http://ficbook.net/readfic/2830299 2 страница

– Без вопросов, Чанёль.

Чанёль, казалось, не обратил внимания на сдувшийся энтузиазм друга и, быстро попрощавшись, назвал время встречи и отключился, оставляя Ханя на растерзание его парню.

– Что там? – поинтересовался Ким, отодвигая уже пустую тарелку и дожёвывая остатки блюда, тщательно облизывая губы, на которых красовался соус. Раньше бы Лу Хань за такое действо просто завалил бы Чонина на ближайшей горизонтальной плоскости и назвал бесстыжим. Но то раньше, а не сейчас. Сейчас же Хань пропускал мимо даже прямые заявления от Чонина о собственной привлекательности и сексуальности, скрепя сердце отдавался опостылевшему сексу, который имел один и тот же сценарий как и всегда, старался абстрагироваться от общества Чонина и не замечать его, а иногда и вовсе ловил себя на мысли, что альфа его ужасно раздражает, если не бесит, даже когда ничего плохого вроде бы не делает. – Ну так ты мне ответишь?

– Да так, ничего особенного, – отмахнулся Хань, убирая тарелки со стола. – Чанёль сказал, что праздновать будет не в клубе, а у себя дома. Попросил быть к семи и передал, что у него будет течная омега, – словно бы между прочим вставил Хань, убирая тарелки с вилками в посудомоечную машину.

– Фу, выбирай выражения, Лу, – Чонин подошёл к нему сзади и положил руки на бёдра. – Не течная, а гиперактивная. Ну, или на худой конец в состоянии активного поиска. Не будь грубым, тебе не идёт, – он прижался грудью к спине Ханя, вдохнул его запах и, подавшись чуть вперёд, чмокнул в щёку. – Спасибо за обед.

Хань грубо передразнил Чонина без слов, лишь мимикой, чтобы тот не видел его, и остался на кухне один, когда тот ушёл в душ.

– Господи, и почему я всё ещё живу с тобой? – предусмотрительно тихо и по-китайски риторически воззвал к небесам Хань.

========== Часть 3 ==========

Когда в один злосчастный момент все собрались у Чанёля, повисла неловкость. Между Чанёлем и Бэкхёном, которые толком-то и не знали, как себя друг с другом вести, между Крисом и Сехуном, когда последний ненавязчиво ускользал от любого контакта со своим непосредственным начальником, между Бэкхёном и Чонином, где пробежала чёрная кошка ещё с самого начала, когда Ким понял, что гиперактивная омега слишком «бьёт» по рецепторам. Крис относился к этому проще: он знал, к кому не стоит приближаться, и незримо навешенный на Бэкхёна Чанёлем ярлык «мой» являлся веским доводом не соваться в ту степь. Чонин же действовал на поводу у природы и старался попросту избегать беременного омегу, о беременности которого никто всё ещё не знал из-за широкой толстовки, скрывающей интересное положение от всех присутствующих. Запах гормонов и вовсе заставлял думать, что парень просто гиперактивен и ничего страшного в этом нет.

Продовольственные запасы ждали своей обработки, поэтому решено было отправить на кухню омег, но Сехун сразу же откосил от этого занятия, предоставив работу «более опытным» в кулинарии, так как его навыки оставляли желать лучшего даже в заваривании рамена. Чанёль присоединился к Лухану и Бэкхёну, занявшись мясом, а заодно и разбавил неловкую атмосферу среди омег, оставив Сехуна с Крисом и Чонином.

– Как вы познакомились? – вопрос, который тут же поставил на ножи вообще всю неловкость данной ситуации, Лухан задал не задумываясь.

– В клубе, – быстро нашёлся Чанёль, заворачивая мясо в фольгу и включая духовку. – Мы познакомились в клубе.

– Давно ли? – не без издёвки в голосе усмехнулся Лухан, нарезая овощи.

– Эээ… Да, давно, – ляпнул Пак и тут же осёкся, едва не залепив себе ладонью в лоб, чем тут же выдал бы себя.

– Так ты у нас, оказывается, Чанёль, от всех омегу скрываешь и всё ещё прикидываешься ловеласом? – хохотнул Лухан, закидывая себе в рот кусочек помидора, казалось, совершенно не обращая внимания на то, что у Бэкхёна почти получилось слиться со стеной. – Смотри за ним, Бэкхён, а то вдруг он от тебя тоже что-нибудь весьма непрозаичное скрывает.

Чанёль сначала побледнел, потом покраснел, косясь на Бэкхёна, пока тот всё ещё не оставлял попыток стать невидимкой. Ситуация накалялась даже без вмешательства омеги, Чанёль одним своим видом подливал масла в огонь и распалял врождённое любопытство Лухана.

– Ну а что, Чан – парень видный, да и к отношениям серьёзным не приспособлен. Всему его у нас обучать надо, – захрустев капустой в тишине, отозвался Лухан.

– Ты про вас лучше расскажи, что это с Чонином такое? Будто вы прямо перед дверями пособачились, – решил перевести тему Пак.

– А что с нами? У нас хорошо всё, полная, почти супружеская идиллия. Я люблю его, он любит меня, мы любим друг друга, – почти мечтательно пропел он, перемешивая уже готовый салат.

Чанёль махнул рукой на это, ретировался с кухни под предлогом составить компанию заскучавшим и, уже за дверью услышав ещё один каверзный вопрос от старшего, решил подслушать ответ.

– Ты не пьёшь таблетки? – переключился на единственный оставшийся на кухне объект любопытства Лухан. – У тебя слишком яркий запах для неискушённых альф. Чанёль как раз такой, странно, что он всё ещё стойко держит тебя на расстоянии вытянутой руки. Будь я на его месте, не стал бы церемониться, – хмыкнул он.

– Чанёль не такой, – упрямо возразил Бэкхён, чем невероятно удивил Ёля. Он думал, что парень тихий и спокойный, выслушает и примет к сведению любую реплику в свой адрес, но тот оказался с когтями. – Не стоит говорить то, чего вы о нём не знаете. Друзья друзьями, но не суйте свой нос в чужие отношения. Со своими разберитесь.

Чанёлю даже показалось, что Бэк разозлился на Лухана, но не стал больше подслушивать и удалился.

Праздник затянулся до позднего вечера. Чанёлю подарили бешено дорогую акустическую гитару, о которой он мечтал, потом они все вместе разговаривали, пили вино и нахваливали мясо, играли в монополию и другие игры и от души веселились. Пели в караоке. Казалось даже, что вся неловкость осыпалась пылью, когда Пак раскрывал рот. Даже Бэкхён, который не знал никого, кроме него, под конец развеселился и болтал с Чонином, с которым они весь вечер не могли найти общий язык.

– Спать? – закрыв за последними гостями, Чонином и Луханом, которые уехали на такси, спросил Чанёль.

Бэкхён вместо ответа зевнул, направляясь к столу, с которого хотел убрать посуду и нетронутую еду. Чанёль принялся складывать твистер, где налажали все, кроме юркого маленького Лухана и Бэкхёна, который не играл вовсе, а лишь крутил стрелку. Чанёль чувствовал спокойствие и даже некую безмятежность. Вечер прошёл не так, как он планировал изначально, но это ничуть не портило его настроение, скорее, даже наоборот. Чанёль быстро закончил с уборкой в гостиной и решил наведаться на кухню, где шумела вода в раковине, тут же впав в ступор, при виде бледного Бэкхёна, одной рукой держащегося за столешницу, а второй за живот.

– Бэкхён… Что происходит? Что с тобой? – завидев, как трясёт парня, Чанёль подскочил к нему, придержав за локоть от возможного падения.

– Всё… в порядке, – с усилием выдавил омега, едва держась на ногах.

Чанёль отвлёкся, чтобы закрутить кран с водой, и, подняв парня на руки, понёс до ближайшей горизонтальной поверхности, уложив его на диван. Метнулся на кухню за водой, а когда вернулся, увидел Бэкхёна, свернувшегося в позе эмбриона, усиленно державшего скрещенные руки на животе. Пак отставил стакан и упал на пол перед диваном, лихорадочно убирая чёрные пряди с лица. Всё это ему не нравилось до чёртиков, и было лишь одно желание – отвезти Бэкхёна в больницу. Но он не торопился.

– Мне страшно, Чанёль, – едва слышно прошептал Бэк и уцепился одной рукой за рубашку Пака. – Что если у меня будет выкидыш? Это ведь грозит и мне тоже?..

Чанёль не знал. Он ни черта не знал, что ответить, и его это ещё больше пугало. Его трясло почти так же, как и Бэкхёна. И он чувствовал себя бесконечно виноватым за всё происходящее. Мысли путались в голове, сменяя одна другую так быстро, что он не успевал за них зацепиться. Всё, что он смог, это отнести омегу в ванную, посадив на бортик, и выместись за дверь, не закрыв её, до того, как Бэкхёна вывернуло подряд раза три. Он слышал непрекращающиеся позывы тошноты, и его самого начало мутить. Ёль аккуратно присел под дверью, слушая течение воды в раковине и не смел ни зайти, ни хоть как-то подбодрить Бэкхёна даже словами. Когда он услышал набирающуюся воду в ванной, то тихо прошмыгнул внутрь, видя голого парня с пустым взглядом в воде, отстранённо водящего ладонью по прозрачной рёбристой глади. Он присел на краешек ванной, попробовав воду на температуру, и добавил немного горячей, чувствуя пар, оседающий конденсатом на плитке.

– Всё будет хорошо, – единственное, что он смог из себя выдавить.

Они просидели так почти до утра, пока Пак не заметил, как Бэкхён начал клевать носом. Потом нашёл в себе силы оставить омегу одного, чтобы перестелить постельное бельё, выключить везде свет и вернуться. Бэкхён будто бы сидел в той же позе, боясь шевельнуться. Чан выудил из шкафчика полотенце, завернул в него Бэка и унёс в спальню. Тот не сопротивлялся, даже казалось, дышать боялся. Чанёль натянул на него одну из своих футболок, одевая словно неживую куклу, и укрыл одеялом, ложась рядом.

– Не пугай меня так больше, пожалуйста, – устало пробормотал Чанёль, придвинувшись поближе, боясь двигать самого Бэкхёна силой, и перевернул омегу на спину. – Тебе легче?

Бэк лишь закрыл глаза и кивнул. В темноте это было почти незаметно, но понятно по шуршанию волос на подушке. Напряжение отпустило, и Чанёля мгновенно начало клонить в сон. Он коснулся руки Бэкхёна, отчего омега неожиданно вздрогнул, но тут же расслабился под лёгкими поглаживаниями.

– Можно? – спросил Пак, до конца не осознавая, что именно он хочет сделать, однако рука сама легла под одеялом на мягкую ткань футболки чуть ниже груди. Бэкхён слабо угукнул и сам направил руку туда, куда изначально хотел Чанёль – на живот. – Так непривычно…

Он едва обвёл пальцами пупок под тканью и осмелился спустить руку ниже, на бедро, где футболка уже не скрывала прохладную кожу, скользнул пальцами под неё, усомнившись в правильности своих действий, коснулся тазовой косточки и вернул руку на живот, тёплый, напряжённый, немного округлившийся. Бэкхён сжал его руку через ткань и приоткрыл глаза, наклонив голову в сторону.

– Лухан сказал…

– Не бери в голову, – тут же перебил его Чанёль и легонько погладил бархатную кожу, вернув руку почти сразу на место. – Он слишком любопытный до всего. И границ не чувствует.

– Я тебя не напрягаю своим запахом? – осторожно поинтересовался Бэкхён, и Чанёль понял, что сглупил, думая, что слова будут иметь другой характер, направленный в сторону неприспособленности к отношениям. – Тебе наверняка трудно…

– Мне не трудно, я вполне могу контролировать себя, хоть у тебя и стойкий запах. Тебе самому, должно быть, тяжело…

– Да, очень, – крепче сжав руку, отозвался Бэкхён. – Но я не хочу идти на поводу у природы, потому что уже натворил дел.

– Пусть всё идёт своим чередом, ладно? Спи, – прошептал Чанёль и осторожно коснулся губами макушки омеги.

Дел они натворили оба. Дел, которые придётся расхлёбывать вместе ещё очень долго двум чужим друг другу людям.

***

– Приехали, – холодный тон разбудил задремавшего в машине Сехуна и заставил поёжиться.

Мутная дымка мешала ясно оценивать ситуацию, однако гуляющий в голове алкоголь тоже отнюдь не способствовал этому. Сехун бессовестно надрался, а потом без тени сомнения сел в машину к трезвому и совершенно не внушающему своим внешним видом доверия боссу-альфе. Ну и вырубился вдобавок.

Хун продрал глаза и осмотрелся: машина действительно притормозила возле его подъезда.

– На кофе пригласишь? – беззастенчиво напрашивался Крис, уже отстегнув ремень безопасности.

– Не пью, – буркнул Сехун и перегнулся через сиденье, чтобы достать сзади свою сумку.

– Не вопрос, чай тоже подойдёт, – будничным тоном отозвался начальник, и Хун даже не нашёлся, что ответить на такую наглость, вылезая из машины.

Приглашать в гости босса, который был трезвее – читать как ни капли не выпил – Сехуна, было опасно, если учесть, что у Сехуна и речь была плавна, и походка не ровна, да и перед глазами всё словно уплывало куда-то.

– Вы всегда по ночам в гости к малознакомым сотрудникам захаживаете ради профилактики? – не удержался от едкого замечания Сехун, уже всунув ключ в замочную скважину. Жизнь на первом этаже многоэтажки имела свои плюсы, притом что лифт частенько не работал.

– Вне работы можно и на «ты». И исключительно ради знакомства поближе, а не для профилактики, – закрывая за собой дверь, ответил Крис.

Сехун не успел нашарить выключатель, почувствовав, как его круто развернуло и прижало к стене мягким, огромным и тёплым телом, опьяняющим одним лишь запахом и возвышающимся, как минимум, на полголовы. Хуна, намеревающегося возразить что-то против, тут же заткнули жёстким поцелуем. Прохладные пальцы скользнули под полы распахнутого пальто и пробрались под белую футболку с вычурным цветастым рисунком, поглаживая разгорячённую кожу вдоль позвоночника и посылая миллионы мурашек, расходящихся по всему телу.

Сехун застонал в поцелуй, всё ещё пытаясь бороться с собственным боссом, но разомлевшее под действием алкоголя и ласк тело хотело сдать крепость раньше, чем того желал мозг. Точнее мозг не желал этого делать вовсе. Теперь. Полные губы сминали его, обветренные и потрескавшиеся от мороза, причиняли то сладкую негу, то едва ощутимую боль, большие ладони ласкали кожу под лопатками и грозили переместиться на грудь.

Сехун стойко блокировал агрессию и всё ещё старательно пытался не пускать чужой язык на свою территорию, мыча что-то, что не имело ни смысла, ни оформившихся в слова ругательств. Руки упирались в грудь альфы, и он постепенно терял концентрацию, чувствуя, как с ушей жар переместился сначала на щёки, а потом и ниже, в тело. Ещё немного, и, казалось, Сехун сдастся, позволяя делать с собой что угодно, лишь бы так не горело и не предавало его собственное тело, жаждущее внимания и любви. Любовь ему не предлагали, а вот вниманием обделять не собирались, наверное, ни один участок его тела, которое до этого так далеко не заходило ещё никогда.

Сехун пропустил момент, когда наглые ладони переместились на его грудь и пальцы легонько, но с садистским нажимом сдавили соски. Он подавился стоном в тот же момент, тут же дав возможность углубить поцелуй и сделать его куда пошлее, чем было до этого.

Возня в коридорной темноте перетекла на ощупь в одну из комнат, к счастью оказавшуюся спальней, и оба тела неосторожно рухнули на кровать, продолжая цепляться друг за друга, – Сехун всё ещё пытался прекратить поползновения на собственное тело, а Крис наступал, не замечая на своём пути ничего, лишь беспомощного, не соображавшего омегу.

– А ты строптивый, мне нравятся такие, – переводя дыхание, отпрянул Крис и тут же получил отпор в виде колена в колено.

Сехун и сам застонал от боли, только вот Крис не шелохнулся и всё так же смотрел на него, нависая сверху.

– Это значит что-то вроде «ты мне тоже нравишься»? – в темноте сложно было разобрать, но Сехуну показалось, что тот как-то насмешливо выгнул бровь, вместе с тем хмыкнув.

– Это значит, что мне не нравится всё, что было от дверей в квартиру, и до этого момента, – упрямо возразил Сехун, уловив в голове прояснение мыслей. На смелость ещё хватало заряда невыветрившегося градуса, но вот и она потихоньку кончалась.

– Уж так ли? – уголок губ дёрнулся в нескольких сантиметрах от лица Сехуна. – Кажется, твоё тело отвечает на всё совершенно иначе, – внезапно спустив ладонь под футболкой на живот, произнёс Крис.

Сехун дрогнул и отвернулся, напрягая губы в тонкую нитку, и услышал тихий смешок. На глаза без промедления навернулась влага.

– Я останусь до завтра?

Вот это уже верх наглости и потеря всех приличий…

– До дома доехать не судьба? – огрызнулся Сехун.

– Не груби, малыш, будь милее, – щёлкнул пальцем по носу Сехуна Крис, напомнив ему недавние слова Чанёля.

Сехун свыкся с мыслью, что наглого босса ему не вытурить ночью на улицу, спихнул его с себя и утопал в коридор, кинув:

– Спать будешь в гостиной.

Он собрал разбросанную обувь и поднял с пола пальто, повесив на крючок. Крис своё пристроил рядом.

Постелив на диване, он отчалил в свою комнату, через несколько минут, уже расслабившись в тишине, почувствовал, как Крис пробрался к нему под одеяло и, притянув к себе, поцеловал в выступающий позвонок на шее.

– Спокойной ночи.

Сехун из вредности не ответил ровном счётом ничего, чувствуя жар горячего тела и непотушенное желание, концентрировавшееся в чужом теле и упиравшееся ему прямо туда, куда положено, если бы не ткань боксеров. Спокойной эта ночь уже не могла стать.

Настойчивое треньканье вырвало Сехуна из сна, словно окатило ледяной водой. Он ещё с минуту не мог понять, что вообще происходит и какого собственно хрена. Мобильника на привычном месте не оказалось, под боком спал и в ус не дул начальник, а треньканье всё не прекращалось. Сехун протянул руку к стулу у кровати и нашарил в кармане джинсов мобильник. Тот спокойно сообщил, что на дворе уже почти полдень, но звонил совершенно не он. Немного помедлив, Сехун смачно залепил себе ладонью в лоб, наконец придя мозгом к тому, что звонили всё-таки в дверь.

Не выпуская телефон из рук, Хун перелез через сопящего босса и двинулся в коридор, запнувшись о собственные новенькие кроссовки. Телефон мгновенно разорвало от вибрации, которая через пару предупреждений должна была взорваться оглушительной мелодией, поднявшей бы на уши половину дома, но Сехун успел нажать на кнопку-качельку, выключив звук и посмотрев на дисплей, стоя в одних трусах в шаге от входной двери. На дисплее отчётливо засветилось короткое имя. Тао.

– Что за чёрт… – выругался Сехун и сделал шаг к двери, глянув в глазок. Тао… – Мать вашу. Вашу. Ж. Мать!

========== Часть 4 ==========

Сехуну хватило ума поднять сначала трубку и сделать вид, что он всё ещё спит, что было недалеко от правды. Крис всё ещё не просыпался и, казалось, даже не шелохнулся ни разу, чтобы сменить положение. Хун черканул ему пару строк и положил записку под его очки на тумбе, наскоро натянув джинсы, надев майку и лёгкую толстовку. Он быстро собрался, стараясь не шуметь, схватил с тумбы флакон с парфюмом, подходящим по запаху на его феромоны, и от души «вылил» на себя. Не хватало ещё, чтобы от него разило агрессивным крисовым запахом, ведь после ночи «тело к телу» Сехун явно не источал чистый омежий аромат. А то, чем пах Крис, – ветивером с нотой корицы и горького шоколада – мог вычленить из череды запахов кто угодно. А подставлять собственную задницу под подозрения в связи с боссом, да ещё и перед новичком, Сехун не испытывал ни малейшего желания, а соответственно пускать на порог Тао было бы весьма опрометчиво. Он накинул кожаную куртку с подкладом и свалил из квартиры, где тут же наткнулся на улыбающегося «китайского лиса».

– Учти, что у меня нет денег, – предупредил Хун, прикрывая плотно дверь. У него были лишь одни ключи, которые остались внутри квартиры.

Тао кивнул и солнечно улыбнулся, крутя в пальцах солнцезащитные очки за одну дужку. На улице было невероятно тепло, и ночной снегопад только способствовал потеплению. Кое-где снег всё же уже начал подтаивать, но до месива снега с водой было далековато.

Тао не мешкался и уверенно шёл по улице, вёл куда-то, а Сехун попросту шёл следом, бок о бок с ним. В конце концов они добрели до какой-то кофейни. «Китайский лис» пустил его вперёд, сделав приглашающий жест, открыв дверь, и вошёл следом. Внутри было уютно. Всё вокруг выполнено в мягких, тёплых тонах: массивные столы и стулья из красного дерева, бежевые скатерти и лёгкие, такого же цвета шторы. Солнечный свет проникал через широкие оконные рамы и мягко стелился по ткани скатертей. В заведении почти никого не было.

Они сели поодаль от входа, в уголке, и Сехун решился завести разговор, только когда перед ним положили меню:

– Почему мы здесь? И вообще, почему ты вообще пришёл ко мне в выходной день, с утра пораньше? – Сехун не ехидничал, просто был сбит с толку неожиданным вниманием и хотел лишь удовлетворить собственный интерес.

– У меня трубу дома прорвало, пол залило кипятком, – усмехнулся Тао, даже не поднимая глаз. – Я вызвал мастера, и мне сказали… В общем, меня попросту выгнали из дома на какое-то время. А в Корее у меня вообще никого нет. Ну, если ты понимаешь…

Сехун понимал. Но это не отменяло того факта, что нехорошее предчувствие всё равно терзало его изнутри. С Тао было комфортно и весело, он рассказывал о том, как перевёлся в корейский университет из-за престижа, поэтому пришлось уехать от родни и зарабатывать на жизнь самому. Он не жаловался на трудности, хотя по сехуновским меркам их было многовато в его жизни. Строгая хозяйка квартиры, которая хоть и не жила с ним, но частенько заглядывала и шпыняла юношу по поводу и без, долгие поиски работы и наконец даже не то место, где он пытался пробиться. Тао подавал резюме в отдел, где работал Чанёль, но ему сказали, что вакансий там попросту нет и не предвидится, поэтому его пихнули в отдел Криса, особо не спрашивая, когда китаец сказал, что работа ему нужна позарез.

Они пили кофе с пирожными, Тао веселил Сехуна смешными историями из детства, а потом они просто гуляли. Сехун рассказывал о своей работе и о том, как родители избавились от него сразу после совершеннолетия, купив отдельную квартиру. С тех пор они сами по себе, а Сехун волен делать, что пожелает.

– Пойдём туда? – вдруг громко воскликнул Тао, показывая на красочную вывеску с животными.

Сехун не возражал. Помещение было просторным, но внутри не находилось ничего, что указывало бы на магазин животных. Оказалось, что они набрели на приют животных. Их приветливо встретила пожилая женщина и спросила, чего бы они хотели. Глаза Тао горели живым, настоящим теплом, и это не могло быть незаметным. Сехун это видел, видел собственными глазами.

Женщина показала им дорогу в другое помещение, просторное, длинное, словно большой коридор, где по обеим сторонам на высоких столах располагались клетки, преимущественно с кошками.

– У всех них разная судьба, – тихо пояснила женщина, следуя за парнями, – кто-то чудом выжил после избиений хозяевами, кого-то ещё при рождении выкинули на улицу. Большинство, конечно же, бездомные, да и те отличаются живучестью. Попадали к нам и такие, кто едва пережил столкновение с машиной, есть и потеряшки.

Сехун приметил, что Тао остановился далеко позади них, рассматривая одну единственную клетку, и решил вернуться к альфе.

– Смотри, он хорошенький, да? – улыбнулся Тао, смотря на Сехуна снизу вверх.

Кот в клетке был явно не взрослый, но и не котёнок, худой и всем своим видом вызывал жалость. Однако Сехун не мог не согласиться с тем, что тот имел красивый, мраморный окрас, светло-серый с дымчатыми, почти чёрными полосками. Глаза же видно не было, тот их открыть не мог, но точно не спал.

– Он недавний, попал к нам месяца два назад, был совсем плох. Повстречал бродячих собак, те его чуть не порвали, бедняжку.

Тао разрывало на части. Он кусал губы и хмурился, прикидывал что-то и не смел сказать вслух.

– Можно его купить? – обернулся к женщине Сехун и после кивка полез за бумажником.

Сехуну не нужен был кот, лишний рот в доме не сильно его привлекал. Ему нужна была лишь улыбка «китайского лиса» и одобрение в его глазах.

– Эй! – окрикнул Сехун альфу, спускаясь по лестнице из питомника, когда тот быстро пересек пролёт. – Это твой кот.

Тао тут же обернулся и нахмурился. Его брови составили невообразимый и смешной рисунок, Сехун даже почти рассмеялся, застёгивая аккуратно куртку, чтобы не прижать кота молнией.

– Не смотри на меня так, твой, говорю, кот. Ты же на съёмной квартире живёшь, да и хозяйка у тебя с прибабахом, значит, животных тебе точно нельзя, – пробурчал Хун уже лицом к лицу с альфой. – Я видел, как ты на него смотрел, поэтому купил его. Можешь приходить и играть с ним, разрешаю, – усмехнулся он и щёлкнул альфу по носу, чтобы вывести из задумчивости. – А теперь домой, а то я с котом и в полурасстёгнутой куртке. Если кто-то из нас заболеет, виноват будет один китайский лис…

– Чего это лис сразу? И не ты ли говорил, что нет денег?

– На кота – есть. Того это, топай давай.

<center>***</center>

Хань недооценивал Чонина. На следующий день после дня рождения Чанёля Чонин ушёл. Оставил только записку на кухонном столе и билет на концерт. «Разберись в себе, ладно?», – значилось аккуратным почерком. И Хань бы соврал, если бы сказал, что это его не задело. Прошло три дня с того момента, как Лу Хань открыл конверт с билетом, где стояла сегодняшняя дата. Чонин, скорее всего, зависал в театре сутками, работая над собой и оттачивая каждый элемент танца. Хань знал страсть, с которой Ким отдавался своему делу. И Чонин был действительно лучшим.

Хань измерил температуру и понял, что наконец-то вылечился, хоть кашель всё ещё преследовал его. Усугубившееся бурлящими гормонами состояние и вовсе не давало почувствовать себя здоровым. Около часа Хань провёл в душе, смывая с себя липкий аромат, въевшийся за ночь в кожу, и задался вопросом о внешнем виде. Таблетки он принял ещё с утра, и уже во второй половине дня нужна будет вторая доза. Он положил вдвое сложенный билет в бумажник, надел смокинг с лиловой, неординарно орнаментированной на воротнике и манжетах рубашкой, массивные металлические часы на левую руку и серебряный браслет, подаренный на первую годовщину отношений Чонином, на правую. Маленькое без изысков кольцо село на аккуратный мизинец правой руки, а тёмные, коньячно-шоколадного оттенка волосы забраны кверху тонкими невидимками. Хань придирчиво осмотрел себя в зеркале и решил, что образ незакончен. В руку лёг тонкий карандаш для глаз, и уже через две минуты Лу Хань завершил макияж, доставая последний штрих – бальзам для губ. До концерта оставалось ещё очень много времени, но Хань преследовал ещё одну цель. Ему было любопытно, хватит ли у него духу на авантюру или же нет. А начавшийся ко времени гиперактив, который к вечеру разольётся по всему телу, и вовсе подстёгивал Ханя к необдуманным поступкам.

Дорога к театру заняла чуть больше полутора часов. Хань маялся от скуки в пробках, не решившись навлекать на себя неприятности в метро. Чонин не звонил все трое суток, и даже сейчас телефон молчал, словно выведенный из строя. Мог хотя бы поинтересоваться, придёт ли Хань на концерт. Он поленился сложить дважды два, не заглянул в билет, где крупными буквами было ярко выведено название и жанр сего представления, урвал краем глаза только время начала, да большего было и не нужно. Собственно не за этим он вообще тащился туда, были и другие цели.

Ханя узнали и сразу проводили к концертному залу, где репетировала труппа. Точнее репетировала всего пара актёров, балетмейстер же сидел в позе лотоса на столе под башней из колонок, откуда раздавалось почти неслышное то ли потрескивание, то ли ещё что-то. Он медитировал с закрытыми глазами, чувствуя ошибки лишь слухом, и было бы глупо не признать, что он профессионал своего дела. Когда Хань прошёл на несколько рядов ниже, остановившись в самой середине амфитеатра, его взгляд мгновенно увяз в угловатой челюсти, широких скулах, полных губах и ямочке на подбородке. Сомнений быть не могло – Чонин. Кай, точнее. Хань знал, что в театральном мире он известен лишь громким псевдонимом, и реальное имя знали единицы. Но именно сейчас Чонин выглядел таким далёким, холодным и отстранённым, медитируя на высоком столе. Его волосы были безбожно выкрашены, и описание этому цвету Лу Хань придумал моментально – солнечный блик на металле. Волосы теперь агрессивно контрастировали со смуглой кожей и делали из Чонина какого-то безумного гения вкупе с мешковатой и свободной льняной рубахой такого же неотразимого белоснежного оттенка. Узкие тёмные штаны до середины икр явно сковывали движения, но Чонину это не мешало. Да и побитый в нескольких местах пол сцены, щедро посыпанный отколовшимися щепками, тоже не доставлял проблем босоногому балетмейстеру.

Дата добавления: 2015-11-04