет так и не смогла дочитать до середины… Гитара, которую уже не настроить, но можно повесить на стенку, морская фуражка….
В общем, мы придумаем, как это отдать в хорошие руки, то есть в ваши.
Один мой друг, прочитав мою запись про рыбалку, купил мне удочку (хорошее дело – ЖЖ). На днях, наверное, съезжу на пруд, обязательно ранним утром. Вечером тоже люблю, но пока вечером – футбол, который я смотрю раз в четыре года.
Настроение, благодаря вашим словам в комментариях, сильно улучшилось.
Спасибо.
. S. Большая просьба: не надо мне желать удачной рыбалки, и вообще давайте про неё не будем. А то сейчас начнётся (улыбка).
июля
Летом 1994 года мне посчастливилось быть в Брюсселе, и финальный матч чемпионата мира по футболу компания моих бельгийских приятелей и я пошли смотреть в итальяское кафе в районе, где преимущественно живут итальянцы. А финал, если кто не помнит, был Италия – Бразилия. Из многих окон в том районе были вывешены итальянские флаги, люди выносили на улицы телевизоры, все кафе и ресторанчики были забиты до отказа, и во всём чувствовалось ожидание триумфа.
Я не очень хорошо помню сам матч, он был какой-то тягомотный. Итальянцы, конечно, кричали, шумели, но выплеска эмоций не происходило. В дополнительное время напряжение итальянских болельщиков стало таким, что, казалось, воздух уплотнился. Все повскакали с мест и прильнули к барной стойке и экрану. Поскольку матч меня интересовал не сильно, я смотрел по сторонам….
И увидел человека, сидевшего в полном одиночестве в дальнем углу. Это был мужчина (мне, двадцатисемилетнему, он показался пожилым, а сейчас я думаю, что ему было немного за сорок). Худощавый, можно сказать, худой, хрестоматийно итальянской внешности. Он оделся как на праздник: идеально белая рубашка и светлый, недорогой, но по-итальянски шикарно сидящий костюм. Волосы с проседью тщательно уложены. Перед ним стояли маленький графинчик с вином и бокал, наполовину полный. В руке он держал маленькую чашку кофе, и было видно, что он давно её держит и кофе остыл: поднёс её ко рту минут двадцать назад, да так и замер. В другой руке у него была погасшая тонкая дешёвая сигара с длинным пеплом. Этот мужчина явно отсутствовал в реальном мире. Он весь был в футболе. Остальные кричали, громко обсуждали происходящее, а он был там.
Матч был очень драматичным: дошло до пенальти. И когда началась серия пенальти, тот итальянец встал из-за своего столика и вышел на улицу, но не ушёл. Он встал у окна снаружи и смотрел на экран, закрыв лицо руками и глядя в щель между пальцами. Так дети смотрят на что-то страшное. Так в волнительные моменты дети смотрят кино. А потом… великолепный Роберто Баджо промахнулся… Итальянские болельщики высыпали на улицу, кто-то упал на проезжую часть и рыдал, кто-то обнимался с товарищами, завывая от горя. Из окон выглядывали люди, всё заполнилось громкими певучими горестными возгласами. Загудели клаксоны (странно, у клаксона всегда одинаковый звук, но во время триумфа он звучит радостно, а в этот раз – трагически).
Среди всеобщего активного итальянского горя наш одинокий герой вернулся за свой столик, сел… Он не отпил кофе, не глотнул вина, не прикурил сигару. Он не плакал… Он просто сидел неподвижно, глаза его не моргали, но было видно, что он страдает, что он не понимает, как дальше жить, словно жизнь в нём остановилась, а весь её смысл иссяк. Ни разу я не видел столь сильного проявления любви к футболу. Никакие раскрашенные лица, диковинные костюмы и дуделки, никакие шарфы, речёвки не могут сравниться с тем, что было в глазах того человека.
А в этом году… Я ни с кем не обсуждаю футбольные темы, не знаю названий клубов, в которых играют нынешние члены национальных сборных, участвующих в мировом чемпионате. Я не знаю, как оценивают нынешний чемпионат специалисты. Я только понимаю, что это худший чемпионат, который я когда-либо видел.
Не берусь судить о качестве футбола, но в нынешнем чемпионате нет ярких игроков, нет героев, которых бы все любили, нет антигероев, которых бы все осуждали, нет Роберто Баджо, в которого были влюблены все французские и бельгийские девушки (я уже не говорю про итальянок), нет ни одной сборной, из-за которой хотелось бы заглянуть в атлас мира и посмотреть, где же находится эта страна, как было в девяностом со сборной Камеруна. Нет мощных мужчин вроде Руминиге или Зидана. Не видно рыцарей вроде Попена или Трезора. Нет никого похожего на чудесного, забавного Рональдо. В этом чемпионате нет лиц и фамилий, которые запомнятся на долгие годы. Специалисты, конечно, запомнят, а я – нет, потому что самым ярким, живым и азартным футболистом на этом чемпионате остаётся Диего Марадона. Вот за кем бесконечно интересно наблюдать, хоть он ни разу не вышел на поле!
Нулевые коснулись и футбола. Такое сейчас время. Все процессы универсальны. То же в искусстве, политике, и так далее… Но нулевые закончились, во всяком случае по календарю. Интересно, что дальше. Об этом мы сможем узнать только через четыре года. Футбол многое отражает ярче, нагляднее и точнее, чем что-либо ещё. Нет в мире более великой игры. И всё-таки человек продолжает хоть во что-то играть…
июля
Послезавтра в Вологде начнёт работу кинофестиваль. «Сатисфакция» будет показана вне конкурса, что радует – в большом кинозале, а значит, на фильм придут в основном не участники фестиваля, а зрители. Очень хочу посидеть среди обычных зрителей. Хорошо, что фильм идёт вне конкурса, а то с коллегами невозможно общаться. А тут фильм покажут – и его даже не нужно будет обсуждать (улыбка).
июля
Из Москвы до Вологды ехал на машине, поскольку, кроме очень медленного поезда, туда ни на чём не добраться. 450 км поезд тащится девять часов, 50 км в час – странная скорость для нашего времени. Самолёты же туда не летают. Зато дорога красивая. По пути пообедали в Ярославле, на берегу реки Великой. Не знаю, успеют ли всё привести в порядок к тысячелетию, но если успеют, на какое-то время он будет просто прекрасен – пока вновь не обветшает после юбилейных торжеств.
Вологодский международный кинофестиваль, который мы с нашим фильмом посетили, – дело новое, хорошее, но плохо организованное. Мне понравился губернатор Вологодской области, по чьей инициативе, в общем-то, и был создан фестиваль. Видно, что он хочет подарить землякам большое и значительное культурное событие. Фильмов на фестиваль вне конкурсной программы привезли много, да и на конкурс немало. Жюри у фестиваля тоже весьма представительное. Председатель – Сергей Бодров, а участие в жюри великого Кшиштофа Занусси сильно повысило значимость его решений. Я уже писал, что наш фильм присутствовал вне конкурса, поэтому мне было легко и даже весело.
Вологодский фестиваль рассчитан на то, что его будут посещать обычные зрители, то есть это зрительский фестиваль, но информации и афиш в городе практически не было. Поэтому в кинозалах большинство мест оказались пустыми. Это, с одной стороны, обидно, с другой – большинство фильмов, которые рассчитаны на фестивальные показы, могут только отпугнуть людей, желающих смотреть фестивальное кино и вообще ходить в кинотеатр. Уверен, что фильмы, получившие главные призы в Каннах, на «Кинотавре» и других фестивалях, в том числе и в Вологде, никогда не дойдут до зрителя, а их названия вряд ли нам вспомнятся через несколько лет. У меня есть этому много объяснений – только понимания у меня нет.
Одна журналистка спросила, как я думаю, почему именно на наш фильм пришло больше всего людей и зал был практически полон. Я пошутил, сказал, что у фильма была длительная рекламная кампания. Она спросила, насколько длительная. Я ответил: десять лет, потому что все мои спектакли и книги, которые вышли за последние десять лет, можно считать рекламной кампанией нашего фильма. Шутки она не поняла.
На нашем показе было здорово. Люди пришли с хорошими лицами, явно с ожиданием удовольствия. Кто-то приехал из Череповца. Один череповецкий зритель купил и подарил мне билет на наше кино. Хороший билет, в пятый ряд. В тот вечер были куплены первые настоящие билеты на наше кино. Я передарил этот билетик нашему режиссёру Ане Матисон, у которой сегодня (кстати) день рождения. Я уверен, что билетик сохранится у неё на всю жизнь. Первый билет на её первый фильм. Ещё и такой, какой надо, как в нашем детстве. То есть без штрихкода, не глянцевый и не из автомата, а маленький, на плохонькой бумаге, из тех, которые кассиры отрывали от билетной книжки с помощью линейки.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |