– Знаете, Егор, – она бросила быстрый взгляд на часы. – Если вас это не слишком затруднит, я, пожалуй, воспользуюсь вашим приглашением.
– Что вы?! – Егора, кажется, ее согласие обрадовало. – Я же сам предложил, от чистого сердца.
– Добрыми намерениями вымощена дорога в ад, – буркнул Гришаев.
– Еще одна легенда? – ехидно поинтересовалась Аля.
– Нет, всего лишь народная мудрость, – он неспешно встал, поддернул вытянутые на коленках штаны и, не говоря больше ни слова, вышел из Алиной комнаты.
– Чудак, – Егор улыбнулся с явным облегчением, чувствовалось, что гришаевские байки его уже изрядно вывели из себя, – не обращай внимания.
Переход с официального «вы» на неформальное «ты» произошел легко и неназойливо. Как успела заметить Аля, с Егором ей в принципе было легко. Даже странно, потому что после недавних событий подобного более чем лояльного отношения к представителям противоположного пола она от себя никак не ожидала. Может, у нее все-таки получится и новая жизнь не превратится в воспоминания о прошлом, не пойдет трещинами, точно разбитое зеркало?
Нет, еще рано об этом думать. Слишком мало времени прошло. Слишком многое пришлось пережить, чтобы вот так, запросто, отринуть прошлое и начать жизнь с чистого листа. То есть начинать новую жизнь придется в любом случае, но постепенно, не так стремительно, не форсируя событий. И еще неизвестно, какой она будет – эта ее новая жизнь. Начало не слишком оптимистичное. Аля вспомнила звук, с которым ладони незваной гостьи скользили по оконному стеклу, и от воспоминаний этих ей стало не по себе. Возможно, Гришаев кое в чем и прав. В свете недавних событий самым разумным и самым правильным решением было бы уехать из Полозовых ворот, потому что, как ни крути, а что-то здесь и в самом деле нечисто. Но вот беда – некуда ей ехать! И если сравнивать опасность реальную, которая гонится за ней по пятам, и опасность потенциальную, которая еще только дала о себе знать, то неизвестно, какое из двух зол большее. Нет, пока не стоит торопиться, надо дождаться развития событий. Лучше бы, конечно, события никак не развивались, но чует ее душенька – это всего лишь начало.
На сборы ушло не больше пяти минут. Аля наспех побросала вещи в дорожную сумку, застелила кровать и, как могла, прикрыла дверь. Вряд ли в Полозовых озерах можно будет так уж быстро найти столяра, значит, придется попросить Елену Александровну, чтобы выделила ей новую комнату и желательно на втором этаже, поближе к остальным гостям. В этом случае, даже если призрак Настасьи снова надумает нанести ей визит, будет не так страшно, как сегодня.
Обдумывая планы на утро, Аля вдруг поймала себя на мысли, что уже почти смирилась с существованием призраков и прочей чертовщины. Может, прав фольклорист Дима, и эти места и в самом деле особенные, притупляющие чувство самосохранения, затягивающие в нереальный, чуждый здравомыслящему человеку мир?
Аля бросила прощальный взгляд на свою комнату. Ну уж нет! Она больше не собирается быть безропотной жертвой, с нее довольно! А с призраком она как-нибудь договорится. Как-никак они с Настасьей родственницы…
Комната Егора оказалась почти точной копией ее собственной. Разве что обои были другого оттенка, мебель чуть более современной, а на туалетном столике вместо косметики лежал ноутбук.
– Располагайся, – Егор поставил на стул Алину сумку, немного смущенно посмотрел на разобранную, измятую со сна постель. – Там в комоде, кажется, есть сменное белье, ты пока раздевайся, а я перестелю.
– Не надо, – от мысли, что придется спать в чужой постели, загорелись уши. – Я так, в одежде, поверх покрывала.
– Да ты не стесняйся, – Егор улыбнулся, и неловкость как-то сама собой прошла. – Если хочешь спать в одежде – спи, а я пока посижу поработаю, – он кивнул на ноутбук. – И поохраняю заодно твой сон.
– Я недолго, часик, не больше, – несмотря на все волнения и переживания, спать хотелось очень сильно. В свете этого желания даже нормы морали отходили на второй план. Сначала сон, а с остальным она разберется как-нибудь потом…
* * *
…Когда Аля открыла глаза, комнату заливал яркий солнечный свет. Кресло, которое облюбовал Егор, пустовало, выключенный ноутбук сиротливо стоял на туалетном столике. Обещал охранять, а сам ушел. Сердце испуганно сжалось. Ну что же он так… оставил ее совсем одну. Страх этот, впрочем, развеялся, стоило только Але посмотреть на часы. Что такое страшное может случиться в половине десятого утра? Разоспалась она, однако, а Егор, наверное, просто устал сидеть на одном месте, вот и ушел по каким-то своим неотложным делам.
Стоило только Але об этом подумать, как дверь с тихим скрипом отворилась. На пороге стоял Егор. С мокрых волос по голому торсу стекали капельки воды, через плечо было переброшено полотенце, а в руке он сжимал букет из кувшинок.
– С добрым утром! – Егор присел на край кровати, положил на покрывало перед Алей цветы. – Это тебе. Плыть за ними пришлось чуть ли не к противоположному берегу озера, но оно того стоило. Красивые, правда?
Кувшинки были самыми обыкновенными: с длинными стеблями, с глянцевыми желтыми листочками, но Аля обрадовалась им так, как давно уже не радовалась никаким цветам.
– Красивые. Только не надо было за ними… на противоположный берег.
– Почему? – он улыбался озорной мальчишеской улыбкой. – Наслушалась страшилок нашего Мити-сказителя? Так ты это зря – нормальное здесь озеро, самое обыкновенное, я в нем сегодня даже лягушку видел. Ерунда все это, Алевтина, фольклор.
– А призрак? – спросила она и, несмотря на жаркое июньское солнце, поежилась.
– А с призраком мы еще разберемся, – пообещал он, и сжимавшие сердце тиски как-то сразу разжались. Жизнь становится на порядок легче, когда разбираться с проблемами приходится не в одиночку. – Аля, ну что? Если ты выспалась, так, может, давай спустимся вниз и чего-нибудь перекусим. На кухне со вчерашнего дня должно еще много всяких вкусностей остаться. Марья Карповна обычно готовит про запас, знает, сколько тут, в доме, народу ошивается. А я, признаться, уже порядком проголодался. Ну как, идем?
– Сейчас, только переоденусь, – Аля одернула измятый со сна свитерок.
– Значит, давай ты первая в душ, а я пока здесь приберусь.
Егор говорил таким будничным тоном, что Аля даже не подумала стесняться. В душ так в душ!
В отличие от ее собственной ванной комнаты, ванная Егора была оборудована по последнему слову техники: выложена новым кафелем, укомплектована импортной сантехникой. Аля взяла из лежащей на полке стопки полотенец одно – изумрудно-зеленое, шагнула в душевую кабинку. Понежиться под прохладными струями хотелось подольше, но, памятуя, что Егор ждет своей очереди, она управилась в рекордно короткие сроки: сполоснулась, вытерлась, завязала волосы в хвост, надела сарафан. Все, она почти готова. Осталось только подготовиться морально, наверняка мадам Иванова уже поведала всем желающим о ночном происшествии. Теперь расспросов и косых взглядов не избежать. Еще чего доброго решат, что у нее не все в порядке с головой.
Егор встретил ее восхищенным взглядом, и от взгляда этого жить сразу стало как-то легче. И плевать на то, что там подумают Эллочка и ей подобные!
– Я быстро, всего минуточку. – Егор скрылся за дверью ванной и, как и обещал, едва ли не через минуту вышел обратно: переодетый в джинсы и белую тенниску, с еще влажными, но аккуратно расчесанными волосами. – Прошу! – он галантно распахнул перед Алей дверь.
На кухне, залитой ярким светом и наполненной аппетитными ароматами, царило оживление. У плиты хлопотала полная пожилая женщина в низко повязанной цветастой косынке. Наверное, та самая Марья Карповна, о которой упоминали экономка и Егор. За большим дубовым столом уплетали свежеиспеченные оладьи два парня. Одеты парни были одинаково: в брюки и куртки цвета хаки, какие носят охотники или рыбаки. Но на этом сходство заканчивалось. Во всем остальном они были полными противоположностями. Первый, высокий, широкоплечий, бритый наголо, с флегматичным видом поливал оладьи сметаной и лишь изредка поглядывал на своего товарища, который, несмотря на маленький рост и щуплое, едва ли не детское телосложение, умудрился заполнить собой практически все свободное пространство. Он вертелся на стуле, точно уж на сковородке, размахивал руками и болтал без умолку.
– И вот представляете, мы, уставшие и злые, тащимся с товарищем Федором на этом чертовом тарантасе, – коротышка взмахнул наколотой на вилку оладушкой, и брызги сметаны веером разлетелись по кухне, частью осев на столе, а частью на носу его товарища.
– Полегче, Толик, – тот посмотрел на приятеля с укором и стер с носа сметану.
Вот, значит, кто это! Экологи: Толик и, кажется, Николай.
– А что я?! – возмутился Толик. – Я, может, от стресса до сих пор не отошел!
– Для человека, находящегося в стрессе, у тебя слишком хороший аппетит, – усмехнулся Егор и, увлекая Алю за собой, вошел в кухню. – Всем здравствуйте! – он обвел присутствующих веселым взглядом. – Что случилось? По какому поводу митинг?
– Доброго утречка, – сидящий тут же, за столом, Вадим Семенович улыбнулся Але, слегка привстал со стула.
– Егор Ильич, – Марья Карповна оторвалась от скворчащей на плите сковородки, бросила на Алю любопытный взгляд и тут же с тревогой в голосе сказала: – Тут у нас такое творится, такое… – она тяжко вздохнула.
– Мы сегодня с Коляном труп нашли! – перебил ее Толик. При этом он успел сунуть оладушку в рот, рассмотреть Алю с ног до головы и зачем-то толкнуть ни в чем не повинного Николая локтем в бок. – Вчера в городе замотались, на рейсовый автобус опоздали.
– Замотались, – хмыкнул Николай. – Ты бы поменьше обнимался с игровым автоматом, так и не опоздали бы.
– Зато я триста рублей выиграл, – возразил Толик.
– Ага, триста выиграл, а тысячу проиграл, – тут же осадил его товарищ.
– Ладно, не в том суть, – сказал Толик и подмигнул Але. – Значит, опоздали мы по не зависящим от нас причинам на рейсовый автобус, думали попутками добираться, а тут видим – гроза собирается. Решили не рисковать, заночевать в гостинице. Не гостиница, я вам скажу, а самый настоящий клоповник! Уж до чего я человек неприхотливый, и то всю ночь промаялся в этих крайне антисанитарных условиях.
– Короче, Склифосовский, – одернул его Николай и неожиданно тоже подмигнул Але.
– Ну, кое-как мы переночевали, утром ни свет ни заря решили трогаться в путь, а автобуса-то нетути! – Толик развел руками. – По расписанию он только в обед! Хорошо, что товарища Федора вовремя заприметили.
– Это товарищ Федор нас заприметил, – усмехнулся Николай. – Его Игнат Петрович специально за нами в город послал.
– Ну да, заприметили мы товарища Федора, – отмахнулся Толик, – обрадовались, словно дети малые, погрузили все свое оборудование в колымагу и тронулись в путь.
– Ой, да что ж вы в пороге-то стоите?! – запоздало всполошилась Марья Карповна. – Егор Ильич, ведите девушку к столу, – она бросила еще один любопытный взгляд на Алю, а потом поинтересовалась: – Это ты, что ли, Игната Петровича внучка?
– Я. – Аля кивнула, присела за стол между Вадимом Семеновичем и Егором, подальше от импульсивного Толика.
– Красивая, на мать свою очень похожая, – женщина сняла на глубокое блюдо очередную порцию оладий, а потом добавила: – Только худенькая уж больно. Ну ничего, – оладьи из блюда перекочевали на две тарелки, – я тебя тут откормлю. А то куда ж это годится?! Небось на ветру шатаешься, милая.
– Марья Карповна, ну не томите, давайте уже свой кулинарный шедевр! – Егор просительно посмотрел на домработницу. – Запах такой, что аж слюнки текут.
– Да, от оладушек моих фирменных еще никто не отказывался, – отозвалась та и тут же нахмурилась: – Только вот супружница ваша одна все носом крутит, – она с укором посмотрела на Вадима Семеновича. – Не ест она, видите ли, нездоровую пищу! А что ж тут нездорового-то?! Тут же все продукты самые что ни на есть натуральные: сметанка, яички, маслице – все свое, домашнее…
– Мария Карповна, – Вадим Семенович испуганно втянул голову в плечи, – уважаемая, вы неправильно поняли Эллочку. Она просто всю жизнь на диетах сидит, для нее ваши расчудесные оладушки – непозволительная роскошь.
– Ну так и нечего обзываться, если непозволительная роскошь! А то стала тут, понимаешь, носом воротит. И то ей не так, и это не этак. Ты-то, надеюсь, на диетах не сидишь? – Женщина бухнула на стол перед Алей тарелку.
– Не сижу, – она с тоской посмотрела на гору оладий. Столько одному человеку ни за что не съесть.
– Вот и хорошо, а то фигуры они тут блюдут – воблы сушеные! – домработница вернулась к плите.
– Так вот, значит, едем мы себе, едем, – продолжил прерванный рассказ Толик, – Настасьину топь миновали, к Мертвому озеру выехали, видим – на самом бережку мужик сидит. Тихонько так сидит, точно спит. Поначалу-то мы, грешным делом, решили, что это рыбак, а потом вспомнили, что в Мертвом озере рыбы нет. Ну, подумали, мужик просто так сидит – отдыхает. А товарищ Федор чего-то разволновался. Вот, что ни говори, а у этих прибабахнутых ребят какое-то особое звериное чутье, – он сунул в рот последнюю оладушку, многозначительно посмотрел на Алину тарелку.
– Хотите? – спросила она шепотом.
Вместо ответа Толик подцепил вилкой сразу три оладьи, перебросил к себе на тарелку и как ни в чем не бывало продолжил:
– Посмотрел товарищ Федор, посмотрел, да как сиганет с брички прямиком к этому мужику. А кобылка эта ненормальная за ним следом, как привязанная.
– Так у Федьки ж дар, – не оборачиваясь, сказала Марья Карповна, – он с любой животиной общий язык найти может. Вон, давеча у Курпатовых псина сбесилась, не то что на чужих людей, на самого хозяина бросаться начала. Воет, в дом никого не пускает. Хоть ты ее пристрели, чтобы чего не вышло. Васька Курпатов уже к соседу за ружьем сходил, уже и прицелился. Да жалко же, что ни говори, псину-то. Она им, почитай, десять лет верой и правдой служила, рука ж не поднимается пристрелить, а тут Федька. Дай, говорит, я с твоей собачкой погуторю. Васька его и отговаривал, и со двора гнал от греха подальше, а тот, поганец, с другой стороны через забор перелез и шасть – прямиком к псине. Ваську чуть кондратий не хватил, думал, что все, не спасет хлопца. А тут смотрит, Федька псину руками за шею обнял, что-то ей на ухо шепчет, а та, главное, слушает и смотрит так внимательно, точно понимает человеческую речь. А может, он с ней по-собачьи разговаривал, кто ж его знает, дурачка-то? Только через пять минут таких разговоров псина на землю легла и вроде как заснула, а Федька Курпатову и говорит: «Все, не станет она тебя больше обижать, дядька Василь. Это у ней в лапе кусок стекла застрял, аккурат под когтем, больно ей уже давно, вот и бесится от бессилия, потому как сама вынуть никак не может, а стекло я выковырял, надо только лапу какой тряпицей перевязать». Представляете?! А псина с того времени шелковая стала, Васька говорит, все время ему теперь в глаза заглядывает, точно прощения просит.
– В общем, получается картина маслом. – Толик, похоже, едва дождался, когда домработница замолчит. – Товарищ Федор на всех парах мчится к озеру. Кобылка, не разбирая дороги, следом. Ну и мы с Коляном на бричке, как Чапай с Петькой. Чуть в озеро не свалились. Смотрим, а товарищ Федор перед мужичком на корточках сидит и что-то бормочет. Слезли с брички, пригляделись получше, а мужик-то того, совсем неживой. То есть выглядит-то он как живой, сидит себе, на озеро любуется, а пульса и прочих жизненно важных функций не наблюдается. И товарищ Федор хорош! Нет бы нас, городских, непутевых, успокоить, сказать, что мужичок естественной смертью помер, не выдержал красоты пейзажа. Так он затрясся весь, от озера отскочил и к трупу больше ни ногой, сколько ни звали. Даже когда участковый подъехал, отказался к воде приближаться, все бормотал, что озерный змей проснулся и первую душу невинную на дно уволок.
– Озерный змей? – переспросил Егор.
– Ну, этот их монстр доморощенный – Василиск, – пояснил Толик.
– А с чего товарищ Федор взял, что мужика Василиск прикончил?
– Так кто ж поймет этого ненормального?! Сидит посреди дороги, лицо руками закрывает и голосит: «Ой, беда! Ой, начинаются Василисковы дни». А что за дни такие, кто знает? – Толик обвел присутствующих вопросительным взглядом.
– Праздник такой есть старинный, называется Василисков день, – пояснил Вадим Сергеевич. – Начало приходится на четвертое июня.
– А вчера у нас какое число было? – Толик посмотрел на Николая.
– Так четвертое и было, – ответил тот. – Только фигня все эти разговоры про озерного змея. Мужик водкой упился, вот и окочурился. Возле тела пустая бутылка из-под водки лежала.
– И ничего это не фигня! – обиделся Толик. – Если бы человек от водки откинулся, он бы откинулся со счастливым и полностью умиротворенным лицом, а ты рожу этого жмурика видал? Да ее ж от страха всю перекосило! И вообще, весь он какой-то твердый, как окаменевший. А еще до смерти он был чернявым, а тут вдруг ни с того ни с сего сделался седым как лунь. От водки, скажешь?
– А откуда ты знаешь, что он чернявым был? – сощурившись, спросил Николай.
– А оттуда! Мне товарищ Федор сказал. Сказал, что это тракторист здешний. Мужик, конечно, не шибко здоровый образ жизни вел, выпить был не дурак да и по бабам ходок еще тот, но крепкий, чертяка! Такого несчастная пол-литра водки с ног бы ни за что не сбила.
– Это Григорий-то? Покойник, царствие ему небесное? – вмешалась в спор Марья Карповна. – Так все правильно Федька про него сказал: и выпить любил, и ни одной бабы мимо себя не пропускал, и чернявый был, что тот цыган, – все верно.
– Так вот, мать, не чернявый больше Григорий-то, – понизив голос до доверительного шепота, сообщил Толик. – Седой и страшный, как смерть. Ой, блин! – он махнул рукой. – Я ж о главном рассказать забыл! Когда участковый его осматривал, то нашел в ладони нательный крестик. Этот Григорий, выходит, так чего-то испугался, что крест с груди сорвал, защититься пытался.
– Толик, ну что ты несешь?! – одернул его Николай. – Вроде ж интеллигентный человек, младший научный сотрудник известного на всю страну НИИ, а тебя послушаешь, так получается, что в здешних местах черт знает что творится.
– Так и творится, – Вадим Семенович отодвинул от себя пустую тарелку. – Вон вчера на Мертвом озере колокол церковный звонил.
– Вадим Семенович, – не удержалась Аля, – вы же сами вчера нас всех пытались убедить, что это происки Дмитрия Сергеевича!
– А сегодня, Алечка, я в этом уже не так уверен. Видите, что на озере делается-то, а Дмитрий Сергеевич нас вчера предупреждал, что начнутся всякие… – Вадим Семенович помолчал, подбирая нужное слово, – всякие пакости. Вот ведь и вы, Алевтина, этой ночью спали крайне беспокойно, кричали громко. Отчего кричали, а? – он вопросительно сощурился.
– …Обычное дело, – послышался за их спинами голос Гришаева. Легок на помине… – Мышку увидала и раскричалась, а мы с Егором из-за этой дамской истерики покой и сон потеряли. Правда, Егор?
Гришаев вошел на кухню, широко улыбнулся домработнице, кивком поздоровался с экологами, поклонился Вадиму Семеновичу и уселся напротив Али с Егором. Выглядел он этим утром точно так же, как на званом ужине: все та же рубашка в клеточку и жилетка с карманами. Из одного, самого большого кармана торчала свернутая в трубочку газета. В руках этнограф сжимал картуз, старомодный до безобразия. Хоть Аля и не испытывала к Гришаеву никаких теплых чувств, но вынуждена была признать, что идея с мышкой очень даже неплоха. Не придется рассказывать о встрече с призраком, компрометировать себя перед честной компанией. Похоже, Егору подброшенная идея тоже пришлась по вкусу, потому что он не преминул за нее ухватиться:
– Ваша правда, Дмитрий Сергеевич, – он озорно подмигнул этнографу, – была мышка. Только стоит принять к сведению факт, что это для нас с вами она не представляет никакой опасности, а девушку, да еще непривычную к сельской жизни, мышка эта могла напугать до полусмерти.
– Эллочка тоже грызунов до ужаса боится, – поддакнул Вадим Семенович и тут же с тревогой в голосе спросил: – А мышка большая?
– Ну, – Гришаев перевел взгляд на Алю, – не знаю, насколько большая, но, наверное, очень страшная, потому как наша городская девушка так испугалась, что предпочла провести ночь в комнате Егора Ильича.
Вот ведь урод! Под устремленными на нее любопытными взглядами Аля почувствовала, как стремительно заливается краской стыда. Она-то, наивная, думала, что Гришаев решил прийти ей на помощь, а он вот как все перевернул с ног на голову. И получается она теперь не просто испуганной девушкой, а испуганной девушкой легкого поведения.
– А с вашей стороны, Дмитрий Сергеевич, – Егор успокаивающе положил ладонь ей на плечо и хмуро посмотрел на этнографа, – было форменным скотством интерпретировать сложившуюся ситуацию подобным образом.
– Помилуйте, – Гришаев если угрозу в голосе Егора и расслышал, то виду не подал, как сидел с гаденькой улыбочкой, так и остался сидеть, – а что ж я такого плохого сказал?! Я же всем сердцем на вашей стороне! В свете недавних событий да еще в этаком неоднозначном месте беспомощная девушка обязательно должна находиться под защитой бесстрашного рыцаря, коим, безусловно, и является Егор Ильич.
– Это вы, Дмитрий Сергеевич, наверное, оттого так ерничаете, что вашу помощь Алевтина отвергла, – усмехнулся Егор.
– Да я как-то и не настаивал. Я ж человек творческой профессии, тихий, мирный. Мне сияющим мечом размахивать недосуг, я больше по ораторской части.
– Оно и заметно, что вы больше по ораторской части, – Аля бросила на Гришаева уничтожающий взгляд и, извинившись, встала из-за стола.
– Алевтина! – Егор было дернулся следом, но она остановила его раздраженным взмахом руки. Достаточно с нее на сегодня защитников.
Тяжелая дубовая дверь отсекла гул возбужденных голосов, Аля прижалась спиной к стене, закрыла глаза. Что ж ей так не везет-то?! Мало ей призраков, так еще вот, пожалуйста, мерзкие разговоры в самый первый день ее пребывания в Полозовых воротах. Хорошо же она будет выглядеть в дедовых глазах. Кто-нибудь из присутствовавших при этой гадкой сцене непременно донесет ему об аморальном поведении внучки. Кто знает, может, дед – человек несокрушимых моральных устоев. Вдруг он, наслушавшись всех этих россказней, решит, что не нужна ему такая внучка, и выставит ее за дверь. А ей за дверь никак нельзя, Полозовы ворота – ее последняя надежда и последний бастион. А Гришаев какая все-таки беспринципная скотина! Ничего, предупреждена – значит, вооружена, теперь она так просто впросак не попадет. Нужно как можно быстрее попросить Елену Александровну, чтобы та выделила ей новую комнату на втором этаже, желательно подальше от комнат Егора и этого провокатора. Вот так! Вот с этого и нужно начать день, с решения квартирного вопроса. Аля открыла глаза, отлепилась от стены и решительно направилась в хозяйское крыло.
Экономки на месте не оказалось, комната, в которой она обитала, была заперта на ключ. Аля остановилась в холле, сквозь толстое стекло наблюдая, как товарищ Федор возится в зимнем саду. Вид у парня был растерянный, гимнастерка выбилась из-под армейского ремня, а фуражка сползла набок и грозила вот-вот свалиться на пол. Занятие он себе нашел странное: переставлял с места на место большущую кадку с каким-то двухметровым кустом. По пятам за товарищем Федором ходил упитанный рыжий кот. Из-за стеклянной стены Але не было слышно, но, кажется, товарищ Федор что-то рассказывал коту, а тот мяукал в ответ. На память тут же пришли слова Марьи Карповны о том, что парень умеет разговаривать с животными. Похоже, и в самом деле умеет.
Стоило только Але так подумать, как товарищ Федор резко обернулся и уставился на нее испуганным, немигающим взглядом. Впрочем, испуганным он был всего лишь мгновение, а потом простоватое веснушчатое лицо расплылось в широкой улыбке, и товарищ Федор призывно помахал Але рукой. Она улыбнулась в ответ и вошла в зимний сад.
Внутри парило, вкусно пахло какими-то незнакомыми цветами, а под ногами тихо поскрипывал щебень.
– Доброе утро! – товарищ Федор вынырнул из-за высокой, в два человеческих роста, пальмы, сорвал с головы фуражку. – Гуляете? А я вот тут решил… перестановку сделать. А Мурзик, – он кивнул в сторону притаившегося среди горшков кота, – мне помогает, говорит, куда нужно фикус поставить, чтобы тому хорошо рослось.
Аля кивнула. Похоже, из Мурзика еще тот помощник, если они на пару с товарищем Федором до сих пор не пристроили несчастный фикус.
– Мне когда плохо, то лучше не головой, а руками работать, – сообщил товарищ Федор громким шепотом. – Я когда руками работаю, то думать забываю и отдыхаю от мыслей. А сегодня у меня слишком много всяких плохих мыслей в голове, надо много руками работать.
Памятуя о рассказе Толика, Аля не стала удивляться такому странному заявлению. Бедный парень сегодня утром нашел труп. Это, что ни говори, серьезное испытание даже для человека со стабильной психикой, а такому, как товарищ Федор, чтобы успокоиться, приходится переставлять с места на место фикус.
– Он проснулся, – товарищ Федор бросил на Алю затравленный взгляд. – Я его сегодня слышал.
Она не стала спрашивать, кто именно проснулся. В этом странном месте, похоже, все разговоры только об одном – о Василиске, озерном змее.
– Как ты его слышал, товарищ Федор?
– Он там был, когда мы Григория нашли, он лежал на дне и все видел, а когда понял, что я могу его слышать, позвал меня. Я не послушался, утек, – он виновато посмотрел на Алю. – И так мне страшно стало, что аж коленки задрожали. Я, наверное, трус, да?
– Ну что ты! – Аля успокаивающе погладила парня по вихрастой голове. – Любой бы на твоем месте испугался.
– Если бы я послушался, он бы, наверное, всплыл и посмотрел на нас… так, как посмотрел на Григория… – Товарищ Федор закрыл лицо руками и вот так, не отрывая ладоней от лица, продолжил: – Он и раньше просыпался. Мне бабушка рассказывала, как он во время войны немцев на дно уволок, но тогда он почти сразу успокоился, уснул, а теперь проснулся совсем, – он немного помолчал, а потом посмотрел на Алю в упор своими ясными васильковыми глазами: – Плохое это место. Уехать бы вам отсюдова, пока не поздно.
– Не могу, некуда мне уезжать, – врать этому наивному и удивительно искреннему человеку Аля не могла. Да и зачем ей врать?
– Так всегда бывает, – он кивнул. – Бабушка говорила, что его зов достанет и за сто верст. Он всех зовет, кто ему нужен. Вот и вас позвал…
– А как он их зовет? Ну, тех, кто ему нужен? – спросила Аля.
– Не знаю, – товарищ Федор пожал плечами. – Как-то зовет… Я просто понял, точно у меня в голове начали картинки всякие яркие появляться…
Он хотел еще что-то сказать, но тут в зимний сад вошла Елена Александровна.
– Алевтина! – экономка помахала рукой. – Не могли бы вы подойти ко мне на пару слов?
– Одну минуту, – Аля вплотную приблизилась к товарищу Федору, спросила торопливым шепотом: – Скажи, а Настасья-утопленница только на топи появляется или еще где-нибудь?
– Настасья? – парень взъерошил волосы. – Нет, ее только на болотах видели. Ну, еще иногда на озерах.
– А здесь, в доме?
– В доме она не появляется. Не любит она дом-то. Да и дорога сюда для нее накрепко запечатана.
– Чем запечатана? – Аля вспомнила, как томилась у открытого окна и не могла войти внутрь ее ночная гостья, и по позвоночнику опять побежал привычный уже холодок.
– Печатью Василисковой – вот чем! – сказал товарищ Федор и испуганно втянул голову в плечи.
– А что это за печать такая?
– Печать? – взгляд товарища Федора сделался вдруг непонимающим и совершенно пустым, точно в комнате, где горел яркий свет, выключили рубильник, даже глаза потемнели. – Какая печать, хозяйка?
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |