- А какие же они бывают?
- Такие, которые не плачут. Никогда-никогда. Мне это мама сказала.
Я отвернулась к стене, пряча улыбку.
- А хочешь, я покажу тебе свои игрушки? – спросил Феликс. – У меня есть один очень смешной клоун, он развеселит тебя.
- Покажи.
Мальчик, осторожно перешагивая через рассыпанные по полу книги, прошел к полке с игрушками и принялся вытаскивать их одну за другой, разыскивая обещанного клоуна.
Я поднялась с кровати, подошла к Драко и опустилась возле него на колени:
- Как ты?
- Нормально, ответил он и вдруг затрясся мелким смехом.
- Что с тобой?
- Ничего, - с трудом выдавил он, стараясь сдержать вырывающийся из горла судорожный смех. – Удивительно, не правда ли - убив родного отца, я чувствую себя замечательно. Нет, просто превосходно.
- У тебя истерика, - я ударила его наотмашь по лицу.
Он схватился за щеку и, перестав смеяться, прошептал:
- Спасибо, Гермиона, ты права, я веду себя как истеричная девица.
- Не за что. Ты понимаешь, чем это тебе грозит? – я посмотрела на лежащего на полу Люциуса.
- Понимаю. Но пусть тебя это не тревожит – я отвечу за свои действия.
Я подошла и обняла его за плечи:
- Все будет хорошо, Драко.
Но он уже не слышал меня:
- Я убил отца.… Представляешь - сам убил, вот этими вот руками. Он был мерзавцем, но все же он был моим отцом.
Слизеринец с ужасом уставился на свои ладони, словно с них стекали реки крови. Его плечи вновь дрогнули, еще чуть-чуть и истерика могла возобновиться. Я крепче обняла его.
- Не раскисай, Малфой.
- Твоя палочка лежала у моих ног… Она была так близко…, - Драко шептал чуть слышно, но я отчетливо слышала каждое его слово. – Невербальное «Акцио!» позволило мне поднять ее с пола. Понимаешь, я не мог позволить Люциусу убить тебя… Я только-только нашел вас…
Он посмотрел на меня, в серых глазах стояли слезы отчаяния. И кто придумал, что Малфои не плачут? Они тоже плачут, но только тогда, когда им очень-очень больно.
- Ты молодец, Драко, - я попыталась его утешить. - Не каждый смог бы освободиться, будучи под заклятием полной парализации. Это под силу только очень сильным волшебникам. Теперь все будет хорошо, поверь мне. Мы и не через такое проходили, вспомни.
- Но убить своего отца…
Мне нечем было ему возразить.
- Вот, - Феликс подошел неслышно и протянул нам клоуна. Тот действительно был очень смешным. Смотрел на мир большими наивными глазами-пуговицами и глупо улыбался.
- Тебе нужно уходить, Драко. С минуты на минуту здесь появятся мракоборцы. Над Люциусом был установлен Надзор, и теперь мне придется объясняться с коллегами.
Ему совсем не к чему знать, что Надзор за Малфоем-старшим сегодня должна была вести именно я.
- Да, сейчас я уйду.
Только бы он не раскис. Только бы смог удержать себя в руках!
- Феликс, а можно, я возьму этого клоуна с собой и отнесу его другому маленькому мальчику?
- Бери, дядя. Мне не жалко. Я уже не играю им, я большой.
Малфой засунул игрушку в карман пальто.
- Держи, - я протянула ему его волшебную палочку.
В самых дверях он оглянулся. Это был взгляд обреченного:
- Ты будешь ждать, если меня упекут в Азкабан?
- Не глупи, Драко, все образумится. Я обещаю.
И прежде, чем он ушел, я подошла и поцеловала его на прощание. И оглянулась на сына. Но Феликс не обратил внимания на наш прощальный поцелуй. Он крутил в руках мою волшебную палочку, найденную им на полу возле тела Люциуса Малфоя, внимательно изучая ее.
- А что такое «Азкабан», мамочка? – мальчик поднял на меня ясные, ничем еще незамутненные глаза. Чистая душа, доброе сердце. Он еще не знал, какой жестокой может быть жизнь.
- Собирайся, Феликс, мы уезжаем! У нас мало времени, нужно спешить…
ПОТТЕР
После Дня Победы это был первый и единственный случай применения смертельного заклинания. Авада Кедавра была запрещена на следующий же день после битвы за Хогвартс. За ее применение грозило пожизненное заключение в Азкабан.
Я так и не узнал, что произошло в доме Гермионы в ту роковую ночь. Утром девушка сама пришла с повинной. Сначала мы ей не поверили, но, когда ее палочку подвергли Приори Инкантатем, та показала, что Грейнджер не лжет. Именно ею был убит Люциус Малфой.
Я не поверил в эту историю. Я не поверил ни единому ее слову.
Но у бывшего пожирателя не было своей волшебной палочки. Он был безоружен. И это еще больше усугубляло вину Гермионы. Ко всему прибавлялось и то, что она нарушила свои должностные обязанности, переложив Надзор на неопытного стажера.
Я пришел к ней в комнату предварительного заключения.
- Ты должна сказать, что Люциус однажды уже угрожал твоей жизни и жизни твоего сына. У суда не будет оснований не верить тебе. А мы подтвердим твои слова.
- Гарри, умоляю тебя, имя Феликса не должно звучать на суде. Никто не должен знать о моем сыне, иначе его жизнь превратится в кошмар. Неужели, ты именно этого хочешь для четырехлетнего малыша? Помилуй!
Я не знал, смеяться мне или плакать – она сама себя затаскивала в болото.
- Где он, Гермиона?
- Не важно. Поклянись, Гарри, что ты никому не расскажешь о мальчике!
И я поклялся. А что мне оставалось?
- Ты слышал что-нибудь о… Драко? С ним все в порядке?
- И что, по-твоему, с ним должно было случиться?
Она опустила голову, пряча от меня глаза. Словно я мог прочитать в них то, что мне совсем не следовало знать.
- Но ведь я же убила его отца. Где он, Гарри?
Джинни рассказала мне, что видела слизеринца тем самым утром в ее квартире. И я ничуть бы не удивился, если бы узнал, что во всей этой истории был замешан именно он. Вот только доказательств у меня не было.
- Я не знаю, где Малфой, Гермиона.
Она кивнула:
- Что ж, раз о нем ничего не слышно, стало быть, у него все хорошо.
- Суд пройдет в зале суда в Атриуме, в подземелье Министерства. Руководить процессом будет Элиас Магнус Фрис, - сказал я, продолжая размышлять о роли слизеринца в жизни моей подруги. - Он и будет задавать тебе вопросы. Он неплохой судья и непременно выслушает тебя.
- Но мне нечего добавить к тому, что я уже рассказала. Я убила Люциуса Малфоя. Это все.
- Ты погубишь себя, Гермиона, ты должна говорить. Суд любит, когда обвиняемые откровенны с ним.
- Я не собираюсь ни с кем откровенничать.
- Ну что ж, тогда мне остается посоветовать тебе только одно - держись! Я верю, что все будет хорошо. Мы с Джинни будем в зале. Если ты почувствуешь себя плохо, просто посмотри на нас.
- Я так и сделаю, - заверила она меня. – Спасибо тебе, Гарри за все. Ты был хорошим другом, а вот я – неважнецким.
Мы обнялись. Она поднялась и уверенным шагом направилась к выходу, где ее уже ждали охранники.
А я остался сидеть, тупо уставившись в закрытую дверь. Я ясно понял – она не собиралась выигрывать дело. Мало того, Гермиона была абсолютно уверена, что проиграет его. И, похоже, она хотела именно этого.
*****
Лифт с обычным для него лязгом и стуком спустился до второго уровня. Решетки, раздвигаясь, громыхнули, выпуская меня из кабины. Передо мной открылся коридор с множеством дверей – знаменитый Отдел обеспечения магического правопорядка, включающий в себя Сектор борьбы с неправомерным использованием магии, штаб-квартиру авроров и административные службы Визенгамота.
Я быстро прошел по знакомому и ставшему привычным за годы работы коридору. Здесь так же, как и всегда, сквозь магические окна струился солнечный свет, летали из кабинета в кабинет служебные записки, на перегородке родного отсека косо висела табличка «Штаб-квартира» и куча разных снимков, начиная от фотографий разыскиваемых преступников до игроков любимых команд по квиддичу. Здесь все было как всегда.
Но сегодня в этом коридоре мне показалось неимоверно тесно, я задыхался, словно у меня внезапно начался приступ клаустрофобии, мне чудилось, что воздух в Министерстве был насквозь пропитан затхлым запахом тюремных камер.
Год назад я в составе министерской комиссии был с проверкой в Азкабане, того единичного случая мне хватило на всю оставшуюся жизнь. А сегодня Гермиона, моя лучшая подруга со школьных времен, стояла на пороге этого вместилища полуживых полумертвых душ. И шансов избежать этого не было.
Я ворвался в кабинет, сбив с ног худенькую секретаршу, работавшую в нашем отделе чуть больше месяца. Едва успел подхватить ее под локоть, не дав упасть, и, не останавливаясь, рванул дальше.
- Фред, - мой голос разорвал тишину штаб-квартиры. – Мне нужна последняя информация по делу Грейнджер.
Мне бы хотелось доверить это дело Логану Кроссу, (в последнее время у них с Гермионой сложились довольно дружеские отношения), но тот вдруг внезапно отказавшись от должности, исчез из Министерства магии, так и не назвав мне ни одной существенной причины для увольнения.
Смит повернулся на мой зов:
- Ничего нового, Поттер. Только то, о чем я уже докладывал.
- Повтори еще раз, - приказал я, надеясь, что возможно пропустил из доклада своего подчиненного какую-нибудь маленькую, но существенную деталь, которая могла бы помочь напасть на след исчезнувшего малыша.
- Ну-у-у, - неуверенно начал Смит. – Мне удалось узнать, что родителей Гермионы в тот день не было дома. Они уезжали отдыхать в пансионат на море. Кстати, и твоя жена это подтвердила. Но вот куда они делись после, никто понятия не имеет.
- А мальчик?
- Здесь вообще заколдованный круг. Никто ничего не видел, не знает, не помнит. Всем возможным свидетелям так чисто стерли память, что восстановить пропавшие воспоминания невозможно. Сразу видно - работал профессионал. Малыш как будто растворился в воздухе. Когда я пытался выяснить что-нибудь о нем, везде натыкался на искреннее недоумение. И у меня все чаще в голове возникал вопрос: Поттер, а был ли мальчик?
- Был, Фред, был.
Парень недоуменно пожал плечами:
-. Но куда же он тогда делся?
- Внутри дома, - продолжил Смит свой доклад, - не осталось никаких следов присутствия ребенка. Во время обыска специалисты, официально ведущие дело Гермионы, вообще не нашли ничего объясняющего, что же произошло в доме в ту ночь. Они обнаружили лишь след от волшебной палочки, принадлежащей мисс Грейнджер. Я, действуя по твоей просьбе неофициально, перерыл там все, что мог, и уверяю тебя, Поттер, там нет ни единой зацепки. Хотя…
- Ну же, говори!
- Мне показалось, что там работала еще одна палочка. Но след ее настолько призрачный, что он практически не читается. Думаю, у Гермионы не осталось шансов на благоприятный исход дела. Ее умело подставили. В доме ее родителей поработал очень хороший волшебник.
Или волшебница, - угрюмо усмехнулся я, но вслух этого не произнес.
- Спасибо, Смит! – я вынужден был признать свое поражение. Мне так и не удалось узнать ничего нового.
Я прошел к своему столу, уселся на него поверх рабочих бумаг и задумался.
Да, начиная с первого дня пребывания в школе, Гермиона была лучшей. И она стала не просто хорошей, а одной из самых сильных волшебниц своего времени. Почему же она сделала все, чтобы добровольно попасть в камеры Азкабана? Что может стоять за этим ее решением? Или кто?
Ответ напрашивался один-единственный. Но он казался настолько невероятным, что я отказывался ему верить. Наверное, я чего-то недопонимал. Ну не могла Гермиона отказаться от сына ради благополучия слизеринца. Или все-таки могла?
Время вышло.
Быстрым шагом я поспешил к лифту. Задерживаться было нельзя, опоздавших не пускали в зал заседания. Да и Джинни уже, наверное, начала волноваться. Три дня назад мне с таким трудом удалось добыть пропуск для нее.
Опустившись до отдела тайн, я устремился по коридору в его дальний конец, где находилась лестница, ведущая глубоко вниз. До самого нижнего уровня Министерства лифт не ходил, добраться до зала суда можно было только пешком. Я преодолел еще один мрачный коридор с горящими на стенах и невыносимо чадящими факелами, которые кое-как освещали дорогу в подземелье. Вот, наконец, и он – последний, десятый уровень.
Я остановился перед массивными железными дверями с номером девять. Похоже, я последний из желающих присутствовать на суде. Все давным-давно собрались в зале, нетерпеливо ожидая начала заседания. Приглашенные свидетели под присмотром охранников томились в комнате напротив.
Толкнув дверь, которая неожиданно легко поддалась, я вступил в зал. Перед глазами предстало просторное помещение, очень напоминавшее то, в котором я сам побывал однажды в роли подсудимого. Это случилось перед началом пятого курса, когда меня обвинили в нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетними.
Стены зала, сложенные из темно-красного камня и поросшие густым мхом, напоминали застенки каземата. Слева и справа вздымались кверху ряды скамей, где сквозь тусклый свет факелов темнели человеческие фигуры – человек пятьдесят, не меньше. По левую руку от меня сидели аккредитованные журналисты. По правую – заинтересованные в рассмотрении данного дела лица, сумевшие достать разрешение. Где-то там на втором ряду меня ждала Джинни.
Прямо напротив входной двери возвышались кресла для судей. Их было шесть – грозных людей в белых напудренных париках. На всех – мантии сливового цвета с искусно вышитой со стороны сердца серебряной буквой «В» - Визенгамот.
Я повернул направо, разыскивая жену. Джинни сидела взволнованная и испуганная, нервно покусывая нижнюю губу, она помахала мне, я с трудом, наступая на чужие ноги, добрался до нее и тяжело рухнул в пустое кресло.
Минуту спустя входная дверь вновь распахнулась, и в зале появился Верховный судья, председательствующий на сегодняшнем заседании. По переполненному душному помещению пробежал приглушенный рокот. Все ждали начала. Всех волновало преступление, совершенное впервые после принятия Закона о запрете непростительных заклинаний.
Шум стих, когда охранники ввели Гермиону. Ее усадили в кресло, стоящее посредине зала, цепи на подлокотниках ожили и опутали ее руки.
Девушка вела себя очень спокойно, с нескрываемым удивлением разглядывая лица собравшихся людей, словно здесь был не зал суда, а выставка картин известных магических художников. На какое-то мгновенье ее взгляд задержался на высокой, но, судя по очертаниям, женской фигуре, укутанной плащом, в темных зрачках мелькнул и погас странный огонек.
Я всмотрелся в незнакомку, которая вызвала такой интерес моей школьной подруги, и замер от изумления – это была Нарцисса Малфой. Что она здесь делала? С какой целью пришла? Рядом с матерью слизеринца сидела еще одна незнакомая мне женщина. Эта дама не прятала своего лица.
- Итак, - раздался пронзительный голос председательствующего, – судебное заседание от двадцать пятого сентября две тысячи первого года объявляю открытым. Подсудимая, встаньте. Представьтесь суду и назовите дату Вашего рождения.
Девушка, устремив взгляд прямо судью, четко произнесла:
- Гермиона Джин Грейнджер, родилась девятнадцатого сентября семьдесят девятого года.
Она выглядела бесстрастной, красивой и уверенной в себе. Несмотря ни на что.
Судья надел на нос очки в тяжелой роговой оправе, откашлялся и, заглянув в бумаги, лежавшие перед ним на высокой кафедре, произнес:
- Вас обвиняют в преднамеренном убийстве Люциуса Абрасакса Малфоя. Вы нарушили Закон о запрете на непростительные заклинания в пункте 3.1. – «Преднамеренное применение смертельного заклинания без видимых на то причин». Признаете ли Вы за собой вину, мисс Грейнджер?
Ее лицо выражало непоколебимое спокойствие:
- Да, признаю.
Джинни ахнула и схватилась рукой за сердце. В зале поднялся тревожный ропот, люди шептались между собой: одни – негодуя, другие – недоумевая, третьи – испуганно озираясь и не понимая, что происходит в зале. Никого ее признание не оставило равнодушным. Даже члены Визенгамота, судя по всему, пришли в полное замешательство от услышанного.
- Прошу всех соблюдать тишину, - первым пришел в себя председатель суда.
Он повернулся в сторону обвиняемой:
- Вы понимаете, что своим откровенным признанием приговариваете себя к высшей мере наказания?
В зале установилась абсолютная тишина, настолько заряженная напряженным ожиданием, что мне она показалась громче рева разъяренной толпы.
- Да, понимаю.
Элиас Магнус Фрис, в белом парике и в очках, надвинутых на самый кончик носа, не выдержал и тихо спросил:
- Мисс Грейнджер, может быть, Вы все-таки объясните нам, что произошло в Вашем доме в ту ночь?
Девушка слегка нахмурилась:
- Я отказываюсь от дачи показаний.
Если журналисты типа Риты Скиттер и приготовились услышать какую-нибудь немыслимую историю в стиле крутого детектива, то в этот момент они были глубоко разочарованы. Сенсация уходила у них прямо из-под носа. Хотя сама Рита в старые добрые времена никогда не огорчалась подобным проигрышам, все, чего она не смогла услышать в словах собеседника, сполна окупалось ее неуемной фантазией.
- Во время следствия Вы показывали, что мистер Малфой ворвался в Ваш дом с угрозами. Вы подтверждаете Ваши слова?
Она покачала головой:
- Нет, я ничего подтверждать не собираюсь.
- Может быть, Вы объясните суду, почему у Люциуса Малфоя могло появиться желание ворваться и угрожать Вам?
- Понятия не имею, - спокойно ответила Гермиона и пожала плечами. – На этот вопрос смог бы ответить сам мистер Малфой, если бы он случайно оказался жив.
В глубине зала раздался легкий смешок.
- Тише, - прикрикнул главный судья. – Мисс Грейнджер, откровенным рассказом Вы могли бы облегчить свою участь.
- Вместо пожизненного заключения мне бы уменьшили срок и дали только лет двадцать пять-тридцать?
Вновь смешок, на этот раз со стороны представителей прессы.
- Хороша уступка! Не вижу существенной разницы. Поэтому повторяю – я ничего не помню.
- В таком случае, мисс Грейнджер, Вы не оставляете нам иного пути, как вынести решение немедленно!
- Уже, Ваша честь? Но разве мы не услышим выступления свидетелей? – раздался чей-то удивленный возглас.
- Вина подсудимой подтверждена ею же самой. В свидетелях нет никакой необходимости.
Я не выдержал и вскочил на ноги:
- Но разве у уважаемых судей не возникало мысли, что обвиняемая могла просто оговорить себя, скрывая чью-то чужую вину? Я давно знаю мисс Грейнджер, она не убийца! Многие в Министерстве могут подтвердить мои слова.
Гермиона резко повернулась на мой голос и покачала головой, словно прося меня молчать.
- Мистер Поттер, еще одна реплика, и Вас выведут из зала.
С места, где сидели журналисты, раздался звонкий девичий голосок:
- Я корреспондент газеты «Магическое право». Согласно Хартии о правах одна тысяча семьсот одиннадцатого года суд обязан заслушать свидетелей, как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. Все должно быть по справедливости и по закону, который в данном случае гласит: человек невиновен до тех пор, пока не будет доказано обратное. А я, присутствующая здесь представительница прессы, так не услышала доказательств ее вины. Мало ли, что она сказала.
- И я, - словно эхо повторил за ней грубый мужской бас. – Еженедельный вестник «Волшебник и Закон».
- Глэдис Бьюти. Журнал «Ведьмополитен». Нас всех интересуют подробности.
Судья растерянно обернулся на коллег, наклонился к ним, чтобы посоветоваться. Скандал с прессой им был не нужен. Уголовное дело с самого начала казалось вполне ясным и доказанным. Думается, представители Визенгамота заранее договорились не затягивать заседание. Но создавшаяся ситуация поворачивалась явно не в их пользу. Цепкие до всевозможных сенсаций журналюги готовы были ухватиться за любую мелочь ради возможности развлечь своих читателей.
Мы с Джинни затаили дыхание, ожидая решения представителей закона. Оставалось только надеяться и молиться, чтобы во время опроса свидетелей произошло нечто такое, что спасло бы Гермиону.
Хотя никто в магическом мире и не сомневался, что девушку признают виновной. Газеты давным-давно распяли ее. Страницы журналов пестрели яркими заголовками: «Неистовая гриффиндорка, лучшая подруга легендарного Гарри Поттера, убила бывшего Пожирателя смерти!», «Грязная кровь против чистой!», «Кому сегодня позволено убивать?»
Журналистам было глубоко наплевать на судьбу Гермионы Грейнджер, их волновали только высокие рейтинги и количество проданных экземпляров своих жалких газетёнок.
Но прикованная к креслу Гермиона не выглядела ни несчастной, ни поверженной. Она высоко держала голову.
ГРЕЙНДЖЕР
Я не боялась решения судей. Любого. Правда была на моей стороне, даже если никто об этом и не знал. Поэтому ничто сегодня не смогло бы выбить меня из седла. Нет, что-то не похоже это кресло на седло. Ну и черт с ним!
Я пыталась дышать ровно и глубоко, стараясь оставаться спокойной и думать только о хорошем – о маленьком несмышленом Феликсе, оставленном на попечении родителей в далекой Австралии. С ними ему будет безопасно, ведь мной сделано все, чтобы их не нашли. Пусть он проживет долгую и счастливую жизнь! Жаль только, что мальчику придется расти без матери.… И без отца…
Решение далось нелегко. Мне пришлось выбирать между двумя такими похожими мужчинами. Но у одного из них были ясные и чистые глаза, а у другого лишь черная израненная душа. А так хотелось, чтобы и в ней наконец-то наступил мир. Война закончилась три года назад, а Драко все продолжал воевать с самим собой, с Поттером, со своей семьей.
Я люблю их обоих. Но одного из них нужно спасать. И если этого не сделаю я, то не сделает уже никто другой. Потому что у него нет друзей, у него нет никого, кроме меня.
- Пригласите в зал первого свидетеля, - судьи наконец-то пришли к единому мнению.
Что ж, спектакль продолжался. Выше голову, мисс Грейнджер!
*****
Допрос свидетелей закончился. Представители Визенгамота удалились для вынесения решения. Из судейских в зале остались охранники и секретарь.
Наконец судьи вернулись обратно, чинно расселись по своим местам, довольные тем, что этот необычный бурно обсуждаемый во всем магическом мире процесс прошел на удивление спокойно, достаточно тихо и без эксцессов.
Председатель предоставил слово человеку в судейской мантии с лицом нездорового желтоватого оттенка.
Я не смотрела на судью, но краем глаза видела, как он снова и снова перечитывал приговор, словно не решаясь произнести его вслух.
И все-таки я боялась! Безумно боялась! Стараясь казаться невозмутимой, втайне от всех, я молила Бога о спасении.
Судья прокашлялся.
Воздух в зале суда сгустился от напряженной тишины.
Представитель правосудия начал гнусавым голосом читать преамбулу:
- Сегодня, двадцать пятого сентября две тысячи первого года, Верховный суд Визенгамота рассмотрел дело в отношении…
Зачем так много слов, когда и так всем все понятно?
Я быстро оглядела зал, остановившись на бледной, напряженно вслушивавшейся в приговор Джинни. Перевела взгляд на гневно сжавшем губы и опустившем вниз глаза Гарри. Они были и остались моими самыми лучшими друзьями – и в радости, и в горе. Но сегодня я видела их в последний раз.
Судья продолжал гнусавить.
Нарцисса украдкой плакала. Зачем она здесь? На чьей она стороне? Как обвиняющая или как простившая?
Я подняла выше голову. Нет, я не сломаюсь. Я достойно встречу любой приговор. Никто и никогда не увидит моих слез, моего отчаяние, моей слабости.
– И суд признал подсудимую Гермиону Джин Грейнджер...
Пауза. Как быстро колотится мое сердце! Еще секунда, и оно выпрыгнет из груди.
– …виновной в совершении преднамеренного убийства Люциуса Малфоя безо всяких смягчающих обстоятельств. Она приговаривается к пожизненному заключению в Азкабан!
И все-таки вердикт оглушил меня. Словно тяжелый каменный топор опустился на мою голову. Словно электрический ток пронзил мое тело.
Финита ля комедия. Всё! Это конец!
Тишина зала суда взорвалась от невыносимого шума.
Остекленевшим взором я смотрела на судей, вслушиваясь во внезапно возникшую сутолоку в проходах. Каждый из газетчиков спешил первым добраться до выхода, чтобы успеть передать новость в утренний номер. Каждый стремился поскорее бросить алчущей развлечений и зрелищ толпе новую кость.
Но вдруг раздался пронзительный, перекрывающий гам человеческих голосов и топот ног, громкий крик:
- Не-е-ет!
Только что торопившаяся в направлении дверей толпа застыла, предчувствуя долгожданную сенсацию, и в зале наступила оглушающая тишина.
Гарри вскинул голову. Джинни вскочила на ноги. Но мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто ворвался в зал сквозь толпу людей. Я узнала бы этот голос из миллионов других точно таких же голосов. Только зачем он здесь? Ему ни в коем случае нельзя быть тут! Это опасно!
– Нет! – спокойным голосом сказал Драко, но его услышал каждый, находящийся в этом зале. – Гермиона Грейнджер невиновна. Это я убил своего отца, потому что он посмел угрожать смертью моему сыну Феликсу Малфою!
Джинни ахнула, Гарри судорожно выдохнул, а я, в одно мгновение лишившись сил, откинулась на спинку кресла, не замечая, что железные наручники врезались в кожу запястий. Откровением Драко я была не просто поражена в самое сердце, я была убита наповал: стены бастиона, которые я так упорно возводила вокруг сынишки, пытаясь спрятать его от злых глаз этой алчущей волчьей стаи, рухнули в одну секунду. Зачем он это сделал? Как он мог?!
ПОТТЕР
Малфой прошел в центр зала и встал за спиной Гермионы. Она не подняла головы, не оглянулась, чтобы посмотреть на него. По ее напряженно-застывшей позе можно было судить, что девушка зла на слизеринца - он в одну секунду открыл волшебному миру то, что она пять долгих лет пыталась скрыть от всех любопытных глаз.
- Представьтесь, пожалуйста.
- Драко Люциус Малфой. Я хочу сделать официальное заявление. Мисс Грейнджер не имеет к этому убийству никакого отношения…
В зале наступила такая звенящая тишина, что, казалось, было слышно, как над нашими головами сквозь толщу земли дребезжа и постукивая на стыках, проезжали магловские трамваи. Нет, не напрасно пришли в этот зал назойливые журналисты. С жадностью ловили они каждое слово одного из самых богатых людей в магической Англии, который неторопливо и во всех подробностях рассказывал события того вечера.
Я внимательно вглядывался в Малфоя. Длинные светлые волосы сегодня были зачесаны назад, легкая, едва заметная бледность покрыла обострившиеся в тусклом свете ламп скулы, глаза чуть сощурены, но в них ни капли страха или сомнения. Голос слизеринца не дрожал, пальцы, лежащие на спинке кресла Гермионы, не тряслись. Он был спокоен, более того, презрительно равнодушен ко всему, что происходило в зале - к перешептыванию любопытных газетчиков, к мрачным взглядам судей, к слезам собственной матери.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |