Посвящаю книгу своей маме 11 страница

– Обходить нас собираются поверху, – предупредил Чеснок, который до ареста родителей ходил в школу с изучением немецкого языка, – хотят гранатами забросать.

…Нецецкий подполз к краю оврага, где уже лежали два молодых вора, выцеливая в темноте немецких солдат старыми браунингом и маузером. Оценив ситуацию, он подозвал Федулю.

– Иди к Ваньке, пусть отдаст винтовки, а то и ему в своей норе не выжить. Потом поставь всех, у кого нет пукалок, на погрузку продуктов, – поделился Дед планом с подручным. – Как загрузимся, сразу свалим.

Федуля поставил пятерых молодых урок на погрузку самых дорогих продуктов и бросился к складскому боксу, забаррикадированному Зарецким.

– Слышь, Цыган, отдай карабины, может, и отобьемся от немчуры! Потом уж разборки чинить будем! – закричал старый бандит. За дверью была полная тишина. Федуля навалился плечом и приложил всю свою недюжинную силу, в результате чего ему удалось сдвинуть подпорки. Образовалась щель сантиметров в пять. Осторожно глянув внутрь, он понял, что в помещении никого нет. Крикнул на помощь еще трех членов банды, и совместными усилиями им удалось открыть дверь. Наполовину пустой ящик с карабинами и два ящика с патронами стояли на полу. Не хватало четырех карабинов и одного ящика с «маслятами», из чего можно было понять, сколько людей, включая Цыгана, спрятались в подкопе. Прибежавший Нецецкий распорядился завалить лаз и, раздав карабины членам банды, погнал всех к оврагу.

– Давайте немчуру пощекочем, пусть знают русских блатных! – призвал членов своей банды к бою за золотое продовольствие Дед.

Четверо молодых воров с карабинами залегли рядом с двумя собратьями по воровскому ремеслу и методично, практически не целясь, но компенсируя это отборным матом, стали палить по дну оврага. Остальные члены банды, включая Нецецкого, в спешном порядке бросились грузить продовольствие, надеясь, что блатной заградотряд сдержит немецких солдат и даст им для этого необходимое время. Деду, осторожно выглядывающему из-за угла овощехранилища, показалось, что от оврага к лесополосе мелькнуло несколько теней.

«Может, немчура хитрит?» – подумал он и стал поторапливать с погрузкой.

Немцы пристреляли вход в тоннель, где из-за бруствера уже было невозможно поднять голову. Несколько фашистов поднялись из оврага и вели перестрелку с людьми Нецецкого, что спасло Ванькин отряд от неминуемой смерти.

– Не пойму я, Дед что, нам помогает? – прислушался к выстрелам сверху Шкет. – Или хочет хранилище отбить?

– Да он бы нас своими руками, не моргнув глазом, кончил, если бы смог, – скривился в усмешке Чеснок, проведя рукой по горлу. – Продукты хочет спасти.

– Нет, Дед не дурак, он зря своей шкурой рисковать не станет, – заметил Цыган. – Понимает же, что скоро на выстрелы наши придут, так что про склад уже можно забыть.

– Так чего же он? – не понял Шкет.

– Наверное, пытается оттянуть время и вывезти хоть что-то из жратвы. Чеснок, проверь-ка верхний выход, – приказал Цыган. – Только осторожно, вдруг они там у лаза человечка с берданкой поставили.

Чеснок пополз в тоннель. Ванька попытался выглянуть из-за бруствера, чтобы понять обстановку, но раздалась автоматная очередь, и он едва успел спрятать голову.

– Близко подошли, надо уходить под землю, – принял решение Зарецкий и, не дожидаясь возвращения Чеснока, подтолкнул Шкета к подкопу.

У входа в тоннель они наткнулись на Николку и Чеснока, который сообщил малоприятное известие:

– Привалили лаз, никак не вылезти.

Раздался взрыв, и край входа в тоннель осыпался, погрузив всю четверку в темноту. В ушах у Николки зазвенело. Он стал молиться о спасении души, не слыша своего голоса. Зажженная спичка осветила лицо Ивана и двух других парней. Иван прикладывал палец к губам, прося Николку замолчать. Звон в ушах стал прекращаться.

Зарецкий, держа карабин наготове, пополз к выходу. Через завал в небольшую щель пробивался маленький лунный лучик. Когда Ванька был уже рядом, с той стороны донеслась торопливая немецкая речь. Лучик пропал, видимо, заслоненный чьим-то телом. Цыган выстрелил. С той стороны раздались стон и автоматная очередь. Цыган юркнул за изгиб тоннеля, где затаились остальные. Сообщил:

– Немцы там, надо отползать, а то еще гранату бросят.

– Русский Иван, сдавайся и выходи! – услышали парни ломаную русскую речь.

– Откуда гады знают, как тебя звать? – опешил Шкет.– Я человек известный, – сострил Цыган.

Истребительная группа под командованием Петракова знакомой дорогой на двух грузовиках подъезжала к месту высадки немецкого десанта.

Поднятый по тревоге, капитан получил от комбата приказ о срочном выезде в Волкову деревню и обрадовался по двум причинам. Во-первых, ему не терпелось вступить в настоящий бой с немецкими захватчиками, а во-вторых, не понадобилось оформлять увольнительную для похорон отца. По сведениям, десантная группа была не больше взвода, поэтому со своими двумя взводами Алексей рассчитывал управиться до утра. Проезжая мимо церкви, где лежало тело Петракова-старшего, он услышал звуки перестрелки, а затем разрыв гранаты. Это говорило о том, что противник уже ввязался в бой, а значит, втянутый в перестрелку отряд неприятеля будет легче уничтожить.

«Похоже, стрельба идет со стороны того злополучного хранилища», – отметил про себя капитан Петраков.

Первая машина, в которой ехал Алексей Матвеевич, завернула на проселочную дорогу, ведущую к овощехранилищу, и вскоре показался силуэт складского здания, изредка освещаемый трассирующими дорожками автоматных очередей.

– Приготовиться к высадке! – передал он приказ старшине Хоменко, который сидел с личным составом в кузове грузовика.

В этот момент позади раздался взрыв, потом еще один, а по капоту застучали градины пуль. Грузовик Петракова дернулся и заглох.

– Из машин! – скомандовал Петраков, выпрыгивая на землю.

Скатившись с насыпи дороги в кювет, он оглянулся на вторую машину, со взводом Царева. Она была объята пламенем. Первая граната, брошенная из-за растущих вплотную с дорогой кустов, угодила прямо в кузов грузовика, вторая попала в район бензобака. Практически все во втором взводе оказались убиты и ранены. Сам взводный, с осколком в плече, пытался оттащить от горящей машины раненого бойца. Ему помогли добраться до кювета, прикрыв оружейным огнем. Рядом с Петраковым, вжавшись в землю и тихо постанывая, лежал Христофоров.

– Ранен? – Петраков перевернул Бронислава Петровича, чтобы найти место ранения, но вместо раны увидел искаженное страхом лицо оперного певца.

– Товарищ капитан, – подполз к Петракову старшина Хоменко, – надо обойти фашистов с фланга, иначе поляжем здесь.

– Действуй, мы отвлечем их огнем. – Затем Петраков отдал приказ радисту: – Вызови подкрепление. – И принялся собирать уцелевших солдат.

Старшина с группой из десяти человек пополз вдоль кювета для обхода неприятеля. Петраков рассредоточил оставшихся боеспособных бойцов вдоль дороги и открыл беспрерывный огонь. Бронислав Петрович лежал в кювете, боясь поднять голову, несмотря на тычки в бок сослуживцев, пытавшихся привести его в чувство и заставить выполнять приказ командира группы. Вокруг него слышались вскрики подстреленных бойцов, что заставляло его еще больше вжиматься в холодную землю. Через пять минут с той стороны дороги раздались разрывы гранат и крики группы Хоменко, которая пошла в рукопашную.

– За Родину, вперед! – поднял в атаку своих бойцов и капитан Петраков.

Вслед за командиром бойцы оторвались от земли и рванули на помощь группе Хоменко. Пригнувшись, Петраков перебежал дорогу и, увидев рукопашную схватку в ближайших от себя кустах, недолго думая выстрелил в спину человека в немецкой камуфлированной одежде. Из-под него, с трудом откинув обмякшее тело, весь в крови вылез усатый старшина Хоменко.

– Вовремя, товарищ капитан, подоспели, а то он мне нож в плечо загнал, зараза, уж думал, не слажу, – улыбнулся, превозмогая боль, бывший балтиец.

Группа капитана Петракова потеряла убитыми и ранеными сорок человек, и теперь в цепи, преследующей отступающих фашистов, было не более пятнадцати бойцов. Немцы, отстреливаясь, в ста метрах от овощехранилища, где продолжалась перестрелка, нырнули в лесополосу. У складов, куда подбежала группа Петракова, стояла грузовая машина,вокруг которой сновали несколько штатских, вооруженных карабинами. Еще человека три вели стрельбу по неприятелю, залегшему вдоль примыкающего к зданию оврага.

– Кто старший? – подбежав к машине, спросил Петраков.

– Я. – Навстречу капитану из сторожевой будки вышел пожилой мужчина с револьвером в руке.

– Кто такой?

– Начальник военизированной охраны Козлов, – представился мужчина, недобро оглядев прибывших красноармейцев. – Могли бы и пораньше прибыть, у меня уж пятерых убило и один при смерти.

Петраков оглядел молодых ребят с карабинами, которые по внешнему виду никак не походили на вохровцев.

– Сколько немцев? – попытался выяснить самое важное Петраков.

– Кто их знает, но думаю, на десяток меньше, – не без гордости выдал Козлов.

Бойцы Петракова залегли на позициях гражданской охраны, которая тут же покинула место боя, и начали вести прицельный огонь. Выстрелы со стороны немецкого десанта становились все реже, видимо, по причине понесенных потерь.

– Держать все огневые точки под обстрелом! – распорядился Петраков и отполз от края оврага, убедившись, что ситуация становится контролируемой.

У хранилища он увидел, что в кабину фургона садится начальник военизированной охраны Козлов, собираясь покинуть место боя.

– Куда? Вылезти из машины! – закричал Петраков, бросившись наперерез отъезжающему грузовику.

В ответ из кабины грянул выстрел. Петракову обожгло грудь, земля закружилась под ногами, призывая, словно магнит, обнять ее всем телом.

– Ну вот, одним комиссаром стало меньше, – удовлетворенно сплюнул из кабины Нецецкий. – Давай, Федуля, гони.

Грузовик, груженный продуктами, вырулил на дорогу. Проехав сто метров, Федуля притормозил. Впереди стояли две машины, одна из которых догорала. На обочине лежали и сидели раненые бойцы. Навстречу другому вышли несколько солдат.

– Прорвемся? – больше приказал, чем спросил, Дед.

Федуля газанул и направил автомобиль на военных.

– Стой! – крикнул Хоменко, предупреждающе подняв револьвер.

– Огонь! – скомандовал старшина, видя, что грузовик мчится прямо на него.

Машина резко вильнула в сторону и, накренившись, пошла по обочине, намереваясь на большой скорости объехать загородившие дорогу подбитые грузовики. Солдаты едва успевали отпрыгнуть в сторону. Грузовик на большой скорости промчался мимо места недавнего боя, двумя колесами сползая в неглубокий кювет. В свете фар неожиданно высветилось испуганное лицо какого-то солдата, потом раздался удар об капот. Сзади раздались выстрелы из карабинов, пули прошивали фанерный кузов фургона, и оттуда в кабину долетели крики подстреленных.

– Блин, всех перебьют! – выругался Федуля.

– Вот и хорошо, руки марать не нужно будет, – с жестокой расчетливостью заметил Дед.

Отъехав на безопасное расстояние, они остановили машину у сельского кладбища. Открыли фургон и обнаружили одни трупы. Выбросив их из машины, старые воры двинулись дальше, но у самой Волковой деревни их ослепили фары военной автоколонны, идущей к месту боя.

– Хана, не прет чего-то, – зло выругался Дед, понимая, что с автоколонной им никак не разойтись. – Валим быстро!

Бросив автомобиль, подельники юркнули в ближайшие кусты и стали пробираться в город.

…Выстрелы стали реже, и Цыган решил подобраться к засыпанному выходу. Опасаясь засады, выстрелил в конец лаза, но ответа не последовало. Действуя, как сапер, ткнул в завал дулом карабина. Земля осыпалась. Действуя прикладами, парни пробили дорогу и потихоньку вылезли наружу. Сверху над ними продолжали стрельбу люди Нецецкого. Им в ответ неслись автоматные очереди немцев.

– Уходить будем по оврагу. – Цыган указал направление от места боя.

– А жрачка? – напомнил про три наполненных продуктами мешка Шкет.

– Припрячем неподалеку вместе с карабинами, а когда все утихнет, заберем.

Четверка парней по дну оврага побежала к месту, где он заканчивался густым кустарником. Там они прикрыли мешки с продовольствием и карабины валежником и, пригибаясь, побежали по полю, чтобы обогнуть место боя и вернуться в деревню с другой стороны. Придя домой, Цыган, не раздеваясь, упал на кровать и уснул еще до того, как ее пружины перестали скрипеть… Через мгновенье его уже кто-то тряс за плечо. С трудом открыв глаза, Иван увидел отца Амвросия.– Батюшка, вы что, как изверг, меня пытаете? Я всю ночь работал, дайте поспать, – недовольно пробурчал Зарецкий, нисколько не соблюдая правил приличия.

– Иван, мне нужна твоя помощь, – пояснил цель своего визита священник. – К тому же времени уже два часа дня.

– А мне показалось, что я только прилег, – удивился Цыган.

– Будь добр, доведи благое дело до конца, – не отставал священник, видя, что Иван опять собирается закрыть глаза. – Сегодня военный, капитан Петраков, кажется, который отца утром собирался хоронить, не пришел, а в городе у покойного есть родные. Надо бы сходить к ним, а то как-то не по-христиански получается.

Зарецкий услышал знакомую фамилию, и сон тут же отступил.

– А как зовут этого капитана? – привстал он на кровати.

– Вот его данные, – протянул священник листок бумаги, – он написал на случай, если какая неувязка случится. Тут номер его части и старый адрес в Ленинграде.

– Старый? – Цыган схватил бумажку.

– Ну да. Он сказал, что их дом разбомбили, поэтому отец и погиб, – пояснил отец Амвросий. – Да только не знаю, можно ли кого-нибудь найти за один день?

– Я найду. – Зарецкий, пробежав глазами по листку, понял, что капитан Петраков не кто иной, как отец Анастасии, а значит, в церкви лежит тело ее дедушки. И Ваньку обуяла тревогу за Настю. Что с ней, жива ли? Он стал торопливо одеваться.

Священник, увидев резкую перемену в его настроении, удивился.

– Странный ты человек, Ваня. С одной стороны, вроде темные делишки проворачиваешь, а с другой, с болью воспринимаешь чужую беду, значит, душа у тебя светлая.

– Не надо, батюшка, сейчас проповедь читать. – Зарецкий пытался спрятать свои эмоции, поэтому грубил. – Душа у меня если и есть, то наверняка в клеточку.

Отец Амвросий не понял, что он хотел сказать, но решил не продолжать щекотливый разговор, тем более что Иван уже был готов ехать.

Больше всего Цыган боялся не успеть до окончания лекций в университете, поэтому остановил военную машину, которая шла в город, и, сунув удивленному водителю бутылку коньяка, уговорил его подвезти прямо туда. Подъехали как раз к концу последней пары. Вскоре из здания стали выходить студенты, мелькнула русая коса Анастасии. Зарецкий, почувствовав некий трепет, окликнул ее.

– Ваня, вы?! – округлила глаза Настя. Придя в себя от неожиданности, девушка перешла вдруг на «ты»: – Как я рада тебя видеть!

– Я виноват перед тобой, что пропал так надолго, – забормотал Зарецкий, – просто очень трудное время было.

– И у меня. – Анастасия задумалась о произошедшей с их семьей трагедии. – Столько всего плохого произошло: наш дом разбомбили, погиб дедушка, отец откомандированпрактически на передовую.

– Ну, теперь мы не будем надолго расставаться, и все наладится, – уверенным тоном произнес Иван, соображая, каким образом лучше поведать о своей миссии.

Настя вдруг почувствовала себя полностью защищенной рядом с этим сильным и уверенным в себе мужчиной. Не сговариваясь, они взялись за руки и пошли в сторону трамвайной остановки одного из последних маршрутов, курсирующих в городе.

– К нам должен отец приехать. – Лицо девушки осветилось при мысли о приятном событии. Поэтому мне надо сейчас домой. Сегодня мы не сможем с тобой побыть вместе, но завтра я бы очень хотела тебя снова увидеть.

Ванька, собравшись с духом, рассказал Анастасии все по порядку, начиная с просьбы отца Амвросия помочь вырыть могилу для погибшего при бомбежке.

– Слава Богу, что дедушка будет похоронен, как полагается, – облегченно вздохнула девушка. – А когда похороны? Сегодня?

– В том-то и дело. Только сегодня я узнал от священника фамилию капитана, и тогда понял, что он твой отец, – стал подходить к главному Зарецкий.

Услышав, что ее отец по каким-то причинам не пришел утром, когда должны были хоронить дедушку, Настя встревожилась. Но Иван успокоил ее, убедив, что скорее всего его не отпустили со службы.

– Нет, он, наверное, к нам поехал, а мы тут стоим! – встревожилась девушка. – Раз трамвая нет, побежали, пока они все на кладбище не поехали.

Ванька едва поспевал за девушкой. Но вскоре сказалось недоедание, и Настя остановилась, прижавшись к стене дома и с трудом переводя дыхание. После нескольких передышек они все же добежали до ее дома.

– Ну, ты чего? Пойдем! – позвала Настя его в квартиру, но Цыган отказался, сказав, что постоит внизу, – он опасался встречи с ее отцом.

Ванька ждал довольно долго, но Насти все не было. Наконец из подъезда вышел худощавый паренек лет пятнадцати и подошел к нему.

– Вы, что ли, Иван? – изучающе посмотрел он на Цыгана.

– Я.

– Сестра с матерью сейчас к отцу в госпиталь поедут, – строго доложил мальчик решение семейного совета, – а я с тобой, дедушку хоронить.

– Только ты? Один? – удивился Иван.

– А кому еще? Бабушка после смерти деда все в себя прийти не может, тетка с детьми останется. Я бы и сам к отцу поехал, но ведь кому-то надо и деда проводить, – совсемне по-детски рассудил подросток.

– А что с отцом-то?

– Не знаю. Говорят, ранен, – закусив губу, отвернул лицо Настин брат.

– Самое главное, что жив остался, – постарался поддержать паренька Зарецкий.

– Это да, – немного оживился тот.

– Как тебя звать-то, пацан? – Зарецкий протянул для знакомства руку.

– Вячеслав, – ответил рукопожатием мальчик.

– Ну, что же, Славик, поехали деда хоронить.

– Не надо меня Славиком звать, – нахохлился подросток.

– Заметано! – усмехнулся Цыган.

Для первой декады октября погода была довольно холодная. Пасмурно, небольшой мороз. Пока стояли и ждали трамвая, неожиданно увидели, как из-за облаков вынырнули три немецких самолета и обстреляли из пулемета аэростаты заграждения. Один аэростат загорелся, другой быстро спустился. На остановке было много народу, все смотрели на эту картину над своими головами, но никто при выстрелах не бросился в укрытие. Люди стали привыкать к войне. Всю дорогу до кладбища брат Анастасии молчал. Зарецкий, хотя ему и хотелось расспросить про любимую девушку, сдерживался, понимая, сколько пришлось пережить пареньку в последнее время. Похороны Матвея Порфириевича прошли просто и быстро. Гроб с его телом Ванька, Шкет, Чеснок и Николка донесли до свежевырытой могилки и после прочтения отцом Амвросием молитвы опустили вниз. Видя, что Вячеслав не понимает, что делать дальше, баба Фрося дала ему горсть земли.

– Бросай, милый, в могилку, – подсказала внуку покойного старая женщина.

Паренек бросил горсть. За ним бросили свою горсть земли и остальные. Когда могила была засыпана, а старанием Николки ее холмику придана правильная форма, Вячеслав впервые смахнул с глаз набежавшую слезу. Цыган, узнав, что Шкет с Чесноком перенесли припрятанные продукты в подпол дома, наполнил небольшой узел продуктами и протянул его парню, когда провожал в город.

– Что там? – машинально поинтересовался мальчик.

– Немного продуктов для твоей семьи.

– Я не могу это взять, – отшатнулся парень.

– Ты что, пацан? – сделал вид, что разозлился, Ванька. – Это не какая-нибудь подачка, я твоему деду покойному долг возвращаю.

– Какой долг? – удивился подросток.

– Дед твой портным был? – продолжал сочинять Цыган.

– Да.

– Ну так я ему за костюм еще должен был, – поставил убедительную точку в своем вранье Зарецкий.

– Что-то я вас раньше у нас дома не видел. – Славка боролся с остатками сомнений.

– Ты что, из дома никогда не выходил? А откуда же, по-твоему, я твою сестру знаю?

– Ну, ладно, – поверив наконец мужчине, обрадовался паренек, принимая узелок с продуктами. – Это очень вовремя, а то дома нечего есть.

– Что, совсем? – обеспокоился Ванька.

– Все наши запасы сгорели. И карточки тоже, а новые мы не получили, – грустно вздохнул парень. – Если бы не друзья отца и его посылки, нас, наверное, уже бы и не было.

Цыган вспомнил, как быстро уставала Настя во время сегодняшней пробежки.

– Ты теперь знаешь, где я живу, поэтому давай договоримся: если станет голодно, приходи ко мне, что-нибудь вместе придумаем, – серьезным тоном произнес он.

– Тебе Настя понравилась? – впервые улыбнулся Вячеслав, интуитивно проникнув в сокровенную Ванькину тайну.

– Да, она очень хорошая девушка, – растерялся Цыган.

– Только хорошая? – хихикнул Вячеслав. – Да она даже моим друзьям нравится, хоть для них и старая уже. Один как-то просил меня ей свои стихи передать.

– И ты передал?

– Что я, письмоносец, что ли? И вообще, сейчас война, не время шуры-муры разводить, – выдал свой суровый вердикт мальчик.

– Это точно, – с сожалением согласился Зарецкий.

– А ты ничего, ты мне нравишься, – неожиданно признался Вячеслав. – Не каждый в такое время долги отдавать будет, тем более едой.

Зарецкий провожал уходящего подростка взглядом, пока тот не скрылся за углом дома. Всю обратную дорогу он вспоминал Анастасию. Ему было жалко, что они сегодня так мало времени смогли провести вместе.

При входе в госпиталь Анастасия и ее мать столкнулись с Виктором Солудевым. Настя невольно зажалась, вспомнив встречу с ним на квартире Софьи.

– Я с врачом, который Алексея оперировал, разговаривал, – поздоровавшись доложил тот.

– Как он? – нетерпеливо спросила Лариса. – Надеюсь, ничего серьезного?

– Его жизнь вне опасности, но ранение тяжелое, и к нему меня не пустили, – уклончиво пояснил Солудев.

– Куда он ранен? – продолжала допытываться мать Анастасии.

– В грудь. Вас тоже к нему сегодня не пустят, – предупредил Солудев.

Но Лариса все же зашла в приемное отделение.

– А как это произошло, вы не знаете? – поинтересовалась Настя у капитана НКВД.

– Почему не знаю? Очень даже хорошо знаю, – ответил Солудев. – Я сюда не только как к другу к нему приезжал, но и по службе. Так получилось, что твой отец выехал с группой на то место, которое он, еще работая в управлении, указывал как на место возможного хранения похищенного у города продовольствия, – видя недоумение в глазах девушки, стал объяснять Виктор. – Алексей принял бой с немецкими парашютистами у того самого овощехранилища и был ранен. Враг уничтожен, а хранилище оказалось забитым дефицитными продуктами, которые значились на Бадаевских складах, но считались пропавшими в результате пожара после бомбежки. Так что твой отец сыщик от Бога. Недаром начальник управления, которому доложили о произошедшем, распорядился отозвать Алексея из командировки, как только он оправится от ранения.

Из госпиталя вышла мать Анастасии, которую так и не допустили к раненому мужу.

– Безобразие! – негодовала женщина. – Я же хотела только посмотреть!

– Лариса, успокойся, я приехал опросить его по службе, и меня тоже не допустили, – пожал плечами Солудев, – давай чуть-чуть потерпим.

Когда Лариса с дочерью вернулись домой, в комнате царило оживление. Причиной тому стали продукты, который Вячеслав принес с похорон дедушки. Все домашние собрались вокруг стола, на который были выложены три банки говяжьей тушенки, топленое масло, по пачке гречневой и рисовой крупы, копченый лещ, баночка клюквенного джема, пачка грузинского чая, плитка горького шоколада и упаковка яичного порошка. Яства переходили из рук в руки, словно ценные реликвии, и возвращались на место, чтобы черезнесколько мгновений снова закружиться в хороводе рук голодных людей.

– Ой, откуда такая роскошь? – присоединилась к всеобщему ликованию Настя.

– А это твой ухажер решил тебя подкормить, – ядовито выпалила Мария.

– Неправда! – возмутился Вячеслав. – Иван сказал, что был должен нашему дедушке за пошив костюма. Так, Насть?

– Ну, не знаю, никакого Ивана не видела у нас в доме, – продолжала злопыхательствовать Мария. – В любом случае продукты нам как раз впору.

Анастасия решила ничего не говорить, поэтому просто вышла из комнаты. На кухне она увидела соседку, которая в маленькой кастрюльке варила «дурынду». Похлебка из жмыхов распространяла странный запах – вроде бы неприятный, но от которого начинал выделяться желудочный сок. Накинув пальтишко, девушка спустилась во двор и уселась на скамейку. Она понимала, что Иван соврал брату, чтобы как можно тактичней передать продукты. Ей стало приятно, что молодой человек оказывает столь нужную помощь, причем делает это не напоказ, а скромно, ненавязчиво. Анастасия чувствовала, что в ее сердце растет к Ивану чувство, не похожее на простую благодарность.

«Если Ванечка завтра встретит меня после лекций, я его поцелую», – загадала девушка. И в тот же миг ужаснулась своей неожиданной смелости, своему необъяснимому безрассудству. – Что же это я? Словно хочу отплатить ему за продукты!»Настя отругала себя мысленно и решила, что целовать Ивана не будет, а даже наоборот – попросит в дальнейшем не делать таких подарков.

Нецецкий не выходил из запоя с того момента, как добрался с Федулей до Каменки после перестрелки в Волковой деревне. Зинаида по их возвращению без слов накрыла стол, поняв по одному только их виду, что произошли непредвиденные неприятности. На следующий день, когда Дед с Федулей валялись мертвецки пьяными, в дом прибежал молодой урка, рыночная шестерка, и, трясясь от страха, поведал женщине, что все, кто уехал ночью с Дедом, убиты в Волковой деревне. Кроме того, легавые ночью вскрыли павильон на рынке и, обнаружив там склад с продовольствием, устроили засаду, в которую утром угодил человек, отвечающий за обмен еды на драгоценный металл и антиквариат. Таким образом получалось, что от банды Нецецкого осталось всего четыре человека, из которых одной была сама Зинаида, а вторым вот этот молодой паренек, месяц назад бросивший ремесленное училище и теперь трясшийся перед ней.

Приготовив по двести граммов водки для опохмелки, Зинаида к обеду разбудила старых воров, а потом, когда они поправили здоровье беленькой, рассказала им печальные новости.

– Вот непруха! – только и сказал Дед, подставляя стакан для новой порции водки.

– Опять на дело иттить треба, – поддакнул его подельник.

Через час мужчины снова напились до мертвого состояния и захрапели. Наутро история повторилась. К вечеру следующего дня спиртное кончилось. Зинаида заныкала последние двести граммов и стала ждать утра. Проснувшись, Дед разорался, посылая ее за спиртным.

– Я, что, официантка? – разозлилась женщина. – Сам иди. Или бугая своего посылай.

– Ты что это, лярва, пасть открыла? – пытался разомкнуть опухшие веки Нецецкий. – Хочешь на прави?ло попасть?

– А по мне хоть прави?ло, хоть криви?ло, – не уступала Зинаида. – Если не встанете и в себя не придете, сегодня же уйду из хаты.

– У, шмара! – Дед подскочил к ней и ткнул ладонью в лицо.

Зинаида вскрикнула скорее от неожиданности, а Дед схватил себя за голову и заскулил от боли, вызванной перепадом давления. Через полчаса троица сидела за столом у самовара. Зинка преподнесла мужчинам по стопке.

– Что ж ты, бесовка, хвостом крутила? – с укором произнес Нецецкий.

– А то и крутила! Допьетесь, что придет милиция и вас, пьяненьких, как младенцев, спеленает, – объяснила женщина свое нежелание потворствовать продолжению запоя.

– С чего ей сюда ломиться? – подал голос Федуля, у которого после ста граммов язык снова стал ворочаться во рту.

– А то, что наследили вы много в Волковой деревне, потому и на рынке павильон вскрыли и человечка взяли, – попыталась воззвать к чувству самосохранения Зинаида. – Того и гляди, стукнет кто и к нам на хату менты ввалятся.

– Кому стучать, все трупы, – усомнился Федуля, вспоминая об убитых в Волковой деревне подельниках. – А меняла с рынка нашу хату не знает.

– Зинка права, – заработала голова у Нецецкого, – найдется тварь, которая наводку даст. Хоть тот же Цыган заложит.

– А Ванька тут каким боком? – удивилась женщина.

Поведав Зинаиде о произошедшем, Дед подвел итог:

– Поэтому эта крыса может окончательно ссучиться.

– Если бы хотел, уже давно бы заложил, – продолжала стоять на своем Зинка. – А теперь ему тем более до нас дела нет. Нам о себе подумать надо, как дальше жить. Продуктов на неделю осталось.

– Надо бы с Кубышкой потолковать, а заодно узнать, что там в Волковой деревне, – вспомнил Дед работника горисполкома. – Сходила бы к нему…

– Ладно, – отозвалась Зинаида на разумное предложение старого вора.

– У него, наверное, немало жратвы и «рыжья» с антиквариатом дома заныкано, – поделился своими мыслями Федуля. – Его же еще никто не шерстил.– Об этом мы подумаем опосля, – скривился в недоброй ухмылке Нецецкий.

Через несколько дней после событий в Волковой деревне Афанасия Игнатьевича Соскова вызвал на беседу руководитель горкомовской комиссии Брюжалов. Возглавляемая им проверка незадолго до всего произошедшего дала заключение об отсутствии со стороны руководства сгоревших складов каких-либо нарушений, и Сосков, числящийся в кадровом резерве горисполкома и с нетерпением ожидавший нового назначения, обрадовался, полагая, что именно за тем его и вызывают. Несмотря на то что склад ворованных продуктов в Волковой деревне был обнаружен, Сосков передал перечень продовольствия, который от него требовали, он ведь за день до событий успел вывезти со склада продукты аж на десяти грузовых машинах, а потому положение его оставалось прочным, и Афанасий Игнатьевич был даже рад – теперь он никак не был связан с Дедом и его бандой.

Дата добавления: 2015-08-28