И она, ничего не спрашивая, дала себе волю, вдавив педаль газа до упора. Машина взревела, давая понять, что Соболев на комплектации не скупился, наверняка, заказал себе пакет, позволяющий развивать больше трехсот километров. В «Формуле-1» Карина участвовать не собиралась, но вот двести-двести двадцать сейчас не были лишними, чтобы сбросить ту дрожь, что и теперь терзала мышцы и нервы.
Это было прекрасно. Великолепно.
Только дорога, шикарная машина, и она.
Ну, ладно, и еще — Костя. Однако так как он ей не мешал, да и, в общем-то, дал эту возможность выплеснуть все, она решила не придираться. Ну, подумаешь, сидит сбоку. Ну и пусть. Ей не жалко. И Карина еще сильнее выжимала педаль, наслаждаясь рыком мощного двигателя и скоростью. Встречных машин было мало, сказывалась то, что трасса не центральная, видимо. Да и середина рабочего вторника не способствовала загруженности межгородских направлений.
Она каталась почти час. Они, точнее. Из-за того, что Соболев молчал, она иногда, действительно забывала, что не одна в машине. Этот мужчина только подтвердил то, что Карина уже знала о нем — молчать он умеет, а ей чересчур комфортно с ним в этом молчании. Теперь, еще сильнее, чем тогда, пару недель назад, в столице.
Костя заговорил только тогда, когда Карина затормозила на очередном ответвлении дороги, посреди каких-то полей. Он молча вышел из салона, наблюдая, как она опустошенно откинулась на сидение и, толкнув дверцу, выставила гудящие от скорости ноги на землю. Щелкнул зажигалкой, почему-то, напомнив Карине, как когда-то пытался к ней «подкатить» с предложением переспать. Сделал пару затяжек. Сел на горячий капот. И все это — продолжая задумчиво смотреть.
— Может, мне тебя не дизайнером, а водителем нанять? — Наконец, выпустив очередное облачко ароматного, горьковатого дыма, задумчиво протянул Соболев. — Впечатляет. Тебя Шумахер или Хаккинен водить учили? — С усмешкой поинтересовался он.
Странно, но Карина улыбнулась. Искренне.
На улице был мороз. Но ей даже нравилось, как холодил ветер щеки, пылающие после этой гонки.
— Не угадал. — У нее даже губы подрагивали от слабости, в которую выплеснулось напряжение от такой сумасшедшей езды. — Это был всего лишь Сергей, один из начальников охраны Картова.
Костя выдохнул новое облачко дыма и прищурился. Едва заметно. Но Карине показалось, что она даже кожей это ощутила. Честно говоря, в последние несколько дней, она стала замечать за собой странную особенность. Пугающую. Она чувствовала его. Чувствовала то, что он делает, самые мелкие и незначительные, вроде бы мелочи, привычки, реакции. Угадывала движения его тела так, как понимала Диму. А ведь Карина знала Картова двадцать лет, а не месяц. Лучше бы ей так мысли Кости понимать. Но вот тут, как раз, начинались проблемы.
— Это, тот самый, который помог тебе с флэшкой? — Вроде бы невзначай и спокойно уточнил Соболев.
Карина закрыла глаза, зная, что он на нее очень внимательно смотрит. Почему-то, несмотря на слабость и немалую нагрузку, полученную только что, снова начало закручиваться напряжение где-то в области желудка. И злость возвращалась.
— Дурацкие таблетки. — Отрешенно заметила она. — Надо было мне тогда язык за зубами держать. Но они слишком сильно на мозг давят.
Костя хмыкнул. Но вопрос с повестки не снял, о чем красноречиво сообщал его внимательный взгляд.
— Тот. — Резче, чем планировала, ответила она.
И рассердилась на себя. Да, что же это такое?! Почему с ним она раз за разом допускает такие ошибки в своем поведении и самоконтроле.
— Он влюблен в тебя? — Все тем же тоном уточнил Костя, продолжая спокойно курить.
Карина удивленно посмотрела на него. Подумала секунду. Иронично хмыкнула и перевела глаза на поле, покрытое снегом.
— Не знаю. — Наконец, честно ответила она. — Не думаю. Мы выросли вместе у Димы «под крылом». Я всегда воспринимала его, скорее, как брата. Что у Сергея на уме — не спрашивала. Да и Дима пристрелил бы его за один подобный порыв в моем направлении. Я — игрушка не для таких кругов. — Она ехидно хмыкнула, проглотив горечь, подкатившую к горлу.
Скрывать что-то уже казалось бессмысленным. У нее было достаточно примеров тому, что если Костя хотел что-то знать, он это узнавал, не волнуясь, хотят или нет ему что-то рассказывать.
— Дай сигарету. — Вдруг попросила она, так и не сумев справиться с собой.
Мысли о Картове, о Сергее, обо всем том, чем есть ее жизнь — оказались лишними, и запустили круговерть эмоций, едва-едва подавленных ездой, по-новой.
Костя задумчиво посмотрел на нее, но сигарету дал, не сопровождая это глупыми комментариями и замечаниями: «что она, обычно, не курит, так что же произошло?». Сам, видимо, все понял. Поднес зажигалку, и опять уселся на капот.
Черт. Иногда Карине начинало казаться, что он ее читает, как открытую книгу. Но она старалась убедить себя, что это не так. С какой стати Соболеву настолько к ней приглядываться?
Самообман — глупое и опасное занятие, но Карина не могла принять иную точку зрения. Это было еще опаснее. Разрушительно.
«И не холодно ему?», мелькнула какая-то вялая мысль, «в одном ведь костюме, на ветру в чистом поле выселся. Она, вон, в машине, вроде бы, а и то, дрожит. Или это опять нервы?»
Карина глубоко затянулась.
Слишком крепко для нее. И, вообще, ей, оказывается, больше нравится вдыхать этот аромат, кода курит он. Самой не так и приятно.
И, словно назло этому пониманию, она решила обязательно докурить сигарету до конца.
— А как он, конкретно, тебе с флэшкой помог? — Словно и не было никакой паузы, поинтересовался вдруг Костя, рассматривая посадку невдалеке.
Карина едва не закашлялась. Вот, ведь! Уже не отцепится. Ну и пусть. Ей не жалко.
— Сергей часто закрывал глаза на то, что я посещала интернет-клубы после… — Она еще раз затянулась. — Некоторых клиентов. Собственно, когда-то он сам в моем присутствии упомянул, что наглядные материалы служат во многих ситуациях неплохой страховкой. Словно невзначай, мимоходом. Но мы оба знали, что мое положение — вещь зыбкая. Особенно после того, как Картов создал этот клуб. Увлекутся, убьют невзначай, кто плакать будет? Дима? Вряд ли. Разве что расстроится немного, что надо искать замену.
Карина иронично усмехнулась, не сразу заметив, что пальцы, которые держат сигарету, начинают мелко дрожать. Выругалась в уме. Но сделала вид, что ничего не происходит.
— Тогда я, подумав над этими словами, начала обеспечивать себя «защитой», и пользовалась компьютерами в разных клубах, чтобы у меня ничего не нашли. Да и такой компьютер сложнее отследить, если что. Хранила все в виртуальной «коробке». Делала это тогда, когда домой меня сопровождал Сергей. Он, думаю, догадывался, что я делаю. Но никогда не спрашивал. И Картову об этих посещениях интернет-клубов — не докладывал. Хотя, я как-то сказала сама, что собираю информацию для своей защиты. Если хочешь что-то утаить, надо рассказать часть правды. — Карина хмыкнула. — Он только посмеялся. Думаю, Дима не верил, что я посмею выступить против него. Слишком долго управлял едва ли не каждым моим вдохом.
Костя молча слушал, прикурив вторую сигарету от первой.
— После…, — она чуть крепче сжала свою сигарету. — После Шамалко я тоже заехала в клуб. Уже тогда, когда отчиталась перед Димой. Сергей, наверное, решил, что я хочу себя от мести Виктора обезопасить, скопировав эти документы. И, я думаю, ничего Диме не сказал об этом. Он тоже не поверил бы, что я решилась на что-то подобное. У него самого на такое духу никогда не хватило бы.
Привкус табака стал противен. Она все-таки бросила сигарету в снег, так и не докурив. Резко встала с сидения и на два шага отошла от машины, продолжая глядеть на поле.
Ее вновь колотило. Почему-то, по совсем неясной для Карины причине, вспомнить именно в этот момент ТУ ночь с Шамалко, оказалось невероятно тяжело. Ей пришлось прижать ладони к вискам, чтобы не заорать в эту же секунду, не начать кричать, так же, как тогда, когда он ее избивал.
Что-то за ее спиной щелкнуло. Не зажигалка. Но Карина не обернулась, продолжая пытаться усмирить самое себя.
— Как думаешь, попадешь вон в то, крайнее дерево? — Перед ней появился пистолет.
И Костя, который этот пистолет держал в ладони, протягивая Карине, а сам смотрел все на ту же посадку.
Делая вид, что это не ее колотит от ненависти и боли, Карина проследила его взгляд.
— Не знаю, — честно призналась она, презирая себя за неровный, срывающийся голос. — Далековато.
— А ты представь, что это — Дима. — Усмехнувшись, предложил Костя, глядя на нее очень серьезными глазами.
Дрожь усилилась. Так, что зубы почти застучали.
Карина никогда не позволяла себе даже думать о таком. Ни разу за эти двадцать лет она не представляла себе, что хоть как-то пытается выместить на Картове свою ненависть и гнев. Потому что, рискни она такое вообразить — он бы по ее глазам узнал о неповиновении, пусть и мысленном. Нюхом бы учуял эти мысли. И наказал бы. Наказал так, чтоб больше неповадно было.
Ни разу за эти годы Карина не нарушала этого незыблемого постулата своего существования. Ни-ког-да.
И даже сейчас, глядя в серо-синие глаза совсем другого мужчины, почти ужаснулась крамольной и святотатственной мысли. Этому предложению.
Но ее пальцы, не спрашивая сознания и опыта, уже сами обхватили рукоять. Сами легли на курок. И глаза Карины сами собой нашли цель.
Просто потому, что глаза Кости гарантировали — это можно сделать. За такое «преступление» Карину не настигнет новая боль. Ни за какое, больше.
Первый выстрел вспугнул стаю ворон, и они закаркали, начали метаться, нарушив стоящую на поле тишину. После третьего — закричала она. Нет, зарыдала. А может, и то, и другое вместе. Однако ее палец, даже несмотря на это, просто не мог отпустить курок. И обойма закончилась слишком быстро. Но у Кости, оказывается, были еще патроны.
«Блин, может у него в багажнике еще и автомат есть? А если бы их, и правда, милиция остановила, обыскивать полезла? Было бы им что-то, или нет?», мелькнула где-то на краю сознания глупая и нелепая мысль.
И тут же исчезла.
В голове Карины, в ее душе и теле, сейчас не было места для чего-то еще, только для боли, и невыносимой, жгучей и черной потребности — снова и снова стрелять в это проклятое дерево, видя на его месте совсем другое, живое существо.
Он ехал куда медленней Карины, не хотелось ее будить, раз уж она так спокойно заснула в кои-то веки. Да и у самого Кости не было потребности сейчас гнать. В этот момент скорость ему не помогла бы. Кроме того, экстрима он натерпелся, когда сидел на пассажирском сидении, пока не понял, что, в принципе, можно расслабиться, водить она умеет не хуже его. А может еще и научить чему сможет, если попросить.
На душе было горько и смутно. А в ушах до сих пор стояло суматошное карканье воронья и ее крик вперемешку с рыданиями. Хотелось крепко-крепко обнять ее и пообещать, что больше никто и никогда не посмеет даже глянуть в ее сторону с угрозой, или еще какими мыслями. А делать этого нельзя было.
Твою ж, налево! Иногда ему хотелось пристукнуть Валентина, запрещавшего ему едва ли не все, что только можно. Но, с другой стороны, каждый раз, воочию видя, насколько верно предсказывает психотерапевт возможные реакции Карины и ее поступки — оставалось держать себя в руках и следовать предлагаемой инструкции. Да и потом, сам не дурак, ясно понимал, что начни он сейчас что-то говорить и заикаться про хоть какие-то чувства — она не то, что не поверит, начнет шарахаться от него, как от чумного. Что Карина в жизни от мужиков хорошего видела? Ни черта. Ни одного нормального поступка.
И в его любви подвох искать начнет. Двойное, тройное дно выискивать будет.
Подняв руку на приветствие постовых гаишников, Соболев въехал в город. Наверняка ведь, уже связались, доложили. И Верещагин, полковник милиции, уже звонил Никольскому, ноя, «что, конечно, все понимает, но нельзя же настолько наглеть. День на дворе. А как же жизни людей…». Нельзя, наверное. Только, в данный момент, душевное состояние Карины было для него важнее жизней остальных, как ни крути. Да и Боря, наверняка, уже позвонил Шлепко, а тот навестил Верещагина и все уладил в материальной форме. Вот и довольны все. И никаких претензий.
Одной рукой достав сигарету, он поджег ту от прикуривателя и затянулся, краем глаза поглядывая на Карину. И не поймешь: спит или нет? Время от времени ее веки тяжело приподнимались и чужой, отрешенный взгляд устремлялся куда-то вдаль. Вроде бы в горизонт Карина всматривалась, или в пейзажи за окном. Но на самом деле, и мимолетного наблюдения было достаточно, чтоб понять — смотрит она вглубь себя, и очень далека от всего, что творится снаружи. Сейчас она меньше всего походила на ту женщину, с которой Соболев познакомился в Киеве. Но и на Дашу, единожды показанную ему, эта женщина, сидящая на соседнем сиденье, не была похожа.
Она попала. Все шестнадцать раз. Две обоймы всадила в то дерево. И больше, наверное, смогла бы, да у него патроны закончились. И ни разу ведь не промазала. Будь там, и правда, Картов, изрешетила бы намертво.
Как же надо было измучить человека, чтобы он настолько стал тебя ненавидеть? Он не будет спрашивать, и так все ясно.
Снова скосил глаза. Она смотрела в окно.
Костя сдержал себя, промолчал, и до хруста в пальцах сжимал руль, не позволяя себе сделать то, что так хотелось — обнять ее. Нельзя, мать твою! Хоть бери и стреляй этого Валентина Петровича, а все равно нельзя, именно сейчас — нельзя. И так, огромное везение, удача или фарт какой, что она смогла при нем настолько открыться, что позволила себе столько эмоций ему показать. Это с ее стороны, куда больший акт доверия, чем, если бы она допустила Соболева к своему телу.
Для Карины ее тело — лишь разменная монета в глазах мужчин, ему же она, раз за разом, позволяет заглянуть в душу. Да и самому Соболеву, несмотря на вполне плотское желание, которое он и не думал отрицать, нужна была эта женщина все, целиком, без остатка. Со всеми своими «тараканами», шрамами и кровоточащими ранами в душе и разуме.
Кто б ему сказал еще пару месяцев назад, что Константину мало того, что до одурения понадобится женщина, именно эта, и никакая другая, а еще и придется за нее драться с ней же самой и ее страхами — в жизни не поверил бы. А теперь — и не спорит. Молча дерётся.
И, ведь, кроме ее недоверия, есть еще эта неразбериха с файлами, Картовым, и Шамалко, который, кстати, никак не хочет отстать. И тот, никем так и не идентифицированный ненормальный, который разнес его номер. И Сергей, начальник охран Картова, во влюбленность которого Карина так легкомысленно не верила. Видно, вообще, не допускала возможности того, что кто-то мог испытывать к ней подобные чувства. А вот Костя — очень допускал. Его самого сейчас узлом сворачивало от этой любви, и невозможности хоть как-то облегчить ее боль. От того, что не мог избавить Карину от всего, не проводя через такие муки.
И еще, он помнил тот взгляд этого Сергея в приемной у Картова. Очень хорошо помнил. Это тогда он не понял, чем вызвал такую лютую ненависть у человека, который и смотреть, по-хорошему, в его сторону не должен. Молчать себе, вперив глазки в пол, и следить за охраной своего хозяина.
Может Карина и сомневается, а вот он почти на сто процентов был уверен, что этот Сергей с самого начала, был безнадежно и по макушку в нее влюблен. Только это могло объяснить то, что столько лет Карине сходили с рук поступки, которые любой нормальный начальник охраны должен был не просто пресечь, а на корню убить в зародыше саму идею. А он еще и подкинул ту Карине. Потому и смотрел так на него, то ли просто ревнуя, подслушав, чего требовал Соболев, то ли еще и ненавидя за предполагаемый вариант «обычного» для того клуба развития его, Костиного, поведения в отношении Карины.
И все же, трус этот Сергей. Всего лишь жалкий трус, трясущийся за свою ничтожную жизнь и упивающийся, утешающийся мыслью, что хоть что-то он для любимой сделал. А вот ничего. И потому — не заслужил ничего. Не поднимется никогда, и не вырвется из подчинения Картову, даже на такой шаг, как Карина, на такой тайный бунт — не пойдет.
Будь Костя на месте того Сергея, пристрелил бы Картова в первую же ночь, когда получил бы доступ к «телу». А, как и у любого начальника охраны, у Сергея доступ этот должен быть, и практически полный. И он позаботился бы о том, чтобы любимая женщина смогла исчезнуть из всего этого дерьма раз и навсегда. И плевать, что там потом будет с ним.
А этот, наверняка, только и сподобился, что на такое вот молчание, да, вероятно, на щенячьи взгляды, когда никто не видит.
Впрочем, и на том спасибо. В чем-то это помогло ему самому втихую увезти Карину, без открытого противостояния тогда, когда расклад был не в его пользу.
Сигарета закончилась, и Костя вдавил окурок в пепельницу, повернув на очередном повороте.
А, ведь, кроме всего этого, словно бы мало, были еще каждодневные авралы и текучка, вопросы, которые без него не могли решать. Да и не имел права Костя кому-то позволить даже мельком подумать, что эти вопросы еще в чьей-то компетенции. Подняться на вершину очень тяжело, даже имея все связи и положение, которое десятилетиями было у его семьи. А задержаться на этой вершине, прочно укрепиться и не дать себя столкнуть — еще сложнее. И он не мог, не имел права ни забывать об этом, ни допускать чего-то подобного.
Да, приоритетом была та женщина, что сейчас находилась по правую руку от него. Ведь он в данный момент сидел не где-нибудь в офисе, ни на каком-нибудь комбинате, решая проблемы за очередного директора или управляющего. Нет, сейчас, в самый разгар рабочего дня, он находился рядом с Кариной, потому что был нужен ей.
Но и те дела никто не отменит. И решать их надо без задержек. Потому как завтра появится еще такой же ворох авралов и новых текучек.
Однако сложно было представить себе, что Костя сейчас отвезет ее домой, развернется и уедет.
Они медленно заехали в гараж. Как только он заглушил двигатель, на обоих упала, окружила какая-то плотная и удушающая тишина. Карина медленно, будто через силу, выпрямилась на сидении и попыталась отстегнуть ремень. Но ее пальцы дрожали. Он видел это даже в неровном свете тусклых дежурных ламп.
Обхватив ее руку, он сам отщелкнул ремень. Карина же уставилась на свои колени. Но руку не пыталась забрать. И то, результат.
— Хорошо стреляешь. — Заметил Костя. — Ни одного промаха.
Она усмехнулась краешком губ, но Костя мог бы поклясться, что глаз эта улыбка не коснулась.
— Я умею делать все, что необходимо. На охоте мужчин надо развлекать не только телом, им интересно состязаться и в стрельбе, и в скачках, и еще в чем только не взбредет в голову. — Она передернула плечами.
Подняла голову, но смотрела не на него, а в окно со своей стороны.
— Спасибо. — Вдруг тихо прошептала она, и, забрав свою руку, толкнула дверь.
Он не останавливал и не отвечал. Вышел и сам из машины.
— И рыбу ловить умеешь? — Спросил Костя, когда она отошла уже шага на три.
Карина остановилась и медленно обернулась, глянув на него через плечо с некоторым удивлением. Помедлила минуту с ответом.
— Нет. На рыбалку вы женщин с собой не берете. — Как-то задумчиво ответила она. — После приезжаете за другими удовольствиями.
Костя усмехнулся.
— Значит, как только потеплеем, повезем тебя рыбу удить. — Предложил он, спрятав руки в карманы брюк.
Карина нахмурилась.
— Сомневаюсь, что…
— Не сомневайся. — Уверенно перебил он, не дав договорить. — Ты будешь здесь, и весной, и летом.
Карина посмотрела на него не особо радостно, он не мог этого не признать. Даже, кажется, собралась в очередной раз спорить. Но потом, видимо, чересчур много эмоций оставив на дороге и в том поле, только хмыкнула, и пошла прочь из гаража.
Впрочем, Костя не обольщался. Как только силы восстановятся, Карина, наверняка, выскажет ему свои мысли. Что ж, это будет потом. А пока…
Достав телефон, он выбрал номер.
— Максим, собирай все бумаги и дела на сегодня, и дуй сюда. Будем продолжать работу здесь.
Помощник, как и предполагалось, не спорил.
«По крайней мере, он вкусно пообедает», решил Костя и, спрятав телефон, пошел следом за Кариной.
Глава 21
Вода шумела, пузырилась и весело билась о дно ванны, разбрызгиваясь, разлетаясь мелкими каплями по белым стенкам. Струйка геля, предназначенного стать пеной, вливалась в этот поток молочно-белой полосой, превращалась в шапку искристых пузырей и расползалась по воде, поднимаясь все выше и выше. Надо было остановиться и прекратить добавлять гель. Но Карина никак не могла заставить свою руку подняться.
Будь он проклят!
Где-то внизу остывал ужин, к которому никто не притронулся, несмотря на все старания и уговоры Фила. Впрочем, кроме нее, все равно, некому было есть. А Карина, как оказалось, была не голодна.
Усилием воли заставив себя отставить бутылочку с гелем, она села на край огромной ванны. Сейчас она погрузится в эту ароматную воду, закроет глаза, расслабится, и забудет обо всем. И об этом паршивом Соболеве, раз за разом забирающем ее душевное равновесие и покой. Забудет, ей не в первой. И потом, что такого случилось, что она нервничает? Ну, что произошло?
Ах, он не приехал домой к тому времени, в которое приезжал обычно все это время? Ах, не позвонил, как делала это постоянно? И что? Ну, вот что? Кто она? Беспокойная жена, которая ждет своего мужа? Какое ей дело, где он, и почему не приехал? Что с ним могло случиться? Ничего. Не здесь. А не приехал — значит, занят делами, и не позвонил потому, что забыл, замотался. Ну и что, что он всегда приезжал. Константин же не нянька ей.
И, вообще, Карина не понимала, зачем он с ней носится, вот Костя и перестал. И это было правильно. Логично. Нормально. Так, как и должно было быть.
Сняв с себя футболку, она погрузилась в горячую воду, стараясь расслабиться каждой мышцей.
Все было правильно и нормально. Одна проблема — он почти приучил ее к тому, что все время рядом. Она привыкла за это время, что Костя здесь, куда не глянь. За ее спиной или сбоку, в дверях столовой, или спит на соседней подушке.
Он ее к этому приучил.
Зачем? Бог знает. Карина не имела понятия. Но вот теперь, когда он, вдруг, не приехал и не сообщил о том, что его что-то задерживает, она ощущала беспокойство и дискомфорт внутри.
И за это Карина начинала безумно злиться на Соболева.
Смешно, ей-Богу. Ну, задерживается человек на час, он же ей никто, по большому счету, и ничего н должен сообщать или объяснять. И отчитываться не должен. А Карина бесится. Разве ей бы пришло в голову выяснять у Картова, отчего он задерживается или изнывать по этому поводу? Бред. Так с какой стати Соболев удостоен подобной чести?
Фыркнув, Карина с головой погрузилась под пену, вынырнула и, выдавив на ладонь шампунь, начала мылить волосы.
И совсем она не смотрела на телефон, лежащий сбоку, на полотенце. Ну, вот, ни разу. Только, зачем его с собой в ванну потащила? Кто ей мог позвонить на трижды смененный номер, кроме Кости? Помощники его в такое время названивать не станут. Так что, таись от себя, не таись — а ждала она его звонка, и от этого злилась сильнее.
Телефон был новый. Опять. Она так и не вспомнила, куда задевала тот, который Соболев прислал ей перед этим. Видно, где-то в торговом центре потеряла, настроение в тот день у нее было подходящее.
На следующий день, не отходя от своей линии поведения, Костя просто прислал ей новый с работы. Правда, уже совсем другой, не такой, как был у Карины до этого. Теперь это был телефон той же модели, что и у него, только другого цвета. Но снова с одним-единственным внесенным в память номером. За прошедшие с того момента девять дней, Карина успела добавить еще номера охранников, Шлепко, Никольского и, разумеется, Фила. Куда ж ей без этого шумного, эпатажного эконома? Никуда. Как и Соболев, Филипп ясно показывал, что не позволит Карине прятаться от него и скрывать свои мысли и чувства. Впрочем, он так часто веселил и развлекал ее, что Карина просто не могла злиться.
Ее взгляд снова метнулся к телефону.
Можно было позвонить самой. В том, то Костя ответит, она почти не сомневалась. Он всегда сразу отвечал, если Карина звонила по каким-то вопросам. Но…
Черт, как же много этих «но»!
С какой стати ей звонить? Выдавать себя? Признать, что все его поступки, вся тактика, с этим постоянным присутствием, легкими, ненавязчивыми разговорами и постоянными касаниями — сработала? Она привыкла к нему. Да, что там. Вот сейчас, когда он задерживался лишь на час — ей его не хватает. Карине хотелось, чтобы он вернулся. Ее уже не устраивало одиночество, к которому Карина стремилась всю жизнь. Она ловила себя на мысли, что хочет ощутить легко прикосновение руки Кости к волосам, или то, как он скользяще гладит ее щеки и плечи, проходя рядом.
Когда, как он сумел это сделать?
Он ее приручал, как какого-то кота или бездомного щенка, и таки приручил! Потому она и не будет звонить.
Все, что происходило с ней — пугало Карину.
Она никогда не привязывалась к мужчине. Ни разу. А теперь… Теперь Карина просто не знала, куда бежать и где прятаться от того, что он с ней делал, не причиняя при этом ни муки, ни боли. Ей было страшно. И это не считая того, что он продолжал привлекать ее, тело Карины реагировало на близость Константина, а его постоянное присутствие около нее не облегчало этого притяжения.
Так его, раз так! Вот что ей теперь делать? Как себя призвать к здравости разума и «порядку»? Ведь не может она не признать, что какой-то, пусть и совсем крохотной частичкой души начала сомневаться. Начала верить, что небезразлична Косте. Хоть и в упор не понимала, как такое может быть.
Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть. Несколько секунд она сомневалась, почти затравленно глядя на экран, светящийся единственно возможным именем. Но потом, резко выключив воду, все-таки нажала на прием вызова.
— Да? — Ровным голосом произнесла она.
— Через двадцать минут будет машина, Алексей привезет тебя ко мне в офис. — Костя, как и обычно, не утруждал себя приветствиями.
Что ж, сколько в ее жизни было вот таких звонков и распоряжений? Все становилось привычным и ясным. Только, с какой стати внутри вдруг стало противно и горько?
— Что я должна одеть? — Ничем не выдав своего состояния, уточнила Карина.
На секунду повисла тишина.
— В смысле? — Казалось, Соболев не ждал от нее такого уточнения. — Да, мне без разницы. Приезжай в том, что одето сейчас.
Хм… Карина вдруг усмехнулась.
— Сейчас — я в ванильно-лимонной пене, Соболев. Мне так и явиться?
Он снова умолк, а потом тихо прокашлялся. И, кажется, выругался, отняв от уха трубку.
Горечь ушла. Становилось все веселее, отчего-то.
— Заманчиво. — Голос Кости стал тягучим и лукавым. — Жаль, что на улице все еще ниже десяти градусов мороза. Да и, не хватало еще, чтоб моя охрана и водители на тебя пялились. — Заметил он, кажется, улыбаясь на том конце связи. — Лучше, вытрись хорошо, чтоб не замерзла. А одежда, что хочешь надевай, хоть спортивный костюм. Главное, уложись в сроки.
— Обижаешь, когда это я на сборы тратила много времени? — Не менее лукавым тоном, заметила Карина, закинув ноги на бортик ванны и любуясь на свой педикюр.
Костя усмехнулся, она слышала это в трубке.
— Приезжай. — Произнес он совсем иначе. Как-то… Она моргнула, чувствуя себя неуютно. Слишком ласково звучал его голос. — И, Карин, там Фил что-нибудь приготовил?
— Разумеется, он ждал тебя к ужину. — Она очень надеялась, что в голосе не было ни одной нотки претензии.
— Фил ждал? — С усмешкой уточнил Костя. — А ты?
Карина промолчала.
— Привези мне поесть чего-то. — Не стал он настаивать. — А то я тут с голоду помру, со всеми этими встречами и делами.
Ага, а ни одного ресторана рядом, конечно же, нет.
— Хорошо. — Словно и не было паузы, согласилась она, и начала выбираться из горячей воды.
В шкафу, который они, как и спальню, делили теперь на двоих, она с усмешкой выбрала спортивный костюм. «Желание мужчины — закон», ведь именно это — девиз ее жизни.
Он еще пару секунд смотрел на свой телефон, а потом с улыбкой чертыхнулся и размял шею. Стоило только представить ее в той самой пене, и все мысли о делах улетучивались из головы напрочь. А вся кровь, что была в теле, казалось, ринулась к паху.
Чертовка.
Как же он ее хотел! И каждый день все сильнее. Тем более что не мог себе позволить даже обнять или поцеловать ее лишний раз. А сегодня, как назло, ему нужна трезвая и ясная голова. Он и домой, потому не поехал. Не мог он допустить, чтобы люди, с которыми Соболев сегодня должен был встретиться, явились к нему домой. Не хватало еще потчевать чаем главу местного криминала в домашнем кабинете. Но и отказать во встрече — было нельзя. Чревато.
На кой черт ему конфликты и неразбериха в области.
Однако, Вячеслав Боруцкий, больше известный в их огороде, как Боров, задерживался. Впрочем, Слава не наглел. Помнил, благодаря чьей поддержке занял теплое место «авторитета», отправив на отдых своего предшественника. Боров позвонил и предупредил, что его задерживают непредвиденные обстоятельства, и он обязательно приедет.
Соболев мог бы уехать и перенести встречу, но не хотелось затягивать решение определенных вопросов, которые им с Боровом надо было обсудить. А раз уж он сам настаивал на встрече, и не Косте пришлось приходить в «гости» — грех было не использовать такой шанс.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |