- Принеси мне яблочный на молоке, Анкир, - неожиданно для самого себя сказал я голосом господина.
- Слушаюсь, - отозвался Анкир, и тоже исчез. Через пять минут на столе появились тарелочки с какими-то сладостями и сахарами разных калибров. Принесли даже клещи для колки сахаров на маленькие кусочки и ножичек-лопатку для деления сладостей. В свою очередь на столе образовался большой литровый чайник с финифтивым узором, который поставили на ватную тонкую подушечку.
- Спасибо, друг, - сказал я, посмотрев на слугу в чалме, и поинтересовался, что это за чай.
- О, это сбор верхних листочков чая, которые собирают дети-тамилы на солнечном Цейлоне, плюс горная мята и свежая облепиха.
- Очень породистый чай, - сказал я, подыскав нужное слово к чаеописанию слуги. Налив чай в пиалу и улыбнувшись, я распространил все это богатство вкуса по полости рта, ловя все его прекрасные свойства и оттенки своими рецепторами. Положив в рот круглую белую сладость и запив ее мятно-облепиховой палитрой, я устроился на топчане совсем уже лежа и стал мычать в такт играющей восточной музыке. Анкир поставил рядом на пол кальянную вазу и протянул мне курительный шланг с мундштуком.
- Прошу прощения, мой господин, хочу сказать тебе, что я раскуривал этот кальян с добрыми мыслями и вспоминал, как я еще ребенком ходил на водопад Чандар и любовался багряным закатом солнца в отражении потоков вод. Солнце все опускалось, опускалось по потокам водопада, а потом уходило в реку вместе с водами. Где-то вдали пели пастухи и играла одинокая флейта. Я был ребенком и считал себя частью того мира в Чандаре. Солнце, уходя в воду, восходило в моей душе, и я нес его домой вместе с охапкой хвороста для тандыра. Братья и сестры, видя меня таким, тоже загорались радостью, и мы пели и танцевали, пока дед Абдулла не гасил керосиновую лампу. Когда я засыпал, мне снились сны, в которых я видел ангелов, которые держали солнечный диск и, паря над землей, двигали его с востока на запад. Вот этими вибрациями моей души я раскуривал этот яблочный кальян на молоке и надеюсь, он тебе понравится.
Прислонив руку к груди и слегка наклонив голову, я сердечно поблагодарил Анкира и взял в руку темно-коричневый мундштук. Вместе с первыми клубами дыма мои легкие стали набирать пение одинокой флейты у вод чандарского водопада и ангелов, несущих солнечный диск с востока на запад. Я взмыл вверх в небо и полетел над долиной вдоль устья реки купаясь, в багряных облаках вечернего неба. Внизу вдоль устья расположились многочисленные кишлаки, погонщики лошадей гнали табун с пастбища, а пастухи овец и коз медленно двигались вслед дойных животных. Мужчины собирались у ворот кишлаков и не спеша обменивались новостями. Наступало время вечернего отдыха, и женщины готовили еду - варили шурпу на домашних очагах и пекли лепешки в дворовых тандырах. Все было в едином монолите гармонии, стройно и красиво. Природа и люди, возделывающие эту природу, превращающие ее в человеческую культуру. Все это вместе было соединением космической, живой стихии, которой являлась природная среда с духом, разумом и волей свободных богоподобных существ, которые могли подключить к себе эту космическую стихию и, возделывая ее, получать царские дары в виде хлеба, фруктов, мяса и молока, орехов и меда. Шерсть и хлопок укутывали людей, защищая от холодов внешнего космоса, а камень и дерево служили надежной защитой от зимнего снежного ветра и весеннего дождя. Огонь стал добрым братом, живущим в каждом доме, а тайная вода, скрытая глубиной земли, - нежной сестрой, выходящей на землю в деревенских колодцах. Где-то рядом был Бог, совсем рядом. Это не было похоже на тот тлеющий мир, на углях которого я приспособился жить. Мне было и интересно и страшно. Я как будто прикоснулся к огню - так это было сильно и огненно, все горело и жгло жизнью. Неудержимо размножаясь и снова соединяясь вместе, люди опять размножались под солнцем, которое грело землю, напоевая космическим светом хлеб и хлопок, озаряя бесконечные спины дойных животных, идущих утром на пастбище. С каждой затяжкой этого Анкирого кальяна мир багряной долины и реки и богоподобных людей, населяющих ее, все глубже и глубже входил в меня, потом, раскрывшись и показав мне все свои уголки, стал медленно отходить, и отошел совсем с последними струйками дыма потухающего кальяна.
Я открыл глаза и положил мундштук на кальянный столик. Анкир появился вновь и спросил, понравился ли мне кальян? «Да, очень», - сказал я, еще раз приложив руку к сердцу, слегка кивнув головой. Не став раскрывать виденную долину, такую родную Анкиру, улыбнулся и отпустил моего нового друга, зная, что и он не хотел, чтобы я раскрывал это. Молчание всегда сильнее ликования. Долина осталась у меня в сердце, и я не стал ее выпускать на волю. Макрокосмос моей души теперь имеет и свою долину, которая, я надеюсь, еще будет положительно воздействовать на тот микрокосмос, в котором я живу.
Людей стало больше, и топчаны наполнялись возлежащими. Слуги ходили туда- сюда, разнося господам дымящееся мясо, лепешки зелень и фрукты. Чайники и пиалы появлялись на столах гостей, пришедших к Аркадию Семеновичу. Вдруг пошел дым в центре зала, и четыре разноцветных пушки прожекторов забили в сгустки дыма. Оранжевое, розовое, зеленое и голубое свечение раскрашивали густые клубни. Дым рассеивался, освобождая взору плотный круг стоявших маленьких людей в разноцветных чалмах, рубахах и широких поясах, за которые были воткнуты кривые сабли-ятаганы. Это были лилипуты – Али-баба и сорок разбойников. Лилипуты резко разбежались в разные стороны, и в центре остался один маленький человек в зеленой чалме. Он стал крутить ятаганом в разные стороны и кричать: «сим сим, сим сим!» Лилипуты сузили круг, а Али-баба в зеленой чалме дико прыгал и сверкал мечем. Круг сузился предельно близко, как вдруг он подпрыгнул и завис в воздухе над толпой лилипутов. Тут заиграла медленная музыка, и из Али-бабы пошел дым, который образовал облако и скрыл собой лилипутов. Пред зрителями предстал маленький человек с бородой и белоснежной улыбкой – Али-баба в зеленой чалме, сидящий на облаке. Он поклонился смотрящим на него людям и сказал: «Здравствуйте, уважаемые гости, мы выражаем вам свое почтение и спешим сообщить, что виновник сегодняшнего торжества, почтенный московский купец Аркадий Семенович прибывают на торжество». В это время загорелся свет в вуалированном кабинете, который стоял в центре зала, и из дверей показались чернокожие люди, несущие белый паланкин. Лучи прожекторов осветили движение паланкина, и под общее внимание гостей он прибыл к ступенькам, поднимающимся в кабинет. Отворилась маленькая лаковая дверка, чернокожий слуга отодвинул белую штору с золотистой бахромой, и из великолепного паланкина вышел Аркадий Семенович в простом белом куртасе, черных сандалиях и c серебряным перстнем на правом мизинце. Скромным взглядом осмотрев зал, он сделал приветственный поклон и поднялся в свой вуалированный кабинет. Облако под Али-бабой рассеялось, и он медленно опустился на пол. Лилипуты растворились где-то в облаке и он, встав, один направился по ступенькам наверх в кабинет Аркадия Семеновича.
Через минуту он вышел на резной балкон кабинета и объявил собравшимся, что можно приносить дары и поздравления нашему имениннику.
- Сначала давайте подарим групповые подарки, а после - подарки друзей и гостей нашего дорогого юбиляра.
Заиграл музыкальный проигрыш, и из-за большого стола с множеством топчанов встало человек пятнадцать мужчин и организованно подошли к ступенькам кабинета. Лилипут в зеленой чалме присел на пол балкона так, что было видно только одну чалму, но в то же время пастельно-сиреневая вуаль распахнулась, и на балконе появился Аркадий Семенович. От группы дарителей вышел немного на первый план крепкий невысокий мужчина с лысой головой и толстой шеей и, направив свой взор на резной балкон, стал говорить свою речь.
- Здравствуйте, дорогой кормчий нашего корабля, на котором мы совершаем непростое плавание по морям, полных стихий и волнений, морям деловой Москвы, на которых мы ведем нашу торговлю в ее уютных портах-оазисах, которые принимают наши корабли и покупают наши товары. Ваше умение вести дела и управлять нашим кораблем вызывают наше восхищение и вселяют в нас уверенность, что и в будущем наш корабль обойдет все подводные камни, не сядет на мель и положит правильный курс на дальнейшее развитие и процветание нашего общего дела. Я от лица всех директоров торговых подразделений и региональных дивизионов хочу преподнести вам в дар морскую яхту "Sunseeker predator 84" вместе с собственным причалом в Бодруме. Пускай это будет образом того большого невидимого корабля, на палубе которого мы все стоим, пускай ваши прогулки на этой морской яхте напоминают вам о нас - ваших верных ботсманов и матросах. Делегат группы директоров обернулся назад и взял у одного из мужчин черную папку. В то же время лилипут Али-баба быстрыми движениями соскочил вниз с балкона, взял папку и, поднявшись обратно, вручил ее Аркадию Семеновичу. Аркадий Семенович поклонился и, сжав руки в один большой кулак, потряс ими у себя над головой. Али-баба открыл коричневую кожаную книжечку ручной работы и записал: «морская яхта - подарок от директоров».
Снова заиграл музыкальный проигрыш, и перед балконом появились люди в черных и темн- синих костюмах. На воротниках их пиджаков были значки в виде Андреевского флага. Их было пятеро, и двое из них держали большую коробку без надписей, еще двое стояли по бокам, а один, самый высокий из них, оглядев зал, обратился к имениннику.
- Я рад высокой чести быть среди ваших дарителей и представить собой все руководство "Андреевского ЧОПа". Наш чоп, входящий в структуры вашего дела, зорко несет дозор и обеспечивает нашу общую безопасность. Потом высокий попросил своих друзей открыть коробку, и общему взору предстала огромная, песочного цвета радиоуправляемая машина Хаммер.
- Это точная копия американского военного бронированного Хаммера, - пояснил он, - она имеет бензиновый двигатель и радиоуправляемый привод. Но это еще не все, - и он достал из кармана пиджака ключи на брелоке и воскликнул, - на улице стоит настоящий Хаммер - точная копия этого маленького собрата.
Этим поворотом он собрал ликование зала и удивленное покачивание головой у Аркадия Семеновича. Лилипут сбежал вновь вниз и, взяв ключи, попросил, чтобы поставили радиокопию около ступенек, ведущих на балкон. Чоповские начальники расселись по местам, а Али-баба, вернувшись на балкон и усевшись на пол так, что опять торчала одна чалма, написал в коричневой книжечке: «чоп подарил два хаммера - большой и маленький».
Среди всех последующих дарителей, соратников и друзей хочу выделить еще спортивный клуб "Красная Азия", который подарил своему спонсору потешный бой между тремя ниндзями в черных одеждах и масках, которые противостояли человеку с волосами, заплетенными в косичку, шелковом костюме и свирелью в руках. Ниндзи хотели прорваться к кабинету именинника - кидали дротики и звездочки, а человек с косичкой все это ловил и не пускал их, а потом прыгнул двумя ногами одновременно и поразил двух из них. Третий ниндзя незамедлительно подбежал к ступеням кабинета и уже полез на балкон, где стоял Аркадий Семенович, но молодой человек с косой перехватил его и резким движением головы влево закрутил свою косу вокруг шеи ниндзи и резко дернул, тем самым задушив противника. Освободив косу и приведя себя в порядок, боец прыгнул с места на балкон юбиляра и вручил ему красную книжечку, сказав, что отныне он - почетный мастер и учитель клуба. Лилипут перенял себе эту книжечку и сделал соответствующую запись в своей ведомости. Ниндзи встали вместе с бойцом и, поклонившись, убежали в кулуары. Аркадий Семенович любил очень колокольный звон и владел литейным колокольным цехом. Так вот, звонари этого цеха вывезли целую звонницу колоколов на сцену и исполнили любимое произведение торжествующего - "Токатту фугу ре-минор" Баха. Возлежащие пребывали в полной темноте, затаив дыхание, и только одна золотистая пушка прожектора била на звонницу. Звонари звонили "фугу", и свершилось чудо - во втором проигрыше такого равномерного переливания звуков все ахнули от красоты композиции и благодаря такому массовому восторгу я заключил, что что-то снизошло на зал сверху и праздник тем самым получил освящение. Плавно перестав звонить, звонари под общее радостное ликование зала поклонились в сторону кабинета. Но в этот раз Аркадий Семенович сам спустился с балкона и радушно обнял звонарей, что-то радостно говоря им. Лилипут сидел на месте и ничего не записывал. Кормчий корабля и почетный учитель поднялся на балкон, а звонари исполнили дополнительно Вивальди "Летнию грозу" и окончательно размяли сердца всех присутствующих гостей.
Друзья из Питера подарили улыбающегося старика, вырезанного из кости слона, а один американец - очень ценную подшивку комиксов тридцатых годов.В какой-то момент привели четырех дочерей, которые приготовили песню в подарок, и счастливый отец слушал деревенскую малороссийскую песню, перенеся зал в южные степи Украины. Девочки, закончив петь, вбежали наверх, стали обнимать папу и виснуть по очереди на его крепкой шее. Приняв все ласки от дочек, он усадил их за своим топчаном в вуалированном кабинете и снова вышел на балкон.
Гости продолжали дарить подарки и говорить вирши и речи, а я, подозвав слугу, спросил, когда можно будет выступить мне с дарственной речью. Слуга, выслушав, удалился и, воротясь через минуту сказал, что через десять минут он придет и позовет меня. Гости, сидящие за моим столом, кушали плов, лепешки и запивали бодрящим щербетом. Тостов не было, но можно было попросить слуг принести коньяк, виски, водку, вино и т.д. высшей категории. Я попросил стаканчик шотландского виски, и мне принесли двадцатилетний скотч. Выпив этот напиток, я достал мешочек с ракушкой "каури", положил ее перед собой и стал ждать приглашения.
Заиграл музыкальный проигрыш в очередной раз и слуга позвал меня на сцену. Я вышел и увидел прямо перед собой резные своды кабинета, горящего изнутри теплым и приятным светом; ступеньки в середине лестницы вели на балкон, с которого на меня глядел улыбающийся Аркадий Семенович и еще один сидящий маленький человек в зеленой чалме. Зал утих, и внимание гостей обратилось на меня. Я, подняв правую руку вверх, сказал возвышенным тоном голоса:
- Приветствую вас, уважаемый Аркадий Семенович, друг моего отца и мой старший друг. Я в своей жизни много смотрю на вас и прибегаю к вашим советам. Я много размышлял, прежде чем сюда отправиться, что может подарить "вечный студент" "вечному мудрецу и восточному купцу", и ответ было найти непросто, ведь у вас все есть. Бог одарил вас теплой и широкой душой, тонким умом и пронизывающей пространство и время интуицией. Вручил вам богатство, поручил стоять над таким большим делом, от которого зависит и кормится так много людей. У вас есть все, о чем можно только мечтать в нашем человеческом мире. Вам доступны новейшие технические достижения и передовые научные технологии, вы можете прикоснуться к древнейшим фолиантам и восхитится красотой лучших произведений искусства. Все самые умные люди планеты и их знания в вашей досягаемости, все это доступно вам. Но все же я нашел одну вещь, достоинство которой вы сможете оценить.
В это время я достал мешочек и развязал веревочку на нем. Взяв раковину в руки, я разместил ее на ладони разрезом, где раньше помещался моллюск, наверх.
- Это древнейший символ творения, раковина "каури", - сказал я. - В новом каменном веке олдовайские охотники клали их в свои захоронения как символ воскрешения из мертвых и продолжения жизни. Это универсальный символ женских креативных органов. Символ рождения и воскрешения. Это та символическая часть бытия, которая соединяясь с вашим творческим "лингамом", породит новые направления и откроет новые смыслы, которые так нужны такому человеку как вы. Ваша творческая сила в поиске пути, смысла, выхода в новое бытие соединится с этим древним символом рождения, и мы увидим новый поворот корабля, на котором вам выпал жребий стоять кормчим. Когда-то появилась вселенная, запустилось время, раскрылась материя и пространство, родилась жизнь. В этом виден невидимый и прекрасный Автор, ибо это все очень сложно и красиво, чтобы существовало само по себе. Рассматривая своим умом бытие вселенной, я вижу замысел и драматургию другого Ума. Ибо за этой сложностью вселенского порядка и математической точностью проходящих в космосе процессов лежит парадокс того, что мы не можем постичь все это полностью во всей мере, а можем лишь приращивать знания и питать некие надежды. За этой чертой неуловимости и есть наше счастье! Мой подарок - это знак этого счастья и надежда на его обретение в непрестанном поиске. Дарю вам эту раковину для заострения вашего внимания на всем таком запредельным и постоянной памяти об этом. Поклонившись, я завязал ракушку в мешок и протянул ее в сторону лилипута. Но Аркадий Семенович остановил его и движением руки позвал подняться меня наверх к себе. Зал захлопал моему выступлению и подарку в тот момент, когда я попал в дружеские объятья своего старшего друга.
- Спасибо тебе, дорогой Петя, за такое тонкое понимание некоторых вещей, мне действительно все это важно и я много думаю об этом. Твой символ украсит рабочий стол в моем кабинете и, наблюдая его, я буду возвращать внимание в вечные темы. Взяв мешочек в руки, Аркадий Семенович спросил:
- А зачем здесь буква Q?
- Это обозначает королевское происхождение этой раковины, - сказал я. - Это раковина - королева среди всех раковин, она имеет не только природную красоту, но и наделена человеком смыслом, который уводит сознание в ту область, где ум останавливается и просто созерцает то, что невозможно осознать. Я прошел по просьбе именинника в его вуалированный кабинет и присел на диванчике около круглого низкого стола, где уже сидели его дочери. Поздоровавшись с прекрасными созданиями, я подозвал лилипута Али-бабу, который описывал у себя в книге мой подарок и царапал по бумаге автоматическим пером. Подойдя и немного скосив голову вбок, он поклонился мне и спросил, чем может мне помочь.
- Можно попросить кофе в этом прекрасном дворце? - очертив кабинет глазами, сказал я.
- Конечно, дорогой наш гость, милый Петя, я сейчас передам, и кофе скоро будет. Достав из широких шаровар маленькую рацию, он что-то буркнул в нее и, покачав головой в разные стороны, вернулся к себе на место. Скоро девушка принесла мне большую чашку прекрасного крепкого кофе и маленький кусочек орехового щербета. Тем временем поздравительная часть торжества заканчивалас, и Аркадий Семенович выступал с ответной речью, где он всех благодарил и выражал свою признательность и любовь. А так же возлагал надежды на будущее и приглашал всех присутствующих в это прекрасное будущее.
Началась танцевальная часть программы, и в углу зала осветился прожекторами целый оркестр всяких скрипок, волынок, гармошек и бубнов, которые стали играть и извиваться в руках разных мужчин-усачей и женщин с цветочными венками на головах. Они играли разную ритмичную музыку, под которую началась пляска. Здесь была и кельтская музыка, и восточная, и русская народная, и немецкая полька. Зал вошел в эйфорию танца, и праздник Аркадия Семеновича удался. Все кружилось и действовало в одном духе, духе праздника. Я предпочел остаться в вуалированном кабинете и быть молчаливым наблюдателем, пьющим кофе и размышляющим о смыслах происходящего.
Ближе к полуночи я простился с юбиляром, и его дочерьми, вышел в прекрасный сад и, немного погуляв там, прошел за калитку и побрел по поселковой дороге к Лапинскому рынку, где был припаркован мой дом на колесах и где можно было хорошо выспаться после такого увлекательного вечера. Спокойной ночи и добрых снов.
Феденька.
Километры проносятся в окне моей сухопутной яхты. Я еду по кольцу вокруг Москвы. Раннее утро, сумерки. Сквозь подсвеченный мачтами городского освещения туман плывет мой ковчег, в котором я сплю, ем, читаю, принимаю, друзей и передвигаюсь по поверхности Земли. Я рак-отшельник, а автодом - это моя раковина. Он везде со мной, куда бы я ни попал. Вот и сейчас, когда у меня ранний вызов в Сергиев Посад, мы вместе едем туда. Нужно будет провести двухчасовой общий массаж, обертывание целебными грязями и массаж лица. Машина сворачивает на Ярославское шоссе, и передо мной начинают проноситься просыпающиеся комфортабельные города: Мытищи, Королев, Юбилейный, Пушкино. В это время люди завтракают, жарят омлеты, готовят кофе, заваривают чай, нарезают бутерброды с маслом, сыром и колбасой. Впереди суббота, которую нужно с пользой и интересно провести. Через час потянуться машины на дачу, в магазины и разные досуговые места. Муравейник начнет движение миллионов муравьев, распространяясь вереницами по автомагистралям. Я один из муравьев, и у меня своя задача в муравейнике. Сегодня я получил задание двигаться по этой трассе и в этом направлении. Вот дорожный знак «город» и надпись «Сергиев Посад». Чередуются дома и предприятия, как вдруг открывается потрясающей красоты белокаменная крепость. Древняя сказка смотрит на меня. Синева луковиц с горящими небесными звездами на них. Золото других куполов, устремленных вверх, сверкает на вышедшем уже ярком утреннем солнце. Красота, сделанная людьми, жившими задолго до нас, смотрит на меня и говорит мне: «Радуйся, всегда радуйся». И я радуюсь. Только человек может сделать такое. С точки зрения животного мира и естественного отбора это бесполезная вещь. Она не приносит никакой материальной пользы, а благ и жертв отбирает очень много. Все это можно было перевести в деньги и съесть. Но человек ведет себя алогично. Не доедает, но строит храмы, мечети, пагоды, костелы, кирхи, дольмены, менгиры, кромлехи, пирамиды. Оставляет удивительной красоты росписи в древних пещерах, делает петроглифы и выкладывает алтари из черепов своих предков и древних животных. Человек сотворил для нас и Лавру, которая, появившись и улыбнувшись мне, скрылась, оставив меня с домами, магазинами и предприятиями этого прекрасного города.
Отыскав нужный адрес, я пошел работать, чтобы через четыре часа закончить процедуры и выйти на улицу. Когда я вышел, мне захотелось остаться в этом городе до следующего утра. Недалеко от красавицы Лавры я бросил якорь, припарковав автодом в ближайшем дворе. У меня кончался запас воды. А я слышал, что в Лавре есть источник, где течет чистая и прекрасная вода. Взяв две канистры по десять литров, я отправился в монастырь, пройдя сквозь ворота под здоровенной колокольней. Походив внутри крепости среди великанов-храмов, я отыскал этот источник и набрал воды в канистры. Отнес их домой и повторил эту операцию, взяв еще две канистры. Ну, вот и все - запас питьевой воды восстановлен. Теперь можно пойти и осмотреться в монастыре. В этот день было "Вербное воскресенье" и кругом продавались веточки вербы с распустившимися пухом почками. Я прошел к храму с синими куполами и вошел в него. У дверей стояла бабуля, которая протянула мне одну маленькую веточку вербы. Она сказала: «На, возьми ветку и встреть Бога.» Я сказал «спасибо» и взял ее дар. Внутри храма шла служба, и было очень много людей. Все стояли, крестились, наклонялись и что-то говорили. Были какие-то бабули смешные, блаженные. Дяди, тети, монахи и монашки, молодые люди и старики. Старики мне понравились больше всего - они не казались такими блаженными, как бабули, а просто стояли и крестились. Я стоял по правой стене, прислоняясь иногда к ней. Около меня висела огромная икона и стоял такой здоровенный подсвечник, и на нем горело огромное количество свечей. Люди постоянно подходили и ставили свечи, потом целовали икону, кланялись и уходили. Я тоже поцеловал икону, перекрестился, поклонился и стал стоять дальше. Вдруг мимо меня прошел человек со взъерошенными волосами. На нем было драное пальто, а на ногах кроссовки, одетые в калоши. Он, подойдя к "моей" иконе, буквально упал на землю и застыл, прислонившись лбом к земле. Так он лежал минут десять. Потом встал, повернулся ко мне и, смотря на меня, перекрестил меня движением только одной кисти руки. Отвернувшись, снова упал, полежал еще минуту и, вскочив, побежал, удаляясь через множество народу в неизвестном направлении.
- Это Феденька, - проговорила женщина, стоявшая со мной рядом. Он по всей России ходит и в Лавру иногда приходит. У него не все дома, но он добрый очень. Улыбается и танцует в дождь, я сама видела.
Я еще постоял немного и, уже устав, побрел домой поспать, потому что чувствовалась утренняя работа и ранний подъем. Было еще только начало вечера, и я подумал: «Посплю сейчас. А поздно вечером еще пройдусь по городу.» Дома, поставив вербу в стаканчик с водичкой, я забрался наверх в спальный отсек и улегся спать, сладко дыша. Открыл глаза, когда на улице уже было темно и горело искусственное освещение. Спустился вниз и приоткрыл окна. Включив газовую горелку, поставил кофе на лепестки голубого огня. Через десять минут все пространство благовоняло ароматом душистого кофе. Усевшись в кресло, я съел большой кусок адыгейского сыра с хлебом, выпил кофе и полакомился здоровенным сладким апельсином, купленным вчера вечером в Москве. Все это меня освежило, и я был готов к вечерней прогулке.
Обойдя Лавру по кругу, я медленно пошел по проспекту Красной Армии. В воздухе пахло весной, и погода была очень приятная. Виляя по каким то улицам, я вышел к большому пруду. Народу у пруда никого не было, и было как-то темно. Я стал ходить вокруг пруда и бросать в пруд подбираемые с земли камушки. Вдруг я заметил между деревьев столб света, который бил в небо из земли. Немного испугавшись, я подошел поближе, пытаясь рассмотреть источник света. На земле между деревьев лежал человек, лбом упершись в землю. Я, удивившись, остановился, пристально смотря на это чудо. Светящийся человек зашевелился и поднял голову, как то встряхнулся и перестал светиться. Это был Феденька. Он улыбнулся и потупил голову вниз. Страх куда-то пропал, и мне стало очень хорошо.
- Вы не хотите попить чаю? - предложил я. - У меня здесь недалеко автодом с чаем и печеньем.
- Ладно, давай и чаю попьем, и пирога поедим, и за столом посидим, - сказал, ерничая, Феденька. – Давай, пошли, где там твой дом.
Мы пошли улочками и проулочками, вышли на проспект и по нему пришли к дому, где во дворе стоял мой фургон.
- Милости прошу, - сказал я, открыв дверь и запуская гостя.
Мы очутились у меня дома. Феденьку я посадил в кресло, поставил кипяток, достал чайник и заварку. У меня было «Юбилейное» печенье и ореховый щербет. Мы начали чаепитие, попивая чаек и закусывая его сластями.
- А вы откуда пришли? - спросил я, нарушив молчание.
- С Украины, - ответил Феденька, похлебывая чаек. - Я вас видел в храме сегодня, - сказал он и мне. То, что вы меня встретили у пруда и увидели там, не нами было сделано, - продолжал он. - Наверное это для того, чтобы я вам рассказал свою историю. И история моя может быть для вас поучительной.
Разговор его уже был не такой, как на улице. Ровный, почтительный, без капли юродства.
- Я не всегда имел такой вид и не всегда был странником. Даже очень наоборот - был богат и солиден. Звали меня Федор Васильевич Сабля. Родился я на Украине в городе Николаевске и там же вырос. Выучившись в школе, дальше учиться не стал. Пошел работать на мебельную фабрику и проработал там два года. В перестройку открыл мебельный кооператив по производству дефицитной в то время кухонной мебели. Дела мои пошли очень хорошо, и я со временем стал производить четыре варианта кухонных стенок. Поставлял их в Донецк, Днепропетровск, Харьков и даже в Киев и Москву. Богатство мое росло и производство расширялось. Мебель моя была простая из ДСП и стоила недорого, зато у простого народа хорошо пользовалась спросом. Со временем я завел себе заместителя, который стал еще и бухгалтером. Мы продавали нашу мебель, думая, как бы где еще больше заработать денег. Тут я поехал в Италию и посмотрел итальянскую мебель, очень дорогую и качественную. Эта мебель была для богатых домов и отличалась красотой исполнения и качеством материала. Мне пришла идея купить десять мебельных наборов и продать их в Киеве. Зафрахтовав длинномерную фуру, я вложил рабочую производственную выручку в эту мебель. Фура пришла в Киев, и я поставил мебель на продажу по магазинам. Все стенки быстро купили, и я приобрел очень хорошие барыши. Тогда я сел за стол, взял бумагу и ручку и стал считать и думать, что, если иметь свою фуру и свой магазин-салон, то барыши можно еще удвоить. Пришлось вывести деньги из производства, купить тягач «Вольво» и длинномерный крытый прицеп. Фура моя стала регулярно ходить в Италию и привозить мебель в Киев, в мой собственный салон. Через год я купил еще одну фуру и открыл еще один магазин и завел себе заместителя. Продажа итальянской мебели мне приносила большую прибыль, а собственное производство стало буксовать и терять свою рентабельность. В это время подвернулся знакомый, который захотел купить у меня эту часть моего дела за хорошие деньги. Мы провернули эту сделку, и я купил еще две новые фуры. Деньги еще оставались после продажи производства, и мне захотелось построить на них дом. За месяц до этого я был по делам в Ужгороде и познакомился там с немцами. Они были мебельщиками. Мы пили горячее пиво с колбасками и общались. Немцы предлагали мне свою мебель и приглашали к себе в Франкфурт-на-Майне на производство. Я съездил к ним и побывал на производстве. Мебель уступала итальянской, а стоила дороже. Но жил я там у них во Франкфурте у одного из немцев в частном доме. Это был трехэтажный немецкий бело-коричневый коттедж. С черепичной крышей и большим подвалом. В нем был камин и висели старинные гобелены. Было невероятно уютно и хорошо. Мне он так понравился, что с тех пор, как его увидел, я часто думал о нем и очень хотел построить себе такой же. А тут появились лишние деньги, которые и пригодились для этой идеи.
Строительство я начал в киевской области на прекрасном земельном участке в лесу около озера. Земля тогда стоила недорого, и мне удалось купить хорошее место подальше от города. Архитектор, которого я нанял, был украинцем, но работал в Европе. Ознакомившись с моими пожеланиями, он принялся за работу и обещал мне построить дом через год. Сначала был подземный уровень, потом первый этаж, второй, третий, мансардный и небольшая квадратная башенка-обсерватория сбоку. Черепица была куплена в Германии, дуб в Польше, деревянная отделочная доска в России. Все вышло очень красиво и здорово. В доме у меня было две просторные спальни, огромная гостиная, кабинет с курительной комнатой, кухня - столовая, спортзал с сауной и две большие ванные. К тому же еще обсерватория в башне, гараж, винный погреб, подвал и котельная. Отделочные работы были закончены, и я принялся дом обставлять и наполнять. По моим задумкам этот дом должен быть стать моим фамильным гнездом, если не на многие века, то на десятилетия точно. Сначала я поставил очень дорогую кухонную мебель. Это был шедевр итальянского мебельного и технологического искусства. Такие гарнитуры я даже сам не продавал, они были на порядок дороже тех, которые я привозил, из-за полностью ручного производства и уникальности материалов. Электро-начинка лучших немецких семейных премиум-заводов. Гостиная была обставлена великолепно, в стиле охотничьего замка - коттеджа. Там были гобелены, так понравившиеся мне. Висели головы медведей и оленей. В одном из углов гостиной был камин с голландскими изразцами, выполненными вручную, где ни один рисунок не повторялся. Там изображались разные варианты европейской средневековой охоты на оленя, кабана и медведя. Перед камином лежала желтая шкура льва с головой, лапами и хвостом. Деревянная мебель, обтянутая кожей, и круглый журнальный столик, инкрустированный яшмой, малахитом и бирюзой. Спальни были светлые и прекрасные, с мансардными деревянными сводами. Кровати были тяжелы и основательны, готовые к долгой и безупречной службе. Кабинет я особенно обставлял в восточном стиле. Эклектика индийских и китайских гарнитуров, турецкий диван и арабский письменный стол. На полу лежал прямоугольный пятиметровый персидский ковер, предавая кабинету особенную значимость. Около стола и дивана тоже лежали восточные ковры. Гордостью моего кабинета была курительная комната, находившаяся за маленькой резной черной дверкой. Там находилось много разных небольших шкафчиков и разной длины полок. В центре был игровой стол, обтянутый зеленым сукном, и шесть стульев. В шкафчиках стояли бутылки с шотландским и ирландским виски совершенного разного возраста. Была коллекция коньяков и дорогих водок. Я собирал эти бутылки последние десять лет. Привозил их из Европы и просил, чтобы мне дарили, так же, как и коллекционное вино, но об этом позже. На полках торжественно стояли хьюмидоры разного размера, наполненные кубинскими сигарами которые я любил курить по вечерам. Было приготовлено место, где можно провести время как одному, так и в приятной компании. Давайте пойдем дальше и спустимся в подвал и увидим там большое помещение, наполненное разными сырами, висячими на потолке сырокопчеными колбасами, ногами испанского хамона. Запах там был сумасшедший, и можно было с помощью острейших ножей, примагниченных к стене, тут же отрезать и попробовать все это великолепие. Из подвала был вход в винный погреб, где размещалось мое коллекционное вино. Это были французские, итальянские, немецкие, крымские и грузинские сорта марочного вина. Я мечтал о том, как зимним вечером возьму бутылку 1989 года, нарежу сыру в подвале и, устроившись в гостиной у горящего камина, буду смаковать сей дар человека, солнца и земли, упиваясь наслаждением и комфортом. В таких мечтах я находился, когда закончил свой дом.
Теперь я расскажу, что было дальше. Я уже вам говорил, что я завел себе заместителя, который был очень толковый и успешно помогал мне в делах. Так вот, как-то мой заместитель улучил момент, когда все мои пять фур пришли в Киев, и предложил их отправить все сразу в Италию "караваном", объясняя это тем, что есть свободные деньги после продажи мебельного производства. А такой объем продукции сразу даст ассортимент и даст нам выгодные позиции в конкурентной борьбе. Я посчитал все и согласился, подписав перевод средств в Италию. Надо сказать, что деньги в оборот ушли почти все. Сам я в Италию не полетел, потому что заканчивал обстановку своего лесного замка-коттеджа на берегу прекрасного озера.
Заместитель мой сел в Борисполе в самолет и улетел в Италию принимать мебель, а караван из пяти моих фур, в свою очередь, тоже отправился в Европу. Я держал связь с замом и контролировал процесс, как я тогда думал. Прошло две недели, и мои фуры уже двигались по Польше, набитые дорогой мебелью. Мой зам поехал на границу проходить таможню и исчез. Исчезли и мои пять фур. Я стал звонить водителям, но оказалось, что нашу бригаду снял еще в Польше мой заместитель, рассчитав их и купив им билеты на поезд. За машины сели поляки и русские. Это я узнал от водителей и еще, что мой зам поехал с ними. Так я потерял все свои деньги. Специалисты мне сказали, что мебель наверное продали в Польше, и ее уже не найти, тягачи разобрали на запчасти, а фуры перебили, и они уже ездят где-то на просторах Евразии под новыми номерами. Салоны пришлось закрыть, так как всеми деньгами, которые удалось собрать с выручки, нужно было оплачивать счета, долги и зарплаты. Я потерял бизнес, но не имел долгов. У меня был новый дом, квартира в Киеве и представительский "Лексус". Квартира у меня была дорогая, и я ее быстро сдал в аренду. Жил за городом в доме, ничего не делая, взяв передых. Через месяц после закрытия дела у меня был день рождения. На сердце была тяжесть грусти, и мне хотелось как-то особенно торжественно его отпраздновать. Я позвал много друзей и гостей. Мы пировали, пили виски и коньяк, ели сыры и колбасы, курили сигары и играли в карты. Как закончился вечер, неизвестно, потому что я сильно напился и упал "замертво" в своей спальне. Утром оказалось, что самая крепкая часть моих гостей не уехала, а продолжала пить, есть и играть. Я к ним присоединился и, опять выпив большую дозу алкоголя, упал в спальне. Вечером оставалось двое самых выносливых "друзей". Я вышел в гостиную, где они сидели и потягивали виски. «Проспался, - сказал один из них, обращаясь ко мне. - Мы тебя уже потеряли. Ладно, приходи в себя, отмокай, а мы поедем, завтра ждут дела».
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |