Великая Отечественная война 22 страница

Однако «оттепель» в духовной жизни также была противоречивым явлением. Признаки «заморозков» постоянно витали в воздухе, а порой даже казалось, что снова возвращается «зима». Так, в начале 1957 г. резкой критике за «нигилистическое перечеркивание советской действительности» был подвергнут роман Дудинцева «Не хлебом единым». Поистине скандальный оборот приняло дело Б.Пастернака, удостоенного в 1957 г. Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго». За публикацию романа за рубежом 27 октября 1958 г. Пастернак был подвергнут общественному осуждению и исключен из Союза писателей. Его вынудили отказаться от премии, угрожая высылкой из страны. Все события сопровождались гнусными «проработками» в духе «ждановщины», на писателя лились настоящие потоки оскорблений. «Дело» Пастернака продемонстрировало не только пределы дозволенного, но и готовность интеллигенции при малейшем нажиме сверху продолжать исправно служить партийной номенклатуре. Контакты с западом ставились под жесткий контроль.

Начиная с 1957 г. в практику «партийного руководства» интеллигенцией стали входить встречи с деятелями литературы и искусства. В выступлениях в полной мере проявлялось все невежество «власть предержащих», излагавших свое примитивное видение новых явлений в художественной жизни. Особой резкостью, переходящей зачастую в площадную брань, отличался Хрущев, рубивший «шашкой наголо» далекие его пониманию «формалистские» и «ревизионистские» течения. Регулярным разносам подвергались в эти годы А.А.Вознесенский, Д.А.Гранин, Р.Р.Фальк, Э.Н.Неизвестный, М.И.Хуциев и др. Хрущев продолжал настаивать на «отражении» писателями достижений коммунистической партии и советского народа как главной задаче литературы и искусства. Интеллигенцию он считал проводником в широкие массы выбранного идеологического курса. Самый громкий скандал разразился в декабре 1962 г., когда Хрущев во время посещения художественной выставки в Манеже подверг разносу сложные для его понимания работы молодых художников. Досталось представителям практически всех новых направлений художественного творчества.

С 1958 г. в Москве молодежь собиралась у памятника Маяковскому, олицетворявшему для многих романтику революционного времени; в Политехническом музее проходили поэтические вечера, где пробовали силы молодые поэты, в том числе такие популярные, как Е.А.Евтушенко, Р.И.Рождественский, Б.А.Ахмадулина, А.А.Вознесенский и др. Как одно из мощных поэтический течений возникает авторская песня, признанными лидерами которой становятся Булат Окуджава и Александр Галич. В конце 1950-х годов поэты, писатели, публицисты новой волны стали самостоятельно издавать машинописные журналы, где публиковали свои произведения. Так возник «самиздат», наиболее значительным явлением которого на раннем этапе стал журнал «Синтаксис» под редакцией А.И.Гинзбурга. Здесь были напечатаны наиболее яркие произведения «лагерной» прозы, не прошедшие официальной цензуры — рассказы В.Т.Шаламова и Е.С.Гинзбург, а также не принятые к публикации произведения Ахмадулиной, Некрасова, Окуджавы и др. Арест в 1960 г. Гинзбурга, приговоренного к двум годам лагерей, прервал издание журнала, но уже не мог остановить оформления оппозиционного официальному курсу движения, известного как «диссидентское».

Идеология

Противоречивой и непоследовательной была вся идеология хрущевского десятилетия. Постоянно существовало опасение, что инициированные властью процессы выйдут из-под контроля. Поначалу «оттепель» коснулась и наиболее заскорузлых в идеологическом отношении гуманитарных наук, что было для них настоящим «глотком свежего воздуха». Были открыты новые научные журналы, в том числе «История СССР», «Вопросы истории КПСС», «Новая и новейшая история», «Мировая экономика и международные отношения». Историки впервые получили доступ к архивам, входившим ранее в систему НКВД и не имевшим даже читальных залов для исследователей. Это вызвало поток публикаций исторических источников, было разрешено несколько расширить проблематику исследований. Появилась возможность публиковать воспоминания о революционном прошлом даже только что реабилитированным авторам. Вместе с тем все упоминания о Троцком, Бухарине, Рыкове и других «оппозиционерах» тщательно ограничивались цензурой.

«Оттепель» в идеологии была напрямую связана с необходимостью переоценки прежних решений, что объясняет поверхностность и непоследовательность изменений в этой сфере. В мае 1958 г. было принято постановление ЦК «Об исправлении ошибок в оценке опер «Великая дружба», «Богдан Хмельницкий» и «От всего сердца», которое «реабилитировало» обвиненных Ждановым в «формализме» Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна, Мясковского, Шебалина и других композиторов. Однако никакие призывы отменить аналогичные постановления в других областях не имели успеха.

Идеологический контроль стал жестко насаждаться, как только номенклатура столкнулась с сильным движением снизу. Обсуждение решений партийного форума зачастую выходило за рамки дозволенного. Среди научной интеллигенции делались попытки углубить критику «культа личности». Это раздражало руководство. Попытки «слишком смелых», по его мнению, общественных дискуссий на темы репрессий решительно пресекались, нередко с подключением органов КГБ.В январе — марте 1957 г. за «клевету на советскую действительность» к уголовной ответственности были привлечены более 100 человек. В духе «лучших» традиций сталинских времен было сфабриковано «дело Л.Н.Краснопевцева», по которому от 6 до 10 лет получили студенты и аспиранты исторического факультета МГУ, пытавшиеся готовить правдивую историю КПСС и выработать новую идеологию, а также распространявшие листовки. В 1958 г. к длительному сроку тюремного заключения были приговорены молодые ленинградские ученые Р.Пименов и Б.Вайль, написавшие и пытавшиеся распространять комментарии к «секретному» докладу Хрущева. Все эти «разбирательства» носили нарочито показательный характер. Выстраивался жесткий барьер между частными разговорами («на кухнях») и попытками общественного обсуждения злободневных тем, не говоря уже о каких-либо конкретных действиях. Это вело к тому, что постепенно круг «своих», тех, с кем можно было поговорить начистоту, сужался до ближайших родственников и друзей.

«Полная и

окончательная

победа

социализма»

С 27 января по 5 февраля 1959 г. в Москве проходил XXI съезд КПСС, на котором был декларирован вывод о «полной и окончательной победе социализма в СССР» и объявлено о начале «развернутого строительства коммунизма». Вопрос «о победе социализма» традиционно рассматривался официальными партийными теоретиками как схема из двух этапов. В качестве первого шага декларировалась возможность построения социалистического общества в одной стране, о чем и было заявлено в 1936 г. После окончания войны и образования «социалистического лагеря», изменений в «третьем мире» и распада колониальной системы, согласно официальной логике, закладывались условия для «окончательной победы социализма», поскольку новый общественный строй был теперь «гарантирован от реставрации капитализма силами международного империализма». Таким образом, решающим моментом для заявлений о вступлении страны в новую стадию развития был «выход из капиталистического окружения».

Кроме этого, в доказательство положения о «полном и окончательном» характере победы социализма приводились аргументы внутреннего плана. Было декларировано построение материально-технической базы социализма. Вторым базовым аргументом стали «прогрессивные сдвиги в социальной структуре»: превышение доли рабочих и служащих над колхозниками в составе населения и рост рабочего класса, в частности, за счет индустриализации сельскохозяйственного труда, выражавшегося в повышении удельного веса механизаторов среди сельского населения. В эту логику органично встраивался тезис о сближении характера труда в промышленности и в сельском хозяйстве. Выхолощенный социологизм доминировал и в анализе национальных отношений. В качестве несомненного достижения приводилось положение о «расцвете» наций и народностей, ярким доказательством чего была сложившаяся во всех республиках однотипная социально-экономическая структура. И наконец, констатировалось наступление «подлинного народовластия», которое на практике реализовалось через Советы и разного рода общественные организации, что было откровенной профанацией на фоне засилия партаппарата под лозунгом укрепления руководящей и направляющей роли КПСС.

Оценка качественного состояния общества в советской истории всегда была основой внутренней политики, тесно связанной с идеологией и пропагандой, а не отвлеченным теоретическим вопросом. Поэтому важно понять, зачем и почему именно на рубеже 1950-1960-х годов Хрущеву потребовались эти новации и какие последствия имело это теоретизирование. Основная подоплека теоретических построений состояла в очевидных народно-хозяйственных трудностях, резко возросших к концу десятилетия, в «неуспехах», как утверждалось в советской литературе. План шестой пятилетки постоянно корректировался, но все яснее становилось, что выполнить его не удастся. Тогда было принято небывалое решение: план последних двух лет шестой пятилетки был пересмотрен и объединен со следующим пятилетним планом. Так родился гибрид под названием «семилетний план развития народного хозяйства СССР на 1959-1965 гг.». Для разбуженного общественного сознания того времени нужен был веский и оптимистический довод, который бы позволил руководству маневрировать и скрыть явные провалы в экономической политике. Таким доводом и стало наступление новой стадии развития, срочно потребовавшее более интенсивного использования НТП, ускоренного развития самых прогрессивных отраслей (прежде всего химии), наращивания энергетический мощностей, создания нового оборудования и обновления станочного парка, вовлечения в хозяйственный оборот вновь открытых природных ресурсов и приближения к ним промышленного производства. Требовалось также немедленно и точно учесть масштабы сотрудничества с социалистическими странами. Таким образом, провозглашенный переход к «развернутому строительству коммунизма» прикрывал непродуманность, волюнтаризм и элементарную безалаберность в экономической политике Хрущева.

Программа

«развернутого

строительства

коммунизма»

Вторым важным обстоятельством было то, что новые теоретические построения позволяли «подвести базу» и оправдать «с точки зрения коммунистического завтра» целый ряд новаций последних лет. Наиболее полное выражение это нашло в развитии Хрущевым «теории коммунистического общества», выродившейся в чистой воды прожектерство, в яркий и значительный образец советского официального мифотворчества.

Концепция «развернутого строительства коммунизма» стала ядром третьей программы КПСС и была принята в октябре 1961 г. на XXII съезде. Особую торжественность событию придавало то, что делегаты впервые собрались во вновь построенном Кремлевском Дворце съездов, ставшем символом наступавшей новой эпохи. Этот съезд, вопреки заведенному порядку, не рассматривал народно-хозяйственных планов, а сосредоточился исключительно на новых программных документах — программе и уставе партии.

Съезд констатировал, что «столбовая дорога к социализму проложена. По ней уже идут многие народы. По ней рано или поздно пойдут все народы». Таким образом, наступление коммунизма признавалось неизбежным и общемировым законом, а его построение объявлялось высшей целью КПСС.Эта ситуация обязывала дать определение «всеобщему мировому завтра» и сформулировать программу его приближения. В третьей программе было записано следующее определение коммунизма:

Коммунизм — это бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Коммунизм — это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа.

Утопизм этого текста сегодня, конечно же, бросается в глаза. Но и в начале 1960-х годов он вызывал широкую гамму чувств: искренний восторг от дерзновенности намеченных планов, но в большей степени — скепсис, многочисленные шутки и анекдоты. Тем не менее эта благая, но оторванная от жизни абстрактная идея коммунизма стала стержнем всей последующей советской пропаганды, методологической основой общественных наук и определения внутренней политики партии.

