Посвящаю книгу своей маме 14 страница

– А Катька, дуреха, еще капризничала, мясо с картошкой есть не хотела, – неожиданно вслух произнес Вячеслав. Поймав себя на этом, остановился.

«Хорошо, что никто не слышал, – обрадовался парень, оглядываясь, – а то бы решили, что я тронулся, и в психушку сдали. А интересно, как там кормят?»

Начальник отдела кадров комбината, мужчина в военной гимнастерке с нашивкой тяжелого ранения, с недоверием оглядел паренька и высказал сомнение, что тот сможет соответствовать требованиям, предъявляемым к разнорабочим.

– Хлипок ты больно, парень, да и годков тебе только четырнадцать.

– Мне скоро пятнадцать будет, – угрюмо пробасил Вячеслав.

– А учеба как же? – спросил мужчина. – Останешься с неполным средним?

– Есть дома нечего, – начистоту выложил Вячеслав. – Отец в госпитале, а из семи человек никто не работает – дети и женщины.

– А что с отцом-то? – заинтересовался кадровик.

Вячеслав, торопясь, словно от этого зависела его жизнь, стал рассказывать о разбомбленном доме, о смерти деда, ранении отца и болезни бабушки.

– С другой стороны, у нас женщины телеги с мешками толкают, может, и ты справишься, – грустно улыбнулся мужчина.

– Справлюсь! – заверил Вячеслав, еще не веря, что принят на работу.

Кадровик позвонил в цех начальной обработки, и через несколько минут в кабинет зашла молодая женщина, с темными кругами под глазами на бледном лице. Она оказалась бригадиром, под начало которой и был зачислен Вячеслав с испытательным сроком. Полина Аркадьевна, так звали женщину, стала показывать новому работнику цех, поясняя,чем ему придется заниматься. Работа оказалась нехитрая: доставлять со склада в цех мешки с зерном, а затем переправлять подготовленное зерно в мельничный цех, где из него делали муку.

– Вот из нее и пекут хлебушек, – закончила «экскурсию» бригадир.

– Здорово! – восхищенно произнес Вячеслав.

– «Здорово» начнется завтра, когда выйдешь на работу, – устало произнесла женщина. – И не забудь принести свои иждивенческие карточки для сдачи.

– Так завтра я уже получу рабочие? – обрадовался парень.

– Получишь, – все так же без эмоций произнесла бригадирша.

Из проходной Вячеслав вышел окрыленный, ведь теперь его хлебная норма будет 300 граммов. Домой идти не хотелось, и он решил съездить в Волкову деревню к Ивану. Засталего в хате вместе с товарищами. При появлении паренька компания прервала оживленный спор, который, судя по долетевшим до Вячеслава фразам, был о добыче пропитания. Прямо с порога мальчик поспешил поделиться с приятелем сестры своей радостной новостью.

– Теперь хоть немного полегче будет, – резюмировал он, ожидая одобрительной реакции.

– Полегче стало бы, если б ты домой пару мешков с мукой приволок со своей новой работы, – неожиданно услышал он неприятный отклик одного из товарищей Ивана.

– Зачем ты парню настроение портишь? – разозлился на того Иван. И повернулся с улыбкой к гостю, наливая кипятку в железную кружку. – Ты не слушай его, это он от зависти. Сам не может работу найти, вот и бесится.

– Ага, не могу! Скажи лучше, ты не хочешь, чтобы я поработал, – с обидой огрызнулся Шкет.

– Да я и сам понимаю, что намного лучше не станет, – согласился Вячеслав, – но ведь по-другому я не могу своей семье помочь.

– Ты не отчаивайся, я что-нибудь придумаю, – пообещал ему Иван, – в такое время надо вместе держаться.

– Это точно, – облегченно кивнул головой мальчик.

Иван вышел за водой, его товарищи, пользуясь моментом, стали выспрашивать у него, что за работа будет и чем занимается комбинат.

– Неужто и впрямь мешки с зерном будешь на телегах возить? – услышав о его обязанностях, не смог сдержать своего восхищения Чеснок.

Иван вернулся не один. Следом в хату зашел Николка, который, узнав брата Анастасии, сразу заулыбался и стал интересоваться его сестрой.

– Как дела в церкви? – спросил в свою очередь паренек. – Служба служится?

– Муки нет, чтобы хлеб испечь для причастия, – видя, что Николка задумался, вместо него ответил Иван.

– Николка, а ты попроси Славку. Он на мелькомбинат устроился, пару мешков зерна в церковь и притащит, – подначил Шкет.

– Благослови тебя Господи! – обрадовался блаженный.

– Да нет, он шутит, – опешил мальчик.

– Николка поможет тебе. Я сильный! Когда за зерном пойдем?

Вячеслав в растерянности посмотрел на Ивана.

– Все, базар закончен! – рыкнул на своих подельников Зарецкий.

По его тону Чеснок со Шкетом поняли, что этот разговор лучше не продолжать, и замолчали. Не успокоился только Николка, который никак не мог понять, почему его друзьяне хотят принести в церковь несколько мешков зерна.

Проводив брата Анастасии на трамвайную остановку, а Николку в его флигель, Иван вернулся назад и с порога выдал свое решение изголодавшимся в прямом и переносном смысле подельникам:

– Будем брать мукомолку на гоп-стоп.

– Наконец-то! – обрадовался Чеснок.

– Мы что, на себе мешки с зерном переть будем? – засомневался Шкет. – Уж лучше хату взять с путевым барахлом, а потом на рынке обменять на хавку.

– На рынках сейчас облава за облавой, и легавые дежурят, – возразил Ванька. – Сначала на хате можно сгореть, потом на сдаче барахла, а затем еще на покупке жратвы. А мешки с зерном один раз возьмешь, и баста.

– Неужто взаправду решил на церковь работать? – засомневался в одном лишь холодном расчете главаря Шкет.

– Церкви поможем, – подтвердил его догадку Зарецкий, – глядишь, с нас кой-какие грехи и снимутся. Короче, тебе, Шкет, задание – завести знакомство с водителем мелькомбината. Поллитру с ним разопьешь, договоришься о перевозе с квартиры на квартиру небольшого количества барахла. Но убедишь халтурку эту провернуть во время маршрута с грузом зерна. Скажешь, получасовое отклонение никто не заметит, а он зато получит от тебя еды первейшей. Ну, ты сам знаешь, как брать на понт.

– Заметано! – стал потирать руки Шкет, соскучившийся по воровским делам.

– А ты с «дурой» на шухере встанешь, прикроешь, если что, – объяснил Чесноку его роль в ограблении Цыган. – Я же подыщу нужное место в городе, где якобы квартира Шкета. Да такое, чтобы, когда машина встанет под загрузку Шкетова барахла, обзор из кабины водителя был никакой, чтобы обойтись без крови и по дыне шоферу не стучать.

Обсудив подробности, подельники решили приступать к подготовке незамедлительно. Поэтому Шкет отправился в город к проходной мелькомбината, чтобы завести необходимое знакомство, а Зарецкий искать тихий дворик. Чеснок остался топить баню, чтобы по возвращению подельники могли снять усталость.

Лишь когда стемнело, Ванька нашел необходимый двор – там была очень узкая арка. Настолько узкая, что грузовику необходимо будет подать в нее задом, чтобы не разбить зеркала. Таким образом, сидя в кабине, водитель не сможет видеть, что творится возле кузова. В доме было два подъезда, один из которых сильно пострадал при недавней бомбежке, жильцы оттуда были выселены. Именно в этот подъезд Зарецкий затащил привезенный на санях большой деревянный короб из-под какого-то промышленного оборудования. Во втором оставалось несколько жилых квартир, но их окна выходили на улицу. Главным было заставить водителя поставить машину, как надо.

Зарецкий вернулся в деревню в приподнятом настроении. Он искренне верил, что воровать сейчас не для себя, а для людей не такой уж страшный грех. Цыган не собирался наживаться на этой краже, хотел разделить украденное зерно, отдав большую часть в церковь. Кроме того, необходимо было помогать родным подельников и семье Анастасии.Подходя к хате, он увидел слепящий свет автомобильных фар и отскочил к ограде соседнего дома, скрывшись за раскидистым деревом. Мимо него на довольно большой для разбитой дороги скорости проехал легковой автомобиль, в котором сидели двое мужчин и женщина. Внешность последней показалась ему знакомой.

«Неужели Зинка? – пронеслась в голове догадка. – Если и правда она, то кто был с ней в машине?» – Цыгану стало тревожно, поскольку, кроме Деда и Федули, никто в голову не приходил.

Осторожно отогнув половицу ступеньки крыльца своей хаты, Цыган достал обернутый в тряпку револьвер Чеснока. «Значит, парень был без оружия…» – На душе у Ваньки стало еще тяжелей.

В доме горел свет. Осторожно ступая по половицам, Зарецкий вошел и осмотрел комнату. Вещи были разбросаны, половики сбиты в кучу, лючок в подполье, где хранились несколько банок с огурцами и вареньем, открыт.

– Чеснок… – негромко позвал Цыган, но ему никто не ответил.

Выйдя на улицу, Зарецкий прокрался к баньке, из трубы которой еще вился слабый дымок. Там было темно. Нога Зарецкого наступила на что-то склизкое, и он с трудом сохранил равновесие, схватившись за низкую притолоку. Зайдя в предбанник, чиркнул спичкой, которая на секунду осветила лежащее у топки мужское тело и погасла.

– Вадим… – опять позвал Цыган. Тишина была ему ответом.

Нащупав огарок свечи, которая всегда лежала при входе в баню, он зажег ее. Чеснок лежал на боку, поджав под себя ноги, упершись головой в стенку. Под ним образоваласьлужа крови, которая растеклась до самого входа. Зарецкий проверил пульс. Парень был мертв. Перевернув тело на спину, увидел выпавшие из живота внутренности и узнал почерк Федули.

Неожиданно до него донесся звук хлопнувшей калитки. Ванька задул свечку и взвел курок. Осторожно выглянув из баньки, он, к своему облегчению, увидел подвыпившего Шкета, который, ничего не подозревая, шел к хате, насвистывая «Мурку». Зарецкий тихонько его окликнул.

– Ты чего, Цыган? – удивился Шкет, увидев бледное лицо Ивана, выглядывающего из бани. – В прятки решил поиграть?

– Гости были, – только и произнес Цыган.

– Чеснок? – догадался Шкет.

Иван молча кивнул. Увидев труп приятеля, Шкет заскрежетал зубами:

– Валить их надо, Цыган, иначе скоро сами кишки на кулак наматывать будем.

– Ну что же, завтра в ночь и пойдем, – согласился Зарецкий.

– Жаль, дело с зерном сорвется, я ведь на завтра шоферюгу уболтал.

– Тогда после дела пойдем за Чеснока получать, – изменил свое решение Цыган. – Нам нужно перво-наперво родным зерна подбросить, а то ведь кто-нибудь из нас может и не вернуться от Деда, а им без подмоги хана будет.

– Заметано, – кивнул Шкет, вспомнив своих брата и сестренку. – Значит, послезавтра по-любому.

– По-любому, – эхом отозвался Цыган.Ночью они отволокли тело Чеснока на окраину кладбища и к рассвету пустили самокрутку по кругу, усевшись рядом со свежим могильным холмиком.

Анне Ефимовне стало совсем плохо. Она все время лежала на кушетке лицом к стене, не обращая внимание не только на происходящее вокруг, но и на чувство голода. Единственным, на что старая женщина обращала внимание, были спасенные Вячеславом семейные иконы Божьей Матери и Спаса. Образа стояли у стенки напротив ее головы, и именно в их сторону повернуто ее лицо, как будто искала в чистом взгляде Божьей семьи ответы на свои вопросы.

Так она и лежала целыми сутками, словно питаясь, вместо еды, от их чистых, пронизанных любовью и потаенной скорбью светлых ликов. Родные периодически подходили и, перегибаясь через ее тело, всматривались в сухие глаза, проверяя их, словно лампадку, на наличие живого огня. Убеждались: «Слава Богу, жива», – и отходили от нее, облегченно вздыхая.

– Насть, мне кажется, бабушка специально не ест, – поделился с сестрой Вячеслав.

– Да нет, она просто больна и плохо понимает происходящее, – как-то неуверенно возразила ему девушка, оглянувшись в сторону Анны Ефимовны. – А как Иван? Сильно похудел? – поинтересовалась, зная, что брат был у него сегодня.

– Осунулся прилично, – подтвердил мальчик. – А кто сейчас полнеет? Вон и ты какая стала – кожа да кости.

– Девушкам стройность не мешает, – натужно улыбнулась Анастасия.

– Ну, ничего, – посерьезнел Вячеслав, – тетка в баню должна устроиться, я с завтрашнего дня на комбинате трудиться буду, мама тоже работу пошла искать. Как-нибудь выживем. Правда?

– Конечно, глупенький, – обняла брата Настя, понимая и разделяя его тревоги.

В это время со стороны окна послышался скрежет. Оглянувшись на звук, они, к своему изумлению, увидели на подоконнике кошку с большой крысой в зубах.

– Барматуха, ты откуда? – радостно заорал Вячеслав и кинулся к форточке.

Кошка моментально проскочила в комнату и, отпустив придушенную крысу, подбежала к Анастасии, начала ластиться к ногам.

– Кормилица ты наша, – засмеялась девушка, ласково беря кошку на руки.

– Вот и мясной бульончик, – схватил дохлую крысу за хвост ее брат.

Настя брезгливо поморщилась, но подсознательно почувствовала, что настоящего отвращения от мысли о крысином мясе не испытывает.

– Хочу мясного бульона, – раздался плаксивый голос проснувшейся Кати.

Словно по заказу, с улицы ввалился Андрейка и, увидав в руках у старшего брата крысу, затанцевал от радости.

– Только я готовить не буду, – решительно отказалась Настя.

– А есть? – лукаво улыбнулся Вячеслав.

Девушка, не зная, что сказать, промолчала. Через пятнадцать минут Вячеслав уже сложил аккуратно нарубленные кусочки мяса в кастрюлю и поставил ее на керосинку. Шкуру, хвост и крысиную голову решено было отварить отдельно для Барматухи, которая с сытой равнодушностью наблюдала за человеческой суетой. Анастасия, захваченная колдовским действом, не удержалась и достала пятисотграммовую баночку квашеной капусты, которую мать выменяла на рынке и собиралась применить ее в качестве начинки в пироги на Новый год.

– Будут щи, – вынесла «приговор» капусте Настя, видя вопросительный взгляд брата. – Все равно к пирогам еще надо было доставать муку, яйца…

– Может, не будем маме и тете говорить, из кого супчик? – предложил Вячеслав. – Скажем, что кролик.

– Давай лучше скажем, что это нутрия, которую нам Иван принес. Врать так врать, – задорно засмеялась Анастасия.

Запах готовящихся щей со стремительной быстротой стал распространяться по коммунальной квартире. Несмотря не то что готовили в комнате, через некоторое время он заставил соседей выползти из своих комнат и пришаркать на кухню. Методом исключения они установили, что соблазнительный запах доносится из комнаты Петраковых и, подойдя к их двери, стали громко обсуждать бесцеремонность вновь вселившихся, пугать управдомом, если те не прекратят готовить в комнате.

Как только щи были готовы, Вячеслав наполнил тарелки, и Катя с Андреем, не дожидаясь приглашения, принялись уплетать варево. Настя зачерпнула ложкой, пытаясь подхватить исключительно капустную гущу. Поднеся ложку ко рту, инстинктивно принюхалась, но кроме дурманящего запаха пищи ничего не почувствовала. Щи, на удивление, оказались вкусными и сытными, она съела и кусочек вареного мяса, к которому уже не испытывала отвращения. Попросив брата накормить бабушку, Настя прилегла на диван и неожиданно поймала себя на том, что произошедшее не кажется ей чем-то из ряда вон выходящим. На нее напала сытая дремота. Почувствовав ее состояние, к ней на живот запрыгнула Барматуха и заурчала в ожидании хозяйской ласки за ужином. Почесывая кормилицу семьи, Анастасия вдруг подумала об Иване.

«Интересно, что бы сказал Ваня, если б узнал, что его девушка питается крысятиной? Наверное, он бы меня больше ни разу не поцеловал», – промелькнула в голове испуганная мысль.

Потихоньку сытость стала овладевать ее сознанием, затуманивая его, словно накрывая белой пеленой. Проснулась девушка от того, что с ее живота спрыгнула Барматуха. Оказалось, домой пришли ее мать и тетя Мария. Причем пришли не одни, а в сопровождении опирающегося на костыль Бронислава Петровича Христофорова. Бывший оперный певец был совсем не похож на того щеголя, который покорял множество женских сердец. Старая солдатская шинель, застиранные гимнастерка и галифе и видавшие виды кирзовые сапоги – вот его нехитрый гардероб. На груди с правой стороны виднелась желтая нашивка, свидетельствующая о перенесенном ранении. Оказалось, что Христофоров был ранен в один день с Петраковым-старшим. Вячеслав засыпал его вопросами.

– Расскажите, Бронислав Петрович, а то отец ничего нам не говорит, – присоединилась и Анастасия к просителям.

– Да, собственно, и рассказывать нечего, – расположился поудобнее Христофоров. – Наше подразделение под командованием вашего отца выступило по тревоге к месту высадки немецких парашютистов. Завязался бой. Мы приступили к уничтожению врага. Немецкий десант попытался прорваться через нашу оборону на захваченном грузовике,пойдя на таран. Я выскочил навстречу автомобилю с гранатой, пытаясь подбить неприятеля, и попал под грузовик. А отца вашего ранили в грудь чуть ранее те же фашисты, которые осуществляли прорыв на машине.

– Вы взорвали грузовик? – с горящими глазами спросил Вячеслав.

– К сожалению, промахнулся, и граната пролетела над кабиной грузовика, – соврал Христофоров. – В противном случае, я бы не попал под его колеса и не был бы списан в запас.

– Настолько тяжелое ранение? – участливо поинтересовалась Мария.

– Множественные переломы ног и бедра. Да еще срослось плохо. Сами знаете, какое в госпиталях питание, – вздохнул Бронислав Петрович.

– И что же теперь? – продолжала расспросы его любовница.

– Придется мне всю жизнь ходить с палочкой, – сделал трагичное лицо бывший артист. – О сцене придется забыть.Славка вспомнил о двух порциях супа, которые они оставили для женщин. Услышав о щах из «нутрии», больше всех обрадовался Христофоров, который, по его словам, не ел с самого утра. Остаток варева был разлит в три тарелки. Взрослые ели, не переставая нахваливать щи и того, кто приготовил такую вкуснятину. Вячеслав был горд и доволен,хотя в глазах его светился плутовской огонек.

– Военврач сказал, что мое выздоровление напрямую будет зависеть от того, как я буду питаться, – облизывая ложку, пояснил Христофоров. – Если не расхаживать ногу, возможно наступление мышечной дистрофии, а для того, чтобы постоянно ходить, нужны силы.

В этот момент из-под дивана выползла Барматуха и вспрыгнула на подоконник, показывая всем своим видом, что хочет на улицу и просит открыть форточку.

– Ваша кошка жива? – удивился Христофоров. – И как ее еще никто не съел?

– Да что вы такое говорите, Бронислав Петрович! – вступилась за домашнюю любимицу Лариса. – Кто же будет кошек есть?

– Вы напрасно так говорите, Лариса Сергеевна, – возразил гость, внимательно разглядывая Барматуху. – Еще месяц назад, до того, как я был призван в армию, на рынкахбитых кошек продавали под видом крольчатины. Во всем городе, наверное, только у вас кошка и осталась, других давно поели. Да и не только кошек. Собак, попугайчиков, хомяков, аквариумных рыбок…

– Бронислав Петрович, давайте при детях не будем продолжать этот разговор, – спокойно, но с железными нотками в голосе произнесла Лариса, открывая Барматухе дорогу на улицу.

– Надо же, какая тварь хитрющая, – продолжал, тем не менее, Христофоров. – Люди начинают от голода умирать, а ей хоть бы что. И чем она только питается? Уже вроде и крыс в городе нет.

– Для людей нет, а кошка их находит… – начал было Вячеслав, но осекся.

– Так это была не нутрия? – сразу догадалась Мария, которая не раз была свидетельницей того, как Барматуха притаскивала в их дом городских грызунов. – Вы что, не знаете, что крысы являются переносчиками чумы и холеры? – сердито поморщившись, добавила она.

– Она же прошла термическую обработку, – виновато улыбнулся Вячеслав, все еще не понимая, почему взрослые на него сердятся, если только что говорили спасибо.

Анастасия, чувствуя, что мать наверняка недовольна ее поведением, старалась не встречаться с ней взглядом, но когда все-таки осмелилась на нее посмотреть, то вместо молчаливого укора в глазах ее увидела лишь смешанное чувство грусти и отчаяния. А Бронислав Петрович неожиданно стал прощаться, побледнев лицом, и быстро вышел изквартиры, застучав костылем по лестнице.

– Ну вот, обидели человека. Нужно было сразу предупредить, что крысу сварили, – огорчилась уходу отца своей дочери Мария.

– Но ведь вкусно было, он же ел и нахваливал, – возразил ей Вячеслав. – И потом, сам же говорил, что сейчас люди едят все подряд.

– Дядя Броня злой, – раздался голос пятилетней дочери Христофорова, – мышка была очень вкусная.

Все, кроме Марии, рассмеялись, услышав непосредственную детскую оценку случившегося, и напряжение в комнате спало. Когда все улеглись спать, Лариса, которая спала вместе с дочерью, шепотом, чтобы не разбудить других, поведала, что госпиталь закрыт на карантин. Основанием послужила возникшая эпидемия тифа. Но хуже всего то, что,по словам лечащего врача, у Петракова-старшего выявлены признаки этой тяжелой болезни.

– И за что нашему папе такие мучения? – всхлипнула мать Анастасии. – Теперь мы еще долго не сможем его увидеть.

– Не надо, мам, – пыталась ее успокоить Настя, сама с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться с ней на пару, – главное, наш папа жив.

Кража зерна прошла как по маслу. Даже лучше, чем можно было ожидать. С самого утра, после осмотра Шкетом двора, они с Цыганом разделились. Шкет отправился поджидать выезда водителя грузовика, а Ванька, надев на руку красную повязку, стал обходить квартиры, выясняя наличие возможных нежелательных свидетелей. Из трех квартир только в одной на его стук открыла дверь древняя старушонка.

– Бабушка, по воздушной тревоге всегда спускайтесь в бомбоубежище, – произнес заготовленную фразу псевдодежурный по противовоздушной обороне.

– А зачем? – прошамкала бабка беззубым ртом.

– Чтобы не погибнуть, – пояснил Цыган, зная, как старики дорожат своими последними денечками.

– Так и так не сегодня завтра помру, – совершенно спокойно произнесла бабуля. – Есть-то совсем нечего, и помочь некому. Одинокая я.

– Мое дело предупредить, – развернулся Цыган, у которого стало портиться настроение, а иметь приподнятое настроение во время кражи было крайне важно.

Чтобы липовый переезд Шкета выглядел более правдоподобно, Зарецкий, пройдясь по брошенным квартирам, отыскал старый со сломанным замком чемодан и несколько кусков обгоревших штор. Наполнив чемодан всяким хламом и увязав шторы во внушительные узлы, он тем самым подготовил вещи, якобы приготовленные для перевоза. Усевшись в парадной отселенного подъезда на перевязанный кусками электропроводки чемодан, Цыган, в ожидании приезда грузовика, стал обдумывать, как бы потактичней передать часть зерна Анастасии. Через ее брата нельзя по нескольким причинам. Во-первых, тот поступил на мелькомбинат, и это могло бросить на него тень подозрения в воровстве с места работы. Во-вторых, парень присутствовал при разговоре, в котором намекали на необходимость совершения кражи. Лучше всего отдавать Насте либо муку или испеченный хлеб, тогда бы ни у кого в семье Петраковых не возникло подозрений. Зарецкий и не заметил, как подъехала автомашина.

– Подавай задом в арку! – услышал он голос Шкета.

– Узка больно, – возразил водитель, – неси свои шмотки сюда.

Появился Шкет, ища глазами подельника. Цыган показал ему знаком, что машину нужно загнать в арку.

– Мужик, ты солонины пять кило получить хочешь? – как можно спокойней крикнул водителю Шкет. – Тогда двигайся, а то я другие колеса найму.

Раздался трехэтажный мат, а затем Цыган услышал звук мотора. Машина въехала задней частью в арку. Шкет подбежал к Цыгану и, схватив большой чемодан, забросил его в кузов грузовика поверх мешков с зерном. Забравшись следом за ним, приставил чемодан к смотровому окошку кабины, закрыв тем самым последнюю возможность водителю наблюдать за происходящим в кузове. Сразу после этого он схватил первый мешок с зерном и перевалил его через борт прямо в руки подоспевшего подельника. Цыган оттащил драгоценную ношу в полуразрушенный подъезд и моментально вернулся обратно. Второй мешок показался ему намного тяжелей – видимо, из-за плохого питания за последний месяц он сильно физически сдал. Собравшись с силами и сжав зубы, Цыган короткими перебежками отнес еще два мешка.

– Ну, ты чего там телишься? – раздался нетерпеливый оклик шофера.

– Все, последние котомки загружаю, – крикнул в ответ Шкет.

Он забросил в кузов два больших узла, которые принес Иван, и, скинув пятый по счету мешок с зерном, спрыгнул на землю.

– Отъезжай! – получил шофер долгожданную команду и тронулся с места.

Шкет моментально залез к нему в кабину, не давая возможности опомниться и проверить груз. Водитель, видя заказчика рядом с собой, успокоился и выехал на дорогу. Но посматривал на часы и нервничал, как бы его задержка на маршруте не была замечена.

– Скажешь, колесо менял, только и всего, – подсказал ему Шкет, начиная готовиться к заключительному этапу кражи.

– Где солонина? – поинтересовался шофер.

– В чемодане, – как можно спокойнее обронил Шкет. – Только там у меня десять килограммов в трех банках закатано, а я тебе пять обещал.

– И что? – напрягся водитель.

– А то, что надо остановиться вон у того хозяйственного магазина. У меня там девка знакомая работает, схожу к ней и отвешу из одной банки два кило. Вместе с целой банкой как раз пять килограммов и получится, – пояснил Шкет.

– Ты что, меня за дурака держишь? – неожиданно заартачился мужик. – Я тебя отпущу, а ты вместе с мясом и убежишь.

– Ладно, давай вместе развесим, – миролюбиво согласился обманщик. – Но я сначала схожу и узнаю, на месте ли подружка.

– Хорошо, – согласился водитель, останавливаясь около указанного Шкетом магазина и оглядываясь на поставленный вплотную к заднему стеклу чемодан с «тушенкой». – Давай только быстро.

Шкет выскочил из полуторки, забежал в магазин, который, будучи у Деда в банде, обворовывал, потому и знал, и юркнул в подсобное помещение с выходом во двор.

Цыган, пока дожидался напарника, уложил мешки с зерном в заготовленный деревянный короб, отсыпав из последнего несколько килограммов зерна в брошенную прежними жильцами клеенчатую скатерть. Затем заколотил на нем крышку. Именно таким образом, как доставляемое оборудование для хладокомбината, он и хотел доставить зерно в Волкову деревню. На этот случай у него оставались документы начальника цеха и пустые накладные с печатью, которые он заранее заполнил должным образом.

Взяв узелок с зерном, он поднялся к старухе из подъезда напротив. На стук в дверь никто не выходил, и Ванька дернул за ручку. Дверь приоткрылась.

– Мать, ты здесь? – крикнул он в пустоту квартиры.

Никто не отозвался, и Зарецкий стал по очереди толкать двери в бесконечном коридоре, и наконец за одной открылась убогая обстановка одинокого старого человека. На кровати он увидел укутанную в какие-то тряпки недавнюю собеседницу, видимо, спавшую.

– Хватит спать, бабка, вот тебе зерна немного. Поклюй, может, и тебе чуть веселей станет, – протянул в сторону кровати сверток с зерном Зарецкий.

Но бабушка, с которой он разговаривал чуть больше часа назад, была мертва. От неожиданности Ванька выронил сверток с зерном. «Счастливая», – пришла ему в голову странная мысль.

Вместе с вернувшимся Шкетом они с огромным трудом выволокли ящик во двор и, взгромоздив на сани, потянули по раннему снегу в сторону окраины города. Расчет оказался верным, и на двух мужчин, толкающих деревянный ящик, явно с содержимым производственного назначения, никто не обратил внимания. Придя домой, первым делом они сложили мешки с зерном в подпол и разобрали ящик, сложив доски в бане. Несмотря на усталость, Шкет, переживающий за свою семью, выказал намерение съездить в город опять – чтобы передать матери зерно.

– Я быстро, туда и обратно, – заверил он своего старшего товарища, – за пару часов обернусь. Еще успею соснуть, перед тем как мы поедем в гости к Деду.

Цыган не возражал. Наполнив зерном полный вещмешок, подельник Зарецкого отправился в путь. А Ванька после его ухода положил два мешка с зерном на сани и, прикрыв их от постороннего взгляда дерюгой, направился в сторону церкви. Оставив сани перед входом во флигель, постучал. Отец Амвросий, баба Фрося и Николка оказались на месте и приняли его с радушием, предложив кипятку с сухариком.

– Я бы и от пирогов не отказался, – улыбнулся Зарецкий.

– Какие пироги? Ты же знаешь, как мы живем, – обиженно прошамкала старушка.

– Да вас пора раскулачивать, – продолжал подшучивать над соседями Иван, – вон у вас перед дверью зерна два мешка валяются. Хоть бы прибрали.

– Какое еще зерно? – недоуменно пожала плечами Ефросинья.

– Ванька мне обещал зерна, – вспомнил Николка и пулей выскочил во двор. А через минуту вернулся, неся на спине первый мешок, и тут же убежал за следующим.

– Откуда зерно, Иван? – Батюшка поднял на Цыгана проницательный взор.

– Купил для церкви, – соврал тот, не моргнув глазом.

– Да оно же, по нынешним временам, целого состояния стоит!

– Продал фамильные драгоценности, – усмехнулся Зарецкий, давая понять, что исповедоваться не намерен.– Что ж, спаси тебя Бог, – вздохнул отец Амвросий. – Сложный ты человек, но деяния твои направлены на добро, а значит, и душа у тебя добрая.

Шкет добрался до своего дома быстро, не успев даже устать, так как удачно сел на быстро подошедший трамвай. Дверь открыл братик и, увидев его, запрыгнул ему на шею, сбалансировав оттягивающий со спины вещмешок с зерном.

– Кто там, Сережка? – услышал Шкет голос матери.

– Это я, мам. – Он прошел в комнату.

– Ты зачем пришел? – не то недовольно, не то тревожно спросила та. – У нас милиция была недавно, тебя искала.

Дата добавления: 2015-08-28