щины так же послушны, как и мужчины [38].
Что из этого следует? На удивление большая часть людей будет причи-
нять боль другим, выражая послушание власти.
Действительно, проведенное исследование может иметь очень важные
аналоги далеко за пределами лаборатории. К примеру, трудно читать отчет об
этих опытах, не проводя отдаленной аналогии между поведением испытуемых
в экспериментах Милграма и тем типом слепого послушания, который ярко
продемонстрировал Адольф Эйхман, возглавлявший подотдел по делам евреев
в управлении безопасности нацистской Германии. Он перекладывал свою от-
ветственность за убийство тысяч невинных гражданских лиц на руководство
нацистского режима, приказы которого Эйхман, как всякий уважающий себя
бюрократ, просто аккуратно исполнял. Значительно позже, уже в наше время,
лейтенант Уильям Келли, признанный виновным в преднамеренном и ничем
не спровоцированном убийстве вьетнамских женщин и детей в деревне Май
Лай*, чистосердечно сознался в содеянном, но заявил, что это было оправ-
данное послушание военного приказу старшего по званию офицера.
Интересно в этой связи то, что высказал после окончания эксперимен-
та один из испытуемых Милграма: <Я-то прекратил, но он [эксперимента-
тор] заставил меня продолжать>.
Какими бы провоцирующими ни казались подобные сравнения, нам
следует соблюдать особую осторожность, чтобы не переборщить с интерпре-
тацией результатов Милграма. Основываясь на тех самых 62% испытуемых в
его эксперименте, согласных послушно следовать всем приказаниям экспе-
риментатора, некоторые комментаторы не избежали искушения предполо-
жить, что, вполне возможно, большинство людей поведут себя, как Адольф
Эйхман или лейтенант Келли, окажись они в аналогичных ситуациях. Может
быть, так оно и будет, но следует подчеркнуть, что в ситуации, с которой
столкнулись испытуемые в эксперименте Милграма, имели место несколько
существенных факторов, способствовавших достижению максимального уровня
послушания. Испытуемый сам согласился участвовать в эксперименте и пола-
гал, что жертва так же добровольно пошла на это. Поэтому он мог почувство-
вать себя ответственным зато, чтобы эксперимент не был сорван. Испытуе-
мый сталкивался с экспериментатором в одиночку; простое изменение усло-
вий - введение в эксперимент еще двоих учителей, которые высказывали
открытое неповиновение экспериментатору, - привело к тому, что число
абсолютно послушных испытуемых снизилось до 10% [39].
Кроме того, в большинстве экспериментов Милграма в роли наделенной
властью персоны, дававшей распоряжения, выступал ученый из престижной
лаборатории Иельского университета, который заявлял, что эксперимент про-
водится для исследования важного научного вопроса. В нашем обществе мы при-
учены к тому, что, как правило, ученые - люди ответственные, благонамерен-
ные, исключительно честные и искренние; это выглядит особенно убедитель-
но, если ученый представляет такое хорошо известное и в высшей степени
респектабельное учреждение, как Иельский университет. Так что для испытуе-
мых было вполне резонно предположить, что никакой ученый в рамках своего
эксперимента не даст приказ, результатом исполнения которого могут быть
смерть человека или серьезный ущерб его здоровью. Ничего подобного, конеч-
но, нельзя сказать ни в случае с Эйхманом, ни в случае с Келли.
Определенное доказательство в поддержку высказанного предположе-
ния получено в последующей работе Милграма. Он провел отдельное иссле-
дование [40], сравнив уровни послушания испытуемых в двух случаях: в пер-
вом указания шли от ученого, работавшего в Иельском университете, во
втором - от его коллеги из какого-то заурядного офиса, расположенного в
убогом здании на территории торгового центра в промышленном городе
Бриджпорте (штат Коннектикут). В данном исследовании ученый из Йеля
достиг послушания у 65% испытуемых, в то время как его коллега из Брид-
жпорта - лишь у 48%. Таким образом, исключение фактора престижности
* У нас этот эпизод более известен как трагедия Сонгми.
(Йельский университет), по-видимому, до некоторой степени снизило уро-
вень послушания.
Конечно, и 48% - число значительное. А не уменьшится ли эта цифра
еще больше, если эксперимент будет вести человек, который не является
ученым или вообще персоной, наделенной в этой ситуации легитимной вла-
стью? Милграм задался этим вопросом еще в одном варианте своего исследо-
вания, когда ученый-экспериментатор в последнюю минуту заменялся на
<невластного> ведущего.
Вот как это происходило. После проведения обычной подготовки участ-
ников к выполнению задания на научение, экспериментатор, не успев указать,
какие величины электрических разрядов будут использоваться в эксперименте,
отлучался: его якобы срочно вызвали к телефону. Тогда роль экспериментатора
брал на себя один из испытуемых (на самом деле помощник экспериментатора):
он постоянно подталкивал учителя к тому, чтобы тот повышал уровень напря-
жения тока всякий раз, когда ученик отвечает неправильно, а также следил за
тем, чтобы учитель не вздумал прекращать наказание, - словом, повторял все,
что делал ученый-экспериментатор в предыдущих вариантах эксперимента. В
этих условиях число полностью послушных испытуемых опускалось до 20%,
служа наглядной демонстрацией того, что только легитимная власть, а отнюдь
не первый попавшийся человек, в состоянии добиваться от большинства людей
высокого уровня послушания.
Другим фактором, снижающим уровень послушания, является физи-
ческое отсутствие персоны, обладающей властью. Милграм обнаружил, что в
случаях, когда экспериментатор сам не присутствовал в комнате, а передавал
приказы по телефону, количество полностью послушных испытуемых опус-
калось ниже 25%. Более того, многие из тех, кто продолжал эксперимент,
мошенничали: они применяли электроразряды меньшей интенсивности,
нежели полагалось, ни разу не потрудившись признаться экспериментатору,
что совершали отклонения от полученного задания. Этот факт, как мне ка-
жется, представляет собой трогательную попытку некоторых индивидов от-
вечать ожиданиям легитимной власти и в то же время свести к минимуму
боль, которую они причиняют другим. Это чем-то напоминает поведение
персонажа по фамилии Данбар в романе Джозефа Хеллера <Уловка 22>. Во
время второй мировой войны Данбару была поручена бомбардировка не-
скольких деревень в Италии, и он, не желая, с одной стороны, выказывать
открытое неповиновение приказу, а с другой - приносить вред ни в чем не
повинному гражданскому населению, сбрасывал бомбы на открытые поля
рядом с деревеньками, указанными на его картах в качестве объектов бом-
бежки. Сочувствие Данбара потенциальным жертвам бомбардировки произ-
водит особенно сильное впечатление, если принять во внимание фактор
удаленности и анонимности: летчик находился высоко в небе, на большом
расстоянии от жителей тех деревень.
Действительно, в последующих исследованиях Милграм обнаружил,
что, чем дальше испытуемые находятся от ученика, тем с большей охотой
они подчиняются командам со стороны персоны, обладающей властью. Ког-
да испытуемые могли видеть ученика, только 40% из них продолжали пытку
током (сравните это с 62% тех, кто мог только слышать крики ученика,
находящегося в состоянии агонии). В ходе эксперимента было обнаружено,
что, когда испытуемых просили, чтобы они, вместо того чтобы опускать
рубильник на панели генератора, стоявшего в соседней комнате, находились
рядом с учеником и прижимали его руку к электроду, тогда уровень их
послушания падал до 30%. Таким образом, непосредственное наблюдение за
мучениями другого человека может повлиять на желание продолжать болевое
воздействие. И наоборот, смертоносное оружие, используемое в современ-
ных войнах, настолько отдаляет тех, в чьем распоряжении оно находится, от
их потенциальных жертв, что позволяет им оставаться безразличными к стра-
даниям невинных живых целей.
Некоторые испытуемые в экспериментах Милграма все-таки оказали
неповиновение экспериментатору, и мы знаем, что история человечества
полна вдохновляющих примеров подобного мужества. В некоторых европей-
ских странах, например в Норвегии, Дании, есть особые <музеи свободы>,
экспонаты которых рассказывают о заслугах немногочисленных героев, ока-
зывавших сопротивление нацистской оккупации в годы второй мировой
войны. Однако, какими бы вдохновляющими ни были подобные примеры
милосердия и храбрости, они не должны вводить нас в заблуждение: тенден-
ция к слепому послушанию власти всепроникающа. Многие из нас, попадая
в такие музеи и с сочувствием относясь к тому, о чем рассказывают их экс-
позиции, убеждены, что мы тоже способны на такое же мужество. Мы охот-
но прибегаем к мифу о собственной неуязвимости. Например, когда испыту-
емых в эксперименте Милграма попросили предсказать свои действия, они,
побуждаемые собственными ценностями и Я-концепциями, заявили, что
остановили бы эксперимент на уровне умеренных величин разрядов [41].
Однако мы с вами имели возможность убедиться, как воздействие реальной
ситуации может повлиять на ценности и Я-концепции.
Студентам, специализирующимся у меня по социальной психологии, я
задавал вопрос: будут ли они продолжать эксперимент до самого конца? Только
один из них дал утвердительный ответ (все остальные были убеждены, что не
будут повиноваться инструкциям экспериментатора). Поднявший руку человек
был ветераном вьетнамской войны, и он-то знал, каково это на самом деле -
испытывать давление. На собственном горестном опыте ему пришлось убедить-
ся, насколько уязвимыми мы можем быть в определенных ситуациях.
Это действительно так. Мы не только с трудом противостоим давле-
нию, заставляющему нас наносить вред другим людям, но и часто пассивно
бездействуем, когда нам представляется возможность помочь им.
Невмешивающийся свидетель
как конформист
В 1964 г. молодая женщина, которую звали Китти Дженовезе, была забита
насмерть на улице Нью-Йорка. Несмотря на весь трагизм происшедшего,
само по себе данное событие не было чем-то экстраординарным: в конце
концов, в густонаселенных городах жестокие убийства не являются чем-то из
ряда вон выходящим.
Интерес в данном случае представляет следующий факт: не менее 38
соседей жертвы, разбуженных в три часа утра ее страшными криками, на
протяжении получаса зачарованно наблюдали из окон за тем, как нападав-
ший заканчивал свое грязное дело (за это время он трижды возвращался и
набрасывался на несчастную). Никто из зрителей не вышел наружу, чтобы
помочь жертве нападения; никто даже не удосужился поднять телефонную
трубку и вызвать полицию, пока не оказалось уже слишком поздно [42].
Почему так произошло? Возможно, выглянувшие в окно соседи еще не
в полной мере отошли ото сна или были заворожены увиденным. В конце
концов, в три часа утра трудно требовать от людей адекватной реакции и
способности быстро соображать. Возможно, так оно и было. Но вот Элинор
Брэдли, идя за покупками, споткнулась, упала и сломала ногу средь бела дня
на Пятой авеню в Нью-Йорке. Она пролежала на тротуаре в шоке целых 40
минут, в то время как сотни людей прошли мимо, не останавливаясь, лишь
на мгновения задерживаясь взглядом на беспомощной женщине. Почему ник-
то из них не помог? Разве люди невосприимчивы к страданиям других? Или
они настолько притерпелись к несчастьям, что выработали в себе своего рода
нечувствительность при виде боли и насилия? Отличались ли свидетели опи-
санных выше ситуаций от нас с вами?
Ответ на все заданные вопросы один и тот же: нет. Опросы свидетелей
убийства Дженовезе показали, что все эти люди были далеко не равнодуш-
ны, - они были объяты ужасом. Почему же в таком случае они не вмеша-
лись? На этот вопрос ответить трудно.
Одно из возможных объяснений состоит в том, что существует разли-
чие норм поведения в отношении оказания помощи в больших городах и в
малых. Результаты ряда экспериментов [43] подтверждают, что вероятность
получения помощи в маленьких городах выше, чем в больших. Однако в этих
исследованиях просьбы о помощи касались малого: разменять монетку в 25
центов, сказать, который час, и тому подобное. Сохранятся ли подобные
различия между большим городом и маленьким в серьезных критических
ситуациях - таких, как случаи с Китти Дженовезе или Элинор Брэдли? Этот
вопрос остается открытым.
Более убедительные объяснения были предложены в серии изобрета-
тельных экспериментов, проведенных Джоном Дарли, Биббом Лэтэнэ и их
коллегами [44]. Эти исследователи выдвинули гипотезу о том, что само число
свидетелей трагического происшествия препятствует оказанию помощи со
стороны кого-либо из них. Иначе говоря, жертва с меньшей вероятностью
дождется помощи, если за ее страданиями наблюдает большое число людей.
Значит, невмешательство может быть рассмотрено как акт конформного
поведения. Получается, что для каждого человека другие определяли умест-
ность и разумность его поведения в отношении пострадавшего.
Как мы видели, зачастую имеет смысл полагаться на подсказку других
людей. Однако в некоторых случаях, и особенно в критических, это может
нас дезориентировать. Например, в нашем обществе считается дурным то-
ном проявление бурных эмоций на публике. Находясь в среде себе подоб-
ных, большинство из нас стремится выглядеть менее испуганными, взвол-
нованными, озабоченными и сексуально возбужденными, чем мы есть на
самом деле. Например, по пресыщенным выражениям лиц завсегдатаев ноч-
ных клубов со стриптизом никогда не скажешь, что эта публика <заведена>
происходящим или хотя бы проявляет к шоу какой-то интерес. Точно так же
пресловутые пришельцы с Марса никогда бы не заметили и тени беспокой-
ства на лицах пациентов, сидящих в очереди на прием к стоматологу.
Имея все это в виду, давайте еще раз вернемся к случаю с женщиной,
которая упала и сломала ногу на Пятой авеню.
Предположим, вы подходите к этому месту спустя десять минут после
того, как произошел несчастный случай, и замечаете лежащую на тротуаре
женщину, которой явно нужна помощь. Что еще вы видите? Вы видите толпы
людей, проходящих мимо несчастной женщины, бросающих на нее лишь бег-
лые взгляды. Как вы определите для себя сложившуюся ситуацию? Вполне ре-
зонно прийти к заключению, что ваше вмешательство не требуется: возможно,
все это не так серьезно, как кажется, возможно, женщина пьяна или разыгры-
вает сцену, и вообще, все это очень смахивает на какую-нибудь съемку скрытой
камерой, и вы окажетесь в дураках, выставив себя на потеху общенациональной
телеаудитории. В конце концов, - зададите вы себе вопрос, - если все это так
чертовски серьезно, почему никто из прохожих и пальцем не пошевелил, что-
бы что-то предпринять? Таким образом, присутствие большого количества лю-
дей, вместо того чтобы увеличить вероятность чьего-либо вмешательства, на деле
уменьшает вероятность того, что хоть кто-то придет на помощь [45].
Является ли это интересное соображение верным? Чтобы выяснить это,
Бибб Лэтэнэ и Джудит Родин [46] провели эксперимент, обыгрывающий
ситуацию <дама в беде>. В рамках этого исследования женщина-эксперимен-
татор просила студентов колледжа заполнить анкеты. Затем она выходила в
другую комнату, отделенную от аудитории, где сидели студенты, незапира-
ющейся раздвижной ширмой, пообещав вернуться, когда они закончат. Спу-
стя несколько минут после ее ухода с этой женщиной происходил несчаст-
ный случай. Вот что слышали сидевшие за ширмой студенты (на самом деле
это была магнитофонная запись): молодая женщина взбирается на стул, за-
тем следует резкий вскрик и шум, как будто стул сломался и женщина упала
на пол, потом раздаются ее стоны и рыдания, прерываемые криками: <О,
Боже, моя нога... Я не могу ею пошевелить! О... плечо... Как же мне отсюда
выбраться...> Крики продолжались около минуты, постепенно затихая.
Экспериментаторов интересовало, придут ли испытуемые на помощь
молодой женщине или нет. Важной переменной в данном эксперименте было
количество испытуемых в комнате (один или несколько). 70% испытуемых,
которые находились в комнате одни, и только 20% испытуемых, находив-
шихся в комнате с партнером - незнакомым студентом, поспешили на по-
мощь женщине. Таким образом, ясно, что присутствие хотя бы одного сви-
детеля заметно тормозит активность людей. В собеседовании, последовавшем
после эксперимента, те испытуемые, которые находились в комнате с парт-
нером и не вмешались, объясняли свою позицию тем, что они решили,
будто ничего серьезного, возможно, и не произошло; в какой-то мере на это
их решение повлияла пассивность партнера.
В случае с убийством Дженовезе у свидетелей мог быть и дополнитель-
ный аргумент, оправдывающий их невмешательство. В подобных ситуациях,
если люди убеждены, что вместе с ними за происходящим наблюдают дру-
гие, испытываемое ими чувство ответственности распространяется на всех,
происходит как бы диффузия ответственности. Каждый из свидетелей убий-
ства Дженовезе, видевший, как загорается свет в окнах и оттуда выглядывают
заспанные лица, мог не ощущать собственной ответственности за развитие
событий: стоило только появиться другим свидетелям, как каждый из них
мог прийти к заключению, что кто-то другой уже вызывает полицию или что
это вообще чья-то, а не его собственная забота.
Чтобы проверить эту идею, Дарли и Лэтэнэ [47] создали эксперимен-
тальную ситуацию, в которой испытуемые были помещены в разные комна-
ты, а связь между ними поддерживалась с помощью микрофонов и наушни-
ков. Таким образом, они могли слышать, но не могли видеть друг друга. Затем
исследователи разыгрывали эпилептический припадок у одной из участниц:
они включали магнитофонную запись с имитацией припадка. По условиям
эксперимента в одном случае каждая из испытуемых считала, что она -
единственная, у кого во время инцидента были подключены наушники, в
другом случае каждая из испытуемых была убеждена, что наушники были
подключены у всех. Испытуемые, считавшие себя единственными свидетеля-
ми, со значительно более высокой степенью вероятности были готовы поки-
нуть комнату и поспешить на помощь попавшей в беду, нежели те, которые
считали, что и другие тоже слышат происходящее. По мере увеличения числа
таких <слышащих> вероятность прихода на помощь уменьшалась.
Поведение пассивных наблюдателей в случае убийства Дженовезе и по-
ведение испытуемых в экспериментах Дарли-Лэтэнэ рисуют нам достаточно
мрачную картину человеческой природы.
Действительно ли люди уклоняются от оказания помощи друг другу
при первой возможности, то есть, если кто-то другой подает им дурной
пример невмешательства или если ответственность за действие распределяет-
ся и ложится на плечи многих людей? Это происходит отнюдь не всегда:
возможны ситуации, в которых люди вдохновляются идеей прийти на по-
мощь товарищу.
Один случай из моего собственного жизненного опыта может пролить
свет на эту проблему.