Построение коммунизма в СССР КПСС связывала с решением «триединой задачи»: созданием материально-технической базы (МТБ) нового общества, развитием коммунистических общественных отношений и воспитанием нового человека. Созданию материально-технической базы коммунизма отводились ближайшие 20 лет. В первое десятилетие (с 1961 по 1970 г.) намечалось опередить США по производству продукции на душу населения. А к 1980 г. строительство материально-технической базы предполагалось завершить, создав изобилие материальных и культурных благ для всего населения. Намечались даже конкретные, поражающие воображение цифры. Создание МТБ коммунизма включало: полную электрификацию страны и комплексную механизацию производственных процессов, развитие новых эффективных отраслей производства, рациональное использование материальных и трудовых ресурсов, высокий культурно-технический уровень трудящихся. Самым уязвимым местом этих фантазий было, конечно, реальное состояние сельского хозяйства, которое не внушало оптимизма. Выход из ситуации виделся в реализации второго блока условий, связанного с «развитием коммунистических отношений» на селе. В результате этого должно было произойти «слияние собственностей через экономический расцвет колхозного строя», пути достижения которого, однако, не конкретизировались, а излагались в безликой формуле сочетания «материальной заинтересованности, личных и государственных интересов с задачами строительства коммунизма». Все это дополнялось ориентирами в «области повышения материального благосостояния народа». Потребности граждан предполагалось удовлетворять двумя способами — повышая индивидуальную оплату труда в сочетании со снижением розничных цен и расширяя общественные фонды потребления, темпы роста которых якобы будут все время увеличиваться.

Декларировалось «перерастание социалистических общественных отношений к коммунистические», в процессе которого современное общенародное государство должно было постепенно отмереть, а национальные различия стереться. Однако отмирание государства должно было произойти еще не скоро, поскольку для этого требовалось выполнение двух условий: построение коммунистического общества как внутреннее условие, а также победа и упрочение социализма на международной арене как внешнее. В противовес «отмирающему государству» выдвигался тезис о том, что роль партии «как испытанного авангарда и высшей формы общественной организации» будет все больше возрастать.

Особый акцент делался на воспитании нового человека. Оно предполагало формирование у всех советских людей марксистско-ленинского мировоззрения, воспитание их в духе коммунизма, трудовое воспитание и развитие коммунистического отношения к труду и т.п. Программа дополнялась «моральным кодексом строителя коммунизма», включавшим моральные заповеди всех времен и народов в сочетании с преданностью коммунистическим идеалам.

К реализации всего этого пустозвонства надлежало приступить немедленно, опираясь на имеющиеся в обществе «ростки будущего». Одним из них было «движение за коммунистическое отношение к труду».

«Движение за

коммунистическое

отношение

к труду»

Это движение как нельзя лучше демонстрирует и попытку нового разворота общественного сознания, и менталитет хрущевского поколения руководителей, формировавшихся в годы «социалистического наступления»: срочно найти в повседневной жизни «ростки коммунизма» или, на худой конец, взрастить их искусственно. «Зачинателями» движения «за коммунистическое отношение к труду» были объявлены коммунисты и комсомольцы знаменитого депо Москва-Сортировочная, где в 1919 г. состоялся первый коммунистический субботник, названный Лениным «великим почином». В октябре 1958 г. они, проводя аналогичное мероприятие, выступили с лозунгами «сочетания борьбы за высокопроизводительный труд, повышения общеобразовательных и технических знаний с укреплением социалистического коллективизма, воспитанием коммунистической морали». Был сформулирован и девиз нового движения — «Учиться работать и жить по-коммунистически». «Маяками» становились не просто передовики производства, а рабочие, сочетавшие ударный труд с учебой в вечернем институте, занятиями в самодеятельности и т.п. Движение превратилось в мощную пропагандистскую акцию. За «коммунистическое отношение к труду» должны были бороться не в одиночку, а целыми бригадами, цехами и предприятиями, что подчеркивало бы коллективистский дух и характер грядущих общественных отношений. Естественно, в подавляющем большинстве случаев дальше призывов дело не шло. О полном формализме кампании свидетельствуют темпы роста участников движения: если в конце 1958 г. в соревновании на звание бригад коммунистического труда участвовало 35 тыс. рабочих коллективов, то в мае 1960 г. — более 5 млн человек, а в 1961 г. — уже более 20 млн. Таким образом, количество участников движения в 2 раза превысило численность коммунистической партии и составило 10% от всего трудоспособного населения страны. Иными словами, в участники массовой акции записывали всех подряд, превратив ее в абсолютную профанацию. Каждый новый трудовой почин вписывался теперь в общее русло движения. Не менее быстрыми темпами росло и число «ударников коммунистического труда».

Под лозунгом «превращения труда в первую жизненную потребность каждого человека» можно было существенно понижать расценки на производстве. На селе движение «за коммунистическое отношение к труду» трансформировалось в весьма своеобразный «поход за лучшее использование сельскохозяйственной техники, за то, чтобы каждый трактор, каждая машина была в надежных руках». В этом была острая необходимость, обусловленная резким дефицитом тракторов и комбайнов. Причинами дефицита было «вбухивание» всех ресурсов в целину, а также финансовая несостоятельность колхозов, после того как их заставили выкупить технику у МТС.Посевные площади продолжали стремительно увеличиваться, особенно за счет кукурузы, нагрузка на единицу техники возрастала.

Таким образом, социалистическое соревнование должно было приобрести новую оболочку. На деле его профанация вела к выхолащиванию коммунистического мифа, превращению его из прекрасной мечты в ничего не значивший красный бархатный вымпел. Пропаганда все больше уходила в отрыв от реальной действительности, вместо оптимистической созидательной идеи люди получили очередную набивающую оскомину догму. Между трагедией прошлого, постоянными хозяйственными и продовольственными трудностями и коммунистическим мифом возникал вакуум, и эта «черная дыра» год от года стремительно увеличивалась.

Общественные

настроения

1962 год знаменовал собой крах внутренней политики Хрущева. Всю первую половину года недовольство снизу нарастало. В первом полугодии органы КГБ зафиксировали в 2 раза больше листовок, чем за тот же период прошлого года. То там, то здесь возникали «антисоветские организации», участники которых подвергались аресту. Во все центральные органы шел поток писем, авторами которых были представители всех слоев общества, а 47% из них находились в возрасте до 30 лет.

Хозяйственные трудности продолжали стремительно увеличиваться, прилавки продовольственных магазинов опустели, на часть продуктов были введены карточки. В июне 1962 г. правительство повысило розничные цены на мясо, молоко, масло, мотивируя свое решение необходимостью быстро увеличить продукцию животноводства. Среди откликов на это мероприятие есть такая листовка:

Ильич, Ильич, проснись

И с Хрущевым разберись:

Водка стоит 27,

Сала, мяса нет совсем.

К коммунизму подойдем -

И капусты не найдем.

Повышение цен вызвало выступления, которые были зафиксированы по всей стране. Основное требование людей состояло в том, что государство должно найти средства и не повышать цены, не решать экономические проблемы за счет народа. Слышалось возмущение по поводу помощи социалистическим и развивающимся странам. Митинги рабочих и служащих прошли в Ленинграде, Киеве, Москве, Риге, призывы к забастовкам были зафиксированы в Иванове, Магнитогорске. Трагедией обернулись события в Новочеркасске, где повышение цен на продукты совпало со снижением расценок на электровозостроительном заводе. 1 июня здесь возник стихийный митинг, к которому присоединялось все больше и больше рабочих. С лозунгами, красными флагами и портретами Ленина рабочие двинулись к горкому партии. Велись переговоры между митингующими и руководством города. В спешном порядке в Новочеркасск прибыли члены Президиума и секретари ЦК КПСС Козлов, Микоян, Полянский, Кириленко, Ильичев, Шелепин. По согласованию с Хрущевым к заводу были направлены танки и войска. Толпа на площади перед горкомом партии была хладнокровно расстреляна. Хотя солдаты и старались стрелять поверх голов, число жертв составило 24 человека, которых тайно захоронили. Было арестовано 49 человек, 116 привлечено к ответственности. С 14 по 20 августа 1962 г. в Новочеркасске проходил судебный процесс, который признал 14 человек виновными в организации беспорядков. 7 человек были приговорены к смертной казни, а остальные получили от 10 до 15 лет тюремного заключения. Несмотря на то что эти события тщательно скрывались, эхо трагедии прокатилось по всей стране. После событий в Новочеркасске наверху принимаются многочисленные решения по усилению политического контроля, происходит расширение функций органов КГБ, активизируется борьба с антиобщественными настроениями. В июле 1962 г. была принята 70-я статья УК РСФСР, восстановившая политические репрессии.

«Раскаченное» десталинизацией общество из-за провальной экономической политики не вдохновилось коммунистическим мифом. Между сказкой и жизнью была слишком большая пропасть. Энергии людей не удалось придать положительное, созидательное направление. Результатом стало усиливавшееся безразличие, ощущение обманутых надежд.

Кризис

внутренней

политики

Хрущева

После событий в Новочеркасске авторитет Хрущева еще более упал. В этой ситуации он решил воспользоваться уже проверенным ходом — вновь использовать карту десталинизации, раскрутив ее новый виток. На ХХII съезде Хрущев возвращается к разоблачениям периода «культа личности». Именно тогда из партии были исключены Молотов, Каганович, Маленков и другие члены «антипартийной группы». Но самый сильный общественный резонанс вызвало решение съезда о выносе гроба с телом Сталина из Мавзолея и захоронение его у Кремлевской стены. Однако возобновление десталинизации даже в такой форме, рассчитанной на глубокое общественное потрясение, уже не могло ничего изменить в положении самого Хрущева. Общество устало от разоблачений, люди уже много знали о массовых репрессиях, и действия Хрущева скорее уже оценивались как недостойное сведение счетов, нежели как искреннее желание справедливости и исторической правды.

«По второму кругу» пошли и административные нововведения. Складывается впечатление, что с конца 1962 г. Хрущев просто не знает, что делать, потенциал его решений исчерпан, он мечется, не зная, как поправить ситуацию в стране. Хрущев планирует новые административные преобразования, пытается усилить исполнительский контроль. В частности, инициирует создание Комитета партийного контроля, превратившегося в уникальную вертикаль власти от центрального до районного звена, которая дублировала одновременно и партийную, и советскую систему, имела право производить самостоятельные расследования, направлять дела в прокуратуру и суд. Уже летом 1964 г. Хрущев задумывает административно-бюрократическое решение продовольственной проблемы с помощью союзно-республиканских управлений по производству сельхозпродуктов. Назревала и новая реорганизация системы управления в целом. Тогда же он вдруг выдвинул идею перехода на восьмилетнее планирование народного хозяйства.

Полный провал внутренней политики Хрущева был очевиден всему обществу.

Часть IV

«ЗРЕЛЫЙ СОЦИАЛИЗМ»

1. СТАБИЛИЗАЦИЯ И КОНСЕРВАЦИЯ

СОВЕТСКОГО РЕЖИМА

Падение

Хрущева

13 октября 1964 г. Хрущев, находившийся на отдыхе в Пицунде, был срочно вызван в Москву на заседание Президиума ЦК, подвергнут там сокрушительной критике, после чего вынужден был подписать заявление об отставке. На открывшемся вслед за этим пленуме ЦК КПСС после доклада Суслова Хрущев был смещен со всех партийных и государственных постов и отправлен на пенсию, как сообщалось в газетах, «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья».

Подготовка этого формально законного акта, а по существу хорошо отрежиссированного заговора, началась еще весной 1964 г. Главная трудность состояла в том, чтобы оформить позицию противников Хрущева в Президиуме решением пленума ЦК, на поддержку которого рассчитывал Первый секретарь. Только пленум в период между партийными съездами, согласно уставу, был правомочен решать вопрос об устранении с главного партийного поста. Но пленум как таковой не являлся носителем единой политической воли в силу территориальной разбросанности членов ЦК и всегда был орудием манипуляций партийного аппарата в Москве. Заговор против Хрущева готовился в сугубо конфиденциальных разговорах, часто в «походах за грибами». Основную роль в его подготовке сыграли председатель КПК и секретарь ЦК Шелепин, руководитель КГБ Семичастный, председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Игнатов. Именно они провели предварительные беседы с каждым членом Президиума и большинством местных партийных секретарей. Брежнев — тогда секретарь ЦК КПСС и второе лицо в партии, — согласно свидетельствам очевидцев, «трусил и колебался» до последнего.

Смещение первого лица произошло «простым голосованием», что само по себе было примечательно. Разрешение конфликта без арестов и репрессий можно считать главным итогом минувшего десятилетия. Хрущев «раскачал» общество, сделал атмосферу в нем более раскованной. Его отставка, несмотря на то что она явилась следствием закулисных маневров, была встречена с одобрением всеми слоями общества. Нигде не было митингов в его поддержку, не поступило ни одного письма в его защиту. В следующем 1965 г. органы КГБ даже зафиксировали двукратное снижение «антисоветских выступлений» (листовок, писем с выпадами против политического руководства, надписей на заборах и т.п.).

Новое

«коллективное

руководство»

На том же октябрьском пленуме было принято решение впредь разделять высшие партийные и государственные посты. Поэтому первым секретарем ЦК КПСС был избран Брежнев, а председателем Совета Министров СССР Косыгин.

Через месяц, в ноябре 1964 г., следующий пленум провел и некоторые кадровые перестановки. Получили повышение или расширили свои функции все основные участники «заговора». Новыми членами Президиума ЦК стали Шелепин и Шелест, секретарь КП Украины, рьяно критиковавший Хрущева от имени его любимой «вотчины». Шелепин стал совмещать сразу три поста: секретаря ЦК, председателя КПК и заместителя председателя Совета Министров СССР.Новой фигурой на политическом небосклоне был Н.В.Подгорный, бывший секретарь Харьковского обкома партии, который стал отвечать в ЦК за работу с кадрами. Таким образом, в «коллективное руководство» вошли Брежнев, Косыгин, Суслов — главный идеолог партии, а также Шелест, Шелепин и Подгорный.

Внутренние

проблемы

Новое «коллективное руководство» оказалось перед лицом больших трудностей, которые множились последние годы и усугублялись в результате непродуманных административных действий. Внутренние проблемы требовали первоочередного решения. Первые шаги нового руководства были предприняты под девизом «исправления волюнтаризма» в управленческой области и в сельском хозяйстве.

На ноябрьском пленуме 1964 г. был заслушан доклад Подгорного «Об объединении промышленных и сельских областных, краевых партийных организаций и советских органов». Основные аргументы в пользу объединения сводились к тому, что разделение сфер деятельности сельских и промышленных партийных организаций носило искусственный характер, в результате район как базовая управленческая единица перестал существовать. С декабря 1964 г. восстанавливалась вертикаль партийной власти, основными звеньями которой были ЦК — республиканский ЦК — обком — райком.

Следующим шагом стало обращение к сельскому хозяйству, которому был посвящен мартовский пленум ЦК 1965 г. Брежнев выступил с программным докладом о сельскохозяйственной политике, резко критиковал хрущевские преобразования, ставшие основной причиной «развала сельского хозяйства». Это обстоятельство имело также политический смысл: «окончательный разгром» Хрущева произошел именно в той сфере, которой он занимался постоянно и где пытался реализовать свои личные идеи. Эстафета «первого аграрника страны» переходила теперь к Брежневу, что усиливало его личные позиции внутри «коллективного руководства». Важно отметить, что кроме стандартного обвинения в «волюнтаризме», речь также шла о непродуманности в политике Хрущева вопросов экономического стимулирования, неподкрепленности решений экономическими мерами и прежде всего ценовой политикой.

Дата добавления: 2015-08-28