Андрей Миронов: баловень судьбы 17 страница

«Наступил день свадьбы. С утра в моей коммунальной квартире с амурами раздался телефонный звонок. Это был Андрей:

– Таня! – кричал он. – Танечка! Я не хочу! Я не пойду! Та-а-а-а-ня! Я не хочу! Я сейчас приеду! Та-а-а-а-а-ня!

– Иди, иди, проштампелюйся! Помучайся, это ненадолго! – жестко ответила я. – И никаких приездов!

Бросила трубку, посмотрела на амуров и выругалась: «Подколесин хренов!»

Как утверждают очевидцы, совместная жизнь Миронова и Градовой не заладилась с первых же дней. Мол, первый скандал возник, как только они расписались, уже в поезде, в свадебном путешествии по дороге в Ленинград. Говорят, виновниками скандала были друзья Миронова Александр Ширвиндт и Марк Захаров. Завзятые прикольщики, они не удержались от розыгрыша и на этот раз. Во время привокзальной суеты с распитием шампанского они незаметно для молодоженов положили в их чемоданы несколько кирпичей и портрет Ленина. И когда Миронов взялся за чемоданы и охнул от их тяжести, друзья были просто на седьмом небе от счастья. Еще сильнее их развеселило то, что молодожены так ни о чем и не догадались и внесли тяжеленные чемоданы в купе. «Вот будет забава!» – потирали руки шутники, предвкушая, как вытянутся лица у молодых, когда они узнают правду. Лица у молодоженов действительно вытянулись, причем сильнее всего у невесты. Она шутки не оценила и начала проклинать друзей жениха, а вместе с ними и самого Миронова на чем свет стоит. Жених в ответ вспылил, и, как говорится, понеслось. В итоге свадебное путешествие было испорчено. Говорят, Миронов тогда был чуть ли не на грани развода, однако его отец – мудрый Александр Менакер – посоветовал сыну не торопиться, объяснил возникший скандал тем, что талантливые женщины всегда строптивы. Короче, ситуацию тогда удалось стабилизировать.

В Москву молодожены вернулись 1 декабря, поскольку вечером Миронову предстояло играть в спектакле «У времени в плену». 3-го он играл в «Интервенции», 6-го – в «У времени в плену», 8-го – в «Интервенции», 11-го – в «Женитьбе Фигаро», 13-го и 19-го – в «Дон Жуане», 22-го и 28-го – в «Женитьбе Фигаро». В перерывах между игрой в театре Миронов репетировал Хлестакова и занимался озвучкой «Стариков-разбойников». За роль подлеца Проскудина в последнем фильме актер удостоился в общем-то скромного гонорара в 710 рублей (остальным актерам начислили следующие суммы: Ю. Никулин – 5675 руб., Е. Евстигнеев – 4100 руб., О. Аросева – 1625 руб., Ю. Белов – 1130 руб. 60 коп., Г. Бурков – 598 руб., Т. Никулина – 437 руб., Л. Дуров – 373 руб.).

В том же декабре Андрей Миронов поссорился со своим другом, актером «Современника» Игорем Квашой. По словам Н. Пушновой, это выглядело следующим образом:

«Произошла очень неприятная история. Андрей пригласил Квашу в гости, на улицу Волкова, в маленькую квартирку, куда привез Катю (Градову. – Ф. Р.). Игорь немножко нахулиганил. Андрей очень обиделся. Искренний, чистый человек, он относился к людям по-детски открыто и совершенно не понимал цинизма в отношениях. А поступок друга был циничен. Андрей обиделся настолько, что много лет (по словам самого Кваши, только год. – Ф. Р.) не общался с Квашой. Потом помирился. Так или иначе, пренебрежительная выходка друга была связана с Катей. Совместная жизнь начиналась беспокойно…»

Наступление этого года Миронов встретил с законной супругой в новой квартире своих родителей на улице Танеевых (Миронова и Менакер переехали туда за несколько месяцев до этого). Затем молодые отправились догуливать праздник на квартиру кого-то из друзей. Все было вполне традиционно: выстрелы пробок от шампанского, юморные тосты, розыгрыши. В тот же день в 15.15 по московскому времени по ТВ состоялась премьера телеспектакля «Малыш и Карлсон». Как мы помним, Миронов играл в нем чердачного вора Рулле. Прекрасно помню свои личные впечатления от этого спектакля – полный восторг. В течение трех лет, пока этот спектакль шел на сцене Театра сатиры, посмотреть его могла лишь незначительная часть детворы. Телевидение ликвидировало этот недостаток – донесла «Малыша и Карлсона» до всех детей Советского Союза. И это не преувеличение: его видела вся советская детвора без исключения. Мне лично в спектакле нравились три исполнителя: Спартак Мишулин (Карлсон), Андрей Миронов (Рулле) и Константин Райкин (жених сестры Малыша). Песню Миронова-Рулле «Работа чистая, работа славная» я выучил наизусть.

Всю первую половину января Миронов был освобожден от репертуарных спектаклей и занимался только одним – репетировал Хлестакова. И перед зрителями он предстал только 15 января в образе Дон Жуана. Затем спектакли пошли чередой: 16-го – «Баня», 19-го – «Женитьба Фигаро», 21-го – «Интервенция», 22-го – «У времени в плену», 24-го – «Женитьба Фигаро». Спектакль закончился в десять вечера, а за полчаса до этого (в 21.30) по ТВ началась демонстрация дебютного фильма Андрея Миронова «А если это любовь?». Естественно, на показ он не успел.

января Миронов играл в «Дон Жуане», 31-го – в «У времени в плену».

Февраль начался с «Интервенции» – 2-го. Затем шли: 4-го – «У времени в плену», 5-го – «Дон Жуан», 11-го – «Интервенция», 14-го – «Женитьба Фигаро», 15-го – «Баня», 21-го – «Женитьба Фигаро», 23-го – «У времени в плену», 28-го – «Женитьба Фигаро».

Тем временем союз Миронова и Градовой продолжал удивлять многих. Все-таки разность их характеров нельзя было скрыть ничем. Если с Егоровой Миронов чувствовал себя свободным и раскованным и с удовольствием брал ее в свои мужские компании, то с Градовой этот номер уже не проходил. Но иначе и быть не могло. Миронов сам явился инициатором того, чтобы его жена стала хранительницей семейного очага и ничем, кроме домашнего хозяйства, заниматься не имела права. В театре она играла от случая к случаю, в кино не снималась (ей было разрешено только досняться в «Семнадцати мгновениях весны»). Однако, пойдя на эти жертвы, Градова имела полное право и от мужа требовать соблюдения определенных норм и правил. Во-первых, сократить до минимума посещение различных тусовок, во-вторых, остепениться в своих отношениях с противоположным полом. Но Миронов был из тех мужчин, которые привыкли играть исключительно в одни ворота. Поэтому полного взаимопонимания с супругой у него не было и быть не могло. Во всяком случае с Градовой.

Март тоже начался с «Интервенции» – 3-го. Далее шли: 4-го – «Баня», 6-го – «Женитьба Фигаро». 8 марта Миронову исполнился 31 год. Гуляли в ресторане Дома литераторов в присутствии многочисленных друзей и коллег. После этого три дня именинник отдыхал. Перед зрителями он снова предстал 11-го – играл Вишневского в «У времени в плену». 13-го это была уже «Интервенция», 14-го – «Женитьба Фигаро», 20-го – «У времени в плену».

марта вместо ранее объявленного спектакля «Дон Жуан, или Любовь к геометрии» была показана премьера «Ревизора». В спектакле был задействован звездный состав: Андрей Миронов (Хлестаков), Анатолий Папанов (Городничий), Вера Васильева (Анна Андреевна), Татьяна Ицыкович (Марья Антоновна), а также Георгий Менглет, Александр Ширвиндт, Борис Новиков и др. Отзываясь об этой роли Миронова, А. Вислова пишет:

«Да, Хлестаков получился самым неуловимым характером у актера, но таким он написан Гоголем. Ему присуща множественность черт, раскрывающихся в бурлящей фантасмагорической смене настроений и поступков. Хлестаков Миронова как ртуть мгновенно переливался из одного состояния в другое. Его в прямом смысле несло неведомо куда, как бы во все стороны сразу.

В год премьеры спектакля критика много писала об «инфантильности» Хлестакова – Миронова, его «неестественной хрупкости», «эфемерности», «ломкости» и «зыбкости». На самом деле за ним скрывалась необычайная внутренняя подвижность Хлестакова. Миронов старался не упустить ни одного из свойств своего персонажа. Появляясь перед зрителями в чуть серебрящемся фраке (даже в одежде Хлестакова было нечто переливчатое), с тростью в руке, он скользил по сцене, причудливо меняя жесты и позы, внезапно переходя от шепота к резким вскрикам. Трость – игрушка молодого щеголя – то вдруг превращалась в орудие угрозы (от резких ударов которой по столу первым съеживался ее обладатель), то временами вид ее действительно навевал чаплиновские мотивы. Каскадом непредсказуемых движений и интонаций Миронов передавал и трусость Хлестакова, и беззастенчивую браваду, сочетавшуюся с бесстыдством завзятого враля, и нелепость фейерверочных фантазий маленького бедного чиновника. Только что он в страхе пятился от Городничего, а через несколько мгновений уже парил во вдохновенном экстазе. Только что полз по полу на четвереньках, а в следующую секунду бездумно и грациозно выделывал па бального танца…

Без юмора и иронии Миронов не мог ни играть, ни просто существовать. В них заключалось его спасение от жизненных неурядиц. Они наложили особый, неповторимый отпечаток на все создания артиста. Хлестаков не был исключением. Скорее, напротив, именно на этом спектакле Миронов чаще обычного доводил зрителей до приступов почти гомерического хохота. Вызывал их внезапно, резко и так же моментально гасил…

Миронов, когда был «в ударе», играл захлебываясь. Его партнеры по сцене всегда это чувствовали и в определенные моменты почтительно, с осторожностью расступались, давая простор его артистическому буйству. А сами на минуты превращались в наблюдательных зрителей. Когда в сцене вранья в доме Городничего Хлестаков – Миронов после фейерверка стремительных мини-показов своей «шумной петербургской жизни», сопровождавшихся обычно непрекращающейся импровизацией в общении со всеми, кто стоял в тот момент на сцене, обессиленно падал со стола в руки своих коллег, чуть не до головокружения заверченных скоростью монолога и параллельным остроумным обыгрыванием их сиюминутного, застигнутого врасплох состояния, то и актеры и зрители наконец на секунду получали возможность для передышки. Привыкнуть к мироновским эскападам было, по-моему, невозможно. Они всегда были непредсказуемы…»

Критика отнеслась к новой роли Миронова по-разному. Одни считали ее его несомненной удачей, очередным шагом вперед в его актерском совершенствовании, другие, наоборот, сочли ее чуть ли не провальной. Истина, как всегда, была где-то посередине. По словам все той же А. Висловой: «Вероятно, несоответствием режиссерского замысла задачам, которые он ставил перед актерами, частично объясняется и то обстоятельство, что роль Хлестакова не получилась у Миронова столь законченной и совершенной, как иные лучшие создания артиста. Но, на мой взгляд, есть и другие причины. Их следует искать в психологии, мироощущении и человеческой натуре Миронова. Что-то в нем сопротивлялось перевоплощению в Башмачкина. Фантастическая заземленность человеческого характера, изображенного Гоголем, не сочеталась с романтической настроенностью души актера. Внутренняя дисциплина ощущалась всегда. Отсюда возникала некоторая, не свойственная Миронову неестественность интонаций, вроде бы и отвечавших замыслу, но не собственному голосу актера. Они были не фальшивыми, а именно чужими. Миронов это, кстати, чувствовал и, наверное, поэтому не мог назвать при всем соблазне роль Хлестакова своей любимой.

В противоречивом отношении к спектаклю он был не одинок. Мне как-то случайно довелось услышать за кулисами реплику А. Папанова накануне очередного «Ревизора»: «Тяжелый спектакль». В самом деле, нелегко было каждый раз собирать его оформление и нелегко в нем было играть артистам. Хотя в процессе спектакля они разыгрывались, но большого энтузиазма играть перед его началом я не замечала ни у кого. Тем более не было видно того вдохновенного порыва, с которым приходил Миронов в театр в те вечера, когда будет играться другой спектакль – «Горе от ума»…

Роль Хлестакова оказалась переломной для актера. Если его Фигаро в год премьеры был весь пронизан духом «шестидесятников» с их культом жизнеутверждения, молодого задора, искренности, романтики и веселой энергии, то Хлестаков изначально был увиден глазами человека иного мироощущения. Видимо, поэтому он тогда и удивил многих. Далеко не все осознали и прочувствовали происходящие на глазах перемены, далеко не все оказались подготовлены к резкой смене настроя души. Думаю, и сам Миронов пришел к новому настроению не сознательно, а, скорее, интуитивно. Может быть, отчасти этим объясняется неясность созданного им образа. Он уловил нарастающие новые звуки в нашей жизни, но глубинную суть их сам для себя тогда еще объяснить не мог. Его Хлестаков был то жалок, то смешон, то грозен, то циничен. Единственное, чего в нем не было, – это душевной легкости, которая до того жила во всех героях Миронова. Зато неутихающей душевной тревоги в нем появилось в избытке. Именно это состояние стало потихоньку доминировать и в жизни, и в творчестве актера. Юношеская безмятежность навсегда уходила в прошлое…»

апреля Миронов снова играл в «Ревизоре», 7-го – в «Бане». Два последующих дня он был свободен от спектаклей, будучи занятым только на репетициях.

Субботним вечером 8-го (в 18.15) по телевидению показали бессмертную комедию Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука». Это был третий показ этого фильма по ЦТ, причем самый печальный. Дело в том, что цензоры с телевидения, вооружившись ножницами, обкарнали ленту, выкинув из нее ряд эпизодов. В частности, была сокращена сцена соблазнения Горбункова белокурой красоткой в гостинице. Чем руководствовались цензоры понять было сложно: ведь с момента выхода фильма на экраны страны – а это случилось в 1969 году – его уже успели посмотреть практически все.

Между тем в тот субботний вечер зрителем фильма был и исполнитель главной роли – Юрий Никулин. Увиденное его крайне огорчило. И спустя месяц в интервью «Литературной газете» он заявит: «Недавно шла по телевизору „Бриллиантовая рука“ в каком-то непонятном сокращенном варианте. Ощущение такое, словно держишь в руках любимую книгу, а кто-то взял и повырывал из нее страницы. Понимаю, что все это недоразумение, оплошности. Но нам, актерам, такие „оплошности“ кровь портят…»

Очередной спектакль Миронов играл 10 апреля – это была «Женитьба Фигаро». Далее шли: 12-го – «Ревизор», 14-го – «У времени в плену», 15-го – «Интервенция» (день) и «Дон Жуан» (вечер), 16-го – «Женитьба Фигаро», 18-го – «Ревизор», 19-го – «У времени в плену», 24-го – «Женитьба Фигаро», 25-го – «Ревизор», 28-го – «Интервенция».

апреля на всесоюзный экран вышел фильм «Достояние республики». И мгновенно стал чуть ли не фаворитом проката, поскольку еще задолго до премьеры СМИ успели сделать ленте хорошую рекламу: писали о прекрасной работе Андрея Миронова, по радио прозвучала «Песенка о шпаге», которая мгновенно стала всенародным шлягером. Короче, простой зритель принял картину восторженно. Причем не только юный зритель. В августовском номере журнала «Советский экран» (№ 18) было помещено письмо свердловчанки Л. Гарян, которая писала: «Пишу это письмо с единственной целью: сказать создателям фильма „Достояние республики“ сердечное спасибо. Сегодня посмотрела фильм со своей дочерью. Мы обе ушли из кинотеатра под большим впечатлением. Не могу удержаться, чтобы не выразить благодарность режиссерам, актерам и всем создателям фильма.

Невольно напрашивается сопоставление этого фильма с другим почти на ту же тему – «Приключения неуловимых» (3-я серия). «Достояние республики» несравненно сильнее, богаче, содержательнее. Этот фильм с удовольствием смотрят и взрослые и дети. Он оказывает большое эмоциональное и воспитательное воздействие. Замечательные образы создали актеры Миронов, Табаков и маленький мальчик, играющий Иннокентия. Не хочется расставаться с ними и в то же время боишься, чтобы не получилось того же, что с героями третьей серии «Неуловимых».

А вот как отозвался о роли Миронова в этом фильме критик К. Рудницкий: «Замысел авторов сценария и режиссера В. Бычкова предусматривал восприятие актерских данных Миронова не в комедийном, а в героическом регистре. Ибо Маркиз, которого сыграл Миронов, – по всем статьям романтический герой. Его Маркиз являлся в фильме в самых разных обличьях: то одноруким нищим, то удивительно дерзким авантюристом, то цирковым стрелком, не глядя поражающим мишени, то холодным циником, то человеком, не чуждым своеобразного благородства, то, наконец, самоотверженным героем, погибающим за высокие идеалы. Эффектную, красивую роль Миронов и сыграл очень эффектно и красиво, вполне оправдывая в финале те симпатии, которые Маркиз так легко и картинно завоевывал с момента первого же появления на экране…

Авантюрную роль Миронов истолковал как вереницу приключений, ведущих к осознанию собственной судьбы, к готовности завершить извилистый путь совершенно недвусмысленным и благородным подвигом. В атмосферу стремительного вестерна Маркиз вошел как герой наиболее динамичный, наиболее картинный и победительный, но одновременно и как герой лирический.

Затаенный лиризм игры Миронова изменил всю структуру произведения, превратил его одномерность в многозначность, дал его быстрому движению более содержательный характер… Мы вправе отметить успех Миронова в роли, для него несомненно новой, но сыгранной ничуть не менее уверенно и свободно, нежели роли комедийные…»

Миронов на самом деле явился главным «тягачом» в этой незамысловатой картине, главным героем, который перетягивал все симпатии зрителей к себе. Его Маркиз, эдакий Фанфан-Тюльпан советского розлива, нравился всем: и подросткам, и мужчинам, и женщинам и пенсионерам. Нравился прежде всего в силу того, что не был приверженцем никаких идеологических догм (как герой Олега Табакова) и плыл по жизни легко и свободно. Да еще к тому же пел прекрасные зонги. А уж когда Маркиз погибал, тут и вовсе таяли сердца у самых последних скептиков. И плюс его гибели в глазах зрителей был не в том, что он отдавал свою жизнь за идеалы революции (как это было в десятках фильмов про революцию и Гражданскую войну), а погибал во славу искусства – отказался расстреливать произведения искусства. Не ошибусь, если скажу, что именно о таком друге мечтали все подростки Советского Союза.

По словам самого А. Миронова: «Люблю своего Маркиза. Он, как мне кажется, нашел отклик у зрителя. В этой роли хотелось передать честное, бескомпромиссное отношение к жизни человека, за внутренними противоречиями которого – романтическое восприятие действительности, влюбленность и вера в людей. Мне очень близок такой настрой души, такой взгляд на мир…»

Справедливости ради стоит отметить, что в череде положительных откликов на фильм встречались и другие – отрицательные. Вот как, к примеру, отозвался о фильме некто Л. Маковкин в газете «Уральский рабочий» (номер от 26 апреля 1972 года):

«Несмотря на обилие имен, по-настоящему ярких актерских работ в фильме в общем-то нет. Нет потому, что чем дальше раскручиваются хитросплетения поисков похищенных ценностей, тем больше и больше отходят на второй план характеры героев, достоверность и правда времени, где шла, например, борьба двух миров. И хотя с экрана нет-нет да и прозвучат слова о революции, народе, „достояниях республики“ – их все труднее и труднее оказывается расслышать в скрипе дверей тайников, шуме погонь, грохоте перестрелок. В споре жизни и трюка победителем чаще всего оказывается трюк. Причем не всегда самого лучшего свойства, вроде „киноцитат“ из „вестернов“, перерубаемых канатов да прыжков на веревках с колокольни на колокольню.

Да, занимательность – это необходимо… Но занимательность во имя и ради чего? Ради того, чтобы пощекотать нервы ржавым скрипом заржавелых петель на подвальных дверях? Или ослепить сполохом грандиозно снятого пожара? Или поразить лихой скачкой, во время которой всадник на полном скаку прыгает по проверенным рецептам «ковбойских лент» с лошади на крышу бешено летящего фургона?..»

Стоит отдать должное критику, он верно угадал главную идею молодого режиссера – снять не очередной фильм «про Гражданскую войну», а лихой подростковый вестерн. Не случайно поэтому фильмами, которые члены съемочной группы баловали себя в процессе съемок, были шедевры западного кино, в том числе и вестерн Серджио Леоне «Плохой, хороший, злой» (кроме этого они смотрели «Полуночного ковбоя», «Человека со шрамом», «Нашего человека в Стамбуле», «Меч и весы», «Человека, которого не было», «Процесс»). Кстати, и худсовет студии, когда большая часть съемочного процесса была уже позади, ставил в вину Бычкову именно это: слишком много «вестерновости» и мало революционного пафоса. И чтобы ублажить ревнителей идеологии, режиссеру пришлось снимать эпизод с ноябрьской демонстрацией 21-го года, да и ряд других сцен подобного рода. Хотя изначально идея была иной: снять романтическое кино, на котором подросткам было бы не скучно. И расчет оказался верным: фильм, повторюсь, был принят на «ура». Причем «ура» громогласное, о чем наглядно свидетельствовали феноменальные цифры проката – 47,14 млн зрителей. Это позволит «Достоянию республики» занять 5-е место в прокате 1972 года среди отечественных лент, пропустив вперед себя следующие фильмы: «Джентльмены удачи» (66 млн), «А зори здесь тихие…» (66 млн), «Корона Российской империи, или Снова неуловимые» (60,8 млн), «Русское поле» (56,2 млн). Без сомнения, что львиной долей успеха фильм был обязан в первую очередь блистательной игре Андрея Миронова.

Май начался для Миронова в театре с «Женитьбы Фигаро» – он играл ее 3-го. Затем спектакли с его участием шли в следующей последовательности: 6-го – «Ревизор», 9-го – «У времени в плену», 10-го – Ревизор», 12-го – «У времени в плену», 13-го – «Ревизор». На этом Миронов остановился, взяв недельный тайм-аут. 19 мая Театр сатиры отправился с гастролями в Болгарию (София, Варна), взяв туда три спектакля, один из которых был с участием Миронова – «Женитьба Фигаро» (два других: «Темп-1929» и «Затюканный апостол»). Супруга Миронова Екатерина Градова в этих постановках занята не была, поэтому осталась в Москве. Зато бывшая пассия Миронова Татьяна Егорова, будучи занятой в «Темпе-1929», в Болгарию отправилась. К тому времени вражда бывших любовников давно сошла на «нет», и они поддерживали вполне дружеские отношения. Правда, в театре, при Градовой, они не имели возможности общаться более плотно, ограничиваясь только встречами на короткой ноге. Но теперь, вдали от родины, их будто прорвало. Миронов и Егорова все дни гастролей проводили вместе. Пусть не одни, а в компании других коллег по театру (Александра Ширвиндта, Марка Захарова и Татьяны Пельтцер), однако все равно они были счастливы. Однажды на вечеринке, устроенной болгарами, Миронов закружил Егорову в стремительном танце и на весь зал прокричал: «Это моя жена!» Что он хотел этим сказать, ни Егорова, ни их коллеги по театру так и не поняли. Может быть, Миронов таким образом признавался, что женился не на той женщине, о которой мечтал. В таком случае, что ему мешало в свое время жениться на Егоровой?

На родину Театр сатиры вернулся 1 июня. На следующий день Миронов уже играл в «Интервенции». Далее шли: 3-го – «У времени в плену», 4-го – «Ревизор».

июня в околотеатральных кругах стало известно, что популярной актрисе театра и кино Татьяне Пельтцер накануне ее 68-го дня рождения присуждено звание народной артистки СССР. Сама Пельтцер, когда ей сообщили эту новость на репетиции спектакля «Мамаша Кураж», в нее не сильно поверила. Ведь до этого ни одного актера Театра сатиры за все 48 лет его существования не награждали столь высоким званием. Пельтцер должна была стать первой. О событиях тех дней вспоминает тогдашний завлит театра М. Линецкая:

«На четвертом этаже двери лифта с грохотом распахнулись, и оттуда высыпались возбужденные Марк Захаров, Клеон Протасов и Татьяна Пельтцер, в холщевой юбке, тапочках – прямо с репетиции „Мамаши Кураж“.

– Правда? Или это вы здесь придумали? – спросила Татьяна Ивановна, как всегда насмешливо. В голосе – надежда и сомнение.

– Конечно, правда!

Все понеслись в кабинет директора. А на другой день (6 июня. – Ф. Р.) Татьяна Ивановна пригласила всех в «Будапешт» на Петровских линиях. Вот это оперативность! Оказалось, что у нее день рождения – 68 лет. И она, по традиции, устраивает его в этом ресторане, только на этот раз семейный круг несколько расширился. Тосты, цветы, всеобщая любовь…

Потом поехали к ней пить кофе. Набилось много народа в ее квартире на «Аэропорту». Татьяна Ивановна с темпераментом готовила стол, развлекала гостей, отчитывала нерасторопную жену брата. В маленькой прихожей тесно. У зеркала – гора телеграмм. На стенке – множество значков. Кухня настоящей хозяйки с миллионом хитрых приспособлений, машинок, кофеварок, чайничков, самовар, наборы ножей и разной кухонной утвари.

В 11 вечера Татьяна Ивановна укатила в Ленинград на пробы в каком-то новом фильме…»

Вечером 6 июня Миронов играл в «Бане», 7-го – в «Ревизоре», 9-го – в «У времени в плену», 11-го – в «Ревизоре», 12-го – в «Интервенции». После этого Театр сатиры разделился: часть труппы осталась в Москве и продолжала играть спектакли, а другая часть с Мироновым во главе отправилась с гастролями в Ленинград. Миронов повез туда два своих спектакля: «Женитьбу Фигаро» и «Ревизора».

июля по Центральному телевидению был показан один из лучших фильмов с участием Андрея Миронова – «Три плюс два». К слову, этим летом исполнялось ровно 10 лет с момента начала съемок этого легендарного кинофильма. Правда, никто из его участников эту круглую дату не отмечал – тогда такое не практиковалось.

В Москву «сатировцы» вернулись 5 июля. До 20-го эта часть труппы находилась в отпусках, после чего воссоединилась с другой частью, и вся труппа отправилась на еще одни гастроли, теперь более продолжительные – в Киев.

В эти самые дни – 10 августа – на экраны страны вышел очередной фильм с участием Андрея Миронова. Речь идет о комедии Эдьдара Рязанова «Старики-разбойники». Как мы помним, он сыграл в нем роль карьериста Проскудина. По объему роль была небольшая, но важная – именно из-за его героя Мячиков соглашался ограбить музей. Миронов играл своего героя вроде бы скупо, но в то же время очень точно – карьеризм и лизоблюдство буквально читались во всем его облике: во взгляде, жестах, даже в походке. Это было тем более удивительно, что те же самые зрители, кто видел Миронова в этой роли, буквально на днях видели его в другой – в роли обаятельного Маркиза.

Волею судьбы именно в те дни, когда «Старики-разбойники» вышли в прокат, Эльдар Рязанов в компании со своим постоянным соавтором драматургом Эмилем Брагинским вот уже почти месяц работал над новым сценарием, в котором главная роль предназначалась Андрею Миронову. Речь идет о советско-итальянской комедии «Невероятные приключения итальянцев в России», где Миронову предстояло стать ни много ни мало капитаном милиции Андреем Васильевым.

Вообще идея этого фильма появилась на свет благодаря чистой случайности. А именно – из-за денежного долга. После постановки Сергеем Бондарчуком фильма «Ватерлоо» (1970) за фирмой «Дино Де Лаурентис» остался большой денежный долг, который итальянцы не торопились отдавать. Они говорили, что банк уже закрыл счета «Ватерлоо» и для того, чтобы вернуть долг, им нужно затеять новую совместную постановку с «Мосфильмом». Советская сторона была не против такого поворота событий и поинтересовалась только об одном – фильм какого жанра устроит итальянцев. Те ответили: что-нибудь попроще, например комедия. «Мосфильм» эту идею поддержал. Постановку совместной комедии было решено доверить Эльдару Рязанову и его постоянному автору сценаристу Эмилю Брагинскому, поскольку ими еще в конце 60-х была написана веселая пьеса про итальянцев «Спагетти по-русски». Но Рязанов согласился на это не сразу, поскольку никогда до этого в жанре эксцентрической комедии не работал. Однако сопротивлялся он недолго. Затем его охватил обыкновенный азарт: он решил доказать, что может снимать кино и в этом жанре. Где-то с конца июля началась работа над сценарием. Поскольку до этого ни Рязанову, ни Брагинскому не приходилось иметь дело с эксцентрической комедией, работа шла трудно. Весь август сценарий писался в Москве, а в начале сентября авторы отправились работать в Дом творчества в Дубултах. Но вернемся к Миронову.

После гастролей в Киеве Миронов и Егорова отправились отдыхать в Прибалтику. В Москву вернулись в середине сентября. И здесь Градова сообщила супругу, что беременна. Миронов воспринял эту новость со смешанным чувством: с одной стороны, он уже вроде бы созрел для того, чтобы стать отцом, но, с другой стороны, его все сильнее одолевали сомнения о перспективах их брака с Градовой. Однако поступить с женой так же, как он некогда поступил с Егоровой, отправив ее под нож хирурга, Миронов не решился. Он решил: будь что будет.

сентября Театр сатиры открыл в столице свой очередной сезон. В тот день показывали «У времени в плену» с Андреем Мироновым в роли пламенного большевика-ленинца Всеволода Вишневского. В эти же дни в театре приступили к репетициям сразу трех новых спектаклей, отличительной особенностью которых было то, что в каждом из них был занят наш герой. В комедии про колхозную жизнь «Таблетка под язык» А. Макаенка Миронов играл колхозника Шведа, в комедии про городскую жизнь «Маленькие комедии большого дома» у него была роль Мужа (к тому же это была его первая режиссерская работа в соавторстве с Александром Ширвиндтом), а в новой редакции «Клопа» В. Маяковского Миронову предстояло исполнить роль Олега Баяна (как мы помним, в первой версии он играл Присыпкина).

сентября по ТВ состоялся повторный показ телеспектакля «Малыш и Карлсон». Это была суббота, поэтому спектакль демонстрировался в два часа дня. Миронов его не видел, поскольку в это же время был на репетиции.

сентября Миронов играл в «Ревизоре», 27-го – в «Женитьбе Фигаро».

В этом же месяце в продажу поступила пластинка с записью песни в исполнении Андрея Миронова. Речь идет о твердом миньоне «Музыка кино», где были представлены четыре песни: «Лесной олень» (Е. Крылатов – Ю. Энтин, к/ф «Ох уж эта Настя!») – Аида Ведищева; «Что будет, то и будет» (Е. Крылатов – Б. Ахмадулина, к/ф «Достояние республики») – Андрей Миронов; «Гляжу в озера синие» (Л. Афанасьев – И. Шаферан, т/ф «Тени исчезают в полдень») – И. Карелина; «Гусарская баллада» (В. Соловьев-Седой – М. Ножкин, к/ф «Щельменко-денщик») – Эдуард Хиль. В моей фонотеке эта пластинка появилась той же осенью, но только две песни на нем были, что называется, «запилены» – «Песенка о шпаге» и «Лесной олень».

Дата добавления: 2015-08-28