Несколько лет назад я бродил с рюкзаком по Иосемитскому нацио-
нальному парку* и ночевал на открытом воздухе. Однажды ночью меня раз-
будил мужской крик. Был ли это крик боли, удивления или радости, я не
понял. Возможно, какие-то туристы проехали мимо на лошадях или на кого-
то из нашей группы напал медведь. Тем не менее я выбрался из спального
мешка и огляделся. Срывая рукой паутину над головой, я постарался опреде-
* Заповедник на севере Калифорнии.
лить, откуда донесся разбудивший меня крик. И тут я увидел странное явле-
ние. Все темное пространство вокруг меня было заполнено мерцающим све-
том. Это были фонарики в руках десятков туристов, спешащих на помощь
кричавшему. Оказалось, что ничего страшного не произошло: один из тури-
стов просто вскрикнул от неожиданности, когда слишком резко открыл
кран газовой плитки и она полыхнула, не причинив, впрочем, особого вре-
да. Прибывшие на помощь туристы выглядели почти разочарованными. Убе-
дившись, что в помощи никто не нуждается, они опять разбрелись по своим
палаткам и, думаю, немедленно заснули. Все, кроме меня: я еще долго не
находил себе места, ворочался, да так и не смог сомкнуть глаз. Как социаль-
ного психолога, приученного верить данным науки, меня всю ночь мучила
головоломка: почему мои собратья-туристы в данном случае повели себя
совсем не так, как испытуемые в экспериментах Дарли-Лэтэнэ?
Действительно, почему? В чем именно ситуация с туристами отличалась от
той, что создали экспериментаторы? В нашем палаточном лагере наличествовали
по крайней мере два фактора, которых либо совсем не было в ранее описанных
ситуациях, либо они присутствовали в них в самой малой степени.
На один из них я уже указал выше, употребив словосочетание <мои
собратья-туристы>. Говоря конкретно, чувство общей судьбы, или общнос-
ти, может возникнуть у людей, связанных одними и теми же интересами,
радостями, испытаниями и замкнутой средой обитания (такой, как палаточ-
ный городок), причем подобное чувство общности оказывается сильнее того,
что связывает просто проживающих вместе в одной стране, в одном графстве
или в одном городе.
Вторым фактором, определенным образом связанным с только что
описанным, была невозможность уклониться от столкновения с ситуацией
лицом к лицу.
Наблюдавшие за убийством Дженовезе могли отойти от своих окон и
почувствовать себя под относительной защитой родных стен, то есть и в отно-
сительной изоляции от происходившего за ними. А прохожие на нью-йоркской
Пятой авеню могли быстро покинуть место, где лежала беспомощная женщина,
иначе говоря, покинуть данную среду. Наконец, отношениями лицом к лицу с
жертвой не были связаны и испытуемые в экспериментах Дарли-Лэтэнэ, а
кроме того, они знали, что через очень короткое время смогут покинуть данное
место. А в палаточном лагере события происходили в среде относительно замк-
нутой: какие бы испытания ни выпали туристам в ту самую ночь, на следующее
утро им все равно пришлось бы разбираться с ночным происшествием! Итак,
оказывается, что в подобных обстоятельствах индивиды с гораздо большей охо-
той принимают на себя ответственность друг за друга.
Конечно, все это не больше чем рассуждения. Поведение туристов в
Иосемитском парке, стимулирующее наши рассуждения, не может ничего
доказать, потому что оно не было частью контролируемого эксперимента.
Одна из главных проблем, связанных с данными подобных эмпиричес-
ких наблюдений, состоит в том, что наблюдающий совершенно не владеет
информацией относительно людей, оказавшихся в изучаемой ситуации. По-
этому различия между людьми всегда маячат на горизонте в качестве возмож-
ного объяснения различий в их поведении. К примеру, кто-то может выдвинуть
такой аргумент: туристы, бродящие с рюкзаками за плечами, по своей при-
роде или ввиду приобретенного опыта добрее, мягче, вдумчивее и гуманнее
жителей Нью-Йорка. Возможно, в детстве они были скаутами - отсюда их
интерес к палаточной жизни! - и именно тогда их научили помогать другим.
Одной из причин, заставляющих нас проводить экспериментальные
исследования, является необходимость контроля за подобными неопреде-
ленностями. Эксперимент, поставленный Ирвингом Пилявиным и его со-
трудниками [48] в одном из вагонов нью-йоркского метро, как раз подкреп-
ляет мои умозрительные рассуждения о собственном туристском опыте.
В данном эксперименте подставной помощник экспериментаторов вне-
запно как бы испытывал головокружение и падал на пол вагона прямо на
глазах присутствующих, после чего оставался неподвижно лежать, уставив-
шись в потолок. Сцена была повторена 103 раза в разных условиях, и самым
впечатляющим результатом было то, что в большом числе случаев люди были
готовы поспешить на помощь упавшему. Особенно отчетливо эта тенденция
проявилась в ситуации, когда жертве придавали действительно болезненный
вид: более чем в 95% случаев кто-то предлагал помощь немедленно. Даже
когда в руке упавшего оказывалась бутылка и от него явно пахло спиртным,
он все равно получал немедленную помощь в 50% случаев.
В отличие от поведения испытуемых, с которыми имели дело Дарли и
Лэтэнэ, уровень отзывчивости пассажиров метро не зависел от количества
свидетелей. Люди предлагали помощь в переполненных поездах, где могло
иметь место <распыление> ответственности, столь же часто и быстро, как и в
полупустых. Хотя пассажиры метро были жителями Нью-Йорка (как и в
случае с Дженовезе, с Брэдли и с испытуемыми в эксперименте Дарли-
Лэтэнэ), они находились в определенной среде. Хотя она и мало напоминала
Иосемитский национальный парк, но все же два обстоятельства делали ее
похожей на палаточный лагерь: 1) пассажирами метро владело то же ощуще-
ние <общей судьбы>; 2) они оказались лицом к лицу с жертвой, и из этой
ситуации нельзя было выйти немедленно.
Как можно усилить стремление помочь другим? Давайте зададим воп-
росы, которые придут на ум, окажись вы в критической ситуации: <Она
действительно так серьезна? Это требует моего личного вмешательства? Бу-
дет ли оказание помощи трудным для меня? Потребует ли оно больших
затрат? Принесет ли мое вмешательство пользу жертве? Могу ли я легко
исчезнуть с места происшествия?> Ваша реакция на ситуацию будет зависеть
от ответов на каждый из этих вопросов.
Первое необходимое условие оказания помощи - быть убежденным в
том, что ситуация- критическая,чрезвычайнаяМ.ъ\ уже видели, как само присут-
ствие невмешивающихся свидетелей служит своеобразным <знаком> для других
наблюдателей считать сложившуюся ситуацию именно нечрезвычайной. Однако
отношение свидетелей может таким образом повлиять на ее восприятие испы-
туемыми, что они будут, наоборот, проявлять активность.
В эксперименте Леонарда Бикмана [49] студентки, находившиеся в спе-
циальных экспериментальных отсеках, по внутренней радиосвязи слышали
скрежет, звуки удара, крик жертвы, а также непосредственную реакцию
свидетеля на то, что выглядело как несчастный случай. Когда испытуемые слы-
шали, что свидетель интерпретировал событие как нечто чрезвычайное, они
спешили на помощь чаще и быстрее, чем в случаях, когда интерпретация собы-
тия свидетелем была неопределенной или когда свидетель квалифицировал со-
бытие как нечрезвычайное. Чем меньше была неясность по поводу чрезвычайно-
сти происходящего, тем выше была вероятность оказания помощи.
Определение ситуации как чрезвычайной - это первый шаг. Следую-
щим шагом должно стать принятие персональной ответственности за вмеша-
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |