Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Тема 14. Социология вильфредо Парето 3 страница



Вебер предложил своё видение социальной структуры капиталистического общества. Маркс рассматривал капитализм как экономический, политический и социальный строй, необходимое условие существования которого составляет эксплуатация рабочего класса. Рабочие не имеют собственности и потому вынуждены работать на капиталистов на условиях, выгодных капиталистам. Их могут уволить, им могут снизить зарплату и увеличить рабочий день. Это несправедливо и негуманно. Согласно Веберу, рыночные отношения в капиталистическом обществе являются отношениями, в основе которых лежит целерациональное экономическое действие. Отделение рабочих от средств производства позволяет организовать производство наиболее рациональным образом. Борьба рабочих за свои права, повышение зарплаты и рабочие места может противоречить рациональности организации. Предприниматели должны иметь возможность свободно нанимать и увольнять рабочих, если это способно повысить эффективность производства. Маркс и Вебер расходились и в видении социальной структуры капиталистического общества. Маркс отводил классам чрезвычайно важное место. Понятие класса использовалось и Вебером, но его содержание было другим. Класс - это любая группа людей, имеющих один и тот же классовый статус. По Веберу, фактором, создающим “класс”, выступает экономический интерес. Поэтому классы представляют чаще всего только возможную основу совместных действий, предпринимаемых людьми с общими экономическими интересами в приобретении товаров или получении дохода. Типичные шансы получения прибавочного продукта, внешние условия жизни и личный жизненный опыт человека или группы людей, обладающих схожими жизненными шансами, Вебер именует классовой ситуацией. Не поддерживая положение Маркса о силе классового сознания и интереса, Вебер, однако, писал о том, что индивиды, находящиеся в одной и той же классовой ситуации, при массовом поведении проявляют типичные реакции на экономические стимулы. Одним из видов такого поведения является классовая борьба. В историческом плане эта борьба прогрессивно перемещалась от потребления кредитов (борьба крестьян-должников) к конкурентной борьбе на рынке товаров, а затем к «войне за цены» на рынке труда. Сегодня, отмечал Вебер, то есть в конце XIX - начале XX века центральный вопрос классовой борьбы – установка цены на труд.



Вебер выделил следующие типы классов.

1. Класс собственников. В этом классе Вебер выделил три подкласса.

1.1. Позитивно привилегированный класс. Его представители на доходы от собственности или от ценных бумаг. Они способны монополизировать возможности накопления капитала, привилегии на социально престижные виды образования, приобретения дорогих товаров и потребления.

1.2. Средние классы. К ним принадлежат люди, владеющие всеми видами собственности или обладающие конкурентоспособностью на рынке труда.

1.3. Негативно привилегированный по отношению к собственности класс, представленный бедняками, должниками и пролетариями, которые ничем не владеют, а сами являются объектом чужого владения.

2. Стяжательский класс”, в котором классовая ситуация индивидов детерминирована их возможностями эксплуатировать услуги на рынке.

2.1. Члены позитивно привилегированных “стяжательских” классов - это купцы, промышленные и сельскохозяйственные предприниматели, банкиры и финансисты. К представителям таких классов могут быть отнесены лица “свободных” профессий, обладающие привилегированной позицией благодаря своим способностям, а также рабочие, которые занимают монополистическую позицию благодаря специальным навыкам (квалификации).

2.2. К “стяжательским” классам, находящимся в негативно привилегированной ситуации, относятся рабочие самых разных типов: квалифицированные, полуквалифицированные, неквалифицированные.

2.3. Независимых крестьян и ремесленников следует отнести к “средним классам”. Эта категория включает чиновников, занятых в общественном и частном секторах, лиц свободных профессий, а также рабочих, занимающих монополистическую позицию.

3. Класс как “социальный класс”, структура которого состоит из множества классовых статусов, между которыми возможно или наблюдается взаимное изменение индивидов, происходящее на персональной основе или в рамках нескольких поколений. Примером “социальных классов” выступают: а) “рабочий” класс как целое; б) “нижние средние” классы (2); в) “интеллигенция” без собственности и лица, чье социальное положение зависит от технических знаний так же, как положение инженеров, коммерческих и других служащих, а также гражданских чиновников; г) классы, занимающие привилегированную позицию благодаря собственности и образованию.

Для веберовской традиции классового анализа характерно отсутствие понятия эксплуатации. Вебер не ставил, в отличие от Маркса, классовый конфликт между рабочим классом и буржуазией в центр своей социальной теории. Он не верил в обострение классовой борьбы, а считал, что развитие капитализма приведет к возникновению более сложной и менее поляризованной классовой структуры. Кроме классовых групп в обществе существуют статусные группы, о которых Маркс в отличие от Вебера не писал. Статусная группа образуется людьми со схожей статусной ситуацией, или любым типичным компонентом жизненной судьбы людей, который детерминирован специфическим, позитивным или негативным, социальным оцениванием почести. Такая почесть может означать любое качество, оцениваемое большинство людей. Это может быть собственность, социальное происхождение (бедный «джентльмен» всё равно «джентльмен»), специфический стиль жизни (посещение клубов для привилегированных лиц). Статусная почесть всегда основывается на дистанции и на исключительности положения одних людей по сравнению с другими.

Веберу принадлежит одно из первых определений термина “социальный статус”. Вебер определяет его как «реальные притязания на позитивные или негативные привилегии в отношении социального престижа, если он основывается на одном или большем количестве следующих критериев: а) образ жизни, б) формальное образование, заключающееся в практическом или теоретическом обучении и усвоении соответствующего образа жизни, в) престиж рождения и профессии».[15] Социальный статус может определять классовый статус, хотя и не является идентичным ему. Например, классовый статус офицера, служащего или студента, поскольку они зависят от получаемых доходов, может сильно различаться, хотя их образ жизни определяется общим для них образованием.

Если социальный статус – это притязания на привилегии в отношении социального престижа, то социальная страта – это множество людей внутри большой группы, которая уже обладает определенным видом и уровнем престижа. Этот уровень достигнут ими благодаря а) развитию специфического стиля жизни, включающего тип занятия, профессии; б) наследуемой харизме, источником которой служит успех в достижении престижного положения благодаря рождению; в) присвоению политической власти, такой, как монополии, социально различающимися группами.

Расположенные в иерархическом порядке, социальные страты образуют систему социальной стратификации.

Заслуживает внимания еще одна общая сторона в теории Вебера и Маркса. Взгляды Вебера по поводу неизбежной рационализации и бюрократизации мира имеют сходство с марксовым пониманием отчуждения. Но Вебер не соглашается с Марксом, считавшим отчуждение переходным этапом на пути к подлинной свободе человека. Соглашаясь с анализом Марксом природы современного отчуждения рабочих от средств производства, Вебер утверждал, что такое отчуждение является неизбежным результатом любой системы рационализированного производства, а не только капитализма, как у Маркса. Такое отчуждение могло бы характеризовать и социалистическую систему производства. Более того, как утверждал Вебер, почти исключительный интерес Маркса к сфере производства привел к недооценке им того, что отчуждение рабочих от средств производства представляет собой частный случай более общего явления в современном обществе, где ученые отчуждены от инструментов научных исследований, должностные лица – от средств управления, а воители – от средств насилия.

Значение социологии Вебера

 

Творческое наследие Макса Вебера имеет огромное значение для социологии. В его работах рассматривались такие важнейшие вопросы как обоснование методологии научного исследования и терминологии социологии, проблема объективности научного знания. Вебер использовал свои теоретико-концептуальные разработки для исследования сложных социальных, экономических, политических, правовых и религиозных явлений и процессов. Он заложил основы методологических, теоретических и отраслевых направлений в социологии. И всё это несмотря на то, что Вебер, по оценке Д.Кеслера, не был социологом в сегодняшнем понимании этой научной дисциплины. Ни его концепция «социальной экономии», ни его проект «понимающей социологии» не стали разделяемой всеми программой современной профессиональной социологии. Однако Вебер является классиком социологии в том смысле, что его глубокие научные исследования оказались чрезвычайно полезными и необходимыми для развития этой науки в целом и развития отдельных подходов и отраслей социологии.

Сохраняет актуальность концепция протестантской этики и её влияния на развитие капиталистических и рыночных отношений. Проверке предположения Вебера о связи между особенностями религиозной веры и ценностями экономической и профессиональной деятельности посвящены социологические исследования, проводимые в России, Корее и в Китае.

Развитие в социологии таких подходов, как феноменологическая социология, постмодернизм, гендерная и феминистская теория придали новую актуальность постановке Вебером вопроса о том, что представляет собой объективность социологии, и какова её связь с ценностями и интересами эпохи.

Идущие в современной науке, и не только в социологии, споры о разуме и рациональности, свидетельствуют об актуальности концепции рационализации и негативных её последствиях, разработанной Вебером.

 

Контрольные вопросы и задания

 

  1. Являются ли социальными в соответствие с веберовской трактовкой этого слова следующие действия людей:
  1. Действием какого типа из четырех типов действия, выделенных Вебером, являются следующие действия:

· Ухаживание юноши за девушкой, на которой он намерен жениться

· Вступление человека в драку, в которую ранее вовлечен его друг

· Придерживание рукой двери, например, при выходе из метро

· Добровольное присоединение человека к группе бастующих коллег по работе, требующих от директора выплаты задержанной заработной платы

· Притормаживание водителем транспортного средства перед внезапно выбежавшим на дорогу ребенком

  1. В чём будет заключаться главное отличие социологии от истории, если она, как предлагал Вебер, откажется от познания общего и сведения эмпирических связей к законам?
  2. Почему выводы исследования в области наук о культуре, посвященного, по Веберу, изучению конкретных и уникальных фактов, рассматриваемых отдельными учеными как объект исследования, могут иметь не субъективное, а объективное значение?
  3. Подходит ли под определение Вебером идеального типа, на примере города, такие типы городов, как:

· Красивейший город

· Провинциальный город

· Город, разрушенный землетрясением

  1. Какой идеальный тип – чистый или генетический – представлен в следующих примерах:
  1. Является ли «идеальное общество» синонимом «идеального типа»?
  2. Господство какого типа позволило В.В.Путину стать председателем правительства Российской Федерации при Президенте Д.А.Медведеве?
  3. Приведите примеры: а) рационального и нерационального отношения студента к учебе; б) рационального и нерационального отношения человека к своей жизни.
  4. Какие признаки каждого из трёх господств, выделенных Вебером, можно обнаружить в подчинении:
  1. Как, руководствуясь оценками Вебера, можно ответить на вопрос: «Почему Запад стал богатым»?
  2. Бюджетник – это классовый или социальный статус человека?
  3. В лекциях, посвященных парадигмам и этапам развития социологии, отмечалось, что творчество Вебера стало началом нового направления в социологии, отличающегося от социологии Конта и Дюркгейма. Найдите обоснования такого вывода в тексте лекции, посвященной социологии Вебера

 

 

Тема 17. ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИИ В РОССИИ В ПЕРИОД ДО 1917 ГОДА. ОБЩИЙ ОБЗОР

 

О России

 

Отношения между Россией и Западом всегда были для России более значимыми, чем отношения между Россией и Востоком. Это можно объяснить и тем, что Запад был больше един в историко-культурном и религиозном измерении, чем Восток, и тем, что Россия испытывала мощнейшее идейно-культурное влияние Запада, а не Востока, и тем, что россияне, а конкретнее, русские, это европейцы по происхождению и во многом по образу жизни. Однако, несмотря на то, что притяжение к Западу всегда было для России значительным, не менее мощным было и остаётся стремление россиян подчеркивать российскую самобытность, нашу непохожесть на Запад. И у этого стремления имеются серьёзные основания.

Формирование российской государственности (Киевская Русь, Новгородская земля) происходило позднее, чем многих европейских государств, - в IX веке. Достоверных сведений о более раннем происхождении государства на Руси не имеется. Благодаря достоинствам первых великих киевских и владимировских князей – Владимира Святого (980-1015), Ярослава Мудрого (1019 – 1054), Владимира Мономаха (1113 – 1125) – русские земли успешно развивались. В этот период русская история не очень отличалась от истории западноевропейской. Русь стала христианской страной, хотя и по восточному обряду. Развивались дипломатические и торговые связи с Востоком и Западом. Политическая история русской государственности этих веков была не более жестокой, чем история государственности других стран. По словам Н.М.Карамзина, «мы видели грабёж, убийства и злодеяния внутри государства: ещё более увидим их; но чем же иным богата история Европы в средних веках?»[16] Русские города были не только пунктами административного управления и средоточием торга и ремёсел, но и центрами, в которых зародились и окрепли традиции русской средневековой демократии и того, что Х.Арендт и Ю.Хабермас назвали публичной сферой. Законодательные уставы русских князей, начиная с Русской Правды 1015 года, защищали права и достояния не только знатных, но и простых людей. Отдельных слов заслуживает русская культура. К концу XI в. она достигла уровня передовых стран Европы, а в XII в. продолжала свое поступательное развитие. Всё это свидетельствует в пользу точки зрения о том, что в период IX - XIII вв. русские княжества достигли уровня развития, который был немногим ниже, чем большинства европейских стран. Однако уже в конце XI в. «огромное государство, ярко и быстро взошедшее на европейском горизонте, известное на всех просторах Старого Света, начинало испытывать внутренний кризис, вызванный неумеренностью княжеских желаний» и «полным отсутствием учета общегосударственных интересов Киевской Руси».[17]

Оценка исторического значения и последствий для русско-российской государственности вторжения 1237 года и последующих нашествий и набегов вплоть до 1408 года является чрезвычайно трудным делом. Наука здесь слишком часто смешивается с идеологией и политической целесообразностью, объективность подчиняется аксиологии.

Одна спорная точка зрения ярко представлена в трудах Л.Н.Гумилёва, который, не оправдывая иноземного гнёта иначе, как делом борьбы Руси с влиянием Запада, даёт интересную интерпретацию некоторых известных фактов. «Восемь миллионов обитателей Восточной Европы подчинились четырем тысячам татар. Князья ездят в Сарай и гостят там, чтобы вернуться с раскосыми женами, в церквях молятся за хана, смерды бросают своих господ и поступают в полки баскаков, искусные мастера едут в Каракорум и работают там за высокую плату, лихие пограничники вместе со степными батурами собираются в разбойничьи банды и грабят караваны. Национальная вражда изо всех сил раздувается «западниками», которых на Руси всегда было много».[18] Этот взгляд разделяется и некоторыми другими современными авторами. Например, Э.С.Кульпин-Губайдуллин сравнивает не в пользу Европы ордынские и современные им города средневековой Европы: в ордынских городах отсутствуют стены как знак отсутствия страха перед врагами, наличествуют широкие улицы, водопровод, кое-где даже канализация, публичные доступные бани.* В Европе – повсеместная грязь и беспорядок на улицах и в домах. В Орде – веротерпимость. «Конечно, подданный Золотой Орды не был свободным в современном понимании, но его жизнь и повседневная деятельность были несравнимо более защищены, чем у жителя Западной Европы. Может быть (в критериях XX в.), скорее плохо, чем хорошо, но государство поддерживало порядок и противостояло притеснениям, ограблениям и оскорблениям, своеволию крупных и мелких феодалов, бандитов».[19]

Противоположная точка зрения более распространена. В последние годы она выражена на Западе С.Пайпсом, а в России В.К.Кантором. По Пайпсу, «чужеземное засилье, в своей худшей форме тянувшееся полтора века, имело весьма пагубное действие на политический климат России. Оно усугубило изоляцию князей от населения, к которой они и так склонялись в силу механики удельного строя, оно мешало им осознать свою политическую ответственность и побуждало их еще более рьяно употреблять силу для умножения своих личных богатств. Оно также приучило их к мысли, что власть по своей природе беззаконна…В те годы основная масса населения впервые усвоила, что такое государство: что оно забирает всё, до чего может дотянуться, и ничего не дает взамен, и что ему надобно подчиняться, потому что за ним сила».[20]

В.К.Кантор полагает, что благодаря Орде «на Руси утверждается военно-тираническая форма правления»[21] и формируется национальный тип российской ментальности, включавший в себя следующие непривлекательные черты:

1. Психологическое неприятия частной собственности, идущее в том числе от т.н. «монгольского права на Землю». Земля была хана, а стало быть, в превращенном представлении крестьянина - ничья, Божья, т.е. общая. А стало быть, государственная, в конечном счете.

2. Безграничный произвол власти, не встречающей препятствия в гражданских правах.

3. Антигородская направленность российского развития, а отсюда – бедность и подавленность населения.

4. Общинность как результат государственного приневоливания.

5. Политический и психологический изоляционизм и паразитарное восприятие западной науки и техники.

6. Взгляд на Западную Европу как на объект «грабежа», явного или завуалированного, как на мир не родственный, а чуждый.

Мы полагаем, что не обязательно прибегать к теории пассионарных напряжений этнических (супер)систем*, или к несочувственным России прозападным объяснениям, как у Кантора, чтобы увидеть главную трудность, с которой связана эта оценка. Изучение и объективная оценка монголо-татарского фактора в российской истории связана с изучением и объективной оценкой отношений России с Западом и Востоком, а также самих отношений между Западом и Востоком, с изучением и оценкой социального и общественного порядка на Западе и Востоке. Нерешённость этого общего вопроса обусловливает и нерешённость частного вопроса. Одну из сторон этого частного вопроса составляет вопрос о том, какие изменения в русско-российском национальном, государственном, культурном и правовом развитии привнесло инородное правление XIII – XV вв.?

Прежде всего, это изменения в менталитете русских и россиян, обращённом вовне. Появляется ощущение своей инаковости и отчуждённости для Европы. В.О.Ключевский писал: «Исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем и Европа».[22] Теперь и поныне Россия уже и психологически не совсем Европа. Теперь и поныне Россия на пару с Турцией конструировались в Европе как «Другие», причём воплощением инаковости был «Восток».[23] Теперь и поныне Россия обретает свою специфическую идентичность – не Европы, но и не Азии, не Запада, но и не Востока. Теперь Европа для России становится Западом, миром, который был для россиян всегда привлекательным, как мир, единство с которым хотелось восстановить без помощи силы, и как мир, изменившийся в непонятную сторону с непонятной силой.

Второе изменение произошло в характере российского государства и государственности. Оно формируется в XV – XVI вв. и в борьбе с инородными институтами и порядками и одновременно используя их в своих интересах в борьбе с вольными городами и старыми элитами. По замечанию Р.Пайпса, до середины XVII в. у россиян не было концепции «государства».[24] По поводу понятия государства Пайпс пишет: «Термин «государство», в отличие от английского state, не подразумевает различия между частным и публичным, между dominium'ом и imperium'ом; оно представляет собою чистой воды dominium, обозначая «абсолютную собственность, исключающую иные виды собственности и подразумевающую за своим обладателем право пользования, злоупотребления и уничтожения».[25] «Государство», если они вообще о нем когда задумывались, обозначало государя, или dominus'а, то есть лично царя, его штат и вотчину. Что до «общества», то оно воспринималось не одним целым, а раздробленным на отдельные чины. На Западе оба эти понятия были хорошо разработаны еще с XIII в. под влиянием феодальных порядков и римского права, и даже самые авторитарные короли о них не забывали».[26]

Российский исследователь Л.А.Асланов противопоставляет гражданское общество западного типа, которое на определенной территории образовывало государство для защиты интересов своих граждан, и сформировавшуюся в России в условиях постоянного вражеского окружения сначала военно-административную общность с воинскими уставными отношениями, которое со временем становится государством. В этом государстве, «сословия и каждый лично служат царю и только в силу этой службы служат государству». Асланов подчеркивает, что «в Русском государстве, то есть военно-административной системе, права не было, а было служение по уставу, и такой тип государства коренным образом отличается от государств североморской культуры, где изначально господствовало право».[27]

Стремление к авторитаризму присуще, вероятно, любому государству. В России оно видится достаточно ясным, как, пожалуй, и его последствия. Авторитарное правление Ивана Грозного привело к Смуте, в которой выразились противоречивые стремления российского характера – дух вольности вместе с социальным протестом против Порядка как такового, и дух гражданского единения и солидарности. Затем петровские реформы, с одной стороны, были направлены на соединение частных интересов с общими интересами, на преодоление привычки русского человека жить розно, для себя. Пётр старался заставить россиян действовать сообща, видеть в общем интересе свой частный интерес. Заводя фабрики и заводы, учреждая современного типа войско, строя флот, Пётр старался приучать «русских людей к этой общей деятельности, к обществу в высшем значении этого слова».[28] Но, поскольку его реформы осуществлялись авторитарно и жестоко, вторгались в повседневную жизнь людей, в их жизненный мир, по Хабермасу, навязывая русским людям непривычные ценности и порядки, в России зарождается новое для неё протестное отношение к власти. Это отношение распространяется и укрепляется в разных группах населения – дворянстве, монашестве, крестьянстве, казачестве. Вероятно, в петровское время в России появляется не только новое государство, но и новое общество, осознавшее, что может иметь право иметь свои интересы, не совпадающие с интересами государства, и готовое их выражать и защищать.

Благодаря петровским реформам были нарушены естественность и органичность развития России. К 1917 году форсирование социальных изменений, а их темпы возрастали и опережали возможности и готовность народа к переменам, привело к социальной напряженности такой степени, что общественный порядок не выдержал её и рухнул. Ещё одно последствие ордынских, а затем московских и петровских правил и порядков – появившееся у российского народа неверие в свои силы, нежелание действовать во имя общих интересов и благ, участвовать в публичной и общественной деятельности и политике. Эта гражданская пассивность была сильной у разных социальных групп или сословий. Еще в николаевское время правительство пыталось «активизировать творчество тех или иных слоев населения, вдохнуть живые силы в механизм управления, оживить дворянское самоуправление. В 1831 году права губернаторов и уездных дворянских собраний были несколько расширены, вводились штрафы за непосещение дворянами собраний, но это не дало результатов. Стремление власти к некоторому отходу от авторитаризма не встретило поддержки снизу. Дворянство было равнодушно даже к тем правам, которыми оно располагало по закону».[29] Весьма схожие настроения доминировали в массе главного класса-антагониста дворянства. В годы, непосредственно предшествующие реформе 1861 года, в донесениях с мест обращалось внимание на упорное нежелание крестьян платить налоги. В терминологии Ахиезера это означало, что «крестьянство стремилось отклониться от жизненно важной для медиатора функции, т.е. исключить из своей воспроизводственной деятельности воспроизводство государства, большого общества. Активизация крестьянство проявлялась не в стремлении перестроить государство, а в желании оттолкнуться от него, замкнуться в своих локальных мирах».[30] Но и в самом крестьянском мире не было солидарности. Интересное исследование порядков в селе Петровском Тамбовской губернии, принадлежащем князьям Гагариным, показало, что между крестьянами повсеместно царили дух несотрудничества, огульное насилие и равнодушие. Жизнь в Петровском изобиловала враждой, местью, завистью, страхом и руганью. Крестьяне охотно доносили начальству на своих же собратьев – других крепостных – и пребывали в постоянном и парализующем страхе перед телесными наказаниями, публичным осмеянием, потерей статуса, рекрутчиной и ссылкой. Крепостные воровали как из имения, так и друг у друга. Автор исследования американский учёный Стивен Хок обнаруживает интересные общие черты в поведении русских крепостных крестьян и чернокожих рабов в южных штатах США. И хотя его исследование посвящено порядкам в отдельно взятом селе, есть основания утверждать, что стремление русского народа к атомизации и приватизации своей жизни, его недоверие к власти, неверие в свои силы, зарождается не в советское время, а намного раньше. Аналогичная склонность к несотрудничеству и негражданственность обнаружена также в Южной Италии, Латинской Америке и в арабском мире.

Совершённый нами краткий экскурс в российскую историю и указание на некоторые важные, по нашему мнению, особенности российского государства и общества, которые сохранились до сих пор, были необходимы для того, чтобы лучше понять особенности российской социологии, появление которой произошло во второй половине XIX века.

 

Общие и специфические факторы появления социологии в России. Национальные особенности российской социологии

 

С точки зрения изучения «общеисторических» форм социально-общественного развития появление социологии в России, так же как и в Европе и Америке, было вызвано необходимостью изучить, осмыслить и оценить происходившие в этих странах во второй половине XIX века изменения – социальные, экономические, политические, институциональные. Россия позже других европейских стран вступает на путь капиталистического развития и во второй половине XIX века проходит гигантский путь трудного эволюционного, но одновременно ускоренного экономического развития, на прохождение которого другим странам Европы потребовалось полтора-два века. Однако Россия оставалась страной преимущественно земледельческой, большинство населения которой жили в деревне и были неграмотными. В 1890 году городское население России составляло 12,5% по сравнению с 37,7% в США, 47% в Германии и 72,1% в Великобритании. В 1889 году грамотность мужского населения в России составляла 31%, а женского – 13%. В США, Германии и Великобритании грамотность мужчин и женщин была намного выше: 88% и 85%, 97% и 95%, 91% и 89% соответственно.

Дело социологов состояло в том, чтобы изучать происходившие в России и в других странах изменения, заниматься их научным анализом и знакомить правительство и общественность с результатами своей научной работы. Осуществлению этой профессиональной деятельности не могла препятствовать (теоретически) гражданская позиция учёного, то есть его непрофессиональная, но заинтересованная оценка всего, что происходило в России, и того, как это происходило и почему. А.Д.Сахаров в 1968 году назовёт такую позицию присущей среде научно-технической интеллигенции очень большой озабоченностью в принципиальных и конкретных вопросах внешней и внутренней политики. Однако судьба самого Сахарова является примером того, что проявление российским учёным подобной озабоченности может грозить ему неприятностями со стороны правительства и непониманием со стороны коллег. Но если от физика проявление такой озабоченности не требуется его обязательствами перед научной истиной и долгом учёного, то в случае с социологией дело обстоит иначе. Вспомним, что многие крупнейшие социологи высказывались за участие учёных в общественных делах, а некоторые из них, М.Вебер в Германии, М.М.Ковалевский и П.А.Сорокин в России, были какое-то время политическими фигурами. Основная трудность, с которой встречались российские социологи в своей научной и общественной деятельности, состояла в том, что правительство относилось к ней с подозрением, часто сопровождавшимся попытками сдержать активность обществоведов, если она казалась власти нежелательной и опасной для неё.


Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 153 | Нарушение авторских прав







mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.014 сек.)







<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>