Академия наук СССР институт психологии 10 страница

Эксперименты второй серии проводились следующим образом. Испытуемому предлагалось возможно быстрее бежать в течение 12—15 минут в направлении экспериментальной кабины. Вбежав во входную дверь, испытуемый должен был, не останавливаясь, пробежать через кабипу. В тот момепт, когда он наступал на пол кабины, включалось акустическое воздействие, прекращающееся только после прекращения давления на пол, т." е. в момепт выход испытуемого из кабины. Испытуемые были оповещены о возМОЩ

ПО

ном возникновении звука, но, чем обусловлены ого начало и конец, они не знали. Таким образом, звуковое воздействие было для них сравнительно неожиданным.

В экспериментах первой серии принимали участие 46 человек, большинство неоднократно (до пяти раз). Эксперименты второй серии проводились однократно с каждым нз 17 участвовавших в ней испытуемых. В экспериментах (до начала и после окончания звукового воздействия) регистрировались частота пульса и дыхания, величина артериального давления, проводилась кистевая и становая динамометрия.

В экспериментах первой серии в начале первого акустического воздействия у большинства испытуемых (у 36 человек) была отмечена кратковременная, развивающаяся на протяжении около 0,2 с. рефлекторная двигательная реакция в виде «вздрагивания» (резкого сокращения большинства соматических мышц). В разных частях тела могло доминировать сокращенно либо мышц-сгибателей, либо разгибателей, в зависимости отчего проявлялся соответственно сгибательный (флексорпый) либо разгибательный (экстен-зорный) тип движения.

У 19 человек в начале первой звуковой экспозиции возникала частичная экстензия конечностей (легкий взмах руками и «подскакивание» на стуле) и туловища (выпрямление спины, поднимание головы). Эта реакция сразу же сменялась флексорным движением, в резз'льтате которого испытуемые оказывались в позе «съежившись»: сидя согнувшись, вобрав голову в плечи с прижатыми к телу согнутыми в локтях руками. У 22 испытуемых флексорная реакция с принятием указанной позы возникала в начале первого воздействия, минуя экстензорную реакцию. «Вздрагивание» у 5 человек происходило в виде флексии туловища и рук при частичной экстензии нижних конечностей: человек слегка подскакивал на стуле, прижав при этом согнутые руки к туловищу. В ряде случаев движение по типу «вздрагивания» отчетливо проявлялось только в какой-либо одной части тела (руки, голова). После «вздрагивания» испытуемые в большинстве случаев замирали в позе «съежившись», сохраняя такое положение при продолжающемся воздействии и часто некоторое время после его окончания.

У 10 испытуемых не удалось обнаружить проявлений рефлекторной двигательной реакции по типу «вздрагивания». Трое из них при опросе сообщили, что в момент акустического воздействия они испытали своеобразное внутреннее «вздрагивание», «внутри тела вес вздрогнуло и напряглось» (из отчета испыт. Ж.). Один испытуемый (П.) рассказал, что очень боится всяких громких, резких звуков. Со страхом он ожидал звукового воздействия в описывае-

мом эксперименте. «...В ожидании все напряглось внутри. Когда грохнуло, волна болезненного напряжения разлилась по всему телу. Было неприятно до боли, и в то же время какое-то удовлетворение вроде радости, потому что не очень-то я страшно, да и ожидание кончилось». Некоторые испытуемые (8 человек) во время звукового воздействия напряженно выпрямлялись, осматриваясь вокруг.

После окончания первого акустического воздействия двигательные реакции испытуемых были разнообразны. Можно было выделить следующие отличающиеся друг от друга формы двигательной активности:

1) многие испытуемые (32 человека) после окончания воздействия оставались некоторое время (17 с.) неподвижными (в состоянии «оцепенения»), сохраняя позу «съежившись». Некоторые из них как бы с трудом преодолевали скованность движений, возникшую во время акустического воздействия- Это «преодоление», согласно отчетам испытуемых, сопровождалось субъективно неприятными, дискомфортными ощущениями. При этом у нескольких человек движения были как бы нарочито подчеркнуты, утрированы. Простые обиходные движения выполнялись осмысленно и были несколько неуклюжими, неловкими и подчас замедленными. Некоторые испытуемые сообщали, что несколько минут после первого экстремального воздействия они продолжали испытывать субъективно неприятное, дискомфортное ощущение в виде «сохраняющегося чувства страха», а также, что наряду с ним возникало эмоционально положительное «чувство избавления от опаспости» (из отчета испыт. К.).

2) В одном случае внимание экспериментатора было привлечено неестественной неподвижностью испытуемого, застывшего после окончания акустического воздействия с полусогнутыми руками, расположенными перед грудью. После того как испытуемый не ответил па обращенный к нему вопрос, экспериментатор взял и потянул испытуемого за руку. Выпрямленная таким образом рука еще 1,5—2 секунды продолжала висеть в воздухе, после чего испытуемый, как бы очнувшись, со смущением стал рассказывать о пережитом чувстве испуга и дискомфорта.

3) У 28 испытуемых после окончания «оцепенения», продолжавшегося после акустического воздействия примерно 0,5 с, отмечалось выраженное в той или ипой степени эйфорическое возрастание поведепческой активности. Испытуемые вставали, оживленно и радостно жестикулируя, начинали рассказывать о своих переживаниях. Эйфорнзация поведения часто продолжалась более 30 минут после воздействия.

4) Было отмечено, что движения некоторых испытуемых стали

избыточно размашистыми, неточными. Испытуемых не смущала такая неловкость их движений.

5) У трех испытуемых после акустического воздействия воз-цикло и сохранялось более получаса снижение двигательной активности при усилении потоотделения и жалобы на «слабость во всем теле». При этом движения у них были вялыми, замедленными по сравнению с исходным статусом, голос с «плаксивыми» интонациями. Подобные катаплексоидные явления были более заметно выраженными у одного испытуемого (см. ниже).

6) У многих испытуемых (у 34 человек) некоторое время поело акустического воздействия имело место мышечное дрожание (тремор). Оно могло проявляться на фоне как повышенной, так и пониженной двигательной активности. Было заметно дрожание рук. У двух человек имело место дрожание нижней челюсти — «зуб на зуб не попадает» (высказывание испыт. К.). Восемь человек сообщили о «внутренней» дрожи — «все поджилки трясутся» (высказывание испыт. С). Одни испытуемые не замечали у себя тремора, другие замечали, по не обращали внимания, третьи смущались и пытались его скрыть или умоыьшить.

Следует отметить, что анализ адекватности самооценочных суждений испытуемых показал, что во многих случаях у них имела место диссимуляция, вероятно не вполне ими осознаваемая. Испытуемые не замечали отмеченных у них экспериментатором двигательных реакций и не могли их вспомнить впоследствии, тогда как эти реакции были зафиксированы в протоколе наблюдения. Часто экспериментатору было трудно сосредоточить внимание испытуемых на самооценке имевшихся у них эмоционально-двигательных реакций.

Таким образом, среди многообразия изменений двигательной активности, имевшей место после экстремального акустического воздействия, можно было выделить следующие основные формы двигательных реакций: первоначальное кратковременное напряжение мускулатуры тела с преобладанием тонуса либо флексоров, либо экстензоров в тех или иных частях, т. е. «вздрагивание»; последующая заторможенность движений, т. е. своего рода дискоординация Движений «во времени»; кроме того, проявления незначительной мышечной напряженности, которая также могла являться причиной Дискоордипации движений; кратковременное состояние, напоминающее «восковую гибкость»; состояние, отличающееся расслабленностью мышц; дрожание мышц тела (тремор) могло наблюдаться на фоне вышеперечисленных двигательных реакций; активизация поведенческой активности часто с явлениями эйфории (у ряда лиц на-Р^яДус этим имели место гиперригидиость движений, тремор и др.).

При повторных дробных звуковых воздействиях обращала впи-

Мание различная у разных испытуемых направленность изменение субъективной оценки экстремального воздействия.

У большинства испытуемых уже во втором для них испытании _и тем более при последующих акустические воздействия уменьшали свое стрессогенное действие. Об этом свидетельствовали результаты наблюдений, самоотчеты испытуемых, данные регистрации физиологических показателей, а также показатели выполнения испытуемыми корректурной пробы. Так, при повторном эксперименте у 39 человек отсутствовали внешние проявления испуга и какие-либо двигательные реакции, имевшие место у пих при первом воздействии.

У пяти человек в трех-дяти экспериментах повторялось «вздрагивание». Испытуемые сообщали, что эта реакция при повторном воздействии либо не сопровождалась чувством испуга, либо он был незначительным и сочетался с чувством возбуждепия, «веселости». Начиная со второго эксперимента практически все испытуемые удовлетворительно выполняли корректурную пробу во время и после акустических воздействий.

Наконец, у трех испытуемых наблюдалась противоположная направленность изменения реакций. Выраженность эмоциодально-двигательпых реакций при повторении акустического стрессора у них не снижалась, как у испытуемых, реакции которых описаны выше, а, напротив, возрастала. Имевшие место у этих трех человек при первом воздействии чувство испуга, флексорная двигательная реакция с принятием позы «съежившись» или позы с «замиранием» при повторных акустических воздействиях становились более выраженными. Испытуемые связывали это с появлением уже при втором воспроизведении прерывистого звука субъективно неприятного, дискомфортного чувства. Это чувство, по их словам, как бы содержало и внутреннюю напряженность, и непреходящее чувство страха, появившееся после первого воздействия, и тягостное чувство ожидания стрессора с нарастающим беспокойством и т. д. Подобное дискомфортпое чувство слегка усиливалось при кагкдом повторении прерывистого звука, приобретало, согласно самоотчету этих испытуемых, некоторое сходство с болевым ощущением. Только после уговоров лица с подобными реакциями соглашались принимать участие в повторных экспериментах с акустическим воздействием.

Несмотря па нарастание негативных эмоций и двигательной заторможенности, эти трое испытуемых, так же как и большинство других, начиная со второго эксперимента удовлетворительно выполняли корректурную пробу.

Из отчета испытуемого У. «...в ожидании грохота внутри ^все сжимается и холодеет. Когда я анализирую это чувство, то кажется,

что в нем сочетаются два желания: первое — скорей бы уж грохнуло, второе — чтобы лучши не грохотало... Когда, наконец, раздается звук, то нет разрядки пеприятного чувства ожидания. Оно как бы перерастает в очень неприятное, почта болезненное ощущение внутреннего потрясения. В этот момент трудно собраться, чтобы выполнять задание (примечание — корректурную пробу)_а go эта работа немного отвлекает».

Эта группа лиц отличалась нарастанием эмоционально-двигательных реакций, которые можно рассматривать как проявление преимущественно пассивного эмоционально-двигательного реагирования (флексорпые двигательные реакция, постуральная реакция «замирания», замедленное вынолпопис тестовых заданий, дискомфортное чувство беспомощности и т. д.).

итак, исследования с повторным применением прерывистого акустического экстремального воздействия показали, что изменения поведения людей и их работоспособности более вероятны при первом применении такого воздействия. Это обусловлено эффектом его необычности, его неожиданной экстремальности. Б структуре поведения при этом как бы «разряжается» установочная боязнь потенциальной или мнимой опасности этого воздействия.

В экспериментах первой серии испытуемые были ограничены в возможности перемещения. В связи с этим были ограничены возможности анализа двигательных реакций. Исследование таких реакций экстремальных акустических воздействий было проделано во 2-й серии экспериментов.

В экспериментах второй серии во время бега при действии на испытуемых сильного, прерывистого акустического воздействия были обнаружены два типа изменения структуры движений. У семи человек (первая группа) возникало «наслоение» экстензорной реакции конечностей и туловища на структуру движений. С началом воздействия эти люди как бы подпрыгивали на бегу, вскинув руки в стороны — вверх, после чего их бег ускорялся за счет увеличения частоты и амплитуды движений. Изменения движений во время бега у других пяти испытуемых (вторая группа) характеризовались увеличением флексии (сгибания) конечностей и туловища. Когда раздавался дробный сильный звук, эти испытуемые пригибались и, слегка присев, нродолжали бежать в несколько замедленном темпе. Отчетливых изменений в структуре бега у трех человек (третья группа) обнаружить не удалось.

Результаты опроса показали, что у всех испытуемых во второй серии экспериментов акустической воздействие вызывало чувство испуга. Девять человек испытывали растерянность, у четырех из них это чувство сопровождалось некоторой дезориентацией в пространстве и частичной утратой представления о том, что им надле-

жит делать дальше. Из отчета испытуемого С: «Запыхавшись вбежал в домик (примечание: в экспериментальную камеру). Тут раздался грохот. Это было неожиданпо потому, что пока бежал — я совершенно забыл, что должно грохнуть. От неожиданности я испугался. Дальше бежал машинально, не соображая, что делаю» Из отчета испытуемого Ч.: «Я ждал этот звук, все же он раздался неожиданно. Наверно поэтому два чувства сразу возникла во мне-я вздрогнул от страха, и в то же время мне стало смешно. Я подумал: чего это я испугался. Чувство страха и дрожь внутри долго не проходили, и в то же время я переживал радостный подъем потому что успешно прошел испытание звуком».

В период последействия акустического экстремального фактора, после прекращения бега обращала внимание значительная возбужденность испытуемых, проявлявшаяся в активизации эмоционально-двигательных и речевых реакций, а у отдельных испытуемых и во вторичном угнетении последних. Практически все испытуемые, несмотря на утомление после бега, продолжали некоторое время после окончания эксперимента ходить, оживленно обмениваясь мнениями с товарищами, ранее закончившими эксперимент. Для одних, главным образом из состава первой группы (см. выше), были характерны следующие особенности поведенческой активности: избыточная жестикуляция; резкость и размашистость движений; кажущаяся парочитой эффективность поведения — «веселость», «бравада» и т. п.; блеск в глазах, повышенная речевая активность. У других испытуемых активизация движения при эмоциональном оживлении как бы наслаивалась на общую скованность движений. У этих испытуемых при неординарных движениях (перешагивание углублений почвы, резкий поворот при ходьбе, ходьба в условиях пересеченной местности; необходимость нагнуться, чтобы не зацепиться головой за ветви дерева и т. п.) стаповилась заметной неловкость движений. При опросе испытуемые сообщали, что у них после эксперимента — «нерассчитанность движений», походка «как на деревянных ногах», «дрожь в коленках» и т. д. У некоторых эти явления вызывали чувство смущения; у большинства критическое отношение к этим явлениям было ионижепо или отсутствовало.

У отдельных испытуемых преобладало возникшее либо во вре-мя акустического воздействия (вместе с испугом), либо через некоторое время после окончания эксперимента чувство общей слаоости. Иногда оно сочеталось с повышением потливости, ознобом, чувством обиды.

Обращает внимание то, что поведение испытуемых в период последействия в экспериментах 2-й серии отличалось от поведен в аналогичном периоде в экспериментах 1-й серии заметно бол.

выраженными (и проявляющимися в большем числе случаев) положительными, экстатическими эмоциями. Чувство радостного оживления в ряде случаев, как сообщали исдытуемые — участники 2-й серна экспериментов, наслаивалось у пих на еще не прошедшее неприятное ощущение пережитого испуга. Возникало двойственное переживание, при котором доминировали позитивные эмоции. В отличие от этого у испытуемых, сравнительно неподвижных (во время экспериментов первой серии) в периоде последействия акустического стрессора в значительном числе случаев имели место негативные переживания. Это наблюдение свидетельствует м пользу того, что в периоде последействия кратковременного стрессора интенсивная мышечная нагрузка (тем более в случае успешного завершения деятельности, связанной с этой нагрузкой) способствует активизации позитивных эмоций. Этому способствуют индивидуальные особенности, психологическая установка, особенности среды, действующего фактора и пр.

На качество виполпения корректурной пробы в экспериментах с акустическим стрессором оказывает влияние не только само довольно интенсивное звуковое воздействие, не только неожиданность начала воздействия, которая была весьма относительной и сравнительно сходной при повторных экспериментах, но главное— «незнакомость» первого воздействия, точнее, неожиданная «пе-знакомость» первого звучания громкого звука. Стрессогенный эффект создавала также мнимая опасность устройства, издающего прерывистый звук и расположенного в непосредственной близости от испытуемых.

В первом эксперименте с первой секунды действия звука у всех 46 испытуемых выполнение теста непроизвольно прерывалось. Двенадцать человек начиная с 3—5-й секунды после начала воздействия пытались продолжать выполнение пробы. Семеро из них сразу прекратили ее, по их. словам, из-за невозможности фиксации взгляда на тексте или из-за затруднений при удерживании карандаша на нужной строке, видимо, вследствие нарушений окуломото-рики и из-за дискоординации движений рук и тремора. Восемнадцать человек с момента начала воздействия и до конца эксперимента не выполняли пробу, как потом они сообщили, забыв о ней; 14 испытуемых помнили о задании, но, по их словам, им «было не До нее»; 16 человек в периоде с 15-й секунды по 120-ю секунду после окончания воздействия вновь приступили к выполнению корректурной пробы. Они выполнили ее медленнее и с большим числом ошибок, чем до начала воздействия. В среднем для этих 16 человек производительность работы по выполнению пробы после воздействия составила 12% по сравнению с их производительностью до оздействия. Число ошибок возросло, появились такие ошибки,

как пропуск строки или потеря просматриваемой строк» и т. п.

Повторные звуковые воздействия намного меньше влияли на выполнение корректурной пробы. Уже при второй акустической экспозиции ни один испытуемый пе прекратил ее выполнение Приостановка корректуры возникала у ряда людей на первых секундах акустического воздействия. Затем выполнение пробы продолжалось в большинстве случаев в замедленном темпе. При последующих звуковых воздействиях качество выполнения корректурной пробы у ряда испытуемых практически нормализовалось.

Психологические аспекты акустического стресса

Как указывалось выше, индивидуальные различия поведенческих реакций при различных экстремальных воздействиях позволяли сравнительно четко и однозначно подразделять большинство испытуемых, впервые находящихся в этих условиях, на группы лиц с активным, пассивным и с неизменившимся эмоционально-двигательным реагированием. Первые отличались яркими позитивными или негативными эмоциопальныдш переживаниями, возрастанием интенсивности аффективных движений; вторые — эмоциональным дискомфортом и снижением подвижности.

В отличие от такой сравнительно четкой дифференциации индивидуальных проявлений эмоционально-двигательных реакций экстремальное акустическое воздействие создавало более сложную картину различных двигательных и эмоциопальных реакций. Возникало сочетание выразительных, защитных и других движений. Имело место переплетение разных форм эмоционально-двигательного реагирования, причем активпое реагирование могло выступать в той или иной фазе (рефлекторпой, концептуальной, компенсаторной и др.).

Можно полагать, что большая вариабельность поведения при акустическом стрессе по сравнению, например, с ранее нами описанными поведенческими реакциями при гравитационном стрессе обусловлена меньшей биологической беспрецедентностыо первого. Сложность поведенческих реакций в условиях акустического воздействия, примененного нами, обусловливалась и тем, что в комплекс движений, связанных со стрессом, широко включались фрагменты, составляющие структуру «повседневного» поведения, ^а также поведения при общении и деятельности. Такие движения при гравитационном стрессе исключались регламентом эксперимента.

Особенности поведенческих реакций при стрессе в значительной степени связаны с побуждающей ситуацией. Эксперименты воздействием дробного акустического стрессора па исходно иепод-

важных испытуемых позволяли выявить в основном структуру первой рефлекторной фазы реагирования при стрессе. Поведенческая активность второй фазы (концептуальное реагирование) была в атой экспериментальной ситуации редуцирована. Во второй серии экспериментов тонкие элементы рефлекторной фазы были в основном поглощены структурой бега. Наряду с этим после звукового воздействия во время бега ярко проявились особенности фазы концептуального реагирования (экстатического, агрессивного, пассивно-дискомфортного и др.). Усиление эмоционально-дви-гательных реакций как бы «подкачивалось» интенсивной моторной активностью.

Возникают вопросы: Какова функциональная основа сложной картины поведенческой, двигательной активности при кратковременном акустическом стрессе? В чем биологическая целесообразность этой сложной картины и ее отдельных элементов? Ответив на них, можно подойти к решению проблемы целесообразного управления аффективным поведением при акустическом стрессе. Ниже мы предпримем попытку обсуждения описанных выше поведенческих реакций человека при акустическом кратковременном стрессе, сопоставляя их с литературными данными.

Психологические и психофизиологические аспекты акустического стресса. Экспериментальные данные, представленные выше, говорят о том, что сильное звуковое воздействие «ударного» типа вызывает поведенческие и позпые реакции, в основе которых лежит защитная двигательная активность. К таким реакциям может быть отнесено вздрагивание, т. е. резкое напряжение больших массивов мускулатуры тела, сгибательные (флексорные) и разгибательные (эстензорпые) тонические мышечные реакции и др. Возникавшие в ходе описанных выше экспериментов с акустическим стрессом отдельные позно-тоннческие реакции свидетельствовали о том, что процессы регулировки мышечной системы в этих случаях на короткое время цодошли к пределам нормы. Не исключено, что в этих случаях имелась индивидуальная предрасположенность к таким проявлениям. Во многих случаях при акустическом стрессе «ударного» типа возникали перестройка пространственно-временной координации движений, прекращение заданной деятельности, ошибочные действия (при выполнении корректурной пробы), снижалась успешность мыслительной деятельности. Подобные изменения, Даже возникающие на короткий срок, вплетаясь в структуру Рабочих движений человека, могут существенно деформировать рабочую деятельность, что бывает особенно нежелательно в критиче-^ских, аварийных ситуациях, требующих от человека точно координированных, быстрых действий.

Повседневность столкновения людей, в частности во время про-

изводственной деятельности, с промышленными шумами сделала актуальными психологические исследования акустического стресса. Однако, оценивая результаты таких исследований, приходится констатировать их разноплановость, несопоставимость применявшихся в них методов исследования и т. п. Из-за этого не представляется возможным составить целостное представление об изменении психологических и физиологических процессов при акустическом стрессе. Тем не менее рассмотрим результаты исследований, касающиеся этой проблемы.

Значение прерывистого звука как фактора, тормозящего рабочую деятельность людей, показано Теологусом Г. С. и др. 1549]. Это воздействие, увеличивая время реакции, не влияло па способность испытуемых контролировать скорость движущихся объектов, вместе с тем дифференциация стимулов ухудшалась при увеличении продолжительности прерывистого акустического стрессора. Торможение рабочих действий человека при громком шуме связано также с увеличением рефрактерного периода впе зависимости от межстимульного интервала в определенном его диапазоне [397]. Авторы этой работы подчеркивали значительные индивидуальные различия указанных проявлений аудиогеппого стресса и что эти различия были обусловлены главным образом разной возбудимостью подопытных.

Неблагоприятное влияние шума на состояние испытуемых и их работоспособность резко снижалось, если испытуемым предоставлялась возможность выключить шум, хотя эта возможность сопровождалась пожеланием не выключать его (подавляющее большинство испытуемых не воспользовались предоставленной им возможностью избавиться от действия аудиогеппого стресса). В данном случае наличие субъективного контроля над стрессогенной ситуацией уменьшало ее неблагоприятный эффект, что свидетельствует о наличии в структуре стрессора, в частности акустического, компонента субъективного представления о нем [394].

Фактор опасности, предвестником которой может быть громкий звук, подчас усиливает возникающую в такой ситуации заторможенность движений человека, даже когда его бездействие повышает вероятность трагического исхода или прямо ведет к нему. Описание подобного состояния, возникшего у летчика при звуковом хлопке, сопровождавшем самовыключение двигателей одноместного реактивного самолета, приведено в книге Г. Т. Берегового, Н. Д. Заваловой, Б. Ф. Ломова, В. А. Пономаренко: «Остановка двигателей сопровождалась сильным хлопком. Этот звук вызвал ощущение, что самолет вот-вот взорвется. Я весь сжался, ноги одеревенели. Вынужденцая посадка и данном районе полетов была невозможна, и я решил катапультировать. Но меня охватило

оцепенепие так, что я не мог перенести ноги на катапультное сидение... Придя в себя на высоте 8000 м, я произвел запуск двигателей в благополучно произвел посадку на аэродром» [31, с. 36]. Как видно из приведенного случая, у летчика возникло ступороз-ное состояние с мышечным гипертонусом. В его описании есть такие слова: «ноги, одеревенели», «оцепенение» — и нет указаний на мышечную слабость. В описанном случае, как и в наших экспериментах с акустическим стрессором, помимо последнего, имело место осознание человеком опасности, связанной со звуком, интенсивность которого сама по себе была экстремальной. Это чувство опасности, т. е. установочный стресс-фактор, вызывает, во-первых, постоянное эмоциональное напряжение. Во-вторых, при возникновении «пускового стрессора», например акустического, установочный стресс-фактор в значительной мере определяет характер развития стресса, как правило,, интенсифицируя его проявления. Установочным стресс-фактором могут быть различные психологические состояния. Знание того, что при шуме будут исследоваться поведенческие реакции, уменьшало субъективную значимость шумового стрессора [410].

Проведенные налги эксперименты характеризовались наличием у испытуемых стенической установки на успешное прохождение ими «испытаний» с шумовыми воздействиями. Эта психологическая установка, надо полагать, способствовала сохранению положительных социальных устремлений и эмоций, препятствуя появлению таких проявлений, как агрессивность.

Комбинированное действие двух и более стресс-факторов, как правило, усиливает стрессогенпый эффект, легче приводя к дистрессу. Акустический стрессор, если он сопровождается вибрацией, усиливает у людей непроизвольные движения и тремор [50J.

Напомним, что серии акустических импульсов, воспроизводившиеся в наших экспериментах, создавали значительную вибрацию окружающих предметов, выхлоиы огня и дыма способствовали возникновению у испытуемых чувства опасности.

Многие авторы обращали внимание на то, что действие шума в комбинации с эмоциональными факторами изменяет социальную направленность поведения. Однако достоверными можно считать только дапныо Бандуры [304] и Берковича Л. [311], показавших, что шум повышает агрессивность аудитории при просмотре фильма, активизирующего это чувство. В другом эксперименте у людей, наблюдавших в кино эпизоды драки, интенсивность и число «ударяющих» движений возрастали, чего не было при просмотре спортивных фильмов [389].

Есть указания на то, что при акустическом стрессе может изменяться агрессивность людей. При интенсивных шумовых воздей-

Ш

ствиях возрастала лабильность поведения, т. е. увеличивалась раздражительность [3951. Причем у мужчин в отличие от женщин она возрастала в большинстве экспериментальных ситуаций [331]. При акустическом стрессе отмечалась наряду с возрастанием коз будимости «отходчивость» испытуемых после раздражения, усиление чувства сопереживания и т. д. [3891. Следует сказать, что подобный феномен возникал при наличии психологической установки различных стрессоров [434, 452]. Отмечено, что при высокой социальной значимости решения, принимаемого человеком, шум не влиял на это решение [379, 380]. Разная направленность реакций на акустический стрессор, как и вообще направленность изменений биологической активности, зависит в значительной мере от интенсивности фактора, побуждающего эту активность. Сверхсильная, как и очень слабая, интенсивность раздражителя может ослабить или затормозить адаптивную активность биологической системы. В тех исследованиях, где звуковое воздействие активировало психические процессы и реакции, интенсивность звукового воздействия была в диапазоне 80—95 дБ. Такое звуковое воздействие следует расценивать как среднее, а не сильное, как его оценивали авторы.

Дата добавления: 2015-08-28