Глава XXXVI. Племянник из-за границы 63 страница

-- Вы его брат?

-- Нет!

-- И не родственник?

-- Нет.

-- Так я вам должен сказать, что он очень труден! -- И преспокойно уселся писать рецепт.

Остроухов остолбенел и, взглянув на бледное и исхудалое лицо Мечиславского, в отчаянии схватил себя за голову и заходил по комнате.

-- Извольте рецепт: через два часа по ложке, мушку на левый бок.

-- Пропишите ему самое дорогое лекарство,-- всё, что нужно; не жалейте денег! -- давая деньги доктору, в волнении говорил Остроухов.

-- Будьте покойны и надейтесь на бога! -- произнес доктор и вышел из комнаты, но тотчас опять заглянул, сказав: -- Завтра понаведаюсь.

Остроухов послал хозяйку квартиры, у которой нанимали они комнату, в аптеку, а сам сел возле Мечиславского и не сводил с бледного лица его своих глаз, поминутно застилавшихся слезами. Он так сидел долго; наконец голова его повисла, и он задремал. Мрачность комнаты придала двум фигурам страшный, страдальческий колорит. Вошла хозяйка с лекарствами и нарушила тишину. Остроухов стал их распечатывать. Тогда только Мечиславский тяжело вздохнул и, открыв глаза, слабо закашлялся.

-- Не хочешь ли ты чего-нибудь? -- спросил Остроухов, подойдя к больному.

-- Я... нет... мне ничего не хочется! -- грустно, тихим голосом отвечал Мечиславский и вдруг закашлялся сильно, жалуясь на боль в боку, так что Остроухов поддерживал его голову.-- Сходи, пожалуйста, завтра... к содержателю театра и попроси... дать мне вперед жалованье! -- задыхаясь, проговорил с большим трудом Мечиславский.

-- На что тебе? -- с удивлением спросил Остроухов.

-- Мне надо; пожалуйста! Я хочу, чтоб она дня не оставалась здесь...

Остроухов подумал, что больной начал бредить, и поднес ему лекарства.

-- Разве я болен? -- весь дрожа и приподнимаясь, с испугом спросил Мечиславский и, в изнеможении упав на подушки, он жалобно простонал: -- Если он узнает... он не даст мне денег; ты скрой от него, скажи, что у меня даже кашель прошел.

-- Успокойся, Федя: я уж знаю, что сказать,-- растроганным голосом отвечал Остроухов.

-- Не говори... не говори ему, для чего мне надо эти деньги.

Мечиславский замотал головой.

Остроухов подал ему ложку с лекарством и сказал;

-- Выпей-ка: скорее выздоровеешь.

Больной дрожащей рукой схватил ложку и с жадностью проглотил ее. Силясь улыбнуться, он произнес:

-- Я выздоровею?

Остроухов кивнул головой.

-- Так дай мне еще! дай!

-- Довольно!

-- Когда же мне еще принять?

-- Через два часа.

-- Через два! -- повторил с досадой больной и потребовал часы к себе, но закашлялся и долго лежал, ничего не говоря.

Остроухов, по болезни не присутствовавший в тот вечер в театре, не мог понять причины такого состояния своего друга. Правда, он кашлял и жаловался на боль в боку после своей ночной прогулки за город; но отчего болезнь вдруг так усилилась? и на что ему деньги, к которым он так был равнодушен прежде?

Всю ночь больной тревожился, поминутно будил дремавшего Остроухова, чтоб не пропустить часу, когда надо пить лекарство.

-- Ты спишь? -- спрашивал больной.

-- Нет! а что? -- отвечал с раскрытыми глазами Остроухов.

-- Не пора ли лекарство?

-- Ты недавно принимал.

-- Как это можно! уж я лежу, лежу, -- и, изменив голос, он продолжал: -- Знаешь ли что: мне кажется, я здоров, а только устал. Я завтра сам пойду просить о деньгах... Пусть меня заставляют играть всякий день и что хотят... Да, я всё, всё буду играть... "О чем шумите вы..." -- как бы пробуя свой голос, произнес Мечиславский, но закашлялся; после этого он потребовал роль, и, как ни уговаривал его Остроухов успокоиться, больной принялся читать ее; но ему всё казалось темно, ослабевшая рука с ролью падала, глаза сами собой закрывались, и Мечиславский тяжело вздыхал при каждой попытке читать роль.

Глава XXIII

Содержатель театра

Рано утром Мечиславский разбудил Остроухова, посылая его скорее к содержателю театра. Остроухов заикнулся было, что еще очень рано; но больной страшно рассердился и так горько заплакал, жалуясь, что никто его не любит и что одна лень его друга придумывает такие отговорки. Остроухов стал одеваться, чтоб утешить больного, который следил за каждым его движением и торопил его. Когда Остроухов вышел из комнаты, больной свободнее вздохнул и закрыл глаза; он так лежал довольно долго; стук в двери заставил его пугливо приподнять голову, и он слабым голосом спросил:

-- Кто там?

-- Я... доктор! -- высунув голову, отвечал вчерашний доктор.

-- А, пожалуйста, войдите! -- И лицо больного просияло.

Доктор вошел, потер руки и потом уже подошел к кровати, на которую переложили больного. Он пощупал пульс, сделал гримасу и спросил:

-- Вы принимали лекарство?

-- О, как же!

-- Ну, где вы чувствуете сильнее всего боль?

-- Я?.. голова! и здесь!

И больной указал на левый бок.

Доктор сел писать рецепт, а Мечиславский стал разглядывать его лицо, которое не отличалось большой нежностью. Больной несколько раз раскрывал рот, чтоб говорить, но не мог -- от боли или страха; наконец он тихо прошептал:

-- Доктор, доктор!

-- Что вам угодно? -- спросил доктор, не отнимая глаз от рецепта.

Больной молчал.

-- Верно, чего-нибудь кисленького, пить или кушать?.. Нельзя, нельзя!

-- О нет... я хочу знать только, опасно я болен... или только так...

Доктор подошел к кровати больного, который продолжал с большой расстановкой:

-- Я еще не стар...

-- Вы женаты?

Мечиславский покачал головой.

Дата добавления: 2015-08-27