— Что-то вид у них не слишком дружелюбный, — сухо заметил Дункан.
— Это аввары. Горное племя. Им и не положено относиться к нам с симпатией.
— Будем драться?
— Нет, давай подождем и поглядим, как поступят они.
Вскоре из ворот вышли трое — рослые суровые воины, которые вели нескольких злобных волкодавов. Псы рычали и лаяли, в нетерпении натягивая ремни. Судя по тому, что их до сих пор не спустили на пришельцев, воины собирались поговорить. По крайней мере, Мэрик на это надеялся.
Все трое остановились в нескольких шагах от Мэрика и Дункана, сверля их подозрительными взглядами и удерживая псов. Предводитель оказался заметно старше товарищей — его длинные волосы, ниспадавшие ниже плеч, были совсем седыми, однако он был могучего сложения, и от него веяло властью.
— Равнинники, — проворчал он.
Это было утверждение, а не вопрос, но Мэрик тем не менее кивнул. Лучше быть с этими людьми поучтивее. Аввары долго воевали с равнинниками, а когда много веков назад король Каленхад объединял тейрны в единое государство, наотрез отказались пойти под королевскую руку. Годы, миновавшие с тех пор, только укрепили желание авваров оставаться независимыми.
— Зачем вы пришли? — властно спросил воин.
— Мы ищем человека по имени Келль, — сказал Мэрик.
Судя по взглядам, которыми обменялись между собой воины, они точно знали, о ком он говорит. В этом не было ничего удивительного. Похоже, во всех этих снах события были целиком и полностью сосредоточены вокруг одного персонажа.
Да и снятся ли кому-нибудь сны другого рода? Сны, в которых человек оказывается лишь сторонним наблюдателем, незначащей соринкой в великом плане бытия?
— Вы ищете Келля ап Моргана? Зачем?
— Именно об этом мне и нужно поговорить с Келлем.
Ответ Мэрика пришелся не по вкусу горцам — видно было, как рассердила их такая дерзость. Дункан быстро глянул на Мэрика, многозначительно шевельнув бровями. Он явно считал, что они вот-вот ввяжутся в драку, и, похоже, был ничуть не против. По счастью, седовласый предводитель строго цыкнул на спутников, приструнив их ярость прежде, чем она выплеснулась наружу.
— Поглядим, — буркнул он.
Кивком велев другим воинам следовать за ним, он развернулся и двинулся вверх по тропе к поселку. Воины, волоча на туго натянутых сворках псов, побежали следом. Мэрику и Дункану оставалось либо пойти за ними, либо так и остаться на тропе. Выбор небогатый.
— От них воняет мочей, — пожаловался Дункан, без особого, впрочем, пыла.
— Можешь остаться здесь, если хочешь.
Они вошли в поселок, и тут же навстречу им высыпала толпа любопытных. Ребятишки глазели на чужаков, засунув палец в рот, — грязные, с виду сущие дикари. Взрослые выглядели немногим лучше. Вся жизнь этих людей проходила в упорной борьбе за выживание; словно сорная трава, они упрямо цеплялись корнями за эту гору, подвергаясь бесчисленным напастям: болезни, нехватка дичи, кровопролитная вражда с соседними кланами. Жизнь авваров была тяжела и незавидна, но они умели выносить невзгоды.
Дома, располагавшиеся у пещер, были приземисты, но на вид вполне добротны. Мэрик напомнил себе, что эти люди — отнюдь не дикари. Им были знакомы каменная кладка и горное дело, они торговали с гномами, закупая оружие и прочие припасы. Над каждой дверью была натянута шкура, щедро, в ярких красках расписанная рунами.
Тотемы, стоявшие перед большинством домов, тоже были типично авварские. Эти каменные идолы, если Мэрик ничего не напутал, были посвящены богам. Он знал только одного авварского бога, вернее, богиню — Владычицу Небес, которой горцы отдавали своих мертвецов, оставляя тела на открытых скальных площадках, чтобы птицы дочиста обглодали кости. Мэрик полагал, что этот обычай ничем не хуже традиции сжигать мертвых, хотя его и занимала мысль, что же аввары делали потом с этими костями.
Через неказистый двор, главным украшением которого служили распяленные шкуры и горки собачьего дерьма, воины провели Мэрика и Дункана к большому каменному дому. На самом деле этот дом, скорее, можно было назвать лачугой, однако он выглядел просторнее прочих, и над входом в него красовалась впечатляющая резьба — голова орла. Здесь явно проживала какая-то важная персона.
Седовласый воин тотчас прошел в дом, но, когда Мэрик хотел последовать за ним, два других аввара встали у него на пути, скрестив руки на груди и сверля его суровым взглядом. Стало быть, в дом нельзя.
Пока они дожидались во дворе, подошли несколько псов и принялись с любопытством обнюхивать их ноги. Псы эти выглядели не такими ухоженными, как Кромсай, — они куда больше смахивали на волков. Дункан закашлялся и прикрыл ладонью рот, но Мэрик лишь усмехнулся. Будучи ферелденцем, он с детских лет привык к обществу собак.
Шайка ребятишек, выглядывая из-за ближайшего угла, боязливо таращилась на чужаков. Один из них, расхрабрившись, бросил камень в Мэрика, изрядно промахнулся, и вся шайка, хихикая с перепугу, брызнула наутек. Воины, охранявшие дверь, не обратили на эту выходку ни малейшего внимания.
Когда седовласый аввар наконец появился во дворе, он был не один. За ним шел молодой воин, в меховом плаще красноватого оттенка, с длинными каштановыми волосами и коротко подстриженной бородкой. Увидев его настороженные, необычайно светлые глаза, Мэрик понял, что это Келль. Да, он длинноволос, и голые руки от плеча до запястья покрыты племенными татуировками, но эту молчаливую сдержанность ни с чем не спутаешь.
— Келль?.. — потрясенно выдохнул Дункан.
Охотник вскинул брови. Седовласый воин глянул на него и нахмурился:
— Эти равнинники, ярл, вроде как явились поговорить с тобой. Ты их знаешь? Мы можем скормить их псам.
Келль пристально всмотрелся в Мэрика и Дункана, поочередно окинув их испытующим взглядом. Мэрик не заметил ни малейшего намека на узнавание, но это еще ничего не значило — охотник хорошо умел хранить непроницаемый вид. Дункан поднял было руку, собираясь заговорить, но седовласый воин грозно рыкнул на него. Что случится, если Келль решит, что не намерен с ними разговаривать? Они посреди поселка, где полным-полно закаленных в бою горцев. Они и глазом моргнуть не успеют, как их изрежут на куски.
— Пусть войдут, — сказал наконец Келль.
Казалось, он еще колебался, но тем не менее шагнул в сторону и жестом пригласил Мэрика и Дункана в дом. Прочие воины явно изумились такому решению, однако перечить не стали.
Внутри было просторно и почти пусто: только мягкие шкуры покрывали пол да стояло большое кресло с высокой спинкой, сколоченное из чурбаков. Это помещение явно служило парадным залом — Мэрик таких навидался без счету. Бросались в глаза развешанные на стенах луки и звериные головы. Один из этих трофеев когда-то был частью гигантского медведя — в его навек разинутой пасти целиком поместилась бы голова человека. Впечатляющая добыча.
Проем в дальней стене прикрывала занавеска, и за ней Мэрик мало что сумел разглядеть. Он ясно расслышал, как воркует младенец и молодой женский голос тихо напевает колыбельную. Затем пение стихло, и Мэрику почудилось, что из-за занавески кто-то с любопытством поглядывает в зал, однако рассмотреть подробностей не смог.
Келль уселся в кресло и, подперев кулаком подбородок, окинул гостей внимательным взглядом.
— Я видел вас обоих во сне, — пробормотал он, — а теперь вы здесь. Как это может быть?
— Это был не сон, — отрывисто бросил Дункан. — А вот это — сон.
Мэрик не стал бы вот так рубить сплеча, но, возможно, это было и к лучшему. Охотник взглянул на него, затем на Дункана, явно гадая, не шутят ли они. Видя, что никто и не собирался шутить, он нахмурился:
— Это не сон. Вы стоите передо мной, в моем доме, в поселке моего клана. Это все настоящее.
Прежде чем Дункан успел что-то ответить, Мэрик поднял руку. Шагнув к горцу, он коснулся плеча охотника и заглянул в глаза. В них было смятение. Келль не был уверен, что они говорят правду, и этого, пожалуй, было достаточно.
— Ты помнишь тот свой сон? — мягко спросил Мэрик. — Ты был Серым Стражем, так же как вот он, Дункан. Мы столкнулись с демоном, который заточил нас в Тени, — взмахом руки он обвел зал. — Это и есть Тень. Это твой сон.
Лицо Келля стало темнее тучи, и он вскочил с кресла, отбросив руку Мэрика. Охваченный смятением, он двинулся было к занавеске, которая прикрывала вход в соседнюю комнату, но так и не отдернул ее. Наклонив голову, он мгновение прислушивался к тому, как по ту сторону занавески плачет ребенок.
— Тогда как вы сюда попали?
— Сон можно прервать, — сказал Мэрик. — Именно это я сделал, когда понял, что к чему. И отправился искать вас. Нам нельзя здесь оставаться, и мы должны помочь Фионе.
— Фионе, — повторил Келль, словно пробуя имя на вкус. — Магичке.
Мэрик кивнул:
— Думаю, мы все спим.
— А может быть, мы мертвы. Может быть, это — Загробный мир. — В голосе Келля промелькнула тень надежды. — И вы — демоны, посланные, чтобы лишить меня последнего отдохновения.
— Ты действительно так думаешь? — спросил Дункан.
Охотник помолчал немного, размышляя, затем закрыл глаза.
— Нет, — сказал он мрачно. — Я знаю, что случилось с этим поселком, с теми, кто в нем жил. — Он открыл заблестевшие глаза и обвел зал уже ясным взором. — Я не приемлю лжи.
Младенец за стеной вдруг громко завопил, и Келль дернулся, будто его ударили. Он замер, прислушиваясь, лицо его побелело. Никто из них не шелохнулся.
— Тебе нужно проститься? — осторожно спросил Мэрик.
Келль покачал головой.
— Нет, — севшим голосом ответил он. — Я сделал это много лет назад.
Молодой вождь авваров превратился в Келля, каким помнил его Мэрик, — гладко выбритый, безволосый, в плаще с капюшоном и в кожаном доспехе. Глаза его из-под капюшона блестели мрачно и ярко. Миг спустя дом, в котором они стояли, исчез, и вокруг опять расстилалась безлюдная равнина Тени.
Дверь привела Мэрика, Дункана и Келля в гномье жилище. Потолки в этом доме были низкие, явственно пахло угольным дымом и тушеным мясом. Здесь жила большая семья; среди прочных стульев гномьей работы валялись детские игрушки и скатанные меховые одеяла, а стол был усыпан свитками пергамента. На всех стенах висели карты, и среди многих стран Мэрик узнал Ферелден. Большая жаровня, наполненная до краев раскаленными углями, озаряла комнату теплым оранжевым светом.
В комнату вбежал мальчик лет десяти — юный гном с копной непокорных рыжих волос. Вбежал и остановился как вкопанный — он явно ожидал увидеть не троих людей, а кого-то другого, и восторженное предвкушение на его лице сменилось неподдельным ужасом.
— Мам! Пап! — пронзительно завопил он. — Небогляды пришли!
— Люди?
Почтенного вида гномка, вытирая руки о фартук, вошла в комнату из полутемной кухни. Слышно было, как там булькает в горшке какое-то варево, и Мэрик заметил, что позади нее, боязливо выглядывая из-за материнских юбок, прячутся еще несколько детишек. Черные волосы женщины уже заметно перевитые сединой, были стянуты на за-в тяжелый узел, а на носу красовались очки. Точно же, какие носил дедушка Мэрика.
— Клянусь Предками! — воскликнула гномка. — И вправду люди!
Народу в комнате прибавилось. Вошел пожилой гном — поперек себя толще, лысый и с медно-рыжей бородой почти до пояса. Он опирался на палку, и вид у него был весьма солидный — так мог бы выглядеть ученый. Рядом с ним шел плечистый юноша. Его рыжая борода была заметно короче, зато любовно заплетена в косички.
Юноша, явно разгневанный вторжением незнакомцев, ринулся на них с кулаками. Пожилой гном ухватил его за рубаху и рывком оттащил назад:
— Погоди, Тэм! Не глупи.
— Что вам здесь надо? — сердито вопросил юноша.
Гномка шагнула вперед, замахав руками на ребятишек, которые прятались за ее юбками. Те отступили в кухню, но недалеко. Напряжение, возникшее в комнате, тем не менее пугало их, но страх боролся с любопытством. Женщина настороженно кивнула Мэрику:
— Человек, у нас нет ничего такого, что могло бы вам пригодиться. Не трогайте нас, не надо.
Мэрик примирительно поднял руки:
— Прошу вас, успокойтесь. Мы не сделаем вам ничего дурного.
Он оглянулся на Дункана и Келля, и те кивнули. Никто из них не хотел затевать ссору с этим семейством.
— Тогда ответьте на вопрос моего мальчика, — проворчал пожилой гном. — Что вам здесь надо?
— Отец, они пришли за мной.
Мэрик обернулся на звук этого голоса и, потрясенным, увидел, что в комнату вошла Ута. Ее длинная коса была расплетена, и рыжие волосы роскошной гривой рассыпались по плечам. На ней были простое гномье платье и плащ из тонкой кожи. Лицо ее было печально.
— Вам ни к чему их бояться. Это друзья.
— Друзья? — смятенно отозвалась пожилая гномка. — Ута, с каких это пор ты знаешься с людьми? Что еще за странности?
— Прости, мама, это трудно объяснить. — Ута повернулась к Мэрику и товарищам по ордену, кивнула. — Надеюсь, у вас все в порядке?
— Ты можешь говорить! — воскликнул Дункан.
— Да, похоже, что здесь — могу.
— И ты помнишь нас? — осторожно спросил Мэрик. — Ты знаешь, кто мы?
— Ты — король Ферелдена, — ответила она с печальным вздохом. — Твои спутники — Серые Стражи, как и я сама. Да, я вас помню.
На лицах гномов, которые слышали этот разговор, отразились смятение и испуг. Пожилой гном выступил вперед, покосился на Мэрика с таким видом, словно тот был змеей, готовой вот-вот ужалить, однако же подошел к Уте и взял ее за руку:
— О чем ты говоришь, Ута? Это безумие!
Гномка полными слез глазами взглянула на отца и ласково погладила его по щеке:
— Я знаю, отец, все знаю. Мне пора уходить.
— Уходить? Куда уходить?
— Мать Уты решительно двинулась к ним — тревога за дочь пересилила страх перед людьми. Ребятишки толпились у нее за спиной и что-то непонимающе лопотали.
— Что это значит — тебе пора уходить? — вопросила пожилая гномка. — С какой стати ты куда-то отправишься с этими небоглядами?
Ута стиснула зубы, силясь сдержать слезы, которые грозили вот-вот хлынуть из глаз.
— Так надо, — севшим голосом прошептала она.
Она обняла отца, затем мать, и они, хотя и не понимали, что происходит, ответили ей таким же крепким и любящим объятием. Ребятишки теснились вокруг Уты и, обхватив ее за ноги, испуганно хныкали — они почуяли неладное.
— Ты что же, и на ужин не останешься? А твои друзья? — В голосе матери мелькнула слабая надежда. Лицо ее было залито слезами.
Ничего не ответив, Ута нежно поцеловала в щеку мать, потом бормочущего что-то отца. После этого она повернусь к юноше, который с угрюмым видом стоял неподалеку. Начала было говорить, но от горя у нее перехватило горло. Она помолчала, стараясь взять себя в руки, а юноша между тем недоуменно смотрел на нее.
— Ты славно сражался, Тэм, — наконец выдавила Ута. И заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, хоть и видно было, что это дается ей нелегко. — Я гордилась тобой, Тэм. Очень гордилась.
— Гордилась?
— О да! — с жаром проговорила она. — Я поклялась отомстить за тебя.
Оглянувшись, Ута окинула взглядом родных, и глаза ее снова налились слезами.
— Я поклялась отомстить за всех вас. И отомщу.
В голосе ее прозвенела решимость, и комната исчезла. Они снова были в Тени, на равнине, среди немыслимо высоких каменных колонн, и Ута оцепенело смотрела вдаль. Выглядела она как прежде: неброское коричневое платье и туго заплетенная коса.
Затем она повернулась к товарищам, и стало видно, что глаза ее красны от слез. Она сделала несколько выразительных жестов и под конец прижала к сердцу крепко стиснутый кулак. Лицо ее было искажено таким безмерным горем, что Мэрик не нашелся что сказать.
К Уте подошел Келль. Долгое время они молча смотрели друг на друга, а затем гномка крепко, обеими руками обхватила его за пояс. Охотник ласково погладил ее по голове.
— Мы не виним тебя, Ута, — сказал он. — Ты продержалась столько, сколько смогла.
Дункан молчал, невесело опустив голову. Мэрик глядел на него и думал, что паренек, быть может, сейчас вспоминает своих родных. Он заметил Катриэль — та стояла неподалеку, однако присоединяться не спешила. Как, наверное, было бы здорово остаться с ней хоть ненадолго, хоть на малую толику продлить эту ложь. Так хочется поговорить с ней, объяснить…
Но нет, он должен гнать эти мысли. Он обещал. И на кон поставлены их жизни.
Надо идти.
Бревенчатая хижина стояла на вершине холма, посреди — зеленого леса, который, казалось, бесконечно тянулся под ясным синим небом. Огромные сосны величаво вздымались, словно череда часовых, и рядом с этими великанами хижина казалась совсем крохотной. На деле, конечно, было не так. Подойдя ближе, путники убедились, что размеры этого строения вполне внушительны. Перед домом была сложена высокая поленница, а из трубы поднимался уютный дымок. Рядом с дверью сушилась растянутая шкура, а в большом очаге еще дымились угли, и вертел, установленный над ним, был испачкан жиром недавно жарившегося здесь мяса.
— Мы в лесу Арбор, — задумчиво проговорил Келль, озираясь по сторонам. — На юге Орлея. Опасный край. Во всяком случае, жить в этих местах нелегко.
Дункан оживился, поднял голову.
— Опасный? — с интересом переспросил он. — Здесь водятся хищники?
— Нет. Дриады.
— Кто бы ни жил в этой хижине, дела у него явно идут неплохо, — заметил Мэрик. — И кстати, там кто-то есть.
Он указал пальцем, на боковую стену, возле которой голый по пояс мужчинах с коротко остриженными темными волосами и бородкой деловито рубил дрова на большом пне. Путники двинулись вверх по утоптанной тропе, прислушиваясь к размеренному стуку топора, который разносился на всю округу. С ближайшего дерева сорвалась стая ворон и с оглушительным карканьем растаяла в небе.
Стук топора оборвался.
Подойдя к хижине, путники обнаружили, что темноволосый мужчина бросил работу и настороженно смотрит на них, сжимая в руке топор. Он еще не успел отдышаться, и его голый торс лоснился от пота. На вновь прибывших он смотрел, как смотрят на стаю бродячих псов, не зная, набросятся ли они или трусливо удерут. Что было у него на уме — неизвестно, но вслух он не произнес ни слова. Мэрик не сразу сообразил, что знает этого человека.
— Жюльен! — потрясенно воскликнул Дункан.
Воин прищурился:
— Мы знакомы?
— Конечно! — живо отозвался Дункан. — Мы…
— Друзья Николаса, — перебил Келль и прижал ладонь к груди Дункана, не давая ему броситься вперед.
Паренек на мгновение растерялся, но потом до него дошло, почему охотник так поступил. Это был не Жюльен. Это не мог быть Жюльен. Жюльен мертв.
— Что-то не верится, — отозвался воин, приподняв топор чуть выше. — Никто, даже мои родственники, не знает, что мы поселились здесь. Вы не похожи на заурядных бандитов, которые иногда посещают нас, но я скажу вам то же, что в последний раз говорил незваным гостям: убирайтесь или пеняйте на себя.
— Уверяю тебя, — сказал Мэрик, — мы не бандиты.
— Тогда кто же вы?
— Это будет проще объяснить, когда мы поговорим с Николасом.
Жюльен смерил их настороженным взглядом. Оглядев всех троих по очереди, он наконец опустил топор. Сделано это было без особой охоты и только потому, что их оружие оставалось в ножнах.
— Посмотрим, — бросил он и, размахнувшись, вогнал топор в пень, двинулся к хижине и, сдернув на ходу с верха поленницы влажную от пота рубашку, перекинул ее через плечо.
Внутренности хижины занимала одна-единственная комната, и по многим признакам было видно, что живут здесь довольно давно. Самой приметной деталью в обстановке комнаты был большой, сложенный из камней очаг. Перед ним располагались два потертых кресла, а вокруг на полу стояли несколько винных бутылок. Книжный шкаф был битком набит запыленными фолиантами, на столе, который стоял рядом со шкафом, располагались стопки бумаг, несколько скомканных листов и золотой, искусной работы чернильный прибор. В кухне вокруг плиты валялись чугунные котелки и тарелки, а дальше находилась единственная в комнате постель — широкое ложе, покрытое несколькими медвежьими шкурами.
Николас сидел в кресле перед очагом, в котором жарко пылал огонь, распространяя по комнате уютный свет и дымный запах. Одетый в длинную черную рубашку и кожаные штаны, Николас смотрел на огонь, и плечи его сутулились, словно от невидимой, но тяжкой ноши. Когда все они вслед за Жюльеном вошли в комнату, он даже не обернулся.
— Ты слышал? — спросил Жюльен.
Николас все так же смотрел на огонь, и на лице его была безмерная усталость.
— Слышал.
— Так ты знаешь этих людей?
Мэрик шагнул вперед:
— Николас, я знаю, что в это трудно поверить, но…
Белокурый воин поднялся и отодвинул кресло, надсадным скрипом прервав Мэрика на полуслове. Затем он серьезно взглянул на Жюльена:
— Я должен поговорить с ними наедине.
— Что?! Ты с ума сошел! Скажи вначале, кто это такие!
Николас подошел к нему. Словно не замечая, что они не одни, он обхватил ладонью подбородок Жюльена и нежно поцеловал его в губы. Тот вначале казался раздосадованным, но потом все же ответил на поцелуй. Так сладостно могли бы целоваться супруги, прожившие в согласии много лет.
Мэрик отвел взгляд, смущенный этой сценой и тем, что сейчас сообразил, какие отношения связывали на самом деле этих двоих. Не просто товарищи по оружию и куда больше, нежели близкие друзья. Его спутников, Серых Стражей, эта сцена, судя по всему, нисколько не удивила.
— Я не сошел с ума, — прошептал Николас, — но ты должен мне довериться.
Жюльен явно не знал, что и думать, но все же неохотно аул. Метнув напоследок подозрительный взгляд на Мэрика, он отрывисто бросил:
— Тогда я подожду снаружи. Рядом.
С этими словами он решительно пересек комнату, распахнул большой шкаф, стоящий рядом с ложем, и достал оттуда двуручный меч. Клинок был тусклый — им явно давно не пользовались. Вскинув его на плечо, Жюльен с мрачным видом двинулся к выходу.
Николас смотрел ему вслед, опечаленно хмурясь. Едва Жюльен вышел за дверь, белокурый воин вздохнул:
— Он не знает.
— Но ты знаешь? — спросил Мэрик. — Ты знаешь, что это сон?
— Я знаю, что мы в Тени. Я это сразу понял. Как только я увидел Жюльена живым, я понял, что этого не может быть. Я держал его в объятиях… мертвого. Такое не забывается.
— Значит, нам ничего не придется объяснять, — с облегчением проговорил Дункан.
Наступило неловкое молчание. Николас вернулся к очагу, провел ладонью по полке над ним, словно проверяя, насколько она гладкая. Мэрику показалось, что в глазах его появилось затравленное выражение. Долгое время все они молча смотрели на мужчину, застывшего у очага. В комнате было слышно лишь потрескивание огня.
— Мы говорили об этом, — пробормотал белокурый воин. Он так и не обернулся к ним. — О том, чтобы уйти из Серых Стражей и поселиться здесь. У нас было бы еще несколько лет до того, как скверна возьмет свое, и мы провели бы эти годы друг с другом. Мы могли бы по-настоящему быть вместе. — Он снова легонько провел ладонью по полке над очагом. — Все было так замечательно, так подробно продумано…
Голос Николаса сорвался, и он смолк, неотрывно глядя в огонь.
— Ты хочешь остаться, — сказал Келль.
Это был не вопрос, а утверждение. Охотник и Ута обменялись печальными понимающими взглядами.
Николас кивнул:
— Да. Хочу.
— Ты не можешь так поступить! — вскинулся Дункан, и видно было, что он пришел в ужас, осознав, к чему они клонят. — Так нельзя! Ты же знаешь, что это не Жюльен, верно? Все это — ложь!
— Нет, не ложь.
В голосе белокурого воина прозвучала решимость. Мэрик подошел к нему, осторожно положил руку ему на плечо, заглянул в глаза.
— Но ведь это сон. Твое тело, как и наши, — там, в реальном мире. Если ты останешься здесь…
— То умру? — Николас смущенно улыбнулся. — Мы всегда знали, что один из нас может погибнуть в бою. Я думал, что готов к этому, а оказалось — нет. — Он повернулся к очагу, не в силах смотреть в глаза Мэрику. — Я люблю Жюльена. Скажите мне, что я должен вернуться к жизни, в которой я не смогу жить без него. Скажите, что мне все равно предстоит умереть.
Этого Мэрик сказать не мог. Он снял руку с плеча Николаса и отступил.
— Но… — Дункан огляделся, и его смятение лишь усилилось, когда он увидел, что все остальные готовы принять решение Николаса. — Ты это серьезно? Тебе надо вернуться! Это же самоубийство!
— Бывает смерть и похуже этой.
— Нет! Так нельзя!
Дункан бросился к Николасу с таким видом, словно хотел толкнуть его в очаг. Белокурый воин перехватил его за ремни доспеха и удержал. Дункан, правда, и не особо сопротивлялся. Он был не столько взбешен, сколько потрясен.
— Как ты можешь допустить, чтобы демон одолел тебя?
Николас медленно кивнул, прикрыв глаза, словно эта мысль причиняла ему боль.
— Жюльен спас тебя, — со вздохом проговорил он. — Он поступил правильно, и я это знаю. Мне только жаль, что я не погиб вместе с ним.
Николас помолчал и, открыв глаза, прямо взглянул на Дункана. По лицу его текли слезы.
— Я действительно погиб вместе с ним. И демон тут ни при чем.
— Но…
— Оставьте мне мой сон! — взмолился Николас дрогнувшим голосом. Теперь он смотрел не только на Дункана. — Прошу вас, оставьте мне хотя бы это…
Казалось, Дункан снова примется возражать, однако он, взглянув в лицо мужчине, мгновенно остыл. И в конце концов кивнул. Мэрик видел, что он не смирился с этим решением, но не может больше спорить с болью, исказившей лицо Николаса. Смятенно глянув на Мэрика, Дункан развернулся и опрометью выскочил из хижины.
Келль подошел к Николасу и протянул руку.
— Ты верно служил, — сказал он. — Ты исполнил свой долг. Так пусть твоя служба окончится здесь и сейчас.
Николас с жаром пожал протянутую руку, и слезы потекли из его глаз с новой силой. Он едва сдерживал громкие рыдания.
Ута тоже шагнула к белокурому воину. В глазах ее, светившихся состраданием, блестели слезы. Она не стала изъясняться жестами, просто взяла его руки в свои.
— Спасибо тебе, — прохрипел он срывающимся голосом.
Мэрик прощально кивнул Николасу. В глубине души он испытывал беспокойство оттого, что с ними не будет такого могучего воина, но разве было бы лучше потребовать, чтобы Николас вернулся и погиб где-нибудь на Глупых тропах? Или, что хуже, остался бы жив и до конца дней влачил одинокое существование? Сдается, Серым Стражам даже в мирное время не суждена благостная кончина. Может, так оно даже лучше — самому выбрать, какой смертью умереть.
Эта мысль тяготила Мэрика, словно грозовая туча над головой, когда, оставив Николаса в хижине, они вышли во двор. Там, скрестив руки на груди, ждал их Дункан. Вид у него был скорее горестный, чем воинственный. Трудно, должно быть, понять подобный поступок, когда тебе самому до смерти еще так далеко. Может, даже и лучше, что Дункан этого не понимал.
Жюльен проводил их сумрачным взглядом и вернулся в хижину, к своему возлюбленному. Этому сну не суждено было закончиться и исчезнуть, и мысль об этом отчего-то принесла Мэрику смутное облегчение.
— Мы должны найти Женевьеву, — сказал Дункан.
Мэрик кивнул, и небольшой отряд торопливо зашагал вниз по холму, чтобы пуститься на поиски командора Серых Стражей.
Времени оставалось слишком мало.
Глава 13
Сделайте же, други мои, последний вдох,
Пройдите Завесу, Тень и все звезды в небе,
И упокойтесь одесную Создателя,
И обретите Прощение.
Песнь Испытаний, 1:16
Стражник с подозрением разглядывал чужаков через окошко в массивных воротах. На зубчатой стене над воротами висело полотнище с гербом — длиннорогий олень на черном фоне. Герба Дункан не распознал, но предположил, что он орлесианский. Эту догадку подтверждал акцент стражника.
— Милорд не велел впускать пришлых, — презрительно ухмыльнулся он.
Мэрик оглянулся на спутников в поисках поддержки и совета. Добрую половину дня они брели через болота, пока не увидели впереди форпост. Он возник из тумана, его растрескавшиеся каменные стены были увиты плющом и густо поросли бородами серого мха. Казалось, болота упорно стараются вытеснить постройку из своих владений, однако она держалась стойко.
За стенами был только донжон, окруженный небольшим внутренним двором — по прикидкам Келля, здесь могло бы разместиться не больше сотни солдат. Подобные форпосты империя возводила на границах, дабы не пропустить вторжение неприятеля, хотя вот уже много веков никаких нападений не случалось. В такие места удобно было высылать впавших в немилость аристократов, хотя многие дворяне относились к новой службе серьезно и стремились достойно исполнять ее. Они вершили суд в окрестных деревнях и старались очистить леса от разбойников и языческих шаек.
Этот форпост, однако, выглядел так, словно у него едва хватало сил выдержать натиск болот, и если в округе и были какие-то поселения, присутствие их никак не бросалось в глаза. То была промозглая и сырая глушь, где в изобилии водились змеи, и вряд ли у кого-то возникло бы желание обживать эти места.
Дункан лишь пожал плечами, Ута и Келль тоже не спешили выдвигать предложения. Мэрик вздохнул и повернулся к скучавшему у окошка стражнику:
— Мы разыскиваем своего друга. Это женщина.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 149 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |