Биологические мотивации 4 страница

Так, при введении в желудок раствора хлористого натрия собака предпочитает пить воду и избегает концентрирован­ных растворов хлористого натрия.

Другим примером изучения мотиваций являются исследо­вания поведения животных при удалении половых желез (М. К. Петрова, 1936). Клиническая практика знает много случаев избирательных влечений, которые появляются при нарушениях гормональных функций.

Каким же образом поведение может характеризовать ис­ходное мотивационное возбуждение?

Показателем мотивационного возбуждения может слу­жить измерение общей двигательной активности животного в специальных камерах. Wang (1923) показал, например, что у самок крыс двигательная активность возрастает в со­ответствии с нарастанием уровня эстрогенов в крови и по­вышением в связи с этим половой возбудимости. При сниже­нии уровня эстрогенов двигательная активность падает. Двигательная активность животных возрастает также при лишении их пищи, воды, витаминов, изменении окружаю­щей температуры и т. д.

Кроме того, степень мотивационного возбуждения может определяться объемом потребляемого фактора. Так, на­пример, чем более голодно животное, тем большее количечество пищи оно способно принять за одно потребление. Крысы, например, при лишении их воды вплоть до 8-го дня пьют все возрастающее количество воды (Stellar, Hill, 1952). В случае полового возбуждения это может быть бы­строта возникновения эякуляции и т. д.

Применение стереотаксической техники исследования и усовершенствование методов раздражения головного мозга позволили активно вмешиваться в работу различных обра­зований центральной нервной системы и следить за изме­нением соответствующего поведения животных.

Так, например, было показано, что раздражение электри­ческим током области латерального гипоталамуса приводит к возникновению целенаправленного пищевого поведения и гиперфагии. Разрушение этих отделов головного мозга, наоборот, приводит к устранению пищевых побуждений. Голодные животные с такой операцией не едят даже при­влекательную для них пищу и погибают от истощения (Anand, Brobeck, 1951; Teitelbaum, Stellar, 1954; Ariand, Dua, 1955, и др.).

Противоположный эффект, т. е. отказ животных от пред­лагаемой пищи или значительное уменьшение потребления пищи, наблюдался при раздражении медиальной гипотала- мической области (Anand, Dua, 1955).

Разрушение медиальных отделов гипоталамуса приводи­ло к увеличению приема пищи и ожирению подопытных жи­вотных (Hetherington, 1943; Brobeck, 1943; Anand, Brobeck, 1951; Teitelbaum, Campbell, 1958).

Изменение поведения при искусственном раздражении определенных подкорковых структур наблюдал А. Б. Коган (1949).

Между тем, как показывает опыт, целенаправленное по­ведение животных не всегда может в достаточной степени верно указывать на наличие той или иной мотивации. В этих случаях всегда имеется опасность антропоморфической ин­терпретации поведения, т. е. приписывание животному эмо­циональных переживаний, свойственных только человеку. Точно так же отказ животного от совершения той или иной поведенческой реакции (например, еды) еще не является показателем отсутствия мотивации.

Поэтому для объективного изучения поведенческих про­явлений мотиваций применяются специальные методики. Самыми распространенными являются специальные инстру­ментальные методики (Skinner, 1938; Miller, 1960). Они по­зволяют судить о наличии у животного той или иной моти­вации по специальной реакции (нажатие на рычаг, повора­чивание специальной вертушки, дергание за кольцо и т. п.), вызывающей соответствующее подкрепление. Так, если жи­вотное успешно нажимает на рычаг, вызывающий появле­ние пищи, можно говорить о наличии у него голодной мо­тивации. Аналогично о мотивации жажды можно говорить в том случае, когда животное нажимает на рычаг, чтобы получить воду, и т. д.

Такие же эксперименты (многочисленные) были проведе­ны Miller (1960, 1961). Он отметил, что у животных, обучен­ных нажимать для получения порции пищи на специальный рычаг, по мере голодания наблюдалось возрастающее уве­личение скорости и частоты нажатия на этот рычаг. В ана­логичном эксперименте состояние жажды также сопро­вождалось увеличением скорости и частоты нажатия на рычаг.

В специальных экспериментах было показано, что пище­вые побуждения (скорость нажатия на рычаг) снижаются как при введении пищи в ротовую полость, так и в желудок. При этом введение пищи в ротовую полость вызывает более сильное ослабление побуждений (Miller, Kessen, 1952). Все это указывает на то, что интенсивность проявления у живот­ного усвоенной им в результате обучения инструментальной реакции может характеризовать интенсивность исходного влечения.

Особенно успешно изучение мотиваций в условиях инстру­ментальных методик развернулось, когда экспериментаторы стали исследовать инструментальные реакции одновременно с активным воздействием (удаление, раздражение) на раз­личные структуры головного мозга.

В результате этого с начала 1950 г. в изучении проблемы мотиваций начался новый этап. Накопились новые экспери­ментальные факты, и проблема мотивации прочно заняла свое место среди основных проблем нейрофизиологии.

Многочисленные эксперименты показали, что раздраже­нием определенных нервных центров можно вызвать не только первичные мотивации, на что указывалось выше, но и определенные навыки, ведущие к удовлетворению данной мотивации.

Так, например, если у крыс был выработан определенный навык в виде нажатия на рычаг, за которым следовало пи­щевое подкрепление, то при раздражении латеральной гипо- таламической области даже после кормления такие крысы снова начинали нажимать на рычаг (Miller, 1960). Такие же реакции нажатия на рычаг для получения воды наблю­дались у кошек при инъекции в область гипоталамуса ги­пертонического раствора хлористого натрия.

Появление ранее заученной реакции нажатия на рычаг наблюдалось при раздражении латерального гипоталамуса адренергическими и холипергическими веществами (Gros­sman, 1960, 1966).

Специальными экспериментами Miller (1960) показал так­же, что при искусственном раздражении головного мозга, вызывающем реакцию страха, животные быстро и успешно образуют соответствующие навыки. Кошки, которые ранее были обучены вращать специальное колесо, чтобы выклю­чать болевое раздражение, в ответ па раздражение этих структур головного мозга немедленно вращали это колесо.

Аналогичные наблюдения были сделаны Delgado (1959) и Lilli (1960). На основе электрического раздражения опре­деленных структур промежуточного мозга у кошек и обезьян авторам удалось образовать двигательный оборонитель­ный навык в виде вращения колеса, выключавшего раздра­жение. В дальнейших экспериментах удалось вызвать реак­цию вращения колеса на предварительно включавшийся звук.

На основании этих данных можно думать, что при искус­ственном воздействии на определенные структуры головно­го мозга удается вызвать поведенческую реакцию, которая внешне соответствует различным внутренним побуждени­ям. Однако естественно поставить вопрос, является ли состояние животного, которое наблюдается при искусствен­ном раздражении его мозговых структур, именно тем состоя­нием, которое возникает при натуральном побуждении.

Эксперименты Miller показывают, что для исследования физиологических механизмов различных мотиваций изуче­ние только поведения экспериментального животного не яв­ляется достаточным.

Скорость нажатия на рычаг не всегда является мерой исходной мотивации. Если у крыс осуществля­лось двустороннее разрушение медиальных отделов гипота­ламуса, то такие животные съедали пищи гораздо больше контрольных, однако скорость нажатия на рычаг была у них значительно меньше, чем у контрольных. Резкое возраста­ние скорости нажатия на рычаг также отмечалось при дли­тельном голодании, однако количество принятой пищи не превышало того, которое крыса потребляла после 24-часо­вого голодания.*

Это обстоятельство заставило предположить, что слож­ные навыки, образованные на основе различных первичных мотиваций, могут определяться другими структурами го­ловного мозга. Такого же мнения придерживается Morgane (1961, 1966), который считает, что латеральный гипоталамический отдел пищевого центра состоит из двух функцио­нально различных частей. Одна из них (передне-боковая часть) определяет пищевые поведенческие реакции, а вторая (средне-боковая) — пищевое мотивациониое возбуждение. Все это показывает, что поведение не всегда может дать правильное представление о возникновении или исчезнове­нии биологической мотивации.

Например, если животное отказывается от еды, это еще не критерий его «сытого» состояния. Отказ от еды в дан­ном случае может быть вызван самыми разнообразными причинами (страх и другие биологические состояния). В связи с этим следует высказать критические замечания по следующему вопросу.

Некоторые авторы (А. И. Баранов, 1951; Paintal, 1954, и др.) используют механическое раздражение желудка для изучения механизмов насыщения. Это делается на том осно­вании, что раздувание резинового баллона в желудке часто приводит к отказу животного от еды.

Специальные опыты показали, однако, что раздувание баллона в желудке вызывает в центральной нервной систе­ме изменения, противоположные тем, которые возникают при натуральном пищевом раздражении (Н. В. Асмаян, К. в. Судаков, 1964; К. В. Судаков, Л. С. Мнасин, 1965). Если воздействие пищи на рецепторы желудка приводит к снижению активности подкорковых и корковых отделов пи­щевого центра, то механическое раздражение желудка, на­оборот, вызывает значительное повышение активности тех же структур.

Таким образом, несмотря на то что при натуральном на­сыщении и при воздействии на желудок резинового баллона наблюдается с внешней стороны один и тот же эффект—от­каз животного от еды, однако причины, его вызывающие, различны, различно и функциональное состояние пищевого центра. При механическом раздражении желудка, как по­казывают наши наблюдения, отказ животного от еды вызы­вает в центральной нервной системе неприятное состояние, близкое к тошнотному.

К такому же заключению приходит Miller (1957). В его опытах, проведенных на крысах в Т-образном лабиринте, животные избегали той стороны, где им производилось ме­ханическое раздражение желудка. Тем не менее скорость ранее выработанной реакции нажатия на рычаг, за которым следовало пищевое подкрепление у этих животных, при раз­дувании баллона в желудке понижалась примерно так же, как у контрольных крыс, которым в желудок вводили мо­локо.

Все это заставляет очень осторожно относиться к оценке поведенческого показателя в изучении механизма мотивации.

Особый интерес для изучения мотиваций представляют эксперименты (Olds, Milner, 1954; Olds, 1956) по изучению феномена «самораздражения» у крыс. Оказалось, что раз­дражение определенных структур головного мозга (гипота­ламус, перегородка и др.) через вживленные электроды при­водит к тому, что животное впоследствии начинает само включать ток, чтобы наносить себе раздражение. Таким об­разом, в этих экспериментах стимулом к соответствующему поведению становится искусственное раздражение мозговых образований. И эти мотивации, как показали авторы, так же каки естественные влечения, обладают значительной энергетической силой, поскольку для того, чтобы получить подкрепление в виде электрического раздражения, крысы могут осуществлять весьма сложные поведенческие акты. Экспериментам по самораздражению мы уделим специаль­ное внимание ниже.

В последнее время одно из основных мест среди других методов изучения мотиваций заняли электрофизиологиче­ские методы исследования. С помощью электрофизиологиче­ских исследований удается обнаружить конкретные нервные структуры и механизмы, лежащие в основе мотивационных реакций. Особенно плодотворной оказалась в этом отноше­нии методика телеметрии (Delgado, 1960, 1965).

В хроническом опыте электроэнцефалографические изме­нения в коре и различных подкорковых структурах сопо­ставляются, коррелируются с поведением, и с определен­ным состоянием животного (голод, жажда, страх) и с удов­летворением его потребностей.

Надо заметить, что и данные электроэнцефалограммы также не всегда являются специфическим показателем той или иной мотивации, так как одни и те же электрические феномены, например реакция десинхронизации, проявляют­ся при различных эмоциональных состояниях (П. К. Ано­хин, 1964а). Критически оценивая каждый из методов объ­ективного изучения мотиваций, нельзя не прийти к выводу, что успешное изучение их физиологических механизмов возможно только при комплексном изучении поведенческих реакций, вегетативных проявлений этих реакций, биоэлект­рической активности различных структур головного мозга в сочетании с направленным воздействием на специальные мотивационные аппараты головного мозга.

В связи с тем что мотивации заняли почетное место среди основных проблем нейрофизиологии, интерес к этой пробле­ме значительно усилился.

Однако для того, чтобы понять природу мотиваций, не­обходимо совершенно точно определить их место в целена­правленных приспособительных реакциях организма.

Ниже будут изложены основные теории мотиваций.

ТЕОРИИ МОТИВАЦИИ

Как указывалось ранее, проблема мотиваций историче­ски возникла в психологических лабораториях.

Это определило и то обстоятельство, что большинство теорий мотиваций носит чисто описательный характер и по существу в большинстве своем не идет дальше общих рас­суждений, не имеющих в основе конкретных физиологиче­ских механизмов. Эти теории пытаются объяснить мотива­ции как общебиологическое явление, показать их место в це­ленаправленной деятельности животных и человека. Ниже будут рассмотрены только некоторые наиболее существен­ные, на наш взгляд, общепсихологоческие теории мотива­ций. Не претендуя на всестороннее и глубокое освещение этого вопроса, мы рекомендуем интересующимся читателям познакомиться с подробными монографиями следующих ав­торов: Bindra (1959), Brown (1961), Hall (1961), Joung (1961), Cofer и Appley (1964), Atkinson (1964), Bindra, Ste­ward (1966), Bartoshuk (1966) и др.

Основная цель настоящей работы заключается в том, чтобы показать нейрофизиологические механизмы биологи­ческих мотиваций. Поэтому нейрофизиологическим теориям мотиваций, естественно, будет уделено большее внимание.

Общие теории мотиваций

Многие психологические теории мотиваций возникли как своего рода протест против традиционной манеры мышле­ния американских бихевиористов, рассматривающих все формы поведения с позиции трафаретной схемы «стимул — реакция».

Важные критические замечания в адрес бихевиористов сделал Craig (1918). Он одним из первых указал на то, что имеется множество примеров поведения животных при от­сутствии непосредственно объекта, на который в конечном счете направлено воздействие данного животного и которые не укладываются в обычную схему «стимул — реакция». Такие формы поведения были названы Craig «аппетентными». К. ним Craig относил поиск пищи, особи противополож­ного пола, партнеров по стаду и стае, материала для по­стройки гнезда и т. д.

Именно этот центральный момент — отсутствие явного внешнего стимула в ряде целенаправленных реакций, явил­ся решающим в построении теорий мотиваций. Условно су­ществующие общие теории мотиваций можно подразделить на две группы.

Одна группа теорий мотивации посвящена энергетической стороне мотивации, ее внутренним факторам, тому, что у психологов получило название собственно влечения (drive). Согласно этой точке зрения, влечение является своеобраз­ной «внутренней готовностью, определяющей целенаправ­ленные реакции животных».

Другая группа теорий в происхождении мотиваций значи­тельную роль уделяет специальным направляющим факто­рам внешней среды.

Рассмотрим обе эти точки зрения.

Концепция об энергетической роли влечений берет свое начало от McDougall (1908), который считал, что источни­ком энергии (первичными двигателями) всех разнообраз­ных форм произвольной деятельности являются врожденные механизмы инстинкта. Инстинкты, по его мнению, определя­ют характер восприятия и реагирования животных на мно­гочисленные окружающие его раздражители определенным способом.

Такой же по существу точки зрения придерживался Fre­ud (1925), а также в своих ранних работах по этологии Lorenz (1950) и Tinbergen (1951).

Согласно Freud, высшие психические функции определя­ют две группы первичных инстинктов: инстинкты самосохра­нения (ego-instincts) и инстинкты сохранения рода (sexu­al* instincts). Выдвигая эти две формы инстинктивной дея­тельности как источник психической деятельности, Freud в то же время совершенно ошибочно, на наш взгляд, пола­гал, что энергетическая сила этой деятельности определяет­ся своеобразным конфликтом между этими двумя формами инстинктов.

По Lorenz (1953), целенаправленное поведение зависит от непрерывного накопления энергии в нервных центрах. Эта энергия освобождается при совершении животным опреде­ленных действий при наличии специальных раздражителей внешней среды. Однако она может выявляться и при их отсутствии. Часто животные в неволе, лишенные всех естественных соответствующих раздражителей (releasing situation), продолжают совершать врожденные реакции со­вершенно так же, как они совершали бы их на свободе, в ес­тественных условиях жизни. Так, голодный скворец, по опи­санию Lorenz, без всякого раздражения из внешней среды часто фиксирует глазами невидимую добычу и хватает ее. Такие реакции Lorenz назвал реакциями в пустоте (vacuum reaction). Эти реакции, по мнению Lorenz, определяются са­мопроизвольным освобождением энергии, накопленной в нервных центрах.

Все указанные выше авторы исходят из одного общего по­ложения: энергия поведения освобождается и убывает по мере его выполнения. Такую точку зрения характерно выра­зил Mac Dougall, когда он писал об «открывании инстинк­том двери для получения специфических раздражителей».

Представление об энергетическом значении влечений в возникновении целенаправленных действий и их обеспечении было развито Woodworth (1918). Однако в отличие от ука- занных выше авторов Woodworth считал, что энергия влече­ния, возникая в определенных нервных центрах, затем под­держивается энергией нервов и мышц, участвующих в ре­акциях.

Woodworth, а вслед за ним Lashley (1938) и Hebb (1955) выдвинули представление о том, что энергетическую основу мотивации составляет неспецифическое генерализованное состояние возбуждения (своего рода внимание). Это, как будет видно ниже, нашло подтверждение в работах некото­рых нейрофизиологов (Fisher, 1956; Morgan, 1957). Однако эта теория не нашла достаточного распространения. По-ви­димому, вследствие того что ее авторы утверждали наличие неспецифического механизма мотиваций. Ведь для каждого исследователя было очевидно, что мотивация всегда на­правлена на определенные специфические раздражители внешней среды.

Концепция об исключительно внутренних энергетических факторах мотивации была подвергнута справедливой крити­ке еще и в связи с тем, что естествоиспытатели накаплива­ли все большее число факторов, показывающих, что в мо­тивациях принимают существенное участие определенные фак­торы внешней среды. Так, например, материнские влечения у крысы, выражающиеся в уходе за потомством, можно под­держивать вместо обычных 15—20 дней вплоть до одного года. Для этого необходимо только подкладывать все новых новорожденных животных. Этот пример показывает, что мотивации определяются не только аккумулированной энер­гией, а определенными специальными направляющими фак­торами внешней среды.

Точка зрения об освобождении инстинктивной энергии влечения была также подвергнута критике Nissen (1953) и Hinde (1960). Авторы выдвинули представление о том, что не только освобождающаяся энергия врожденных ин­стинктов является причиной целенаправленной деятельности животных. Влечение определяется, по их мнению, опреде­ленным действием. Это могут быть приближение или удале­ние от необходимого объекта, определенная поза, исследо­вательская деятельность и т. д. На основании этого Nissen формулирует, теорию множественности мотиваций. Он утверждает, что каждое незначительное движение имеет свою собственную мотивацию.

Nissen (1951) считает, что в основе целенаправленной деятельности лежит некий «сенсибилизирующий компо­нент». Эта сенсибилизация является избирательной и опре­деляется внутренними потребностями организма. Наряду с этим фактором, по Nissen, существуют «направляющие факторы» внешней среды, определяющие поведение живот­ного даже в случае отсутствия явных внутренних потребнос­тей. Как подтверждение своей точки зрения автор приводит следующий пример. Взрослый самец шимпанзе может спо­койно отдыхать и даже спать в тот момент, как в клетку вносят еду или впускают охочую самку. Незамедлительно вслед за этим проявляются явные признаки пищевого или полового возбуждения и, если позволяет обстановка, живот­ные едят или спариваются.

Beach (1947) подтвердил эту точку зрения. Он показал, что восприимчивость к половому возбуждению у низших жи­вотных сильно зависит от половых гормонов. Однако у бо­лее высокоорганизованных видов, например человекообраз­ных обезьян и человека, половое влечение может возник­нуть без внутренних гормональных факторов, под влиянием только внешних раздражителей.

Все это явилось причиной того, что наряду с указанной выше возникла и другая точка зрения, согласно которой влечения стали рассматривать как результат влияния опре­деленных направляющих факторов внешней среды.

Эта точка зрения исходит из того положения, что мотива­ции определяются специальными внешними факторами («разрешающей ситуацией»), к которым животное стремит­ся в процессе своей целенаправленной деятельности и при наличии которых они могут совершать определенные физиологические реакции. Этиреакции получили специальное название «завершающих» (consummatory responses).

Так, если голодное животное стремится к пище, то его стремление к ней, согласно данной точке зрения, определя­ется реакцией на пищу как на «завершающий фактор». Аналогично «завершающие факторы» направляют живот­ных к поиску воды, особи противоположного пола и т. д. Такая точка зрения была обоснована Craig (1918), который полагал, что все поведение животных складывается из апиетентного поведения и завершающего акта.

Значение «завершающих реакций» отмечено уже в рабо­тах Lorenz и Tinbergen.

Так, Lorenz пишет о «врожденном высвобождающем ме­ханизме». Последний представляет собой определенную про­грамму, которая развертывается только при наличии соот­ветствующих факторов внешней и внутренней среды; по­следние являются своеобразными «ключевыми» раздражи­телями.

Tinbergen (1951) развивает эту точку зрения в своеобраз­ную концепцию об «иерархии поведения». Наиболее образно описание такой иерархии дается им в отношении репродук­тивного поведения самца колюшки. Созревание половых гормонов, а также определенная длительность дня застав­ляют самца колюшки в определенный период жизни мигри­ровать в мелкую воду. Так у него формируется общий мотив (инстинкт воспроизведения по Тинбергену). Однако этот мотив реализуется через ряд промежуточных. Сначала са­мец выбирает собственную территорию и яростно защищает ее от притязаний других самцов, затем строит гнездо (ко­пает, ищет материалы, склеивает их и т, д.). Только после этого самец допускает самку к гнезду и спаривается с ней, после чего вся цепь поведенческих реакций завершается своеобразной заботой о потомстве. Таким образом, Tinbergen расчленяет цикл половой деятельности на более мелкие, дробные элементы, которые и составляют своеобразную ие­рархию инстинкта.

Все эти элементы, по мнению Tinbergen, представляют собой своеобразные «завершающие акты». Последние ха­рактеризуются строго стереотипным двигательным выраже­нием. Так, «завершающие акты» в нападении у самца ко­люшки заключаются в преследовании, кусании, угрозе и т. д. «Завершающие акты» при спаривании заключаются в зигзагообразном танце, направлении самки к гнезду, по­казывании входа, дрожании, оплодотворении икры и т, д.

Как указывает Tinbergen, «завершающие акты» стано­вятся менее подвижными по мере приближения к концу со­ответствующем иерархии инстинкта.

Характерно, что для выполнения любого такого «завер­шающего акта» необходимо наличие своеобразных раздра­жителей внешней среды. Так, например, «завершающие ак­ты» при спаривании возникают только при наличии самки; нападение проявляется только при наличии рыбы соответ­ствующей окраски — другого самца и т. д.

Сам Tnibergen считает, что выявление каждой последую­щей ступени иерархии связано со снятием определенных тормозящих влияний.

Однако нередко мотивационные реакции происходят и в отсутствие соответствующих внешних раздражителей, как бы «в запас». При этом в своей деятельности животное руко­водствуется только определенными «моделями» будущей «завершающей реакции».

Bailliey и Morrison (1963) показали, что при разрушении латеральной гипоталамической области, несмотря на то, что животные отказываются самостоятельно есть, они про­должают успешно нажимать на рычаг в случае, если вслед за этой процедурой пища инъецируется им через фистулу в желудок, Следовательно, как полагают авторы, и в этом случае при невозможности самостоятельного потребления пищи у животных формируется определенная пищевая «мо­дель».

Удаление половых желез у высших млекопитающих и че­ловека также не расстраивает их половые влечения и соот­ветствующее поведение во внешней среде.

Young (1961) считает, что половые гормоны только акти­визируют определенную врожденную модель поведения, ко­торая может усложняться индивидуальным опытом.

Все эти примеры указывают на то, что направляющими факторами мотивации могут быть определенные внутренние врожденные и приобретенные в индивидуальной жизни мо­дели поведения.

В формировании таких внутренних моделей поведения у человека значительная роль принадлежит прежде всего социальным факторам. Это особенно отчетливо заметно на примере формирования у человека полового влечения.

По сути дела «образ» полового партнера формируется у ребенка задолго до полового созревания. Этому способст­вуют личные наблюдения за окружающими, разговоры взрослых, книги и т. д. Половое созревание только активи­зирует эти представления. Еще более характерный пример зависимости половых влечений от социальных факторов при­водят Kinsey и др. (1953).

На основании статистических исследований американские авторы указывают на то, что женщины проявляют повы­шенную сексуальность преимущественно в пре- и постмен­струальный период. В то же время в середине менструаль­ного цикла, т. е. в момент овуляции и повышенного содер­жания в организме половых гормонов, их половое влечение минимально.

С точки зрения биологии человека такое явление пара­доксально. Казалось бы, что половое влечение должно быть максимальным в период, когда условия для продления рода наиболее благоприятные. Вместе с тем, как полагают авто­ры, снижение полового влечения в этот период определяет­ся прежде всего таким социальным фактором, как боязнью беременности.

Имеется множество примеров несоответствия гормональ­ного состояния человека его половой активности. Так, жен­щины в период менопаузы, как правило, сохраняют обычное для них половое влечение.

Young (1961) описывает случай, когда гермафродит муж­ского пола при медицинском обследовании ошибочно был принят за женщину. Этого оказалось достаточно для того, чтобы во всей своей жизни (в одежде, привычках и т. д.) он в дальнейшем проявлял поведение женщины. К этой же группе теорий мотивации тесно примыкают тео­рии, постулирующие, что влечение определяется положи­тельными эмоциями подкрепления. Так, Harlow (1959), изучая поведение новорожденных обезьян, наблюдал у них поразительное влечение к опреде­ленной ткани. Такие животные предпочитали макет «мате­ри» из мягкой одежды проволочному, несмотря на то, что они, как правило, кормились на последнем.

Harlow и др. (1950) считают также, что влечения к ма­нипулированию или любопытство, которое проявляется у обезьян в стремлении исследовать окружающее без специ­ального вознаграждения, также разыгрывается на основе положительных эмоциональных ощущений.

Все эти влечения рассматриваются автором как стремле­ние к получению определенного гедонического аспекта за­вершающего ответа.

Наибольшее распространение получила теория, согласно которой мотивации обусловлены стремлением животных к

подкреплению, поскольку соответствующее подкрепление ослабляет силу исходного влечения (drive reduction) (Hull, 1943; Miller, Dollard, 1941).

Согласно этой теории, голодное животное стремится к пи-- ще, поскольку пища снижает тоническую силу исходного влечения голода. Так же животное, испытывающее жажду, стремится к воде, поскольку последняя снижает неприятные эмоциональные ощущения жажды, и т. д. Miller считает, что всякое снижение исходной мотивации всегда является дос­таточным условием для подкрепления, на основе которого и происходит целенаправленное поведение и обучение.

Skinner (1953), Brown (1953), Spence (1956) и Estes (1958) вообще полагают, что все мотивации направляются только определенными внутренними и внешними (ключевы­ми— key) стимулами, и выступили вообще против общей теории генерализованного влечения.

Однако в последнее время большинство исследователей стали склоняться к компромиссной точке зрения (Huli, 1943; Smith, 1966; Karli, 1968; Morgan, 1969, и др.), согласно ко­торой любая мотивация имеет два аспекта. Один из них чисто энергетический, побуждающий фактор, а другой — фактор, направляющий животное к цели.

Эти два разных аспекта определили по существу и два ас­пекта физиологических теорий мотивации. Между тем, если в отношении энергетического аспекта мотивации имеются определенные нейрофизиологические подтверждения, второй аспект по-прежнему выглядит довольно тенденциозным. Это со своей стороны снова оставляет открытой дверь раз­личным теологического смысла толкованиям.

Дата добавления: 2015-11-04