– Я надеюсь, ты не жалеешь… – как-то отстраненно произнёс Мин, заставив Ханя всё-таки посмотреть на него. Вышло как-то растерянно и осоловело. – Вообще. Обо всём, что с тобой было. Надеюсь, ты не жалеешь об этом. Самое обидное – разочаровываться в собственных поступках. Поэтому надеюсь, ты выбираешь правильный путь, который тебя вдохновляет. Ты слишком похож на меня, – немного грустно вздохнул Минсок и покрутил в руках пустую чашку. – Такой же упрямый, целеустремлённый, самодостаточный. Беда лишь в том, что ты отчаянно нуждаешься в Чонине, а я понял, что пока не нуждаюсь ни в ком. Эта абсолютная самодостаточность убивает, знаешь ли. Я закручивал тебе гайки, потому что считал, что природы хватит для надёжных отношений. Оказалось, что это всё полная чушь. И я разочарован. Разочарован, потому что был ослеплён и желал того, что мне не нужно. Сейчас я сижу напротив тебя и понимаю это, но тогда… Затуманенный разум не сильно способствует рациональным решениям. Мы опасны друг для друга, и мы друг другу не нужны. И знаешь, я рад, что истинные пары редко встречаются. Человек должен решать сам, что и кто ему нужен, а не безвольно подчиняться какой-то там природе.
– Для тебя это тоже было мерзко?.. – решил Хань проверить слова Криса.
– Это было замечательно, и это были самые лучшие моменты в моей жизни. Рядом с тобой. Но моменты после – слишком сильный осадок они оставляют за собой, ощущение постапокалипсиса после утопии. И это действительно не очень приятно. Но не одному мне было трудно… Поэтому я у тебя и спрашиваю, ты ни о чём не жалеешь?
– Наверно, нет. Я ещё не достиг нужного результата, поэтому не могу сказать точно. Но… правда… спасибо тебе.
– Только не извиняйся, ладно? – усмехнулся Минсок и посмотрел на часы, убрав одну ногу с другой. – Если тебя надо куда-нибудь подвезти, говори, пока у меня есть возможность.
– У меня же своя машина, – улыбнулся Хань и, встав с кресла, направился к выходу, следуя за Минсоком.
Они вместе спустились на лифте и прошли через охранный пункт, шагая вровень друг с другом и в одну ногу. Словно шли к одной цели, словно были уверены в себе на все сто процентов. Машину Мина подали ко входу, ярко-синий «порше» кабриолет, за своим же авто Ханю нужно было идти на парковку.
– Удачи, – держа в одной руке солнцезащитные очки за дужку и мобильный телефон, а вторую протягивая Ханю, улыбнулся Минсок. – Не делай того, о чём будешь жалеть. Выбирай то, что тебя вдохновляет, и тогда ты всегда будешь в выигрыше.
– И тебе удачи, – наконец широко улыбнулся Хань, всё же уверенно и без опаски посмотрев в лисьи глаза, и сжал протянутую руку, где неизменно блестела и обрамляла указательный палец ястребиная голова.
Хань проследил за тем, как альфа надел солнцезащитные очки, отметил, что Мин был в таком же ярко-синем костюме, как и само авто, проводил взглядом быстро сорвавшийся с места «порше» и сам пошёл на стоянку. Жизнь стремительно становилась солнечней.
Хань сидел бок о бок с Крисом, а перед ними стояли два компьютера. Часы показывали начало четвёртого утра, Хань отчаянно боролся с настигшей его ещё часа три назад сонливостью, литрами поглощая кофе, и методично перерывал интернет-странички в поисках различных афиш. Строго организованная система летела к чертям, глаза закрывались, и мелкие буквы организаторов и участников тех или иных представлений попросту сливались воедино. Хань начал с Европы, после – переместился на США и Канаду, Крис же составлял презентацию и пытался использовать общую информацию, не зная, подо что придётся подстраиваться.
– Я сейчас сам возьму телефон и наберу Сехуна, – в тишине рыкнул Крис, вновь психуя от нехватки времени и неимения хоть какой-нибудь определённой информации. – Я из него сам вытрясу местонахождение этого грёбаного Ким Чонина, раз ты не хочешь этого делать!
– Это нечестно, – устало потирая ребром ладони глаз, пробормотал Хань и вовсе уложил тяжёлую голову на руку.
– Да плевать. У нас сегодня последний день предоставления конкретного материала. Ты бьёшься неделю уже со всякой дрянью, просматривая эти разноцветные листовки, но толку-то…
– Если бы ты мне помогал, мы бы быстрее уже со всем справились, и давно вдвоём сделали бы презентацию, – заворчал Хань. – О…
– Что, нашёл? – почти снёс со стола кружку с кофе Крис, вперившись в монитор другого ноутбука.
– Кажется… Нью-Йорк.
– Лягушка-путешественница твой Ким Чонин, – буркнул Крис и принялся с удвоенной силой и воодушевлением править шаблон под презентацию. – Ты уверен, что встретиться с ним вообще получится? Не думаю, что он там свободно разгуливает, не боясь папарацци и сталкеров всяких.
– Будем выкручиваться на месте, – отмахнулся Хань и занялся бронью билетов. – Сколько тебе сказали ждать ответа потом?
– К вечеру, сказали, ответ будет. Главное, не упасть в грязь лицом завтра.
– Всё будет по высшему разряду. Это единственный шанс. И я не могу его упустить.
В грязь лицом они не упали, наоборот. Письмо с одобрением и всеми пошаговыми инструкциями было выслано раньше, чем Хань рассчитывал. Осталось только подхватить чемодан, вызвать такси, доехать до аэропорта и пересечь океан. Два часа в Детройте между рейсами – и выжатые как лимон после шестнадцатичасовой дороги Хань и Крис уже не хотели ничего, кроме еды и отдыха. Найти и выбрать из кучи частных и государственных микроавтобусов, идущих из аэропорта на Манхэттен, было несложно. Хань просто ткнул в первый попавшийся, и плевать, какую цену заломил бы водитель. Альфе и омеге было наплевать. Им повезло забронировать добротный отель «The Empire» всего в нескольких минутах ходьбы от «Metropolitan Opera», где намечалось представление Чонина. Ханю было плевать, что на «агитацию», как он это называл, придётся ездить через полгорода. По крайней мере, месяц в запасе и нерегулярные вылазки на работу делали Ханю высоко задранную планку настроения. Крису же было всё равно. Его отдых стоял для него на первом плане.
Первые полтора дня они приводили в порядок мозги, пытаясь оклематься каждый в своём номере. Хань утопал в слишком мягкой огромной кровати, завернувшись в белоснежное одеяло, и не собирался, казалось, показывать нос наружу. К чёрту всё, когда тут такая кроватка… Однако после убойной дозы сна организм потребовал еду, а потом Хань потребовал у Криса компании. Пришло всё к тому, что они совершенно неконтролируемо объелись и напились местного пива, продолжив предаваться впоследствии опять же сну. Хань даже не заметил, как его обняло огромное тело, обхватив конечностями, – сон пришёл быстрее.
– Хань, выключи эту трещалку, – почти что на ухо ему пробасило нечто, заставившее поутру подпрыгнуть на кровати. К слову, будильник Ханя действительно противно трещал.
– Какого чёрта ты здесь вообще делаешь?! – возопил Хань, уже окончательно продрав глаза и, не жалея сил, пнул Криса, попав по колену.
Тот взвизгнул и оказался на полу. Взвизгнул ещё раз и умолк.
– Пьянки – это, конечно, хорошо, но неплохо было бы появиться в офисе. И не опаздывать бы… У тебя есть пятнадцать минут на душ и десять, чтобы собраться. И желательно делать это не в моём номере, – наказал Хань и ушёл в душ, хлопнув дверью.
В офисе им обоим пришлось произносить почти всё то же самое, что они говорили на своей презентации в Сеуле, теперь же на них смотрело двадцать пар заинтересованных, но ничего не понимающих глаз и жадно внимали двум китайцам. Ещё был кореец. Ким Чондэ из отдела пиара, который, по совести, поехал хотя бы по работе, а не как Хань и Крис – по инициативе.
Ким Чондэ приехал на день позже них, выпнутый компанией в США для «контроля за двумя оболтусами из отдела финансирования и отдела тестирования». Проще говоря, на Чондэ свалили всю работу, которую предложили Крис и Хань. Крис и Хань мило улыбались Ким Чондэ, тот забалтывал весь офис своим шикарным длинным языком, и все трое смывались с работы после полудня, что категорически не вписывалось в установленный рабочий день. Крис и Хань всё равно мило скалили широкие улыбки, засыпали Чондэ так им любимыми сладостями, мармеладом и орехами, и не делали ни черта. Хань понимал, что так не пойдёт, но ничего не мог с этим поделать. Чондэ тянул желейного червяка и отмахивался:
– Гуляйте вальсом, пока я добрый. Тут всё равно работы едва на одного человека, а не на троих.
К концу недели Хань с Крисом наконец добрались и до «Metropolitan Opera», где собственными глазами увидели афишу, которую Хань нашёл в интернете. Ещё дня три они практически караулили здание, но ничего и никого подозрительного так и не нашли.
– Жарко, пошли хоть попить купим, – уже в который раз просил Крис, но Хань стоял на своём «вдруг пропустим, концерт уже завтра».
Уговорить Ханя удалось не без титанических усилий.
– Если мы пропустим Чонина, я тебя прибью, – ворчал Хань, заходя в супермаркет через дорогу.
– Как будто ты узнаешь, – пробубнил под нос Крис и врезался в спину Ханя. – Ну и чего ты встал?!
– Это он… – тихо произнёс Хань и ринулся через стеллажи.
– О… – недоумённо уставился на Ханя омега, – волосы которого теперь были не светлыми, а шоколадными – державший в руках две банки и выбиравший между одной ореховой пастой и другой. – Хань, кажется?
– А теперь скажи мне, кто этот очаровательный омега, – сквозь зубы на китайском прорычал Крис, стараясь всем своим видом не отпускать с лица ослепительную улыбку, чтобы не показаться невежливым. – И что значит твоё «это он»?..
Хань ответить не успел. Точнее успел бы, если бы не встретил свой лоб собственной же ладонью. С нехилым таким размахом.
– Очаровательную омегу, как вы выразились, зовут Чжан Исин, – улыбнулся Исин. Хань не видел улыбку, но отчётливо слышал её в голосе и приятной китайской речи. Исин говорил смешно, но очаровательно. Хань вдруг невзначай вспомнил о его ямочках на щеках при улыбке. – А «это он», осмелюсь предположить, Хань сказал, потому как во Франции видел меня в компании Чонина, которого, наверно, ищет и сейчас. Я прав?
Хань буквально пару секунд назад отлепил руку ото лба и теперь заново хотел залепить себе ею за проницательность этого парня. Ну как такое вообще возможно?
– Не знаю, имею ли я право прямо вот так вот доставить вас к Чонину, и захочет ли он таких неожиданностей, но… У вас вообще есть билеты на его балет-оперу?
– Да! – тут же отозвался Хань и сразу же покраснел, увидев, как оба парня усмехнулись.
– Тогда я предупрежу Чонина, и если он не будет против, то проведу вас завтра за кулисы.
– Меня не надо, не люблю свечку держать, – хохотнул Крис и заставил Исина заалеть.
– Тогда мы просто подождём логичного финала, – недвусмысленно намекая на собственную компанию, ответил Исин. – Вы извините, ребят, но мне бы нужно вернуться. У нас не слишком большой перерыв и плотный график. Буду ждать вас завтра в антракте у выхода из зала. Чтобы вы не заблудились. До завтра!
Исин подхватил с пола свою корзинку, доверху наполненную питьевой водой, шоколадом, орехами и прочей питательной мелочью.
– Судя по его провианту, им там вообще есть некогда… – грустно подытожил Хань и стащил с полки несколько пачек мармеладных червячков. – Нужно пополнить запасы Чондэ на завтра. И можно идти домой.
– Удачно в магазин сходили, однако.
– Ага…
Хань, несмотря на дикую нервозность, спал как убитый. Крис даже успел съездить в офис и снабдить Чондэ его наркоманским запасом тянучек, отмазав Ханя, – учитывая, что Чондэ было вообще плевать, где они оба шляются – и приехать обратно. Хань едва оторвал голову от подушки за полдень. Выглядел он, мягко говоря, не очень. Словно всю ночь пьянствовал и вернулся едва ли часа три назад. Помятый фейс и вовсе презентабельности не добавлял. С каждым часом Хань чувствовал себя всё слабее морально. Завтрак, плавно перешедший в обед или даже ранний ужин, в Ханя не полез ни под каким предлогом. Официальная бабочка и галстук не устраивали его, так же, как и сам костюм. Три костюма перекочевали обратно в шкаф с кровати, в итоге придирчивый взгляд остановился на чёрной рубашке и брюках со стрелками, лакированном ремне с простой пряжкой под серебро. Мокрые, порядком отросшие и потемневшие от смывшейся яркой рыжины волосы мягко были зачёсаны назад и зафиксированы. Левую руку обрамил серебряный браслет с гравировкой, тот самый. Один из тех самых, что он хотел отдать Чанёлю. Теперь он смотрел на эту вещицу на своей руке и на пластиковую большую банку с откручивающейся крышкой, где лежала тысяча цветных журавликов, которую он потащил через полпланеты и теперь собирался взять её с собой на концерт.
– Я идиот, да? – держа подмышкой объёмную, похожую на бочку размерами, банку, Хань рассматривал себя в зеркале.
– Есть немного, – поправив бабочку, пробубнил Крис, развалившийся на его кровати. – Ты давай быстрее, а то мы опоздаем.
Хань пихнул банку в непрозрачный пакет и отрапортовал о готовности. В нагрудном кармане лежал второй браслет, у Криса же хранились билеты. Хань шуршал бумажным пакетом о ноги, у самого входа в здание они наткнулись на цветочный павильон, где Хань занял оставшуюся руку букетом из белых – на этот раз – роз.
– Знаешь, смешно рассказывать, – сев в свое кресло на самом первом ряду по центру, начал Хань, пока ещё было не слишком шумно. – Помнишь, я приглашал тебя в театр года четыре назад? Ты тогда сказал, что у тебя срочное дело горит и командировка в Китай срывается.
– Помню. Командировка сорвалась, кстати, всё равно, отправили туда Чондэ, – усмехнулся Крис, подперев подбородок рукой. – Четыре года прошло, и вот я с тобой в театре.
– Ага, почти всё так. Я тогда впервые встретил Чонина. Сидел, грустил один в театре, а потом каким-то чудом попал за кулисы и выйти уже не смог. Чонин не дал.
– Воу. Любовь с первого взгляда?
– Можно и так сказать, – хохотнул Хань, и свет в зале погас.
Хань зажал между ног бумажный пакет, на колени положил букет и начал внимательно вглядываться в сцену. Когда там наконец появился Чонин, у него перехватило дыхание. Он уже видел эту постановку, но не улавливал сюжета. Как не улавливал тогда, так и сейчас не получалось. Он попросту не могу отвести от него взгляда, и другие два танцора не могли привлечь его внимание.
– Бегом, – как только Хань показал нос из зала во время антракта, Исин схватил его за руку и потащил в сторону полуосвещённого коридора. Крис последовал за ними уже не спеша. В коридор вывалила толпа народу. По их лицам и занятиям сразу стало понятно: половина – танцоры, вторая половина – стилисты. – Сюда. Это персональная гримёрка Чонина. Антракт длится ровно тридцать минут. Где-то за пять минут до начала второго акта придёт гримёр, – чётко проинструктировал его Исин и схватил теперь за руку подоспевшего Криса. – Ну а мы с тобой пойдём прогуляемся…
Шустрый омега утащил Криса в неизвестном направлении, а Хань, словно перед нырянием на глубину, сделал вдох полной грудью и щёлкнул ручкой, потянув дверь на себя. Та распахнулась, однако прямо стоял шкаф, загораживающий вид, а также справа, впритык к двери тоже стоял шкаф в потолок. Создавалось впечатление узкого коридорчика. Хань обошёл лабиринт из мебели, и ноги чуть не подкосились: Чонин сидел за столом с бутылкой воды и телефоном в руках, просматривая ленту новостей в интернете.
– Чонин… – дрогнувшим голосом, позвал Хань и от греха подальше поставил пакет на пол, чтобы не уронить.
Альфа повернулся на голос и мягко улыбнулся. Хоть грим и был немного отталкивающим, но Хань не обращал на это внимания. Чонин встал из-за стола и подошёл к нему, мягко тронув щеку Ханя пальцами и стерев слезинку, которая незаметно всё же предала его и показала Чонину его истинные чувства.
– Прости меня, – прошептал Хань и уже не мог сдержать копящиеся в уголках глаз слёзы. – Единственное, что я никогда не смогу преодолеть – эгоизм. Мне нелегко, и я знаю, что тебе – тоже, – Хань полез в нагрудный карман и после – вложил Чонину в ладонь браслет. – Я готов принять любое твоё решение. Но всё, чего я хочу – чтобы ты был счастлив. Если ты скажешь мне уйти – я уйду. Не сразу, но уйду. Когда пойму, что больше ничего не могу для тебя сделать. Когда пойму, что для счастья тебе нужен другой человек. Не Лу Хань. Но я отчаянно не хочу понимать и принимать подобное…
– Mien éternellement… – прочитал Чонин гравировку на внутренней стороне пластины браслета. – Потому что «мой навечно»?
Хань поспешно выудил из пакета на полу банку и протянул смотрящему на него с недоумением Чонину.
– Тут ещё тысяча причин, почему. И если все они не убедят тебя, то…
Чонин договорить не дал. Отставил банку на столик и притянул для поцелуя, мягко, но настойчиво тут же углубив его. Хань получил себе в безвозмездное пользование надежду, цепляясь за неё цепкими пальчиками, приподнимаясь на носочки и обвивая шею Чонина руками, не собираясь больше никогда выпускать его из своих объятий. Это был самый болезненный и самый исцеляющий поцелуй в его жизни. Хань столько всего пережил, столько всего передумал в одиночестве, что теперь он больше не собирался оставаться один, а крепко держал вою надежду в руках.
– …то никогда не сдавайся, – шепнул Чонин, целуя улыбку Ханя вновь.
– Я безумно скучал…
– Поговорим позже, – прервал его откровения Чонин и снова потянулся за поцелуем.
========== Часть 15 ==========
Чанёль не находил себе места. Он срывался со скамьи, поправлял халат и теребил пачку сигарет в руках. Он запрещал себе курить уже месяц, и всё шло по плану, пока вдруг Бэкхён не позвонил и не сказал, что его везут рожать. Спокойным таким голосом сказал, словно ничего не произошло. Словно он овсянку на завтрак съел. Чанёль сорвался с работы – а за ним следом сорвались и Тао с Сехуном – и приехал в больницу. Через час его осчастливил своим появлением из операционной Бён Джесок. Вот уж явление Христа народу…
– Успокойся, всё хорошо прошло, – снимая маску, похлопал его по плечу мужчина. – Его сейчас зашьют, к вечеру в себя придёт.
– А… кто? – растерянно вопросил Чанёль.
– Мальчик. Пойдём со мной.
Чанёль обернулся на сладкую парочку на скамейке, которая синхронно послала его идти за отцом Бэкхёна, и потрусил за альфой, шелестя бахилами. Они повернули в другой коридор и, казалось, пришли в другой корпус, зашли в кабинет с небольшим столом и двухъярусной кроватью, которая напоминала своим видом две широкие кушетки друг на друге, шкафом и маленькой тумбой. Рядом со шкафом стоял минихолодильник. Джесок включил свет в кабинете за неимением окна в маленькой комнатушке и скинул халат, жестом пригласив Чанёля сесть за стол. Он покопался в ящике стола, вынув какую-то распечатку, и протянул её Чанёлю.
– Тут все рекомендации по поводу соблюдения режима после операции. Если кратко: восемь-десять дней в больнице, два месяца под наблюдением. Гиперактив возвращается обычно на третий месяц после родов. Беременеть – теперь слушай сюда очень и очень внимательно – ни при каких обстоятельствах нельзя в течение двух-трёх лет, в зависимости от показаний обследования рубцов. Надеюсь, ты это себе хорошо отложил в память, потому как последствия очень плачевны, как показывает практика. А вы что-то не очень вдвоём ответственны в планировании… – исподлобья посмотрел он на Чанёля так, что у того аж поджилки затряслись. – Ничего тяжёлого с пола не поднимать, в наклонном состоянии не делать. То есть полы моешь сам, пакеты из магазинов таскаешь сам, из кровати ребёнка поднимаешь сам. Уяснил? – каждый раз тыкая пальцем в листок, альфа нагонял напряжение. Чанёль кивнул и почувствовал, как щёки и уши наливаются красным. – Разрешается брать небольшую тяжесть со стоячего положения. То есть если он хочет взять ребёнка на руки из кровати, сначала достаёшь его ты, потом передаёшь ему в руки. Кроватку хоть купили?
– Нет… – Чанёль посмотрел на альфу затравленно, чувствуя, что грядёт буря.
– Хотя она вам пока и не понадобится. Всё равно ребёнок будет спать с вами первое время. И ещё одно… – Джесок достал из кармана ключ с брелоком и протянул Чанёлю. – Ключ от этой ординаторской. Вернёшь через неделю, когда Бэкхёна выпишут, можешь ночевать здесь, если потребуется. Палата Бэка будет в конце коридора. Сегодня действительно лучше поспи и не суйся туда, выглядишь невзрачно, завтра будешь расхаживать его. Той парочке можешь сказать, пусть не волнуются и едут домой. Про кормление вам позже всё расскажут, когда выписывать будут.
Чанёль поступил по указаниям. Отправил Сехуна и Тао по домам, раз не захотели ехать на работу в таком состоянии, и завалился спать в ординаторской. Спать не вышло, даже в полной темноте. Ворочался часа четыре, иногда проваливаясь в дрёму, потом вышел в коридор, накинув халат, и проследовал в сторону палат для родивших.
– Молодой человек, вы куда? – окликнул его санитар из-за стойки в самом конце коридора, когда Чанёль внимательно осматривал именные листы на дверях в палаты.
Чанёль решил не испытывать выдержку того самого санитара и двинулся к нему. Раз уж ему тут неделю куковать, не стоит портить отношения с работниками, а то ещё в нос получит от всем известного грозного врача.
– Я Пак Чанёль, – смущённо пробормотал альфа, думая, как объяснить причину своего нахождения здесь, когда посещения уже запрещены.
– А, отец внука Бён Джесока, – спохватился санитар, избавив Чанёля от необходимости уточнять. – Бэкхён не очень хорошо себя чувствует после операции, ему вкололи снотворное, и, скорее всего, он проспит до утра. Всё равно напрягаться ему сейчас нельзя, нужно, чтобы шов немного затянулся, – объяснил паренёк в белоснежно-белом халате. – Завтра ему будет нелегко. Нужно будет заставлять его почти всегда сидеть и ходить. Это могут делать работники, но лучше, если всё же это будете вы.
– А на ребёнка можно посмотреть? – ещё больше смутившись, ляпнул Ёль.
– Ах, да, конечно, – потерев лоб ладонью, парень вскочил со стула и двинулся туда, откуда Чанёль пришёл.
Санитар аккуратно приоткрыл дверь, сначала зашёл сам, а затем закрыл дверь за Чанёлем. Пак охнул, увидев несколько высоких подставок, доходящих ему почти до рёбер, на которых стояли небольшие прозрачные поддоны, сделанные наподобие люлек с мягкой подложкой в виде сложенного в несколько раз тонкого пледа, где лежали младенцы, как один укутанные с ног до головы. Лишь крохотные личики было видно. Чанёль без труда отличил своего сына от остальных – на него была заботливо надета тоненькая шапочка с вышивкой «Бён» вместо больничных косынок, повязанных на головах остальных новорождённых. Бирка на поддоне лишь подтвердила его догадку «Бён Бэкхён, 150427».
– А можно его подержать?
Санитар молча кивает и достаёт аккуратно ребёнка, придерживая за крохотную головку и передаёт Чанёлю. Чанёль же нелепо копирует положение рук санитара и очень боится, словно ему в руки дают что-то смертельно опасное. Кроха сладко спит на его руках, Чанёль аккуратно поправляет маленькую шапочку и видит, что его ладонь больше головы ребёнка. Это пугает и нагоняет панику в его глазах. Ведь он такой большой и неосторожный, а эта кроха такая хрупкая и совсем беззащитная. Любое неловкое движение, и… Нет, Чанёль совсем не хочет об этом думать. Он легко помотал головой, отводя панические мысли и пригнулся к малышу, втягивая носом едва уловимый запах. У младенцев нельзя определить, омега это или альфа, потому как запах со временем меняется, а заложенные в организме половые признаки ярко и чётко проявляются только на втором году жизни.
– Как думаете, кто? – вполголоса поинтересовался санитар, внимательно разглядывающий Чанёля, который всё ещё не прекращал обнюхивать ребёнка.
– Точно не бета, – уверенно заявил Чанёль и сделал ещё один шумный вдох. – Думаю, омега, но кто знает…
– Бён Джесок с мужем думают так же, – улыбнувшись, кивнул санитар.
– Муж Бён Джесока приходил сюда?
– Да, принёс шапочку для ребёнка. Они ушли недавно. Вообще в стационаре для парней-омег очень тихо проходят роды. Мало родственников и друзей, обычно всю операцию высиживает отец ребёнка, остальные же приходят позже, когда омега придёт в сознание. В женском отделении совсем не так.
Чанёль бережно передал ребёнка обратно санитару и продолжил внимательно его слушать.
– Там обычно вся родня сидит и ждёт, пока роженица отмучается, если она сама рожает, а вторая половина и вовсе держит за руку, – усмехнулся паренёк, увидев, как Чанёль схватился за голову, расширив глаза. – Здесь такое уже давно не принято. Бесполезные переживания, когда омега всё равно находится под общим наркозом. Кесарево всё-таки. Ладно, вы идите, мне ещё малышей кормить нужно минут через десять, – посмотрел он на настенные часы, показывавшие начало десятого. – Только дверью не хлопайте. И поспите лучше сегодня.
Чанёль коротко кивнул, поклонился и вышел. В ординаторскую идти не хотелось, как и спать. Чанёль дошёл до палаты Бэкхёна, присел на скамью и прикрыл глаза. Он уже не так волновался, просто устал от пережитых эмоций. Кончики пальцев до сих пор покалывало фантомным теплом детской щеки, мнимый сладковатый запах преследовал его и словно окутывал собой. Он пару раз отключался, просыпаясь от ощущения падения, когда голова наклонялась вперёд, чувствовал, что начинает замерзать в холодном коридоре и уже ближе к утру смог-таки добраться до ординаторской и тревожно заснуть.
– Вставай, Пак Чанёль, тебя ждут великие дела! – раздалось следом за громким хлопком двери.
Чанёль ещё сильнее зажмурил и глаза и укутался в собственный пиджак, который снял, чтобы накрыться. Глаза разлепляться не желали абсолютно. Нещадно хотелось спать, но бьющий в глаза яркий свет мешал плану осуществиться.
– Вставай, папаша, – потормошили его за плечо, и Чанёль наконец распознал сквозь пелену сна голос Бён Джесока. – Бэкхён уже не спит, а его альфа дрыхнет без задних ног, никуда не годится… – посетовал мужчина почти на ухо Чанёлю.
Пак тут же открыл глаза и моментально сел на кровати, едва не зацепив своим лбом чужой, находящийся в непосредственной близости.
– Тебе пять минут, чтобы привести себя в более порядочный вид, хлебнуть кофе из автомата и быть возле палаты. Я пока заполню накладные и буду ждать тебя там, – раздал указания мужчина и так же быстро с ветерком покинул помещение, как и пришёл.
– Ураган, а не человек, – буркнул Ёль и зевнул, потянувшись и потерев глаза.
У палаты Бэкхёна он предстал с опозданием в две минуты, но Бён Джесока не было в округе совсем. Чан толкнул дверь и обомлел – Бэкхён в халате и пушистых тапочках за руку с санитаром стоял посреди палаты. Взъерошенный, он был похож на воробушка.
– Чанёль, – Бэкхён тут же отпустил руку санитара и ей же подозвал Чанёля, едва не упав на месте.
– Аккуратно… – тут же подлетел к нему Чанёль, хватая омегу под локоть. – Тут я, тут, не спеши.
Санитар ещё какое-то время страховал Бэкхёна с другой стороны, отец Бэкхёна наведался к ним с двумя обеденными порциями. Бэкхён с энтузиазмом ел суп и рис с овощами, ещё и вторую тарелку супа навернул.
– Ты видел малыша? – поинтересовался Бэкхён, накрываясь пледом. Чанёль сел к нему на кровать и взял его холодные руки в свои. Кивнул и увидел мягкую улыбку омеги. – Он такой крохотный. Папа говорит, что это омега, скорее всего. Я хочу спать из-за лекарств, но не хочу оставаться один. Посидишь со мной?
– Спрашиваешь ещё, – взъерошив и без того спутанные волосы Бэка, Чанёль положил голову ему на колени и прикрыл глаза, почувствовав зарывшиеся в его волосы пальчики. Вскоре шевеление прекратилось, и они оба уснули.
– Молодняк, спать ночью будете, – наигранно грозно раздалось у двери, когда Чанёль только провалился в сон. – Держите, ребёнка покормить надо, пусть к вашим лицам привыкает.
Джесок вручил ребёнка и бутылочку Бэкхёну и сразу же ушёл, Чанёль же сидел рядом и с интересом наблюдал.
– Как мы его назовём? – тихо спросил Бэкхён, улыбаясь и смотря в круглые большие глаза младенца.
– Не знаю… Может, Хисон*?
– Мне нравится… Моё счастье, моя звёздочка, – поцеловав маленький лобик, прошептал Бэкхён, а затем коснулся губами и лба Чанёля.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |