Маняткин: Начнем, уважаемые коллеги. Для начала, поскольку я человек новый, сделаем небольшую презентацию. Я эксперт, представляющий сотрудников службы безопасности. Подполковник федеральной службы 1 страница

Маняткин: Начнем, уважаемые коллеги. Для начала, поскольку я человек новый, сделаем небольшую презентацию. Я эксперт, представляющий сотрудников службы безопасности. Подполковник федеральной службы безопасности, помощник председателя комитета ** по обороне, выпускник колледжа имени Джорджа Маршалла * европейской безопасности.

Мне хотелось бы свое выступление начать с того, что вернуть вас в начало вчерашнего дня, когда мы с ПГ очерчивали те рамки, ради чего мы здесь собрались. Я имею в виду то, что работают две комиссии, которые возглавляют *. Это комиссия по проблемам сокращения химического оружия, т.е. одного из видов оружия массового поражения, и комиссия по проблемам эмиграции, а так же те наши дальнейшие перспективы, которые могут позволить выйти на проведение международного совещания экспертов мира по таким проблемам, как проблема безопасности, проблема развития России, включения ее в международную систему в новом качестве, в том качестве, которое появилось после распада Советского Союза.

Здесь я хотел бы посмотреть на проблему того, что произошло с Россией за последнее время, что произошло в мире, и какая геополитическая обстановка на сегодня, с точки зрения именного своего * взгляда, с точки зрения проблемы безопасности. Хочу отметить сразу, что речь идет о безопасности как базового понятия, базовой потребности. Это базовая потребность не только для конкретного человека, каждого индивида. Это базовая потребность для любого сообщества, для любой корпорации, для государства, группы государств. Поэтому я со своей стороны как чуть-чуть сдвинутый в эту сторону, хочу привнести в наше обсуждение взгляд, связанный с проблемой безопасности.

Основная роль при разворачивании событий, на мой взгляд, принадлежит Соединенным Штатам. Мы живем в России и должны выстраивать свою линию поведения и хотим выстроить линию поведения России по отношению к правовому * США. Поэтому я хочу показать две стороны. В начале я буду рассказывать как российский офицер, скажем, теоретик, который работает в этой сфере и понимает, что происходит сейчас в сфере безопасности, во-первых. А с другой стороны, показать, что по этому вопросу думает американский полковник. Т.е. я сначала выскажу взгляды, которые есть у наших, а с другой стороны, скажу о тех взглядах, которые передали мне мои американские учителя.

Итак, что касается российской военной элиты. После развала Союза и отказа от социализма, краха той системы ценностей, которые были, защищать нашей армии было нечего. Безопасность обеспечивать вроде как было нечего. Т.е. получился очень мощный такой провал, провал в сознании, все начинается, всякая разруха в головах, провал в сознании тех людей, которые должны были обеспечивать обороноспособность и безопасность и отвечать за эти участки работы. Т.е. у нас, у военных, потерялся противник. Что это значит? Это значит, что смысл, как бы это сказать, деятельности армии, он пропал. Если не знаешь, где находится противник, ты находишься в неведении. Но раз нет противника, значит надо разоружаться, раз нет противника, значит не надо вести работу по обеспечению безопасности. Были потеряны понятия «противник», потеряно понятие безопасности. Это шло как на теоретическом уровне (разруха начинается в головах), так и на практическом уровне.

Наиболее сильные свои стороны, я имею в виду в виде вооружения, в виде разработок, были заморожены, а в последствии и уничтожены. Мы продолжаем уничтожать наши атомные подводные лодки, которые могут ходить, от авианосцев мы отказались, все попродавали. БЖРК, это наш передовой ракетный комплекс, боевой железнодорожный ракетный комплекс *, заморожен, т.е. ракеты списаны, вагоны приварены к рельсам, т.е. не ходит ни один, ни одна система не функционирует. Ракета «Сатана», та ракета, которую боятся американцы, снята с вооружения и идет на вооружение сейчас «Тополь». По сравнению с той же «Сатаной» очень слабое и неустойчивое изобретение.

Ошибка нашей военной элиты заключается в том, что мы посчитали, мол, ребята, мы же теперь практически с вами братья, что же нам воевать-то, ведь мы не будем... Это было очень здорово, эта была эйфория, ну, слава богу, не будет мировой термоядерной войны. И это была ошибка, которую американцы мне объяснили.

Очень многие из нашего военного генералитета, те, кто определяют военную политику, так и не понимают, что противника как у нас не было, так и нет. Это в нашей военной доктрине.

Что же произошло на самом деле и как относятся Соединенные Штаты к тому, что происходит в сфере безопасности за последние десять лет. Я хотел бы остановиться на этом, особенно в последние годы. А ничего практически не происходит.

Я встречался с командующим шестым американским флотом, была беседа с рядом других офицеров. Но эти контакты не продолжаются. Как рассуждают американцы, никаких коренных, т.е. крахов социально-экономической системы, противоречий между социализмом и капитализмом не было никогда. И вообще не было никакого социализма, системы социалистической не было. Была империя. Империя, которая осталась, так скажем, в средневековом ее понимании. Была империя. Ну, австро-венгерская империя развалилась, а вот российская империя не развалилась. Она была удержана. Более того, появился рад государств-сателлитов в Восточной Европе, в странах Азии, Куба. Это была империя и она развалилась. Это нормальный исторический процесс. Никакого краха там социально-экономической системы, никакого соревнования там двух систем не было, с точки зрения Соединенных Штатов.

Была империя зла, она рухнула, рухнула под воздействием той политики, которую проводили Соединенные Штаты. И Штаты поймали кураж. Т.е. получается, все, везде и всегда. Особенно это чувство они испытывали после развала Союза (наши помнят капитуляцию России), после тех операций, которые они проводили – Буря в пустыне, Югославская операция – получается: все и всегда.

11 сентября эту веру не пошатнуло, а наоборот, сплотило нацию, повернуло нацию на то, чтобы посмотреть, а что же происходит за пределами. Жалко, но американский народ вообще не интересуется политикой, не интересуется, что там происходит в Европе, а мире. Только 7 % американцев интересуются. И они говорят: ну как же так, Евгений, в общем-то мы же работаем, хорошо работаем, хорошо служим. Мы и там воевали, и там, а им все равно всем по барабану.

Сейчас мы для Соединенных Штатов стали партнерами, младшими партнерами, причем. Что такое партнерство в понимании США? Это очень важная связка взаимоотношений двух субъектов, которые имеют, так скажем, равные права. Права они имеют равные. И можно разговаривать и вести разговоры между партнерами, договариваться с ними. Одни партнеры, так сказать, равные, другие – второсортные. Мы – это партнеры третьего сорта.

Первые партнеры – это партнеры по НАТО, страны – члены НАТО, причем, есть ключевые фигуры, это, конечно, Германия, Великобритания. С другой стороны, партнеры второго уровня – это те страны, которые идут полностью в фарватере Соединенных Штатов и просто молят каждый день Соединенные Штаты: пожалуйста, возьмите нас в НАТО. Я имею в виду страны Прибалтики, страны Восточной Европы, которые еще не вступили.

Ну и третьи страны… Я бы даже выделил отдельно Россию. Россия это отдельный разговор, конечно. Но это – партнер третьего уровня.

Партнеры. Т.е. можно вести переговоры. Но оказалось, что партнер это не значит союзник на все времена. Вовсе нет. Первая и основная вещь, которую американцы вдалбливали в наши головы по поводу российских граждан и граждан других стран: главное в политике – это сила. И политика с позиции силы – это нормально, это хорошо и это правильно. И война – это продолжение политики другими средствами. Это нормально для США и, более того, это обязательно. Это обязательно в том случае, если партнер, любой, младший или старший, не будет выполнять те требования, которые ставят перед ним Соединенные Штаты Америки, т.е. вооруженный конфликт, мы вчера здесь на схемах рисовали, что, там, США и НАТО, США и где-то Китай, а Россия, она в любом случае партнер США. Да, партнер, но это вовсе не значит, что против России не буде применена военная сила. Вовсе, так же как, например, и против Турции, т.е. она там страна НАТО. Они могут ее дернуть.

Как это происходит? Происходит это поэтапно. Первый шаг – это приглашение к миру. Не хочешь садиться за стол переговоров, не соглашаешься – принуждение к миру. Т.е. дальше начинаются действия силовыми акциями, демонстрируется сила, ну и дальше ее применение. Никогда США не задумаются, так сказать, не побеспокоятся о том, что применение вооруженной силы как бы не целесообразно. Т.е. здесь расчет, конечно, будет проведен, но каких-то моральный аспектов для отказа от войны нет, т.е. направленность и моральная обоснованность проведения своей политики с помощью оружия, в том числе, а почему бы и не использовать ядерное оружие.

Что предлагается для союзников, что предлагается для партнеров, в том числе и финансовых? В начале 90-х годов появилась теория кооперативной безопасности, которая является сейчас определяющей для выстраивания поля, геополитического поля для Соединенных Штатов в странах третьего мира по отношению к России. И эта теория кооперативной безопасности является тем инструментом, с помощью которой США это поле структурирует.

Что она из себя представляет и в чем ее суть? Считается так: есть старые угрозы и есть новые угрозы. Вот ответ на новые угрозы – теория кооперативной безопасности. Причем, при этом старые угрозы – это угрозы для государства.

Это угрозы потери территориальной целостности, независимости, суверенитета, экономической безопасности, другие угрозы, для которых создавалась армия, полиция, весь этот аппарат, пограничная служба. И есть новые угрозы, которые появились относительно недавно и которые характерны для всего мира. Распространение оружия массового поражения, в том числе, ядерного, химического, бактериологического. Незаконная эмиграция, наркотики, массовые эпидемии. Это новые угрозы, которые раньше не воспринимались как основные, потому что была угроза ядерной войны. США говорят: смотрите, появилось много других угроз.

Эти угрозы направлены не против какого-то государства, а против всех государств. Поэтому, ребята, не лучше ли нам вот эти угрозы решить вместе, противодействовать им вместе. Давайте создавать какие-то кооперативные системы.

Хотел обратить внимание. У нас есть две комиссии – комиссия по ликвидации химического оружия и комиссия по эмиграции. Деятельность этих комиссий находит живой отклик на Западе. Я не работал, например, в комиссии по ликвидации химического оружия, но те репортажи, которые я видел на телеэкране, когда проводились эти мероприятия, когда приезжали к нам гости из США и Европы, я там увидел на этом совещании много знакомых лиц, тех, которых встречал в центре Джорджа Маршалла и на других базах в Центральной Европе и в Южной Европе, в Италии.

Их это интересует. Создание этих комиссий и наша деятельность в этом направлении идет в рамках этой теории кооперативной безопасности, в рамках тех ее направлений, по которым США выстраивает свои взаимоотношения с партнерами, младшими партнерами. Но на самом деле надо сказать, что эта проблема их действительно волнует. Я имею в виду наркотики, незаконная эмиграция, распространение оружия массового поражения и терроризм. И 11 сентября это показало.

Они активно внедряли принципы этой теории в жизнь и готовили кадры. Мне пришлось увидеть, например, в Германии, в Италии школы. Подавляющее большинство участников, учащихся, этих школ, слушателей – это офицеры Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, т.е. стран Центральной Азии. Все они там проходят подготовку. И поэтому после 11 сентября у США были точки опоры в странах Центральной Азии, для того чтобы быстро, договориться с правительствами, с военными и организовать то, что было организовано, т.е. база для работы по Афганистану. Т.о., если говорить о проблемах безопасности в плане соотношения России, мирового сообщества и США, то здесь надо сказать, что мы как, скажем, объект включаемся со стороны США в кооперацию в рамках кооперативной безопасности, но только в тех рамках, которые США выставили, т.е. рамку выстраивают США. И не только для России и для союзников, выстраивают жестко и наши желания.

Вот здесь вчера говорили о том, что мы должны использовать противоречия, которые возникают, между США и странами Европы, между США и Китаем. Я два с половиной месяца пытался рассорить американцев с Европейцами, чисто ради интереса …

Н е удалось. Начинаешь говорить, склонять их налево, направо, – соглашаются, соглашаются, соглашаются, но как только надо принять решение: «Нет, мы без США». «Ну вы же говорили, вот, тезис у вас какой-то прозвучал» – «Нет, да что вы, мы?..» Строго под козырек.

Но здесь я хотел бы обратить внимание на такой нюанс. Для американца, который ведет переговоры, очень важно, чтобы его визави именно эти переговоры и вел. Если мы, например, с вами (здесь я не согласен с позицией Петра), приходим на переговоры со Штатами и говорим, что, да, вы конечно правы во всем, мы признаем свои ошибки, вот эти позиции мы сдаем и поэтому мы такие хорошие, и вот вы за это, за то, что мы сдаем свои позиции, дайте нам конфетку, дайте нам какие-то преференции, то США говорят так: нет, если вы эти позиции уже сдали по переговорам, эти позиции уже выносятся за скобку, они вообще не обсуждаются, поэтому сдавать позиции, так сказать, заранее, да действительно, их видимо придется сдать, эти позиции.

Надо торговаться. Для США это принципиально важно. Я прослушал курс, назывался он «Ведение переговоров с бывшими противниками». Это нормально.

Суждение: Жень, есть такая стратеги – сдача в плен с последующей цивилизацией противника.

Маняткин: А, да, утилизация противника… Была же другая идея о том, что давайте объявим войну к Соединенным Штатам и быстренько сдадимся

Реплика: Норвегия, Норвегия…

Маняткин: А, Норвегия. Кстати, именно один норвежский офицер при мне выразил неудовольствие политикой США. Это было после взрыва эсминца «Кул» в Йемене. Это было как раз тогда, когда я как раз был на базе Соединенных Штатов

Штаты сказали американцам: «Мы находимся на передовых рубежах борьбы с терроризмом, мы самая передовая страна, вот именно поэтому совершаются против нас террористические акты». А норвежский офицер встает и говорит: «Но вы знаете, это, наверное, не потому, что вы самая передовая страна. А, наверное, потому что вы суете свой нос туда, везде, говорит, во все точки, во все дыры. Именно поэтому против вас совершаются террористические акты». Это вот был единственный случай, что мне удалось зафиксировать.

Противоречия между союзниками (я имею в виду между США и странами НАТО) действительно существуют, их использовать можно. Но основное противоречие связано с большим технологическим отрывом США в области вооружения от своих союзников по НАТО. Даже Германию взять, даже Великобританию. США настолько усовершенствовали свое оружие, что им трудно взаимодействовать со своими передовыми союзниками. Это имеется в виду и по аппарату *связи, я уже не говорю о многом другом, по другим типам вооружения. Образно говоря, не может быть армии, где один полк вооружен баллистическими ракетами, другой полк вооружен стрелами с отравленными наконечниками.

Приблизительно такая ситуация складывается сейчас между США и союзниками. Поэтому к своим союзникам они относятся все хуже и хуже, оставляя им меньше и меньше возможностей для самостоятельных действий. Т.е. политика выкручивания рук идет полная. И страны, европейские страны НАТО прекрасно понимают, что их вооруженные силы это ничто. Они по сравнению с США не конкурентоспособны. Они не могут предпринять никаких самостоятельных действий. И поэтому роль НАТО для Соединенных Штатов будет сокращаться. Она уже сокращается. Когда в НАТО рвутся страны Балтии и бывшие наши союзники из Восточной Европы, они сдерживают этот процесс. Соединенные Штаты сдерживают. И более того, когда мы беседовали, прибалты рвутся, грузины рвутся, украинцы рвутся. США говорят: нет, вот пока вы с Россией не согласуете эту позицию, мы вас не примем.

Позиция России как младшего партнера для США заключается в том, что США часть своих обязанностей, часть своих функций структурирования геополитического пространства хотят передать другому партнеру, который полностью идет в курсе, в русле политики США. Россия должна выполнять часть функций США по структурированию этого поля. Причем, хотел бы обратить ваше внимание на одно из последних высказываний Бжезинского Его спрашивают: «Как вот сейчас будет происходить игра на этой шахматной доске – игра с Россией?» Он говорит: «А какая игра? Чтобы играть в шахматы, нужны два партнера. А где вы видите второго партнера?»

Нам позиция второго игрока уже не выделяется, мы превращаемся в ноль. Об этом можно сказать, что вчера нас уважали, уважали за то, что мы разрушили мировую систему социализма, свое государство, сегодня мы интересны как младший партнер, помогающий структурированию этого поля, а завтра про нас просто забудут. Если пойдет так дальше, если ситуация не будет контролироваться, не будут контролироваться вопросы, связанные с ядерной безопасностью, с уничтожением химического оружия, с миграцией, с наркотиками, если мы сами не будем этим заниматься, то США говорят: мы вам поможем в этом плане, без вопросов. Пожалуйста.

Они дают деньги на организацию экономики, дают деньги на утилизацию химического оружия. Значит, надо у них сейчас попросить деньги на борьбу с наркотиками и на решения нашей эмиграционной проблемы.

Ракеты. Я думаю, что они на это деньги дадут. Но если эта работа вестись не будет, например, мы скажем, что нет, мы все сделаем сами, мы сами с усами, то мы превратимся просто-напросто в источник опасности. А отношение к источникам опасности изменилось. Здесь уже говорилось о том, что США переходят от политики сдерживания к политике наступательной.

Реплика: Упреждающий удар.

Маняткин: Упреждающий удар. Я думаю, они к этому давно уже перешли, с середины - начала 90-х гг., когда не стало для них основного противника, Советского Союза.

Им ничего не мешает и никто не мешает. Осознание этого для них уже произошло. Они просто не торопятся, не форсируют ситуацию. Я хотел бы в этой связи обратить внимание на то, что американская армия никогда еще не была настолько подготовлена, мобилизована, высоко дисциплинирована и вооружена. Значит, приблизительно на три поколения.

Я спросил их: зачем вам нужен такой технологический перевес? Есть страны-изгои – Ирак, Иран, Северная Корея. Но против них не нужно тройного технологического перевеса. Я говорю: как долго вы будете совершенствовать, на сколько порядков вам надо? Они говорят: мы этот вопрос пока еще не решили, но деньги туда будем вкладывать столько, сколько надо.

Так раньше делал Советский Союз, по максимуму вкладывая в ВПК, в создание нового вооружения. Они не хотят замораживать, хотя опережение уже есть. И вот здесь у них возникло противоречие со своими союзниками, т.е. они не могут соединить корпус стрелков и арбалетчиков и корпус, где солдаты с лазерными прицелами пятого поколения. Эту проблему, я думаю они решат таким образом, что влияние США будет возрастать в НАТО и НАТО им как бы уже не интересно, НАТО не решает проблемы, она будет превращаться все больше и больше в политическую организацию, которая будет работать именно в Европе по структурированию поля, по расширению этого поля на Россию, на страны соцлагеря.

Реплика: по промыванию мозгов.

Маняткин: По промыванию мозгов, совершенно верно. Ну и будет корпус быстрого реагирования. Это европейский корпус, он как раз создается, заменяя американский, для решения локальных задач, типа Югославии.

Завершая свое выступление в виде таких вот набросков, я хотел сказать, что мы, я имею в виду Россию, обязательно должны свою позицию проявить, и сейчас мы вырабатываем это решение, для того чтобы те принципы, которые мы сейчас вырабатываем, те идеи, с которыми мы все согласимся, стали общими основаниями для тех конкретных положений, положений в меньшей степени обобщенности, которые мы будем вырабатывать, т.е. тех программных документов, тех аналитических документов, которые мы будем вырабатывать. И я хотел бы, чтобы эти тезисы, которые я высказал в плане кооперативной безопасности и развития, были бы нами использованы.

Вопрос: Терминологический вопрос. Поскольку одно из ключевых слов было «структурирование поля», то как называется… как можно было бы назвать это поле?

Маняткин: Во-первых, это геополитическое поле и географическое поле. Это страны Центральной Азии и Россия, Восточная Европа. Во-вторых, это идеологическое поле. Это понятийный аппарат, потому что такая проблема у них стоит. В том числе: почему готовят офицеров для стран Центральной Азии и для России? Готовят офицеров, готовят дипломатов и, значит, сотрудников общественных, точнее, неправительственных организаций. Зачем?

Суждение: Не, структурированием называется то, что публицисты называют установлением, или формированием, нового порядка. Структурирование – это некие задачи по новой организации всего глобального поля.

Маняткин: Это и организация, и идеология…

Реплика: Мне понравилась мысль по поводу матричной технологии. Эта матрица как бы распространяется дальше и сама себя воспроизводит.

Суждение. Безопасность называется предикатом кооперативная. Какие-то альтернативы кооперативности концептуальные в этом структурировании есть? Потому что * почти синонимы. Кооперирование – это технология, дипломатическая, коммуникативная, технология по структурированию. А вот какие другие варианты, не кооперативные?

Суждение: Просто ты нарисовал смену парадигм: альтернативой являются такие решения, которые прячутся постоянно. Это политический кризис менеджмента. И имеется в виду что, помимо системно прорабатываемых решений есть заранее прогнозируемые точки…

Маняткин: События 11 сентября, на мой взгляд, так и не осмыслены в нашем политическом истеблишменте. Мы осмысляем, еще несколько групп, но их мало. К чему все это привело? Ведь если не считать, что это идея развития сетевого государства, все эти издержки… А другой момент… В основе событий 11 сентября лежало **, о чем я писал в газете «Индепендент», против государственности США, в котором участвовали представители самой государственности США. В основе этого лежит теория так называемых астероидных групп, потому что основной источник небезопасности – это ведущие чины и представители американского и российского истеблишмента, которые занимаются распространением вооружений. На эту тему сейчас и американский кинематограф стал разрабатывать.

Есть группа, которая обладает всей полнотой решений, суперфинансовыми возможностями всей государственности Соединенных Штатов.

Реплика: т.е. это то, что пришло это следующее поколение того, что раньше было транснациональными корпорациями. Только мы их мыслим по-прежнему как гипермонстров, а это группы, которые обладают таким же примерно потенциалом…

Суждение: Названо три *: есть кооперирование в таком публичном, не то что в приемлемом, но понятном смысле; есть вот эта вот технология, как ты сказал, астероидных групп и есть создание стратегических должников. Т.е. сначала разбомбить, потом дать в долг, а затем, так сказать, кооперировать.

Маняткин: Ну вот, что было в Европе. Сначала была вторая мировая война, войска США сначала прошли пол-Европы, потом был план Маршалла. Они считают это великим событием, а Маршалла – великим человеком. Почему? Потому что он, в общем-то, создал новую форму, новый способ введения в зависимость, не просто введения в зависимость, а развитие, введение в зависимость и выкачивание любых ресурсов, экономических, политических и любых дивидендов. И сейчас, в общем-то, у них рассматривалась идея о плане Маршалла для стран Центральной Азии.

Вопрос: А тогда к вам обоим вопрос. Это все – некие варианты, аналоги того, что на каком-то метасистемном уровне называется интеграцией? Т.е. вообще говоря, это разные способы интегрирования, кооперирования, федерализирования? Если убрать некие ценностные акценты асимметрии, то вообще говоря, это некие, так сказать, интеграционные техники, которые обозначаются на фоне таких вот страшилок и угроз типа терроризма, наркотиков.

Суждение. У кого есть такие возможности интегрировать так, тот и интегрирует.

Маняткин: А все остальные остаются в * положении.

Реплика: для того, чтобы у нас не было сбоев в коммуникации, я хотел бы, Женя, привлечь твое внимание на один момент. Дело в том, что *, рисовав вчера схему *, исходили из выработки мандата переговоров, а не техники переговоров. Если обсуждать технику переговоров, то я полностью с Вами согласен. Мы можем отстраивать стратегию переговоров, использовать те или иные техники идеологизации противника, работы с ним и т.д. * Шел разговор о мандате, о выработке мандата о переговорах, который является инструментом внутреннего пользования одной стороны, участвующей в переговорах.

Неклесса. Очень важный момент не только в мандате переговоров, но и целеполагании переговоров, потому что в мире существует несколько переговорных культур, а в результате доминирования Соединенных Штатов одна сторона переговоров стала доминирующей и действовать надо в ее рамках, поскольку прежняя переговорная культура, которая была у Советского Союза, в значительной степени унаследована Россией, а на сегодняшний момент ориентирована не на достижение определенных результатов в конкретных рамках переговоров, а на такие категории, как, скажем, сохранение лица. И вот эта вот установка присутствует, и это наследие советской системы переговоров, когда главное было осуществить сохранение идеологического баланса, даже иногда жертвуя при этом возможностью конкретных достижений.

Но вот мне все-таки хотелось задать такой вопрос, который не просто вопрос, а вот на определенное направление дискурса, дискуссии. Все-таки как видятся стратегические цели в центрально-азиатском регионе?

Маняткин: Это сфера жизненно важных интересов США, и вы все это прекрасно знаете. Основная задача здесь – это не допустить распространения оружия массового поражения. Потом идет уже наркотрафик, т.е. его контроль. Заметьте, не ставится вопрос о его ликвидации наркозависимости, ликвидации наркодельцов. Ставится вопрос о контроле. Что это такое? Да, правоохранительные структуры знают о том, что есть наркотрафик. Приблизительно знают кто, знают когда, но нет там доказательной базы.

Значит, оружие массового поражение, наркотрафик, далее, незаконная эмиграция и ее контроль. Эту зону надо оградить от США, чтобы она не мешала жить, чтобы не было потоков оттуда того же оружия массового поражения, наркотиков, мигрантов незаконных. Т.е. эти проблемы надо решить, но пускай их решают те государства, где это происходит. Ну, пускай Россия в этом поможет, она в этом деле лучше разбирается, т.е. вот такая локализация. Пускай местная специфика, они считают, будет, но экономически, получение экономических выгод пока здесь не рассматривается.

Щедровицкий. У меня обратный вопрос к Неклессе и просьба не задавать вопросов. Обратный вопрос. Ты про что спрашивал?

Неклесса: Меня как раз интересовало это и плюс интересовали те векторы, на которые США ориентируются, отжимая этот регион.

Щедровицкий. А что туда входит для тебя?

Неклесса. А это формирующееся понятие. Вся зона реструктурируется. Возникло несколько лет назад понятие, которого раньше в геополитике не было – «большой Ближний Восток». Точно также мы знаем Центральную Азию, но мы не знаем центрально-азиатский регион... Мы знаем среднюю Азию.

В рамках формирующейся целостности сейчас идет расширение данного региона. Помимо пяти среднеазиатских стран, туда теперь входит Афганистан.

Щедровицкий. Шесть стран. Спасибо, я только это и спрашивал.

Зуев. Я бы хотел обратить внимание на такое своеобразное, я бы даже сказал, модернизационное наполнение того, что мы называем новой интеграцией, * нового порядка. Поскольку речь шла преимущественно о таких вот * негосударственных отношениях. Но вместе с тем по целому раду примеров понятно, что речь идет о достаточно сложных, как бы сказал Юрий Вячеславович, комплексных технологиях, которые включают в себя не только геополитический инструментарий со стороны, например, правительства Соединенных Штатов или там политических структур НАТО, или что-то в этом роде, но сюда входит также технологии работы с социумом, социальные переинтеграции и запуска социально динамики, но все это очень * международного паритета.

Т.е., например, такого рода вещи, о которых мы говорили, как мне представляется, нельзя рассматривать без анализа структур местного самоуправления европейского и квазиевропейского уровня или без работы с теми или иными локальностями. Целый ряд европейских программ по работе с * как, скажем, в Италии, или там в целом регионе средиземноморья. И мне кажется, что установление новой социальной структуры, интеграция, прежде всего, проходит на уровне новых социальных групп. В этом смысле переинтерпретация социума является основным инструментом, с которым работают те, кто пытается достичь своих геополитических целей. Но, очень любопытно, что если мы признаем США субъектом социального и социально-культурного процесса, инициирующим такого рода социальную динамику, то там работает следующее соотношение – социальная динамика снаружи и социальная стабильность внутри. Но менее 10 % американцев вообще интересуются или знают, что происходит за пределами.

Дата добавления: 2015-08-27