- Где твое обручальное кольцо, Малфой? – вдруг неожиданно спросила она. – Ты специально снял его, когда пришел сюда?
Я дернулся, словно получил от нее увесистую оплеуху. Что ж, она права. Каждый из нас должен знать свое место.
- Прощай, Грейнджер!
- Прощай, Малфой! Надеюсь, больше не увидимся...
*****
«Дорогая миссис Малфой! Нет, не так...
Дорогая Нарцисса!
Мне не хотелось бы тебя огорчать, но, видимо, придется - Драко попал в беду. На него напали, и он получил серьезную травму головы. Магловские врачи сделали твоему сыну операцию, теперь его жизни ничего не угрожает. Но произошло нечто, о чем я так боюсь тебе сообщать. Драко потерял память. У него амнезия.
Прости меня, Нарцисса. Я знаю, что виновата перед тобой – не смогла защитить однокурсника на своей территории. Врачи уверяют, что это состояние у него пройдет, и память восстановится. Возможно, когда твой сын вернется в родной дом и увидит тебя, то все вспомнит. Я очень на это надеюсь. А пока он как несмышленый ребенок – радуется всему, что увидит. И, представляешь, твое пожелание сбылось – мы с Драко подружились.
Нарцисса, ты была права - он не такой колючий, каким всегда казался мне в школе, он не сноб и не циник. Он совсем другой. И от этих новых ощущений мне немного страшно – я оказалась не готова к ним. Теперь я боюсь возвращаться в Хогвартс. Все так изменилось – мы с твоим сыном больше не враги. Что будет с нами дальше, я не знаю.
Нарцисса! Снова и снова умоляю тебя – прости меня.
Г.Г.»
Я перечитал письмо, потом еще раз. Какая амнезия?! Что значит «подружились»?! И почему мы с ней больше не враги?! Что такого удивительного произошло в августе прошлого года, что отношение гриффиндорской старосты к ненавистному ей слизеринцу изменилось? И о чем она спросила меня сегодня, когда я ее поцеловал - «Ты все-таки вспомнил?» Что я должен был вспомнить, гиппогриф меня задери?
Голова раскалывалась от тупой ноющей боли. Я думал, что, прочитав это письмо, получу хоть какие-то объяснения, но все запуталось еще больше. Я так ничего и не понял. А рассказать мне о прошедшей практике было некому – Грейнджер ушла к Поттеру и Уизли и какому-то неизвестному Феликсу. И вряд ли мы с ней когда-нибудь еще увидимся.
Второе письмо отправилось следом за первым. Все в огонь.
ГРЕЙНДЖЕР
- Прощай, Грейнджер!
А я так ждала от него совсем других слов. Предательская слезинка капнула с кончика ресницы. Только бы не заплакать.
- Прощай, Малфой!
Он ушел, не оглянувшись.
Сердце кричало: Гермиона, ты все испортила! Но здравый смысл был трезв, как никогда: нет, ты все сделала правильно. Так и должно быть.
Я могла бы ему рассказать о том лете, но Малфой должен был вспомнить его сам. Я могла бы ему написать, но зачем - мое письмо ничего бы не изменило. Мы такие разные, и у нас с ним нет будущего.
Завтра был мой очередной день рождения. Прошел ровно год с того рокового дня, который так круто изменил всю мою жизнь. Та ночь подарила мне Феликса, а то утро отняло у меня право на счастье.
И все-таки я не удержалась и заплакала:
- Ненавижу тебя, Драко Малфой!
*****
- За тобою не побегу,
И не крикну: «Вернись!» вослед.
Я насмешек твоих боюсь,
Твоего равнодушного «Нет!»
Не скажу я тебе «Прощай!»
И не буду просить «Приходи!»
Лишь «Спасибо!» я прошепчу
За подарок твой – ночь любви…
- Ты за мною не побежишь,
Ты за мною захлопнешь дверь.
Я не помню твоей любви,
Я не помню тебя, поверь!
Только ночью, когда покой
Накрывает просторы земли,
Мне приснится подарок твой –
Наша нежная ночь любви…
*****
Около недели я провела с маленьким сынишкой и практически не помнящими меня родителями. Феликс так быстро рос. Ему было почти четыре месяца. Было горько наблюдать со стороны, как мама и папа считают меня посторонним человеком, заботятся о моем сыне, как о своем собственном, и не помнят, что он им всего лишь внук.
Расцеловав Феликса на прощание в пухленькие щечки, и, положив в изголовье перстень его отца, я вновь покинула свою семью. Меня ждали Гарри и Рон, я должна была помочь им найти крестражи Волан-де-Морта. Только после этого я смогла бы со спокойной душой навсегда вернуться к моему малышу.
И вот я стояла посреди маленькой и убогой площади Гриммо, где на меня со всех сторон сверху вниз смотрели обветшалые строения. И дом номер двенадцать, о котором нам когда-то рассказал еще профессор Дамблдор, Хранитель тайны, уставился на меня высокими грязными окнами. Я торопливо направилась к нему, поднялась по каменным ступенькам и постучала молотком в форме змеи в дверь. Послышалась череда металлических щелчков, потом звяканье дверной цепочки, створ приоткрылся и сквозь узкую щель на меня посмотрели знакомые глаза Рона Уизли.
- Гермиона, - радостно взвизгнул он и втащил меня внутрь дома.
- Гарри! – по всем этажам зазвенел его звонкий голос. – Она вернулась! Она снова с нами!
Я осмотрелась. В доме Сириуса все осталось таким, каким мне запомнилось. Коридор казался мрачноватым, он был затянут паутиной, из стен торчали головы эльфов-домовиков, отбрасывающие на лестницу странноватые тени. Портрет Вальпурги Блэк накрывала длинная темная завеса. Все вокруг утонуло в толще вековой пыли.
- Гермиона! – Гарри шумно спустился по лестнице, пыль завивалась вокруг него клубами, но он не замечал ее. Секунду спустя я оказалась в его объятьях.
- Пойду, принесу ее палочку, - счастливо улыбаясь, заявил Рон и исчез в поднятом другом сером тумане.
- Я боялся, что ты умрешь, - сказал Гарри дрожащим от волнения голосом, крепко обнимая меня.
Я улыбнулась ему, глотая слезы:
- Со мной все хорошо.
Тогда он тихо спросил:
- А что у вас с Малфоем?
- Не спрашивай меня о нем, Гарри, - тяжелый вздох. - Все плохо. Лучше бы я умерла.
Больше имя слизеринца в нашей компании не звучало. Словно сговорившись, мы игнорировали его в своих разговорах. Казалось, все забылось, затянулось и быльем поросло. Иногда я вспоминала произошедшие со мной в доме Паркинсон события как кошмарный сон, иногда как давно прочитанную и позабытую книгу. Но по ночам знакомое до боли лицо, голос, руки и губы неистово, не спрашивая разрешения, вторгались в мои мысли, и тогда я собирала в кулак всю свою волю, чтобы не разрыдаться и не разбудить забывшихся коротким тревожным сном друзей.
На смену теплому сентябрю пришел дождливый октябрь, а потом мрачный и холодный ноябрь принялся властвовать на земле. Каждый новый день был заполнен тревогами, сомнениями и спорами. Мы узнали о Дарах смерти, но потеряли веру в святость Дамблдора. Мы проникли в Министерство магии и добыли медальон Регулуса Блэка, но лишились дома Сириуса на площади Гриммо. Мы скитались по сельским краям, ради безопасности разбивая нашу палатку каждый вечер на новом месте. А каждое утро уничтожали следы своего пребывания и отправлялись дальше.
Осень заканчивала свой ход по стране, укутывая землю естественными туманами, которые прибавлялись к тем, которые насылались дементорами. Нудный дождь со снегом и порывистый ветер не делали нашу жизнь более приятной. А постоянный голод и отнимающий силы и радость крестраж вряд ли смогли бы заставить настроение улучшиться.
Но однажды мы случайно наткнулись и подслушали разговор группы скрывающихся от Пожирателей гоблинов и людей. И поняли, что положение ребят, оставшихся в Хогвартсе, ничуть не лучше, чем наше.
ДЖИННИ УИЗЛИ
Я возвращалась из библиотеки, когда Забини схватил меня за локоть и оттащил в сторону, куда не проникал свет из коридора. Осмотрелся по сторонам – не подслушивает ли кто, и тихо попросил:
- Уизли, скажи своей подружке с Когтеврана, чтобы она вела себя осторожнее и не лезла на рожон. Еще одного наказания она просто не выдержит.
Я сразу догадалась, о ком он говорит.
- Тебе то что за дело бояться за нее? Я слышала твой разговор с Ноттом в начале года. Ты плевал на Чжоу с высокой колокольни.
- Неправда, - ответил он. – Я солгал тогда Теодору.
- Почему я должна тебе верить, Блейз? Может быть, ты снова лжешь?
- Ну и не верь, Уизли. Просто скажи ей, чтобы она лишний раз не попадалась Алекто на глаза, и все. От тебя не так много и требуется.
- Сам скажи, - огрызнулась я.
- Не могу, - вздохнул парень. – Она с прошлого учебного года отказывается со мной разговаривать.
- Почему? – я недоверчиво покосилась на него.
Он хотел ответить грубостью, но сдержался:
- Не важно. Пойми, я с детства знаю семью Кэрроу. Они сумасшедшие.
В этом я ему безоговорочно верила. Только не вполне нормальные люди использовали бы против детей Круциатус. А брат и сестра Кэрроу это делали почти ежедневно и, похоже, испытывали от наблюдения за страданиями других садистское наслаждение.
- Алекто не любит людей другой расы, они для нее еще больший раздражитель, чем грязнокровки.
- А как же ты? – моему удивлению не было предела – Блейз был темнокожим.
- Ну, во-первых, - начал свои объяснения Забини, - со мной они знакомы с рождения и привыкли ко мне. Во-вторых, я неправильно выразился: Алекто не любит только девушек с необычной внешностью, к парням она относится намного спокойнее. В-третьих, в противоположность сестре Амикус от иностранок просто без ума, что злит Алекто еще больше. В этот раз на роль козла отпущения попала именно Чжоу. Она понравилась брату, и сестра делает все возможное, чтобы сжить девушку со свету.
- Какая мерзость! Но почему ты рассказываешь это мне?
Слизеринец вновь осмотрелся по сторонам:
- Потому что я не слепой и вижу, что ты смелая девчонка. К тебе прислушиваются твои друзья, тебя ценят, тебе доверяют. Ты лидер по характеру.
- Скажешь тоже, - фыркнула я. – Как же - лидер! Хорошо, Блейз, я поговорю с ней. Но многого не обещаю.
- Спасибо, - он кивнул и шагнул в сторону.
- Эй, - я тихо окликнула его. – Хочешь, я устрою вам встречу?
Его глаза сверкнули на мгновение, но потом потухли:
- Чжоу не захочет.
Теперь я ему верила. Он не врал и действительно переживал за Чжоу Чанг. И первого сентября он не просто так заступился за нее, и глазами в толпе он следил тогда именно за ее темной макушкой.
Как все странно... Что-то незримо менялось в нашем мире в лучшую сторону, если слизеринские принцы, спустившись со своих высот, влюблялись в девушек с магловской кровью. Сначала Малфой, теперь Забини.
Темный лорд медленно проигрывал развязанную им войну, поскольку даже не догадывался, что некоторые сражения с грязной кровью закончились явно не в его пользу. Любовь спасет мир?! Это утверждение звучит неправильно. Любовь вернет мир.
Мой милый Гарри, Нежелательное лицо номер один, где ты сейчас? А для меня так очень даже желательное. Если бы ты только знал, как я скучаю по тебе.
МАЛФОЙ
Люциус еще не успел приблизиться к зданию банка, как мне уже доложили о его приходе. Я вышел из кабинета, чтобы лично встретить отца. Но он задержался на мраморных ступенях перед высокими бронзовыми дверями.
Наконец Люциус появился. С лестницы я внимательно наблюдал за тем, как к нему направились двое волшебников-охранников с длинными тонкими золотыми стержнями в руках – Детекторами лжи - и принялись водить ими по его телу. Отец презрительно поморщился. Многие посетители считали мое нововведение примитивным. Но время показало, что они ошибались. Детекторы распознавали любые маскирующие заклинания и скрытые предметы в считанные секунды. Металлические датчики невозможно было ни обмануть, ни разжалобить.
Люциус торопливо поднялся по лестнице, на ходу откидывая белые длинные волосы за спину. Увидев меня, он замедлил шаг, неторопливо преодолел оставшееся расстояние и остановился на последней ступени, смотря на меня снизу вверх.
- Здравствуй, отец.
Люциус молчал, вглядываясь в мое лицо. Под его пристальным взглядом мне стало как-то не по себе – словно он знал нечто такое, чего не знал я.
- Что-то случилось?
Он кивнул. Холодная волна нехорошего предчувствия окатила меня с ног до головы. Во рту пересохло.
- Что? Не молчи.
- Блейз Забини погиб, - ответил он.
Я отшатнулся от него. Отец ухватил меня за рукав и еще что-то сказал. Но я уже не слышал его. Отдернул руку и быстрым шагом сбежал по лестнице.
*****
Хогвартс встретил меня неласково - жестоким проливным дождем со снегом.
Тело Забини лежало на высоком постаменте в центре слизеринской гостиной. Казалось, он просто уснул.
- Блейз, - я подошел к нему и заглянул в застывшее восковое лицо. – Кто мог совершить с тобой подобное?
Я обвел взглядом зал. Миллисента и Дафна тихо плакали, тесно прижавшись друг к другу на диване. Парни стояли или сидели в стороне, избегая смотреть на погибшего однокурсника. Студенты с младших курсов держались особняком. Они не решались подойти ближе, напряженно вглядываясь в лежавшее в центре гостиной неподвижное тело.
- Как это случилось, Теодор? – спросил я Нотта. Тот угрюмо пожал плечами.
- Винсент? - я тронул приятеля за плечо.
- Не знаю, - ответил Крэбб и отвернулся.
- Грегори? – я посмотрел в сторону Гойла.
Тот промолчал. Он сидел на высоком стуле в углу гостиной. Руки его с плотно сцепленными пальцами бессильно свисали между колен. Он даже не пошевельнулся, когда я обратился к нему, продолжая мрачно смотреть в пол.
Гнетущая тишина давила на нервы. Как такое могло случиться, что никто ничего не знал?! Мне показалось это нереальным. И тогда меня прорвало:
- Кто, наконец, черт побери, объяснит мне, что здесь произошло?
- Успокойся, Драко, - тяжелая рука опустилась на мое плечо. – Не надо истерик.
- А кто тут закатывает истерику, профессор Снейп? – спросил я и обернулся. – Я всего лишь хочу узнать, что произошло с моим другом.
- Ты же сам видишь - он убит. Пойдем со мной, - директор Хогвартса настойчиво потянул меня за руку. - Нам с тобой нужно поговорить.
И вот мы в директорском кабинете. Но у меня нет ни сил, ни желания осматриваться в нем. Последний раз я был здесь, когда погиб Дамблдор. Сегодня меня привела сюда еще одна нелепая смерть.
- Драко?
Я не ответил, продолжая рассматривать незатейливый рисунок на каменном полу.
- С тобой все в порядке?
Я снова промолчал.
- Да возьми же ты, наконец, себя в руки.
Я поднял голову и посмотрел прямо на Снейпа:
- Что. Произошло. С. Блейзом?
Каждое слово эхом отлетало от стен кабинета.
- Этого не знает никто, - дрогнувшим голосом ответил Северус. - Его нашли мертвым рано утром в Большом зале.
- Самая неблагодарная работа на свете – отвечать за жизнь других людей, тем более за таких зеленых пацанов, как вы, - сказал вдруг он, словно разговаривая сам с собой. – Я, как и ты когда-то не горел желаем становиться в ряды Пожирателей, я, как и ты когда-то не хотел, чтобы мои руки были в крови. Но не все в этой жизни зависит от наших желаний.
- Но Ваши руки в крови, как Вы этого не понимаете? - заговорил тихо я, не сводя с него глаз. – Почему и кто его убил? Забини не был борцом, он ненавидел любые противостояния и ссоры. Он был обычным парнем. Веселым и дерзким. Любил пошутить. Блейз никому не делал зла. Вы сейчас директор школы, и Вы несете ответственность за все, что здесь происходит.
- В Хогвартсе не все так просто, как тебе кажется, - выкрикнул мне в ответ Снейп. – Ты же прекрасно понимаешь, что я здесь только номинально. Всем заправляют Кэрроу. Я из кожи вон лезу, чтобы хоть как-то защитить студентов, но... Да приди же ты, наконец, в себя, Драко!
- Прийти в себя? А как это сделать, сэр? Как, после того, как я увидел его там, мертвого и неподвижного? После того, как запомнил его смеющимся, полным жизни и никогда не унывающим?
Мой голос дрогнул. Я вскочил со стула и кинулся прочь из показавшегося мне тесным директорского кабинета.
ДЖИННИ УИЗЛИ
Я стояла в глубокой тени коридора, и мгла укрывала меня своим плащом. Я слышала собственное учащенное дыхание, чувствовала, как дрожат мои ноги. Верх наглости – оказаться у дверей директорского кабинета поздним вечером и ждать, когда меня обнаружат. И тогда... Нет, я не знала, хотя и догадывалась, чем все это могло бы закончиться. Я в любую минуту готова была сорваться и убежать, но все стояла, уговаривая себя остаться. Потому что только я знала, что произошло в Хогвартсе на самом деле. Потому что только я могла рассказать Драко Малфою о том, как и за что погиб его друг.
Слизеринец появился неожиданно, выскочил из дверей, ведущих в кабинет Снейпа, пронесся мимо меня, не оборачиваясь. Шагал быстро, низко опустив голову. Но, похоже, ему было все равно, куда идти.
- Эй, - я осторожно окликнула его.
Он резко остановился и оглянулся на меня. И сразу же узнал:
- Чего тебе, Уизли?
В темноте светились только его глаза, требовательные и ждущие.
- Две смерти за неделю, Малфой. Тебе не кажется, что это перебор?
- Как две? А кто еще?
Я продолжала вглядываться в него. В его взгляде читался шок.
- Чжоу Чанг.
Он ахнул от изумления. Думаю, что в этот момент Малфой уже многое понял.
- Почему же мне об этом никто не сказал?
- Потому что в последнее время Чжоу все считали грязнокровкой. Хотя она ею и не была. Она стала изгоем. От нее шарахались как от чумной. О таких как она сейчас стараются не говорить. Даже ее смерть померкла на фоне смерти чистокровного слизеринца.
- Ты что-то знаешь, Уизли?
- Да. И, похоже, я единственная, кто знает правду.
Глава 36. Зима, 1997 – весна, 1998.
МАЛФОЙ
Единственный способ сохранить рассудок - мысленная дистанция между живым человеком и покойником. Но зачем он нужен – рассудок, если этот парень, возлежащий в открытом, обитым черно-красным бархатом гробу, был моим другом. Единственной родственной мне душой.
Я налил себе новую порцию огневиски. Именно тот сорт, который он так любил.
Траурная музыка, все еще звучавшая в ушах, разрывала мне сердце. Блейз, как теперь жить, если я знаю, кто и почему убил тебя, но ничего не могу сделать? Пока не могу. Но я отомщу за тебя. Клянусь!
Еще один бокал, и, может быть, мне станет чуточку легче?
Я с трудом сдерживал слезы. Малфои не плачут? Кто придумал эту чушь?! Горькие слезы, которые сначала текли очень медленно, с трудом пробиваясь сквозь плотно сжатые веки, теперь бурными потоками рвались на волю, прокладывая дорожки по щекам.
Конечно, это плачет вино. Завтра утром, когда я проснусь, я забуду о том, что позволил себе такую маленькую слабость, как слезы. Но сегодня… Пошли все к черту! Я швырнул стакан с огневиски в камин. Стекло разлетелось вдребезги.
Блейз. Блейз Забини. Если все, что рассказала рыжая Уизли правда, значит, ты сумел вырваться из замкнутого круга предрассудков, закрыть глаза на различия, на чужое мнение и на нечистую кровь, ты снял и выбросил ставшую тебе тесной маску. Ты признался сам себе, что полюбил девушку, неравную твоему кругу и умер, защищая ее честь. А я? Что сделал я, чтобы добиться той, которую люблю?
Люблю?!
Да, черт побери, люблю! Хватит лгать, Драко Малфой, что она тебе безразлична.
Рука нащупала палочку на прикроватном столике.
- Акцио, бокал!
Новая порция алкоголя попыталась потушить огонь, который полыхал внутри меня.
- Драко, - прошептал чей-то голос. – Тебе нужно поспать. Люмос!
В комнате загорелся свет, я невольно зажмурился.
Нет, не хочу спать. Потому что я уже пробовал ложиться, но едва закрывал глаза, как мне снился улыбающийся Блейз. Поэтому я и предпочел сидеть в темной комнате, уставившись невидящим взглядом в горящий камин, напиваясь в одиночестве и пытаясь убедить себя в том, что он не умер.
- Драко, поднимайся. Я помогу тебе.
- Ты кто? – я поднял глаза, но так и не смог сосредоточится на скользящем вокруг меня объекте. – Если ты смерть, то добро пожаловать. Я готов. Забери меня к нему.
Язык заплетался, отказываясь меня слушаться.
- Драко, это же я, Астория.
Какая Астория? Ах, Астория.
- Пошла вон. Я ненавижу тебя. Я ненавижу вас всех. Плесни мне еще немного в бокал. Помнишь, Астория, Блейз приходил к нам на свадьбу? Он шутил и веселился на полную катушку. Он был жив и полон жизни. Он просто не может быть мертвым, ты понимаешь?
- Понимаю, - ласково прошептала она мне на ухо и помогла встать на ноги.
Я попытался оттолкнуть ее, но чуть не упал.
- Мерлин. Что с моими ногами?
- Ты просто пьян, - голос жены донесся до меня словно издалека.
- Я пьян?! Нет, я не пил… всего только капельку, совсем чуть-чуть. Астория, я сегодня похоронил Блейза. Ты понимаешь, Астория, он мертв. Налей-ка мне еще.
- Драко, может, хватит?
- Налей, я тебе сказал. У-у-у, навязалась на мою голову. Лучше бы ты умерла. Или свалила куда-нибудь вместе со своим папашей и банком в придачу.
Как бы я ни был пьян, но все же не мог не заметить, что крупные градины слез покатились по ее щекам. В этот момент пришел стыд - почему я наказываю за смерть Блейза ее, ни в чем не повинную девчонку?
Астория сидела совершенно неподвижно и беззвучно плакала. Я опустился перед ней на пол:
- Не реви. Акцио, салфетка.
Она молча взяла ее и высморкала нос, но не попыталась при этом утереть слезы.
- Прости меня. Я, кажется, перебрал, - я уткнулся носом в ее колени.
- Драко, - прошептала она еле слышно.
- Да?
- И ты прости меня.
- За что?
- За неудавшийся брак. Я не думала, что у нас с тобой будет все так плохо. Давай, начнем сначала?
На утро я не помнил, или она действительно говорила мне нечто подобное, или ее слова мне приснились. Но когда я открыл глаза, то обнаружил себя лежащего в обнимку с крепко спящей женой. На ее безмятежном лице играла счастливая улыбка. Неужели мы с ней?.. О, нет! Обещал же я сам себе не напиваться до зеленых соплей, и вот опять та же самая история.
Я снял со своего плеча ее руку и осторожно поднялся с кровати.
Весь день я был не в своей тарелке – все валилось из рук, мысли пытались ухватиться за вчерашний вечер и вспомнить, как же так получилось, что я, думая об одной девушке, оказался в постели с другой. Вчерашняя душевная боль снова вернулась, только с удвоенной силой, и захватила меня целиком. Злость и обида на себя и Асторию была так сильна, что хотелось вновь взяться за бокал, чтобы заглушить их.
Но я преодолел искушение. Потерянного алкоголем не вернешь, а сделанного не исправишь. Нужно продолжать жить, чтобы не происходило.
Домой я вернулся затемно, крадучись, словно намереваясь совершить преступление, поднялся по ступенькам наверх и открыл дверь своей комнаты.
Астория сидела на моей кровати и ждала меня.
Я молча вошел, развязал мантию и бросил ее на пол, прошел в ванную, сделав вид, что не заметил жены. Она должна раз и навсегда избавиться от иллюзий, что я буду образчиком нежного, любящего ее мужа и семьянина.
Когда я вышел, она продолжала сидеть в той же самой застывшей позе.
- Нам нужно поговорить, Драко.
- О чем?
- О нас.
- Астория, нет никаких «нас».
- Есть, и ты не можешь отрицать этого. Вчера ночью…
- … ты снова воспользовалась моей слабостью, - закончил я.
Она как-то сразу сникла:
- Я думала, что ты сам…
Я подошел и сел рядом с ней на кровать.
- Ты ошиблась. Я был пьян. Вчера я похоронил друга, и мне было не до тебя. Я сожалею об этой ночи, Астория, очень сожалею, потому что именно вчера я понял…
Вторую часть фразы я сказал, смотря ей прямо в глаза:
- … что я люблю другую девушку, не тебя. Поверь, я жалею о том, что причиняю тебе боль своим признанием, но вчерашняя ночь НИЧЕГО не изменила в нашей жизни.
- Я знала, что все так и будет, - Астория вскочила на ноги. – Потому что, занимаясь любовью со мной, ты всю ночь называл меня чужим именем.
Девушка устремилась к дверям, но прежде чем открыть их, обернулась:
- Она же грязнокровка, Драко.
Астория выскочила из комнаты до того, как я пришел в себя и смог что-то сказать.
- Сам знаю, - прошептал я. – И мне на это наплевать.
Я откинулся на кровать не в силах расслабиться. Но облегчения не наступало. Выход оставался один. Я поднялся, подошел к бару и плеснул в бокал огневиски, туда же кинул пару кусочков льда. Напиться и забыться – похоже, это становится моим жизненным девизом.
ДЖИННИ УИЗЛИ
Именно я настояла, чтобы Чжоу встретилась с Забини. Не то, чтобы у нее не было желания помириться с ним, просто ей не хватало смелости на столь решительный поступок. Я лишь подтолкнула ее легонько, настояла, убедила и была рада, что у них все получилось.
Слизеринец ей нравился, даже очень. Но девушка почему то решила для себя, что отношения с ним разобьют ей сердце. Мол, они такие разные, и из их встреч ничего хорошего не выйдет.
Вчера тоже шел дождь. Может быть, именно под его неторопливое умиротворяющее кап-кап-кап между ними и возникли понимание и доверие. Они вспоминали практику, говорили о своих чувствах друг к другу, много смеялись. Чжоу разрешила парню взять свою руку в его, а потом, на прощание, и поцеловать себя. В первый и, так уж вышло, в последний раз.
Откуда я все это знала? Потому, что в последнее время мы с когтевранкой как-то незаметно сблизились, не смотря на то, что были с разных факультетов. Меня не пугало, что многие считали ее грязнокровкой. Ее же привлекали во мне моя неугомонность, желание верить только в хорошее и, как Чжоу сама говорила, «обостренное чувство справедливости».
Утром мы встретились с ней на завтраке. Девушка рассказала мне о вчерашнем свидании, она улыбалась и строила планы на вечер. Блейз снова предложил ей встретиться. Я согласно кивала головой, слушая ее. Милая, побитая жизнью Чжоу. Она, как никто другой в Хогвартсе, научилась ценить крошечные мгновения счастья. А уж ей-то доставалось от жизни, пожалуй, больше, чем всем нам.
Ее всей душой возненавидела Алекто Кэрроу. На занятиях эта мерзкая ведьма чаще других выбирала Чжоу для своих показов и представлений. Она, считая девушку маглой, ежедневно издевалась над ней, оскорбляла и унижала ее достоинство. Говорила, что Чжоу – мерзкое животное, тупое и грязное, что подобные ей коварством загнали волшебников в подполье, и что, она, Алекто, лично разберется с грязнокровкой. Периодически она применяла к Чжоу заклятие Круциатус. Блейз беспокоился за девушку, считая, что силы когтевранки на исходе, и она не смогла бы выдержать новых истязаний. Но Чжоу, не смотря ни на что, не сдавалась, она находила в себе силы улыбаться, едва приходила в сознание от безумной боли.
Страхолюдность и жестокость Алекто могла, пожалуй, сравниться только со страхолюдностью и жестокостью её брата. Амбридж рядом с ними показалась бы кроткой овечкой. На своих занятиях братец-урод не учил нас защищаться, он преподавал фактически сами Тёмные Искусства и являлся ярым приверженцем наказаний. Амикус заставлял учеников практиковать запрещенные заклятия на тех, кто был оставлен после уроков. Все студенты, кроме, разумеется, слизеринцев, ходили в постоянных синяках, ссадинах и ранах. Крэбб и Гойл стали левой и правой рукой Амикуса, и что не удавалось доделать на занятиях Кэрроу, то довершали они, отлавливая студентов по одиночке в темных коридорах Хогвартса. Особенно доставалось от них рискнувшим вернуться в Хогвартс гриффиндорцам.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |